Как в истории омеги второстепенный и вспомогательный элемент узурпировал место первостепенного и главного, вплоть до полного стирания круга о, так в истории культуры нечто может c каждой ничтожной итерацией примерно так же возрасти, удушив и стерев своё начало.
В случае буквы как таковой не происходит ничего ужасного, пока она всё ещё различима и имеет смысл в алфавите — хотя может произойти неприятность, вроде омерзительной формы "Д", изначально просто треугольника. Рукописная засечка, или хвостик от завершающего движения пера — и вот Δ превращается то в δ, то в толстоногую колоду с поленом поверх.
Так ли уж важно для вспоминания звука д, как его записывать — Δ, δ, D, или དེ?

Но вот в философии всё совсем не так.
Или, правильнее сказать — философиях.
Нельзя сказать, что нас не предупреждали — уже в Федре древний грек пересказывает устами древних египтян, что многознание уму не научает, а комментарии на комментарии не приближают к смыслам оригинала. Философисты слишком увлеклись ответами на ответы на комментарии на комментарии, отчего иные чтецы Аристотеля в гневе пытаются молотом раздвинуть дуги омеги и найти точечный круглый след оригинала в шаманистических сентенциях Гераклита, потому что даже Платон слишком не то. Потом на это чтеца напишут комментарии, и к комментариям ещё комментарии — вспомогательный элемент, как раковая опухоль, заполоняет собой дискурсивное пространство, забалтывает важное и необходимое.

Я ведь ещё не поднял проблему натягивания рыночных отношений на все виды людских взаимодействий, отличных от обмена булок на монеты. Достаточно одной проблемы того, что сообщества склонны пробалтывать и перебалтывать ощущения на комментарии к переживаниям какого-то мыслительного События, пока совершенно не вырождаются в инцестуозные симулякры.
И ладно бы дальше выродившаяся ветка отмирала и порыв ветра уносил прочь исписанные листья — корпорация подключается к живительным сокам и их самодовольно сосёт, будь то церковная десятина или позднемодерновый ндфл.

Возвращаясь к критике академического способа производства знания.

Самоочевидно, что, как только некая метрика становится решающим показателем способностей и предиктором дохода для исполнителя, исполнитель начнёт её максимизировать в ущерб чему угодно ещё, напрямую не влияющему на его репутацию и заработок. Скажем, будь то ВВП, раздуваемый перекладыванием из кармана в карман или анекдотами про евреев и навоз, или "план по раскрытию преступлений" толкающий к подставлению непричастных лиц — или поток бумажного мусора, одобренного авторами бумажного мусора.
Сейчас речь про статьи и диссертации, которые, статистически, в большинстве своём читают только автор и два рецензента, и то насчёт последних двух бывают подозрения. Производство текстов стало основной задачей учоного, вместо открытия истинного зн наиболее продуктивного объяснения положения дел, поскольку эта метрика легко исчислима, вместе со импакт-факторами и индекс-хиршами, а важнее всего — наиболее понятна в промышленно-рыночной парадигме, где всё оценивается на уровне выпуска и продажи круассанов в булочной поутру и вечером.

Учоный становится наёмным работником, чья задача — поставлять продукт для академических изданий, где он лежит за пейволлом, попытка обойти которых обошлась одному такому Аарону Шварцу в MIT в (само?)убийство; академические издания же переводят средства из государственных налогов потраченных на "ноуку" в карман частных лиц. Ладно ещё учёный в естественных науках может уйти в инженерию или даже частный R&D, то есть, оставаясь наёмником, сменить заказчика — но учоный гуманитарных наук может только выбирать чью пропаганду строчить, то есть соперничать с журналистами, блоггерами и чуть ли не говорящей плесенью.

Рыночный симулякр гуманитарной науки имеет примерно столько же общего с философией и филологией, сколько ѡ с о. Из этого не следует, что статусно учоные не суть учёные по-жизни, они могут быть даже прекрасными знатоками своей темы и морально достославными людьми — только они живут тем лучше, чем меньше чужеродный рыночный слизень запустил щупалец им в позвоночный канал, требуя от марионетки продуцировать контент согласно производственному плану ноучно-учобного предприятия.

