Излишне чуткая рецензия на (не)сборник Анны Маркиной "Рыба моя рыба", который сейчас на премии "Лицей" в финале.

https://telegra.ph/Razbitoe-serdechko-06-05

У нас был на набережной пирс, ржавый и старенький, кажется, с момента постройки. К пирсу причаливал теплоход "Янина", собирал желающих "подышать чистым целебным морским воздухом вдали от берега, полюбоваться панорамой города с моря". Эта скорогорорка в мегафон будет мне всю жизнь мерещиться. Оттудова я училась плавать: меня дедушка кидал в море, я пищала, уходила на глубину холодную. Посмотрю рыбок - и выныриваю, и хошь не хошь - а плыть будешь, потому как росточка не хватает и сил залезть по острым сваям наверх.

Ну так вот. Пирса этого скоро не будет, ломают его. Последние деньки доживает. Специально досочки поставили, чтоб мы попрощаться все смогли.

Вот и я прощаюсь. Чудный синий вечер, ожерелье фонарей за спиною. Больше я такого не увижу.

Утешала подругу по поводу литературного парадокса, в котором люди, живые люди - хвалят всякую чепуху, как же так. Решила на основе этих своих утешений написать пост, утешить скопом всех, кто заглядывает на огонёк. Нет, ну а чего. У меня прошла донная фаза, я теперь весёлая, с желанием жить и писать слова.

Я считаю, что на самом деле нет никакого парадокса в том, что люди читают плохие книги и радуются, просто большинство народу от доброты душевной очень непридирчивы к отечественной прозе, читабельно хоть сколько-нибудь - ну и ладно, молодец какой автор, наш.

Когда я сама завожусь на этот счет и принимаюсь патетически восклицать, то вспоминаю мантру: им же ничего не светит, их забудут, всё это тленное, это пройдёт. Они потому так часто и пишут, конвеером, по книжке-малышке в год, чтоб хоть на чуть-чуть продлить свою крохотную славочку-однодневочку.

Ну напишет какой-нибудь надутый блогер, что, мол, вот такой у нас гений есть. Так завтра она о других таких же гениях напишет то же самое, те же пышные кружевные словеса, не выстраивают их в иерархии, всё там ситуативно. Вчера гений была Богданова, сегодня - Горбунова, завтра ещё кто-то из примелькавшегося кружочка, чью новую книжку надо всунуть публике.

И нет тут ничего плохого, и не надо топиться, потому что литпроцесс порочен. Да, Краплак?

В рабочей жизни писателя денег особо нема. Зато их овердочерта на премиях. К тому же всяческими короткосписочниками и лауреатами легко закрыть отчёт по культуре, всё на виду. А по-настоящему делать дела для культуры там, шукать хороших авторов, вылавливать в самотёке, выстраивать из них достоверную иерархию, платить, в конце концов, человеческие деньги за книги, сажать в редакции людей, у которых не всё субъективно - это запарно. Очень запарно. Неосуществимо даже, при нынешнем положении вещей. Да и не надо никому, в целом-то.

Поэтому есть вот пул авторов, чьих-то знакомых, родичей, подружаек, однокурсников - связанные в единую сеть товарищества люди, которые хоть что-то, хоть чуточку - могут. Они строчат книжки какие-то раз в год. Нахваливают друг друга просто по факту, что написано и издано (редко даже читают). Репостят похвалы. Интервьюируют друг друга. Блогеры их хвалят, закрывая бреши в контент-плане. Им дают премии, потому что ну надо же кому-то давать. Всем хорошо. Ну правда, плохо, что ли? В чем беда, если все счастливы внутри этой системы? Тем более, что не все там бездарные и пустые, есть и нормальные люди. Не много их, но есть.

Вот она наша культура, литература наша. Такие молодцы, вот они в ряд стоят, слева направо. Хочешь - рядом стань, это несложно в общем-то. Вот тебе ссылочка на семинар. Вот тебе ссылочка на курсы писмастерства. Там и подружишься, угодишь в сеть. Главное, чтоб хоть что-то умел и не был отщепенцем, или еще хуже того - идеалистом, воином крови, жаждущим схватки с самыми-самыми мастерами слова, а не соцтанцев.

