«Никогда не надо просить у Господа ничего земного.
Ему лучше нашего ведомо то, что нам полезно.
Молитесь всегда так: «Предаю, Господи, себя, детей своих и всех родных и ближних в Твою Святую Волю».
Преподобный Серафим Вырицкий
************
«...Кто-нибудь, возможно, спросит меня: «Не хотите ли вы в наше просвещенное время вновь представить нам старого приятеля, дьявола, с рогами, копытами и всем прочим?»
Я не знаю, при чем тут просвещенное время, и меня не особенно интересует такая деталь, как рога и копыта. Но в остальном я ответил бы: «Да, именно это я собираюсь сделать».
Я не утверждаю, что мне что-либо известно о его внешности. Если кто-то действительно желает узнать его получше, такому человеку я скажу: «Не беспокойтесь. Если вы в самом деле хотите познакомиться с ним поближе, то непременно познакомитесь. Понравится ли вам это – другой вопрос»...
Клайв Льюис.
***************
«Почему Бог не уничтожит дьявола?
Потому, что дьявол никого не заставляет следовать своей воле: он предлагает, люди соглашаются».
Священник Даниил Сысоев
Ему лучше нашего ведомо то, что нам полезно.
Молитесь всегда так: «Предаю, Господи, себя, детей своих и всех родных и ближних в Твою Святую Волю».
Преподобный Серафим Вырицкий
************
«...Кто-нибудь, возможно, спросит меня: «Не хотите ли вы в наше просвещенное время вновь представить нам старого приятеля, дьявола, с рогами, копытами и всем прочим?»
Я не знаю, при чем тут просвещенное время, и меня не особенно интересует такая деталь, как рога и копыта. Но в остальном я ответил бы: «Да, именно это я собираюсь сделать».
Я не утверждаю, что мне что-либо известно о его внешности. Если кто-то действительно желает узнать его получше, такому человеку я скажу: «Не беспокойтесь. Если вы в самом деле хотите познакомиться с ним поближе, то непременно познакомитесь. Понравится ли вам это – другой вопрос»...
Клайв Льюис.
***************
«Почему Бог не уничтожит дьявола?
Потому, что дьявол никого не заставляет следовать своей воле: он предлагает, люди соглашаются».
Священник Даниил Сысоев
Почему парламентаризм в большинстве стран мира превратился в "отрицательный отбор"?
Потому что партийные списки - это всегда списки удобных и послушных, а не ярких и харизматичных (быть таким имеет право только лидер партии).
И еще - партийные списки - это практически всегда полное отсутствие личной ответственности пред избирателем, но явная личная ответственность перед спонсором.
А кто первым придумал партийные списки для избрания парламента?
Правильно.
И чему тогда удивляться?
Потому что партийные списки - это всегда списки удобных и послушных, а не ярких и харизматичных (быть таким имеет право только лидер партии).
И еще - партийные списки - это практически всегда полное отсутствие личной ответственности пред избирателем, но явная личная ответственность перед спонсором.
А кто первым придумал партийные списки для избрания парламента?
Правильно.
И чему тогда удивляться?
С Праздником Благовещенья Пресвятой Богородицы!
Праздник Благовещения — это первый цветок Пасхи, который держит Гавриил в своей руке. «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою!» И в Пасху, когда все процветет уже новой жизнью Божественной, для которой создан человек, мы услышим: «Ангел вопияше Благодатней: Чистая Дево, радуйся. И паки реку: радуйся!» Эта жизнь заключается в любви, любви Бога к человеку и человека к Богу. «Ибо так возлюбил Бог мир, что Сына Своего Единородного дал, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». И это исполняется в день Благовещения в Воплощении Сына Божия. И так возлюбила Пречистая Дева Бога всем сердцем, всею мыслью Своей, всею душою, всею крепостью Своей, что Бог Слово стал плотью в Ней, через Нее. Эта любовь, эта жизнь Божественная открывается нам как тайна послушания Пресвятой Девы Марии. Ее доверие Богу безгранично: всею душою и телом, юностью и зрелостью, материнством и девством Она принадлежит Господу. Нет ни слова, ни мысли, ни движения в Ней, кроме как по Божией воле. Она в Боге, а не в Себе. Она не думает ни о чем, кроме как быть Рабой Господней. Но за это смирение Бог избирает Ее Своею Матерью.
Вся история рода человеческого, начиная от грехопадения, когда первым людям в раю было обещано Богом, что некогда семя Жены сотрет главу змия, устремлена к этому событию. И лучшие из сынов и дочерей человеческих устремлялись к этому дню и к этому часу, пока на древе человеческом, на избранной ветви его не расцвело это чудо, это цветение райское — Пресвятая Дева Мария.
В Благовещении мы видим предельное и окончательное уважение Бога к свободе творения. Подобно тому, как в раю от ответа искусителю первых людей, Адама и Евы, зависела вся судьба человечества, так и от того, что ответит Пресвятая Дева Мария на благовестие Ангела, зависит судьба всех людей. Наступает решающая минута, когда все определится — все, что будет с человеком, с каждым из нас в вечной судьбе его, зависит от этого ответа.
Бог посылает на землю Архангела Гавриила. Мы следуем за ним и видим, что он идет не в царственный победоносный Рим, не в ученые Афины, не в возвышающийся над всеми Вавилон, даже не в святой Иерусалим. Он идет в Назарет, в безвестное селение в Галилее, о котором Нафанаил скажет потом: «Из Назарета может ли быть что доброе?» Но в этом неприметном селении есть дом, где сокровище неба и земли, где вся любовь Превечного Отца к миру. В этом доме есть Дева, Которая превыше неба и земли, вместе взятых. Избранная от всех родов, чтобы дано нам было постигнуть непостижимое.
Церковное предание говорит нам, что Архангел Гавриил вошел к Пресвятой Деве Марии, когда Она размышляла о пророчестве Исаии, где говорится о рождении Еммануила от Пресвятой Девы (Ис. 7, 14). В Ее мыслях было желание стать последней служанкой этой Избранницы Божией. И Господь призрел на движение Ее сердца — «призрел на смирение Рабы Своея». Ее дух горел небесной любовью послужить тайне Боговоплощения. И когда Архангел вошел к Ней, Она была открыта для принятия этого дара.
В Евангелии сказано, что Она смутилась, слыша Архангельское приветствие. Это смущение было не оттого, что Она увидела Ангела, ибо, находясь при храме, Она постоянно имела Ангельское общение. Это было смущение, вызванное приветствием, которого никогда никому, ни на небе, ни на земле, ни одному творению не было: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою». Глубиной Своего смиренномудрия, в сердце Своем Она пытается проникнуть в тайну этих слов. Читая Ее мысли, Архангел отвечает Ей, что Она и есть Та Самая Избранница Божия. Он говорит о рождении от Нее Сына Божия и называет Его освящающее Имя, перед Которым преклонится «всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп. 2, 10). Этим Именем творятся все знамения и чудеса, и Им совершается спасение мира.
Праздник Благовещения — это первый цветок Пасхи, который держит Гавриил в своей руке. «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою!» И в Пасху, когда все процветет уже новой жизнью Божественной, для которой создан человек, мы услышим: «Ангел вопияше Благодатней: Чистая Дево, радуйся. И паки реку: радуйся!» Эта жизнь заключается в любви, любви Бога к человеку и человека к Богу. «Ибо так возлюбил Бог мир, что Сына Своего Единородного дал, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». И это исполняется в день Благовещения в Воплощении Сына Божия. И так возлюбила Пречистая Дева Бога всем сердцем, всею мыслью Своей, всею душою, всею крепостью Своей, что Бог Слово стал плотью в Ней, через Нее. Эта любовь, эта жизнь Божественная открывается нам как тайна послушания Пресвятой Девы Марии. Ее доверие Богу безгранично: всею душою и телом, юностью и зрелостью, материнством и девством Она принадлежит Господу. Нет ни слова, ни мысли, ни движения в Ней, кроме как по Божией воле. Она в Боге, а не в Себе. Она не думает ни о чем, кроме как быть Рабой Господней. Но за это смирение Бог избирает Ее Своею Матерью.
Вся история рода человеческого, начиная от грехопадения, когда первым людям в раю было обещано Богом, что некогда семя Жены сотрет главу змия, устремлена к этому событию. И лучшие из сынов и дочерей человеческих устремлялись к этому дню и к этому часу, пока на древе человеческом, на избранной ветви его не расцвело это чудо, это цветение райское — Пресвятая Дева Мария.
В Благовещении мы видим предельное и окончательное уважение Бога к свободе творения. Подобно тому, как в раю от ответа искусителю первых людей, Адама и Евы, зависела вся судьба человечества, так и от того, что ответит Пресвятая Дева Мария на благовестие Ангела, зависит судьба всех людей. Наступает решающая минута, когда все определится — все, что будет с человеком, с каждым из нас в вечной судьбе его, зависит от этого ответа.
Бог посылает на землю Архангела Гавриила. Мы следуем за ним и видим, что он идет не в царственный победоносный Рим, не в ученые Афины, не в возвышающийся над всеми Вавилон, даже не в святой Иерусалим. Он идет в Назарет, в безвестное селение в Галилее, о котором Нафанаил скажет потом: «Из Назарета может ли быть что доброе?» Но в этом неприметном селении есть дом, где сокровище неба и земли, где вся любовь Превечного Отца к миру. В этом доме есть Дева, Которая превыше неба и земли, вместе взятых. Избранная от всех родов, чтобы дано нам было постигнуть непостижимое.
Церковное предание говорит нам, что Архангел Гавриил вошел к Пресвятой Деве Марии, когда Она размышляла о пророчестве Исаии, где говорится о рождении Еммануила от Пресвятой Девы (Ис. 7, 14). В Ее мыслях было желание стать последней служанкой этой Избранницы Божией. И Господь призрел на движение Ее сердца — «призрел на смирение Рабы Своея». Ее дух горел небесной любовью послужить тайне Боговоплощения. И когда Архангел вошел к Ней, Она была открыта для принятия этого дара.
