Музыка без слов вошла в мою жизнь лет в шесть. Набирали в музыкальную школу из детского сада. Еще восемь лет, почти каждый день, в любое время года я садилась за инструмент. суббота, одиннадцать утра было самым ненавистным временем лет до четырнадцати. Бабушка сказала, что больше не будет со мной разговаривать, если я брошу музыкалку - любовь к ней пересилила ненависть к инструменту.

Школа закончилась. Первые два года я клала на него вещи, книги и прятала в нем сигареты. Игра на фортепиано была мне отвратительна, как, например, сырой лук.

Но я влюбилась, а подростковая влюбленность не терпит внутренних протестов, она создает дополнительные. Кого-то же надо любить, куда-то спускать неуемную энергию. Не математику же любить с такой силой, да и даже не литературу. Адресат сам такого не испытывает, к нему это все не отнести.

Поэтому я убрала вещи с пюпитра и снова начала играть. Инструмент оказался отзывчив, а адресат нет. В юности возлюбленные это на груда манекенов - все похожи друг на друга, пластмассовые, полые внутри. Не потому что плохие, а потому что не могут к тебе ничего испытывать — ни они тебя толком не знают, ни ты их.

Бабушка аплодировала мне с кухни. Пальцы не слушались. Бабушка взяла курс на любовь и продолжила мне аплодировать. Воображаемое яблоко, которое учили держать в кисти еще в первом классе постоянно падало на пол и укатывалось в конец комнаты. Инструмент начал отвечать мне взаимностью, но стал расстраиваться и посипывать. Я выучила пару вещей, уехала из Москвы. На пюпитр вещи стала класть моя мама, а позже избавилась от него вовсе.

Моя энергия находила новых адресатов, потом еще одного, и еще — можно попытаться вспомнить их имена, но лица вряд ли получится. Я играла три листа Atlantique Nord по памяти, везде где находила инструмент: в кустах, на рейвах, в студенческих общежитиях, и даже на вокзале в Амстердаме.

В пятницу мы с Полиной отправились на Ванзее вместо Остзее, откорректировав восприятие. Atlantique Nord вынырнул из наушников и отправил нас представлять счастливую старость в прекрасном настоящем.

Классическая музыка открылась для меня заново, как классическая литература. До Малера, как до Обломова, нужно дорасти. Я впервые занялась любовью под оперу — но это не моя заслуга, мне просто не повезло влюбиться в интеллектуала. Все эпизоды берлинской срани преобразились под Гайдна и Чайковского. Когда поехали с В. кататься на лодке в Штраусберг, я поставила “На голубом Дунае”, и он говорит: “сделай потише, это же бранденбуржцы, они может быть классику впервые слышат”.

Вчера в моей жизни снова появился инструмент. Я сидела перед ним, попыталась вспомнить что-то вслепую, и захотелось плакать от счастья. От того, как хорошо было к нему вернуться, и попробовать что-то новое. Бабушка не ошиблась. Выбрала правильный курс на любовь.

Чувствую как неуемная энергия приливает к скулам, и отвечаю ей: “ну ты погоди, это без адресата пока.”

До востребования.

Недавно с коллегами обсуждали, что нужно сделать в первую очередь, и кто-то сказал, что это, вот это и это нужно сделать “now”. Я вспомнила граффити на развалинах Тахелеса ‘how long is now?’, но подумала ее вслух. Задумались. Так ‘now’ растянулось на пару дней.

Так я вспомнила про этот плакатик на витрине американского книжного магазина в Амстердаме. Немцы, как я говорила, любят планировать хорошее заранее, к нему нужно подготовиться.

Вот они предлагают держателям абонемента на общественный транспорт, с 13 по 26 сентября бесплатно пользоваться любым общественным транспортом в Германии (кроме IC и ICE).

Поехать можно куда угодно, но я вот склоняюсь к Rosengarten в Гамбурге, хотя надо уточнить, не отцвело ли все. Да даже если и отцвело, Karofisch, как елочка, и зимой, и летом, всегда супер.

