Машина времени
Специально для @church_charity сестра милосердия, доброволец по уходу в госпитале Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Мечта о Луганске долго не хотела сбываться – сын закончил школу, и летом я напряжённо вчитывалась в таблицы абитуриентов, пытаясь просчитать вероятность поступления. Но вечером нет-нет, да и мелькало: «Осенью, даст Бог, поеду!»
Сын поступил, куда мечтал, и даже дал в аренду свой походный рюкзак. Поэтому в конце сентября я мчалась в машине скорой помощи, не веря своему счастью. Как и пасхальная поездка в Донецк, в поездку Луганск я поехала за счёт положенных мне донорских дней отдыха. Да, иногда случается, что доноры «отдыхают» именно в госпиталях.
Практически сразу по приезду стала помогать на перевязках, – их было много и все разные. Мне нравилось, помогая врачу, про себя молиться за того, кто лежал на столе. Руками трудишься – например, подаешь врачу инструмент – москитик или желобовидный зонд, а сердцем молишься. Раны затягивались потихоньку, и мы, сестры милосердия, с утра до вечера кормили, поили, встречали, провожали, одевали раненых солдат.
Однажды я вышла из перевязочной в больничной хирургичке и белом плате – неизменном атрибуте сестер милосердия, и привезли раненого после операции. Он беспокойно метался по подушке, трудно просыпался после наркоза. Я встала рядом и вложила в его ладонь свою руку. Раненый схватился за нее, как за спасательный круг, замер, и вдруг открыл глаза.
Долго и удивлённо смотрел на меня и, наконец, сказал:
- Кто Вы? Неужели я оказался в 1917 году? Но как?
- Машина времени, брат, – добродушно засмеялся пациент с соседней койки.
К плату воины всегда относились с большим уважением, благодарили за служение. И все же мне не хватало какого-то духовного наставления, окормления. В храм было не выбраться, перевязки каждый день. В воскресный день я причастилась в самом госпитале вместе в ранеными, после чего сразу вернулась в перевязочный кабинет. Слава Богу!
Батюшка Алексий посоветовал читать Авву Дорофея – и мне, и всем, кто служит больным. И я сразу вспомнила епископа Пантелеимона: как он читал нам эту книгу на встречах с добровольцами, как мы рассуждали и размышляли. Так захотелось его увидеть, но в Луганске шансы встретиться были равны нулю.
Однако пути Господни неисповедимы – после тяжелых, но благодатных трудов, за день до нашего отъезда в госпиталь приехал глава Патриаршей гуманитарной миссии, епископ Пантелеимон – он был в рабочей поездке и посещал много городов. Радость была неизмерима – нет такого прибора, не придумали его физики. Он общался с ранеными, врачами, посмотрел, как живут сестры милосердия, как трудятся. Мы шли с владыкой по коридору луганского госпиталя – тепло встретившись, словно на чужбине, – и я думала, что стоило ждать Луганска несколько месяцев, чтобы приехать именно сейчас – трудиться, молиться и радоваться.
У Бога действительно все вовремя, особенно для тех, кто умеет ждать.
Специально для @church_charity сестра милосердия, доброволец по уходу в госпитале Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Мечта о Луганске долго не хотела сбываться – сын закончил школу, и летом я напряжённо вчитывалась в таблицы абитуриентов, пытаясь просчитать вероятность поступления. Но вечером нет-нет, да и мелькало: «Осенью, даст Бог, поеду!»
Сын поступил, куда мечтал, и даже дал в аренду свой походный рюкзак. Поэтому в конце сентября я мчалась в машине скорой помощи, не веря своему счастью. Как и пасхальная поездка в Донецк, в поездку Луганск я поехала за счёт положенных мне донорских дней отдыха. Да, иногда случается, что доноры «отдыхают» именно в госпиталях.
Практически сразу по приезду стала помогать на перевязках, – их было много и все разные. Мне нравилось, помогая врачу, про себя молиться за того, кто лежал на столе. Руками трудишься – например, подаешь врачу инструмент – москитик или желобовидный зонд, а сердцем молишься. Раны затягивались потихоньку, и мы, сестры милосердия, с утра до вечера кормили, поили, встречали, провожали, одевали раненых солдат.
Однажды я вышла из перевязочной в больничной хирургичке и белом плате – неизменном атрибуте сестер милосердия, и привезли раненого после операции. Он беспокойно метался по подушке, трудно просыпался после наркоза. Я встала рядом и вложила в его ладонь свою руку. Раненый схватился за нее, как за спасательный круг, замер, и вдруг открыл глаза.
Долго и удивлённо смотрел на меня и, наконец, сказал:
- Кто Вы? Неужели я оказался в 1917 году? Но как?
- Машина времени, брат, – добродушно засмеялся пациент с соседней койки.
К плату воины всегда относились с большим уважением, благодарили за служение. И все же мне не хватало какого-то духовного наставления, окормления. В храм было не выбраться, перевязки каждый день. В воскресный день я причастилась в самом госпитале вместе в ранеными, после чего сразу вернулась в перевязочный кабинет. Слава Богу!
Батюшка Алексий посоветовал читать Авву Дорофея – и мне, и всем, кто служит больным. И я сразу вспомнила епископа Пантелеимона: как он читал нам эту книгу на встречах с добровольцами, как мы рассуждали и размышляли. Так захотелось его увидеть, но в Луганске шансы встретиться были равны нулю.
Однако пути Господни неисповедимы – после тяжелых, но благодатных трудов, за день до нашего отъезда в госпиталь приехал глава Патриаршей гуманитарной миссии, епископ Пантелеимон – он был в рабочей поездке и посещал много городов. Радость была неизмерима – нет такого прибора, не придумали его физики. Он общался с ранеными, врачами, посмотрел, как живут сестры милосердия, как трудятся. Мы шли с владыкой по коридору луганского госпиталя – тепло встретившись, словно на чужбине, – и я думала, что стоило ждать Луганска несколько месяцев, чтобы приехать именно сейчас – трудиться, молиться и радоваться.
У Бога действительно все вовремя, особенно для тех, кто умеет ждать.
Жива
Специально для @church_charity сестра милосердия, доброволец по уходу в госпитале Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Ну очень нелюбезная женщина! Неприветливая, неулыбчивая. Всё молча. Зачем идти торговать в киоск с прессой, если не можешь контактировать с людьми? Я ей каждую среду: «Доброе утро, мне, пожалуйста, телепрограмму за пятьдесят рублей», а в ответ – тишина. Газету, сдачу просунет в окошко и быстро захлопнет его. Без единого слова.
Не покупать у нее не могла – киоск удобный, рядом с моими подопечными. И каждый раз – недоумение. Выглядела продавец соответствующе – худая, хмурая. Очень коротко стриженная. И пахло от нее... Как будто бедой. Я ведь знаю этот запах. Но взгляд независимый, не подойти, не поинтересоваться...
