Ницше читает лекции, или об организации учебно-методического процесса в Базельском университете 1870-х годов

В зимнем семестре 1872/1873 года Ницше в Базеле читает курс «Греческая и римская риторика» (три часа в неделю). Один из его слушателей, Луи Кельтерборн, в своих воспоминаниях говорит об этом следующее:

«Наш уважаемый профессор очень скоро начал просить нас слушать следующие лекции в его квартире. И вот мы трижды в неделю по вечерам стали собираться в его уютно-элегантном жилище, внимали ему при свете лампы и записывали то, что он читал нам по своей тетради, переплетенной в мягкую красную кожу. Читая, он часто останавливался, то ли для того, чтобы самому подумать, то ли чтобы дать нам время на усвоение услышанного. Он также проявлял любезность, предлагая нам иногда кульмбахское пиво для освежения, причем сам имел обыкновение отхлебывать его из своей серебряной чаши. По объему исписанной мной тетради — а это 84 страницы мелким почерком — можно судить о большой содержательности этих лекций…» (Курт Пауль Янц. Жизнь Фридриха Ницше. Пер. В.М. Бакусева).

Десять месяцев назад мы запустили конкурс «Везувий», чтобы решить древнюю проблему Геркуланумских папирусов, библиотеки свитков, которые были обданы огнем во время извержения Везувия в 79 году нашей эры.

Сегодня мы рады сообщить, что наш сумасшедший проект увенчался успехом. Спустя 2000 лет мы наконец можем прочитать свитки:

Это изображение было создано @Youssef_M_Nader, @LukeFarritor и @JuliSchillij которые теперь выиграли главный приз Vesuvius Challenge в размере 700 000 долларов. Поздравляем!!

Эти пятнадцать колонок взяты из самого конца первого свитка, который мы смогли прочитать, и содержат новый текст из древнего мира, которого раньше никогда не видели. Автор – вероятно, эпикурейский философ Филодем – пишет здесь о музыке, еде и о том, как наслаждаться радостями жизни. В заключительной части он бросает тень на неназванных идеологических противников – возможно, на стоиков? – которым «нечего сказать об удовольствии ни вообще, ни в частности».

В 1961 году тысячи студентов устроили беспорядки в Гарварде, и полиции пришлось их разогнать, применив слезоточивый газ.

Причина бунта: студенты хотели, чтобы их дипломы были напечатаны на латыни, а не на английском языке.

Беспорядки продолжались несколько дней.

Об аккультурации, гражданах мира и иноагентах.

В эпоху эллинизма были написаны умеренно популярные "письма Анахарсиса". Скифский царевич-де отправился в путешествие по иным странам, но особенно ему понравилось среди эллинов: мудрый дикарь даже поучил-де морячков своей естественной мудрости от кибитки, незамутнённой взволнованным илом городской жизни, чей свежий земельный взгляд придумали высоко оценили приземлённые киники.
Анахарса?.. Отчего-то именно его имя оставляют с -ис, хотя у всей родни отбрасывают

Возможно, он даже был не выдумкой, но реальной персоной в посольстве к персам в Лидию, с долгим пребыванием в Афинах Солона на обратном пути, где дипломатичный скиф из края степных бомжей-убийц оставил о себе прекрасное впечатление. Анахарсису приписывали изобретения и афоризмы, по нарастающей. Суда уже описывает его как изобретателя якоря и гончарного круга — спасибо скифу за неолит и мореходство.

Согласно сказанию у Геродота, видавшего многие страны и их обычаи Анахарсиса застрелил его брат, царь Савлий, за исполнение подсмотренного в Кизике ритуала в честь иноземной богини.
Так научивший греков мудростям скиф был сам посмертно проучен — благородному дикарству не нужны эти ваши французские придворные манеры и греческие извращения.
Ведь, как сказал Геродот, скифы нетерпимы к чужим обычаям, но в особенности к еллинским.