В Евангелии сказано, что Она смутилась, слыша Архангельское приветствие. Это смущение было не оттого, что Она увидела Ангела, ибо, находясь при храме, Она постоянно имела Ангельское общение. Это было смущение, вызванное приветствием, которого никогда никому, ни на небе, ни на земле, ни одному творению не было: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою». Глубиной Своего смиренномудрия, в сердце Своем Она пытается проникнуть в тайну этих слов. Читая Ее мысли, Архангел отвечает Ей, что Она и есть Та Самая Избранница Божия. Он говорит о рождении от Нее Сына Божия и называет Его освящающее Имя, перед Которым преклонится «всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп. 2, 10). Этим Именем творятся все знамения и чудеса, и Им совершается спасение мира.
«Днесь спасения нашего главизна». Радость Благовещения открывается Пресвятой Деве Марии и всему роду человеческому, всем, кто примет эту радость. Радость о том, что Бог стал человеком. Никогда еще в мире не было ничего подобного. Эта тайна самая высокая и самая смиренная, самое великое благовестие от Бога, которое когда-либо было. Ничто не может сравниться ни на небе, ни на земле с этой тайной. Нет ничего драгоценнее во всем, что было в истории мира, и не будет никогда ничего драгоценнее. Все святые предстоят перед этой тайной, и всем святым всех веков не хватит вечности, чтобы созерцать ее.
Архангел Гавриил возвещает Божией Матери о Божественном царском достоинстве Сына, Которого Она зачнет и родит: «Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца». «Когда Она стала Матерью Творца, — говорит святой Иоанн Дамаскин, — Она стала поистине Госпожой всей твари». Мы называем Ее Царицей неба и земли, потому что Она — Мать Царя, Творца и Владыки мира видимого и невидимого. И чем больше Ее смирение, тем больше возвышает Ее Господь. Чем больше Она раба Господня, тем больше Царица. Благодаря Ее исключительному участию в деле спасения всего человечества, совершенного Ее Божественным Сыном, Она первая получает дар спасения.
«Как будет это, когда Я мужа не знаю?» В этом вопрошании Пресвятой Девы Марии естественное изумление человеческого естества перед тайной, превосходящей всякое разумение, и Ангельское, и человеческое — даже для Той, Которая избрана исполнить эту тайну. Незыблемым законом для Пресвятой Девы Марии является Ее Приснодевство, Она не может отступить от него. И неотъемлемым законом естества является также естественное, небессеменное, небезмужное рождение. Как может такое быть? Здесь не маловерие, не отрицание, а недоумение самой человеческой природы, которая не может разуметь сверхчеловеческое Божественное зачатие.
Она получает от Бога через Ангела прямой и ясный ответ, в котором раскрывается тайна Боговоплощения и тайна Пресвятой Троицы: «Дух Святый найдет на Тя и сила Вышняго осенит Тя». В этих словах говорится о тайне Отца, превечно рождающего Сына и изводящего Духа. Дух Святый сойдет на Пресвятую Деву Марию, и от Нее родится Сын Божий. Бог открывает эту тайну спасения человечества, и в подтверждение своих слов Архангел говорит, что невозможное человекам возможно Богу. Так совершилось зачатие святого Иоанна Предтечи Елисаветой, «нарицаемой неплодной», потому что «не изнеможет у Бога всяк глагол». Все совершено от Бога, все открыто Богом о нашем спасении, и сейчас дело за человеком.
С изумлением мы размышляем о тайне свободы, перед которой стоит каждый человек, и которая в полноте раскрывается в событии Благовещения. Человеческая свобода — даже там, где есть благодать, — может быть искушаема сатаной. Даже Сам Господь ради нас подвергся этому искушению. Прежде всего, это искушение самой человеческой природы — от ее ограниченности и немощи до ее тщеславия, самообольщения и гордости. Искушение маловерием, потому что действительно трудно поверить, что это совершится. А усомниться хоть каким-то малым внутренним колебанием — значит не принять благовестие от Бога. И Благовещение не совершится. Или искушение гордостью. Некогда Денница, превысший из Ангелов, оттого что он был так близок к Богу, искусился преизобильными дарами, полученными от Него, и потому пал с неба. Насколько, казалось бы, это естественней для немощного человеческого ума и сердца! Если бы на одно мгновение Она залюбовалась в Себе этим даром Божиим, благая весть не была бы принята, Благовещение не совершилось бы. И, наконец, искушение немощи. Потому что естественно человеку желать благополучия и покоя и отвергаться такого пути, который требует постоянной крестной отдачи себя. Если бы в мыслях Своих Она хотя бы испугалась этого или пожелала бы воспользоваться преимуществами этого дара для Себя, то благая весть не была бы принята и Благовещение не совершилось бы.
Архангел Гавриил возвещает Божией Матери о Божественном царском достоинстве Сына, Которого Она зачнет и родит: «Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца». «Когда Она стала Матерью Творца, — говорит святой Иоанн Дамаскин, — Она стала поистине Госпожой всей твари». Мы называем Ее Царицей неба и земли, потому что Она — Мать Царя, Творца и Владыки мира видимого и невидимого. И чем больше Ее смирение, тем больше возвышает Ее Господь. Чем больше Она раба Господня, тем больше Царица. Благодаря Ее исключительному участию в деле спасения всего человечества, совершенного Ее Божественным Сыном, Она первая получает дар спасения.
«Как будет это, когда Я мужа не знаю?» В этом вопрошании Пресвятой Девы Марии естественное изумление человеческого естества перед тайной, превосходящей всякое разумение, и Ангельское, и человеческое — даже для Той, Которая избрана исполнить эту тайну. Незыблемым законом для Пресвятой Девы Марии является Ее Приснодевство, Она не может отступить от него. И неотъемлемым законом естества является также естественное, небессеменное, небезмужное рождение. Как может такое быть? Здесь не маловерие, не отрицание, а недоумение самой человеческой природы, которая не может разуметь сверхчеловеческое Божественное зачатие.
Она получает от Бога через Ангела прямой и ясный ответ, в котором раскрывается тайна Боговоплощения и тайна Пресвятой Троицы: «Дух Святый найдет на Тя и сила Вышняго осенит Тя». В этих словах говорится о тайне Отца, превечно рождающего Сына и изводящего Духа. Дух Святый сойдет на Пресвятую Деву Марию, и от Нее родится Сын Божий. Бог открывает эту тайну спасения человечества, и в подтверждение своих слов Архангел говорит, что невозможное человекам возможно Богу. Так совершилось зачатие святого Иоанна Предтечи Елисаветой, «нарицаемой неплодной», потому что «не изнеможет у Бога всяк глагол». Все совершено от Бога, все открыто Богом о нашем спасении, и сейчас дело за человеком.
С изумлением мы размышляем о тайне свободы, перед которой стоит каждый человек, и которая в полноте раскрывается в событии Благовещения. Человеческая свобода — даже там, где есть благодать, — может быть искушаема сатаной. Даже Сам Господь ради нас подвергся этому искушению. Прежде всего, это искушение самой человеческой природы — от ее ограниченности и немощи до ее тщеславия, самообольщения и гордости. Искушение маловерием, потому что действительно трудно поверить, что это совершится. А усомниться хоть каким-то малым внутренним колебанием — значит не принять благовестие от Бога. И Благовещение не совершится. Или искушение гордостью. Некогда Денница, превысший из Ангелов, оттого что он был так близок к Богу, искусился преизобильными дарами, полученными от Него, и потому пал с неба. Насколько, казалось бы, это естественней для немощного человеческого ума и сердца! Если бы на одно мгновение Она залюбовалась в Себе этим даром Божиим, благая весть не была бы принята, Благовещение не совершилось бы. И, наконец, искушение немощи. Потому что естественно человеку желать благополучия и покоя и отвергаться такого пути, который требует постоянной крестной отдачи себя. Если бы в мыслях Своих Она хотя бы испугалась этого или пожелала бы воспользоваться преимуществами этого дара для Себя, то благая весть не была бы принята и Благовещение не совершилось бы.
Ответ Пресвятой Девы Марии — то радостное, молитвенное созерцание всех веков христианской святости, судьбы каждого человека, в которое все мы призваны проникать. Пусть каждый человек, который обращается своим умом и сердцем ко Господу, всегда стоит перед этой тайной и с благодарностью исповедует радость сегодняшнего праздника. Благовещение совершилось. «Се Раба Господня, да будет Мне по глаголу твоему».
Она произносит эти слова, и Бог наполняет их Своей Божественной благодатной силой. Она касается высоты и глубины, которых до сих пор никто не касался, которые до сих пор не были известны никому из великих святых во всем роде человеческом. И то, что открывается Ей, превосходит все, что Она знала о Боге. И превосходит даже то, что Она может знать о Нем сейчас. Она молится Ему, и Ее «да будет» тотчас же, в то же самое мгновение принимается Богом. Даром Духа Святого и крепостью всех Ее добродетелей, которые запечатлены словами «да будет», открывается новое для всех людей, новое совершается с Пречистой Девой Марией, с Ее душою и телом. И для всего рода человеческого открывается новизна той жизни, которая есть у Бога. Исполняется воля Божия на земле относительно всех людей.
Этот ответ — самый краткий, самый верный, в котором нет ничего лишнего, не соответствующего полноте этого величайшего события. Ею, Пречистой Девой Марией, вместе с Ней произносит этот ответ вся радующаяся о Ней тварь, «Ангельский собор и человеческий род». И всякая душа человеческая, способная принять Духа Святаго и быть единой со Христом, дает этот ответ, потому что Пресвятая Дева Мария произнесла эти слова.
