ЧАДАЕВ_–_Разговор_с_Анатолием_Черняевым.ogg
25.3 MB
Отправляю запись стрима с Черняевым в необработанном виде, там мы первые 10 мин на кнопки нажимали, если кому не лень — огромная просьба: подрежьте это начало и перезалейте получившееся в комментарии UPD: залили, вот она
Несколько тезисов по итогам воскресного стрима с Анатолием Черняевым:
1. Можно достаточно точно определить, в какой момент «когнитивный суверенитет» был потерян Советским Союзом: по Черняеву, это произошло в ходе «разрядки», и было одной из задач, которую целенаправленно решал Киссинджер в разговорах с Брежневым.
Основной смысл «разрядки» в философской плоскости — это смена «классовой» этики на «общечеловеческую». Брежнев не считал это чем-то значимым, и это как раз было то, чем он был готов пожертвовать, в то время как для Киссинджера, наоборот, вопрос о «философии» был одним из принципиальных. Но именно тогда — в 74-75 — состоялся знаменитый «Яковлевский» погром ИФ, закончившийся самоубийством Ильенкова, эмиграцией Зиновьева, уходом практически в частную жизнь Батищева, и даже старший Щедровицкий поехал чёсом по заводам типа РАФ делать свои «оргдеятельностные игры».
А в сам Институт философии пришли «общечеловеки», «специалисты по Ницше» и «ценности устойчивого развития» — смешно сказать, в конце 80-х аж сам Юджин Шарп, будущий теоретик и схемотехник «цветных революций» (погуглите, кому не лень), приезжал на Волхонку читать лекции… об «Этике ненасилия». По приглашению того же самого Салама Гусейнова, который уже тогда был главой ИФ, является им и сейчас.
2. Есть членкор и бывшая замдиректора института Синеокая, которая релоцировалась в Париж и оттуда борет агрессивного агрессора. Она, конечно, эталонный пример тамошних общечеловеков, но я хочу сказать, что её позиция куда честнее, чем позиция никуда не уехавших «ждунов» — в том числе авторов ночного «опровержения» по увольнению Черняева, которое является враньём от первой до последней строчки. Это тоже ясно из стрима.
3. Когда два года назад менялось руководство ИФРАН, это была ещё «Россия до СВО», и на защиту «последнего оплота свободы и либерализма» стеной встала всялгбт-тусовка «лучшая часть гражданского общества». Мы много говорили на наших мероприятиях — в том числе на Дроннице и Медиа-Дроннице, Александр Любимов про это целое выступление делал — что сейчас на наших глазах взамен междусобойчику «хорошелицых» рождается другое, своё собственное гражданское общество. Я считаю, что ситуация с Черняевым — это ровно тот случай, когда можно и нужно проверить — в достаточной ли степени оно уже «случилось».
1. Можно достаточно точно определить, в какой момент «когнитивный суверенитет» был потерян Советским Союзом: по Черняеву, это произошло в ходе «разрядки», и было одной из задач, которую целенаправленно решал Киссинджер в разговорах с Брежневым.
Основной смысл «разрядки» в философской плоскости — это смена «классовой» этики на «общечеловеческую». Брежнев не считал это чем-то значимым, и это как раз было то, чем он был готов пожертвовать, в то время как для Киссинджера, наоборот, вопрос о «философии» был одним из принципиальных. Но именно тогда — в 74-75 — состоялся знаменитый «Яковлевский» погром ИФ, закончившийся самоубийством Ильенкова, эмиграцией Зиновьева, уходом практически в частную жизнь Батищева, и даже старший Щедровицкий поехал чёсом по заводам типа РАФ делать свои «оргдеятельностные игры».
А в сам Институт философии пришли «общечеловеки», «специалисты по Ницше» и «ценности устойчивого развития» — смешно сказать, в конце 80-х аж сам Юджин Шарп, будущий теоретик и схемотехник «цветных революций» (погуглите, кому не лень), приезжал на Волхонку читать лекции… об «Этике ненасилия». По приглашению того же самого Салама Гусейнова, который уже тогда был главой ИФ, является им и сейчас.
2. Есть членкор и бывшая замдиректора института Синеокая, которая релоцировалась в Париж и оттуда борет агрессивного агрессора. Она, конечно, эталонный пример тамошних общечеловеков, но я хочу сказать, что её позиция куда честнее, чем позиция никуда не уехавших «ждунов» — в том числе авторов ночного «опровержения» по увольнению Черняева, которое является враньём от первой до последней строчки. Это тоже ясно из стрима.
3. Когда два года назад менялось руководство ИФРАН, это была ещё «Россия до СВО», и на защиту «последнего оплота свободы и либерализма» стеной встала вся
Текстовая расшифровка моего воскресного стрима с Анатолием Черняевым. Хочу отметить один момент. После событий двухлетней давности состоялся разговор на троих между Гусейновым, Черняевым и первым замглавы Минобрнауки Кучеренко. Где были закреплены договорённости о дальнейшей его работе в ИФРАН. Но Кучеренко, как известно, скоропостижно умер, а слово, данное мёртвому, можно не соблюдать. Важная деталь, характеризующая столь видного специалиста по этике, которым является глава Института А.А.Гусейнов.
