Узнав, что возле Коринфа произошла битва, в которой пали немногие из спартанцев, но погибло множество коринфян, афинян и их союзников, Агесилай, как говорят очевидцы, не слишком обрадовался и не восторгался этой победой. С глубоким вздохом он сказал: «Горе Элладе, своими руками погубившей так много людей; ведь их было бы достаточно, чтобы уничтожить всех варваров».

Религиозный завет: в скором будущем картезианские человечки в мозге будут переселены в вечноживущую цельностальную машинную оболочку и/или вечноживущий машинный сверхразум устроит Судный День и жестоко покарает мясные мешки за шлепанье белкомассой

Прозаическая действительность: нормально используемый винчестер начинает сбоить лет через пять и отдает машинному богу свою душонку лет за десять, а записанная на нем операционная система накапливает мусор и ошибки быстрее, чем завсегдатай раковых пабликов с мемами и псиопами.

Люди думают не только лишь о Римской империи, но о пространстве единого и общего порядка для обитателей мира полного разобщения ("атомизации") и беззакония ("анархо-тирании", "коррупции" иже с ними), которым надоело и первое, и второе.

Закон это формально изложенное и соборно принятое постановление суверена о том, как дальше жить под его властью. Славный и квиритский римский народ в Сенате постановил что ... соборно епископы Вселенской и Православной Церкви, возглавляемой Иисусом Христом и опекаемой кесарем, постановили, что ... Имперский Сейм в лице князей и епископов при кайзере постановил в Регенсбурге что ... а уж постановляли имперский закон о чистоте пива или безусловное требование к спасению души не столь важно, как участники, место и ритуал.

В эллинском мире "гражданин мира" это кинический прикол (клавиатура поправляет - клинический; надзирать и наказывать!). Гражданин это землевладелец в полисе размером с район Москвы и хорой с московский же округ, за которым - территория войны; готов ли человек перепоручить свою жизнь святой традиции ксении и честному слову принимающей стороны?

Святая традиция зевсова закона действенна постольку, поскольку ее нарушителям готовы соборно и всееллински устроить полную Трою. Зевсов же удел все небо и под ним (кроме Посейдона моря, рыбок и пиратов, "это другое"), так что универсальные требования были озвучены уже тогда. Осталось воплотить. Воплощать будут, как и всё и везде, молодые мужчины свободного класса под руководством более зрелых сержантов и архонтов, пока седовласые заняты получением реляций от небесного гаранта законности.

Не затем ли двадцать четыре века женщины рождают Александров в товарном количестве, в надежде хоть раз бы повторить. В России - Цезаря Александра; хорошо бы еще и Августа, как хотели поляки.

Гражданин мира возможен только там, где границей римского закона становится линия горизонта. И хотя масонская церковь также огласила свою кафоличность, она просто не выдерживает ношу, как и красно-зелено-черные тоталитарные секты судного дня.

У мужчин есть запрос на вселенскую власть, остающийся неисполенным.

В разговоре о цивилизации легко увязать ее с римским городским (кивитас) способом жизни, уравняв ее с неким пакетом общественных институтов, переданным вместе с мылом вонючим варварам. Но сами римляне себя цивилизаций не считали и не называли, это французский просвещенческий термин прямиком из ложи лучезарной дельты.

"Европейская цивилизация", "Западная цивилизация" - Россия в частности и кто угодно вообще составляют ее часть постольку, поскольку жрецы неизвестно какой религии так постановляют. Попытки туда "вписаться" или даже "спасти и сохранить от негодных наследников" подобны попыткам некрещенных сделать свое христианство. Бывает и такое, скажем, тайпины - тут можно только за голову хвататься.

Домасонская "цивилизация" называется Церковь, вне которой нет Спасения и где все братья во Христе от хуторянина до царя, пусть некоторые братья равнее прочих. Вселенская (кафолическая) церковь, сросшаяся с суверенной властью граждан римского народа.
Народ "цивилизовывался" когда он крестился, после чего подключался к административной сети и культурному корпусу Церкви.