Мир стал иным, совершенно другим, чем он был прежде. Оттого что были сказаны эти слова, небо и земля, Божественное и человеческое, расстоящиеся естества соединились. Человек получил силу стать богом по благодати, потому что Бог соделался человеком. Творение человека и мира впервые внутренне вполне завершилось. Дух Святый, Который носился над водами при творении мира, снисшел внутрь тварного человеческого естества. И зачатие Сына Божия и Сына Человеческого совершилось.
В праздник Благовещения будем испытывать себя, отвечаем ли мы на зов Божий нашей жизнью по образу Божией Матери? Это согласие даст нам мужество увидеть, где наша сила и где наша немощь. Понять все, кажущиеся безысходными, обстоятельства. Принять этого человека, этого ребенка, этих родителей, этого спутника, эту верность — этот крест. Чтобы мы не могли забыть, что между всеми нами всегда присутствует этот все решающий разговор на небесной предельной высоте. И Бог ждет, когда двери, разделяющие нас друг от друга, могут распахнуться. Не существует иного способа, иного пути, кроме того, который предлагает Бог. Устремляться навстречу другому и идти с ним навстречу другим. «Аз есмь дверь», говорит Христос, обращаясь к нам Своим Божественным ликом. В Нем Бог приходит в ответ на смиренное принятие Его воли Божией Матерью, чтобы встретиться с нами навсегда.
Ныне открываются двери рая. Огненный херувим не преграждает вход, но приглашает всех войти туда, где единственным пропуском являются слова: «Да будет мне по слову Твоему».
Протоиерей Александр Шаргунов
Она произносит эти слова, и Бог наполняет их Своей Божественной благодатной силой. Она касается высоты и глубины, которых до сих пор никто не касался, которые до сих пор не были известны никому из великих святых во всем роде человеческом. И то, что открывается Ей, превосходит все, что Она знала о Боге. И превосходит даже то, что Она может знать о Нем сейчас. Она молится Ему, и Ее «да будет» тотчас же, в то же самое мгновение принимается Богом. Даром Духа Святого и крепостью всех Ее добродетелей, которые запечатлены словами «да будет», открывается новое для всех людей, новое совершается с Пречистой Девой Марией, с Ее душою и телом. И для всего рода человеческого открывается новизна той жизни, которая есть у Бога. Исполняется воля Божия на земле относительно всех людей.
Этот ответ — самый краткий, самый верный, в котором нет ничего лишнего, не соответствующего полноте этого величайшего события. Ею, Пречистой Девой Марией, вместе с Ней произносит этот ответ вся радующаяся о Ней тварь, «Ангельский собор и человеческий род». И всякая душа человеческая, способная принять Духа Святаго и быть единой со Христом, дает этот ответ, потому что Пресвятая Дева Мария произнесла эти слова.
Мир стал иным, совершенно другим, чем он был прежде. Оттого что были сказаны эти слова, небо и земля, Божественное и человеческое, расстоящиеся естества соединились. Человек получил силу стать богом по благодати, потому что Бог соделался человеком. Творение человека и мира впервые внутренне вполне завершилось. Дух Святый, Который носился над водами при творении мира, снисшел внутрь тварного человеческого естества. И зачатие Сына Божия и Сына Человеческого совершилось.
В праздник Благовещения будем испытывать себя, отвечаем ли мы на зов Божий нашей жизнью по образу Божией Матери? Это согласие даст нам мужество увидеть, где наша сила и где наша немощь. Понять все, кажущиеся безысходными, обстоятельства. Принять этого человека, этого ребенка, этих родителей, этого спутника, эту верность — этот крест. Чтобы мы не могли забыть, что между всеми нами всегда присутствует этот все решающий разговор на небесной предельной высоте. И Бог ждет, когда двери, разделяющие нас друг от друга, могут распахнуться. Не существует иного способа, иного пути, кроме того, который предлагает Бог. Устремляться навстречу другому и идти с ним навстречу другим. «Аз есмь дверь», говорит Христос, обращаясь к нам Своим Божественным ликом. В Нем Бог приходит в ответ на смиренное принятие Его воли Божией Матерью, чтобы встретиться с нами навсегда.
Ныне открываются двери рая. Огненный херувим не преграждает вход, но приглашает всех войти туда, где единственным пропуском являются слова: «Да будет мне по слову Твоему».
Протоиерей Александр Шаргунов
Станиславу Андреевичу Любшину 90!
Я сегодня не нашла о нём ни одного текста, который захотелось бы опубликовать.
И самой некогда.
Но напишу обязательно.
Потому что он прекрасен!
С юбилеем!
Я сегодня не нашла о нём ни одного текста, который захотелось бы опубликовать.
И самой некогда.
Но напишу обязательно.
Потому что он прекрасен!
С юбилеем!
Однажды мы сидели втроем с Авдотьей Смирновой и с моим мужем, и разговаривали о кино.
Мы с Павловым говорили ей про то, что даже в очень хороших современных фильмах как-то не получается, как в кино былых времен – чтобы в кадре было много всего – людей и предметов, и это всё бы жило своей независимой жизнью, как в реальности. И что сегодня в кино по кадру находится исключительно то, что так или иначе работает на сюжет.
А в жизни так не бывает.
Потому что если у тебя разворачивается личная драма, то в поле твоего обозрения, как назло, непременно зачем-то попадут вполне счастливые люди.
И если вы сидите за столом, то вокруг этого стола будут находиться предметы, которые никакого отношения к вашему застолью не имеют, а стоят они там просто потому, что всегда там стояли.
Что микромир и макромир всегда полны лишнего, и это лишнее только оттеняет правдивость необходимого.
И почему люди, снимающие кино, этого не понимают – загадка.
Дуня тогда, подумав, ответила: «Потому что именно этим отличаются люди, для которых культура – естественная среда обитания, от людей, которые очень стараются «создавать культуру».
Мне тогда это очень на сердце легло.
Это было очень точно: человек, который живет внутри культуры и человек, который ощущает себя «творцом культуры». Первый – прост, естествен, и мир для него полон самостоятельных событий, красок и звуков, а у второго всё подчинено идее, созданию смыслов, и, в конце концов, авторское усердие и старание оказывается куда виднее, чем собственно живой мир на экране.
Да и вообще, «творить культуру» значительно утомительнее, чем просто жить внутри культуры и вместе с ней.
Мы с Павловым говорили ей про то, что даже в очень хороших современных фильмах как-то не получается, как в кино былых времен – чтобы в кадре было много всего – людей и предметов, и это всё бы жило своей независимой жизнью, как в реальности. И что сегодня в кино по кадру находится исключительно то, что так или иначе работает на сюжет.
А в жизни так не бывает.
Потому что если у тебя разворачивается личная драма, то в поле твоего обозрения, как назло, непременно зачем-то попадут вполне счастливые люди.
И если вы сидите за столом, то вокруг этого стола будут находиться предметы, которые никакого отношения к вашему застолью не имеют, а стоят они там просто потому, что всегда там стояли.
Что микромир и макромир всегда полны лишнего, и это лишнее только оттеняет правдивость необходимого.
И почему люди, снимающие кино, этого не понимают – загадка.
Дуня тогда, подумав, ответила: «Потому что именно этим отличаются люди, для которых культура – естественная среда обитания, от людей, которые очень стараются «создавать культуру».
Мне тогда это очень на сердце легло.
Это было очень точно: человек, который живет внутри культуры и человек, который ощущает себя «творцом культуры». Первый – прост, естествен, и мир для него полон самостоятельных событий, красок и звуков, а у второго всё подчинено идее, созданию смыслов, и, в конце концов, авторское усердие и старание оказывается куда виднее, чем собственно живой мир на экране.
Да и вообще, «творить культуру» значительно утомительнее, чем просто жить внутри культуры и вместе с ней.
БЛАГОВЕЩЕНИЕ
Сергей Аверинцев.
Вода, отстаиваясь, отдает
осадок дну, и глубина яснеет.
Меж голых, дочиста отмытых стен,
где глинян пол и низок свод; в затворе
меж четырех углов, где отстоялась
такая тишина, что каждой вещи
возвращена существенность: где камень
воистину есть камень, в очаге
огонь — воистину огонь, в бадье
вода — воистину вода, и в ней
есть память бездны, осененной Духом, —
а больше взгляд не сыщет ничего, —
меж голых стен, меж четырех углов
стоит недвижно на молитве Дева.
Отказ всему, что — плоть и кровь; предел
теченью помыслов. Должны умолкнуть
земные чувства. Видеть и внимать,
вкушать, и обонять, и осязать
единое, в изменчивости дней
неизменяемое: верность Бога.
Стоит недвижно Дева, покрывалом
поникнувшее утаив лицо,
сокрыв от мира — взор, и мир — от взора;
вся сила жизни собрана в уме,
и собран целый ум в едином слове
молитвы.
Как бы страшно стало нам,
когда бы прикоснулись мы к такой
сосредоточенности, ни на миг
не позволяющей уму развлечься.
Нам показалось бы, что этот свет
есть смерть. Кто видел Бога, тот умрет, —
закон для персти.
Праотец людей,
вкусив и яд греха, и стыд греха,
еще в Раю искал укрыть себя,
поставить Рай между собой и Богом,
творенье Бога превратив в оплот
противу Бога, извращая смысл
подаренного чувствам: видеть все —
предлог, чтобы не видеть, слышать все —
предлог, чтобы не слышать; и рассудок
сменяет помысл помыслом, страшась
остановиться.
Всуе мудрецы
об адамантовых учили гранях,
о стенах из огня, о кривизне
пространства: тот незнаемый предел,
что отделяет ум земной от Бога,
есть наше невнимание. Когда б
нам захотеть всей волею — тотчас
открылось бы, как близок Бог. Едва
достанет места преклонить колена.
Но кто же стерпит, вопрошал пророк,
пылание огня? Кто стерпит жар
сосредоточенности? Неповинный,
сказал пророк. Но и сама невинность
с усилием на эту крутизну
подъемлется.