"И поныне еще ски­фы на вопрос об Ана­хар­си­се отве­ча­ют, что не зна­ют его, и это пото­му, что он побы­вал в Элла­де и пере­нял чуже­зем­ные обы­чаи."

Далее греки подправили образ Анахарсиса, вообразив ему мать-еллинку, как Геродот сообщает о знавшей греческий нескифской матери другого эллинофила скифского царя Скила. Как иначе племенной дикарь мог освоить греческую речь и поучать греков на ней же? Да он и был считай грек — удобно, но дикарь уже не столь дикий, образ теряется.
Скилу тоже голову отрубили, но стоики из него благородного дикаря не выводили — Скил совершенно огречился, Анахарсис же оставался скифом.

Что-то это говорит нам о роли миноритариев, чужаков в стране своей, и её связи с отвлечённым от обобщающей и поддушивающей власти обычая.

Интересное об Анахарсисе: Геродот, Истории, книга IV, от 76 главы.
Мудрая мудрость Анахарсиса у Солона: Плутарх, Сравнительные жизнеописания, Солон, глава 5.

Полезный мудрый чужак это расхожий образ, но ведь неспроста же он и появился. Сложно исследовать то, что является непосредственной частью исследователя, ведь невозможно посмотреть на собственный глаз или послушать собственное ухо — хотя... можно заняться критицизмом пределов поля зрения или опытно отыскать у себя слепое пятно одними своими силами, но это другая сильно поздняя история.
Можно исследовать глаза и уши других своими глазами и ушами, сопоставлять, делать выводы, продвигать наукоучение физической антропологии. Чем чаще и дольше встречается исследуемый объект,
Но для этого надо получить интерес их исследовать, уловить некую конечную цель исследования, некий "зачем" не выводимый из лишь выразительности глаз встречных, чтобы можно было нечто конкретное вынуть из обыденного мира и преподнести удивлённому взору как именно "нечто", а не "что-то" в виде ресурса, заготовки, готового инструмента.

Особенно нечто, для чего даже слов в языке нет, и приходится замещать их иносказаниями, как классическое "древесина" у древних греков, породившая материю, или платоническая "идея" (буквально "вид").

Мало встречать много необычного, надо сперва изумиться самой необычности, чтобы ещё захотеть узнать о её причинах — и это состояние изумления, "выхода" из привычного и незаметного положения дел, должно сохраняться долго.
Это ещё ужасно непрактично, ведь быстро и хорошо делает дело тот, кто над ним не думает, у которого многократное повторение перешло в природу мастера — если мы будем смотреть на молот и думать о нём, а не о гвозде, гвозди мы будем забивать неважно. Философия ужасно непрактична, что бесит практиков, которые так или иначе зависят от вклада философа в дело.

Но если в Милете одного Фалеса это заканчиваешься лишь ненамеренным нырком в колодец для засмотревшегося на гармонию небесных сфер прото-философа, для Сократа с его повторяющимся выходом из "номоса" как общепризнанного положения дел это кончается цикутой, как религиозный плюрализм для Анахарса стрелой.
Разве чужаки в обстановке вечной племенной войны могут устоять от удачного выстрела в "выпавшего" соседа на ничейной территории? А если человек стал чужаком сам, сам же выпав из общего "понятного же" пространства, чтобы расчистить себе место для свободной мысли?

Философов манит образ чужака, племенного миноритария свободного от перипетий полисной жизни, но они же не могут не знать, что такого чужака его благородные дикарские братья — буквально брат — застрелили по возвращению. "Цього нэ трэба", говоря на дорическом, или почему нововременные философы публиковались посмертно или в стол, и то запрещали.

