Бункер на Лубянке
3.18K subscribers
4.59K photos
764 videos
1 file
2.49K links
Место для вашего честного слова
Для связи - @BunkerNL_VinokurovaElena Елена Винокурова
Download Telegram
Стихотворение дня

Молодость мне много обещала,
было мне когда-то двадцать лет.
Это было самое начало,
я был глуп, и это не секрет.

Это, — мне хотелось быть поэтом,
но уже не очень, потому,
что не заработаешь на этом
и цветов не купишь никому.

Вот и стал я горным инженером,
получил с отличием диплом.
Не ходить мне по осенним скверам,
виршей не записывать в альбом.

В голубом от дыма ресторане
слушать голубого скрипача,
денежки отсчитывать в кармане,
развернув огромные плеча.

Так не вышло из меня поэта,
и уже не выйдет никогда.
Господа, что скажете на это?
Молча пьют и плачут господа.

Пьют и плачут, девок обнимают,
снова пьют и всё-таки молчат,
головой тонически качают,
матом силлабически кричат.

Борис Рыжий
Forwarded from Шепот Катюши (Екатерина Лымаренко)
— Недавно понял: я – старый. Вижу на медкарточке данные раненого: 2005–й год рождения. Первая мысль: откуда фронте ребенок? Не сразу дошло, что никакой это не ребенок, а уже полноценный боец…

Вот такими наблюдениями со мной поделился донецкий хирург.

Слушайте, я и в свои 24 этим летом словила ощущение «старости», когда на одном из выездов меня сопровождали два бойца: одному – 19 лет, второму – 18.

Мы втроем на одном квадроцикле поместились и погнали в сторону войны. То есть я в этой компании ещё и старше всех была, если что - за главную. Весёлая перспективка.

Я потом очень неудачно вопрос задала, когда мы вернулись:

— Не страшно было пойти на войну сразу после школы?

— А мы на неё не приходили, мы выросли внутри войны. Мы, если что, с Петровки – одноклассники. Вместе и решили служить. Он – отличник, я – наоборот

За зумерами интересно наблюдать: столько детского и мужественного одновременно. Детское – когда они не могут разбудить друг друга на смену дежурства, потому что ещё не выработалась внутренняя дисциплина, мужественное – когда видят гражданских во время боевых вылетов.

Боец тогда летел к командному пункту ВСУ: сделал один сброс – попал, забегали боевики, собрался второй раз… и вдруг видит, как за ВСУшниками выбегают дедушка с бабушкой, задыхаясь от пыли…

– Мы грех на душу брать не стали, решили не выполнять приказ. Мирные ж. Конечно, командиру доложили – он понял.

Когда слушаю – флешбеки из прошлого. В апреле 2022-го мы катались по Мариуполю, пытаясь подъехать поближе к Азовстали и на крайнем блокпосту остановились взять интервью у парней. Тогда они все тоже оказались младше меня – многие воевали со школы. Одного вообще брать не хотели: так он перед штурмом прыгнул в бтр со «взрослыми» и попал сразу в бой, где проявил себя, выведя группу, чем и заработал право остаться.

Да, эти парни живут среди нас. Сейчас они другие, повзрослевшие, запал, увы, проходит быстро. Но войну это не смущает, эти устанут, придут – другие. Не могут не прийти.

Техническая сторона войны может меняться. Меняется и тактика, и стратегия. Но одно неизменно – взрослеют и даже стареют здесь стремительно быстро. Будто на машине времени прокатился – только обратного билета нет.

«В бой идут одни «старики» – неустаревающая фраза на любой войне.
Forwarded from Радио Sputnik
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
"Что ты тут шляешься со своими стихами?". Захар Прилепин рассказал, как писатель Эдуард Лимонов попал на Запад:

"Ему говорят: "Эдуард, ты не хочешь съехать из Советского союза? Езжай на Запад, миру покажешь свои стихи". А он [думает]: "Судьба даёт такой вариант — ну, поеду на Запад".

Поехал и очень быстро понял, что это кошмар, никаких поэтов там не ждут, никакой публики для поэзии, тем более для его, абсурдистской, там нет. И он, только попав в США, начал критиковать буржуазный капиталистический режим, совершать акции антиамериканские, выходить с протестами. То есть Лимонов диссидентом не здесь был, а стал там".

Полный выпуск смотрите в ВК и на RUTUBE.