Внимание к тому,
что плоти недоступно, есть для плоти
подобье смерти. Мысль пригвождена,
и распят ум земной; и это — крест
внимания. Вся жизнь заключена
в единой точке словно в жгучей искре,
все в сердце собрано, и жизнь к нему
отхлынула. От побелевших пальцев,
от целого телесного состава
жизнь отошла — и перешла в молитву.
Колодезь Божий. Сдержана струя,
и воды отстоялись. Чистота
начальная: до дна прозрачна глубь.
И совершилось то, что совершилось:
меж голых стен, меж четырех углов
явился, затворенную без звука
минуя дверь и словно проступив
в пространстве нашем из иных глубин,
непредставимых, волей дав себя
увидеть, — тот, чье имя: Божья сила.
Кто изъяснял пророку счет времен
на бреге Тигра, в огненном явясь
подобии. Кто к старцу говорил,
у жертвенника стоя. Божья сила.
Сергей Аверинцев.
Вода, отстаиваясь, отдает
осадок дну, и глубина яснеет.
Меж голых, дочиста отмытых стен,
где глинян пол и низок свод; в затворе
меж четырех углов, где отстоялась
такая тишина, что каждой вещи
возвращена существенность: где камень
воистину есть камень, в очаге
огонь — воистину огонь, в бадье
вода — воистину вода, и в ней
есть память бездны, осененной Духом, —
а больше взгляд не сыщет ничего, —
меж голых стен, меж четырех углов
стоит недвижно на молитве Дева.
Отказ всему, что — плоть и кровь; предел
теченью помыслов. Должны умолкнуть
земные чувства. Видеть и внимать,
вкушать, и обонять, и осязать
единое, в изменчивости дней
неизменяемое: верность Бога.
Стоит недвижно Дева, покрывалом
поникнувшее утаив лицо,
сокрыв от мира — взор, и мир — от взора;
вся сила жизни собрана в уме,
и собран целый ум в едином слове
молитвы.
Как бы страшно стало нам,
когда бы прикоснулись мы к такой
сосредоточенности, ни на миг
не позволяющей уму развлечься.
Нам показалось бы, что этот свет
есть смерть. Кто видел Бога, тот умрет, —
закон для персти.
Праотец людей,
вкусив и яд греха, и стыд греха,
еще в Раю искал укрыть себя,
поставить Рай между собой и Богом,
творенье Бога превратив в оплот
противу Бога, извращая смысл
подаренного чувствам: видеть все —
предлог, чтобы не видеть, слышать все —
предлог, чтобы не слышать; и рассудок
сменяет помысл помыслом, страшась
остановиться.
Всуе мудрецы
об адамантовых учили гранях,
о стенах из огня, о кривизне
пространства: тот незнаемый предел,
что отделяет ум земной от Бога,
есть наше невнимание. Когда б
нам захотеть всей волею — тотчас
открылось бы, как близок Бог. Едва
достанет места преклонить колена.
Но кто же стерпит, вопрошал пророк,
пылание огня? Кто стерпит жар
сосредоточенности? Неповинный,
сказал пророк. Но и сама невинность
с усилием на эту крутизну
подъемлется.
Внимание к тому,
что плоти недоступно, есть для плоти
подобье смерти. Мысль пригвождена,
и распят ум земной; и это — крест
внимания. Вся жизнь заключена
в единой точке словно в жгучей искре,
все в сердце собрано, и жизнь к нему
отхлынула. От побелевших пальцев,
от целого телесного состава
жизнь отошла — и перешла в молитву.
Колодезь Божий. Сдержана струя,
и воды отстоялись. Чистота
начальная: до дна прозрачна глубь.
И совершилось то, что совершилось:
меж голых стен, меж четырех углов
явился, затворенную без звука
минуя дверь и словно проступив
в пространстве нашем из иных глубин,
непредставимых, волей дав себя
увидеть, — тот, чье имя: Божья сила.
Кто изъяснял пророку счет времен
на бреге Тигра, в огненном явясь
подобии. Кто к старцу говорил,
у жертвенника стоя. Божья сила.
Он видим был — в пространстве, но пространству
давая меру, как отвес и ось,
неся в себе самом уставы те,
что движут звездами. Он видим был
меж голых стен, меж четырех углов,
как бы живой кристалл иль столп огня.
И слово власти было на устах,
неотвратимое. И власть была
в движенье рук, запечатлевшем слово.
Он говорил. Он обращался к Ней.
Учтивость неба: он Ее назвал
по имени. Он окликал Ее
тем именем земным, которым мать
Ее звала, лелея в колыбели:
Мария! Так, как мы Ее зовем
в молитвах: Благодатная Мария!
Но странен слуху был той речи звук:
не лепет губ, и языка, и неба,
в котором столько влажности, не выдох
из глуби легких, кровяным теплом
согретых, и не шум из недр гортани, —
но так, как будто свет заговорил;
звучание без плоти и без крови,
легчайшее, каким звезда звезду
могла б окликнуть: "Радуйся, Мария!"
Звучала речь, как бы поющий свет:
"О, Благодатная — Господь с Тобою —
между женами Ты благословенна" —
Учтивость неба? Ум, осиль: Того,
Кто создал небеса. Коль эта весть
правдива, через Вестника Творец
приветствует творение. Ужель
вернулось время на заре времен
неоскверненной: миг, когда судил
Создатель о земле Своей: "Добро
зело", — и ликовали звезды? Где ж
проклятие земле? Где, дочерь Евы?
И все легло на острие меча.
О, лезвие, что пронизало разум до
сердцевины. Ты, что призвана:
как знать, что это не соблазн? Как знать,
что это не зиянье древней бездны
безумит мысль? Что это не глумленье
из-за пределов мира, из-за грани
последнего запрета?
Сколько дев
языческих, в чьем девстве — пустота
безлюбия, на горделивых башнях
заждались гостя звездного, чтоб он
согрел их холод, женскую смесив
с огнем небесным кровь; из века в век
сидели по затворам Вавилона
служанки злого таинства, невесты
небытия; и молвилась молва
о высотах Ермонских, где сходили
для странных браков к дочерям людей
во славе неземные женихи,
премудрые, — и покарал потоп
их древний грех.
Но здесь — иная Дева,
в чьей чистоте — вся ревность всех пророков
Израиля, вся ярость Илии,
расторгнувшая сеть Астарты; Дева,
возросшая под заповедью той,
что верному велит: не принимать
языческого бреда о Невесте
превознесенной. Разве не навек
отсечено запретное?
Но Вестник
уже заговорил опять, и речь
его была прозрачна, словно грань
между камней твердейшего, и так
учительно ясна, чтобы воззвать
из оторопи ум, смиряя дрожь:
"Не бойся, Мариам; Ты не должна
страшиться, ибо милость велика
Тебе от Бога".
давая меру, как отвес и ось,
неся в себе самом уставы те,
что движут звездами. Он видим был
меж голых стен, меж четырех углов,
как бы живой кристалл иль столп огня.
И слово власти было на устах,
неотвратимое. И власть была
в движенье рук, запечатлевшем слово.
Он говорил. Он обращался к Ней.
Учтивость неба: он Ее назвал
по имени. Он окликал Ее
тем именем земным, которым мать
Ее звала, лелея в колыбели:
Мария! Так, как мы Ее зовем
в молитвах: Благодатная Мария!
Но странен слуху был той речи звук:
не лепет губ, и языка, и неба,
в котором столько влажности, не выдох
из глуби легких, кровяным теплом
согретых, и не шум из недр гортани, —
но так, как будто свет заговорил;
звучание без плоти и без крови,
легчайшее, каким звезда звезду
могла б окликнуть: "Радуйся, Мария!"
Звучала речь, как бы поющий свет:
"О, Благодатная — Господь с Тобою —
между женами Ты благословенна" —
Учтивость неба? Ум, осиль: Того,
Кто создал небеса. Коль эта весть
правдива, через Вестника Творец
приветствует творение. Ужель
вернулось время на заре времен
неоскверненной: миг, когда судил
Создатель о земле Своей: "Добро
зело", — и ликовали звезды? Где ж
проклятие земле? Где, дочерь Евы?
И все легло на острие меча.
О, лезвие, что пронизало разум до
сердцевины. Ты, что призвана:
как знать, что это не соблазн? Как знать,
что это не зиянье древней бездны
безумит мысль? Что это не глумленье
из-за пределов мира, из-за грани
последнего запрета?
Сколько дев
языческих, в чьем девстве — пустота
безлюбия, на горделивых башнях
заждались гостя звездного, чтоб он
согрел их холод, женскую смесив
с огнем небесным кровь; из века в век
сидели по затворам Вавилона
служанки злого таинства, невесты
небытия; и молвилась молва
о высотах Ермонских, где сходили
для странных браков к дочерям людей
во славе неземные женихи,
премудрые, — и покарал потоп
их древний грех.
Но здесь — иная Дева,
в чьей чистоте — вся ревность всех пророков
Израиля, вся ярость Илии,
расторгнувшая сеть Астарты; Дева,
возросшая под заповедью той,
что верному велит: не принимать
языческого бреда о Невесте
превознесенной. Разве не навек
отсечено запретное?
Но Вестник
уже заговорил опять, и речь
его была прозрачна, словно грань
между камней твердейшего, и так
учительно ясна, чтобы воззвать
из оторопи ум, смиряя дрожь:
"Не бойся, Мариам; Ты не должна
страшиться, ибо милость велика
Тебе от Бога".
О, не лесть: ни слова
о славе звездной: все о Боге, только
о Боге. Испытуется душа:
воистину ли веруешь, что Бог
есть Милостивый? — и дает ответ:
воистину! До самой глубины:
воистину! Из сердцевины сердца:
воистину! Как бы младенца плач,
стихает смута мыслей, и покой
нисходит. Тот, кто в Боге утвержден,
да не подвижется. О, милость, милость,
как ты тверда.
И вновь слова звучат
и ум внимает:
"Ты зачнешь во чреве,
И Сын родится от Тебя, и дашь
Ему Ты имя: Иисус — Господь
спасает".