Сидорин высказался. Ну, поувереннее, чем сайт Института Философии. Но всё же, несколько моментов.
1). Опасная это тема — начинать считать, кто из сотрудников ИФРАН в какой степени соблюдает трудовую дисциплину. Боюсь, тогда надо проскрипционные списки составлять куда шире, чем из одного человека.
2). «Вы защищаете своего из тусовки». Да помилуйте, я с Анатолием общался-то два раза в жизни до сих пор, причём второй раз — с Вашим участием; а с Вами, например, аж три раза. Мимо. А мимо потому, что вопрос-то вообще не в нём. «Один раз съездил на Донбасс — и можно больше ничего не делать». А кто ещё из Института хотя бы этот самый один раз туда съездил за всё это время? Или хотя бы сказал, написал публично что-то, как-то обозначил позицию? Объяснять специально, почему это настолько важно именно от философов и именно сейчас? Единственный сотрудник ИФРАН кроме Черняева, который очень ясно, однозначно и публично занял позицию — это экс-замдиректора института Ю.В.Синеокая, борющая ныне из Парижа агрессивного агрессора. Но я повторяю: даже такой выбор — заслуживает куда большего уважения, чем как у остальных — «нас это не касается, мы тут книжки читаем». Именно это, а не какая-то там «втусованность» (Черняев — кто угодно, но только не экстраверт-обаяшка с записной книжкой на тысячу фамилий) является причиной того, почему Дугин, я, Коробов, Ридовка и прочие выступили в его защиту. И само то, что Вы этого не понимаете, сводя всё к «тусовке» — симптом проблемы.
3). Сводить проблему к мелкой склоке сотрудников в академическом учреждении — это или непонимание, или осознанная стратегия. Проблема в том, что если ИФРАН, по формуле Гусейнова, это «высшая инстанция в стране в области философии» — необходимо признать, что де-факто он есть сегодня захолустный филиал колониального управления в этой сфере. И само то, что для того экзистенциального фронтира, которым сейчас является СВО, у Института не нашлось никого, кроме «бесполезного», а теперь уже и уволенного, по официальной версии, за тунеядство и непомерные амбиции Черняева — заставляет задавать ещё больше неприятных вопросов.
1). Опасная это тема — начинать считать, кто из сотрудников ИФРАН в какой степени соблюдает трудовую дисциплину. Боюсь, тогда надо проскрипционные списки составлять куда шире, чем из одного человека.
2). «Вы защищаете своего из тусовки». Да помилуйте, я с Анатолием общался-то два раза в жизни до сих пор, причём второй раз — с Вашим участием; а с Вами, например, аж три раза. Мимо. А мимо потому, что вопрос-то вообще не в нём. «Один раз съездил на Донбасс — и можно больше ничего не делать». А кто ещё из Института хотя бы этот самый один раз туда съездил за всё это время? Или хотя бы сказал, написал публично что-то, как-то обозначил позицию? Объяснять специально, почему это настолько важно именно от философов и именно сейчас? Единственный сотрудник ИФРАН кроме Черняева, который очень ясно, однозначно и публично занял позицию — это экс-замдиректора института Ю.В.Синеокая, борющая ныне из Парижа агрессивного агрессора. Но я повторяю: даже такой выбор — заслуживает куда большего уважения, чем как у остальных — «нас это не касается, мы тут книжки читаем». Именно это, а не какая-то там «втусованность» (Черняев — кто угодно, но только не экстраверт-обаяшка с записной книжкой на тысячу фамилий) является причиной того, почему Дугин, я, Коробов, Ридовка и прочие выступили в его защиту. И само то, что Вы этого не понимаете, сводя всё к «тусовке» — симптом проблемы.
3). Сводить проблему к мелкой склоке сотрудников в академическом учреждении — это или непонимание, или осознанная стратегия. Проблема в том, что если ИФРАН, по формуле Гусейнова, это «высшая инстанция в стране в области философии» — необходимо признать, что де-факто он есть сегодня захолустный филиал колониального управления в этой сфере. И само то, что для того экзистенциального фронтира, которым сейчас является СВО, у Института не нашлось никого, кроме «бесполезного», а теперь уже и уволенного, по официальной версии, за тунеядство и непомерные амбиции Черняева — заставляет задавать ещё больше неприятных вопросов.
Хорошо, давайте рассмотрим — ну, в теории, конечно ))) — «опричный» сценарий.
Первая ключевая развилка такая. Один вариант — увольнять, сажать «по любой статье, по которой получится», как это у нас нередко делается, когда по кому-то «принято решение», а дальше включается формальный механизм, по которому за любым можно найти достаточное количество нарушений чего-нибудь, неправильно заполненных бумажек и т.д. Как это может быть реализовано технически — легко себе представляю, но, честно говоря, считаю, это точно не тот случай, когда цель оправдывает средства. Ни у кого никогда не получалось строить торжество истины на лжи, а когда карают по форме за одно, а по сути за другое (как ИФРАН Черняева, кстати) — это ложь по определению.
И второй вариант — это найти способ применения «опричного» варианта сноса на основании именно тех претензий, которые по факту к ним высказываются: что враги. Ну допустим.