Подписывайтесь на радио Sputnik
29 января 1937 - 10 февраля 2025

«Как только рвота прекратилась, Пушкин потребовал священника, исповедался и причастился, и священник, выходя, сказал: «Я желаю всем такой христианской кончины, он простил всем, его оскорблявшим». Священник был поражен его ясностью, спокойствием, чистотой его совести. Он сказал Екатерине Мещерской: «Я редко встречал умирающих, говорящих таким образом, с таким ясным умом, возвышенной душою и таким смирением в 37 лет…»
А.О. Смирнова-Россет, «Записки»


«Я смотрел внимательно, ждал последнего вздоха; но я его не приметил. Тишина, его объявшая, казалась мне успокоением, а его уже не было. Все над ним молчали. Минуты через две я спросил: «Что он?» — «Кончилось», — отвечал мне Даль. (В три четверти третьего часа пополудни, 29 января) Так тихо, так таинственно удалилась душа его. Мы долго стояли над ним молча, не шевелясь, не смея нарушить великого таинства смерти, которое совершилось перед нами во всей умилительной святыне своей. Когда все ушли, я сел перед ним и долго один смотрел ему в лицо. Никогда на этом лице я не видал ничего подобного тому, что было на нем в эту первую минуту смерти. Голова его несколько наклонилась; руки, в которых было за несколько минут какое-то судорожное движение, были спокойно протянуты, как будто упавшие для отдыха после тяжкого труда. Но что выражалось на его лице, я сказать словами не умею. Оно было для меня так ново и в то же время так знакомо. Это было ни сон ни покой; не было выражение ума, столь прежде свойственное этому лицу; это не было также и выражение поэтическое, нет! какая-то важная, удивительная мысль на нем развивалась; что-то похожее на видение, на какое-то полное, глубокое, удовлетворяющее знание. Всматриваясь в него, мне все хотелось у него спросить: «Что видишь, друг?» И что бы он отвечал мне, если бы мог на минуту воскреснуть? Вот минуты в жизни нашей, которые вполне достойны названия великих. В эту минуту, можно сказать, я увидел лицо самой смерти, божественно-тайное; лицо смерти без покрывала. Какую печать на него наложила она! и как удивительно высказала на нем и свою и его тайну. Я уверяю тебя, что никогда на лице его не видал я выражения такой глубокой, величественной, торжественной мысли. Она, конечно, таилась в нем и прежде, будучи свойственна его высокой природе, но в этой чистоте обнаружилась только тогда, когда все земное отделилось от него с прикосновением смерти. Таков был конец нашего Пушкина».

В.А. Жуковский - С.Л. Пушкину, 15 февраля 1937 г.
Стихотворение дня

В глаза нам небо вглядывалось волком,
а вечный ветер взял да и затих.
Мы выступали в лысой лесополке
для самых главных зрителей своих.
.
Они как будто даже отдыхали
и петь просили сразу обо всём.
А я покорно вместе со стихами
врастала по колено в чернозём.
.
Любвеобильной почвой Русь богата.
Уж обняла — так не видать ни зги.
И сжалился парнишка рыжеватый —
солдатские отдал мне сапоги.
.
На пугало, поди, была похожа
и пахла в них отчаянно зверьём,
но не носила обуви дороже
я на пути утоптанном своём.
.
На утро ветер снова начал злиться.
Небесный волк остался сер и хмур.
Ждала артистов мирная столица.
А зрителей отправили на штурм.
.
Бессмысленно молить о том, что слишком.
Но, Боже Всемогущий, сбереги
тех воинов. И рыжего парнишку,
что дал мне в лесополке сапоги.

Наталья Тебелева
÷÷÷
Под кусточком, под мосточком,
посреди лесных болот,
под осиновым листочком
дело Ленина живёт. 

Не гремит, не побеждает 
гидру, мать её лерней. 
Втихаря пережидает,
потому что так верней. 

Ходят кони, едут танки,
слышен с неба птичий крик.
Дело Ленина в землянке 
зреет, словно трутовик.

Вроде скромное такое,
не припомнится на дню,
но рассыплется трухою
и от искры - быть огню.

Ты в краю заледенелом 
не веди учёт обид,
а займись-ка лучше делом,
что само себя творит.

В понедельник ждёт засада,
но суббота к нам добра.
Это - дело Александра,
тут - Ивана, там - Петра.

Кончен век, зарыто тело,
прах развеян, дух утёк.
Сохранится только дело,
как закладка, между строк. 