На второй год одностороннего общения стала преследовать меня мысль – почему же она такая, вдруг помощь нужна? И спросить неудобно, пошлет ведь, как есть, куда подальше. А потом не знаю как, но неожиданно решилась.
Помолилась, перекрестилась, просунула голову в окно, чтобы та стекло не успела опустить (не будет же она мне голову рубить), и спрашиваю голосом, не терпящим возражений:
– Извините, мы ведь давно с вами знакомы, регулярно газеты для бабушек своих покупаю, но как-то не ладится общение, хочу подружиться.
Я, кстати, волонтер. Ирой меня зовут. Может, помощь нужна какая?
Ну мало ли!
Помотала она в ответ головой – нет, мол, не надо. Говорю, сама не зная зачем, а я вот в Мариуполе была недавно, я же сестра милосердия, город воскресает, радостно смотреть. Хотя, говорю, Вам, наверное, это и неинтересно совершенно. Несёт меня в разговоре в общем, не знаю куда.
А она как посмотрела, глаза слезами наполнились, схватила ручку и лист тетрадный и начала писать:
«Спасибо, что вы помогаете нашим людям! У меня рак полости рта, нет языка, поэтому я не говорю... Каждую неделю я делаю химиотерапию... Я не гражданка РФ, а только беженка с Украины, Запад страны... Да, мне нужна помощь», – и много-много еще написала такого, что я сама чуть не разрыдалась.
Я, конечно же, сразу позвонила руководителю церковного штаба помощи беженцам Наташе Еремичевой. Отправила все документы Светланы. Сколько они сделали: и врачей нашли, и лекарства купили, помогли с продуктами, но, главное, с документами!
Волонтеры штаба сопровождали Светлану в конторах и государственных организациях – говорить-то она не может. Все вопросы решили, бумаги, получили, документы оформили, и всегда на связи. С этих пор, когда Света видит меня по средам в окошке киоска, радуется и сует мне горсть конфет – сама она уже несколько лет не может есть твердую пищу.
– Я ни от кого не ждала помощи. Привыкла все сама. Никогда не думала, что вокруг меня такие люди, – пишет она.
А я думаю об одном: год, год потерян! Почему я не поговорила с ней раньше? Болезнь очень тяжелая, но есть маленькая надежда.
Каждое утро я получаю от Светланы в вотсапе музыкальную открытку. Знаю, что многих это раздражает – переливающиеся звезды, радуги, под удалую музыку с ничего не значащими словами и незамысловатой подписью: «Доброе утро!»
– Ты как? – спрашиваю.
– Жива, – отвечает Света и ставит хохочущий смайлик. Она в молодости служила медсестрой в Афганистане. Боец.
Я улыбаюсь. Потому что открытка подтверждает, что новый день наступил и мы есть друг у друга.
«Жива». Разве это не счастье?
Специально для @church_charity сестра милосердия, доброволец по уходу в госпитале Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Ну очень нелюбезная женщина! Неприветливая, неулыбчивая. Всё молча. Зачем идти торговать в киоск с прессой, если не можешь контактировать с людьми? Я ей каждую среду: «Доброе утро, мне, пожалуйста, телепрограмму за пятьдесят рублей», а в ответ – тишина. Газету, сдачу просунет в окошко и быстро захлопнет его. Без единого слова.
Не покупать у нее не могла – киоск удобный, рядом с моими подопечными. И каждый раз – недоумение. Выглядела продавец соответствующе – худая, хмурая. Очень коротко стриженная. И пахло от нее... Как будто бедой. Я ведь знаю этот запах. Но взгляд независимый, не подойти, не поинтересоваться...
На второй год одностороннего общения стала преследовать меня мысль – почему же она такая, вдруг помощь нужна? И спросить неудобно, пошлет ведь, как есть, куда подальше. А потом не знаю как, но неожиданно решилась.
Помолилась, перекрестилась, просунула голову в окно, чтобы та стекло не успела опустить (не будет же она мне голову рубить), и спрашиваю голосом, не терпящим возражений:
– Извините, мы ведь давно с вами знакомы, регулярно газеты для бабушек своих покупаю, но как-то не ладится общение, хочу подружиться.
Я, кстати, волонтер. Ирой меня зовут. Может, помощь нужна какая?
Ну мало ли!
Помотала она в ответ головой – нет, мол, не надо. Говорю, сама не зная зачем, а я вот в Мариуполе была недавно, я же сестра милосердия, город воскресает, радостно смотреть. Хотя, говорю, Вам, наверное, это и неинтересно совершенно. Несёт меня в разговоре в общем, не знаю куда.
А она как посмотрела, глаза слезами наполнились, схватила ручку и лист тетрадный и начала писать:
«Спасибо, что вы помогаете нашим людям! У меня рак полости рта, нет языка, поэтому я не говорю... Каждую неделю я делаю химиотерапию... Я не гражданка РФ, а только беженка с Украины, Запад страны... Да, мне нужна помощь», – и много-много еще написала такого, что я сама чуть не разрыдалась.
Я, конечно же, сразу позвонила руководителю церковного штаба помощи беженцам Наташе Еремичевой. Отправила все документы Светланы. Сколько они сделали: и врачей нашли, и лекарства купили, помогли с продуктами, но, главное, с документами!
Волонтеры штаба сопровождали Светлану в конторах и государственных организациях – говорить-то она не может. Все вопросы решили, бумаги, получили, документы оформили, и всегда на связи. С этих пор, когда Света видит меня по средам в окошке киоска, радуется и сует мне горсть конфет – сама она уже несколько лет не может есть твердую пищу.
– Я ни от кого не ждала помощи. Привыкла все сама. Никогда не думала, что вокруг меня такие люди, – пишет она.
А я думаю об одном: год, год потерян! Почему я не поговорила с ней раньше? Болезнь очень тяжелая, но есть маленькая надежда.
Каждое утро я получаю от Светланы в вотсапе музыкальную открытку. Знаю, что многих это раздражает – переливающиеся звезды, радуги, под удалую музыку с ничего не значащими словами и незамысловатой подписью: «Доброе утро!»
– Ты как? – спрашиваю.
– Жива, – отвечает Света и ставит хохочущий смайлик. Она в молодости служила медсестрой в Афганистане. Боец.
Я улыбаюсь. Потому что открытка подтверждает, что новый день наступил и мы есть друг у друга.
«Жива». Разве это не счастье?
Жизнь продолжается
Специально для @church_charity сестра милосердия, помогающая сейчас от Синодального отдела по благотворительности в зоне конфликта, Елена Иванова в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Тамару Ивановну я встретила в одном из ПВР Бердянска. Она осталась сейчас совсем одна – сын с семьёй выехал из Мариуполя с началом военных действий. Ей пришлось вместе с соседями жить месяц в подвале. Когда Тамара Ивановна рассказывала мне историю своей жизни, по лицу текли слёзы усталости.
Ещё девчонкой после школы она пришла на Мариупольский металлургический комбинат им. Ильича. Проработала на нем 30 долгих лет в совсем неженской профессии – машинистом кранов.