российские эмигранты новой волны: как хочется яндекс лавку химчистку хороший сервис, неужели это так сложно
берлинские левые:

(социал-демократы перед выборами обещают минимальную зп 12 евро в час, что конечно же утопия)

В школу отчим поднимал меня в семь тридцать утра. Так было где-то до класса восьмого. Потом я заявила, что буду ездить в школу сама – так ее легче прогуливать, когда тебя не довозят до двери. Начала вставать в семь утра, чтобы было время собраться. К одиннадцатому классу стала снова просыпаться за полчаса до выхода из дома, когда поняла, что засыпаю у репетитора по английскому прямо во время урока. Я постоянно ела мятные конфетки, чтобы не уснуть на ходу и слушала какую-то идиотскую музыку, чтобы дергать под нее ногой в метро.

В этом сентябре я выхожу из дома без пяти восемь. Для этого надо встать в семь утра или в шесть сорок. Каждый день я выбираю - хочу я почувствовать себя человеком снаружи и накраситься, или изнутри и поспать на двадцать минут подольше. Фитнес браслет расценивает мою утреннюю суету за аэробную тренировку. Кот сидит булкой у двери и с укором наблюдает, как я зашнуровываю кроссовки. Когда я беру ключи, он выдает презрительное “кря”. Каждый день в этом сентябре я говорю “кот, извини”, и обещаю вернуться пораньше.

В метро я слушаю русскую попсу из девяностых – для этого гилти плежер у меня есть Apple Music. Если в субботу вечером послушать пару песен Меладзе, то Спотифай простит, но, кажется iTunes больше никогда не сможет считать меня нормальным человеком. На работе я постоянно ем мятные конфетки, мне тоже там надо разобраться с английской грамматикой.

Хочется сказать, что у меня непростые времена, с другой стороны, они никогда не были простыми. Любое время, которое я помню – странное, непростое и слегка ебнутое. Иногда, я чувствую себя своим котом, и сижу на встречах с искренне тупым выражением лица. Иногда я не понимаю, что я делаю. Еще чаще, я не понимаю, как это работает. Выходя со встреч, я чувствую, как накатывает отчаяние, потому что в том, как что-то работает, надо разобраться. Потом что-то начинает работать, а иногда даже выстреливает, и я танцую в супермаркете под русскую попсу между стеллажами с соком.

Год назад я сказала себе, что я хочу работать с текстом и зарабатывать им деньги. Во вторник я прочитала лонг стори шорт, а за час до начала я сидела с кошачьим выражением лица на встрече. Читать личные тексты вслух и писать тексты про индустрию, в которой я все еще не очень разбираюсь – по уровню сложности примерно одно и тоже. Во вторник я подумала, что да, времена непростые, и нужны силы, на то, чтобы это признать. Еще нужны силы, чтобы прочитав текст, дойти до дома.

Но уже у себя на кухне, поняла, что несмотря на побочные эффекты в виде тупости и бессилия, мне это все ужасно нравится. Ведь я не уточняла, в каком состоянии я буду находиться после исполнения своих желаний. На Линкдине есть два главных настроения – we are thrilled and we are excited. В этом сентябре, we are slightly exhausted, но обычно в этом признаваться не принято. В субботу вечером я глажу кота и постельное белье. Потому что на thrilled и excited нужно набраться сил. На то, чтобы себе в этом признаться, кстати, тоже. Иначе можно на мятных конфетках разориться.

Впервые за долгое время выехала куда-то за пределы Берлина - рейв в кустах у аэропорта Берлин Бранденбург не считается. Последние две недели я путешествовала на расстоянии трех станций метро, а тут и заправки, автобан, проселочные дороги – все по настоящему. Померанский берег Балтики удивляет своей природной красотой и туристической безвкусицей. Хочется посмотреть, как здесь живут местные, но кажется они здесь не живут, а как будто бы немного притворяются.