Вообще, все, кто не владеют капиталом, при капитализме живут с этим кровососущем слизнем — но не все одинаково остро ощущают его зев у своего кровотока (см. повторяющийся мотив "почему в позднем модерне не существует правых интеллектуалов"). Кто-то даже извлекает извращённое удовольствие от того, как его имеет червь капитала, но это сложнее всего выносить тому, кто хоть примерно представляет возможную альтернативу.

Представлять не надо, продуцировать надо. И поэтому в значительной степени производство гуманитарных исследователей современнейшего постмодерна такая же китайская валовая дешёвка.

С определённого уровня развития культуры покорённых массовое религиозное обращение в новую веру практически невозможно, и даже обращение в другой извод той же веры очень шаткое.

Рассмотрим три варианта из Раннего Нового времени: Андалусия, Казань, Балканы.

В Андалусии провели всеобщую насильственную кампанию принуждения мусульман и евреев к католицизму, превратив их в касты "новых христиан" морисков и марранов соответственно, поражённых в правах. Не без инспирации из Марокко и Алжира, мориски, конечно же, восставали — так, массовое многолетнее восстание в Гранаде произошло в середине XVII века, два поколения спустя насильственных обращений. После провала восстания, морисков депортировали из Гранады и разбросали малыми группами по всей стране — и всё равно ещё 2 поколения спустя, несмотря на идущие процессы инквизиции, отказались от ассимиляции вовсе и изгнали из страны, с марранами вместе.
Итог: сто лет и четыре поколения принудительного окатоличивания не дали успеха, "сомнительное" население изгнано.

В Казани московские цари практикуют обратную схему, видимо, заимствованную из Османской империи — мусульмане поражены в правах, но массового принудительного обращения, в целом, нет, а обратившиеся же получают льготы и преференции вдобавок к снятию религиозных ограничений. Однако появляется лишь очень небольшой класс конверсов, который продолжает общение с мусульманами и, зачастую, остаётся криптомусульманами. Значительное закручивание гаек в XVIII веке и снос мечетей ситуацию сильно не меняют — большинство татар остаются мусульманами, а криптомусульмане из кряшен дрейфуют обратно в ислам в периоды ослабления репрессий.
Сейчас татар-христиан где-то не более 20% от общей численности при максимальном подсчёте, несмотря на ~350 лет.

Cитуация в Османской империи схожая — массово обращаются самые дикие и удалённые области, вроде Албании, Боснии или тюркской окраины Болгарии, остальные же переходят в ислам скорее по службе или личным выбором. Среди конверсов полно криптохристиан и криптоиудеев, чей ислам поверхностен.
Выделяется только загадочный случай Крита, где после позднего турецкого завоевания горцы отчего-то добровольно и массового мусульманизируются, хотя по берегам и в равнинах больше христиан.

Если понимать религию как культурный комплекс, а не только лишь обряд и публичную клятву в верности Человеку в Главной Шапке, то это совершенно неудивительно. Если человек усвоил глубокий и многомерный культурный комплекс — не ситуация выдёргивания племенного хуторянина в мегаполис, где всё изучается заново — то, совсем как взрослый человек изменяется лишь постепенно и понемногу с ходом лет, а чаще закостеневает в одной форме до гроба, так и развитая культура с течением пяти веков, при столкновении со схожей культурой и под сильнейшим давлением, скорее всего упрётся в пресловутые 20%, из которых неизвестно сколько "крипто", то есть людей действительно изменивших обряд и публичное исповедание, при сохранении собственно остального культурного комплекса.

А значит, возможно лишь медленная тысячелетняя эволюция культуры при столкновении с себе подобными, и в принципе невозможен переход на культуру варваров. Китай "переваривал" всех завоевателей просто в силу невероятной культурной сложности и инертности, несмотря даже на периоды постнуклеара вроде завоевания монголами.

Если только культуру народа не уничтожить целиком, и на табулай раси новых дикарей инсталлировать прошивку уничтожителей — то есть, обратить ситуацию назад в дикари контра цивилизация.
Советский и турецкий эксперименты показали, насколько это невероятно сложно — практически государственный геноцид "носителей старого мира" не уничтожил основы русской культуры, хотя и изрядно перетряс её содержимое, а государственная политика вестернизации в Турции с отбрасыванием османской культуры оставила османских турок османскими турками под тончайшим слоем псевдофранцузской глазури. Поскреби ближневосточного француза, найдешь татарина-османина.