Сейчас это означает многоцветный флажок, подключение к сети НКО и культурному корпусу кислотноволосых комиссаров.

Наибольшие урожаи почва дает всегда при первой вспашке, когда объемы накопленных природой микронутриентов максимальны и они же сохраняются в регионе круговоротом органической материи.
Культура извлекает накопленные регионом вещества через культурные же растения, но не возвращает их, нарушая круговорот и истощая регион, вплоть до опустынивания.
Севооборот и унавоживание позволяют продлить эксплуатацию, но не решают самой конечности несущей силы региона, особенно если продукт так же регулярно увозится прочь, либо гуляет на своих двоих иным человеческим циклом.
Так живет сельскохозяйственный цикл до появления химической промышленности. Крестьяне выжигают участок леса и извлекают максимальные урожаи первые годы — далее, с падением урожайности, земля не родит ничего питательнее травы, и ее "добивают" выпасом скота — община бросает отощавший регион и переходит на новый очищенный участок — заброшенная земля зарастает лесом.
Нюанс же в том, что природное восстановление региона занимает в разы больше лет, чем возможна его эксплуатация, что ограничивает максимальную численность кормящейся с земли общины, чье нарушение чревато голодом.

Похожим образом существует и накопленная людьми культура, материальная и идеальная, следом за числом и качеством своих носителей. "Откат марки", феномен взрывного роста ранее диких окраин, так хорошо известный восточной окраине Европы, есть лишь освоение целины с соответствующим взрывом продуктивности от введения новых целинных ресурсов — до их последующего истощения.

Афины Золотого века притягивают к себе все внимание, как и их взаимодействия с ближними древними Фивами, Коринфом, Спартой. Но вообще во время афинского же золотого века крупнейшим и богатейшим городом греков были Сиракузы в Греции, а до того — также колониальные Акрагант на Сицилии и Сибарис в Италии. Афинская морская империя, аккумулировавшая значительный греческий ресурс "старой родины", сломалась в попытке Сиракузы же поглотить.
Глубоко окраинная Македония, полуэллинская полуварварская дрянь и некогда клиент Персии, невероятно окрепла и ту же Персию завоевала, не забыв сперва установить гегемонию над старыми центрами — Афинами, Коринфом, Фивами (установив там через уничтожение конкурента), в своем роде над Спартой.
В дальнейшем центром греческий культуры, да и просто численно крупнейшим греческим полисом, становится Александрия Египетская, выросшая за счет присвоения египетской "целины", пока Афины жили последующие века отзвуком былого культурного взрыва — город культурный, славный и исторический, но больших дел не решающий и над собой не властный.

Если же культура не может постоянно расширять себя, то она упирается в пределы роста. В голод, чуму и войну, где количество и качество двуногой биомассы будет приведено в равенство с просевшей плодородностью почвы.
"Старое царство", "Среднее царство", "Новое царство" и коллапсы между ними. И, например, совершенная текущая ничтожность греков, чей центр находился то в Александрии, то в Никомедии, то в Константинополе, но уже очень давно не в собственно Греции.

Европейская культура уже прошла такой междуцарственный коллапс, и они называются Мировые войны. Как из борьбы между Спартой, Афинами и Фивами вышла победителем Македония, из взаимного уничтожения старых центров победили две окраины с запасами пределов роста.

Так же можно объяснить популярную в галковско-сфере концепцию, где якобы Индия, Китая и Япония поднялись из полного ничтожества, и культуру им подмахнули то иезуиты, то ост-индские чиновники. Когда-то ведь самодовольный Запад Европы сам был ничтожеством, которых на четвереньках заново нашли то "арабы", то "греки".
Вся культура материальная и идеальная у соседних с Европой сообществ конечно же была, как и их долгая циклическая история. Просто на тот век лес еще не вызрел для поджога и распашки.