Есть явная связь между древней магией (якобы?) влиявшей на волю другого человека, и современным телефонным мошенником, по заклинаниям которого люди сдают свои сбережения непонятно кому непонятно куда в ожидании жуткой беды и ещё должны сверху оказываются.
Так-то и сейчас иные веруют, не только среди примитивных народов, что колдуны могут сглазить, а то и убить, от чего можно-де защититься через какие-то абсурдные ритуалы, как контр-заклинание "чей Крым, а?!", на уровне "чур меня" что-то или "Господи, спаси и сохрани". Внешне абсурдные — а ведь работает, сбивает нападающему алгоритм, пробуждая во внушающем что-то левое и ранее заторможенное. Магические битвы наших дней.

При этом важно, что работают одни, а результатами этого труда довольствуются другие.

Штрауссианский аспект остался незамеченным у Е-Нутрии, видимо, поскольку первая политическая философия обойдена вниманием. Действительно щекотливое занятие, где, за недостаточно щенячий восторг слуги в описании господского порядка, может и прилететь совсем не талер в кошель.

Двусмысленности, умолчания, иносказания, шифры — это способ публичной коммуникации с кем надо о понятиях и событиях слишком важных, чтобы о них говорить чётко, ясно и лично там, где ты не господин ситуации. Поэтому негоспода обмениваются картинками с котиками, рар-джпегами, в конце файла которых припрятано что-то щекотливое, но игнорируемое программами просмотра графики.
Тем более у них нет и быть не может интереса говорить понятно и публично с кем-то, так сказать, низкоградусным. А градусы зарабатываются вхождением в тему и зодческими работами...

Американская философия действительно передовая, в самой богатой и одной из самых многочисленных стран мира отчего бы и нет — но и там надо не путать рамсы и прикрывать форточку по ряду вопросов, даже если чуть менее щекотливые позволительно описывать ясно после предваряющего советского идеологически выверенного вступления.

Невозможно переоценить важность изобретения бумаги для развития культуры, с которым сопоставимо только наступление цифровой эры и всеобще доступных баз данных ("мировой либген").
Не от сильно хорошей жизни античные греки и римляне изобретали мнемонические техники вроде локусов: общая память человеческая безбрежна и бездонна, что может проверить на себе любой человек среднего или высокого ума, окинув беглым взором свои горные острова меметического хлама или едва видимые за туманом забытья заветренные кринжем древние столпы эпохи ранней школы — но память сподручная и рабочая весьма ограничена и шатка, что, опять же, опытно очевидно любому человеку смутно помнящему о чём-то важном и нужном вот прямо сейчас, что он держал в голове с утра пораньше, и вот — уже забыл напрочь.
Но ничего, оставленный подсознанию запрос реализуется через недельку, пока сознание будет занято выбором чего поесть и или чем-то столь же рутинным, опять же, напрочь забыло о событии забывания.
Людей с фотографической памятью пока отложим из рабочей памяти, как из-за их редкости, так и из-за времён задолго до фотоаппаратов.

Лучший способ не забыть это иметь вылавливающий рыбку из моря памяти крючок-ярлычок, а чтобы не забыть ярлычок — тот выносится вовне, например, на пишущую поверхность. Сколько же стоит легковесомая и легкохранимая пишущая поверхность вроде пергамента, куда можно внести невероятно много важного и интересного?
Историческое исследование проводить не будем, оценим очень примерно: так, по одному источнику, лист папируса в целом не стоил меньше драхмы, драхма, в свою очередь, по Фукидиду стоил день найма гоплита или умелого рабочего. Современный гоплит на контракте в СВО сколько там получает, от 210 тысяч в месяц? То есть день найма у него стоит примерно 7 тысяч — и примерно столько же за импортный в Древней Греции лист папируса минимум. Понять бы ещё размер листа, ведь папирус делился на сорта, где самые широкие и светлы шли на храмовые записи как премиальный, а бросовый папирус использовали на обёртку... Если большинство свитков были склейкой из 20 листов шириной примерно 18 сантиметров, то площадь свитка примерно равнялась десятку листов А4 или примерно двум десяткам А5.
Так один воображаемый импортный папирусный А5 ценой равен современным пяти сотням листов бумаги А5 премиального качества в Комусе.