Ну а просто читатели, чтоб быть причастными духу времени, будут это читать в подписке, чтоб, дескать, вот мы какие молодцы, читаем современных наших авторов. Ничего, правда, не понятно, но, наверное, мудро. И весело. Советую. Если что - это настоящий отзыв читателя с букмейта на новый сборник Горбуновой. Скриншот будет в комментариях.

Конечно, часть из них ошарашит непониманием, мол, все советуют - а я прочёл, и... какая же чушь, как это вообще кто-то мог похвалить?! Куда мы катимся! Почто!

Но таких, думаю, меньшинство, а ещё меньше таких, которые будут жрать кактусы и отчитываться публично об этом.

Ну потому что странное занятие - кактусоедство, согласитесь? Но важное. Поэтому моя подруга - молодец, что ведёт свой читательский дневник. Всем бы так, не молчать. Не равнодушничать.

Извините за пост. Вот так сидишь довольная тем, что отпустила лютая тревога, слушаешь, как осень пришла, написала полтора рассказа (херовых, но это не парит), подалась на Липки даже, не зассала. А потом сгорает картридж в сраном вейпе бруско сука миникан. И усё. Ноги мёрзнут. Колено скрипит. Вейпшоп близжайший - на грёбанном Плутоне в конце улицы. Да и денег нет нихрена, потому что кто-то очень умный (в недавнем прошлом излишне обогащённый) забыл отключить десять тысяч дебильных подписок. А никотина-то нема в крови, жесть, ужасно. Руки дрожат. Лежала два дня плакала, как будто у меня завтра именины. Поплачу, пойду погляжу, что творится на вверенном мне, дурине, конкурсе. Посмотрю, напишу что-то, мол, не ругайтесь, ради всего святого, черти, Господи, прости. И снова плачу. Нет, ну я всё-таки как-то тушкой, чучелком добралась до вейпшопа, сподвиглась. Купила картридж. Распогодилось. Стала замечать всякую красоту, листья там, небо голубое, в небе облака, едрить его. Но подумала, что всё в моей жизни очень, очень, очень хрупко. Я реально вещество, а не алхимик. Всем привет, с вами была Краплак с последними неновостями, переключайтесь скорее, бе-ги-те.

Пора признать, что моя оптимистичность последних дней была каким-то мороком, все эти благостные четыре недели, когда мне хотелось чего-то, как-то жилось. Представьте, я даже подумывала и вправду дописать книгу, дать её людям. Не знаю, что это со мною приключилось такое, да и знать не хочу. Возвращаюсь, словом, в свою норму, на родную глубину.

Есть у меня недоверие к страдающим автобиографам, я-романистам, автофикшнщикам, Господи, какой мерзкий марш согласных. Вот представьте себе, сидит вся из себя тварь дрожащая на пепелище и молится, чтоб её скорее прекратили. И тут - раз! - и книга дрожащей твари выходит в каком-нибудь издательстве, и все читают, как тварь эта больше не человек, ибо недостойна. Нарекают роман каким-нибудь великим, по-человечески честным, особенно хорошо, если автор решит утопиться, не дождавшись первого тиража. Это прям совсем шик. Мне кажется, это всё уморительно смешно и до смерти абсурдно. Дрожащие твари не пишут никаких книг, они - дрожат. А не дрожишь, пишешь - значит, недостоин называться недостойным, не положено тебе (мне) слов, жалкое ты (я) вещество. Ну ладно, ладно. Признаюсь, просветы - бывают. Вот как эти четыре недели. Иногда силы на писанину есть, и даже пепелище не угнетает. Но таких просветов, чтоб послать рукопись в издательство - не случалось. Просто неправильно это, не в характере персонажа.

Сплошные плюсы, ребята!