Бывало, что в холодные зимы температура воздуха опускалась до -30 градусов. И девушке приходилось надевать на себя тяжёлый бушлат, ватные штаны, ушанку, рукавицы, и, сбивая гаечным ключом лёд с лестницы крана, подниматься на высоту 20 метров. А в случае поломки крана хрупкая девушка самостоятельно чинила его, передвигаясь по высоченным балкам. Тамара говорит, что хорошее это было время. Все молодые, дружные, коллектив хороший.
Спустя 15 лет Тамара Ивановна перешла на более тяжёлую работу – в сталепрокатный цех. Жара, едкий дым, грохот. За тяжелый многолетний труд Тамара была награждена Орденом. Но тяжёлое время было впереди...
Напротив мариупольского подвала, где пряталась Тамара от вооруженных действий весной 2022 года, был рынок, и однажды удалось принести плиту замороженной мойвы. Повезло. Вместе с соседями сняли деревянные перила в подъезде, пилили их и разводили огонь. Нашли железный лист, пекли на нем эту мойву и ели. Пили воду, сливая систему отопления. Рыба не протухала, поскольку в подвале было холодно, иногда температура опускалась до -9 градусов.
Мы сидели с ней, говорили и плакали. О себе говорит – «голая и босая». Но после всех ужасов и боли, инсульта и двух микроинсультов Тамара Ивановна поднялась и продолжает жить дальше.
Поддержать жителей зоны конфликта: помочьвбеде.рф
Специально для @church_charity сестра милосердия, помогающая сейчас от Синодального отдела по благотворительности в зоне конфликта, Елена Иванова в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Тамару Ивановну я встретила в одном из ПВР Бердянска. Она осталась сейчас совсем одна – сын с семьёй выехал из Мариуполя с началом военных действий. Ей пришлось вместе с соседями жить месяц в подвале. Когда Тамара Ивановна рассказывала мне историю своей жизни, по лицу текли слёзы усталости.
Ещё девчонкой после школы она пришла на Мариупольский металлургический комбинат им. Ильича. Проработала на нем 30 долгих лет в совсем неженской профессии – машинистом кранов.
Бывало, что в холодные зимы температура воздуха опускалась до -30 градусов. И девушке приходилось надевать на себя тяжёлый бушлат, ватные штаны, ушанку, рукавицы, и, сбивая гаечным ключом лёд с лестницы крана, подниматься на высоту 20 метров. А в случае поломки крана хрупкая девушка самостоятельно чинила его, передвигаясь по высоченным балкам. Тамара говорит, что хорошее это было время. Все молодые, дружные, коллектив хороший.
Спустя 15 лет Тамара Ивановна перешла на более тяжёлую работу – в сталепрокатный цех. Жара, едкий дым, грохот. За тяжелый многолетний труд Тамара была награждена Орденом. Но тяжёлое время было впереди...
Напротив мариупольского подвала, где пряталась Тамара от вооруженных действий весной 2022 года, был рынок, и однажды удалось принести плиту замороженной мойвы. Повезло. Вместе с соседями сняли деревянные перила в подъезде, пилили их и разводили огонь. Нашли железный лист, пекли на нем эту мойву и ели. Пили воду, сливая систему отопления. Рыба не протухала, поскольку в подвале было холодно, иногда температура опускалась до -9 градусов.
Мы сидели с ней, говорили и плакали. О себе говорит – «голая и босая». Но после всех ужасов и боли, инсульта и двух микроинсультов Тамара Ивановна поднялась и продолжает жить дальше.
Поддержать жителей зоны конфликта: помочьвбеде.рф
Специально для @church_charity сотрудница Синодального отдела по благотворительности Наталья Савина, которая прямо сейчас оказывает помощь мирным жителям Северодонецка, в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
К 9 утра мы подошли к гуманитарному центру в Северодонецке, быстро загрузили в выделенную нам Газель 149 обогревателей.
Изучили список адресов, которые нам передала администрация города, выехали в ближайший квартал, где в этом году не будет отопления. Тут не осталось ни одного целого дома, ни одного уцелевшего окна... Тут живут люди и не собираются бросать свои квартиры. Окна у них, как правило, затянуты пленкой или застеклены всего одним стеклом. В квартирах есть свет и газ, и поэтому жизнь здесь еще теплится.
Мы заехали во двор и посигналили. На лавочке сидела бабушка. Она спросила у нас: «Что вы «гудите», что случилось?». Мы ответили, что привезли тем, кто мерзнет, обогреватели и спросили, есть ли здесь люди. Говорит, что есть, и крикнула своей соседке, чтобы она выходила с документами за получением помощи.
И тут из всех подъездов начали выходить, а из соседних домов бежать к нам люди. В городе, где полностью отсутствует связь, информация передавалась быстрее 5G. Поток людей было не остановить. Мы не успевали сверять наши списки с паспортами пришедших.
Всего за 3 часа мы выдали все 149 обогревателей. Чудесно было то, что именно такое количество мы и загрузили в машину. Мы выдали обогреватели всем, кто подошел, и никто не отошел от нас обделенный и с обидой.
Пока другие сотрудники заполняли ведомости выдачи, я разговаривала с людьми, делала фото. Меня настойчиво позвали к себе в гости две бабушки-соседки. Поднялась к ним в квартиры – обстановка там ещё советская: всё старенькое, но чистенькое. В окна сами вставили по одному стеклу. В квартирах достаточно тепло, потому что обогреваются газом – конфорки на кухне не выключают ни днем, ни ночью.
Рассказывали мне, как они пережили весь ужас. Как скрывались в подвалах, как рушились подъезды и горели квартиры... На прощание бабушки угостили меня яблоками и пригласили еще в гости на чай.
Наш труд продолжился – вместе с лисичанским священником поехали по адресам – повезли обогреватели в 15 квартир. Особенно запомнились 3 последние – там живут совсем старенькие женщины, а в одной мать и её сын с инвалидностью. Дома сильно разрушены, крыша протекает, нет отопления, окна затянуты пленкой, грибок на стенах... Но уезжать из квартир и города люди не хотят. И всем этим людям нужна наша помощь и поддержка.
***
Поддержать сбор средств на обогреватели для Северодонецка – на платформе «Поможем» @mirom_help
К 9 утра мы подошли к гуманитарному центру в Северодонецке, быстро загрузили в выделенную нам Газель 149 обогревателей.
Изучили список адресов, которые нам передала администрация города, выехали в ближайший квартал, где в этом году не будет отопления. Тут не осталось ни одного целого дома, ни одного уцелевшего окна... Тут живут люди и не собираются бросать свои квартиры. Окна у них, как правило, затянуты пленкой или застеклены всего одним стеклом. В квартирах есть свет и газ, и поэтому жизнь здесь еще теплится.
Мы заехали во двор и посигналили. На лавочке сидела бабушка. Она спросила у нас: «Что вы «гудите», что случилось?». Мы ответили, что привезли тем, кто мерзнет, обогреватели и спросили, есть ли здесь люди. Говорит, что есть, и крикнула своей соседке, чтобы она выходила с документами за получением помощи.