Ты, оставивший пацанство 
ради щебета в груди,
руку вытяни в пространство, 
покопайся - и найди.
День рождения Игоря Караулова, одного из главных, мощнейших поэтов современности. Любил и читал его еще до СВО; потом обрадовался, что он встал со своими. Мастер художественного преломления, он способен видеть в бытовухе героизм, через едкий сарказм выходить к вечному и настоящему. Однажды я привез его в Петербург на Лимоновские чтения, в "Ионотеку" - читать для толпы заряженных нацболов посреди адского ора и слэма, и думал, что после этого он перестанет со мной разговаривать, а он в итоге сам чуть не полез в слэм.

Наш слонопотам.

С днем рождения!

***

На столе мировой закусон, 
за окошком война мировая. 
Чуть колышется спальный вагон
и на стыках дрожит, обмирая.
Где ирония, там и судьба.
Замелькали зубастые ёлки.
Кто в Москву прибывает с утра,
тот уже засыпает на полке.
Всё раздолье теперь остальным - 
на котором очнутся вокзале?
Там с земли поднимается дым, 
там и рельсы небось разобрали.
Я поближе придвинусь к тебе,
нам колёса стучат, как копыта.
Погуторим о русской судьбе,
о жокейской судьбе Ипполита.
Может быть, он почует беду
и закается гнать до упора?
Может быть, мы проснёмся на льду,
посредине степного разора?
Но всё катит и катит вагон 
с бубенцами небесного лада
в новый год, в новый год, в новый год,
и не кончилась наша баллада.
Присоединяясь к поздравлениям, звучащим сегодня в честь дня рождения дорогого Игоря Караулова, хотим отметить  его не только как одного из ведущих современных поэтов, но и как меткого, наблюдательного, точного публициста!
Его книга "Трудный возраст века" тому подтверждение.  Так быстро все изменилось, что многие не помнят уже, а как же было совсем недавно...  И очень хорошо, что эта книга – сборник публицистики за "юные" годы нашего века осталась одной из его характеристик.
Желаем, Игорь, отзывчивого читателя, внимательного слушателя, тонкого ценителя иронии, текстов и подтекстов! Здоровья желаем, конечно, и счастья!
И не обойдемся без вашего стихотворения, конечно – сегодня такой день!

Когда войну мы вгоним в гроб
и хоронить сойдемся вместе.
Когда ее бугристый лоб
расстрига-ветер перекрестит.
Когда ее в донецкий кряж
зароем, чтоб не восставала,
и терриконовый пейзаж
над ней сомкнется без прогала.
Мы возвратимся в города
и павильоны «Соки-воды»
собой заполним без труда,
как землю мирные народы.
И сок гранатовый никак
нам не напомнит о разрывах,
и о внезапности атак,
и о случайностях счастливых.
Мы им напьемся допьяна,
потом очнемся и заметим,
что погребенная война
иначе снится нашим детям.
Они рисуют лик войны
красивым, ласковым, нестрогим.
Они почти что влюблены
в нее на радость педагогам.
И кто-то в класс ворвется: нет,
мерзее не было старухи!
Но где же взять ее портрет?
Они к рассказам нашим глухи.
И станет модным аромат,
знакомый нам как трупный запах.
А значит, вновь глаза глядят
с привычным холодом – на запад.
Союз 24 февраля": один год позади. Что удалось? Что предстоит сделать?

📍 К внеочередному съезду СПР: идёт ли писательский "Титаник" навстречу айсбергу?

📍 Зачем русская литература нужна стране, народу, миру?

📍 Какая поддержка требуется литературе от государства: наши предложения.

Участвуют:

Пётр Алешкин,
Ольга Ерёмина,
Игорь Караулов,
Алексей Колобродов,
Олег Демидов,
Игорь Малышев
и другие.

Модератор Вячеслав Коновалов.

Ждём вас 18 февраля в 19:00
по адресу:
Большая Лубянка, 24/15, стр. 3.

Вход свободный.
Игорь КАРАУЛОВ пишет:

"Но я всё же надеюсь, что литература в России еще пригодится для строительства нашего будущего, и в этом случае надо всё же определить, ради какой работы, ради какого результата государство должно ее поддерживать. В свою очередь, вопрос целей нельзя решить без вопроса критериев. Иными словами, мы не можем ожидать чего-то от писательского сообщества, если не придумаем, как отличать хорошее от плохого.

В сегодняшних условиях это не самая простая задача. Во-первых, сильно девальвировалось звание писателя. Если в советское время в России было порядка пяти тысяч членов СП СССР и казалось, что это очень много, то сегодня одни только «официальные» союзы насчитывают не менее 14 тыс. членов. В результате иные региональные организации писателей фактически превратились в клубы творческой самодеятельности «для тех, кому за...» и просто не могут вести работу, заслуживающую господдержки.