Тогда либо прокуратура, которая делает проверку и находит нарушение закона (какого?), либо Вторая служба ФСБ, а конкретнее УЗКС, усматривает в происходящем признаки угрозы конституционному строю.
Первое я плохо понимаю, потому что неясно, о каких законах идёт речь — если специально не докапываться (см.выше), выглядит так, что именно на уровне законов никто ничего не нарушил.
А вот второе интереснее. Какую угрозу представляют террористы («Двойка» — это ещё и антитеррор) или навальнисты-нацисты-сепаратисты (типовые «клиенты» УЗКС) — более-менее понятно. А вот поди убедительно обоснуй, какую именно угрозу конституционному строю несут академические философы, у которых на публичных флагах написано: «мы учёные, мы вне политики и не хотим в ней участвовать» (мы понимаем, что на самом деле это не так, но здесь разговор по форме, а не по сути).
Ставя себя на место противоположной стороны, я бы сказал так: это вы сами, «турбопатриоты», несёте угрозу конституционному строю. Потому что в Конституции прямо написан запрет на идеологию — а вы ведёте себя так, как будто она не только не запрещена, но и наоборот, всем нужна и обязательна. А вот мы, ИФРАН, такие как есть, наоборот, собой строй защищаем — десятилетиями не делая ничего, кроме ИБД, мы тем самым предотвращаем даже теоретическую вероятность появления любых идеологий. Звучит дико, но возразить-то особо нечего.
Тут тонкость в том, что идеология и философия — это вещи разные, но связанные между собой: любая идеология всегда делается из философии, как, скажем, прокат из стали, а бензин из нефти. А если нет сырья (или даже есть только контрафактное), то заведомо неоткуда взяться и продукту.
Короче, в реалиях действующей Конституции Институт философии должен и может быть только таким, какой он по факту и есть: ждуны, соросня, торговцы воздухом, любители евротуризма, а в арьергарде — смирные приспособленцы, которым вполне комфортно всю жизнь писать никем никогда не читаемые комментарии к комментариям к Кьёркегору — ну или к Лосеву, тут вообще без разницы.
А в яйце том, Иванушка, смерть Кощеева.
Первая ключевая развилка такая. Один вариант — увольнять, сажать «по любой статье, по которой получится», как это у нас нередко делается, когда по кому-то «принято решение», а дальше включается формальный механизм, по которому за любым можно найти достаточное количество нарушений чего-нибудь, неправильно заполненных бумажек и т.д. Как это может быть реализовано технически — легко себе представляю, но, честно говоря, считаю, это точно не тот случай, когда цель оправдывает средства. Ни у кого никогда не получалось строить торжество истины на лжи, а когда карают по форме за одно, а по сути за другое (как ИФРАН Черняева, кстати) — это ложь по определению.
И второй вариант — это найти способ применения «опричного» варианта сноса на основании именно тех претензий, которые по факту к ним высказываются: что враги. Ну допустим.
Тогда либо прокуратура, которая делает проверку и находит нарушение закона (какого?), либо Вторая служба ФСБ, а конкретнее УЗКС, усматривает в происходящем признаки угрозы конституционному строю.
Первое я плохо понимаю, потому что неясно, о каких законах идёт речь — если специально не докапываться (см.выше), выглядит так, что именно на уровне законов никто ничего не нарушил.
А вот второе интереснее. Какую угрозу представляют террористы («Двойка» — это ещё и антитеррор) или навальнисты-нацисты-сепаратисты (типовые «клиенты» УЗКС) — более-менее понятно. А вот поди убедительно обоснуй, какую именно угрозу конституционному строю несут академические философы, у которых на публичных флагах написано: «мы учёные, мы вне политики и не хотим в ней участвовать» (мы понимаем, что на самом деле это не так, но здесь разговор по форме, а не по сути).
Ставя себя на место противоположной стороны, я бы сказал так: это вы сами, «турбопатриоты», несёте угрозу конституционному строю. Потому что в Конституции прямо написан запрет на идеологию — а вы ведёте себя так, как будто она не только не запрещена, но и наоборот, всем нужна и обязательна. А вот мы, ИФРАН, такие как есть, наоборот, собой строй защищаем — десятилетиями не делая ничего, кроме ИБД, мы тем самым предотвращаем даже теоретическую вероятность появления любых идеологий. Звучит дико, но возразить-то особо нечего.
Тут тонкость в том, что идеология и философия — это вещи разные, но связанные между собой: любая идеология всегда делается из философии, как, скажем, прокат из стали, а бензин из нефти. А если нет сырья (или даже есть только контрафактное), то заведомо неоткуда взяться и продукту.
Короче, в реалиях действующей Конституции Институт философии должен и может быть только таким, какой он по факту и есть: ждуны, соросня, торговцы воздухом, любители евротуризма, а в арьергарде — смирные приспособленцы, которым вполне комфортно всю жизнь писать никем никогда не читаемые комментарии к комментариям к Кьёркегору — ну или к Лосеву, тут вообще без разницы.
А в яйце том, Иванушка, смерть Кощеева.
В продолжение. Сказ о том, как у нас што работает.
