Овощной прилавок в «Азбуке Вкуса».
Пожилая дама в приличной норковой шубке, с кочанчиком капустки в руках.
На лице у дамы крупным шрифтом написано ПОЛНОЕ НЕПОНИМАНИЕ.
— Простите, — говорит мне дама, — Вы видите то, что вижу я? 350 граммов молодой капусты стоят 450 рублей?
— Именно так, — подтверждаю я, изучив ценник.
— Вы не подумайте, — говорит дама, — что я плохо вижу, или выжила из ума. Просто есть эмоциональные переживания, через которые сложно пройти в одиночку.
© Т. Краснова
Пожилая дама в приличной норковой шубке, с кочанчиком капустки в руках.
На лице у дамы крупным шрифтом написано ПОЛНОЕ НЕПОНИМАНИЕ.
— Простите, — говорит мне дама, — Вы видите то, что вижу я? 350 граммов молодой капусты стоят 450 рублей?
— Именно так, — подтверждаю я, изучив ценник.
— Вы не подумайте, — говорит дама, — что я плохо вижу, или выжила из ума. Просто есть эмоциональные переживания, через которые сложно пройти в одиночку.
© Т. Краснова
Гуляем на прошлой неделе с доченькой и с моей (нашей) подругой Тамарой. Посидели в кофейне, поболтали — вышли и решили еще пройтись. Напротив кофейни магазинчик, я его знаю, там бывают чудесные пальто одной крутой дизайнерши. А моему котеночку нужно новое пальто, думаю я про себя. Ну то есть не то чтобы нужно, но неплохо бы. И она очень хочет. А сейчас везде скидки. Вдруг попадется что-то хорошее, да со скидкой, тысяч за 12, например, думаю я и рулю к магазинчику.
На кредитке у меня минус сто тысяч, я об этом хнычу с утра до вечера, и ребеночек мой в магазин идти не хочет — только расстраиваться. Но деваться некуда, мы уже там. А там — пальто. С большой буквы П. Ровно такое, как она хотела — черный кашемир, гибрид Макс Мары и Ямамото, мечта, а не пальто. Котик мой вздыхает, котик отводит глаза, а я говорю — примерь. Котик зачарованно стоит перед зеркалом, да, вот такой моя дочь хотела себя видеть. Пальто стоит 30 тысяч. Со скидкой, да. Требую у продавца еще скидку. Хотя бы 5 тысяч. Продавец не может. Вот мой телефон, говорю я, звоните хозяйке, если она даст скидку — я завтра за ним приеду. Ребенок мой в дверях оборачивается на пальто — прощается. Она не верит, что нам дадут скидку.
Идем дальше по этому бульвару, деревья шелестят, уже вечереет. 25 тысяч тоже страшно дорого, думаю я, на кредитке и так ужас, а будет еще хуже, чем отдавать буду. Найдется подешевле, думаю я и мы заходим еще в один знакомый магазинчик, аутлет шведской марки, там бывают очень милые вещички и совсем недорого, по 2 тысячи буквально. Надо же котика чем-то утешить. Пока мы с Тамарой ходим по этой лавочке, что-то меряем, что-то находим очень клевое для Тамары, и она это покупает, — котеночек мой сидит в кресле и ни на что не смотрит. Нет, говорит, спасибо, не надо. Денег же нет. Она все-таки надеется, понимаю я. Если я ей куплю что-то здесь, думает она, то на пальто точно не хватит. Ладно, дадут скидку — купим, думаю я. Как-нибудь выкручусь. Что-то продавец не звонит. Зайти напомнить, пока не закрылось.
Гуляем обратно, у нас там около кофейни машина запаркована, так что идем вроде как к машине. Как ей идет это пальто, думаю я, бедный мой котик — не просит, не куксится, все понимает. Переглядываемся с Тамарой — она уже поняла, что у меня на уме, улыбается и кивает, мы уже у магазина. Ой, говорит мой котик. Нет, говорит продавец, скидки не дают, оно и так со скидкой. И тогда я говорю — заверните.
Мы выходим из лавки, котеночек мой прижимает к груди пакет и от счастья тоненько пищит, мы с Тамарой улыбаемся от уха до уха, глядя на нее, наплевать, думаю я, заработаю и отдам.
— Елки зеленые, — говорит Тамара задумчиво, — вот почему? — начинает она и осекается.
— Ни один, никогда, — подхватывает мой ребенок.
И я понимаю, что в этот момент мы все трое думаем об одном и том же. И я — почти пенсионерка, и цветущая сорокалетняя Тамара, и моя едва совершеннолетняя дочь — мы все думаем о том, что ни один мужчина никогда с нами так не поступал и скорее всего никогда не поступит.
Почему я купила ей это пальто? Потому что ей не в чем ходить? Потому что она хорошо себя вела? Потому что иначе она меня бросит? Чтобы похваляться перед другими, какая она у меня нарядная? Чтобы она чувствовала себя передо мной в долгу? Чтобы она на меня не дулась?
Нет. Я купила ей это пальто, потому что я ее люблю. Потому что я хотела доставить ей радость. Кто любит — тот хочет доставить радость. А радость, так уж сложилось, стоит денег. Иногда больших, иногда маленьких, но радость всегда стоит денег, бесплатной она почти никогда не бывает.
Я представляю на своем месте мужчину, который любит мою дочь. О чем бы он думал?
Он думал бы о том, что у нее вообще-то есть пальто. Что ему самому нужно пальто. Что им грубо манипулируют и разводят на бабло. Что от него хотят только денег и подарков. Что она не заслужила. Что он ей пальто, а она ему что? И что вообще, почему он должен?
Да ничего ты не должен, убогий.
Но и про любовь ты тогда тоже заткнись.
На кредитке у меня минус сто тысяч, я об этом хнычу с утра до вечера, и ребеночек мой в магазин идти не хочет — только расстраиваться. Но деваться некуда, мы уже там. А там — пальто. С большой буквы П. Ровно такое, как она хотела — черный кашемир, гибрид Макс Мары и Ямамото, мечта, а не пальто. Котик мой вздыхает, котик отводит глаза, а я говорю — примерь. Котик зачарованно стоит перед зеркалом, да, вот такой моя дочь хотела себя видеть. Пальто стоит 30 тысяч. Со скидкой, да. Требую у продавца еще скидку. Хотя бы 5 тысяч. Продавец не может. Вот мой телефон, говорю я, звоните хозяйке, если она даст скидку — я завтра за ним приеду. Ребенок мой в дверях оборачивается на пальто — прощается. Она не верит, что нам дадут скидку.
