Времена, нравы:
"26. Память дает душам род связи по последовательности, которая походит на разум (raison), но которую нужно отличать от него. Именно, как мы видим, животные при восприятии чего-нибудь их поражающего, от чего они имели до этого подобное же восприятие, благодаря памяти ожидают того, что было соединено в этом предшествовавшем восприятии, и в них возбуждаются чувства, подобные тем, какие они тогда имели. Например, когда собакам показывают палку, они припоминают боль, которую она им причиняла, и воют или убегают"
Казалось бы, чего сразу боль и убегать в ужасе, почему бы не сыграть в апорт.
Готтфрид Фридрихович как бы намекает, как там именно дисциплинировались собаки четвероногие и прочие двуногие в семнадцатом веке.

Пятиминутка индоевропеистики.

*ḱerd, "керд" — сердце.
Славянские потомки (кь=с, краткое е = ь):
- среда, как medium (закон возрастающей звучности, перестановка р + заимствовано из церковнославянского) + среда как день (посреди) недели
- сердце (сьрдь+ьце, уменьшительно-выделительный суффикс среднего рода)
- - оттуда же "сердечно(сть)", "сердцевина"
- серёд (восточнославянское полногласие "ере", плюс появление ё, ныне редкое наречие места)
- середина (что выше, плюс суффикс свойства +ин(а))
+ учёные заимствования
- кардио — древнегреческий дубль ("кардио-логия", "кардио-грамма" и т.д.)
- корд — латинский дубль, в латинизмах и романских "дис-корд", "ре-корд", "ак-корд",
- - кредо — латинский дубль + до из "делаю, кладу", верю как "сердце-кладу" (см. "сердечно"), далее "аккредитация", "дискредитировать" и т.д.
- герц, гц — германское, от говорящей немецкой фамилии физика
- - "кор" — латинский дубль через германскую передачу англичанами. "Хардкор"

Из одного корня три толстых ствола, с небольшой прививкой.
Как водится, два ствола общие с остальными варварами.

Буквально человеческая цивилизация

Из истории советской культуры.
Первый советский игровой фильм был поставлен по сценарию Луначарского и назывался "Уплотнение".

Сюжет очень характерен. К профессору подселяют из подвала слесаря с дочерью. В комнату слесеря начинают ходить дружки-рабочие, всё больше и больше. Профессора припахивают читать лекции в новообразованном "рабочем клубе". Младший сын профессора женится на дочке слесаря. Старший сын - белый человек- относится к грязной голытьбе с презрением, и его в конце фильма арестовыввают чекисты. СЧАСТЬЕ-ТО КАКОЕ.

(По времени - фильм был снят за несколько дней прямо в комнатёнках только что образованного Петроградского кинокомитета, и был показан 7 ноября 1918 года, "к праздничку").

Нетрудно догадаться, что фильм был одним из источником вдохновения для Булгакова с его "Собачьим сердцем".

В учебных заведениях в массе своей (за вычетом топов) занимаются не обучением, а продажей обучения. Иногда по форме это ничем не отличается от обучения (вроде, идёт лекция, преподаватель что-то говорит, со стороны кажется, что идёт нормальный обычный процесс). Но это исключительно с внешней стороны. На деле же в отечественном образовании столько всего наворотили за последние 30-40 лет, что, в целом, от реального образования оно отличается так же, как чучело собаки от самой собаки.

- Если рынок есть поле свободных актов купли-продажи, при этом
- Свободная сделка возможна только при гарантии собственности на предмет обмена (нет личного принуждения к сделке), при этом
- Имущественные гарантии проистекают от политических гарантий личности же (иначе ей де-факто не принадлежит ничего, кроме того, что он или она сможет унести на себе и отбить палкой), то
- Рынок как пространство свободного имущественного обмена возможен только при гарантии свобод политических прав всех его участников.

Кроме того,
- Актор на рынке совершает сделки в пределах своей частной рациональности, и
- Стремления акторов можно суммировать и отслеживать, получив срез общего рационального расчёта, а получить его можно из
- Состояния свободного рынка на момент оценки, которое есть общий аггрегат из частных обменов, а также пожеланий и указаний (рост/падение цен согласно изменению потребностей).
Но
Рынок может быть свободным только для узкого круга ограниченных лиц с реальной политической свободой: если чьи-то политические права фиктивны, что позволяет манипулировать закреплённой за ними собственностью, то их сделки несвободны, как и они сами.