Из предыдущего поста мы выяснили, что Академию Наук (и, следовательно, входящий в неё ИФРАН) курирует министр Фальков. Так вот. Полтора года назад, весной 22-го, вызвал министра Фалькова премьер Мишустин. И сказал ему: а почему ты, Фальков, при этих наших академиках исключительно бухгалтером работаешь? Ты же целый федеральный министр, ты должен науку отечественную вперёд двигать, направления ей определять, задачи нарезать. Займись, пожалуйста.
Фальков загрустил. До того, как стать министром, он много лет был ректором вуза в Тюмени, и вообще нигде в жизни кроме Тюменского госуниверситета никогда не работал. По Академии наук у него был подход такой: «не трогай — не воняет». Более того, в разных разговорах он чаще всего топил за то, что академическая наука это вообще пережиток советской модели, и она должна рано или поздно тихо отмереть сама собой; а науку должны двигать вузы и научные центры при них, «как в цивилизованном мире». Поэтому, получив такое поручение, он сразу начал думать, на кого бы его спихнуть.
И дальше — гениальный ход бюрократической мысли. Научные учреждения — они ж не в воздухе, понимаете ли, висят. Они все находятся на территории разных там субъектов федерации. Вот пусть руководители этих самых субъектов и определяют, чем должны заниматься находящиеся на их территории научные учреждения.
Издал соответствующее постановление. Мне это постановление с гордостью показывал тульский вице-губернатор, когда я приехал той весной в Тулу на встречу с оружейниками. Комментировал так: «вот мы, туляки — про ВПК. Поэтому наши научные учреждения будут развивать направления, связанные с оружейным делом. Мы уже занялись».
Я тогда чуть не напился с горя. Мама дорогая! А новосибирский губернатор Травников, получается, должен Сибирскому отделению АН рассказывать, куда двигать тамошнюю науку? А ещё, например, в Карачаево-Черкесии есть Зеленчукская обсерватория — так что, Рашид Темрезов должен тамошним астрономам указывать, как им на звёзды смотреть?
Но даже это не самое смешное. По такой логике, в ИФРАН на Таганку должен прикатить не кто иной, как С.С.Собянин. Собрать тамошнюю звездобратию и строго так им сказать: а ну-ка, срочно перековывайтесь из трансгендерквиров небинарных в патриотических мыслителей! Те такие чубами своими разноцветными вправо-влево плямк-плямк: «а то шо?» «А то канализацию, блин, отключу!» «Так она нам уже тридцать лет как дискурсивно избыточна — работаем по замкнутому циклу…»
Из предыдущего поста мы выяснили, что Академию Наук (и, следовательно, входящий в неё ИФРАН) курирует министр Фальков. Так вот. Полтора года назад, весной 22-го, вызвал министра Фалькова премьер Мишустин. И сказал ему: а почему ты, Фальков, при этих наших академиках исключительно бухгалтером работаешь? Ты же целый федеральный министр, ты должен науку отечественную вперёд двигать, направления ей определять, задачи нарезать. Займись, пожалуйста.
Фальков загрустил. До того, как стать министром, он много лет был ректором вуза в Тюмени, и вообще нигде в жизни кроме Тюменского госуниверситета никогда не работал. По Академии наук у него был подход такой: «не трогай — не воняет». Более того, в разных разговорах он чаще всего топил за то, что академическая наука это вообще пережиток советской модели, и она должна рано или поздно тихо отмереть сама собой; а науку должны двигать вузы и научные центры при них, «как в цивилизованном мире». Поэтому, получив такое поручение, он сразу начал думать, на кого бы его спихнуть.
И дальше — гениальный ход бюрократической мысли. Научные учреждения — они ж не в воздухе, понимаете ли, висят. Они все находятся на территории разных там субъектов федерации. Вот пусть руководители этих самых субъектов и определяют, чем должны заниматься находящиеся на их территории научные учреждения.
Издал соответствующее постановление. Мне это постановление с гордостью показывал тульский вице-губернатор, когда я приехал той весной в Тулу на встречу с оружейниками. Комментировал так: «вот мы, туляки — про ВПК. Поэтому наши научные учреждения будут развивать направления, связанные с оружейным делом. Мы уже занялись».
Я тогда чуть не напился с горя. Мама дорогая! А новосибирский губернатор Травников, получается, должен Сибирскому отделению АН рассказывать, куда двигать тамошнюю науку? А ещё, например, в Карачаево-Черкесии есть Зеленчукская обсерватория — так что, Рашид Темрезов должен тамошним астрономам указывать, как им на звёзды смотреть?
Но даже это не самое смешное. По такой логике, в ИФРАН на Таганку должен прикатить не кто иной, как С.С.Собянин. Собрать тамошнюю звездобратию и строго так им сказать: а ну-ка, срочно перековывайтесь из трансгендерквиров небинарных в патриотических мыслителей! Те такие чубами своими разноцветными вправо-влево плямк-плямк: «а то шо?» «А то канализацию, блин, отключу!» «Так она нам уже тридцать лет как дискурсивно избыточна — работаем по замкнутому циклу…»
Пока наша сетевая общественность, запасшись попкорном, наблюдает за усилиями Кати Винокуровой «не поставить Дугина на один с собой уровень», я, в анализе институциональной вписанности Института Философии РАН в систему власти, наткнулся на интереснейшего персонажа. Это Талия Ярулловна Хабриева, академик-секретарь Сектора общественных наук РАН и многолетний товарищ руководителей ИФРАН Гусейнова и Смирнова — в добольшевистском значении слова «товарищ», то есть деловой партнёр (отсюда «товар» в корне).