Химическая промышленность и шахтерское дело частично решили проблему макронутриентов: и калий, и фосфор, и азот можно вгонять в почву составами вагонов. Но это не решает проблемы микронутриентов, отчего помидорчик и огурчик, конечно, уродились, но какие-то блеклые и не столь ароматные, как у дедов, и уж совершенно точно не такие питательные. Агрохолдингу только лучше, что клиент может напитаться только поглотив больше товара.

Какие же общественные процессы служат для гуманитарной культуры, как процесс Габера-Боша для аграрной?
Остались ли где-то в мире целинные земли, что породят чей-нибудь очередной золотой век, в чьем отблеске мы будем греться очередные темные века? Или же теперь только тепличные помидоры, пока есть нефть под землей?

Есть два возможных политических идеала в их предельном выражении.

Сторонник первой позиции видит условием максимально возможной самореализации человека нечто вселенское (католическое!), безграничное и единообразное, где "от Лиссабона до Владивостока", равно как "от Нью-Йорка до Сан-Франциско" даже не промежуточная цель, а лишь первая ступень многосоставной ракеты в пути к Вечному Миру везде и сразу, и чтобы никто не остался обиженным в империи, где никогда не заходит солнце.

Стороннику второй позиции достаточно пятисот квадратных километров — это хватило Эгине, Мегаре, Коринфу, хватает Базелю и Шаффхаузену, чем мы хуже в самом деле. Каллиполь будет построен на отрезке размером с город Севастополь, особенно если там климат севастопольский же. Но хватит и 50 квадратов Сан-Марино.

Всякий раз эти позиции пытаются совместить, получая "политанцы всех стран, соединяйтесь в Римский Сенат", а для остальных прямое военное управление императорской армии из каструмов, как не позволено ребенку распоряжаться собой без батьки. Так и всевеликое разнообразие тысячи имперских княжеств, графств, баронств, мещанств и селянств в одном рейхстаге под одним кайзером, вызывающая у франко-масонских глаз условный сигнал к эпилептическому припадку и губной пене — не баг, но коронная фича проекта.
Все было бы хорошо, не кончайся все дважды Диоклетианами-Наполеонами. Можно много было говорить, что римские спартанцы и афинянцы превратились в музеи под открытым небом, а не полисы-кантоны, но с началом Anni Diocletiani все разговоры закончились в принципе.

Я тебе уже говорил, ке-с ке се ля безумие?

Наблюдение мимоходом: чтобы понять феномен антисемитизма и еврейского гетто XIX и начала XX века, надо по аналогии пристально посмотреть на феномен антисемитизма к другим семитам и равно другие мигрантские районы конца ХХ и XXI века.

​​Прежде чем говорить далее об «основании римской империи» путем «покорения Египта», следует договориться о ряде терминов. Никакого «государства» в описываемую эпоху в Риме и его провинциях не было. «Империя» — изначально это модуль конструкции (самой конструкцией это можно назвать в результате волюнтаристского смыслового переноса, неточной метафоры) и создаваемого им силового поля римской машины войны. Смысловую пару «Империя-Республика» следует отбросить как контрпродуктивную. Никакой интегрирущей силы империй не несет. Империя никого не в силах подавить на масштабном плане (только ужалить, обездвижить, прострелить Ахиллесову пяту). Это надстройка, позволяющая внешним по отношению к империю социальным единицам консервироваться на местном уровне в неизменном виде. Поэтому разговор о том, кто кого покорил, аннексировал или присоединил — неуместный анахронизм. Более корректным модернизационным сравнением была бы личная уния, к которой прибегла корпорация Августа для подключения протогосударства Лагидов к римской системе ресурсной мобилизации через точки опоры, а они не подверглись никакой мутации. Ее архитектуру можно представить примерно так: полис-метрополия + сенатские провинции + плюс территории точечного военного и торгового базирования («императорские провинции»), крайне опосредованно относящиеся к первым двум элементам (грубо: метрополии+колонии). А взятые вместе — образующие «республику», «общак» италийских сухопутных пиратов (контргосударственная банда-стая), которые старательно отфотошопили (эллинизировали) собственный образ после веков повальной эллинизации («филлэлинства»).