В этом смысле нет прагматической разницы между Госпланом с "неизвестные планировщики решили, что сегодня потребности в котлетах нет" и Частнокартелем "известные миллиардеры оптимизировали зарплаты пролам так, что сегодня они экономят на котлетах", поскольку в обоих случаях отсутствие реального политического представительства привело к потере имущества. Никто добровольно не решит отказываться от базовой еды/одежды/жилья/топлива в не-экстренной ситуации (это же равно желанию смерти, т.к. дефицит базы губит здоровье).

Кажется ожидаемым, что всеобщая имущественная воля постановила бы иметь для себя (т.е. каждого) некий безусловный базовый набор благ, исходя из неких безусловных базовых свобод требуемых волей политической.

Поскольку никто также не согласится содержать кого-то иного под принуждением, однако, возникает всеобщее политические неприятие паразитизма - что приводит к обязанности на труд.

Из чего или коммунистический велфер, но с трудовой обязанностью
или
всё за деньги, но одновременно при минимально возможной зарплате гарантирующей базовые блага и с некоей гарантией работы или самообеспечения - исходящей из гарантий политических свобод, где невозможно принуждение через непреодолимое имущественное неравенство (где отказ от найма означает сушку толстого капиталиста и голодную смерть работника).

Гарантии политических прав же потребуют урезания имущественных доходов выше некоей планки, где становится возможным рациональное принуждение. Свободный рынок уже не такой свободный ("что хочу то ворочу"), тут свобода как осознанная необходимость.
Равно калькуляция общей имущественной воли предполагает, что любому частному человеку понты не дороже денег, в смысле что он морально согласен отказаться от своих политических гарантий при условии их лишения у других - и сделает этот выбор даже несмотря на имущественные блага всеобщей кооперации по какому-нибудь Кропоткину.
Зачморить или уморить лоха вкуснее хлеба кому (реально вкусно, любой лизнул суррогат в игре). И таких много, поскольку и наблюдается всю историю чехарда коронованного насилия.

То есть для предельно свободного рынка для всех людей, получается, надо уморить понторезов как породу - специфика в том, что за такую рыночную/общественную услугу берутся те же люди по складу характера, которых соевое большинство хотело бы уморить. То есть потенциальным гарантом политических прав скорее всего оказывается тот, кто готов от них сам отказаться и отказать иным.

Отчего им выгодно вступить в сговор и не дать себя уморить, а уж далее морить иные клики себе подобных ради понтов.
Что приводит к феодализму-капитализму, который имеем сейчас же.

Либо платонической утопии, которая имеет-де механизм дрессуры стражей-гарантов чтоб они не нарушали гарантии, но в целях умственного эксперимента опускает часть, как люди требующие славы и склонные к риску и насилию согласятся создать насилием систему что их же обуздает.

Униформа стюардесс Alaska Airlines. США, 1970-е.

Ницше читает лекции, или об организации учебно-методического процесса в Базельском университете 1870-х годов

В зимнем семестре 1872/1873 года Ницше в Базеле читает курс «Греческая и римская риторика» (три часа в неделю). Один из его слушателей, Луи Кельтерборн, в своих воспоминаниях говорит об этом следующее:

«Наш уважаемый профессор очень скоро начал просить нас слушать следующие лекции в его квартире. И вот мы трижды в неделю по вечерам стали собираться в его уютно-элегантном жилище, внимали ему при свете лампы и записывали то, что он читал нам по своей тетради, переплетенной в мягкую красную кожу. Читая, он часто останавливался, то ли для того, чтобы самому подумать, то ли чтобы дать нам время на усвоение услышанного. Он также проявлял любезность, предлагая нам иногда кульмбахское пиво для освежения, причем сам имел обыкновение отхлебывать его из своей серебряной чаши. По объему исписанной мной тетради — а это 84 страницы мелким почерком — можно судить о большой содержательности этих лекций…» (Курт Пауль Янц. Жизнь Фридриха Ницше. Пер. В.М. Бакусева).