Идем дальше по этому бульвару, деревья шелестят, уже вечереет. 25 тысяч тоже страшно дорого, думаю я, на кредитке и так ужас, а будет еще хуже, чем отдавать буду. Найдется подешевле, думаю я и мы заходим еще в один знакомый магазинчик, аутлет шведской марки, там бывают очень милые вещички и совсем недорого, по 2 тысячи буквально. Надо же котика чем-то утешить. Пока мы с Тамарой ходим по этой лавочке, что-то меряем, что-то находим очень клевое для Тамары, и она это покупает, — котеночек мой сидит в кресле и ни на что не смотрит. Нет, говорит, спасибо, не надо. Денег же нет. Она все-таки надеется, понимаю я. Если я ей куплю что-то здесь, думает она, то на пальто точно не хватит. Ладно, дадут скидку — купим, думаю я. Как-нибудь выкручусь. Что-то продавец не звонит. Зайти напомнить, пока не закрылось.
Гуляем обратно, у нас там около кофейни машина запаркована, так что идем вроде как к машине. Как ей идет это пальто, думаю я, бедный мой котик — не просит, не куксится, все понимает. Переглядываемся с Тамарой — она уже поняла, что у меня на уме, улыбается и кивает, мы уже у магазина. Ой, говорит мой котик. Нет, говорит продавец, скидки не дают, оно и так со скидкой. И тогда я говорю — заверните.
Мы выходим из лавки, котеночек мой прижимает к груди пакет и от счастья тоненько пищит, мы с Тамарой улыбаемся от уха до уха, глядя на нее, наплевать, думаю я, заработаю и отдам.
— Елки зеленые, — говорит Тамара задумчиво, — вот почему? — начинает она и осекается.
— Ни один, никогда, — подхватывает мой ребенок.
И я понимаю, что в этот момент мы все трое думаем об одном и том же. И я — почти пенсионерка, и цветущая сорокалетняя Тамара, и моя едва совершеннолетняя дочь — мы все думаем о том, что ни один мужчина никогда с нами так не поступал и скорее всего никогда не поступит.
Почему я купила ей это пальто? Потому что ей не в чем ходить? Потому что она хорошо себя вела? Потому что иначе она меня бросит? Чтобы похваляться перед другими, какая она у меня нарядная? Чтобы она чувствовала себя передо мной в долгу? Чтобы она на меня не дулась?
Нет. Я купила ей это пальто, потому что я ее люблю. Потому что я хотела доставить ей радость. Кто любит — тот хочет доставить радость. А радость, так уж сложилось, стоит денег. Иногда больших, иногда маленьких, но радость всегда стоит денег, бесплатной она почти никогда не бывает.
Я представляю на своем месте мужчину, который любит мою дочь. О чем бы он думал?
Он думал бы о том, что у нее вообще-то есть пальто. Что ему самому нужно пальто. Что им грубо манипулируют и разводят на бабло. Что от него хотят только денег и подарков. Что она не заслужила. Что он ей пальто, а она ему что? И что вообще, почему он должен?
Да ничего ты не должен, убогий.
Но и про любовь ты тогда тоже заткнись.
Если ты можешь сделать того, кого любишь, счастливым здесь и сейчас и не делаешь этого — просто заткнись и не произноси никогда этого слова.
Ну зачем же так мрачно, говорит Тамара. Может, у него просто денег нет.
Так ведь и у меня сегодня их не было, говорю я.
Малка Лоренц (Malka Lorenz)
Ну зачем же так мрачно, говорит Тамара. Может, у него просто денег нет.
Так ведь и у меня сегодня их не было, говорю я.
Малка Лоренц (Malka Lorenz)
В открытое окно городской поликлиники Батуми ворвался порыв ветра с моря. Запахло рыбой. За столом немолодой человек в белом халате смотрел бумаги с результатами анализов. Перед ним сидела женщина и выжидающе смотрела на доктора.
– Что скажете, уважаемый Платон?
– М-м-м, – доктор почему-то внимательно посмотрел на пациентку и спросил не относящееся к делу:
– Ваш муж на фронте?
– Да. Пятый месяц нет вестей...
Доктор ничего не ответил, он что-то писал пером на зелёной бумажке. Потом приложил именную печать, на которой было выгравировано: «Платон Гигинеишвили».
– Вот вам рецепт. Лекарство возьмите в аптеке через дорогу. Там это есть, безусловно. Принимать три раза в день после еды. Всего хорошего.
Пациентка вышла из поликлиники, зашла в указанную аптеку и подала рецепт. От её внимания не ускользнула любопытная деталь. Аптекарь, пожилой мужчина с залысинам, протянул микстуру, а её зеленый рецепт отложил куда-то в сторону, отдельно от других рецептов.
– Сколько с меня?
– Нисколько. Вы свободны. Следующий...
* * *
Заслуженный терапевт Платон Гигинеишвили дожил до победы и мирно скончался в 1949 году. Во время похорон неожиданно выяснилась удивительная вещь. Для выписывания рецептов и назначений у него было два блокнота: белый и зелёный. Всю войну он выписывал пациентам из семей фронтовиков рецепты на зелёных листках, а другим на белых. В конце каждого месяца он шёл в аптеку и оплачивал из своих средств сумму, скопившуюся по зелёным рецептам. Это была его посильная лепта семьям защитников родины, которую он тщательно хранил в тайне.
Мария Сараджишвили
– Что скажете, уважаемый Платон?
– М-м-м, – доктор почему-то внимательно посмотрел на пациентку и спросил не относящееся к делу:
– Ваш муж на фронте?
– Да. Пятый месяц нет вестей...
Доктор ничего не ответил, он что-то писал пером на зелёной бумажке. Потом приложил именную печать, на которой было выгравировано: «Платон Гигинеишвили».
– Вот вам рецепт. Лекарство возьмите в аптеке через дорогу. Там это есть, безусловно. Принимать три раза в день после еды. Всего хорошего.