Птолемеевский Египет на «государство» (которому я тут противопоставляю примитивный римский пиратский общак-республику) уже очень похож. Если определить под государством сложностную систему систем, инсталлирующую символические, материально-ресурсные и информационно-метаполитические (то есть выходящие за микроскопические рамки полиса) поля. Это было, inter alia, вызвано тем, что в Египте к моменту прихода римлян сложился уникальный для макрорегиона (по сути, всей ойкумены) конденсат капиталов: биологического (продовольственного и как следствие популяционного — колоссальная и даже близко не сравнимая ни с чем ресурсная база); технологического (система ирригации, основанная на наличии сверх-реки и каналов, разгоняемая северными ветрами); информационно-управленческого — эллинизированная административная система (жрецы-юристы), разгоняемая бумажным производством промышленных масштабов; символического — через деификацию базилевса (рекс-маг), литургическая система как прообраз госменеджмента, семенной фонд монотеизма.

Собранная вокруг провинциального полиса на задворках эллинского мира римская полукочевая машина войны (перпендикулярная государству, но не идентичная той, что описывали Делез и Гваттари; еще можно сравнить августовскую амбицию об империи «от океана до океана» с заходами «чингизидов»;) в дельте Нила подключилась к парагосударственной матрице, что сообщило внезапное и огромное ускорение римскому универсуму, который не включил/инкорпорировал Египет, но подключился к нему: в Египте не было системы сервитюда, сразу колонат, была обособленная монетарная система (тетрадрахмы), Египет был полностью отключен от Сената, там был минимум полисов.

Аллегория «Рима и провинций». Рим — это маленькая воинственная Минерва в центре. А Египет (пониже и справа) — дама с магическим систром, которым усмиряют войну и хаос.

Продолжая мысль.

Рим поднялся на "освоении целины", т.е. завоевании новых нецивилизованных регионов, и на присвоении провинциального продукта — подчинения Африки, Греции, Азии и Египта. Пробуксовывать он впервые начал, когда дошел до логистических пределов роста (примерно месяц времени доставки сообщения или легкого груза от границы в Рим), смешанным со все более худшим климатом и почвами по мере расширения на север — на юге он уже давно уперся в Сахару.
По мере ассимиляции и освоения Востока, Рим как имперская корпорация сам стал перетекать на численно и ресурсно богатый Восток просто в силу плотности и культурности населения — но он был все менее заинтересован в содержании Италии за свой счет.
Кризис Третьего века — первое отпадение семито-греко-египетского Востока в форме "Пальмирского царства". Отпадение Галлии и Британии на этом фоне малосущественно, все равно как отпадение Дальневосточной Республики в ходе Российской Гражданской войны.

Немногим далее ведь Римский Восток условно отделился от Запада, который — неспособный прокормиться одной Великой Грецией и Африкой и вообще сохнущий как вампир без египетско-левантской подкормки — деградирует и скатывается, пока потоки с Востока всосал непомерно разросшийся и разважневший Константинополь.
Юстиниану удалось подчинить почти все "собственно цивильные" провинции под одной крышей в Константинополе же, но итальянский балласт все равно пришлось сбросить, Боливар не вынес все дисфункциональное семейство.

А потом Боливар вовсе отделился в Халифат. Кому "золотой век Ислама", а кому "Навозные века" — истощенная почва пошла в залежь; сожженный лес давал зерно пяток лет и сено десяток, а дальше под восстановление, леток двадцать-тридцать-сорок.


Почему меня вообще это волнует?
Что, если вся нововременная русская культура — это эффект целины, окультуривание земель и людей под глубокой залежью. Человеческая культура пережигает энергию популяции намного быстрее, чем она восстанавливается: будущие дрова растут десятки лет, а сгорают за десятки минут. Особенно в таком климате, как в большей части России и большинства имперских регионов, где и почвы хрупкие, и деревья медленно растут.
То есть лучше не будет, и длиться это будет троекратно времени сияния+тления. И это если Новый Новый Рим не будет сливать отсюда все соки, как из березы.