Десять месяцев назад мы запустили конкурс «Везувий», чтобы решить древнюю проблему Геркуланумских папирусов, библиотеки свитков, которые были обданы огнем во время извержения Везувия в 79 году нашей эры.

Сегодня мы рады сообщить, что наш сумасшедший проект увенчался успехом. Спустя 2000 лет мы наконец можем прочитать свитки:

Это изображение было создано @Youssef_M_Nader, @LukeFarritor и @JuliSchillij которые теперь выиграли главный приз Vesuvius Challenge в размере 700 000 долларов. Поздравляем!!

Эти пятнадцать колонок взяты из самого конца первого свитка, который мы смогли прочитать, и содержат новый текст из древнего мира, которого раньше никогда не видели. Автор – вероятно, эпикурейский философ Филодем – пишет здесь о музыке, еде и о том, как наслаждаться радостями жизни. В заключительной части он бросает тень на неназванных идеологических противников – возможно, на стоиков? – которым «нечего сказать об удовольствии ни вообще, ни в частности».

В 1961 году тысячи студентов устроили беспорядки в Гарварде, и полиции пришлось их разогнать, применив слезоточивый газ.

Причина бунта: студенты хотели, чтобы их дипломы были напечатаны на латыни, а не на английском языке.

Беспорядки продолжались несколько дней.

Об аккультурации, гражданах мира и иноагентах.

В эпоху эллинизма были написаны умеренно популярные "письма Анахарсиса". Скифский царевич-де отправился в путешествие по иным странам, но особенно ему понравилось среди эллинов: мудрый дикарь даже поучил-де морячков своей естественной мудрости от кибитки, незамутнённой взволнованным илом городской жизни, чей свежий земельный взгляд придумали высоко оценили приземлённые киники.
Анахарса?.. Отчего-то именно его имя оставляют с -ис, хотя у всей родни отбрасывают

Возможно, он даже был не выдумкой, но реальной персоной в посольстве к персам в Лидию, с долгим пребыванием в Афинах Солона на обратном пути, где дипломатичный скиф из края степных бомжей-убийц оставил о себе прекрасное впечатление. Анахарсису приписывали изобретения и афоризмы, по нарастающей. Суда уже описывает его как изобретателя якоря и гончарного круга — спасибо скифу за неолит и мореходство.

Согласно сказанию у Геродота, видавшего многие страны и их обычаи Анахарсиса застрелил его брат, царь Савлий, за исполнение подсмотренного в Кизике ритуала в честь иноземной богини.
Так научивший греков мудростям скиф был сам посмертно проучен — благородному дикарству не нужны эти ваши французские придворные манеры и греческие извращения.
Ведь, как сказал Геродот, скифы нетерпимы к чужим обычаям, но в особенности к еллинским.

"И поныне еще ски­фы на вопрос об Ана­хар­си­се отве­ча­ют, что не зна­ют его, и это пото­му, что он побы­вал в Элла­де и пере­нял чуже­зем­ные обы­чаи."

Далее греки подправили образ Анахарсиса, вообразив ему мать-еллинку, как Геродот сообщает о знавшей греческий нескифской матери другого эллинофила скифского царя Скила. Как иначе племенной дикарь мог освоить греческую речь и поучать греков на ней же? Да он и был считай грек — удобно, но дикарь уже не столь дикий, образ теряется.
Скилу тоже голову отрубили, но стоики из него благородного дикаря не выводили — Скил совершенно огречился, Анахарсис же оставался скифом.

Что-то это говорит нам о роли миноритариев, чужаков в стране своей, и её связи с отвлечённым от обобщающей и поддушивающей власти обычая.

Интересное об Анахарсисе: Геродот, Истории, книга IV, от 76 главы.
Мудрая мудрость Анахарсиса у Солона: Плутарх, Сравнительные жизнеописания, Солон, глава 5.