Через неделю я проснусь в своей московской квартире, через две с другой стороны Балтийского моря. Поездка в Москву, которая раньше была чем-то обыкновенным кажется мне путешествием на Марс. В прошлый раз пять недель в России казались мне маленькой жизнью, пришитой заплаткой на большую. Через полгода интересно посмотреть, как оно там на Марсе, и как там с жизнью вообще.

Москвичи, лонг стори шорт в клуб клубе 11/10 не состоится по независящим от меня причинам. Если что-то придумаю за два дня, обязательно напишу.

В Питере все в силе.

Если что, то я дублирую апдейты в инстаграме: https://www.instagram.com/dashasuomi/

Апдейт: Лонг стори шорт в Москве будет!
11/10 20:00 Бар Ровесник
Малый Гнездниковский, д.9 стр. 2

Огромное спасибо всем, кто предлагал варианты и помощь.
Мне очень с вами повезло.

До завтра!

Один мой товарищ очень любил ходить со мной в кино, особенно на всякие боевики. Стоит Камамбэтч перед двумя дверьми, и подходит к той, где его ждёт злодей. Мне это знание невыносимо, я так тихонько охаю и прошу его, ну что ты, Бенедикт, не ходи туда.

Камамбэтч, конечно, меня не слушал. Дернул эту ручку со злодеем за дверью, и огреб по полной программе, но спустя несколько битв выкарабкался. Потому что так нет сюжета. Неинтересно так. Таких ситуаций и дверных ручек набралось с десяток на два часа просмотра. Потом товарищ сказал, что еще раз позовет в кино, сказал, что боевики любит и за тем, как я переживаю забавно наблюдать.

Часто мой внутренний голос просыпается, когда хочу куда-то пойти или что-то сделать. Думаю, что это часть, номинально отвечающая за здравый смысл. Двери, за которыми прячутся идиотские ситуации — часто прозрачные или матовые. Например, хочу поехать в Петербург в новых, неразношенных ботинках. “Не делай этого,” шепчет девочка с третьего ряда. Отправиться на свидание в другой город, заранее подозревая, что это закончится провалом. Уезжать за пять минут до развода мостов. Брать фриланс при завале на работе. Зрительный зал вжимался в спинку кресла. “Идиотка, что же ты делаешь,” вздыхают где-то вдалеке. «Залейте эту дверь пеноблоком в следующий раз,» говорит здравый смысл с последнего ряда. «Мне тут больше делать нечего».

Зрительный зал в лице меня и меня переживает и улюлюкает, но безропотно наблюдает, как я надеваю новые ботинки и еду в них в аэропорт или соглашаюсь на очередную бесмыссленную романтическую авантюру. Нет сюжета – нет зрительного зала. Сценарист смотрит там из монтажной и думает, нет, ну ничего так кино, получается.

Вернулась обратно в Нойкельн и не без приключений. Отличная погода, плейлист новый, я, как всегда зверски опаздываю. Прибегаю на Карл-Маркс-Штрассе, поворачиваю голову и смотрю, как мой левый Airpod приземляется на рельсы. “Бляяяя,” думаю я вслух. За мной охнула немецкая бабушка, рядом вращается бездомный житель Нойкельна, и еще какие-то элементы под веществами. Поезд приезжает через одну минуту. В голове включается касса: “это сколько мне будет стоить другой наушник?” Поезд проезжает, наушник все еще на месте. Я думаю, может быть самой спрыгнуть и забрать, я, правда в мини-юбке, но кого этим в Нойкельне удивить. Чувак присматривается, спрыгивает на рельсы, и одним прыжком возвращается на платформу. Не все герои носят плащи, но некоторые из них живут в Нойкельне.

Один из неформатных для канала текстов, который я читала на лонг стори шорт. Я постепенно выкладываю какие-то штуки на Патреоне, там меня можно поддержать если вам нравится то, что я делаю.

Хотелось рассказать, как в Берлин с ноги пришла осень, довольно бесцеремонно, постоянно заставляет чувствовать нас идиотами — одень свитер и дождевик, сними все, хахаха, нет снова надень. Что это у тебя? Платье? Ботинки? Не смеши меня. Сухой кашель. Холодные лодыжки. Мокрые ступни. На, получи. Свитер сними, вспотеешь. Шарф намотай. Простудишься.