Сократ ничего не записал, поскольку письменное наследие за собой оставили богатые мажоры Платон, Ксенофонт и Аристотель, последний из которых пользовался покровительством не только тирана Атарнеи, но и аж царя Македонии. Равно Парменид и Гераклит, высоко вероятно, происходили из богатых и важных семей. Мажорность Антисфена неочевидна, но его текстовый корпус, в целом, сгинул.

Во влажном климате папирус порастает плесенью и гниёт. Кроме того, сам лист папируса нестоек к износу, и популярный текст приходит в негодность быстрее бумажного, что требует услуг переписчиков и свежих листов из Египта — храмовые монополии на папирус приносили огромные доходы жрецам, учитывая годовое производство папирусов в сотни тысяч и чуть ли не миллион листов, а равно поддерживающийся спрос на лёгкий и обширный носитель информации у цивилизованных народов.
Один лист А4 за 500 рублей всё же дешевле одной козы, которую можно превратить в пергамент, но по цене в десять раз больше минимум. Даже с бонусом в виде супа и тушёнки из козлятины.

Оставшись без гарантированного доступа к папирусу, новоевропейцы откатились к отблескам былой дискурсивной славы, вынужденные довольствоваться узким спектром сверхценных текстов на дорогом и редком пергаменте, подобным же образом, хотя и в меньшей степени, сжалась интеллектуальная культура "среднеевропейцев" так называемой франкскими варварами "Византии".
Мусульмане же Африки и Ближнего Востока продолжили свой "золотой век", то есть сопоставимого с античным уровня письменной культуры, просто за счёт хотя бы того, что уселись на источнике письменных материалов и сидели ровно.

В свою очередь в Индии справлялись с помощью бананового и пальмового листа — которые в индийском и индокитайском климате, хоть и подсушенные и подкопчённые, также гниют, да ещё любимы насекомыми — но, с другой стороны, не дефицитное благо.
Китайцы же, после долгого опыта с бамбуком, со временем изобрели бумагу.

"С дав­них вре­мен нача­ли разде­лять слог на Ази­ат­ский и Атти­че­ский: пер­вый все­гда почи­тал­ся наду­тым и пусто­ре­чи­вым, а дру­гой крат­ким, чистым и силь­ным: в Аттическом нет ниче­го излиш­не­го, в Азиатском недо­ста­ет точ­но­сти и меры. Сие неко­то­рые, в том чис­ле и Сан­тра, при­пи­сы­ва­ют тому, что, как Греческий язык стал мало-пома­лу вхо­дить в употреб­ле­ние, рас­про­стра­нять­ся в ближай­ших горо­дах Азии, то жите­ли сих стран, не научившись еще гово­рить на оном пра­виль­но, при­ня­лись за обиль­ное крас­но­ре­чие, и то, чего не мог­ли выра­жать соб­ст­вен­но, нача­ли озна­чать око­лич­но­стя­ми, а после и навсе­гда при том оста­лись. Но мне кажет­ся, что такая раз­ность в сло­ге про­изо­шла от природ­но­го свой­ства и гово­ря­щих и слу­шаю­щих; поели­ку Афи­няне, быв остроум­ны и понят­ны, ниче­го излиш­не­го и пусто­го не тер­пе­ли; Ази­ат­цы же, будучи народ тще­слав­ный и над­мен­ный, сооб­щи­ли и обра­зу выра­же­ний сво­их такую же пустую высо­ко­пар­ность.
Эээ, почему автора блога выписали в азиатцы, туох дьиигин👺
Те, кои пола­га­ли сие меж­ду упо­мя­ну­ты­ми рода­ми сло­га раз­ли­чие, при­бав­ля­ли к тому еще Родий­ский, как сред­ний и из обо­их пер­вых сме­шан­ный. Ибо слог сей не так сжат и кра­ток, как Атти­че­ский, и не так изоби­лен и рас­тя­нут, как Азиат­ский, так что, кажет­ся, есть в нем нечто заим­ст­во­ван­ное и от харак­те­ра наро­да и от каче­ства сочи­ни­те­ля. Ибо Есхин, избрав Родос местом сво­его изгна­ния, при­нес туда из Афин нау­ки, кото­рые, напо­до­бие рас­те­ний, на иную поч­ву зем­ли и в иной кли­мат пере­не­сен­ные, пере­ро­дясь, сме­ша­ли вкус Атти­че­ский со вку­сом чуже­стран­ным. По сей при­чине слог Родий­ский, хотя несколь­ко тяжел и мед­лен, одна­ко не без важ­но­сти: его мож­но упо­до­бить не источ­ни­ку про­зрач­но­му, и не пото­ку мут­но­му, а тихо­му озе­ру."