Полезный мудрый чужак это расхожий образ, но ведь неспроста же он и появился. Сложно исследовать то, что является непосредственной частью исследователя, ведь невозможно посмотреть на собственный глаз или послушать собственное ухо — хотя... можно заняться критицизмом пределов поля зрения или опытно отыскать у себя слепое пятно одними своими силами, но это другая сильно поздняя история.
Можно исследовать глаза и уши других своими глазами и ушами, сопоставлять, делать выводы, продвигать наукоучение физической антропологии. Чем чаще и дольше встречается исследуемый объект,
Но для этого надо получить интерес их исследовать, уловить некую конечную цель исследования, некий "зачем" не выводимый из лишь выразительности глаз встречных, чтобы можно было нечто конкретное вынуть из обыденного мира и преподнести удивлённому взору как именно "нечто", а не "что-то" в виде ресурса, заготовки, готового инструмента.

Особенно нечто, для чего даже слов в языке нет, и приходится замещать их иносказаниями, как классическое "древесина" у древних греков, породившая материю, или платоническая "идея" (буквально "вид").

Мало встречать много необычного, надо сперва изумиться самой необычности, чтобы ещё захотеть узнать о её причинах — и это состояние изумления, "выхода" из привычного и незаметного положения дел, должно сохраняться долго.
Это ещё ужасно непрактично, ведь быстро и хорошо делает дело тот, кто над ним не думает, у которого многократное повторение перешло в природу мастера — если мы будем смотреть на молот и думать о нём, а не о гвозде, гвозди мы будем забивать неважно. Философия ужасно непрактична, что бесит практиков, которые так или иначе зависят от вклада философа в дело.

Но если в Милете одного Фалеса это заканчиваешься лишь ненамеренным нырком в колодец для засмотревшегося на гармонию небесных сфер прото-философа, для Сократа с его повторяющимся выходом из "номоса" как общепризнанного положения дел это кончается цикутой, как религиозный плюрализм для Анахарса стрелой.
Разве чужаки в обстановке вечной племенной войны могут устоять от удачного выстрела в "выпавшего" соседа на ничейной территории? А если человек стал чужаком сам, сам же выпав из общего "понятного же" пространства, чтобы расчистить себе место для свободной мысли?

Философов манит образ чужака, племенного миноритария свободного от перипетий полисной жизни, но они же не могут не знать, что такого чужака его благородные дикарские братья — буквально брат — застрелили по возвращению. "Цього нэ трэба", говоря на дорическом, или почему нововременные философы публиковались посмертно или в стол, и то запрещали.

Есть явная связь между древней магией (якобы?) влиявшей на волю другого человека, и современным телефонным мошенником, по заклинаниям которого люди сдают свои сбережения непонятно кому непонятно куда в ожидании жуткой беды и ещё должны сверху оказываются.
Так-то и сейчас иные веруют, не только среди примитивных народов, что колдуны могут сглазить, а то и убить, от чего можно-де защититься через какие-то абсурдные ритуалы, как контр-заклинание "чей Крым, а?!", на уровне "чур меня" что-то или "Господи, спаси и сохрани". Внешне абсурдные — а ведь работает, сбивает нападающему алгоритм, пробуждая во внушающем что-то левое и ранее заторможенное. Магические битвы наших дней.

При этом важно, что работают одни, а результатами этого труда довольствуются другие.

Штрауссианский аспект остался незамеченным у Е-Нутрии, видимо, поскольку первая политическая философия обойдена вниманием. Действительно щекотливое занятие, где, за недостаточно щенячий восторг слуги в описании господского порядка, может и прилететь совсем не талер в кошель.

Двусмысленности, умолчания, иносказания, шифры — это способ публичной коммуникации с кем надо о понятиях и событиях слишком важных, чтобы о них говорить чётко, ясно и лично там, где ты не господин ситуации. Поэтому негоспода обмениваются картинками с котиками, рар-джпегами, в конце файла которых припрятано что-то щекотливое, но игнорируемое программами просмотра графики.
Тем более у них нет и быть не может интереса говорить понятно и публично с кем-то, так сказать, низкоградусным. А градусы зарабатываются вхождением в тему и зодческими работами...

Американская философия действительно передовая, в самой богатой и одной из самых многочисленных стран мира отчего бы и нет — но и там надо не путать рамсы и прикрывать форточку по ряду вопросов, даже если чуть менее щекотливые позволительно описывать ясно после предваряющего советского идеологически выверенного вступления.