Здравствуйте, товарищи инженеры, это канал "Некроморфы vs Краплак-писательница".
На днях меня попытались утешить тем, что в искусстве всё субъективно, полнейший хаос, а потому надо просто раз за разом пытаться, подаваться на какие-то семинары-премии-шмемии, авось однажды карта выпадет хорошая, и твои текстики кому-то там властному понравятся, и заживёшь. Честно говоря, я не понимаю, как может это утешить, да и в утешении я не нуждаюсь, я продуктивно зла и весела, у меня есть плазменный резак. А вот что я и правда хочу, так это чтоб все эти субъективные хаоситы собрались в огромную Братскую Луну и улетели куда-то в свои глубокие космосы и жили там вечно в своем ментально-мясном единении и не трогали разумных человеков своим шуплами и не решали ничего в нашей человеческой жизни никогда. Но они же никуда не улетят, они пробудились, они голодны.
С вами была инженер Краплак, помните завет: рубите им конечности - и они больше не встанут.

Подсунули читать очередного культового автора, а там подстерегала буквально самая идиотская сцена из тех, что мне встречались в современной русской прозе. Для контекста: там героиня только что прочла в сети про смерть какого-то музыканта (лицо которого напоминало остроносый треугольник, Господи) от передоза, и вот у неё едет крыша. Не могу не поделиться такой красотой с людьми!

Вот сколько зарекалась читать плохое, но не могу иначе. Хочется же разобраться, понять, что могло зацепить столько народу. Поэтому дочитала сборник Ханова. Нашла даже какой-никакой скрытый смысл, подтекст. Конечно, от этого рассказы не стали лучше, и, вполне вероятно, что это мне привиделось от безнадёги. На всё же не могу поверить, что просто так там мужик дышит одной ноздрёй, что физиологически невозможно (попробуйте сознательно чередовать ноздри при дыхании, товарищи мясные человеки), а в рассказе про героиновую щётку мельком упоминается, что у героини искусственная кровь. И вот если присовокупить к этому общую искусственность ситуаций, чувств, персонажей - возможно, у нас тут сборник вообще не о людях, а о симулякрах в симуляции, даром что Бодрийяр там тоже упоминается. Краплак ходит тенью по холодному дому и страшно шепчет: "Неспроста, неспроста, всё неспроста".

А нынче я читаю книгу "Аукцион" Яны Москаленко. Антиутопленники. И там есть столовка с крысятиной "Крыса-сносно". И столовка с кошатиной "Жгучий котик". Вот о чём бы я прочла с удовольствием, так о трудовых буднях этих заведений. Мог бы выйти отличный производственный роман, но Яне Москаленко почему-то интересно другое, какие-то унылые семейные и личностные драмы в картонных декорациях среднерусского антиутопа с донца сетературных сайтиков. Хоть самой теперь пиши фанфик про столовки!

Думала, что первый пост в году будет посвящен нормальным книгам, которые я читала. Но к чёрту всю эту гуманитарную шелуху. Товарищи! Я только что узнала, что птицы не писают, у них нет мочевого пузыря. Тридцать три года во тьме невежества! Вот почему я знаю про ультрамассивную чёрную дыру Phoenix A*, само существование которой рушит представление о возрасте Вселенной и о времени как таковом, почему я знаю, что некоторые учёные считают пространство-время редким агрегатным состоянием материи, но птицы! Они же рядом! И птицы - не ссут. Вот так.

"Долго думала написать хотя бы коротенько про нормальные книги российских авторов, которые я читала в прошлом году, однако вот не пишу и не пишу. Ничего вообще не пишу, настолько ничего, что в последние пару недель кто-нибудь из знакомых нет-нет, да и ткнёт палочкой, мол, ты чего там, живая вообще, а. Когда пытаюсь отвечать, встреваю в споры о нигилизме, самости и тщеславии, фрустрации и формальной логике, вся эта канитель еще глубже погружает меня на дно, так что...
Если вдруг кто-то помнит, был когда-то такой паблик "Вышел ли новый альбом ТооL?", где годы и годы и годы и годы каждый день публиковалась картиночка с НЕТ, и давала жизнь целому сообществу из четырёх тысяч человек. Ну так вот. Если что, я вообще не разу не TооL, меня никто не ждёт, и это хорошо. От этого такая свобода! Можно строить Антлантиду, Рим, концентрические города в ледяной пустоши, когда всё построю - есть еще Жнецы, некроморфы, комбайны, Ревашоль, когда и это перестанет трогать - можно почитать, как там Зигфрид со своею Кримхильдой, чёрные дыры, русские писатели, вечная мерзлота..."
Убеждала себя Краплак, медитируя на | в строке редактора, и ничего, ничего впереди, позади тоже ничего, и вдруг Краплак поняла, что беспокойные руки что-то написали, вне неё.