Пациентка вышла из поликлиники, зашла в указанную аптеку и подала рецепт. От её внимания не ускользнула любопытная деталь. Аптекарь, пожилой мужчина с залысинам, протянул микстуру, а её зеленый рецепт отложил куда-то в сторону, отдельно от других рецептов.
– Сколько с меня?
– Нисколько. Вы свободны. Следующий...
* * *
Заслуженный терапевт Платон Гигинеишвили дожил до победы и мирно скончался в 1949 году. Во время похорон неожиданно выяснилась удивительная вещь. Для выписывания рецептов и назначений у него было два блокнота: белый и зелёный. Всю войну он выписывал пациентам из семей фронтовиков рецепты на зелёных листках, а другим на белых. В конце каждого месяца он шёл в аптеку и оплачивал из своих средств сумму, скопившуюся по зелёным рецептам. Это была его посильная лепта семьям защитников родины, которую он тщательно хранил в тайне.
Мария Сараджишвили
Forwarded from Seasons Project
Полина Санаева — писательница, публицист, автор книги «Чёрная водолазка». Полина честно и искренне пишет о женщинах, детях, мире, любви и чувствах. Слова у неё складываются легко, а созданные образы — запоминаются надолго. Ее тексты вы, возможно, помните из наших журналов. Собрали три — любимых.
За старшего. О доме своего детства и о том, как странно бывает обнаружить себя однажды взрослым.
Cеребряная женщина. Про странные браслеты, женскость и женственность, сундуки в горских домах, взросление и серебро как украшение и оберег.
Спасибо, папа. О принятии, «отсутствующих» мужчинах и детстве.
14-15 мая мы приглашаем вас на двухдневную писательскую мастерскую с Полиной — учиться звучать в текстах, замечать свои чувства и находить собственные слова для их выражения. Найдем свой стиль, интонацию, тему для первых строчек.
Стоимость: 7 000 рублей
Где: студия Seasons, Петровские линии 20/1, 4-й подъезд, 1 этаж
Подробности, программа и запись на интенсив — по ссылке.
#seasons_почитать #seasons_школа
За старшего. О доме своего детства и о том, как странно бывает обнаружить себя однажды взрослым.
Cеребряная женщина. Про странные браслеты, женскость и женственность, сундуки в горских домах, взросление и серебро как украшение и оберег.
Спасибо, папа. О принятии, «отсутствующих» мужчинах и детстве.
14-15 мая мы приглашаем вас на двухдневную писательскую мастерскую с Полиной — учиться звучать в текстах, замечать свои чувства и находить собственные слова для их выражения. Найдем свой стиль, интонацию, тему для первых строчек.
Стоимость: 7 000 рублей
Где: студия Seasons, Петровские линии 20/1, 4-й подъезд, 1 этаж
Подробности, программа и запись на интенсив — по ссылке.
#seasons_почитать #seasons_школа
Seasons
ТЕКСТ КАК ТЫ
Для тех, кто хочет познакомиться с собой с помощью текста и научиться выражать себя в слове — микроблоге, переписке, личном дневнике, эссе.
У дочки в немецкой гимназии по программе Вторая мировая война.
Бескомпромиссная учительница-немка с грустью говорит своим, в основном немецким ученикам: «Наши деды, а потом и родители два раза наступили на одни и те же грабли. Начали войны, которые принесли только слезы и страдания. И победителям, и побежденным…».
Такие слова нелегко воспринимать немецким детям. Но они слушают, слышат, пытаются разобраться. Особенно – со Второй мировой. О ней молодежь Германии знает не только благодаря школьной программе.
Любитель задавать вопросы – Бенедикт – тут же с поднятой рукой (у них не просто руку поднимают, а еще и палец указательный…): «А вот вы говорите: мы плохие, мы пленных расстреливали, заставляли работать на наших фабриках… Измученных, голодных… А что, в России не расстреливали наших, не заставляли дома строить? Кормили, что ли, их замечательно?».
Умница-учительница вздыхает (ребенок мой в лицах описывал) и признав, что по фактам Бенедикт прав и это страшно, что так было, все-таки просит его представить чувства тех, кто не нападал на чужую страну, а защищал свою Родину…
И дочка, известная на всю их школу защитница российских интересов, тоже подняла свой пальчик и сказала: «А строили немецкие пленные дома, которые перед этим сами и разрушили. Мне кажется, это было правильно».
И весь класс с ней согласился.
Сейчас в Германии по-другому и быть не может.
Немцы помнят о своей вине и хотят, чтобы об этом не забывали их дети и внуки.
Перед детьми они чувствуют особую вину и особую ответственность.
С 2007 года ходит по новенькой, отстроенной, блестящей, отмытой Германии – странный поезд. Почти в 70 городах он уже побывал.
Старый маленький поезд, всего из двух вагонов состоящий… Паровоз впереди. И машинист – точно из 40-х годов.
Поезд-призрак. Правда, во время войны он был страшной явью. На таких поездах везли детей…
Еврейских, цыганских… От смешанных браков… Детей, чьи мамы и папы боролись против фашистов. И еще больных малышей. Они ведь тоже не нужны были элитной арийской нации.
Собирали этих «неправильных» детей по всей Европе. И везли в Польшу. В Освенцим. Аушвиц по-немецки.
Дальше можно только молчать…
Zug der Erinnerung. «Поезд воспоминаний». Так называется эта акция, придуманная самими немцами. Уже новыми немцами, вроде бы без вины виноватыми.
В этом году в начале мая – «Поезд» пришел в Мюнхен.
Случайно об этом узнала. Попалась на глаза статья в немецкой газете с необычным заголовком: «На 35-й платформе – прошлое Германии». И фотография – детские портреты, прислоненные к стареньким серо-зеленым вагонным стенам.
35-я платформа – наверное, самая последняя на роскошном мюнхенском вокзале. Неведомо где… Но я ее легко нашла. Именно туда, минуя эффектные, космического вида двухэтажные поезда, шли люди. Пожилых было мало, в основном молодые. Парни какие-то на велосипедах, дети…
Я пошла вслед за ними. И сразу же – перехватило горло.
Дымил паровоз… Вдоль стареньких вагонов выстроилась огромная очередь – из тех, кто пришел поклониться, вспомнить, а может быть, впервые узнать о судьбе ненужных великой Германии детей. Девочка лет десяти стояла на платформе и смотрела в темный ящик. В котором лежали вещи другой такой же девочки. Кукла, шапочка, детские вилы для сена, шарфик. Вещи маленькой Габи, не вернувшейся из Освенцима.