Невозможно переоценить важность изобретения бумаги для развития культуры, с которым сопоставимо только наступление цифровой эры и всеобще доступных баз данных ("мировой либген").
Не от сильно хорошей жизни античные греки и римляне изобретали мнемонические техники вроде локусов: общая память человеческая безбрежна и бездонна, что может проверить на себе любой человек среднего или высокого ума, окинув беглым взором свои горные острова меметического хлама или едва видимые за туманом забытья заветренные кринжем древние столпы эпохи ранней школы — но память сподручная и рабочая весьма ограничена и шатка, что, опять же, опытно очевидно любому человеку смутно помнящему о чём-то важном и нужном вот прямо сейчас, что он держал в голове с утра пораньше, и вот — уже забыл напрочь.
Но ничего, оставленный подсознанию запрос реализуется через недельку, пока сознание будет занято выбором чего поесть и или чем-то столь же рутинным, опять же, напрочь забыло о событии забывания.
Людей с фотографической памятью пока отложим из рабочей памяти, как из-за их редкости, так и из-за времён задолго до фотоаппаратов.

Лучший способ не забыть это иметь вылавливающий рыбку из моря памяти крючок-ярлычок, а чтобы не забыть ярлычок — тот выносится вовне, например, на пишущую поверхность. Сколько же стоит легковесомая и легкохранимая пишущая поверхность вроде пергамента, куда можно внести невероятно много важного и интересного?
Историческое исследование проводить не будем, оценим очень примерно: так, по одному источнику, лист папируса в целом не стоил меньше драхмы, драхма, в свою очередь, по Фукидиду стоил день найма гоплита или умелого рабочего. Современный гоплит на контракте в СВО сколько там получает, от 210 тысяч в месяц? То есть день найма у него стоит примерно 7 тысяч — и примерно столько же за импортный в Древней Греции лист папируса минимум. Понять бы ещё размер листа, ведь папирус делился на сорта, где самые широкие и светлы шли на храмовые записи как премиальный, а бросовый папирус использовали на обёртку... Если большинство свитков были склейкой из 20 листов шириной примерно 18 сантиметров, то площадь свитка примерно равнялась десятку листов А4 или примерно двум десяткам А5.
Так один воображаемый импортный папирусный А5 ценой равен современным пяти сотням листов бумаги А5 премиального качества в Комусе.

Сократ ничего не записал, поскольку письменное наследие за собой оставили богатые мажоры Платон, Ксенофонт и Аристотель, последний из которых пользовался покровительством не только тирана Атарнеи, но и аж царя Македонии. Равно Парменид и Гераклит, высоко вероятно, происходили из богатых и важных семей. Мажорность Антисфена неочевидна, но его текстовый корпус, в целом, сгинул.

Во влажном климате папирус порастает плесенью и гниёт. Кроме того, сам лист папируса нестоек к износу, и популярный текст приходит в негодность быстрее бумажного, что требует услуг переписчиков и свежих листов из Египта — храмовые монополии на папирус приносили огромные доходы жрецам, учитывая годовое производство папирусов в сотни тысяч и чуть ли не миллион листов, а равно поддерживающийся спрос на лёгкий и обширный носитель информации у цивилизованных народов.
Один лист А4 за 500 рублей всё же дешевле одной козы, которую можно превратить в пергамент, но по цене в десять раз больше минимум. Даже с бонусом в виде супа и тушёнки из козлятины.

Оставшись без гарантированного доступа к папирусу, новоевропейцы откатились к отблескам былой дискурсивной славы, вынужденные довольствоваться узким спектром сверхценных текстов на дорогом и редком пергаменте, подобным же образом, хотя и в меньшей степени, сжалась интеллектуальная культура "среднеевропейцев" так называемой франкскими варварами "Византии".
Мусульмане же Африки и Ближнего Востока продолжили свой "золотой век", то есть сопоставимого с античным уровня письменной культуры, просто за счёт хотя бы того, что уселись на источнике письменных материалов и сидели ровно.

В свою очередь в Индии справлялись с помощью бананового и пальмового листа — которые в индийском и индокитайском климате, хоть и подсушенные и подкопчённые, также гниют, да ещё любимы насекомыми — но, с другой стороны, не дефицитное благо.
Китайцы же, после долгого опыта с бамбуком, со временем изобрели бумагу.