Что же до совков.
Платонский Сократ теоретизировал, что для создания действительно нового полиса придётся, в том числе:
— "Всех, кому в городе больше десяти лет, они отошлют
в деревню, а остальных детей, оградив их от воздействия
современных нравов, свойственных родителям, воспитают
на свой лад, в тех законах, которые мы разобрали раньше."
Это, конечно, не руководство к действию, а лишь попустительная гипотеза, чтобы размотать дискурс дальше — но иные воспринимают именно как руководство. Разумеется, такие воспитатели сами не пустой лист и будут производить свою же культуру на изолированных детях, только в заострённом виде.
Кто были строители нового советского мира? Да тот же самый старый мир, только в базаровском изводе под кокаином. Еврейско-шведское на совке такая же глазурь, как французско-масонское на турке.

Ну и забавный, хоть неважный, подарок для определённых дискурсов эзотерического интернета:
— Но какое мы нашли бы средство заставить преимущественно самих правителей — а если это невозможно, так хоть остальных граждан — поверить некоему благородному вымыслу из числа тех, которые, как мы недавно
говорили, возникают по необходимости?
— Какому же это вымыслу?
— Вовсе не новому, а египет финикийскому: прежде это
нередко случалось, как рассказывают поэты, и люди им
верят, но в наше время (развитой полисной культуры, а не грекодикарей послебронзового постнуклеара) этого не бывало, и не знаю, может ли быть, и, чтобы заставить этому верить, требуются очень убедительные доводы.

Это также значит, что, если некое сообщество радикально изменило религию — а не остались криптоверующими под слоем публичной риторики (с тенденцией отбросить крипто- при первом удобном поколении), и это сообщество ранее не жило в дикарстве родоплеменным строем и не было истреблено и замещено, то это сообщество прошло через постапокалипсис с полным сносом всей прошлой культуры.

Что заставляет нас пристальнее посмотреть на христианизацию Рима и дальнейшую исламизацию Африки и Леванта, коррелирующую со значительной просадкой также материальной культуры, особенно в Западной Европе.
Или на взаимное безумие Обеих Хуже Корей — тоже, вот, полуостров с катастрофической историей модернизации.

Есть нечто глубоко провиденциальное в том, что солнце Традиционной Традиции француз и католик Рене Генон, после чехарды с масонами и теософами, всё же припал губами к истоку своей духовной традиции — став мусульманином и египетским арабом. Искал и обрёл, экс ориенте люкс.

Где-то там же базельский лютеранин Фритьоф Шуон, далее по жизни мусульманин и индеец Лакота одновременно.

Нигерийско-камерунское лицо в роли Клеопатры или Анны Болейн: 👺👿😡
Ирландско-голландское лицо в роли Ахилла или Александра: ☺️😽🤤

Зачем останавливаться.

В одном месте заметил непонимание брошенного мимоходом "правых интеллектуалов не бывает". Хорошо, давайте раскрутим этот дискурс за хвост на орбиту.
Начнём с прояснения терминов.

Автор встречал несколько повторяющихся определений интеллектуала:
— Интеллектуал это "ничоси он умный ёпта, загнул дискурс нах". Обсуждать бессмысленно.
— Интеллектуал это человек культуры, относящийся к более обыденным интеллигентам (то есть "работникам умственного труда", иногда получающих пренебрежительное прозвище "сельский учитель"), как старший командный состав к солдатам, олимпиец к посетителям качалки и царь к холопам. То есть, предыдущее определение вкупе с претензией на власть — обсуждать также бессмысленно а равно кринжово.
Всплывало раз у Пелевина в характерной форме.
— Интеллектуал это представитель политически активного и публичного социального класса "работников буквами и головой" с высшим образованием позднего модерна (примерно с середины XIX века). Названы так в деле Дрейфуса в конце века —как ругательство, "шибко вумные о себе возомонили нах" — но до того социально близки российской интеллигенции и её подобию среди немецких государств. Отличаются критической позой к государственной машине своего региона и вообще к положению дел, поскольку из своего интеллекта видят источник власти, а в рупоре — средство её получения.
Критической. Для сдерживания новых публичных форм критики пришлось создать зеркальные отражения, так что появились правые "так уж и быть интеллектуалы", но суть их сводилась к реакции на критику. Они не претендуют на власть для исправления общества и не добиваются её критической позицией, они обслуживают власть.