Академик Хабриева — вице-президент РАН, бывший замминистра юстиции РФ, директор Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. Её основной вклад в российское право — как в теоретическом, так и в практическом измерении — это кодификация миграционного законодательства РФ и непосредственная разработка значимой части составляющих его норм, а также их теоретическое обоснование. Я успел по дороге (главное время для чтения сейчас) немного поизучать две её монографии — «Миграционное право России: теория и практика» (М.,2008), и «Современные проблемы самоопределения этносов» (М., 2010).
Из интересного — в первой монографии довольно подробно развёрнут тезис о том, что государственное регулирование миграции, в том числе трудовой, должно базироваться на соответствующих этических основаниях — утверждении в государстве, обществе и правовой системе принципов толерантности, мультикультурности, мультиэтничности и цивилизационного разнообразия. Гранты и госзадания на соответствующие темы регулярно «отгружались» в последние годы как раз Институту Философии, и А.А.Гусейнов как директор, а руководитель сектора этики ИФРАН Р.Г.Апресян (ныне признан иноагентом) как непосредственный исполнитель, исправно выдавали на-гора соответствующий набор монографий, докладов и заключений с обоснованием этих самых принципов.
Черняев в нашем с ним воскресном интервью дал мне интересную зацепку — обратив внимание на то, почему настолько непропорционально велика роль сектора этики в ИФРАНе. Это западный подход: у них «этика» это не отвлечённо-философская дисциплина, а скорее прикладная: когда нужно обосновать то или иное регулирование — мы, например, слышим «биоэтика», «этика зелёной экономики», «этика гендерного разнообразия» и т.д. То же самое по технологиям: например, как только появляются дроны — выдаётся куча грантов философам по теме «этика дрона», с целью убедительно обосновать то, почему машина, самостоятельно принимающая решение убивать людей — это хорошо и правильно, если всё происходит во имя ценностей демократии и прогресса. И они обосновывают, со всем набором ссылок хоть на Иисуса, хоть на Канта, хоть на Хабермаса.
То же самое у нас — с «этикой миграционных процессов», и, в частности, с этикой трудовой миграции. Можно посмотреть набор соответствующих монографий, групповых работ и экспертиз: все они убедительно обосновывают, почему для скорейшего роста экономики в РФ необходим организованный массовый завоз иностранных специалистов, а российское общество обязано понимать, что это хорошо и правильно, а кто против — экстремист, националист и враг экономического развития и цивилизационного разнообразия.
А вы говорите, ИФРАН — бесполезная структура. Очень даже полезная в народном хозяйстве, как видите. Надо объяснять, почему они за него зубами держатся?
Академик Хабриева — вице-президент РАН, бывший замминистра юстиции РФ, директор Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. Её основной вклад в российское право — как в теоретическом, так и в практическом измерении — это кодификация миграционного законодательства РФ и непосредственная разработка значимой части составляющих его норм, а также их теоретическое обоснование. Я успел по дороге (главное время для чтения сейчас) немного поизучать две её монографии — «Миграционное право России: теория и практика» (М.,2008), и «Современные проблемы самоопределения этносов» (М., 2010).
Из интересного — в первой монографии довольно подробно развёрнут тезис о том, что государственное регулирование миграции, в том числе трудовой, должно базироваться на соответствующих этических основаниях — утверждении в государстве, обществе и правовой системе принципов толерантности, мультикультурности, мультиэтничности и цивилизационного разнообразия. Гранты и госзадания на соответствующие темы регулярно «отгружались» в последние годы как раз Институту Философии, и А.А.Гусейнов как директор, а руководитель сектора этики ИФРАН Р.Г.Апресян (ныне признан иноагентом) как непосредственный исполнитель, исправно выдавали на-гора соответствующий набор монографий, докладов и заключений с обоснованием этих самых принципов.
Черняев в нашем с ним воскресном интервью дал мне интересную зацепку — обратив внимание на то, почему настолько непропорционально велика роль сектора этики в ИФРАНе. Это западный подход: у них «этика» это не отвлечённо-философская дисциплина, а скорее прикладная: когда нужно обосновать то или иное регулирование — мы, например, слышим «биоэтика», «этика зелёной экономики», «этика гендерного разнообразия» и т.д. То же самое по технологиям: например, как только появляются дроны — выдаётся куча грантов философам по теме «этика дрона», с целью убедительно обосновать то, почему машина, самостоятельно принимающая решение убивать людей — это хорошо и правильно, если всё происходит во имя ценностей демократии и прогресса. И они обосновывают, со всем набором ссылок хоть на Иисуса, хоть на Канта, хоть на Хабермаса.