Имя силы, что во дни
Навиновы гремело. Солнце, стань
над Гаваоном и луна — над долом
Аиалон!
"И будет Он велик,
и назовут Его правдиво Сыном
Всевышнего; и даст Ему Господь
престол Давида, пращура Его,
и воцарится Он над всем народом
избрания, и царствию Его
конца не будет".
Нет, о, нет конца
отверстой глуби света. Солнце правды,
от века чаянное, восстает
возрадовать народы; на возврат
обращена река времен, и царство
восстановлено во славе, как во дни
начальные. О, слава, слава — злато
без примеси, без порчи: наконец,
о, наконец Господь в Своем дому —
хозяин, и сбываются слова
обетований. Он приходит — Тот,
чье имя чудно: Отрок, Отрасль — тонкий
росток процветший, царственный побег
от корня благородного; о Ком
порой в загадках, а порой с нежданным
дерзанием от века весть несли
сжигаемые вестью; Тот, пред Кем
в великом страхе лица сокрывают
Шестикрылатые —
Но в тишине
неимоверной ясно слышен голос
Отроковицы — ломкий звук земли
над бездной неземного; и слова
текут — студеный и прозрачный ток
трезвейшей влаги: Внятен в тишине,
меж: голых стен, меж четырех углов
вопрос:
"Как это будет, если Я
не знаю мужа?"
— Голос человека
пред крутизной всего, что с человеком
так несоизмеримо. О, зарок
стыдливости: блюдут ли небеса,
что человек блюдет? Не пощадит —
иль пощадит Незримый волю Девы
и выбор Девы? О, святой затвор
обета, в тесноте телесной жизни
хранимого; о, как он устоит
перед безмерностию, что границ
не знает? Наставляемой мольба
о наставлении: "как это будет?" —
о славе звездной: все о Боге, только
о Боге. Испытуется душа:
воистину ли веруешь, что Бог
есть Милостивый? — и дает ответ:
воистину! До самой глубины:
воистину! Из сердцевины сердца:
воистину! Как бы младенца плач,
стихает смута мыслей, и покой
нисходит. Тот, кто в Боге утвержден,
да не подвижется. О, милость, милость,
как ты тверда.
И вновь слова звучат
и ум внимает:
"Ты зачнешь во чреве,
И Сын родится от Тебя, и дашь
Ему Ты имя: Иисус — Господь
спасает".
Имя силы, что во дни
Навиновы гремело. Солнце, стань
над Гаваоном и луна — над долом
Аиалон!
"И будет Он велик,
и назовут Его правдиво Сыном
Всевышнего; и даст Ему Господь
престол Давида, пращура Его,
и воцарится Он над всем народом
избрания, и царствию Его
конца не будет".
Нет, о, нет конца
отверстой глуби света. Солнце правды,
от века чаянное, восстает
возрадовать народы; на возврат
обращена река времен, и царство
восстановлено во славе, как во дни
начальные. О, слава, слава — злато
без примеси, без порчи: наконец,
о, наконец Господь в Своем дому —
хозяин, и сбываются слова
обетований. Он приходит — Тот,
чье имя чудно: Отрок, Отрасль — тонкий
росток процветший, царственный побег
от корня благородного; о Ком
порой в загадках, а порой с нежданным
дерзанием от века весть несли
сжигаемые вестью; Тот, пред Кем
в великом страхе лица сокрывают
Шестикрылатые —
Но в тишине
неимоверной ясно слышен голос
Отроковицы — ломкий звук земли
над бездной неземного; и слова
текут — студеный и прозрачный ток
трезвейшей влаги: Внятен в тишине,
меж: голых стен, меж четырех углов
вопрос:
"Как это будет, если Я
не знаю мужа?"
— Голос человека
пред крутизной всего, что с человеком
так несоизмеримо. О, зарок
стыдливости: блюдут ли небеса,
что человек блюдет? Не пощадит —
иль пощадит Незримый волю Девы
и выбор Девы? О, святой затвор
обета, в тесноте телесной жизни
хранимого; о, как он устоит
перед безмерностию, что границ
не знает? Наставляемой мольба
о наставлении: "как это будет?" —
Дверь мороку закрыта. То, что Божье,
откроет только Бог. На все судил
Он времена: "Мои пути — не ваши
пути". Господне слово твердо. Тайну
гадания не разрешат. Не тем,
кто испытует Божий мрак, себя
обманывая сами, свой ответ
безмолвию подсказывая, бездне
нашептывая, — тем, кто об ответе
всей слезной болью молит, всей своей
неразделенной волей, подается
ответ.
И Вестник говорит, и вновь
внимает Наставляемая, ум
к молчанию понудив:
"Дух Святой —
тот Огнь живой, что на заре времен
витал над бездной, из небытия
тварь воззывая, возгревая вод
глубь девственную, — снидет на Тебя;
и примет в сень Свою Тебя, укрыв
как бы покровом Скинии, крыла
Шехины простирая над Тобой,
неотлучима от Тебя, как Столп
святой — в ночи, во дни — неотлучим
был от Израиля, как слава та,
что осияла новозданный Храм
и соприсущной стала, раз один
в покой войдя, — так осенит Тебя
Всевышнего всезиждущая сила".
О, сила. Тот, чье имя — Божья сила,
учил о Силе, что для всякой силы
дает исток. Господень ли глагол
без силы будет? Сила ль изнеможет
перед немыслимым, как наша мысль
изнемогает?
Длилось, длилось слово
учительное Вестника — и вот
что чудно было:
ангельская речь —
как бы не речь, а луч, как бы звезда,
глаголющая — что же возвещала
она теперь? Какой брала пример
для проповеди? Чудо — о, но чудо
житейское; для слуха Девы — весть
семейная, как искони ведется
между людьми, в стесненной теплоте
плотского, родового бытия,
где жены в участи замужней ждут
рождения дитяти, где неплодным
лишь слезы уготованы. И Дева
семейной вести в ангельских устах
внимала — делу силы Божьей.
"Вот
Елисавета, сродница Твоя,
бесплодной нарицаемая, сына
в преклонных летах зачала; и месяц
уже шестой ее надеждам".
Знак
так близок для Внимающей, да будет
Ей легче видеть: как для Бога все
возможно — и другое: как примера
смирение — той старицы стыдливо
таимая, в укроме тишины
лелеемая радость — гонит прочь
все призраки, все тени, все подобья
соблазна древнего. Недоуменье
ушло, и твердо стало сердце, словно
Господней силой огражденный град.
И совершилось то, что совершилось:
как бы свидетель правомочный, Вестник
внимал, внимали небеса небес,
внимала преисподняя, когда
слова сумела выговорить Дева
единственные, что звучат, вовеки
не умолкая, через тьму времен
глухонемую:
"Се, Раба Господня;
да будет Мне по слову Твоему".
И Ангел от Марии отошел.
откроет только Бог. На все судил
Он времена: "Мои пути — не ваши
пути". Господне слово твердо. Тайну
гадания не разрешат. Не тем,
кто испытует Божий мрак, себя
обманывая сами, свой ответ
безмолвию подсказывая, бездне
нашептывая, — тем, кто об ответе
всей слезной болью молит, всей своей
неразделенной волей, подается
ответ.
И Вестник говорит, и вновь
внимает Наставляемая, ум
к молчанию понудив:
"Дух Святой —
тот Огнь живой, что на заре времен
витал над бездной, из небытия
тварь воззывая, возгревая вод
глубь девственную, — снидет на Тебя;
и примет в сень Свою Тебя, укрыв
как бы покровом Скинии, крыла
Шехины простирая над Тобой,
неотлучима от Тебя, как Столп
святой — в ночи, во дни — неотлучим
был от Израиля, как слава та,
что осияла новозданный Храм
и соприсущной стала, раз один
в покой войдя, — так осенит Тебя
Всевышнего всезиждущая сила".
О, сила. Тот, чье имя — Божья сила,
учил о Силе, что для всякой силы
дает исток. Господень ли глагол
без силы будет? Сила ль изнеможет
перед немыслимым, как наша мысль
изнемогает?
Длилось, длилось слово
учительное Вестника — и вот
что чудно было:
ангельская речь —
как бы не речь, а луч, как бы звезда,
глаголющая — что же возвещала
она теперь? Какой брала пример
для проповеди? Чудо — о, но чудо
житейское; для слуха Девы — весть
семейная, как искони ведется
между людьми, в стесненной теплоте
плотского, родового бытия,
где жены в участи замужней ждут
рождения дитяти, где неплодным
лишь слезы уготованы. И Дева
семейной вести в ангельских устах
внимала — делу силы Божьей.
"Вот
Елисавета, сродница Твоя,
бесплодной нарицаемая, сына
в преклонных летах зачала; и месяц
уже шестой ее надеждам".
Знак
так близок для Внимающей, да будет
Ей легче видеть: как для Бога все
возможно — и другое: как примера
смирение — той старицы стыдливо
таимая, в укроме тишины
лелеемая радость — гонит прочь
все призраки, все тени, все подобья
соблазна древнего. Недоуменье
ушло, и твердо стало сердце, словно
Господней силой огражденный град.
И совершилось то, что совершилось:
как бы свидетель правомочный, Вестник
внимал, внимали небеса небес,
внимала преисподняя, когда
слова сумела выговорить Дева
единственные, что звучат, вовеки
не умолкая, через тьму времен
глухонемую:
"Се, Раба Господня;
да будет Мне по слову Твоему".
И Ангел от Марии отошел.
Лазарева суббота.
Последняя суббота перед началом Страстной недели...
Краткий миг между Великим постом и Страстной седмицей.
Пытаюсь завершить незавершенные дела, пытаюсь разобраться с собой и миром, пытаюсь спешно вырастить в себе хоть какой-то запас терпения и позитива, растраченный почти полностью...
Потому что по опыту знаю, как трудно будет всю Страстную.