И тут из всех подъездов начали выходить, а из соседних домов бежать к нам люди. В городе, где полностью отсутствует связь, информация передавалась быстрее 5G. Поток людей было не остановить. Мы не успевали сверять наши списки с паспортами пришедших.
Всего за 3 часа мы выдали все 149 обогревателей. Чудесно было то, что именно такое количество мы и загрузили в машину. Мы выдали обогреватели всем, кто подошел, и никто не отошел от нас обделенный и с обидой.
Пока другие сотрудники заполняли ведомости выдачи, я разговаривала с людьми, делала фото. Меня настойчиво позвали к себе в гости две бабушки-соседки. Поднялась к ним в квартиры – обстановка там ещё советская: всё старенькое, но чистенькое. В окна сами вставили по одному стеклу. В квартирах достаточно тепло, потому что обогреваются газом – конфорки на кухне не выключают ни днем, ни ночью.
Рассказывали мне, как они пережили весь ужас. Как скрывались в подвалах, как рушились подъезды и горели квартиры... На прощание бабушки угостили меня яблоками и пригласили еще в гости на чай.
Наш труд продолжился – вместе с лисичанским священником поехали по адресам – повезли обогреватели в 15 квартир. Особенно запомнились 3 последние – там живут совсем старенькие женщины, а в одной мать и её сын с инвалидностью. Дома сильно разрушены, крыша протекает, нет отопления, окна затянуты пленкой, грибок на стенах... Но уезжать из квартир и города люди не хотят. И всем этим людям нужна наша помощь и поддержка.
***
Поддержать сбор средств на обогреватели для Северодонецка – на платформе «Поможем» @mirom_help
Мир спасет только любовь
Координатор социальной деятельности в Татарстанской митрополии и руководитель службы «Милосердие Казань» Ольга Варганова, которая сейчас оказывает помощь в зоне конфликта, в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
От Луганска до Алчевска – всего 50 км, час езды. Отправились мы туда познакомиться с местной церковной богадельней, которой руководит матушка Николая. Я ожидала встретить волевую и своенравную женщину лет 60-ти. Когда подъехали и увидели высокий забор, мой негативный настрой только усилился.
И вот мы зашли во двор… и изумились. Мы словно попали в оазис красоты – кругом цветы, клумбы, композиции. Когда подъехала матушка, изумление продолжилось – нас встретила молодая женщина с открытым ясным взглядом и тёплым, мягким голосом. Бабушки радостно приветствовали матушку.
Каждое помещение здесь с любовью обустроено для пожилых жильцов – их тут проживает около 80. Под жилые нужды переоборудовали даже голубятню и другие хозяйственные пристройки – стараются не отказывать обращающимся за помощью. В нескольких километрах – мужская богадельня, там проживают нетрудоспособные мужчины, с инвалидностью и без конечностей. Особое место в богадельнях занимают храмы: во имя святителя Иоанна Шанхайского – в женской богадельне, и Успенский храм – в мужской.
Матушка Николая рассказывала о жизни, радостях и трудностях, о своих переосмыслениях и укрепившейся вере, о том, что мир спасет только любовь. Поделилась, что служение началось с детей с тяжелой инвалидностью из детского дома. Сейчас матушка проживает с 12-ю опекаемыми детьми.
- Матушка, а как бабушки появились? – спрашиваю.
Рассказывает, что попала в больницу, а на соседней койке лежала одинокая старушка. Однажды проснулась оттого, что санитарки ругали и наказывали бабушку за антисанитарию. Остановить это удалось только после того, как матушка сказала, что это её родственница. После выписки старушка переехала на новое место жительство – к матушке в дом. А где одна, то за 10 лет – и 80. В богадельню постоянно привозят новых.
Помощи не просят – говорят, что Господь дает все необходимое. Но помощь и поддержка им, конечно, нужна – там почти никто не получает пенсий. Живут чудом Божиим.
Я давно не встречалась с такой любовью к другим людям и ко всему вокруг. Словно и сама стала рядом светлее и чище.
Поддержать жителей зоны конфликта: помочьвбеде.рф
Координатор социальной деятельности в Татарстанской митрополии и руководитель службы «Милосердие Казань» Ольга Варганова, которая сейчас оказывает помощь в зоне конфликта, в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
От Луганска до Алчевска – всего 50 км, час езды. Отправились мы туда познакомиться с местной церковной богадельней, которой руководит матушка Николая. Я ожидала встретить волевую и своенравную женщину лет 60-ти. Когда подъехали и увидели высокий забор, мой негативный настрой только усилился.
И вот мы зашли во двор… и изумились. Мы словно попали в оазис красоты – кругом цветы, клумбы, композиции. Когда подъехала матушка, изумление продолжилось – нас встретила молодая женщина с открытым ясным взглядом и тёплым, мягким голосом. Бабушки радостно приветствовали матушку.
Каждое помещение здесь с любовью обустроено для пожилых жильцов – их тут проживает около 80. Под жилые нужды переоборудовали даже голубятню и другие хозяйственные пристройки – стараются не отказывать обращающимся за помощью. В нескольких километрах – мужская богадельня, там проживают нетрудоспособные мужчины, с инвалидностью и без конечностей. Особое место в богадельнях занимают храмы: во имя святителя Иоанна Шанхайского – в женской богадельне, и Успенский храм – в мужской.
Матушка Николая рассказывала о жизни, радостях и трудностях, о своих переосмыслениях и укрепившейся вере, о том, что мир спасет только любовь. Поделилась, что служение началось с детей с тяжелой инвалидностью из детского дома. Сейчас матушка проживает с 12-ю опекаемыми детьми.
- Матушка, а как бабушки появились? – спрашиваю.
Рассказывает, что попала в больницу, а на соседней койке лежала одинокая старушка. Однажды проснулась оттого, что санитарки ругали и наказывали бабушку за антисанитарию. Остановить это удалось только после того, как матушка сказала, что это её родственница. После выписки старушка переехала на новое место жительство – к матушке в дом. А где одна, то за 10 лет – и 80. В богадельню постоянно привозят новых.
Помощи не просят – говорят, что Господь дает все необходимое. Но помощь и поддержка им, конечно, нужна – там почти никто не получает пенсий. Живут чудом Божиим.
Я давно не встречалась с такой любовью к другим людям и ко всему вокруг. Словно и сама стала рядом светлее и чище.
Поддержать жителей зоны конфликта: помочьвбеде.рф
Роза
Специально для @church_charity сестра милосердия Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Ох и жуткая стояла жара в этот день! Открытые окна совершенно не давали притока воздуха. А я, как Золушка перед балом, мыла окна у подопечной. Дети, как птицы, щебетали во дворе, и меня накрыло воспоминаниями израненного Мариуполя июня 2022 года. Дома без стекол, воды, и… дети на велосипедах среди разрушенного бетонного ада. Память схватила меня цепкой рукой, и я замерла, глядя в окно, уронив тряпку для мытья стекол на подоконник.