То же самое у нас — с «этикой миграционных процессов», и, в частности, с этикой трудовой миграции. Можно посмотреть набор соответствующих монографий, групповых работ и экспертиз: все они убедительно обосновывают, почему для скорейшего роста экономики в РФ необходим организованный массовый завоз иностранных специалистов, а российское общество обязано понимать, что это хорошо и правильно, а кто против — экстремист, националист и враг экономического развития и цивилизационного разнообразия.
А вы говорите, ИФРАН — бесполезная структура. Очень даже полезная в народном хозяйстве, как видите. Надо объяснять, почему они за него зубами держатся?
Осенью я выступал в Питере на совещании ВРНС с сообщением про то, что одна из важнейших патриотических задач момента — «учиться делу государственного управления настоящим образом». В частности, столкнувшись с какой-нибудь проблемой — будь то репрессии в адрес философа за поддержку СВО или всплеск этнической преступности вследствие массового завоза мигрантов — не ныть «опять русских людей обижают» и «Путин, наведи порядок» (это инфантилизм), а методично выявлять структуры и механизмы колониального гнёта и бить по ним напрямую.
Как раз сюжет с ИФРАН — блестящая иллюстрация к тезису.
Когда я написал, что Хабриева-Гусейнов-Смирнов-Апресян это «товарищи» (в смысле — деловые партнёры), это не голословное утверждение.
Вот, например, трёхлетний мегагрант (по 100 млн.руб.в год в течение трёх лет, всего 300 млн) № 13.1902.21.0022. "Новейшие тенденции развития наук о человеке и обществе в контексте процесса цифровизации и новых социальных проблем и угроз: междисциплинарный подход". Головной структурой-исполнителем является Институт Философии. А.В.Смирнов, руководитель проекта, почти сразу по утверждении пригласил в Консорциум организаций-исполнителей Институт законодательства и сравнительного правоведения, который возглавляет Хабриева, и дальше они его осваивали совместно. Поскольку, как я уже объяснял выше, задачи они — как руководители Сектора общественных наук РАН: Хабриева (а ранее Смирнов) академик-секретарь сектора, Гусейнов (а сейчас Смирнов) член бюро сектора — ставят сами же себе, уже как руководителям организаций-исполнителей, критерии эффективности тоже определяют себе сами и оценку качества выполненных работ опять же выставляют себе сами (председатель научно-экспертного совета по общественным наукам — Смирнов), то в качестве проведённых по гранту работ и соответствии их требованиям никаких сомнений ни у кого не возникло.
Это тот случай, когда тема пришла «философская». Когда, наоборот, падают гранты по теме «правовой», схема работает в обратном направлении. Достаточно посмотреть ту самую многолетнюю линейку грантов по миграционному праву и его этическим основаниям и т.д.: там, наоборот, головная организация ИЗСП, соисполнитель — ИФ. Причём в данной теме мы видим не простую грантогрызку, а куда более сложно структурированный бизнес — по превращению «общечеловеческих ценностей диалога, толерантности и мультикультурализма» в сверхдоходы от эксплуатации рабского труда, путём создания максимально благоприятной правовой среды для трудовой миграции, в которой регуляторика (нормотворцы и правоведы) обоснована соответствующей гуманистической этикой (философы), со всем арсеналом ссылок на «международный опыт» и «цивилизованные страны».
That’s how it works, аборигены. В «культуре», она же «индустрия контента», всё примерно так же, если что, с небольшими поправками на специфику. И если вы будете спрашивать — «Да кто их назначил? Кто им поручил?» — то, например, Гусейнов директорствовал в ИФ с 1996 года, а перешёл туда в 1987 («яковлевский призыв»), до этого — аж с 1965-го — преподавал в МГУ диалектический и исторический материализм, а с 1970-го — ещё и этику. А, например, отец его Абдулкерим был ещё до революции муллой в медресе в Лезгистане (исламскую этику преподавал), а при советской власти переквалифицировался в педагоги. По остальным сами разыщете, там примерно так же.
Ну и да, такой бизнес требует правильной системы безопасности. А это не мрачный охранник со стволом. Это безопасность в первую очередь публичная (от общества) и административная (от власти). Для этого существует толпа прикормленных и индоктринированных опинион-мейкеров, спикеров-инфлюэнсеров, которые при любой серьёзной угрозе тут же поднимают вопль — «Радикалы! Фашисты! Дилетанты! Капуста в бороде! Храм науки!» — ну и/или разводят конспирологию типа «православный олигарх пытается рейдерски захватить научное учреждение».
Примерно как Катя Винокурова, которая, хоть и строит из себя девушку эпично простую и некнижную, между прочим, дочка профессора Философского факультета МГУ, религиоведа и специалиста по Ф.Хайлеру Владимира Винокурова.
Как раз сюжет с ИФРАН — блестящая иллюстрация к тезису.
Когда я написал, что Хабриева-Гусейнов-Смирнов-Апресян это «товарищи» (в смысле — деловые партнёры), это не голословное утверждение.