Во-вторых, литературное пространство России раздроблено на группы, в пределах каждой из которых групповая лояльность подчас оказывается важнее качества написанного. Эта ситуация порождает премии «для своих» и прочие проекты по подкладыванию топора под компас литературного вкуса.

В-третьих, деградировал институт литературной критики, в том числе по экономической причине. Если дружескую рецензию на полторы страницы можно написать в свободное от работы время, то аналитическая статья или годовой обзор – это уже большой труд, который бесплатно никто делать не будет. А денег на критику нет. Поэтому место критики у нас заняла поверхностная реклама.

Возрождение критики как основы экспертизы в литературе – это пример полезного дела, на которое было бы не жалко потратить народные деньги. И поскольку критика требует квалификации, деньги ушли бы не «своим человечкам», а тем профессионалам, которые способны выполнять такую работу.

Литературный талант – продукт штучный, к массовому производству непригодный. Не забудем, что славу русской литературы в мире сделали имена, которые можно пересчитать по пальцам. И непосредственный денежный стимул тут мало что решает. Вы можете назначить премию в 3 или 30 млн рублей, но вам за нее не принесут «Войну и мир». Вы можете посадить на оклад сотню крепких середняков, но из них в сумме не получится Достоевский. Однако государство может изменить среду бытования литературы и тем самым повысить вероятность появления новых ярких имен".

https://vz.ru/opinions/2025/2/11/1313920.html
Forwarded from Марина Кудимова (Марина Кудимова)
ЮРИЮ ПОЛИКАРПОВИЧУ - 84

* * *
На тёмном склоне медлю, засыпая,
Открыт всему, не помня ничего.
Я как бы сплю – и лошадь голубая
Встаёт у изголовья моего.
Покорно клонит выю голубую,
Копытом бьёт, во лбу блестит огонь.
Небесный блеск и гриву проливную
Я намотал на крепкую ладонь.
А в стороне, земли не узнавая,
Поёт любовь последняя моя.
Слова зовут и гаснут, изнывая,
И вновь звучат из бездны бытия.

ЮРИЙ КУЗНЕЦОВ
1977
Forwarded from Мария Ватутина (Мария Ватутина)
ПОСЛЕСЛОВИЕ

Многие уже высказались по поводу первого сезона премии «Слово», но есть и послесловие у всего этого основного этапа. В условия гранта, выданного на премию, есть еще и пункты постпремиальной работы по пропаганде творчества финалистов, а также по изданию книг этих самых финалистов.
Звучит красиво. Но суть в том, что тут-то и начинаются странные искажения пространства и времени, а точнее типовые отношения к поэтам вообще. А речь о них. На собственном примере.
Приходит письмо, в котором оргкомитет спрашивает, готов ли финалист участвовать в мероприятиях – ну, грубо говоря, по отработке всех условий гранта – в поездках по стране с выступлениями, участием в концертах финалистов и т. д. И сходу, изголодавшийся по публике автор отвечает, да! да! согласен. Через какое-то время происходит отрезвление.
То есть я, странным образом не попав в число лауреатов, то есть не обретя хоть какие-то средства на существование, на отдачу кредитов и небольшой доход для жизни, но попав в шорт-лист, должна на безгонорарной основе ездить в другие города, выступать перед разными аудиториями, и спасибо, что покормят. И это называется «раскручиванием» автора, а на поверку – пункт в условиях гранта, долю которого поэт не получил ни в виде премии, ни в каком другом.
А потом, оказывается, что финалисту нужно издать книгу. Только эта книга не будет продаваться в магазинах, а на безвозмездной основе будет рассылаться по библиотекам, а если автор хочет, чтобы книга продавалась, и ее мог купить любой желающий, то ему, автору, нужно придумать, где взять деньги на дополнительное издание. И – вишенка на торте: это тоже всё на безгонорарной основе.
Получается, что с премией не задалось, ее получили три автора, которых я даже не предполагала в числе лауреатов, а одну даже не знала никогда. Кто из них пишет патриотические стихи и выступает в поддержку фронта, я не знаю, но может быть, таки да. Бог с ними. Но кроме этого, попавшие в шорт-лист должны впахивать забесплатно, ну, за еду в поездке, и издать книгу, которую никто не увидит, и в которой должно быть ровно 320 страниц – тоже за так.
Скажете, зажрались. Вам поездки организуют, книжки издают, чего еще надо? Надо, чтобы не считали нас идиотами и платили за результаты творчества, как другим деятелям искусства. А усиленные обязательства на прошедших в шорт-лист налагать не надо. Чтобы уважали поэтов, надо.
Я очень долго горько молчала после дня награждения премией «Слово». Но это «послесловие», если честно, доконало. Дело добровольное, скажут мне: не выступай, не издавай книгу. Но суть в том, что такое неуважение к творчеству заложено в грант самой литературной премии, да и статуса литературы и литераторов вообще. Мы строим планы всё поменять, но сверху смотрят на нас как на подсобный материал для грантово-премиальной деятельности, словно сама литература творится не нами, а неким Попечительским советом за закрытыми дверями.
После посещения Крыма, где жил Александр Грин, я решил прочитать книгу "Бегущая по волнам". Книга хорошая, романтическая, светлая. Чудесная сказка для юношества. Отчего же советская критика восприняла её с неодобрением? Газеты писали, что книга "непонятная", "чужда рабочему читателю". Идеалиста-романтика Грина даже называли "идеологическим врагом". А в 90-е пресса уже возмущалась этими критиками за их глупость, агрессивность и недальновидность. Как можно было ругать такую добрую книгу?! Что ж, давайте подумаем, как это могло случиться.