– О чем задумалась, дивчина? - вдруг спросила меня неслышно подъехавшая на инвалидной коляске женщина и, не дожидаясь ответа, продолжила, – я часто «зависаю» тут, смотрю вниз, примеряюсь…
– К чему? – изумилась я.
– К высоте. Знаете ли, не очень хочется выпасть из окна и… не завершить начатое, так сказать. Внизу газон, не асфальт.
– О чем Вы??
– Бросьте, Вы же все понимаете – я давно стала обузой для семьи, сына, внучек. И да, я это отлично понимаю. Но не хватает решимости всё это прекратить.
В глубочайшем ужасе я слушала свою подопечную. Никогда раньше она не рассказывала мне о подобных мыслях. Жара, должно быть, повлияла на нас, обнажила глубоко скрытое. Я искала, что сказать, но все слова казались пустыми, ничего не значащими. Оставалось только молиться.
– А где та прекрасная цветущая роза в горшочке, которую Вам подарила средняя внучка? – спросила я.
– Да вот же, в спальне, – радостно ответила женщина, большая любительница цветов, и мы с ней проследовали туда, забыв про недомытое стекло.
Роза была пышная, яркого алого цвета. На ней гнездилось много бутонов, обещающих долгое цветение. Я, не понимая вполне, что делаю, взяла канцелярские ножницы, поднесла к растению и оглянулась:
– А можно тару для воды? Хочу срезать красавицу, поставим в вазу! Здорово будет!
– Вы что?? – испугалась подопечная, – зачем срезать? Она же завянет! Чем Вам корни помешали??
– Думаете, не стоит отрезать ее от корней?
– Да как Вам такое в голову пришло? Ира! Я не ожидала от вас! – ошарашенно проговорила подопечная, отнимая ножницы.
– У людей так же... Вы корни. Сын – стебель. Внучки – цветочки. Не лишайте их корней. Как знать, может, благодаря Вашей молитве цветет розовое дерево семьи.
Подопечная посмотрела на меня и заплакала. Но в этих слезах не было тяготы и муки. Было светлое и пронзительное чувство начала чего-то важного.
Через месяц роза стала похожа на неопалимую купину – бутоны распустились и полыхали на окне так, что было видно с улицы.
– Может, теперь мальчик? – с надеждой спросил сын, сообщив маме о скором прибавлении в семье.
– Пусть будет, как Бог даст, – мудро произнесла подопечная и взяла молитвослов. С недавних пор он стал её настольной книгой.
А родилась, представьте, девочка. Счастливый отец назвал ее Ольгой, что означает «светлая».
Средняя внучка мне объяснила:
– Это в честь бабушки, которая за всех нас молится.
Специально для @church_charity сестра милосердия Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Ох и жуткая стояла жара в этот день! Открытые окна совершенно не давали притока воздуха. А я, как Золушка перед балом, мыла окна у подопечной. Дети, как птицы, щебетали во дворе, и меня накрыло воспоминаниями израненного Мариуполя июня 2022 года. Дома без стекол, воды, и… дети на велосипедах среди разрушенного бетонного ада. Память схватила меня цепкой рукой, и я замерла, глядя в окно, уронив тряпку для мытья стекол на подоконник.
– О чем задумалась, дивчина? - вдруг спросила меня неслышно подъехавшая на инвалидной коляске женщина и, не дожидаясь ответа, продолжила, – я часто «зависаю» тут, смотрю вниз, примеряюсь…
– К чему? – изумилась я.
– К высоте. Знаете ли, не очень хочется выпасть из окна и… не завершить начатое, так сказать. Внизу газон, не асфальт.
– О чем Вы??
– Бросьте, Вы же все понимаете – я давно стала обузой для семьи, сына, внучек. И да, я это отлично понимаю. Но не хватает решимости всё это прекратить.
В глубочайшем ужасе я слушала свою подопечную. Никогда раньше она не рассказывала мне о подобных мыслях. Жара, должно быть, повлияла на нас, обнажила глубоко скрытое. Я искала, что сказать, но все слова казались пустыми, ничего не значащими. Оставалось только молиться.
– А где та прекрасная цветущая роза в горшочке, которую Вам подарила средняя внучка? – спросила я.
– Да вот же, в спальне, – радостно ответила женщина, большая любительница цветов, и мы с ней проследовали туда, забыв про недомытое стекло.
Роза была пышная, яркого алого цвета. На ней гнездилось много бутонов, обещающих долгое цветение. Я, не понимая вполне, что делаю, взяла канцелярские ножницы, поднесла к растению и оглянулась:
– А можно тару для воды? Хочу срезать красавицу, поставим в вазу! Здорово будет!
– Вы что?? – испугалась подопечная, – зачем срезать? Она же завянет! Чем Вам корни помешали??
– Думаете, не стоит отрезать ее от корней?
– Да как Вам такое в голову пришло? Ира! Я не ожидала от вас! – ошарашенно проговорила подопечная, отнимая ножницы.
– У людей так же... Вы корни. Сын – стебель. Внучки – цветочки. Не лишайте их корней. Как знать, может, благодаря Вашей молитве цветет розовое дерево семьи.
Подопечная посмотрела на меня и заплакала. Но в этих слезах не было тяготы и муки. Было светлое и пронзительное чувство начала чего-то важного.
Через месяц роза стала похожа на неопалимую купину – бутоны распустились и полыхали на окне так, что было видно с улицы.
– Может, теперь мальчик? – с надеждой спросил сын, сообщив маме о скором прибавлении в семье.
– Пусть будет, как Бог даст, – мудро произнесла подопечная и взяла молитвослов. С недавних пор он стал её настольной книгой.
А родилась, представьте, девочка. Счастливый отец назвал ее Ольгой, что означает «светлая».
Средняя внучка мне объяснила:
– Это в честь бабушки, которая за всех нас молится.
Трапеза
Наталья Кульева, координатор социальной помощи в зоне конфликта, которая сейчас находится в Северодонецке, для рубрики #ЛюдиПомогают
Декабрь. Кафедральный собор Северодонецка.
Отопления в городе нет нигде. В соборе тоже. Только что закончилась праздничная служба, людей немного. Улыбаются после Причастия.
Разглядываю вздыбленные от влаги и холода необычные золотые фрески на стене. Чувствую, что стынут руки.
Неспеша отправляюсь в узкую тесную галерею собора. Мы с коллегой решили перед долгим рабочим днём остаться пообедать тут, и устраиваемся за длинным общим столом. В соборе сейчас кормят горячей едой всех желающих. Наливаю в тарелки густой фасолевый суп. Сажусь.
Высокие оконные арки без откосов – значит, недавно меняли выбитые взрывной волной стеклопакеты. Вдоль стен стоят пожертвования – консервы и крупы. В простой посуде на столе картошка, квашенная капуста... Мерно стучат ложки, разговоров почти не слышно.