Вот, например, трёхлетний мегагрант (по 100 млн.руб.в год в течение трёх лет, всего 300 млн) № 13.1902.21.0022. "Новейшие тенденции развития наук о человеке и обществе в контексте процесса цифровизации и новых социальных проблем и угроз: междисциплинарный подход". Головной структурой-исполнителем является Институт Философии. А.В.Смирнов, руководитель проекта, почти сразу по утверждении пригласил в Консорциум организаций-исполнителей Институт законодательства и сравнительного правоведения, который возглавляет Хабриева, и дальше они его осваивали совместно. Поскольку, как я уже объяснял выше, задачи они — как руководители Сектора общественных наук РАН: Хабриева (а ранее Смирнов) академик-секретарь сектора, Гусейнов (а сейчас Смирнов) член бюро сектора — ставят сами же себе, уже как руководителям организаций-исполнителей, критерии эффективности тоже определяют себе сами и оценку качества выполненных работ опять же выставляют себе сами (председатель научно-экспертного совета по общественным наукам — Смирнов), то в качестве проведённых по гранту работ и соответствии их требованиям никаких сомнений ни у кого не возникло.
Это тот случай, когда тема пришла «философская». Когда, наоборот, падают гранты по теме «правовой», схема работает в обратном направлении. Достаточно посмотреть ту самую многолетнюю линейку грантов по миграционному праву и его этическим основаниям и т.д.: там, наоборот, головная организация ИЗСП, соисполнитель — ИФ. Причём в данной теме мы видим не простую грантогрызку, а куда более сложно структурированный бизнес — по превращению «общечеловеческих ценностей диалога, толерантности и мультикультурализма» в сверхдоходы от эксплуатации рабского труда, путём создания максимально благоприятной правовой среды для трудовой миграции, в которой регуляторика (нормотворцы и правоведы) обоснована соответствующей гуманистической этикой (философы), со всем арсеналом ссылок на «международный опыт» и «цивилизованные страны».
That’s how it works, аборигены. В «культуре», она же «индустрия контента», всё примерно так же, если что, с небольшими поправками на специфику. И если вы будете спрашивать — «Да кто их назначил? Кто им поручил?» — то, например, Гусейнов директорствовал в ИФ с 1996 года, а перешёл туда в 1987 («яковлевский призыв»), до этого — аж с 1965-го — преподавал в МГУ диалектический и исторический материализм, а с 1970-го — ещё и этику. А, например, отец его Абдулкерим был ещё до революции муллой в медресе в Лезгистане (исламскую этику преподавал), а при советской власти переквалифицировался в педагоги. По остальным сами разыщете, там примерно так же.
Ну и да, такой бизнес требует правильной системы безопасности. А это не мрачный охранник со стволом. Это безопасность в первую очередь публичная (от общества) и административная (от власти). Для этого существует толпа прикормленных и индоктринированных опинион-мейкеров, спикеров-инфлюэнсеров, которые при любой серьёзной угрозе тут же поднимают вопль — «Радикалы! Фашисты! Дилетанты! Капуста в бороде! Храм науки!» — ну и/или разводят конспирологию типа «православный олигарх пытается рейдерски захватить научное учреждение».
Примерно как Катя Винокурова, которая, хоть и строит из себя девушку эпично простую и некнижную, между прочим, дочка профессора Философского факультета МГУ, религиоведа и специалиста по Ф.Хайлеру Владимира Винокурова.
Логос пацана
Часть первая
Вся эта история с ИФ РАН натолкнула еще вот на что. Это тема академической свободы. Очень много и долго наши ученые боролись за то, чтобы всякиетупые начальники не пытались рулить наукой и указывать ученым, что и как они должны изучать. Потому что ученые совершенно точно понимают в своем предмете лучше, чем начальники. И это глупо отрицать. Но отдавая ученым право на то, чтобы самим определять свою исследовательскую и конструкторскую программы, мы сталкиваемся с рядом неочевидных, но неизбежных рисков. И эти риски важно видеть.
Первый риск: если ученый, например, маньяк и садист, который хочет уничтожить или погнобить человечество либо, по крайней мере, какую-то его часть. Тогда из «свободного учёного» получается доктор Менгеле.
Второй риск: если ученый просто жулик. И тогда его наука оказывается разводиловом и очковтирательством, а его реальная цель – это просто пожить за чужой счет.
Третий риск: если ученый шарлатан. Когда он сам искренне верит, что он изобрел вечный двигатель, а на самом деле там не вечный и даже не двигатель.
Поборники академической свободы в таких случаях говорят, что все эти риски должно снимать само академическое сообщество. Ну то есть коллеги-ученые оценивают работу коллег, и проблема решается верификацией их труда академическим сообществом. В своём кругу пусть и выясняют, кто маньяк, кто жулик, кто шарлатан и далее.
Но здесь вступает риск другого порядка. А что, если сообщество как целое — ошибается? Причем ошибается в разных смыслах слова «ошибка».
Отсюда тезис: отказываясь от директивного управления наукой, надо понимать механизмы компенсации таких рисков. И я говорю: этот отказ продуктивен только тогда, когда ты переходишь на этаж работы с самим антропотипом ученого: каких ученых с какими мотивациями, системой взглядов, ценностями, целями продуцирует, воспитывает в принципе то или иное общество и культура; зачем они вообще идут в науку.