Организаторы этого поезда-мемориала надеются, что найдутся те, кто выжил, те, кто видел, те, кто может помочь разыскать и вспомнить каждого поименно. Так и написали в своем буклете: «Если мы не будем помнить – появятся новые жертвы».
Тот, кто побывал в «Поезде воспоминаний», не забудет. Не сможет забыть.
Трагические истории самых разных семей.
Список мюнхенских детей, подлежащих депортации; приказы об отправке; игрушки погибшего малыша в маленьком красном сундучке; стихи юной Сельмы, сохраненные выжившим мальчиком. Они были влюблены друг в друга, эти молодые ребята. Простые строчки: «Я хочу любить, я хочу смеяться, я хочу ненавидеть, я хочу быть свободной, дышать и кричать, я хочу обнимать небо… Я хочу жить. Не хочу умирать. Нет… Нет…». И такое хорошее лицо на фотографии. Счастливое…
Бескомпромиссная учительница-немка с грустью говорит своим, в основном немецким ученикам: «Наши деды, а потом и родители два раза наступили на одни и те же грабли. Начали войны, которые принесли только слезы и страдания. И победителям, и побежденным…».
Такие слова нелегко воспринимать немецким детям. Но они слушают, слышат, пытаются разобраться. Особенно – со Второй мировой. О ней молодежь Германии знает не только благодаря школьной программе.
Любитель задавать вопросы – Бенедикт – тут же с поднятой рукой (у них не просто руку поднимают, а еще и палец указательный…): «А вот вы говорите: мы плохие, мы пленных расстреливали, заставляли работать на наших фабриках… Измученных, голодных… А что, в России не расстреливали наших, не заставляли дома строить? Кормили, что ли, их замечательно?».
Умница-учительница вздыхает (ребенок мой в лицах описывал) и признав, что по фактам Бенедикт прав и это страшно, что так было, все-таки просит его представить чувства тех, кто не нападал на чужую страну, а защищал свою Родину…
И дочка, известная на всю их школу защитница российских интересов, тоже подняла свой пальчик и сказала: «А строили немецкие пленные дома, которые перед этим сами и разрушили. Мне кажется, это было правильно».
И весь класс с ней согласился.
Сейчас в Германии по-другому и быть не может.
Немцы помнят о своей вине и хотят, чтобы об этом не забывали их дети и внуки.
Перед детьми они чувствуют особую вину и особую ответственность.
С 2007 года ходит по новенькой, отстроенной, блестящей, отмытой Германии – странный поезд. Почти в 70 городах он уже побывал.
Старый маленький поезд, всего из двух вагонов состоящий… Паровоз впереди. И машинист – точно из 40-х годов.
Поезд-призрак. Правда, во время войны он был страшной явью. На таких поездах везли детей…
Еврейских, цыганских… От смешанных браков… Детей, чьи мамы и папы боролись против фашистов. И еще больных малышей. Они ведь тоже не нужны были элитной арийской нации.
Собирали этих «неправильных» детей по всей Европе. И везли в Польшу. В Освенцим. Аушвиц по-немецки.
Дальше можно только молчать…
Zug der Erinnerung. «Поезд воспоминаний». Так называется эта акция, придуманная самими немцами. Уже новыми немцами, вроде бы без вины виноватыми.
В этом году в начале мая – «Поезд» пришел в Мюнхен.
Случайно об этом узнала. Попалась на глаза статья в немецкой газете с необычным заголовком: «На 35-й платформе – прошлое Германии». И фотография – детские портреты, прислоненные к стареньким серо-зеленым вагонным стенам.
35-я платформа – наверное, самая последняя на роскошном мюнхенском вокзале. Неведомо где… Но я ее легко нашла. Именно туда, минуя эффектные, космического вида двухэтажные поезда, шли люди. Пожилых было мало, в основном молодые. Парни какие-то на велосипедах, дети…
Я пошла вслед за ними. И сразу же – перехватило горло.
Дымил паровоз… Вдоль стареньких вагонов выстроилась огромная очередь – из тех, кто пришел поклониться, вспомнить, а может быть, впервые узнать о судьбе ненужных великой Германии детей. Девочка лет десяти стояла на платформе и смотрела в темный ящик. В котором лежали вещи другой такой же девочки. Кукла, шапочка, детские вилы для сена, шарфик. Вещи маленькой Габи, не вернувшейся из Освенцима.
Организаторы этого поезда-мемориала надеются, что найдутся те, кто выжил, те, кто видел, те, кто может помочь разыскать и вспомнить каждого поименно. Так и написали в своем буклете: «Если мы не будем помнить – появятся новые жертвы».
Тот, кто побывал в «Поезде воспоминаний», не забудет. Не сможет забыть.
Трагические истории самых разных семей.
Список мюнхенских детей, подлежащих депортации; приказы об отправке; игрушки погибшего малыша в маленьком красном сундучке; стихи юной Сельмы, сохраненные выжившим мальчиком. Они были влюблены друг в друга, эти молодые ребята. Простые строчки: «Я хочу любить, я хочу смеяться, я хочу ненавидеть, я хочу быть свободной, дышать и кричать, я хочу обнимать небо… Я хочу жить. Не хочу умирать. Нет… Нет…». И такое хорошее лицо на фотографии. Счастливое…
Рабочая карта. Выдана в августе 1943-го. Дата рождения работника, разумеется, указана. (Ordnung ist Ordnung) 3 апреля 1936 года. Фамилия – Farjan. Зовут – Jan.
«А кой тебе годик? Шестой миновал…». Не хочу даже задумываться, какой национальности был этот мальчуган… Это ведь совершенно неважно. Номер у него был… А национальность, она ведь у сожженных в печах Дахау, Освенцима, Майданека общая. Не такая какая нравится нацистам…
Письмо маленькой Анны. Аккуратный крупный почерк аккуратной правильной немецкой девочки. Она ведь не знает, что раз ее папа и мама евреи, она не нужна Германии. Лишняя в своей стране. Лишняя в мире…
Это письмо прямо из поезда. Для подружки. «Похоже, с нами случилось, что-то нехорошее. Поезд какой-то неправильный (…kein richtiger Zug). Солдаты почему-то недоброжелательные. И посадили нас так, что почти нечем дышать».