Мои соседи – худой интеллигентный дедушка в пиджаке поверх шерстяного поношенного свитера, мальчишки-алтарники лет по десять, женщина в теплом белом платке – работница храма с мелодичным украинским выговором, закутанная в шаль пожилая женщина с тонкими плечами, ещё одна похожая на нее бабушка, и ещё, ещё... Нарастает гул голосов. Голод утолён, люди переговариваются.
Застываю над своей тарелкой. Многие из тех, с кем мы сейчас делим эту трапезу, в следующий раз поедят горячую еду только на следующей службе. Кто-то вернётся из храма в зябкую комнату общежития, где живут люди, чье жилье разрушено. Кто-то долго будет ковылять в одинокую квартиру в другом конце города, вспоминая детей и внуков, выехавших на запад или на восток... А главное, я понимаю, что рядом со мной те самые люди, на чью долю выпало пережить время пожарищ и смертей.
– Шо ж вы не едите-то совсем?? – участливо смотрит на меня женщина в теплом белом платке и притягивает картошку.
Улыбаюсь в ответ, сквозь слезы, принимаю угощение. Благодарю ее. И Бога. Такая трапеза – честь.
***
Поддержите сбор средств на обогреватели для жителей Северодонецка
Наталья Кульева, координатор социальной помощи в зоне конфликта, которая сейчас находится в Северодонецке, для рубрики #ЛюдиПомогают
Декабрь. Кафедральный собор Северодонецка.
Отопления в городе нет нигде. В соборе тоже. Только что закончилась праздничная служба, людей немного. Улыбаются после Причастия.
Разглядываю вздыбленные от влаги и холода необычные золотые фрески на стене. Чувствую, что стынут руки.
Неспеша отправляюсь в узкую тесную галерею собора. Мы с коллегой решили перед долгим рабочим днём остаться пообедать тут, и устраиваемся за длинным общим столом. В соборе сейчас кормят горячей едой всех желающих. Наливаю в тарелки густой фасолевый суп. Сажусь.
Высокие оконные арки без откосов – значит, недавно меняли выбитые взрывной волной стеклопакеты. Вдоль стен стоят пожертвования – консервы и крупы. В простой посуде на столе картошка, квашенная капуста... Мерно стучат ложки, разговоров почти не слышно.
Мои соседи – худой интеллигентный дедушка в пиджаке поверх шерстяного поношенного свитера, мальчишки-алтарники лет по десять, женщина в теплом белом платке – работница храма с мелодичным украинским выговором, закутанная в шаль пожилая женщина с тонкими плечами, ещё одна похожая на нее бабушка, и ещё, ещё... Нарастает гул голосов. Голод утолён, люди переговариваются.
Застываю над своей тарелкой. Многие из тех, с кем мы сейчас делим эту трапезу, в следующий раз поедят горячую еду только на следующей службе. Кто-то вернётся из храма в зябкую комнату общежития, где живут люди, чье жилье разрушено. Кто-то долго будет ковылять в одинокую квартиру в другом конце города, вспоминая детей и внуков, выехавших на запад или на восток... А главное, я понимаю, что рядом со мной те самые люди, на чью долю выпало пережить время пожарищ и смертей.
– Шо ж вы не едите-то совсем?? – участливо смотрит на меня женщина в теплом белом платке и притягивает картошку.
Улыбаюсь в ответ, сквозь слезы, принимаю угощение. Благодарю ее. И Бога. Такая трапеза – честь.
***
Поддержите сбор средств на обогреватели для жителей Северодонецка
Глоток надежды
Специально для @church_charity сестра милосердия, доброволец по уходу Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Разносить по палатам воду? А как же сидеть у постели пациента, слушать истории, держать за руку? Или сопровождать батюшку, с трепетом видеть, как преображается лицо больного от принятия Святых Христовых Тайн? Скучное, монотонное занятие – разливать воду, совсем не похожее на подвиги. Очень, очень жаль, что оно досталось мне...
Стояла страшная жара. В больнице третьи сутки не было воды. Ни в кранах, ни в туалетах. Пациенты, занимающие и палаты, и коридоры, изнывали от жажды и зноя. Удушающий тошнотворный запах, казалось, пропитал наши хирургички и платы. В Мариуполе вода была практически раскуплена, дежурная бочка во дворе больницы быстро пустела, потому питьевые пятилитровки наши ребята привозили из соседнего Новоазовска.
Задача была простая и незамысловатая: ходить по палатам семи этажей и наливать желающим. Мучила жажда, но как-то совестно было налить себе воды раньше больных. Решила – как всем раздам, так и попью, что останется. Когда все желающие были напоены (ушло несколько больших бутылей), у меня оставалось воды как раз на маленькую бутылочку. Я на секунду подошла к окну на лестничной площадке и, зажмурив глаз, посмотрела в дырку от пули в оконном стекле. Своими расходящимися разломами она напоминала мне калейдоскоп из детства.
– Извините, Вы не могли бы налить мне воды? Или это для кого-то? – передо мной стояла худенькая, очень молоденькая медсестричка с пустой бутылкой.
– Конечно, это как раз осталось для Вас, – сориентировалась я.
– Серьезно? Вот спасибо!
Девушка жадно выпила и посмотрела на меня не то, чтобы с благодарностью, а так, как будто впервые увидела. Я запомнила, что глазки у нее были темно-карие (самый красивый цвет), и такая же густая челка.
В феврале, в очередной отпуск, спустя семь месяцев, я снова приехала в Мариуполь. Город встретил меня холодом, в квартире топили плохо, да еще на куртке была сломана молния – так и ходила, нараспашку, но я даже не заболела. Уже в конце смены сдала донорскую кровь на станции переливания, вышла, а там – снегопад. Счастливая, ловила снежинки, которые долго не таяли на ладони. В больнице ждал батюшка – причащать и соборовать больных.
– Вы вернулись? Я знала, что обязательно вернетесь!
Я обернулась и увидела ту самую темноглазую медсестричку. Узнала её сразу. Чем-то она походила на немецкую куклу из магазина «Лейпциг», которая была у меня в детстве.
– Вы меня узнали? – удивилась я.
– Можно Вас обнять? Помните, тогда, в июле? Мы встретились тут, на лестнице. Жара, воды нет. Отчаяние, безысходность. Вы думаете, что дали мне попить? Нет...
– А что же? – спросила я.
– Я ведь даже имени Вашего не знаю, только глаза запомнила... Но тогда Вы протянули мне не глоток воды, а глоток надежды. Я сразу как-то поняла, что всё наладится. Воспряла. И всё ждала, когда Вы вернетесь. Уверена была, что приедете.
Мы стояли, обнявшись. И я думала почему-то, что моя кровь теперь течёт и в Мариуполе, ведь её перельют кому-то из жителей. И он будет ходить на работу, и в магазин за хлебом вечером. А это значит, что хотя я завтра уеду в Москву, но немножко и останусь в городе, который изменил мою жизнь. Маленькой частью себя, глотком воды, но останусь...