"Бегущая по волнам" вышла в 1928 году. В СССР в это время начинается индустриализация. За четверть века страна успела пережить три больших войны и три революции, голод и разруху. А теперь строятся заводы и нефтепроводы, теплоходы и аэропланы, проводится спартакиада, ликвидируется неграмотность. У страны огромные планы и амбиции. Она готовится к рывку в будущее. А в книге Грина советскому читателю предлагается иная мечта. Она будто приятная грёза, сновидение. В ней нет места ударному труду и пятилетним планам.

Главный герой книги Томас Гарвей - человек благородный, порядочный, смелый. Но... он не работает. Живёт лёгкой жизнью рантье. Ходит под парусом в поисках любви. Зачем работать? Ведь можно просто путешествовать с юной избранницей. А потом купить домик своей мечты с фруктовым садом. Этот домик даже не нужно ремонтировать и обставлять, и деревья сажать не нужно. Обо всем позаботится верный друг, готовый потратить на это свое время. В жизни главного героя вообще нет труда. Всё что нужно - написать письмо управляющему, чтобы прислал ещё денег. Лёгкая и приятная жизнь. Должно быть все так живут за границей! Это вам не на коммунистических стройках надрываться!

Конечно, роман Грина - это фантазия. Фэнтези, как мы теперь говорим на английский манер. Но наши фантазии определяют наше будущее. Советская научная фантастика тянула человека вперед: показывала ему миры, где люди здоровы, сильны, прекрасны, но главное - увлечены своим делом. Изучают античные языки, разбираются в микробиологии и ядерной физике, строят космические корабли и колонизируют планеты.

Потом фантастику вытеснила фэнтези, где трудятся лишь малограмотные пейзане. Правильный герой добивается успеха при помощи меча и магии. У него нет профессии, а только архетип: воин, колдун или вор. В реальном мире у такого героя вместо меча - травмат, вместо магии - ставки на спорт. А созидания тут никакого нет.

В протестантской культуре считается, что нужно много трудиться и быть богатым. Кто беден - того не любит Бог. У нас с распадом СССР стала популярна ещё более простая мысль: кто богат - того любят. Как именно стал богатым - неважно. В 90-х социально приемлемым был бандитизм. В 00-х престижным стало получать пассивный доход, быть рантье. А те, у кого не было недвижимости или акций, мечтали о безусловном базовом доходе, чтобы сидеть на пособии и не работать.

Для отдельной лежащей на диване личности пассивный доход - это неплохо. Но для развития страны нужно, чтобы люди трудились. Для быстрого развития нужно, чтобы трудились много. Но человек должен верить в необходимость своего труда, уважать его, понимать, что работает не просто за зарплату, а создает и укрепляет великую страну, которую передаст детям.

Сегодняший ассортимент российских книжных магазинов скорее погружает читателя в приятные мечты и грёзы. Я не буду судить, о чем мечтать человеку, в стране которого идут боевые действия , не хватает людей и мало рабочих рук, так что приходится завозить их издалека. Но сладкие грёзы - это как наркоз без лечения.

Советские цензоры не были идиотами. Они понимали, что страна, только что проигравшая Русско-японскую и Первую Мировую, пережившая интервенцию и ещё одну войну - братоубийственную Гражданскую, такая страна не имеет права нежиться в грёзах. Ей нужно стремительно отстраиваться, собирать потерянные земли и выдержать ещё одну войну, самую страшную в истории человечества, до которой оставалось чуть больше 10 лет.