И в конце: «Не знаю, дойдет ли это письмо до тебя. Сейчас я брошу его в окошко. Я все равно надеюсь, что мы скоро увидимся».
Дети не верили до последнего…
В одном из отсеков мемориала на колесах – карта Европы. Ах, какие замечательные города на этой карте: Вильнюс, Прага, Вена, Берлин, Белград, Варшава, Минск, Будапешт, Париж, Киев, Брюссель… И фотографии маленьких уроженцев этих городов, сожженных, убитых, пропавших без вести. Красными паучьими нитями притягивает их к себе кровавый центр Аушвиц. Поезда-призраки стучали колесами по немецким рельсам и везли, везли, везли…
В Мюнхене Zug der Erinnerung должен был простоять 5 дней. Задержался еще на два. Столько пришло народу.
Я видела, как он уезжал дальше, этот печальный поезд… Засвистел, задымил… Как и не было его… А люди почему-то не уходили.
Майя БЕЛЕНЬКАЯ
«А кой тебе годик? Шестой миновал…». Не хочу даже задумываться, какой национальности был этот мальчуган… Это ведь совершенно неважно. Номер у него был… А национальность, она ведь у сожженных в печах Дахау, Освенцима, Майданека общая. Не такая какая нравится нацистам…
Письмо маленькой Анны. Аккуратный крупный почерк аккуратной правильной немецкой девочки. Она ведь не знает, что раз ее папа и мама евреи, она не нужна Германии. Лишняя в своей стране. Лишняя в мире…
Это письмо прямо из поезда. Для подружки. «Похоже, с нами случилось, что-то нехорошее. Поезд какой-то неправильный (…kein richtiger Zug). Солдаты почему-то недоброжелательные. И посадили нас так, что почти нечем дышать».
И в конце: «Не знаю, дойдет ли это письмо до тебя. Сейчас я брошу его в окошко. Я все равно надеюсь, что мы скоро увидимся».
Дети не верили до последнего…
В одном из отсеков мемориала на колесах – карта Европы. Ах, какие замечательные города на этой карте: Вильнюс, Прага, Вена, Берлин, Белград, Варшава, Минск, Будапешт, Париж, Киев, Брюссель… И фотографии маленьких уроженцев этих городов, сожженных, убитых, пропавших без вести. Красными паучьими нитями притягивает их к себе кровавый центр Аушвиц. Поезда-призраки стучали колесами по немецким рельсам и везли, везли, везли…
В Мюнхене Zug der Erinnerung должен был простоять 5 дней. Задержался еще на два. Столько пришло народу.
Я видела, как он уезжал дальше, этот печальный поезд… Засвистел, задымил… Как и не было его… А люди почему-то не уходили.
Майя БЕЛЕНЬКАЯ
Здравствуй, дорогая.
Пишу тебе - каждой, кто увидит.
Тебе, кто сегодня ощущает бесконечную битву в себе: битву отчаяния и надежды, безразличия и безудержной веры, доверия и жести защит. Тебе, чья душа уже сварилась как яичный белок, стопталась в пыли под ногами.
Тебе, кто хочет вернуться в мир, где 9 мая можно было ещё смотреть "в бой идут одни старики".
Сейчас ведь нет, никак. Потому что не одни.
По ночам ты горько сожалеешь о всем, что было и чего не было. Выбираешь себе время, эпоху, судьбу.
То ты Наполеон, который
не сжег и не разграбил Москву,
то ты Чингисхан, который не убил 40 млн человек, то ты ..., который не ... и не ....
Примеряешь, прикидываешь, ищешь, придираешься, торгуешься, - не то, все не то,
вертишься в простыне как принцесса на горошине и чешешься, смотришь на время - 5, вздыхаешь и идешь чистить картошку. Потому что война войной, а обед по расписанию, даже у принцесс.
Знаешь, почему тебе не спится? Почему вместо того, чтобы видеть сны, ты лежишь и запихиваешь сердце обратно в горло? Почему вместо Гипноса к тебе приходит Танатос?
Ты теперь слишком много знаешь. Тысячи удушающих подробностей преходящего бытия ставят на колени, подрезают крылья.
Ты узнаёшь это, искренне желая, чтобы смерти стало меньше.
Дорогая моя, чтобы войны стало меньше, надо чтобы жизни стало больше.
Жизни
в твоей же
жизни.
Не знай. Развидь. Убери руки с экрана телефона. Сходи в душ. Посмотри в окно.
Открой книгу.
Читай.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.
(И. Бродский)
Что же это всякий раз на земле выходит,
Что сначала сводит нас, а потом изводит. (Д. Быков)
Слова, дающие психике посмотреть вглубь всего этого невозможного, как бы мы от них сейчас ни отрекались, - нужны для того, чтобы создать опору, на которой здороветь ещё потом долгие годы.
Не потерять веру также помогают:
Чашка чая, Рахманинов и давнишние записи шариковой ручкой,
Имя друга, сказанное четко вслух, громко.
Смех детей,
хруст печеньки, глоток какао,
шершавые папины руки.
Притихше стоять, не обнаруживая себя, когда застаешь подростка за свободным танцем: умиляться ребячеству, прыскать от смеха и краснеть от интимности процесса.
Заботиться о себе
И о том, что видимо, и что нет. Даже если все кажется бессмысленным и бесполезным. Выдохнули все, кому бьюти-уход был в тягость. Теперь легально можно не делать эпиляцию.
Зачем, когда такое?
Гладкие поверхности - пик человеческого благополучия, означающий, что все хорошо, а сейчас это табу.
Зачем, если все равно уже ни пляжа ни секса на пляже не будет?
А я скажу:
даже если это так.
Особенно если так.
Тем более если это так.
давайте продолжать заботиться о себе.
Потому что именно сейчас важно искать в уродливом - красоту и пытаться создать ее.
Если даже не придется выгулять свои бикини, если даже атомный взрыв - ну и что.
Придем на тот свет с обоженными лицами и гладкими ногами.
А ещё это прокачивает скилл не быть самим себе палачами - их хватает.
А быть себе дружочком, верным товарищем, родной душой - и даже когда хреново и нет сил на жизнь, пледом себе спину укрыть, носки махровые натянуть, сварить горячего, дать отоспаться,
и верить
- справлюсь.