***
Поддержать жителей зоны конфликта: помочьвбеде.рф
Специально для @church_charity сестра милосердия, доброволец по уходу Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Разносить по палатам воду? А как же сидеть у постели пациента, слушать истории, держать за руку? Или сопровождать батюшку, с трепетом видеть, как преображается лицо больного от принятия Святых Христовых Тайн? Скучное, монотонное занятие – разливать воду, совсем не похожее на подвиги. Очень, очень жаль, что оно досталось мне...
Стояла страшная жара. В больнице третьи сутки не было воды. Ни в кранах, ни в туалетах. Пациенты, занимающие и палаты, и коридоры, изнывали от жажды и зноя. Удушающий тошнотворный запах, казалось, пропитал наши хирургички и платы. В Мариуполе вода была практически раскуплена, дежурная бочка во дворе больницы быстро пустела, потому питьевые пятилитровки наши ребята привозили из соседнего Новоазовска.
Задача была простая и незамысловатая: ходить по палатам семи этажей и наливать желающим. Мучила жажда, но как-то совестно было налить себе воды раньше больных. Решила – как всем раздам, так и попью, что останется. Когда все желающие были напоены (ушло несколько больших бутылей), у меня оставалось воды как раз на маленькую бутылочку. Я на секунду подошла к окну на лестничной площадке и, зажмурив глаз, посмотрела в дырку от пули в оконном стекле. Своими расходящимися разломами она напоминала мне калейдоскоп из детства.
– Извините, Вы не могли бы налить мне воды? Или это для кого-то? – передо мной стояла худенькая, очень молоденькая медсестричка с пустой бутылкой.
– Конечно, это как раз осталось для Вас, – сориентировалась я.
– Серьезно? Вот спасибо!
Девушка жадно выпила и посмотрела на меня не то, чтобы с благодарностью, а так, как будто впервые увидела. Я запомнила, что глазки у нее были темно-карие (самый красивый цвет), и такая же густая челка.
В феврале, в очередной отпуск, спустя семь месяцев, я снова приехала в Мариуполь. Город встретил меня холодом, в квартире топили плохо, да еще на куртке была сломана молния – так и ходила, нараспашку, но я даже не заболела. Уже в конце смены сдала донорскую кровь на станции переливания, вышла, а там – снегопад. Счастливая, ловила снежинки, которые долго не таяли на ладони. В больнице ждал батюшка – причащать и соборовать больных.
– Вы вернулись? Я знала, что обязательно вернетесь!
Я обернулась и увидела ту самую темноглазую медсестричку. Узнала её сразу. Чем-то она походила на немецкую куклу из магазина «Лейпциг», которая была у меня в детстве.
– Вы меня узнали? – удивилась я.
– Можно Вас обнять? Помните, тогда, в июле? Мы встретились тут, на лестнице. Жара, воды нет. Отчаяние, безысходность. Вы думаете, что дали мне попить? Нет...
– А что же? – спросила я.
– Я ведь даже имени Вашего не знаю, только глаза запомнила... Но тогда Вы протянули мне не глоток воды, а глоток надежды. Я сразу как-то поняла, что всё наладится. Воспряла. И всё ждала, когда Вы вернетесь. Уверена была, что приедете.
Мы стояли, обнявшись. И я думала почему-то, что моя кровь теперь течёт и в Мариуполе, ведь её перельют кому-то из жителей. И он будет ходить на работу, и в магазин за хлебом вечером. А это значит, что хотя я завтра уеду в Москву, но немножко и останусь в городе, который изменил мою жизнь. Маленькой частью себя, глотком воды, но останусь...
***
Поддержать жителей зоны конфликта: помочьвбеде.рф
Код донора
Специально для @church_charity сестра милосердия, доброволец по уходу Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Смена в ковидном госпитале выдалась на редкость напряженной – сильно вспотела маска и хирургичка под скафандром, волосы – как после душа.
Пациентов много, отовсюду слышалось:
— Поменяйте подгузник, пожалуйста!
— Налейте чаю!
— Покормите меня!
— Когда будет укол?
Пришлось крутиться как мама-обезьянка из детского мультфильма, кидаясь то к одному, то к другому, жонглируя чайными пакетиками, ложками, подгузниками и пенками для мытья.
— Девушка, можно вас на минутку? Когда освободитесь? – послышался тихий голос. Я обернулась: молодая женщина, большие серые глаза, короткая стрижка, потертый молитвослов на подушке. Не бабушка. Даже странно.
— Я услышала, что сюда, в ковидный госпиталь приходит священник. Очень хочу исповедоваться и причаститься. Я воцерковлена. У меня рак. Давно.
— Конечно же передам Вашу просьбу, батюшка как раз завтра придет. Я ведь, когда лежала здесь, три раза причащалась. Это такая радость!
— Слава Богу! А я живу от переливания крови до переливания. Знаете, лежу в больнице после очередной химиотерапии, с нулевыми показателями, приносят пакеты с донорскими тромбоцитами и эритроцитами, вливают мне, и я оживаю!
— Знаю, видела их не раз, – улыбнулась я.
— Это самые счастливые моменты. Но на мешочке написан только код донора и всё. Ни имени, ни фамилии. Я всегда плачу, ведь люди приходят и дарят кровь. А для нас это целая жизнь. Лежу под капельницей и думаю: хоть бы имя писали, за кого молиться...
— Вы никогда не видели тех, кто сдаёт для вас компоненты крови?
— Нет, откуда? Там только код. Кстати, у вас глаза очень красивые!
— Посмотрите на меня внимательно, – торжественно провозгласила я, – перед вами один из многих доноров тромбоцитов, которые вам переливают. У меня их в избытке, на всех хватает! Летом сдавала каждые две недели. И они только росли!
— Не может быть! Это не шутка??
— Ну вообще люблю шутить, потому пришла в скафандре и маске! Но глаза-то видно!
— Господь послал утешение – я несколько лет мечтаю увидеть хоть одного донора, а вы пришли ко мне сюда! Можно я вас подержу за руку?
Она осторожно и бережно ощупала мои пальцы и крепко сжала кисть. Взявшись за руки, мы, должно быть, являли собой странное зрелище.
— А через рукопожатие тромбоциты не передаются? – улыбнулась девушка.
— Еще как! Даже усваиваются качественней! На мне волшебные перчатки!
— Волонтер Ира, – раздался старческий командный голос, – вы так и будете стоять, как жена Лота, или все-таки выльете мой горшок?
— Ну вот теперь мне и вправду полегчало! – мы, не сговариваясь, расхохотались.
Я пошла помогать бабуле в неотложных делах. Как говорил авва Дорофей: «Не требуй любви от ближнего, ибо требующий ее смущается, если ее не встретит. Но лучше сам покажи любовь к ближнему и успокоишься, и таким образом приведешь и ближнего к любви».
В этом один из смыслов добровольчества – быть именно там, где нужна твоя помощь, и не искать ничего особенного.