"Начну с того, что на мой взгляд, в России нет интеллектуального класса, поскольку он попросту не сложился.
…
Дело даже не в отсутствии сплоченности и организованности (скорее, наоборот, российская интеллигенция есть яркий образчик дезорганизованности, разобщенности и внутренней вражды), а в том, что интеллигенция не обладает решающей ролью в системе общественного производства в России.

Российская экономика в целом экспортно-сырьевой ориентации и опирается на большие запасы ликвидных природных ресурсов. Жизненно важный для такой экономики интеллектуальный продукт – технологии, как эти ресурсы найти, добыть, переработать и вывезти. Но этот интеллектуальный продукт можно купить за рубежом целиком, с оборудованием, инструкциями и специалистами. То есть, условно говоря, возможна прямая конвертация нефти и газа в необходимые знания и технологии. Потому-то в России и не нужен интеллектуальный класс. … В сущности, функция интеллигенции в системе общественного производства в России сводится к функции переводчика-пересказчика всякой иностранной премудрости.

Но это не жизненно важная функция, без которой нельзя обойтись. От нее в любой момент можно отказаться, полностью или частично, почти без последствий. Это лишь вопрос удобства. Это вовсе не злой умысел, а рациональный выбор. Купить готовые разработки и технологии за рубежом выгоднее, чем тратиться на свои разработки. Например, в Германии расход на НИОКР достигает 117,1 млрд евро, а в России – 11,9 млрд евро (включая 5,6 млрд евро из госбюджета). Мол, мы сразу купим самое лучшее.

Отсюда и следует, что интеллигенция в системе общественного производства есть не важное, ключевое звено, а лишь необязательная обслуга. Потому в России интеллектуальный класс сложиться не может.

Межуев возражал, что если говорить об отсутствии интеллектуального класса, то нужно говорить и об отсутствии производства интеллектуального продукта, а он есть. Почему же? Интеллигенция даже в роли обслуги вполне может производить интеллектуальный продукт, например, если это выгоднее, чем прямая покупка за рубежом. Далее, сами интеллектуалы, стараясь выйти за рамки отведенного им социального статуса, который очень низкий, делают интеллектуальный продукт в надежде, что его оценят. Чаще всего безуспешно.

Если мы посмотрим на всю историю интеллигенции в России, то легко увидим тенденцию, что процветали те, кто готовил русскоязычный эрзац из импорта, тогда как те, кто создавал нечто оригинальное и ценное, попросту игнорировались. То есть, интеллектуальный продукт есть, но в общественном производстве практически не используется. И не нужно ссылаться на отдельные примеры, я говорю о тенденции в целом: забытых изобретений и сломанных судеб изобретателей несравненно больше, чем счастливчиков.
…
Разумеется, мне понятно, что многим мои предположения покажутся беспочвенными мечтами, в особенности тем, кто придерживается иллюзии, что в России будто бы есть интеллектуальный класс, которому нужно только кому-то что-то доказать. Но теперь попробуйте, эксперимента ради, встать на мою точку зрения.
...
Интеллектуал в России сейчас – это прислуга, причем прислуга неуважаемая, с очень низким социальным статусом, крайне низко оплачиваемая, почти буквально объедками со стола. Из такого положения вы никому ничего не докажете, вас просто не будут слушать.
Это неприятно и обидно, но если это признать, то из этого решения сразу начинает вытекать несколько важных действий."