Сегодня я расскажу вам, что происходит с оператором пишущего станка, если он долгое время не следовал должностной инструкции "утром ворд песат", предавался сомнениям и томлениям всяческим.

Можно воспринимать всё нижеследующее, как простой вымысел в попытке хоть чем-то наполнить эфир. Можно читать, как панические заметки самую малость слетевшей с катушек Краплак.

Примерно месяц назад вокруг меня стало твориться странное зло, сперва тихонько подступало, да и было вполне объяснимо. Началось с того, что в ботинке постоянно появлялся маленький камешек. Причем обнаруживался не сразу, а где-то посредине пути в дальний (на Плутоне в конце улицы) магазин. Однажды это был не камешек, а кусок острой проволоки. Затем прислали рассказ на конкурс, который я и только я не могу редактировать, потому что стоит мне поставить в тексте курсор – ворд выдаёт ошибку, не помогает ни-че-го. будто сам текст, сам порядок букв проклят. Потом стала странно работать клавиатура, перестаёт печатать или наоборот, печатает сама какую-нибудь букву без остановки, пока шнур не выдернешь. Вслед за клавиатурой оскотинилась мышь, стала сама жать правую кнопку или не жать вовсе никакой. Я уже молчу про бесследно исчезающие вещи, тут ясно, что это скрытень жрёт.

Подозревать что-то жуткое я начала вчера. Пока я покупала странную цветочную соджу (я тоже не знаю, что это такое, потому и покупала), зависла касса в магазине. Я отошла на пару шагов от кассы – она ожила. На всякий случай оплатила странную цветочную соджу (абсолютно розовую на вкус, как выяснилось) наличкой и ушла смотреть на море. У фонтана играл трубач. Играл песенку про ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети, до того заунывно играл, что мне даже захотелось дать ему немного денег. И вот стоило мне приблизиться к ни в чем не повинному трубачу – у того в трубе завелась вода, целый стакан, совсем труба, товарищи, я не могу этого объяснить не прибегая к мистическим аргументам.

Словом, я теперь существую непосредственно в каком-то абсурдном рассказе, я такие сама же и сочиняла. Видимо, накопились штрафы за неписательство. Значит, надо писать, но как, если клавиатура с ума сошла? Впрочем, пока я пишу этот пост, ничего с клавиатурой не происходит странного, так что (возможно) я на верном пути.

Такие дела. Истина где-то рядом.

Зелёненький он был: правда о Кузнечике

Шли лихие годы. Саша Кузнец с погонялом Кузнечик недавно откинулся с зоны, где отбывал срок за хранение. Пацан он был совсем зелёный, малосольный - дали ему немного, а за примерное поведение так ещё и по УДО вышел. Кузнечик решил с друганом Васей Мухиным (Мухой) отпраздновать начало новой, честной жизни, пошли они в бар "Трава", где в то время собиралась весьма криминальная публика, впрочем, так оно везде было в лихие годы, что в "Траве", что в трамвае.

И вот сидят культурно пацаны в этой "Траве", никого не трогают, кушают салаты, трезвые, как огурчики. И тут подваливает к ним толстопузый тип, мол, чего не пьёте, петухи, что ли. Слово за слово, мужик достал обрез, и как шмальнёт в Кузнечика - тот и скончался на месте. Убийцей оказался Антон Лягушевский (Лягушка), участник одной из местных банд. Никто и представить себе не мог такого беспредела, убийство правильного пацана Кузнечика стало символом эпохи и было увековечено в народном шансон-творчестве.

Заметила давным-давно такую тенденцию на одной молодёжной премии, название которой рифмуется с... да ни с чем оно не рифмуется толком в русском языке, ну разве что с "повзрослей", так, я запуталась в этом предложении.

Короче.