Но расскажу про запахи. Ходила тут, не знала, что надеть, под какой свитер лучше подходит стеклянный, мыльный аромат. Дошла до Dear Polly - чай, табак, инжир, и что-то еще такое невнятное, но как раз в октябре носить норм. Так, чтобы носом уткнуться в чье-то плечо и попытаться сделать это пресно и безотходно. В гости снова начал заходить наш старый, прости господи, во всех смыслах товарищ. Сначала он принес букет лилий, и сказал: "поздравляю". От немцев цветы обычно получаешь по двум поводам - либо кто-то родился, либо кто-то умер. Обычно просто сама себе покупаю, потому что хочется окружить себя красотой. С первым выходом в люди, ответил он. Ну и вообще. Просто захотелось.

Лилии пахнут депрессивным эпизодом перед нем рождения. Пустотой перед бокалом шампанского - надо бы праздновать, а что? Такая магия запахов - где бы ты не был, любой запах из библиотеки вернет тебя туда, куда ему захочется.

Когда мы познакомились, он пользовался аптечным парфюмом за тридцать евро. Сейчас в таком формате уже не делают. Пресно и безотходно в плечо утыкаться не получалось. Часто получалось навзрыд, но изнутри, как выстрел — все забрызгано. Потом я еще долго ходила по его комнате, нюхала его рубашки и одну даже спиздила перед расставанием. Сказала: “я тебя люблю, но из этого ничего не получится”, и вышло по идиотски. Потому что жить с ними невозможно, а без них - не очень понятно как.

Парфюм закончился, но я его нашла. Вытащила откуда-то из Польши, бодалась с сайтом и с продавцом, но если мне надо, и я хочу кому-то сделать хорошо, я из под земли достану желаемое. Прислали, я забрала его с почты. Нойкельн сдетонировал перцем и перцем.

Подумала: "боже, блять", но остановиться его слушать было невозможно. Делать так по отношению к себе - не очень по-человечески. Ему для радости - мне для вдохновения.

Поэтому обнимать незнакомых, приятных людей, немного страшно. Некогда любимых, или потеницальных — еще страшнее. Они-то может быть уйдут, а история с ними, с запахами еще останется в библиотеке.

Шафран, перец, амбра.

Взрыв.

Раньше мне казалось, что в день рождения, как в Новый год должны происходить какие-то чуда. Мы все слышали сказки о рождественском чуде, а видел ли кто?

Мир подкидывает чудеса все зависимости от дат и дней рождений. Оно случается, либо нет. Классный проект могут зарубить, а хуевый одобрить. Тогда одобренный классный проект уже считается за чудо.

В ноябре вытащить себя из дома невозможно ни за какие коврижки. Теперь я всерьёз думаю о том, чтобы заказать доставку мороженного на дом и дать чаевых сверху - доставка чудес за десять минут, в два клика.

Ещё чудеса можно делать самому или давать им почву. У чудес есть своя цена: пять выступлений, запредельные выбросы эндорфинов и пара дней эмоционального похмелья. Питерское небо и вечное солнце, спрятанное между облаков — месяц обедов на работе. Написать маркером на офисном окне «ideally here some sunshine would touch your face», чтобы через две минуты луч засветил экран ноутбука, — но за это ничего не будет.

После Москвы и Питера стало невозможно писать, может быть дело в переработках и вечеринках, а может быть в общем опустошении. На день рождения мне в основном желали две вещи — ровно столько приключений, чтобы хватило на новый текст и работать с приятными людьми. Поздравляли меня с моим днём. День рождения это день, когда ты просто документированно стал ещё старше, но приготовил килограмм креветок и купил две бутылки брюта для гостей. Кажется, что нужно жить так, чтобы каждый день был твоим. Вот это было бы чýдно.