Потому что случай ИФ РАН – это, в данном контексте, про то, что система ценностей данного конкретного сообщества кардинально отличается от системы ценностей государства и большинства его граждан. И это не так страшно, если ученый – технарь (хотя, вспоминая Сахарова, ещё как сказать). Хуже, если это гуманитарий. Он искренне убежден, что делает мир лучше и ведет человечество в светлое будущее — однако по факту начинает работать на разрушение государства, причем за государственные же деньги.
Часть первая
Вся эта история с ИФ РАН натолкнула еще вот на что. Это тема академической свободы. Очень много и долго наши ученые боролись за то, чтобы всякие
Первый риск: если ученый, например, маньяк и садист, который хочет уничтожить или погнобить человечество либо, по крайней мере, какую-то его часть. Тогда из «свободного учёного» получается доктор Менгеле.
Второй риск: если ученый просто жулик. И тогда его наука оказывается разводиловом и очковтирательством, а его реальная цель – это просто пожить за чужой счет.
Третий риск: если ученый шарлатан. Когда он сам искренне верит, что он изобрел вечный двигатель, а на самом деле там не вечный и даже не двигатель.
Поборники академической свободы в таких случаях говорят, что все эти риски должно снимать само академическое сообщество. Ну то есть коллеги-ученые оценивают работу коллег, и проблема решается верификацией их труда академическим сообществом. В своём кругу пусть и выясняют, кто маньяк, кто жулик, кто шарлатан и далее.
Но здесь вступает риск другого порядка. А что, если сообщество как целое — ошибается? Причем ошибается в разных смыслах слова «ошибка».
Отсюда тезис: отказываясь от директивного управления наукой, надо понимать механизмы компенсации таких рисков. И я говорю: этот отказ продуктивен только тогда, когда ты переходишь на этаж работы с самим антропотипом ученого: каких ученых с какими мотивациями, системой взглядов, ценностями, целями продуцирует, воспитывает в принципе то или иное общество и культура; зачем они вообще идут в науку.
Потому что случай ИФ РАН – это, в данном контексте, про то, что система ценностей данного конкретного сообщества кардинально отличается от системы ценностей государства и большинства его граждан. И это не так страшно, если ученый – технарь (хотя, вспоминая Сахарова, ещё как сказать). Хуже, если это гуманитарий. Он искренне убежден, что делает мир лучше и ведет человечество в светлое будущее — однако по факту начинает работать на разрушение государства, причем за государственные же деньги.
Часть вторая (первая тут)
Что есть управление антропотипом ученого? На длинном цикле – это образование. То, как устроена семья и школа, высшая школа — вся система, которая производит людей, в т.ч. людей науки.
А вот возможно ли подобное управление на коротком цикле? Когда у тебя нет 30 лет, чтобы вырастить правильного ученого взамен того, какой есть, и ты поневоле работаешь с тем, что имеешь.
Тут поневоле приходится ставить внешний фильтр, который занимается диагностикой и корректировкой мотивации. Не корректировкой исследований и исследовательских программ, не корректировкой научного подхода – исключительно целеполаганием самого учёного.
Это подход, против которого сегодняшнее академическое сообщество будет ожесточенно возражать — именно потому, что оно считает само себя адекватным носителем исчерпывающего набора представлений о добре и зле.
Но как раз-таки именно эту самооценку и саморефлексию ученого в первую очередь необходимо оспорить. Потому, что школа, вуз и наука в ее нынешнем виде – не работает с мотивами. Она дает человеку набор знаний, компетенций и квалификаций, и делает из него профессионала. Но поскольку в нее вообще никогда не было заложено никакого ценностного контура, а нынешние попытки его туда прикрутить… ну, смешные — мы точно знаем: там что выросло, то уж выросло.
И ладно бы само выросло – так там ещё и разные внешние садовники покрутились, чтобы вырос именно радужный чуб.
Что есть управление антропотипом ученого? На длинном цикле – это образование. То, как устроена семья и школа, высшая школа — вся система, которая производит людей, в т.ч. людей науки.
А вот возможно ли подобное управление на коротком цикле? Когда у тебя нет 30 лет, чтобы вырастить правильного ученого взамен того, какой есть, и ты поневоле работаешь с тем, что имеешь.
Тут поневоле приходится ставить внешний фильтр, который занимается диагностикой и корректировкой мотивации. Не корректировкой исследований и исследовательских программ, не корректировкой научного подхода – исключительно целеполаганием самого учёного.
Это подход, против которого сегодняшнее академическое сообщество будет ожесточенно возражать — именно потому, что оно считает само себя адекватным носителем исчерпывающего набора представлений о добре и зле.
Но как раз-таки именно эту самооценку и саморефлексию ученого в первую очередь необходимо оспорить. Потому, что школа, вуз и наука в ее нынешнем виде – не работает с мотивами. Она дает человеку набор знаний, компетенций и квалификаций, и делает из него профессионала. Но поскольку в нее вообще никогда не было заложено никакого ценностного контура, а нынешние попытки его туда прикрутить… ну, смешные — мы точно знаем: там что выросло, то уж выросло.
И ладно бы само выросло – так там ещё и разные внешние садовники покрутились, чтобы вырос именно радужный чуб.