Из этого не следует, что не бывает умных и даже очень умных или даже невероятно умных людей правых наклонностей, просто раньше они были корпорацией иезуитов (см. Карл Шмитт и его католицизм, например). Но иезуит не интеллектуал, в последнем французском смысле (хотя быть может интеллигент в польском смысле...).
И ладно ещё иезуит с градусами и паролями в тоталитарной сект корпорации духовного государя верных псов, которые одно время даже торпедировали королей (см. Генрих IV) — человек де-факто церковный спецагент на работе, да и спецура Ватикана себе на уме... Бывают же просто люди на зарплате в администрации как буквально пропагандисты, ну какие интеллектуалы. Не барон, не миллионер, но на защите интересов и регулярной пайки.
Ладно Гоббс был личным наставником будущего короля, тут с интересом всё понятно у человека.

Ещё на один год ближе к смерти.
Лучший подарок в жизни - добрые отношения между людьми.

Продолжаем раскручивать тему с интеллектуалами-дрейфусарами, а то котик пока ещё не стал спутником Земли; недавно мы поняли вот, почему Гельевич не интеллектуал (в третьем смысле слова, как публично активного члена целого политического класса образованных критиков).

А если ли собственно интеллектуалы, пусть красные, хоть пунцовые, хоть розовые, на Руси?
Когда было последнее массовое действие интеллектуалов за всё хорошее против всего плохого для интеллектуалов? Чтобы профессора и студенты, режиссёры и поэты, редакторы и эссеисты единым порывом и публично... что они там сделали... массово уехали? Политический перфоманс...
Ну, могли бы как Жорес кончить, действительно. Такие дела, такие времена.

Возможно, это единственное, что может сделать интеллигент, прошедший (псевдо?)морфоз в интеллектуала под воздействием глобальной культуры академического общения, но проживающий в стране без публичной политики — переехать из своих Опунта или Халкидона в Афины?
В недавно раздавленное империалистическое гнездовье пиратствующих деляг и коммерсов, весьма удалённое от воображаемого идеально справедливого полиса. Вынесшее Сократу цикуту за "чё ему надо, ходит и ходит тут вокруг хлопцев у богатеев" и "ты чё оборзел из себя лично мораль выводить", и погромившую Аристотеля за связи с иностранной деспотией.
Но всё равно лучше в Афинах, чем даже напротив в Фивах.
Что не меняет ситуацию в Халкидоне, Колофоне и прочем Херсоне, где не сложились условия возможности класса интеллектуалов как таковых вовсе.

Нет интеллектуалов в России, ни левых, ни правых. В текущей сборке и быть не может. Не больше, чем в Румынии.

Справедливости ради, что-то в Румынии нарождалось в межвоенный период, но сперва хлопцы в вышиванках из Железной Гвардии их придавили чугуном, а дальше уж на них посадили груз потяжелее, целую Чаушеску.
Так и в России новорождённый класс интеллектуалов вскоре получил ведро на голову, по грехам своим.

Но можно говорить об интеллигенции, которая в значительной степени похожа на интеллектуалов, поскольку порождается из тех же профессионалов в схожем уровне плотности информационных потоков в обществе — с ключевой разницей, что её политический вес ничтожен, а публичная представленность ниже в разы. Государство пока не уверено, что с этими вольтерьянцами можно было бы сделать, а на более ранней стадии этих Картезиев и Спиноз вовсе видывало где подальше.

Интеллигенция может жить "интеллектуалами в потенциале", как ими жила сотню лет польская интэлигэнцъя в отсутствии своего государства, и таки пережила всех трёх угнетателей. Но "это другое".
Социальный статус, политические возможности, пространство возможного — всё другое. Междусобойник начитавшихся книг по работе и во время работы умников совсем не то же самое, что секулярное священство, выносящее классу управляющей бюрократии фетвы о (не)благословлённости текущей политики.