Бегаю по Берлину, как булгаковская Маргарита летала по Москве. Не касаюсь земли, не голая, но нагая. Натягиваю на себя кожу профессионала, когда включаю рабочий компьютер. Стягиваю ее с себя, когда прохожу несколько кругов вокруг дома, как будто бы вернулась с работы, и сажусь работать для себя. Работа над собой, или на себя, это самый сложный фриланс, за который я берусь. Сроки неопределенны, тз – хз, заказчик, кажется внятный, но сам не знает чего он хочет. Поиграйте с цветами, говорит. Возьмите лилии, или вот, тюльпаны. 

Мне сложно вспомнить чего хотела булгаковская Маргарита. Я пыталась вспомнить кем я хотела стать в детстве – учительницей математики, журналистом, даже немного космонавтом. Думаю, что неплохо было бы загадать стать себе хорошим другом, а не надзирателем с палкой, не едким критиком. Стать для себя человеком, с которым хотелось бы провести всю жизнь, потому что с кем еще, как не с собой. 

Я иду широкими шагами и заталкиваю в себя воздух, чтобы идти ровно. Иногда говорю себе: "господи дай мне сил", а он отвечает: "охренела что ли, куда тебе больше?". Силы вообще похожи на воду в колодце – там посмотришь, хватит ли еще на поиски нового, продолжения старого, а еще хочется писать тексты, шагать широко и дышать ровно. Мне казалось, что колодец всегда полон. Поэтому хочется черпать оттуда воду не ведрами, а цистернами. Главный навык, который я никак не могу отработать помимо предлогов и артиклей, это как вовремя остановиться, чтобы преждевременно не увидеть дно этого колодца. Как-то раз я его уже видела, и не могу сказать, что мне понравилось. 

То, чтобы было воздухом становится фразой "может быть это к лучшему".
То, что было яростью, а ярость это великое топливо для прогулок, становится тремя километрами за двадцать пять минут.
Силы есть, ум поберегу – пригодится колодец, цистерны ждут.

Berlin Biased вышел на прерывистое вещание – за последний месяц со мной произошло столько вещей, что я не то, чтобы успеваю их записывать или обрабатывать, я не успеваю их жить.

Поэтому я не успела понять, что осень прошла, но не мимо, а проехалась паровым катком. После катка мало кто сможет различить время года. Бумагу о расторжении трудовых отношений датировали несуществующим тридцать первым ноября, и этот день, как будто поставили на репит. Не то, чтобы это плохо, но световой день становится давним знакомым – вы как-то виделись друг с другом, поболтали пятнадцать минут, и снова разошлись до новой случайной встречи.

Я уже четвертую зиму подряд пишу о том, как я сочувствую тем, кого угораздило переехать в Берлин в предзимье. Как феномен, берлинская зима интереснее, чем, например московская. У нас нет снега, а в Москве есть. В Москве на улице хочется находиться, а в Берлине мы двигаемся перебежками. В Берлине все время надо чувствовать себя взрослым, а в Москве вот снег уверенно падает, и можно прыгнуть в сугроб как в детстве, как будто за это ничего не будет.

У нас нет проблем с дилерами, они продают уверенность в себе и охуенность, а вот первобытный детский восторг, когда видишь снег, как очередное восьмое чудо света, нельзя купить ни за какие деньги. В качестве дешевого заменителя можно попробовать разморозить холодильник – единственное место откуда я снег выгребаю в любое время года.

Берлинская зима, как мероприятие – малоприятно. С утра воздух острый, откусывает пол-лица, как кот спросонья проверяет, мать ты жива там вообще, а если да, то вставай, иначе я тебе и вторую половину откушу. С котом, с зимой, с собой приходится договариваться. Заваривать хороший кофе. Покупать гладиолусы. Умолять кота не жрать еловые ветки. Принимать и отдавать объятья. Вставать с кровати, делать скучные, взрослые вещи, и снова заваривать кофе. В общем научиться устраиваться в зиме поудобнее – другой ведь не будет, и надо уворачиваться от укусов, ссадин и гололеда.