Молодые премиальные прозаики страх как полюбляют писать про психушку, ну а может и не полюбляют, а просто норовят по квоте для психушечных пройти в шортлист. Есть же квота на этнику, так и тут. Но если в этнике все же присутствует какая-то совесть, и авторы всё-таки стараются писать о том, чему причастны сами, то почему-то с темой про психиатрию обходятся так, будто это какая-нибудь квантовая механика, никто не знает изнутри, никто за руку не словит, пиши, шо хочешь, наплевать.

Помню стрёмный роман Турбина "Выше ноги от земли", где у него в коридоре женского отделения пациент-мужик таскается, и это только меньшее из идиотии, там если в детали глянуть - очевидно, что человек вообще фактуру в гробу видал, ещё и от души насыпал самых конченных и социально опасных стереотипов про биполярку. В случае Турбина мне даже как-то радостно, что современная русская проза молодых авторов - это редкое человечье увлечение, вроде филобутонистики, значит, никому особо не повредили его нарративчики. Рагим Джаффаров (книга "Его последние дни") чуть получше, погуглил, но сломался на столовской ложке. Другие просто какое-то фэнтези пишут, шут с ними.

В общем, я уже не надеялась увидеть что-то искреннее и прочувствованное о внутренностях психо-неврологического диспансера и вообще о бедах с башкой у нынешних сочинителей. Ну такого, чтоб не корчиться от неправды, чтоб жиза была. Но тут чёрт меня дёрнул прочесть "Под рекой" Аси Демишкевич. Думала, хлебну лиха, это всё же знаменитое издательство, рифмующееся с "ангина" и "кончина" и... список очевидных рифм пусть продолжит кто-то смелый. В целом, конечно, книга неровная, в ней слишком заметно желание улечься в домовину редакторских предподчений. Да и на роман там истории не хватает, воды туда много пришлось налить. Но как точно и хорошо там сделан психушечный эпизод!.. Без желания выпендриться уникальным знанием (как Джаффаров со своей тупой ложкой, шерстил же форумы, небось, только бестолку, неочевидную деталь нашёл - но не понял, что с ней делать), просто человек пишет о том, что чувствовал, как видел сам. С уважением и пониманием, без экзальтации, как бы нормализуя страшный опыт.

В общем, дочитаю книжку - может, напишу о ней подробно, ну или кто другой напишет. Или нет. Не знаю. Будущее срыто под чёрной водой.

Написала что-то вроде рецензии или скорее читательского дневничка про "Сороку на виселице" Веркина. Нормальную рецу хай пишет кто-то другой, я сломалась.

Рубрика "я узнала странное-смешное и накрутила вокруг метафору происходящего в литпроцессе, потому что я апофеник-безумец".

Жил такой король Франции Людовик XI. Страшный интриган, L’universelle aragnée, соткал полотно французской абсолютной монархии. Вся его жизнь – заговоры, хитрёж, война, словом, великий человек. И вот у него сын, дофин Карл. Он передаёт ему тяжкий крест – судьбу всей истерзанной, натерпевшейся Франции. Говорит, мол, сын мой! Господь даровал нам высочайший титул, большая сила – большая ответственность, ну вы смотрели же Человека паука. И вот умер великий король. На смену пришёл править мудро Карл VIII Любезный. Вся Европа затаила дыхание: что же будет! А новый король потыкался, помыкался, полюбезничал с дамами, сходил в поход без особой славы, так. Чего бы и не сходить в поход. Все ходят и я схожу. А потом поехал в какой-то дурацкий городишко Амбуаз, там не вписался в дверь, стукнулся головой о притолоку и помер, не оставив наследников.

Вот так. Великая русская литература – достигли вершин, Толстой там, Достоевский. Концовка "Белой гвардии". Серебрянный век с его трагедиями. Величие! Страшное величие! О, что же будет дальше! Как потомки распорядятся словами величайшего в мире языка?.. (да, я понимаю, что перебор с величием в одном абзаце, ну и что, так я чуйствую, вот)

"Папа и я на высоком берегу. Середина июля. Высокая зеленая трава. Река синяя. Небо голубое и легкие облака. Папа в бело-синей клетчатой рубашке, я в зеленой".

Короче, дверь была слишком низкая, а мы слишком высокие, да-да.

Короче, друг мой Алина в шорте премии Лицей, и вот моё типа эссе по поводу. Как смогла, так написала.