Особенно если священнические функции легитимации властных решений отданы на аутсорс, частично туда же, куда новоиспечённые интеллектуалы упорхнули стройными косяками.

Короче говоря, правых интеллектуалов не существует, а в России интеллектуалов нет вовсе.

Из истории ГДР известно такое понятие, как Долина простаков (Tal der Ahnungslosen). Речь идёт о тех регионах Восточной Германии, где плохо принималось телевидение и УКВ-радио из ФРГ (на карте – No Reception). «Простачество» их заключалось, по мнению авторов этого понятия, в том, что они были лишены правдивой информации о своём бесчеловечном режиме и радостях капитализма.

Но исследование 2009 года выявило удивительный парадокс. Оказалось, что «простаки», лишенные доступа к западному ТВ и радио, были группой населения ГДР, наиболее недовольной режимом. Дело в том, что «западногерманское телевидение не только информировало зрителей о мрачных реалиях коммунистического правления в Восточной Европе [а то гэдээровцам не было известно об этих реалиях], но и проливало свет на такие противоречивые аспекты жизни капиталистического общества, как преступность, наркомания, массовая безработица и неравное распределение богатства».

Иными словами, западногерманские СМИ служили восточным немцам источником развлечения и не вызывали особого желания сбросить режим. Чем честнее они рассказывали о реальной жизни при капитализме, тем больше у жителей ГДР было поводов думать: «не так-то у нас плохо». Согласно данным, приводимым авторами исследования, в 1988 году, когда режим ослабил гайки, и стало проще подавать на выездную визу, больше всего желающих выехать было именно в «долине простаков».

Эта история учит нас тому, что глушить вражеские голоса – бесперспективная идея. А вот иметь возможность знать о жизни идеологического (и не только) противника, желательно из первых рук, – бесценно. Интересно, почему эту простую истину нужно все время открывать заново?

«Этот человек не политик, а актёр. Нам с ним будет трудно» — думаете, это о Зеленском?

Никак нет. Это сказал японский принц Ясухито в 1936 году после встречи с Гитлером.

30 января 1933 года Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером. Известно, что Гитлер был австрийцем. Казалось бы, невелика разница. Наверное, он давно получил немецкое подданство, после славного Пивного путча 1923 года?

А вот и нет. Зеленский Гитлер получил гражданство Германии — барабанная дробь! — лишь в марте 1932 года, буквально в последний момент: в феврале его назначили «советником по культуре и геодезии при брауншвейгском представительстве в Берлине». Естественно, Гитлер занимал эту должность фиктивно и не работал там ни дня.

Вишенка на торте: не менее 6 (!) попыток оформить документы было сделано с 1923 года. Немцы отчаянно сопротивлялись.

Таким образом, свежеиспечённый рейхсканцлер был гражданином возглавляемого им государства менее года. Занавес.

Попраздничнее милого КВНщика, «уважаемого партнёра» своих кремлёвских коллег.

Есть мнение, что в постсоветских эмиратах очень мало книгоиздателей, и преимущественно есть обложкопродаватели: массово продаются издания, последний раз видевшие немимолётный взгляд редактора при нетоварище Хрущёве, а после него не видавшие вовсе, и то же касается шлепка взора от живого переводчика над изрыгнутым алгоритмом месивом — что не является проблемой покупателя, поскольку яркая кричащая обложка будет орать на полке, какой её потребитель высокодуховный человек с умным шкафом. Акты потребления и выставления преобладают над усвоением, в целом все довольны.
Возможно, из реакции на такие практики обложкоиздания дизайнерки Зоя и Наринэ сделали крикливо уродливый "не смотри на меня, не трогай меня" дизайн обложки для умного текста профессорки? Редактура и перевод (предположительно) в порядке, а обложка же иронически обыгрывает ожидание яркой товарной упаковки своим нарочито пейнтовым видом да кокетливым отсутствием края буквы?

Но нельзя же быть иронично горбатым.
Ещё и будучи дизайнерками обложки с таким-то заголовком.

Платоническая идея о сути софистики как не искусства — техне, основанной выводах из правильного понимания устройства преобразуемого объекта — но как уловки, то есть повторения удачных решений без необходимости понимать причину их удачности или применимости, скоро найдёт себе практическое доказательство.

