В ближайшее время собираюсь написать небольшой текст о дегуманизации противника, причем дегуманизации именно в церковных спорах. Тема, как мне представляется, сейчас очень актуальна, поскольку во времена конфликтов пропаганда всегда стремится дегуманизировать врага.
Как не парадоксально, но дегуманизация помогала людям, совершающим ужасные преступления, не превратиться в маньяков, сохранить рассудок. Очень хорошо об этом писал Владимир Зарубин в повести "Щепка", где прямо описывается, что чекисты воспринимали расстрелы, как работу, как забой скота или рубку деревьев. Не трупы, а "парное мясо", "деревья поваленные". И именно дегуманизация позволяла им в процессе массовых расстрелов не сойти с ума...
Здесь, конечно, очень большая проблема нравственной оценки и ее корреляции с проблемой психического здоровья. Иными словами, где провести грань между бесчеловечностью и попыткой сохранить человеческий облик, поскольку одно перетекает в другое.

На канале Центра фундаментальной социологии ВШЭ появилась видеозапись мартовской конференции по политической теологии советского модерна. Кому интересно, мой доклад с 3 ч. 30 мин. Также там много моих комментариев по обновленчеству и немного по потенциальной деконструкции идеологии Русского мира, как ее видят критики данного учения:
https://www.youtube.com/watch?v=6Yb-lTA0nkg

Намедни посвятил целую ночь чтению материалов про Стокгольмский синдром и его различные аспекты. Тема, конечно, крайне интересная с точки зрения психологии. На волне впечатлений прочёл статью о Патрисии Херст, девушке, временно перешедшей на сторону похитившей ее Симбионистской армии, чей пример считается классическим случаем Стокгольмского синдрома. Сказать по правде, еще и посмотрел фильм 1988 года о ее истории, но он мне показался довольно скучным.
В этом отношении возникла такая мысль: насколько подходят под феномен Стокгольмского синдрома насильственные обращения в религию, в частности, в Христианство и Ислам. Ведь очень часто насильственно обращенные становятся наиболее жесткими и бескомпромиссными фанатиками. Этому есть масса исторических примеров. Причем очень серьёзно фанатизм развивался, например, в среде насильно крещеных татар в Российской империи в XVIII в. Аналогично религиозными фанатиками становились насильственно обращенные в Ислам персы в VIII в.
Несомненно, все это заслуживает полноценного исследования, было бы время им заняться)

Безумная фотография. В Мурманской области провели пионерский фестиваль «Взвейтесь кострами» в честь Дня пионерии.

Детей с ним пришёл поздравлять СВЯЩЕННИК.

Военно-хоровой концерт провели в Оленегорске и посвятили 100-летию со Дня создания Всесоюзной пионерской организации. Почетными гостями фестиваля стали учительница по математике, ветеран 924 гвардейского морского ракетоносного Краснознамённого авиационного полка Александр Карпов и настоятель Храма Серафима Саровского иерей Александр.

С точки зрения мифологии такой ужасной химеры, как "православный сталинизм" выше помещенная фотография вовсе не кажется безумной. Скорее, это довольно типичный пример постмодернистского отношения к истории в современной России👆
Как не вспомнить в день памяти Матроны Московской знаменитую легенду о ее встрече со Сталиным, которая, наряду с мифами о "крестных облетах" Москвы и "крестных сплавах" в Сталинграде легла в основу сталинистской химеры в Церкви.
Идея о том, что "Сталин был хороший и православный" сегодня уже едва ли не является мейнстримом в ряде церковных комьюнити. И ведь все источник этой химеры существуют на уровне "ОБС"... НИКАКИХ внятных исторических доказательств личной религиозности Сталина попросту нет, а идеи о том, что по государственной указке совершались религиозные обряды до коренного перелома в ВОВ не выдерживают критики. Достаточно вспомнить, что по указке советской власти уже после исторической встречи Сталина с митрополитами во всем СССР было открыто всего чуть более 700 храмов. Цифра просто смешная, в сравнении с тем, сколько открыли на оккупированной территории немцы.