"Во-первых, соглашаться с таким «социальным статусом», по сути, статусом парии, нельзя. Интеллект нельзя ронять в грязь.
Во-вторых, доказывать что-то тем, кто держит интеллектуалов в таком низком статусе, бессмысленно. Им это положение выгодно, поскольку позволяет получать довольно ценный интеллектуальный продукт за почти что объедки, ну или за копейки.
Непризнание своего текущего статуса есть важнейший этический поступок для любого интеллектуала. Это не выбор, тут нет выбора. Кто изгой, пария и соглашается с этим, тот, на мой взгляд, просто самоуничтожается как личность и носитель высокого разума.
Из непризнания вытекает разрыв социальных связей со всеми, кто презирает и унижает интеллектуалов, требует работать за копейки; если полный разрыв связей невозможен по каким-то причинам, то стоит их свести до холодной, рассудочной торговли. Мы вправе повернуться к ним спиной."

Тоска смертная. Какие могут быть особенные магические традиции у государства, официально родившегося 100 лет назад на голом пепелище одновременно и однорангово с той же Украиной под руководством одной и той же партии.
Современная пост-красная Россия относится к царской примерно так же, как мамлюкский султанат к фараонам.

"О пользе и вреде истории для жизни" по следам баталий об академическом статусе и внутриполитической роли грандиозных нарративов уже писали куда более состоявшиеся мужи, чем я, и мне мало что есть добавить по делу.
Кроме одного концепта.

Клиотоксикоз.

Состояние человека, который наглухо ушёл в мир симулякров чужой славы от несовершенства очевидного ему сущего.
Корреляция с контурными картами от Парадоксов наблюдается, но связь не является необходимой.

Рецензия на черновик романа «Леса тихий свет»:

https://telegra.ph/Ob-immanentnom-transcendentalizme-transcendentnom-immanentizme-visceralnom-realizme-i-dualizme-voobshche-02-23

Геральдическое наблюдение.

С развитием образной символики на гербах аристократов и их владений стабильно преобладают образы хищных зверей, в большинстве своём вариации "царя зверей", в значительно меньшей — орёл. Предел свой эта тенденция нашла в гербе Бельгии, на котором двадцать четыре льва в большой версии. В средней львы-щитоносцы держат щит со львом, окружённом Орденом Леопольда, цепь которого украшена львами, а орденская звезда — бельгийским львом, за щитом же скипетры, левый из которых увенчан львом. Ещё в меньшей степени, чем львы и орлы, были представлены вооружённые люди, преобладающие уже в геральдике Восточной Европы — самые известные образцы тут, конечно, литовский рыцарь и московский копейщик, а равно вытесненные ими ранее печатные образцы всадников с мечами или копьями: люди любили смотреть на сарматских захва самих себя, чего же более.

На ум приходит история солёных болот Дитмаршена, и вообще фризского берега, где крестьяне ещё до XVI жили себе на уме под ганзейским зонтиком и были завоёваны феодалами на службе короля Дании ажно в 1559 году. Тогда региону был назначен герб с рыцарем-завоевателем, которого позже истолковали в более комплиментарном ключе как "это Святой Георгий такой, без дракона просто".

Нехищные образы же редки, есть только два крупных региона с "быдлом" в образе — Молдавия с бычьей головой и Померания с ней же. Впрочем, онемеченные померанские князья быстро выправили себе личные эмблемы с вариациями орла и льва, включая популярную химеру льва-орла грифона, ставшую новым гербом региона в целом.
Надо соответствовать порядкам клуба, раз уж включили, мы же не быдло какое-то... (польское "крупный рогатый скот").