Мята Хари
Пишу тебе - каждой, кто увидит.
Тебе, кто сегодня ощущает бесконечную битву в себе: битву отчаяния и надежды, безразличия и безудержной веры, доверия и жести защит. Тебе, чья душа уже сварилась как яичный белок, стопталась в пыли под ногами.
Тебе, кто хочет вернуться в мир, где 9 мая можно было ещё смотреть "в бой идут одни старики".
Сейчас ведь нет, никак. Потому что не одни.
По ночам ты горько сожалеешь о всем, что было и чего не было. Выбираешь себе время, эпоху, судьбу.
То ты Наполеон, который
не сжег и не разграбил Москву,
то ты Чингисхан, который не убил 40 млн человек, то ты ..., который не ... и не ....
Примеряешь, прикидываешь, ищешь, придираешься, торгуешься, - не то, все не то,
вертишься в простыне как принцесса на горошине и чешешься, смотришь на время - 5, вздыхаешь и идешь чистить картошку. Потому что война войной, а обед по расписанию, даже у принцесс.
Знаешь, почему тебе не спится? Почему вместо того, чтобы видеть сны, ты лежишь и запихиваешь сердце обратно в горло? Почему вместо Гипноса к тебе приходит Танатос?
Ты теперь слишком много знаешь. Тысячи удушающих подробностей преходящего бытия ставят на колени, подрезают крылья.
Ты узнаёшь это, искренне желая, чтобы смерти стало меньше.
Дорогая моя, чтобы войны стало меньше, надо чтобы жизни стало больше.
Жизни
в твоей же
жизни.
Не знай. Развидь. Убери руки с экрана телефона. Сходи в душ. Посмотри в окно.
Открой книгу.
Читай.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.
(И. Бродский)
Что же это всякий раз на земле выходит,
Что сначала сводит нас, а потом изводит. (Д. Быков)
Слова, дающие психике посмотреть вглубь всего этого невозможного, как бы мы от них сейчас ни отрекались, - нужны для того, чтобы создать опору, на которой здороветь ещё потом долгие годы.
Не потерять веру также помогают:
Чашка чая, Рахманинов и давнишние записи шариковой ручкой,
Имя друга, сказанное четко вслух, громко.
Смех детей,
хруст печеньки, глоток какао,
шершавые папины руки.
Притихше стоять, не обнаруживая себя, когда застаешь подростка за свободным танцем: умиляться ребячеству, прыскать от смеха и краснеть от интимности процесса.
Заботиться о себе
И о том, что видимо, и что нет. Даже если все кажется бессмысленным и бесполезным. Выдохнули все, кому бьюти-уход был в тягость. Теперь легально можно не делать эпиляцию.
Зачем, когда такое?
Гладкие поверхности - пик человеческого благополучия, означающий, что все хорошо, а сейчас это табу.
Зачем, если все равно уже ни пляжа ни секса на пляже не будет?
А я скажу:
даже если это так.
Особенно если так.
Тем более если это так.
давайте продолжать заботиться о себе.
Потому что именно сейчас важно искать в уродливом - красоту и пытаться создать ее.
Если даже не придется выгулять свои бикини, если даже атомный взрыв - ну и что.
Придем на тот свет с обоженными лицами и гладкими ногами.
А ещё это прокачивает скилл не быть самим себе палачами - их хватает.
А быть себе дружочком, верным товарищем, родной душой - и даже когда хреново и нет сил на жизнь, пледом себе спину укрыть, носки махровые натянуть, сварить горячего, дать отоспаться,
и верить
- справлюсь.
Мята Хари
Есть у меня подруга любимая. Красивая, веселая, ямочки на щеках ах ах, кудри по плечам. А еще и умная, пишет хорошо, бизнес свой умеет вести, она вообще все умеет по-моему. И параллельно воспитывает троих детей. ТРОИХ!!!
Вчера говорю с ней и понимаю, что она в какой-то глубокой заднице. Эта прекрасная девица родила настолько прекрасных детей (ямочки, кудряшки, глазища), что гламурные обложки по ним бы просто рыдали, если б знали... Родив первых двух кудряшек, она умудрялась выглядеть как звезда, всегда на каблуках, при бусах. Еще умудрялась, кормя и укладывая спать, рулить бизнесом. С двумя и беременная третьим кудряшкой она тоже покоряла мир, а я не понимала, КАК?!
И вот у нее трое детей, она чудесно выглядит, у нее все получается, но она считает себя неудачницей! Неудачницей, Карл!
Я ее обожаю и вижу в ней море силы, ума, красоты и возможностей (и ямочки, ясное дело никуда не делись). А она говорит: охохо, ну я-то скучная, ты прости, у меня одни молокоотсосы да пупки, я толстая, я отупела, я ничего не умею-не могу... Это у тебя там жизнь, а у меня — грусть-тоска.
И тут я ка-а-к заору страшным голосом! Это что же это за кошмар такой? Это почему же это героическая женщина так про себя? (А все, кто когда-либо выталкивал из себя что-то по ощущениям размером с рояль, а потом давал этому «роялю» на съедение свое дорогое и когда-то предназначенное для кружевного черного, кто не спал три года, кто ел гречку много месяцев, тот знает, что три раза все прожить — это мощно).
На самом-то деле, она самая удачная удачница. Потому что она может все! Потому что она сделала трех человек. Женщина, которая оставалась один на один с тремя расползающимися к разным розеткам детьми, с тремя на разные голоса орущими, в разных направлениях писающими детьми, - ей вообще уже ничто не сложно. И она при этом умудрилась не превратиться в толстую и грязную «мы покакали», а остаться отличной девчонкой. И она все это смогла, но чувствует себя лошарой. Как так???
Почему мужик, который сделал карьеру и купил себе ролекс и мерседес, чувствует себя молодцом, а женщина, которая сделала человека и круто расстаралась — лошарой!
И вот я раскричалась, как нервная чайка в шторм, а она мне говорит, погоди, не вопи, вспомни себя через год после родов.
И я вспомнила. Через год я была самой усталой в мире. И чувствовала себя как детсадовец в толпе школьников. У них жизнь, они крутые. А я только сплю, ем, убираюсь и таскаю начинающего ходить ребенка за пальцы, повторяя «адить-адить». Люблю то, что делаю, люблю того, ради кого, но чувствую себя не взрослым человеком, а тупой дойной коровой.