Эту зиму я встречаю с пунктирными перспективами на будущее – после увлекательного родео в стартапе, хочется какую-то простую, приятную работу, чтобы оставались силы, и чтобы не хотелось сдохнуть через вечер. Еще у меня есть билеты в Лиссабон – я не надеюсь на снег, я надеюсь улететь и провести девять дней вне омертвершего на Рождество Берлина.

Дату в документе об увольнении поменяли на настоящее тридцатое ноября.

Я вышла на улицу, день сняли с повтора, будут другие дни на других пластинках. Снег выпал в такое время, чтобы его гарантированно никто не заметил, как выкидывают билеты на модную выставку. Современное искусство, как и мокрый снег, дело на любителя. Хотя этот диджей мне нравится, давай останемся, и еще послушаем.

друзья, это очередной новогодний эпизод рубрики: «нам пишут». этот год был непростым для всех нас, с другой стороны, а когда он был простым. я хочу узнать как прошёл ваш год, неважно в берлине вы, в питере или в штате вирджиния.

расскажите про свои взлеты и падения, перемены, влюбленности и все вот это самое человеческое. подписываться можно, но не обязательно. ещё можно поделиться отзывом на канал: спросить про берлин и не только, пожелать хорошего, плохого не желайте :) с теми,кто подписался, я тоже поделюсь своим человеческим — текстом из лонг стори шорт, и надеюсь повидаться с вами в 2022.

как так в прошлом году опыт с открытками провалился по моей собственной невнимательности,я отправлю пяти рандомным участникам стикеры и открытки.

написать можно и нужно здесь

бонус: плейлист за 2021 (ссылка из нойкельн фм не сработала, но она в описании канала)

если хотите, то можно подписаться на мой патреон

Не знаю, как прошел ваш год, свой я заканчиваю в подвешенном состоянии. Когда хочется бросить якорь, но внизу тинисто, и немрачно, но мутновато. Все время спрашиваю себя, как будто взрослую: это сейчас куда. Спрашиваю своего деда, с которым не виделись двадцать лет, Леонид Григорьевич, вы правильную дорогу не подскажете?

Перед тем, как выйти на новую работу в июне, я позвонила бабушке и сказала: “родная, мне кажется, я в полной жопе”. Моя бабушка, а ей 87, справедливо отметила: “я проработала шестьдесят лет, и что преподавать в школе историю и в начальных классах, что петь в театре, что быть секретарем парткома, всегда было одинаково стремно. Я жизнь прожила, и мне кажется, у тебя получится”.

Я вышла с новой работы в неизвестность – бросаю якоря из двух файлов, резюме и сопроводительное. Думаю, что если моей бабушке всегда было стремно, но при этом все получилось, то я вроде бы тоже приняла несколько непопулярных решений, и было бы странно, если бы эти решения проходили в другой обстановке.

Из неопределенности хочется выбраться, как из пододеяльника, заправить правильные стороны одеяла в уголки, вывернуть наизнанку, встряхнуть, и перейти к следующему вопросу. Иногда к пододеяльнику не хочется подходить, но сделать надо, для собственного комфорта. Иногда можно уснуть не в своей квартире. Можно представить себе, что едешь в платцкарте, колючий плед кусается за ноги через перестиранную простыню. В соседнем отсеке кто-то шепчется и смеется, а кто-то недовольно шикает на своих соседей. Это тоже может быть комфортно, но только на ночь или две, никому не нравится провести вечность в платцкарте. Пододеяльник придется заправить. А иногда даже и выгладить.

Я думаю, что непонятно все будет всегда. Можно пристегнуть ремни и подняться на десять тысяч метров вверх, где всегда все ясно. Можно заправить пододеяльник в единственный солнечный день в декабре. С завтра ничего не ясно, а с сегодня все понятно – надень нормальное пальто, наушники, пройди десять километров, в чем сила брат, сила в нормальной зимней обуви.