Специально для @church_charity сестра милосердия, доброволец по уходу Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают
Смена в ковидном госпитале выдалась на редкость напряженной – сильно вспотела маска и хирургичка под скафандром, волосы – как после душа.
Пациентов много, отовсюду слышалось:
— Поменяйте подгузник, пожалуйста!
— Налейте чаю!
— Покормите меня!
— Когда будет укол?
Пришлось крутиться как мама-обезьянка из детского мультфильма, кидаясь то к одному, то к другому, жонглируя чайными пакетиками, ложками, подгузниками и пенками для мытья.
— Девушка, можно вас на минутку? Когда освободитесь? – послышался тихий голос. Я обернулась: молодая женщина, большие серые глаза, короткая стрижка, потертый молитвослов на подушке. Не бабушка. Даже странно.
— Я услышала, что сюда, в ковидный госпиталь приходит священник. Очень хочу исповедоваться и причаститься. Я воцерковлена. У меня рак. Давно.
— Конечно же передам Вашу просьбу, батюшка как раз завтра придет. Я ведь, когда лежала здесь, три раза причащалась. Это такая радость!
— Слава Богу! А я живу от переливания крови до переливания. Знаете, лежу в больнице после очередной химиотерапии, с нулевыми показателями, приносят пакеты с донорскими тромбоцитами и эритроцитами, вливают мне, и я оживаю!
— Знаю, видела их не раз, – улыбнулась я.
— Это самые счастливые моменты. Но на мешочке написан только код донора и всё. Ни имени, ни фамилии. Я всегда плачу, ведь люди приходят и дарят кровь. А для нас это целая жизнь. Лежу под капельницей и думаю: хоть бы имя писали, за кого молиться...
— Вы никогда не видели тех, кто сдаёт для вас компоненты крови?
— Нет, откуда? Там только код. Кстати, у вас глаза очень красивые!
— Посмотрите на меня внимательно, – торжественно провозгласила я, – перед вами один из многих доноров тромбоцитов, которые вам переливают. У меня их в избытке, на всех хватает! Летом сдавала каждые две недели. И они только росли!
— Не может быть! Это не шутка??
— Ну вообще люблю шутить, потому пришла в скафандре и маске! Но глаза-то видно!
— Господь послал утешение – я несколько лет мечтаю увидеть хоть одного донора, а вы пришли ко мне сюда! Можно я вас подержу за руку?
Она осторожно и бережно ощупала мои пальцы и крепко сжала кисть. Взявшись за руки, мы, должно быть, являли собой странное зрелище.
— А через рукопожатие тромбоциты не передаются? – улыбнулась девушка.
— Еще как! Даже усваиваются качественней! На мне волшебные перчатки!
— Волонтер Ира, – раздался старческий командный голос, – вы так и будете стоять, как жена Лота, или все-таки выльете мой горшок?
— Ну вот теперь мне и вправду полегчало! – мы, не сговариваясь, расхохотались.
Я пошла помогать бабуле в неотложных делах. Как говорил авва Дорофей: «Не требуй любви от ближнего, ибо требующий ее смущается, если ее не встретит. Но лучше сам покажи любовь к ближнему и успокоишься, и таким образом приведешь и ближнего к любви».
В этом один из смыслов добровольчества – быть именно там, где нужна твоя помощь, и не искать ничего особенного.
Надежда
Наталья Кульева, координатор социальной помощи в зоне конфликта, для рубрики #ЛюдиПомогают
Лисичанск растянут на высоком берегу реки. Напротив в низине – Северодонецк. Оба города сильно пострадали и разрушены, оба города – на линии огня...
В тот день в один из храмов Лисичанска мы привезли гуманитарную помощь. Когда совсем рядом раздались два плотных гулких выстрела, мы с московской коллегой уже стояли на улице и даже присели от неожиданности... А наши местные собеседники, кажется, совсем не отреагировали на звуки.
Настоятель храма видел здесь многое – во время военных действий вывез жену и детей, но сам остался с прихожанами и продолжал служить.
Рассказывает, что порой одолевали сомнения и страх. Особенно, когда от прямого попадания сгорел родной храм... Временную церковь тогда организовали в подвале. После каждой Литургии прощались навсегда. Никто не знал, получится ли снова свидеться в воскресенье.
А за рекой было хорошо видно Северодонецк... Там в огне, среди непрекращающихся взрывов, в подвале кафедрального собора остался с паствой и нуждающимися горожанами сам митрополит – и это укрепляло священника.
***
Больше громких звуков мы тогда не слышали. Только мерно звенела на холодном декабрьском ветру золотая черепица разбитого ракетой купола. Покареженный каркас сейчас сиротливо устроен во дворе храма – в ожидании ремонта. И вот золотой крест, уцелевший на «маковке», укреплял уже меня. И на противоположный берег реки хотелось смотреть с надеждой.
____
Синодальный отдел по благотворительности регулярно доставляет гуманитарную помощь в зону конфликта. В Северодонецке людям помогают православные волонтеры, недавно в город приехали добровольцы по уходу, которые посещали лежачих больных на дому.
Вы также можете стать социальным волонтёром на Донбассе. Ваша помощь очень нужна
Дела Церкви в Телеграм – @church_charity
Наталья Кульева, координатор социальной помощи в зоне конфликта, для рубрики #ЛюдиПомогают
Лисичанск растянут на высоком берегу реки. Напротив в низине – Северодонецк. Оба города сильно пострадали и разрушены, оба города – на линии огня...
В тот день в один из храмов Лисичанска мы привезли гуманитарную помощь. Когда совсем рядом раздались два плотных гулких выстрела, мы с московской коллегой уже стояли на улице и даже присели от неожиданности... А наши местные собеседники, кажется, совсем не отреагировали на звуки.
Настоятель храма видел здесь многое – во время военных действий вывез жену и детей, но сам остался с прихожанами и продолжал служить.
Рассказывает, что порой одолевали сомнения и страх. Особенно, когда от прямого попадания сгорел родной храм... Временную церковь тогда организовали в подвале. После каждой Литургии прощались навсегда. Никто не знал, получится ли снова свидеться в воскресенье.
А за рекой было хорошо видно Северодонецк... Там в огне, среди непрекращающихся взрывов, в подвале кафедрального собора остался с паствой и нуждающимися горожанами сам митрополит – и это укрепляло священника.
***
Больше громких звуков мы тогда не слышали. Только мерно звенела на холодном декабрьском ветру золотая черепица разбитого ракетой купола. Покареженный каркас сейчас сиротливо устроен во дворе храма – в ожидании ремонта. И вот золотой крест, уцелевший на «маковке», укреплял уже меня. И на противоположный берег реки хотелось смотреть с надеждой.
____
Синодальный отдел по благотворительности регулярно доставляет гуманитарную помощь в зону конфликта. В Северодонецке людям помогают православные волонтеры, недавно в город приехали добровольцы по уходу, которые посещали лежачих больных на дому.
Вы также можете стать социальным волонтёром на Донбассе. Ваша помощь очень нужна
Дела Церкви в Телеграм – @church_charity