А потом проходит время, пора бы идти в мир взрослых, а я не могу, боюсь, что ничего не получится. Боюсь, что отупела.
У мамаши в голове, там, конечно, играй гормон. Ясно. Но все-таки есть любители добить. Слушаю подруг, и кулаки сжимаются. Одной муж объяснял, что с ней ему после рождения ребенка неинтересно, она ведь только о СВОЕМ ребенке и может говорить. Другой «объелсягруш» приходил и интересовался у жены «чего это потолок чистый, она ж в него плюет целый день» и его тошнило, когда она кормила «фу, у тебя там молоко льется»... Еще один, с виду такой нормальный муж, сейчас беременной моей подруге регулярно напоминает «помнишь, какая ты была стройная и красивая, а сейчас — ваще жуть, такая толстая, страшная! Кстати, передвинь стол. Не можешь? Чего это ты себя жалеешь? уже ничего не можешь?» И в заключение муж-козлина с презрительным взглядом на кормящую мать своих двоих детей и комментарием: «посмотри на себя, ты же не женщина!»
Кто они? Неприспособленные для процесса размножения мужчины?
А бывает, что все это говорят не мужья, а мамы! Тут понимание меня покидает. Мамы!
А если не мамы, то проходящие мимо детских площадок женщины-вампы, смотрят на твои штаны на вате или рейтузы теплые и делают такое лицо, как будто вступили в какашку, и как будто сами не срыгивали никогда и в утробе матери ели ножом и вилкой.
Вчера говорю с ней и понимаю, что она в какой-то глубокой заднице. Эта прекрасная девица родила настолько прекрасных детей (ямочки, кудряшки, глазища), что гламурные обложки по ним бы просто рыдали, если б знали... Родив первых двух кудряшек, она умудрялась выглядеть как звезда, всегда на каблуках, при бусах. Еще умудрялась, кормя и укладывая спать, рулить бизнесом. С двумя и беременная третьим кудряшкой она тоже покоряла мир, а я не понимала, КАК?!
И вот у нее трое детей, она чудесно выглядит, у нее все получается, но она считает себя неудачницей! Неудачницей, Карл!
Я ее обожаю и вижу в ней море силы, ума, красоты и возможностей (и ямочки, ясное дело никуда не делись). А она говорит: охохо, ну я-то скучная, ты прости, у меня одни молокоотсосы да пупки, я толстая, я отупела, я ничего не умею-не могу... Это у тебя там жизнь, а у меня — грусть-тоска.
И тут я ка-а-к заору страшным голосом! Это что же это за кошмар такой? Это почему же это героическая женщина так про себя? (А все, кто когда-либо выталкивал из себя что-то по ощущениям размером с рояль, а потом давал этому «роялю» на съедение свое дорогое и когда-то предназначенное для кружевного черного, кто не спал три года, кто ел гречку много месяцев, тот знает, что три раза все прожить — это мощно).
На самом-то деле, она самая удачная удачница. Потому что она может все! Потому что она сделала трех человек. Женщина, которая оставалась один на один с тремя расползающимися к разным розеткам детьми, с тремя на разные голоса орущими, в разных направлениях писающими детьми, - ей вообще уже ничто не сложно. И она при этом умудрилась не превратиться в толстую и грязную «мы покакали», а остаться отличной девчонкой. И она все это смогла, но чувствует себя лошарой. Как так???
Почему мужик, который сделал карьеру и купил себе ролекс и мерседес, чувствует себя молодцом, а женщина, которая сделала человека и круто расстаралась — лошарой!
И вот я раскричалась, как нервная чайка в шторм, а она мне говорит, погоди, не вопи, вспомни себя через год после родов.
И я вспомнила. Через год я была самой усталой в мире. И чувствовала себя как детсадовец в толпе школьников. У них жизнь, они крутые. А я только сплю, ем, убираюсь и таскаю начинающего ходить ребенка за пальцы, повторяя «адить-адить». Люблю то, что делаю, люблю того, ради кого, но чувствую себя не взрослым человеком, а тупой дойной коровой.
А потом проходит время, пора бы идти в мир взрослых, а я не могу, боюсь, что ничего не получится. Боюсь, что отупела.
У мамаши в голове, там, конечно, играй гормон. Ясно. Но все-таки есть любители добить. Слушаю подруг, и кулаки сжимаются. Одной муж объяснял, что с ней ему после рождения ребенка неинтересно, она ведь только о СВОЕМ ребенке и может говорить. Другой «объелсягруш» приходил и интересовался у жены «чего это потолок чистый, она ж в него плюет целый день» и его тошнило, когда она кормила «фу, у тебя там молоко льется»... Еще один, с виду такой нормальный муж, сейчас беременной моей подруге регулярно напоминает «помнишь, какая ты была стройная и красивая, а сейчас — ваще жуть, такая толстая, страшная! Кстати, передвинь стол. Не можешь? Чего это ты себя жалеешь? уже ничего не можешь?» И в заключение муж-козлина с презрительным взглядом на кормящую мать своих двоих детей и комментарием: «посмотри на себя, ты же не женщина!»
Кто они? Неприспособленные для процесса размножения мужчины?
А бывает, что все это говорят не мужья, а мамы! Тут понимание меня покидает. Мамы!
А если не мамы, то проходящие мимо детских площадок женщины-вампы, смотрят на твои штаны на вате или рейтузы теплые и делают такое лицо, как будто вступили в какашку, и как будто сами не срыгивали никогда и в утробе матери ели ножом и вилкой.
Знаете что, вот такие садисты — они должны катиться к черту! Потому что они портят кровь, из-за них пропадает молоко, нервы и желание жить у нормальных женщин, которые делают важное дело. Потому что махнуть рукой невозможно, и ты ходишь и впитываешь это презрение, и в каждую клеточку твоего мозга проникает это их фырканье... И ты почему-то с ними соглашаешься. Неудачница. Толстая. Бездельница.
И наше общество перестало матерей считать молодцами. В тренде скорее девушки, которые на шпильках и на совещании. Поэтому мамаши в штанах на вате и чувствуют себя лошарами.
И что? Папашам подавай готовых детей без слез и грудного молока, а лучше — сразу взрослых. А женщин — только сексуальных по-журнальному? Мы так вымрем к чертовой матери!