В любом случае господская символика означает хищность, опасность, убийственность — когти, клыки, острые клювы, колюще-режущие. "Мы не пашем", пахотой занимаются аристотелевские говорящие орудия сельского хозяйства, в дальнейшем также говорящие придатки к машинным аппаратам на заводах.

Для сравнения, городские коммуны Италии сохраняли старую геометрическую геральдику, за ярким исключением венецианского крылатого льва "святого Марка". На гербе Милана изображали хищного змея, которому потом добавили поедаемого им человека — во время же краткой "республики интеллигентов из Павии" на герб Амвросиевской республики нанесли, конечно же, святого Амвросия, без всяких колюще-режущих-мясопоедающих.
То же касалось самостийных кантонов Швейцарии, где из хищных зверей только на Берне согласный названию региона медведь, равно в символике Аппенцелля. Зверь скорее дикий и противный, в лесу скрывающийся, чем тиранящий на земле и в воздухе лев да орёл.

Либеральные граждане после ля Революсьон сдают хищных зверей в зоопарк и придают себе новые символы — граждане с мушкетами вместо конных гопников, фригийские колпаки вместо шлемов, фасции с мотивом "разом нас бохато", женские фигуры Родины-Мати. Главное, что мы видим — никаких скотов, ни мясоядных, ни мясных же.

Что же видим на эмблемах социалистических режимов освободившихся "говорящих орудий"? Буквально орудия труда. И речь не только про люциферовы звёзды и мастерки-молотки, заменившие кресты: нефтекачки, гидроэлектростанция, заводские трубы, шестерни, наковальни, реторты, мотыги у африканцев.
Как феодалы, то есть завоеватели руин империи, метафорически изображали себя плотоядными зверями ("поедатели людей"), так освобождённые от принудительного труда социалистические граждане... поместили на эмблемы орудия труда.

Несомненно ожидаемый выбор, "тут главный говорящий молоток" а то ведь иногда говорящая мотыга, но какой-то самообличительный.

Львиное наблюдение номер два.

В Беларуси есть алмазы (и даже рубины!), но их добыча при текущем рынке была бы разорительно дорогой — отчего белорусские физики на оставшемся советском оборудовании наладили производство искусственных алмазов. Оборудование воспроизводит геофизические процессы превращающие углерод в алмазы в земной мантии, и от природных африканских, австралийских или якутских готовый образец отличается разве что отсутствием примесей.

Белорусский искусственный алмаз стоит примерно 40 тысяч за карат. Подземный бриллиант стоит от четырёхсот тысяч за карат, но цена включает не только лишь выкалывание в шахте на краю света в зной и в мраз, и даже не брызги крови негров — но и сложную огранку, однако, понимать надо!

Очевидно, стоимость затраченного труда, а также объёмы насилия по принуждению к труду или готовности убивать или быть убитым за попытку присвоения, и составляют большую часть цены блестящего камушка. А белорусы за свои промышленные и потребительские алмазы недостаточно убивают, что вредит их символической стоимости, хотя сам их край казалось бы милостью никогда не славился; одной лишь переработки жжёной русской нефти в алмаз мало.

То есть обильные бриллиантовые украшения из "природных" бриллиантов, а равно роскошные рубины из Африки, Ланки или Бирмы, выполняют ту же роль, что и львы с орлами на гербах: "я ем людей".

Большая императорская корона Романовых включает в себя 4936 алмазов и бриллиантов совокупным весом в 2858 карат.

Важное уточнение к прошлому посту — в настоящее время белорусы уже не производят синтетические алмазы за невыгодностью, хотя себестоимость синтетики буквально в разы меньше подземных, а оборудование на пассивном содержании госбюджета на будущее для опытов материаловедов.

Алмазы без легенды? Гэтага ня трэба. Сейчас белорусы лишь решают частные научные задачи от китайцев, тягаться с чьим объёмом синтеза уже невозможно.

Зато белорусы пока ещё синтезируют изумруды, но они и куда как дешевле алмазов с рубинами.