Как будут "крутить бесы", как будут одолевать самооправдания и лень, жалость к себе, раздражение на всё и вся, гордыня...
И как трудно будет со всем этим в себе бороться, и сколько сил на это уйдет.
И вот они уже начались - и поблажки себе, и вкрадчивый внутренний голос, убеждающий в том, что "другие еще хуже"...
Честное слово, если бы каждый читающий эти строки, знал, сколько раз мне хотелось высказаться по поводу всего вокруг - "всласть и наотмашь"! Сколько раз я остановила "летящий снаряд" в полёте...
И сколько раз потом сама себя за это похвалила, хотя в тот момент сердце просто рвалось на куски и внутри всё кричало "не могу молчать!".
Но я промолчала, сохранив в своей жизни вещи, куда более важные, чем сиюминутная справедливость.
Да-да, есть такие вещи, - более важные, чем справедливость.
Любовь и дружба, например.
Да и собственно жизнь, в конце концов, тоже поважнее справедливости.
С Праздником, дорогие мои!
************************
Воскрешение Лазаря
Митрополит Антоний Сурожский, 23 апреля 1967 г.
Мы стоим на грани страстных дней, и на этой грани, в образе Лазаря и его воскресения, встает перед нами большая, радующая нас надежда: Господь крепче смерти, Господь победил ее – не только в том прямом смысле, в котором эта победа явлена телесным воскрешением Лазаря, но еще и в другом, который, может быть, еще непосредственнее относится к нам изо дня в день.
Бог создавал человека другом Себе; эта дружба, которая существует между нами и Им, еще углублена, сделана еще более тесной в Крещении нашем. Каждый из нас является другом Божиим, как назван был Лазарь; и в каждом из нас когда-то этот друг Божий жил: жил дружбой с Богом, жил надеждой, что эта дружба будет углубляться, расти, светлеть. Иногда это бывало в очень ранние дни нашего детства; иногда позже, в юношеские годы: в каждом из нас жил этот друг Христов.
А потом, в течение жизни, как цветок завядает, как истощается в нас жизнь, надежда, радость, чистота, – истощилась сила этого друга Господня. И часто-часто мы чувствуем, что в нас, словно во гробе, где-то лежит – нельзя сказать “покоится”, а именно лежит, страшной смертью пораженный, – четверодневный друг Господень, тот, который умер, к гробу которого сестры боятся подойти, потому что он уже разлагается телом...
И над этим другом как часто сетует наша душа, как часто сетуют и Марфа и Мария: та сторона нашей души, которая по своему призванию, по своим силам и возможностям способна молчать у ног Господних, слушая каждое Его слово, делаясь живой и трепетной от каждого животворящего слова Господня, и та сторона нашей души, подобная Марфе, которая способна была бы в правде и чистоте, с вдохновением творить в жизни дела Божии, которая могла бы быть не встревоженной служанкой, не мятущейся Марфой, какой мы часто бываем по образу растерявшейся Марфы евангельской, а трудолюбивой, творческой, живой Марфой, способной превращать своими руками, своей любовью, своей заботой все самое обыкновенное вокруг нас в Царство Божие, в явление любви человеческой и любви Божией. Итак, эти две силы в нас, бесплодные, зашедшие в нас в тупик Марфа и Мария, сила созерцания и сила творчества, сетуют над тем, что умер друг Господень Лазарь.
И минутами близко-близко к нам подходит Господь, и мы готовы, как Марфа, воскликнуть: Господи, зачем Тебя не было здесь в момент, когда решалась борьба между жизнью и смертью, в момент, когда Лазарь еще был жив – только поражен насмерть, и мог бы быть удержан в этой жизни! Если бы Ты был здесь, он не умер бы... – И слышим Его слово: Веришь ли ты, что он воскреснет? – И мы тоже, как Марфа, готовы сказать: Да, Господи, – в последний день...
Последняя суббота перед началом Страстной недели...
Краткий миг между Великим постом и Страстной седмицей.
Пытаюсь завершить незавершенные дела, пытаюсь разобраться с собой и миром, пытаюсь спешно вырастить в себе хоть какой-то запас терпения и позитива, растраченный почти полностью...
Потому что по опыту знаю, как трудно будет всю Страстную.
Как будут "крутить бесы", как будут одолевать самооправдания и лень, жалость к себе, раздражение на всё и вся, гордыня...
И как трудно будет со всем этим в себе бороться, и сколько сил на это уйдет.
И вот они уже начались - и поблажки себе, и вкрадчивый внутренний голос, убеждающий в том, что "другие еще хуже"...
Честное слово, если бы каждый читающий эти строки, знал, сколько раз мне хотелось высказаться по поводу всего вокруг - "всласть и наотмашь"! Сколько раз я остановила "летящий снаряд" в полёте...
И сколько раз потом сама себя за это похвалила, хотя в тот момент сердце просто рвалось на куски и внутри всё кричало "не могу молчать!".
Но я промолчала, сохранив в своей жизни вещи, куда более важные, чем сиюминутная справедливость.
Да-да, есть такие вещи, - более важные, чем справедливость.
Любовь и дружба, например.
Да и собственно жизнь, в конце концов, тоже поважнее справедливости.
С Праздником, дорогие мои!
************************
Воскрешение Лазаря
Митрополит Антоний Сурожский, 23 апреля 1967 г.
Мы стоим на грани страстных дней, и на этой грани, в образе Лазаря и его воскресения, встает перед нами большая, радующая нас надежда: Господь крепче смерти, Господь победил ее – не только в том прямом смысле, в котором эта победа явлена телесным воскрешением Лазаря, но еще и в другом, который, может быть, еще непосредственнее относится к нам изо дня в день.
Бог создавал человека другом Себе; эта дружба, которая существует между нами и Им, еще углублена, сделана еще более тесной в Крещении нашем. Каждый из нас является другом Божиим, как назван был Лазарь; и в каждом из нас когда-то этот друг Божий жил: жил дружбой с Богом, жил надеждой, что эта дружба будет углубляться, расти, светлеть. Иногда это бывало в очень ранние дни нашего детства; иногда позже, в юношеские годы: в каждом из нас жил этот друг Христов.
А потом, в течение жизни, как цветок завядает, как истощается в нас жизнь, надежда, радость, чистота, – истощилась сила этого друга Господня. И часто-часто мы чувствуем, что в нас, словно во гробе, где-то лежит – нельзя сказать “покоится”, а именно лежит, страшной смертью пораженный, – четверодневный друг Господень, тот, который умер, к гробу которого сестры боятся подойти, потому что он уже разлагается телом...
И над этим другом как часто сетует наша душа, как часто сетуют и Марфа и Мария: та сторона нашей души, которая по своему призванию, по своим силам и возможностям способна молчать у ног Господних, слушая каждое Его слово, делаясь живой и трепетной от каждого животворящего слова Господня, и та сторона нашей души, подобная Марфе, которая способна была бы в правде и чистоте, с вдохновением творить в жизни дела Божии, которая могла бы быть не встревоженной служанкой, не мятущейся Марфой, какой мы часто бываем по образу растерявшейся Марфы евангельской, а трудолюбивой, творческой, живой Марфой, способной превращать своими руками, своей любовью, своей заботой все самое обыкновенное вокруг нас в Царство Божие, в явление любви человеческой и любви Божией. Итак, эти две силы в нас, бесплодные, зашедшие в нас в тупик Марфа и Мария, сила созерцания и сила творчества, сетуют над тем, что умер друг Господень Лазарь.
И минутами близко-близко к нам подходит Господь, и мы готовы, как Марфа, воскликнуть: Господи, зачем Тебя не было здесь в момент, когда решалась борьба между жизнью и смертью, в момент, когда Лазарь еще был жив – только поражен насмерть, и мог бы быть удержан в этой жизни! Если бы Ты был здесь, он не умер бы... – И слышим Его слово: Веришь ли ты, что он воскреснет? – И мы тоже, как Марфа, готовы сказать: Да, Господи, – в последний день...
Но когда говорила Марфа, она сказала это с такой надеждой: Я всегда веровала, что Ты – Господь, и я верую, что Лазарь воскреснет в последний день!.. А мы говорим это печально, грустно: Да, в последний день воскреснет, когда уже, как говорит Великий канон, кончится жизни торжество, когда уже будет поздно на земле творить, когда будет поздно жить верой и надеждой и ликованием нарастающей любви...
Но Господь и нам говорит, как ей; говорит нашей безнадежности, как сказал ее совершенной надежде: Я – воскресение и жизнь! И если кто в Меня верует, если бы и мертв был – воскреснет...
И тут хочется вспомнить еще другое: Марфа не знала, что за три дня до этого Христос Своим ученикам говорил, что насмерть болен Его друг, не знала, что Он дал ему умереть, чтобы он воскрес, но уже богатый таким опытом, такой победой Божией, что уже ничто не могло его поколебать...
Пришел Господь и повелел Лазарю встать из мертвых: вот образ для нас.
В каждом из нас он лежит – умерший, побежденный, окруженный нашим сетованием, часто безнадежным.
А сегодняшнее Евангелие, на самой грани страстных дней, нам говорит: Не бойтесь! Я – воскрешение и жизнь! Тот друг Господень, который в вас жил, который в вас есть, который кажется безнадежно мертвым, от одного слова Моего может воскреснуть – и поистине воскреснет!
И вот войдем в страстные дни с этой надеждой, с уверенностью, что мы идем к Пасхе, к переходу от временного к вечному, от смерти к жизни, от нашей пораженности к победе Господней. Войдем в страстные дни с трепетом о том, как нас возлюбил Господь и какой ценой Он нам дает жизнь, войдем уже теперь с надеждой, со светом и с радостью грядущего воскресения. Аминь.
Но Господь и нам говорит, как ей; говорит нашей безнадежности, как сказал ее совершенной надежде: Я – воскресение и жизнь! И если кто в Меня верует, если бы и мертв был – воскреснет...