ChatGPT ака "Гопатыч" ничего не понимает в принципе, это предельно развитая уловка, чьи результаты выдаются исходя из вероятности "удачных", то есть часто наличных, решений в корпусе, на котором "обучали" алгоритм. Алгоритм выдаёт то, что чаще встречается в заданном промтом контексте - а уж пропаганды и агитпропа всегда, как удобрений натюрэль среди аркадийных пейзан.

То есть, софистов можно будет заместить – даже с повышением эффективности прогрева гоев.

Горгий Леонтинский рекламировал своё ораторское искусство тем, что-де мог хорошо ответить на любой заданный ему вопрос — но не претендовал на знание всего, ну или хотя бы основополагающих принципов всего, только на способность уверенно парировать любой запрос.
Этим ли не славен гопатыч, выдающий ответы на любые вопросы (кроме заглушек, хотя и Горгий остерегался публично защищать неблагочестивые точки зрения).

Не заместят ли горгиев и горгят алгоритмы так, как heygen грозит заместить актёров озвучивания и равно переводчиков, и чуть ли не синхронистов. Говорящей голове гопатыча не надо даже белкового тела, её можно слепить из архива фото-видео "утомлённый игристыми дускурсами умного вида провансалец 45+".

Из серии "3000 лет одно и то же".

Всегда представимо идеально справедливое устроение общества, где каждому есть место и каждый на своём месте получает своё. Это может быть магический коммунизм с океанами лимонада, где каждый проявляет свои уникальные способности беспрепятственно и за то получает по своим справедливым материальным потребностям, или равно магический свободнейший рынок, где все рациональные калькуляции обмена справедливо разрешились и установилось идеальное равновесие потребителей и производителей в доступной свободному обмену сумме ресурсов, или какая-нибудь благословлённая Цепь Бытия от Тру Божества где каждый на предзаданном всеблагим и справедливым Божеством своём справедливейшем месте извлекает предельно доступную ему Благодать.

Обёртки меняются, а конфета всё та же. Каждому место, каждый доволен своим местом и местом других, потому что он на своём месте.

Но доволен не означает удовлетворён.
(Кажется, что*) Всегда можно жить более лучше, кажется человеку неспособному схватить ограниченным умом всеобщую гармонию — то есть любому человеку вообще в любой момент времени, как существу частному и потому по-определению неспособному схватить всеобщее; философы просто претендуют на то, что ошибаются меньше и реже, но это может быть равно софистическая уловка с целью урвать больше конфеты у глупого плебса.

Несправедливость, то есть отъём ресурсов сверх рационально возможного предельно оптимального распределения, порождает свою тень — оскорблённых, лишённых своей справедливой доли.
Урвавшие долю становятся так называемой элитой, но люди, у которых урвали, образуют полутень контрэлиты и тень антиэлиты. Итак, элита всегда консерваторы ("праздник должен длиться вечно", "после нас — потоп"), полутень всегда умеренные реформаторы (контрэлита способна заместить элиту в текущем несправедливом распределении, а значит хочет поменять жрущие лица без изменения системы раздачи жрача), тень всегда радикалы априорно неспособные заместить текущую элиту в текущем положении дел — почему они хотят уничтожить текущее положение, чтобы они могли... гипотетически, вернуть баланс, но на деле как-то стать новой элитой.

Всякая политическая религия, то есть идеология, претендует на приведение системы к справедливому балансу через физическое истребл допуск к рычагам распределения, но поскольку она исповедуется частными и ошибающимися людьми, то... несправедливость идёт на новую итерацию.

Классическая политическая философия не разрешила эту проблему, только произвела частичное решение "будьте же людьми, гамадрилы вонючие", то есть — аристотелевская система двухпалатного диалога, где расширенная контрэлита условного среднего класса некоторое время балансирует элиту и антиэлиту от аннигиляции с большим высвобождением тёплой крови. Но поскольку философу интересно вечное, а политические перипетии преходящи, то частное решение классической политической философии для частных лиц — умыть руки и держаться подальше от взрывчатых материалов, ну и в целом проще относиться к неизбежному. Прошла зима, настало лето.
Cофистика же решила руки не умыть водой, а гулко полоскать в тазике с кровью и слизывать брызги, вопросы справедливости как таковой там не решаются — он же скорее всего нерешаем — поэтому тему закапывают в гору листьев тактический писанины, а саму проблему отрицают в наличии.
Софистическая жизнь имеет свои плюсы (повышает долю урванной конфеты согласно ценности услуг для элиты), но и минусы — ни философ, ни софист по конституции тела не стайные хищники, а интерес начинают привлекать.