Женщине в послеродовой тоске нужен какой-то человек-волшебник, который очень полюбит, очень похвалит или совершенно мимоходом скажет, что ты — супердевушка. У меня в свое время именно такой человек был, он так искренне верил в то, что я все могу, что я тоже поверила. И он меня просто вытащил из послеродовой тоски, рассмешил, напоил, раскрутил и толкнул в самую гущу событий. А потом сказал: вот молодец! И спасибо ему.
Это невозможно объяснить, но, кто знает, что такое чувствовать себя неудачницей без видимых причин, тот поймет.
В общем, к чему я все это. Мать — организм трепетный. У нее такие бури и в голове, и в крови, что и киборга разорвало бы. Так что ее надо очень любить и ценить. Особенно мужу надо бы стараться. Просто включить мозг. Ребенок-то ВАШ. Она его носит, рожает и кормит. Она теряет здоровье, на какое-то время теряет себя полностью, меняется. А молоко у нее — волшебный эликсир, между прочим, а не фу.
В общем, я постараюсь свою любимую многодетную мамашу сейчас рассмешить, напоить, раскрутить и толкнуть в жизнь, чтобы она почувствовала, какая она невероятная, и что делает она сейчас самое важное в мире дело.
Анна Герасименко
И наше общество перестало матерей считать молодцами. В тренде скорее девушки, которые на шпильках и на совещании. Поэтому мамаши в штанах на вате и чувствуют себя лошарами.
И что? Папашам подавай готовых детей без слез и грудного молока, а лучше — сразу взрослых. А женщин — только сексуальных по-журнальному? Мы так вымрем к чертовой матери!
Женщине в послеродовой тоске нужен какой-то человек-волшебник, который очень полюбит, очень похвалит или совершенно мимоходом скажет, что ты — супердевушка. У меня в свое время именно такой человек был, он так искренне верил в то, что я все могу, что я тоже поверила. И он меня просто вытащил из послеродовой тоски, рассмешил, напоил, раскрутил и толкнул в самую гущу событий. А потом сказал: вот молодец! И спасибо ему.
Это невозможно объяснить, но, кто знает, что такое чувствовать себя неудачницей без видимых причин, тот поймет.
В общем, к чему я все это. Мать — организм трепетный. У нее такие бури и в голове, и в крови, что и киборга разорвало бы. Так что ее надо очень любить и ценить. Особенно мужу надо бы стараться. Просто включить мозг. Ребенок-то ВАШ. Она его носит, рожает и кормит. Она теряет здоровье, на какое-то время теряет себя полностью, меняется. А молоко у нее — волшебный эликсир, между прочим, а не фу.
В общем, я постараюсь свою любимую многодетную мамашу сейчас рассмешить, напоить, раскрутить и толкнуть в жизнь, чтобы она почувствовала, какая она невероятная, и что делает она сейчас самое важное в мире дело.
Анна Герасименко
Единственная привычка, которая отличает счастливые пары от остальных, согласно научным данным
"Инновационные идеи Готтмана о «запросах» появились в результате его 40-летнего поиска ответа на один вопрос: Что отличает мастеров отношений от людей, несчастных в отношениях?
Он провел это исследование со своим коллегой Робертом Левенсоном из Вашингтонского университета. Готтман пригласил пары в центр наблюдения, названный средствами массовой информации «Лабораторией любви», и записал их разговоры о своих отношениях. Он просил их рассказать о том, как они познакомились, а затем рассказать о недавней ссоре. Некоторые пары даже проводили неделю в квартире, оборудованной камерами (с их разрешения), позволяющими наблюдать, как они взаимодействуют в повседневной жизни.
Шесть лет спустя исследователи обратились к этим парам и разделили их на два лагеря: мастера, то есть пары, которые все еще были счастливы в браке; и пары, которые либо расстались, либо остались вместе, но были несчастны.
Изучая записи этих двух типов пар, Готтман искал различия в содержании их разговоров. Что обсуждали мастера, чего не было в разговорах несчастливых пар?
В своей книге «The Relationship Cure» Готтман пишет: «Но после многих месяцев просмотра этих записей с моими студентами, меня осенило. Может быть, имеет значение не глубина близости в разговорах . Может быть, не важно, договорились пары или нет. Может быть, важно то, как эти люди обращают друг на друга внимание, о чем бы они ни говорили и что бы ни делали.
Проще говоря, успешные пары внимательны. Они слушают и убирают свои телефоны, когда другой человек хочет поболтать».
Полный текст перевода на сайте: https://hugelephant.ru/2019/12/19/bids/
"Инновационные идеи Готтмана о «запросах» появились в результате его 40-летнего поиска ответа на один вопрос: Что отличает мастеров отношений от людей, несчастных в отношениях?
Он провел это исследование со своим коллегой Робертом Левенсоном из Вашингтонского университета. Готтман пригласил пары в центр наблюдения, названный средствами массовой информации «Лабораторией любви», и записал их разговоры о своих отношениях. Он просил их рассказать о том, как они познакомились, а затем рассказать о недавней ссоре. Некоторые пары даже проводили неделю в квартире, оборудованной камерами (с их разрешения), позволяющими наблюдать, как они взаимодействуют в повседневной жизни.
Шесть лет спустя исследователи обратились к этим парам и разделили их на два лагеря: мастера, то есть пары, которые все еще были счастливы в браке; и пары, которые либо расстались, либо остались вместе, но были несчастны.
Изучая записи этих двух типов пар, Готтман искал различия в содержании их разговоров. Что обсуждали мастера, чего не было в разговорах несчастливых пар?
В своей книге «The Relationship Cure» Готтман пишет: «Но после многих месяцев просмотра этих записей с моими студентами, меня осенило. Может быть, имеет значение не глубина близости в разговорах . Может быть, не важно, договорились пары или нет. Может быть, важно то, как эти люди обращают друг на друга внимание, о чем бы они ни говорили и что бы ни делали.
Проще говоря, успешные пары внимательны. Они слушают и убирают свои телефоны, когда другой человек хочет поболтать».
Полный текст перевода на сайте: https://hugelephant.ru/2019/12/19/bids/
hugelephant.ru
Единственная привычка, которая отличает счастливые пары от остальных, согласно научным данным
Хотите улучшить свои отношения? Начните обращать больше внимания на «запросы»