Сама Алина Митрофанова

Дали мне как-то в школе заполнять анкету, ну знаете, вот эти всякие тетрадочки с блёстками, со страничками, свёрнутыми в конверт, а в конверте "секрет хозяйки анкеты": сердечко и в нём загадочная буква, то ли М, то ли Н, и почёркано ещё, чтоб никто не догадался. И вопросики всякие, кого ты любиш? Нискажу. Любимый цвет там, любимая музыка. Любимый предмет, актёр и танец. Модное слово "хобби". И вот среди этих вопросов был такой: какова твоя мечта? Одна девочка ответила: чтобы у меня все было как у всех. Не помню, что ответила я. Мечты у меня никогда не было. Как и любимого цвета. Но тогда это меня не тревожило, а от чужого ответа "чтоб было как у всех" стало неловко, будто и правда узнала стыдный секрет. Кто настолько несчастен, чтоб об этом мечтать? Кто настолько смел и честен, чтоб написать это блёсткой гелевой ручкой у всех на виду!

Сборник Алины Митрофановой напоминает вот такую анкету. Рассказы эти – чтобы показать себя другим, мол, вот я такая, любимый автор – Коваль, Данилов и французские романы, ну и конечно же всякие семинарские приятельницы. Любимый цвет – голубой. Кого ты любиш? Нискажу. Мечта – чтоб тоже быть писателем, как все. Они украшены сердечками-отсылками, подмигиваниями, мол, а помнишь, помнишь?.. Вот в рассказе "Дожжик будет" гром, как самолёт – и крымская Краплак уже спешит поумничать, что самолёт – он не как гром же, самолёт – это как мелом по доске ведут. И как узнаваемы эти метания "почему он не пишет, о, почему". Рассказ "Рассмеялся, махнул рукой" – ах, что-то знакомое, такое понятное... кому-то другому.

Музей имени себя, вот это мне подарили, вот это у меня отняли, а вот - несбывшееся. Групповая фотография, где Алина Митрофанова – вон та девочка в синем платье в заднем ряду. Совсем своя, со всеми подружилась? Хороший друг Алина, которая тоже пишет прозу не хуже иных прочих – вот так нужно относиться к этим рассказам?

Нет, не так. У Алины всё-таки есть своё собственное. Знает, что завидует, знает о том, что чувствовать свою отдельность – это страшно, а не почётно. Все эти рассказы пронизаны осязаемым ужасом, что не найдут тебя интересной, что забудут, что сама всё забудешь и потеряешься. Её герои страдают от того, насколько они обыкновенные, синоним из словаря митрофанизмов – «не имеют право быть», разгораются только под чужим взглядом, лайком в соцсетях – лишь он истинен.

Ярче всего это явлено в центральной повести "Молчание Паулины", где в героине особенное – лишь имя, а сама она состоит из чужих проекций. Но повесть заканчивается резонёрством: Паулина наблюдает мир вокруг, пытается его понять, чтобы с ним сродниться, вот что я хотела сказать. Это на словах, но на деле – Паулине не интересны все эти люди, любовники, друзья. Как только они перестают о ней говорить – Паулина понуро идет искать новое зеркало. Ей интересно только быть интересной для неинтересных людей, а вне этой гонки по зеркальному лабиринту – что?.. Ничего. Жуткое ничего, пугающее настолько, что об этом лучше молчать. Заговорить это ничего невесомыми расхожими фразами.

А было бы интересно, если бы автор всё же шагнул за пределы зеркал, сказал что-то из этого ничего, вдруг там никакого ничего и нет, вдруг там и таится... сама Алина Митрофанова?

"Но кому нужна я, Алина Митрофанова, если есть все остальные?!" – она бежит по темному холлу, выбегает в морозную ночь без куртки, и не знаю, что сказать, как бы сделать так, чтоб друг мой наконец обратил внимание на себя саму, а не ждал чужих слов. Я просто кричу вслед: "Алин, надень хотя бы куртку! Там же дубарь, замёрзнешь".

Пока внутри Краплак темно, вокруг - светло, скоро кончится лето, и солнце старается напоследок выжечь все к чертям.