Попытка исторического синтеза — отказаться от вечного двигателя, но повышать КПД на каждой итерации, то есть полоскать руки в крови осознанно оправдываясь грядущим концом истории, который апокатастасисом всех восстановит и уравняет, когда амплитуда элитного-антиэлитного цикла упадёт до нуля.
То есть, отрицает моральный постулат "нанесение несправедливости всегда хуже для души, чем её претерпевание" постольку, поскольку отрицает бессмертие частной души же, которое для частной души всегда превалирует на воображаемым универсальным благом будущего.
Здесь как никогда уместно замечание ДЕГ, что нельзя иронически пить водку, равно как нельзя иронически прислуживать людоедской элите равно иронически призывать к океанам крови, предшествующим океанам лимонада. Или минералка, или водка кровь. Если же души нет, то действительно всё дозволено.

Времена, нравы:
"26. Память дает душам род связи по последовательности, которая походит на разум (raison), но которую нужно отличать от него. Именно, как мы видим, животные при восприятии чего-нибудь их поражающего, от чего они имели до этого подобное же восприятие, благодаря памяти ожидают того, что было соединено в этом предшествовавшем восприятии, и в них возбуждаются чувства, подобные тем, какие они тогда имели. Например, когда собакам показывают палку, они припоминают боль, которую она им причиняла, и воют или убегают"
Казалось бы, чего сразу боль и убегать в ужасе, почему бы не сыграть в апорт.
Готтфрид Фридрихович как бы намекает, как там именно дисциплинировались собаки четвероногие и прочие двуногие в семнадцатом веке.

Пятиминутка индоевропеистики.

*ḱerd, "керд" — сердце.
Славянские потомки (кь=с, краткое е = ь):
- среда, как medium (закон возрастающей звучности, перестановка р + заимствовано из церковнославянского) + среда как день (посреди) недели
- сердце (сьрдь+ьце, уменьшительно-выделительный суффикс среднего рода)
- - оттуда же "сердечно(сть)", "сердцевина"
- серёд (восточнославянское полногласие "ере", плюс появление ё, ныне редкое наречие места)
- середина (что выше, плюс суффикс свойства +ин(а))
+ учёные заимствования
- кардио — древнегреческий дубль ("кардио-логия", "кардио-грамма" и т.д.)
- корд — латинский дубль, в латинизмах и романских "дис-корд", "ре-корд", "ак-корд",
- - кредо — латинский дубль + до из "делаю, кладу", верю как "сердце-кладу" (см. "сердечно"), далее "аккредитация", "дискредитировать" и т.д.
- герц, гц — германское, от говорящей немецкой фамилии физика
- - "кор" — латинский дубль через германскую передачу англичанами. "Хардкор"

Из одного корня три толстых ствола, с небольшой прививкой.
Как водится, два ствола общие с остальными варварами.

Буквально человеческая цивилизация

Из истории советской культуры.
Первый советский игровой фильм был поставлен по сценарию Луначарского и назывался "Уплотнение".

Сюжет очень характерен. К профессору подселяют из подвала слесаря с дочерью. В комнату слесеря начинают ходить дружки-рабочие, всё больше и больше. Профессора припахивают читать лекции в новообразованном "рабочем клубе". Младший сын профессора женится на дочке слесаря. Старший сын - белый человек- относится к грязной голытьбе с презрением, и его в конце фильма арестовыввают чекисты. СЧАСТЬЕ-ТО КАКОЕ.

(По времени - фильм был снят за несколько дней прямо в комнатёнках только что образованного Петроградского кинокомитета, и был показан 7 ноября 1918 года, "к праздничку").

Нетрудно догадаться, что фильм был одним из источником вдохновения для Булгакова с его "Собачьим сердцем".