И тут хочется вспомнить еще другое: Марфа не знала, что за три дня до этого Христос Своим ученикам говорил, что насмерть болен Его друг, не знала, что Он дал ему умереть, чтобы он воскрес, но уже богатый таким опытом, такой победой Божией, что уже ничто не могло его поколебать...
Пришел Господь и повелел Лазарю встать из мертвых: вот образ для нас.
В каждом из нас он лежит – умерший, побежденный, окруженный нашим сетованием, часто безнадежным.
А сегодняшнее Евангелие, на самой грани страстных дней, нам говорит: Не бойтесь! Я – воскрешение и жизнь! Тот друг Господень, который в вас жил, который в вас есть, который кажется безнадежно мертвым, от одного слова Моего может воскреснуть – и поистине воскреснет!
И вот войдем в страстные дни с этой надеждой, с уверенностью, что мы идем к Пасхе, к переходу от временного к вечному, от смерти к жизни, от нашей пораженности к победе Господней. Войдем в страстные дни с трепетом о том, как нас возлюбил Господь и какой ценой Он нам дает жизнь, войдем уже теперь с надеждой, со светом и с радостью грядущего воскресения. Аминь.
Я, в отличие от большинства людей из так называемого "патриотического сегмента", ко всем вернувшимся "испуганным патриотам" отношусь спокойно.
Ну, во-первых, почему "так называемого".
Потому что я вообще не очень понимаю, что это такое - наш "патриотический" сегмент общества.
Если сегмент либеральный мне хорошо понятен, если его границы, его структура, сам его публичный стиль мне отчетливо видны - и я буквально по первым двум фразам их определяю (хотя среди них есть и свои "упоротые", и свои "интеллигенты с тихой грустью"), но принадлежность их к т.н. "либеральной тусовке" всегда совершенно очевидна.
А вот насчет патриотов, перегрызшихся меж собою на предмет кто патриотичнее, и патриотично ли ругать свои родные косяки - правительственные, армейские, социальные и проч, или надо всё восхвалять с утра до вечера - они промеж себя всё еще не решили, так что я, которая как бы тоже из этого сегмента, предпочитаю держаться от их раздоров в стороне...
И вот, в отличие от них от всех, повторяю, я не беснуюсь, когда кто-то из "испуганных патриотов" сперва сбежал, а потом вернулся.
И вот почему.
Это всё, как правило, известные и богатые люди, которым улыбнулась удача, и они стали звездами.
Не всегда - по таланту и труду. Чаще даже нет.
Но речь не об их таланте, а об их популярности.
Вот, этим бывшим юным девочкам и мальчикам общество внушило, будто они - небожители. Не такие, как все. Без всяких на то серьезных оснований.
Довольно вспомнить, как, сколько и откуда пробивалась к своим вершинам та же Алла Пугачева. Да она такие огонь, воду и медные трубы прошла, через такое процарапывалась - именно благодаря таланту и внутренней силе, - что к ней ведь и вопросов нет.
Ну, эпатируешь - да и эпатируй на здоровье.
Ну, создала себе клиентеллу, стала всероссийской эстрадной бандершей - так ведь не начальство её поставило, она сама (на пару с Иосифом Кобзоном) эту эстрадную мафию создала, где без их согласия и одобрения никто и чихнуть не смел. Вот, сделались такими доном и доньей Корлеоне от отечественного шоубиза, и молодцы.
А все нынешние мальчики-телевички, девочки-актрисульки, и прочие "птенцы" произрастали в профессии, в которую и попали-то дуриком - как эта белобрысая матрёшка с ужасным выговором и совсем без образования, ни лица ни имени которой я даже запомнить не могу, всё время приходится в шпаргалку заглядывать... А, Бортич, вот как её зовут...
Да и Иван Ургант, да и Даниил Козловский - все они, "нечаянно пригретые славой", решившие податься в другие места "на ловлю счастья и чинов" - не имели ни малейшего понятия о том, что откуда произрастает.
Откуда, например, берутся на их счетах деньги: "продюсер платит".
Ага.
Ну, вот сейчас, они могли обратить внимание, что ни американский, ни английский, ни французский продюсер им платить не хочет. Ни много, ни даже мало. Поскольку не за что.
И ужасно удивились.
Им, оказывается, платить были согласны только в "рашке".
А невозобновляемые деньги - даже очень большие - за границей имеют неприятное обыкновение: они тают. И очень быстро тают. Там налоги, знаете ли, большие, и вообще - всё дорого.
Или денег должно быть очень-очень много. У них столько нет.
И надо возвращаться в "рашку", где всё еще согласны платить.
Поэтому несколько телефонных звонков, несложные переговоры "с крышей" или "с папиком" - и можно двигать обратно "нах хауз".
Они все вернулись или вернутся.
Даже те, кто успел наговорить много такого, чего говорить не следовало, но что им как-то, вроде, простили.
А почему я к ним отношусь спокойно и не бьюсь в конвульсиях, как многие из так называемого "патриотического сегмента, - так это понятно.
Потому что эти нувориши от искусства возвращаются не просто так.
Они возвращаются, потому что нигде, кроме как у нас, их "нечаянно" не пригреют - ни слава, ни деньги.
И хоть то уже хорошо, что не только мы, но и они сами теперь поняли свою реальную цену.
Не слишком высокую, прямо скажем.
Ну, во-первых, почему "так называемого".
Потому что я вообще не очень понимаю, что это такое - наш "патриотический" сегмент общества.
Если сегмент либеральный мне хорошо понятен, если его границы, его структура, сам его публичный стиль мне отчетливо видны - и я буквально по первым двум фразам их определяю (хотя среди них есть и свои "упоротые", и свои "интеллигенты с тихой грустью"), но принадлежность их к т.н. "либеральной тусовке" всегда совершенно очевидна.
А вот насчет патриотов, перегрызшихся меж собою на предмет кто патриотичнее, и патриотично ли ругать свои родные косяки - правительственные, армейские, социальные и проч, или надо всё восхвалять с утра до вечера - они промеж себя всё еще не решили, так что я, которая как бы тоже из этого сегмента, предпочитаю держаться от их раздоров в стороне...
И вот, в отличие от них от всех, повторяю, я не беснуюсь, когда кто-то из "испуганных патриотов" сперва сбежал, а потом вернулся.
И вот почему.
Это всё, как правило, известные и богатые люди, которым улыбнулась удача, и они стали звездами.
Не всегда - по таланту и труду. Чаще даже нет.
Но речь не об их таланте, а об их популярности.
Вот, этим бывшим юным девочкам и мальчикам общество внушило, будто они - небожители. Не такие, как все. Без всяких на то серьезных оснований.
Довольно вспомнить, как, сколько и откуда пробивалась к своим вершинам та же Алла Пугачева. Да она такие огонь, воду и медные трубы прошла, через такое процарапывалась - именно благодаря таланту и внутренней силе, - что к ней ведь и вопросов нет.
Ну, эпатируешь - да и эпатируй на здоровье.
Ну, создала себе клиентеллу, стала всероссийской эстрадной бандершей - так ведь не начальство её поставило, она сама (на пару с Иосифом Кобзоном) эту эстрадную мафию создала, где без их согласия и одобрения никто и чихнуть не смел. Вот, сделались такими доном и доньей Корлеоне от отечественного шоубиза, и молодцы.
А все нынешние мальчики-телевички, девочки-актрисульки, и прочие "птенцы" произрастали в профессии, в которую и попали-то дуриком - как эта белобрысая матрёшка с ужасным выговором и совсем без образования, ни лица ни имени которой я даже запомнить не могу, всё время приходится в шпаргалку заглядывать... А, Бортич, вот как её зовут...
Да и Иван Ургант, да и Даниил Козловский - все они, "нечаянно пригретые славой", решившие податься в другие места "на ловлю счастья и чинов" - не имели ни малейшего понятия о том, что откуда произрастает.
Откуда, например, берутся на их счетах деньги: "продюсер платит".
Ага.
Ну, вот сейчас, они могли обратить внимание, что ни американский, ни английский, ни французский продюсер им платить не хочет. Ни много, ни даже мало. Поскольку не за что.
И ужасно удивились.
Им, оказывается, платить были согласны только в "рашке".
А невозобновляемые деньги - даже очень большие - за границей имеют неприятное обыкновение: они тают. И очень быстро тают. Там налоги, знаете ли, большие, и вообще - всё дорого.
Или денег должно быть очень-очень много. У них столько нет.
И надо возвращаться в "рашку", где всё еще согласны платить.
Поэтому несколько телефонных звонков, несложные переговоры "с крышей" или "с папиком" - и можно двигать обратно "нах хауз".
Они все вернулись или вернутся.
Даже те, кто успел наговорить много такого, чего говорить не следовало, но что им как-то, вроде, простили.
А почему я к ним отношусь спокойно и не бьюсь в конвульсиях, как многие из так называемого "патриотического сегмента, - так это понятно.
Потому что эти нувориши от искусства возвращаются не просто так.
Они возвращаются, потому что нигде, кроме как у нас, их "нечаянно" не пригреют - ни слава, ни деньги.
И хоть то уже хорошо, что не только мы, но и они сами теперь поняли свою реальную цену.
Не слишком высокую, прямо скажем.
Forwarded from Elena Grantovna
Хочу напомнить всем, что лекция уже сегодня в 17ч.🥰
Татьяна Шабаева
В Университете Сан-Франциско толпа "трансгендеров" набросилась на пловчиху Райли Гейнс, в том числе её ударили по лицу и в плечо, ей орали всяческие оскорбления. Полиция Сан-Франциско никого не задержала. Райли Гейнс стала известна после того, как выступила против участия мужчины в женских соревнованиях (также она рассказала, как он обнажал свои гениталии в женской раздевалке, откуда женщины-пловчихи не имели права его выгнать).
Я обещала написать, что я думаю по поводу того, как люди Запада дошли до жизни такой. Сразу оговорюсь, что не имею в виду "все люди Запада" или что мы в России не можем дойти до жизни такой. То есть это пост никак не о российском превосходстве, а просто мой взгляд на причины западной деградации последних десятилетий.