По сути шпенглерианское всёпропальство иным манером. Один лишь твист, если у Шпенглера великая культура живет цикл примерно одной и той же длительности, то длительность культуры в некоем регионе зависит от отношения "несущей способности" земли и людей к "интенсивности переработки" накопленной энергии культурой.

Культура это способ перегонки солнечной энергии в человеческих телах в работу ума. Разные культуры подобны дровам разных пород: плотная крепкая древесина дуба горит сильно и равномерно, дает тлеющий уголь, но дерево долго копит эту энергию; легкая же древесина тополя или ивы горит быстро, но слабо и недолго, быстро прирастая малой энергией, оставляя за собой копоть и пепел вместо тлеющих угольев.
"Феллахины" Шпенглера это мокрый пепел.

Наблюдение утра: представительная демократия модерна не имеет ничего общего с прямой демократией греков, которым уподобляются одни швейцарцы да самые низы муниципальной политики в странах типа США.
Зато имеет прямое отношение к церковному собору, где представляющие верующих епархии епископы (по-гречески - надзиратели) соборно решают вопросы и выносят постановления. Президент же отыгрывает роль кесаря председательствующего на церковном соборе и гарантирующего исполнение его постановлений силовой властью.
Как водится, нео-пост-протестантские епископы могут анафемствовать плохого кесаря, т.е. объявить импичмент, а кесарь - разогнать нелегитимный "воровской собор" расстрелом из танков.

существует такая старинная "телега": если вы хотите с удовольствием есть колбасу, постарайтесь не бывать на мясокомбинате, по той же причине, несли вы хотите сохранить уважение к проблематике обоснования знания, постарайтесь не изучать методологию науки

Очень удобный язык

Представьте, что к вам приходит чиновник, от которого зависит ваша жизнь и благополучие – участковый, мэр, налоговик, муниципал, главврач больницы – а лучше все они разом. И они говорят, что теперь ваши отношения с властями принципиально меняются: раньше вы были с ними связаны законом (который вы не должны были нарушать, а они, чиновники, должны были за это предоставлять вам соответствующие услуги).

Но теперь все законы отменяются. И теперь вас связывает не закон, а взаимная любовь. Точнее, не взаимная: вы должны их любить и исполнять все прежние обязательства, а они вам ничего не должны (но зато в душе вас любят).

Но если им не понравится, как вы их любите, то они имеют право сделать с вами все, что захотят. Потому что закона больше нет – общественный договор аннулирован – ведь ему на смену пришло нечто более совершенное. И поскольку вы перед ними в неоплатном долгу за все, что они для вас делают, то они вам более ничем не обязаны.

Вряд ли вы обрадуетесь. Ведь с властей теперь нет спросу, на власть нет управы. Человек становится априори неправ, а власть априори права. «То, что вы на свободе – это не ваша заслуга, а наша недоработка».

Но этот текст – не про политику. Он – про Блаженного Августина. Его учение о спасении во много раз превосходит по своей суровости все вышеописанные реформы. По его мнению, у человека нет свободной воли в отношении добра – ведь воля человека зла. И потому никто не достоин спасения – и если бог кого-то спасает, то только из милости, а не из справедливости. Суди он справедливо, никто бы не спасся.

Христианство до Августина видело спасение совершенно иным образом. Павел писал: «Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец жизнь вечная». Никакого неискупимого peccatum originale тут нет.

То, что праведная жизнь ведет к спасению (не по милости, а по справедливости) писали и другие апологеты.

Иустин Мученик: «Мы держимся того учения, что ни злодею, равно как ни корыстолюбцу, ни злоумышленнику, ни добродетельному невозможно скрыться от Бога, и что каждый по качеству дел своих получит вечное мучение или спасение».