Надела рубашку, которая почти весь отпуск провисела за шторой после стирки. Даже почти забыла ее в апартаментах, есть у меня такая традиция оставлять что-то после себя в любой гостинице. Она так хорошо освоилась, что как будто бы стала частью интерьера. За девять дней рубашка один раз посмотрела Лиссабон выглядывая из ворота пальто, покрутилась с товарищами в режиме нежного отжима, получила массаж дешевым дорожным утюгом.

Рубашка три раза отметила с нами Новый год: по московскому, берлинскому и лиссабонскому времени. На старом свете никого кроме нас не осталось. Вид на залив, там лайнер, застрявший в порту из-за вспышки ковида.

За шторой рубашка переждала мою кулинарную истерику – яростный чесночный маринад отказывался покидать квартиру до самого отъезда. Надеюсь хостам не придется из-за этого перекрашивать стены. Рубашка слушала Эрленда Лу, песню кис кис кис кис и перформанс оркестра с круизного лайнера Shine On My Crazy Diamond. Последнее получилось особенно хорошо – музыканты были в настроении сделать что-то эдакое, а у пассажиров не было выбора. И у всей береговой линии Лиссабона в радиусе километра как будто его тоже не было.

Рубашка не спешила увидеть мир, ей и так было нормально. Ну да, приехала к океану, что-то посмотрела, висела расправленная, никуда не торопилась. Еще она увидела что-то хорошее, чего она за время нашей совместной жизни еще не видела.

Слушала выстрелы пробки из бутылки брюта. Дуэт из поздравлений с наступившим. Из вежливости не подглядывала, все-таки рубашка не майка-алкоголичка, у нее есть чувство такта.

Помимо такта, у рубашки еще оказалось и чувство юмора. Когда я начала ее искать, она предпочла стать совсем незаметной. Спряталась за шторой как в детстве, когда играешь в прятки. Когда за шторой тебя все-таки находят, морщишься от досады, что так глупо спалился. Рубашку сдал выступающий угол вешалки. Безропотно легла на дно рюкзака, свернулась в жеваное синтетическое полотно, последней покинула багаж. Вернулась на тонкую вешалку из химчистки, как будто и не ездила никуда.

Выручила меня – в Лиссабоне не пригодилась, а в Берлине никаких приличных вещей кроме нее не осталось. Выгладила ее заново, дала ей немного повисеть. Отдохнуть после отпуска. Надела ее перед выходом, она как назло слегка помялась, но не в самом заметном месте. Идеально не значит хорошо, хорошо не значит идеально, иди давай, опоздаешь ведь. У синтетики избирательная память – запах маринада она вбирать в себя не стала, запомнила только хорошее. Соль, южное январское солнце, немного ополаскивателя. Вот тебе еще один день отпуска в подарок. Привезла с собой не только единственную чистую рубашку, но еще и несколько часов светового дня. Раздам всем берлинцам в качестве сувенира.

Глобализация и культура 🌍 🗺

На этой неделе мы говорим про культуру , глобализацию и как культура влияет на успех и развитие наций.

У нас двое гостей: Лена Килина, антрополог и художник, которая жила в Китае, Испании, Швеции и Бразилии, а также Даша Суоми @berlinblues, копирайтер в IT и автор телеграм канала Берлин biased, которая жила в Финляндии, Голландии и теперь живёт в Берлине.

Мы обсудили:

- Что такое культура?
- Как люди определяют успех и разница его восприятия у разных народов.
- Влияние культуры на людей. Классификация культур по Хофстеде: как выбрать культуру и страну, которые подходят лично тебе?
- Глобализация: как она изменила мир и людей, сделала ли она нас ближе?
- Как культурно интегрироваться в общество? Top tips.

Инстаграм Лены: https://instagram.com/kilbilina
Канал Даши: https://t.me/berlinblues

Вышел эпизод про культуру в подкасте В поисках поиска, где я на ходу пытаюсь придумать что такое культура и как выжить между ассимиляцией и интеграцией.

Сейчас мало пишу, потому что январь тянется как один бесконечный понедельник, и я ненадолго уехала из Берлина, чтобы стать тем, кем хотела, когда вырасту.

ttps://linktr.ee/vpoiskahpoiska