Я действительно думаю, что в 1950-е — 1980-е годы двадцатого века частная жизнь на Западе была максимально приближена к тому, что можно назвать идеалом человеческого существования. И главной причиной тому было — существование Советского Союза. Управленческая конкуренция с Советским Союзом. "В СССР нет свободы слова? У нас будет. В СССР нет свободных и честных выборов? Мы сделаем более свободные и честные, чем у них. В СССР нет свободы предпринимательства и частной собственности? Ну, у нас-то это будет непременно!" И так, плюс ещё вовсю используя дешёвые ресурсы вчерашних колоний, Запад выиграл управленческую конкуренцию у Советского Союза. Я бы даже сказала: честно выиграл. Только, добавим, уже на том этапе для выигрыша потребовалось (или, как минимум, этим обосновывалось) сращивание управленческих систем западных стран.
Ну вот. А потом СССР развалился. И, почти как у Бальмонта,
"Святой Георгий, святой Георгий,
И ты изведал свой высший час!
Пред сильным Змеем ты был в восторге,
Пред мёртвым Змеем ты вдруг погас!"
Не стало СССР — не стало и необходимости вести себя прилично. Можно было больше не заботиться о свободе слова, честных выборах и даже о частном предпринимательстве. Сначала-то, конечно, ещё была инерция. Можно считать, что все 90-е была постепенно угасающая инерция. А потом произошла мутная история с врезающимися в небоскрёбы самолётами и началось уже совершенно откровенное закручивание гаек.
А люди — люди за полвека благополучия совершенно успели к нему привыкнуть ("к хорошему быстро привыкаешь"), и привыкли доверять власти, при которой наблюдалось благополучие. Навыки борьбы они растеряли. Тем более всё ухудшалось постепенно. И — очень, очень грамотно, потому что не только технологии производства, но и технологии управления к концу XX века вышли на новый уровень. Теперь человеком можно управлять так, чтобы он боялся шагнуть за установленные ("для вашего же блага", "для вашей же свободы") рамки, да ещё и испытывал чувство вины за неподчинение. И если раньше для этого нужен был Бог ("всякая власть от Бога"), то теперь — больше не нужен. Человек лишается Бога как возможного заступника, но продолжает испытывать чувство вины и страха нарушить рамки, мешающее самостоятельному действию. Идеальное сочетание.
Разумеется, главной ячейкой сопротивления новому порядку оставалась семья. Связи внутри семьи наиболее трудно проконтролировать; вдобавок, семья нацелена в будущее, и образ будущего у неё консервативный ("чтобы дети были благополучны и родили новых детей"). Если у вас образ будущего другой — прогрессорский, — консервативный образ вам не подходит. Соответственно, важной частью установления нового порядка является разрушение семьи. Не думаю, что это является изначальной главной целью, но попутно возникшим обязательным условием — да. Плюс предполагаемый приятный бонус в виде сокращения численности населения. https://vk.com/id49780117?w=wall3978621_3562
В Университете Сан-Франциско толпа "трансгендеров" набросилась на пловчиху Райли Гейнс, в том числе её ударили по лицу и в плечо, ей орали всяческие оскорбления. Полиция Сан-Франциско никого не задержала. Райли Гейнс стала известна после того, как выступила против участия мужчины в женских соревнованиях (также она рассказала, как он обнажал свои гениталии в женской раздевалке, откуда женщины-пловчихи не имели права его выгнать).
Я обещала написать, что я думаю по поводу того, как люди Запада дошли до жизни такой. Сразу оговорюсь, что не имею в виду "все люди Запада" или что мы в России не можем дойти до жизни такой. То есть это пост никак не о российском превосходстве, а просто мой взгляд на причины западной деградации последних десятилетий.
Я действительно думаю, что в 1950-е — 1980-е годы двадцатого века частная жизнь на Западе была максимально приближена к тому, что можно назвать идеалом человеческого существования. И главной причиной тому было — существование Советского Союза. Управленческая конкуренция с Советским Союзом. "В СССР нет свободы слова? У нас будет. В СССР нет свободных и честных выборов? Мы сделаем более свободные и честные, чем у них. В СССР нет свободы предпринимательства и частной собственности? Ну, у нас-то это будет непременно!" И так, плюс ещё вовсю используя дешёвые ресурсы вчерашних колоний, Запад выиграл управленческую конкуренцию у Советского Союза. Я бы даже сказала: честно выиграл. Только, добавим, уже на том этапе для выигрыша потребовалось (или, как минимум, этим обосновывалось) сращивание управленческих систем западных стран.
Ну вот. А потом СССР развалился. И, почти как у Бальмонта,
"Святой Георгий, святой Георгий,
И ты изведал свой высший час!
Пред сильным Змеем ты был в восторге,
Пред мёртвым Змеем ты вдруг погас!"
Не стало СССР — не стало и необходимости вести себя прилично. Можно было больше не заботиться о свободе слова, честных выборах и даже о частном предпринимательстве. Сначала-то, конечно, ещё была инерция. Можно считать, что все 90-е была постепенно угасающая инерция. А потом произошла мутная история с врезающимися в небоскрёбы самолётами и началось уже совершенно откровенное закручивание гаек.
А люди — люди за полвека благополучия совершенно успели к нему привыкнуть ("к хорошему быстро привыкаешь"), и привыкли доверять власти, при которой наблюдалось благополучие. Навыки борьбы они растеряли. Тем более всё ухудшалось постепенно. И — очень, очень грамотно, потому что не только технологии производства, но и технологии управления к концу XX века вышли на новый уровень. Теперь человеком можно управлять так, чтобы он боялся шагнуть за установленные ("для вашего же блага", "для вашей же свободы") рамки, да ещё и испытывал чувство вины за неподчинение. И если раньше для этого нужен был Бог ("всякая власть от Бога"), то теперь — больше не нужен. Человек лишается Бога как возможного заступника, но продолжает испытывать чувство вины и страха нарушить рамки, мешающее самостоятельному действию. Идеальное сочетание.
Разумеется, главной ячейкой сопротивления новому порядку оставалась семья. Связи внутри семьи наиболее трудно проконтролировать; вдобавок, семья нацелена в будущее, и образ будущего у неё консервативный ("чтобы дети были благополучны и родили новых детей"). Если у вас образ будущего другой — прогрессорский, — консервативный образ вам не подходит. Соответственно, важной частью установления нового порядка является разрушение семьи. Не думаю, что это является изначальной главной целью, но попутно возникшим обязательным условием — да. Плюс предполагаемый приятный бонус в виде сокращения численности населения. https://vk.com/id49780117?w=wall3978621_3562
VK
Tatyana Shabaeva
В Университете Сан-Франциско толпа "трансгендеров" набросилась на пловчиху Райли Гейнс, в том числе её ударили по лицу и в плечо, ей орали всяческие оскорбления. Полиция Сан-Франциско никого не задержала. Райли Гейнс стала известна после того, как выступила…
Подобно тому, как частные семьи уничтожаются внедрением в них чуждой идеологии и контроля/надзора, так и национальные государства (то есть широко понимаемые национальные семьи) уничтожаются: как утратой национального управления, так и вливанием масс инокультурных мигрантов. Причём как частная семья соглашается на усиление надзора над нею ради социальных выплат — так и широко понимаемая национальная семья соглашается на массовое вливание инокультурных мигрантов, поскольку изначально они представляются как дешёвая, чуть ли не бесплатная рабочая сила (а потом уже — как "необходимая сила, без которой мы не справимся").
Говорю же: это постепенно происходит. Просто в последнее время всё быстрее, а с 2020 года, когда одним махом было отменено сразу несколько базовых прав, — вообще обвалом.
Теперь ещё немного о том, откуда вдруг развелось столько "трансгендеров". Безусловно, в значительной мере они — плод государственной пропаганды, а теперь уже и специально настраиваемой образовательной и законодательной системы. Но дело не только в этом. Дело ещё и в том, что когда человек ничего не может изменить, последнее, что он может изменить — это своё тело. Когда он ни над чем не имеет власти — последнее, над чем он имеет хотя бы какую-то власть, — своё тело. Пропаганда "перемены пола" обращена именно к этому чувству: "изменение пола" представляется как возможность изменить судьбу. И, не имея иных возможностей (или думая, что не имеет), человек клюёт на это. Это последнее, где он может сказать "я имею право сделать, что хочу". Что это "право" умышленно даже не оставлено, а подсунуто ему — об этом человек не думает. https://vk.com/id49780117?w=wall3978621_3562
Говорю же: это постепенно происходит. Просто в последнее время всё быстрее, а с 2020 года, когда одним махом было отменено сразу несколько базовых прав, — вообще обвалом.
Теперь ещё немного о том, откуда вдруг развелось столько "трансгендеров". Безусловно, в значительной мере они — плод государственной пропаганды, а теперь уже и специально настраиваемой образовательной и законодательной системы. Но дело не только в этом. Дело ещё и в том, что когда человек ничего не может изменить, последнее, что он может изменить — это своё тело. Когда он ни над чем не имеет власти — последнее, над чем он имеет хотя бы какую-то власть, — своё тело. Пропаганда "перемены пола" обращена именно к этому чувству: "изменение пола" представляется как возможность изменить судьбу. И, не имея иных возможностей (или думая, что не имеет), человек клюёт на это. Это последнее, где он может сказать "я имею право сделать, что хочу". Что это "право" умышленно даже не оставлено, а подсунуто ему — об этом человек не думает. https://vk.com/id49780117?w=wall3978621_3562
VK
Tatyana Shabaeva
В Университете Сан-Франциско толпа "трансгендеров" набросилась на пловчиху Райли Гейнс, в том числе её ударили по лицу и в плечо, ей орали всяческие оскорбления. Полиция Сан-Франциско никого не задержала. Райли Гейнс стала известна после того, как выступила…