Татиан: «Нечестивый по справедливости будет наказан, потому что сделался худым чрез себя, а праведник по достоинству получит похвалу за добрые дела, потому что он по свободе своей не преступал воли Божией»

Климент Александрийский: «Поскольку всецело от нас зависит, решим мы повиноваться или противиться, то (чтобы никто не мог оправдываться незнанием) [бог] обращается ко всем без исключения, от каждого требуя лишь того, что ему по силам».

И вот появляется Августин, который производит величайшую в истории религии революцию – смысл которой многие не понимают до сих пор. Августин отменяет договорные отношения между человеком и богом. Если сейчас спросить верующего о том, что бог должен человеку – он, скорее всего, не поймет вопроса.

Любая религия базируется на том, что договор между богом и человеком обоюден. Если бог его не выполняет, человек освобождается от своей части обязательств. Потому во многих религиях есть процедура «наказания бога», когда, например, его изображения могут быть скинуты или высечены – если бог не исполняет договор.

Отсюда и библейские заветы. «Значение слова "завет" в рус. переводе ВЗ связано с греч. термином διαθήκη - договор, завещание, ставшим в переводе Септуагинты главным эквивалентом евр. слова berit - договор, соглашение.» (отсюда)

«Новый Завет» - это именно что «новый договор»: только заповеди теперь другие, но в обмен на выполнение верующий получает спасение. В чем-то он мягче старого (Ветхого) договора, в чем-то строже, но все равно он про взаимные обязательства.

То, что сделал Августин (и последовавшая за ним церковь) – беспрецедентно: он отменил Новый Завет. То есть отменил закон – точнее, освободил бога от обязательств. Но раз теперь для человека невозможно оправдаться по справедливости – то само понятие праведности теряет смысл.

Именно здесь лежат корни морального релятивизма, ведь там, где нет закона – нет и беззакония.

В лаконичном комментарии Эразм пишет:

ἤτοι τέθνηκεν ἢ διδάσκει γράμματα,
Aut periit aut profecto literas docet.

Senarius proverbialis, quo significabant olim cuipiam omnino male esse, tametsi parum liqueret, quid rerum ageret. Is autem hac occasione venit in vulgi sermonem autore Zenodoto. Athenienses duce Nicia parum feliciter aliquando pugnaverunt adversus Siculos permultis occisis, plerisque captivis in Siciliam abductis, qui Siculorum filios literas docere coacti sunt. Proinde pauci, qui fuga elapsi redierant Athenas, rogati quid hic aut ille faceret in Sicilia, modo memorato versiculo respondebant: Aut periit aut docet literas.

«Поговорочный (ямбический) сенарий, которым некогда указывали на того, кому вообще плохо, хотя при этом не очень ясно, чем он сейчас занимается. По сообщению Зенодота распространился стишок по следующему случаю. Афиняне под предводительством Никия сразились с сицилийцами, потеряв много убитыми, притом что еще большее число афинян было уведено в плен на Сицилию, где они были вынуждены обучать сыновей сицилийцев грамоте. Соответственно немногие спасшиеся бегством и вернувшиеся в Афины на вопрос, что делает тот или этот на Сицилии, отвечали выше упомянутым стишком: или помер или преподает грамоту.»

Короче, как говаривал еще Фихте: философствовать – не жить, жить – не философствовать. Я опрокину на филологию? Да, занятие наше внемирно и для внешних похоже на смерть. Но это не смерть — это бессмертие своего рода:)

К генезису школьных рабов от захваченных в бою грамотеев с отсроченной смертью. С днем учителя, так сказать

Настанет эра, когда всё телевещание — в широком смысле, с ютубами и тиктоками — приравняют к каннибализму, кровным жертвам, пыткам и тоталитарным сектам.
И как христиане перешли на бескровную жертву хлебушков, так СМИ прекрасного будущего будут состоять из трех каналов: Природа, Культура и Техника, с соответствующим наполнением.
А за предложение принести молодцев в жертву Молоху или ввести рекламные паузы — выжигать страну орбитальным зеркалом.