С большой радостью сообщаю о том, что нам удалось провести первую конференцию, посвященную истории и богословию Сибирского обновленчества. При огромной поддержке со стороны Томской духовной семинарии, Санкт-Петербургской духовной академии и Общества любителей церковной истории, при колоссальном личном участии владыки Ростислава, митрополита Томского и Асиновского, ректора Томской духовной семинарии отца Иосифа (Еременко), проректора по научно-богословской работе Санкт-Петербургской духовной академии отца Константина Костромина и председателя Общества любителей церковной истории отца Ильи Соловьева мы смогли сделать то, что задумывалось лично мной уже последние полтора года. А именно: собрать на одной площадке, пусть не всех, но многих исследователей обновленческого раскола в СССР и в Сибири в частности. Огромная благодарность всем, кто принял участие, в особенности докладчикам и участникам дискуссий!
Очень хотелось бы, чтобы это мероприятие стало регулярным и привлекало интерес новых участников!

Ради такого мероприятия, конечно, не грех было и второй раз в жизни надеть кандидатский значок))

Вчера в Томской семинарии провели конференцию по церковному праву и экономике. Сегодня - секцию международной конференции по постколониальной теологии и миссионерской деятельности. Успел и выступить на пленарке и побыть модератором. Подустал...

Сегодня пробежался глазами по русскоязычным постколониальным исследованиям. В первую очередь, конечно, нужно сказать, что их очень мало. Во-вторых, исследований, касающихся постколониальной теологии на русском почти нет. Очень порадовало, конечно, что по запросу "постколониальная теология" Google выдает одной из первых ссылку на мою статью, посвященную постколониальным церковном практикам в Сибирской обновленческой церкви.
В общем, можно сказать, что мы на острие прогресса. Хотя, следует понимать, что отношение к контекстуальным теологиям и постколониальной теологии в России ну очень неоднозначное, и здесь следует быть очень осторожным. Взялся писать англоязычную версию своего доклада по постколониальной сибирской теологии. Очень любопытно, что только вчера осознал, насколько все эти процессы исходят из сталинского понимания национализма. Взялся перечитывать статью "Марксизм и национальный вопрос".
P.S. достойной картинке по постколониальной теологии не нашел, пусть будет из теологии освобождения))

А меж тем в "Известиях Иркутского университета" вышла моя новая статья, посвященная становлению обновленчества в Западной Сибири в середине 1922 г. Писал ее во второй половине января, слушая красноармейские марши...
Приятно оказаться в теплой компании дорогих коллег, многих из которых знаю лично, других уважаю за их работы))

В день памяти и скорби, который отмечается сегодня, 22 июня, как не вспомнить об одном из наиболее противоречивых персонажей церковной истории периода Великой Отечественной войны (раз уж канал посвящен "неизвестной" церковной истории), архиепископе Василии Ратмирове. Отец Василий с 1909 г. служил в сане священника. С 1914 г. проходил служение в Ейске, где и перешел в обновленчество в 1922 г. Затем был возведен в сан обновленческого протоиерея и даже протопресвитера (этот сан у обновленцев был более распространен, чем в каноничной Церкви). Летом 1931 г. отец Василий был в брачном состоянии хиротонисан во "епископа" Армавирского, затем возведен в сан "архиепископа".
В 1937 г. он был переведен на Курскую кафедру и возведен в сан обновленческого "митрополита". Отмечалось, что на богослужения он приходил в двубортном пиджаке с папироской в зубах.
Далее судьба "владыки" Василия довольно нечетко отражена в источниках. Известно, что в 1938-1939 гг. он работал в качестве делопроизводителя при обновленческом Первоиерархе "митрополите" Виталии (Введенском). Затем, вероятно, вышел за штат. Очень любопытно, что Виталий (Введенский) очень негативно отзывался о своем делопроизводителе, подчеркивая, что он распивал водку с сезонными рабочими, осуществлявшими технический ремонт канцелярии Первоиерарха.
Когда начинается война, Василий Ратмиров кардинально изменил свою позицию. В первую очередь, уже в июле 1941 г. он приносит покаяние Патриаршему местоблюстителю митрополиту Сергию (Страгородскому). Затем следует его обращение в советские органы с просьбой направить на фронт для "патриотического служения". Надо полагать, что каким-то неведомым образом обновленческий брачный "архиерей" был принят в Патриаршую Церковь в сущем сане, поэтому органы НКВД решили использовать его именно в этом качестве. Была создана разведывательная группа, легендированная, как иподиаконы Владыки Василия. Первоначально группу вместе с архиереем планировали забросить в Житомир, однако он был сдан раньше того, как группа была подготовлена. В итоге епископа Василия и группу направили в Калинин (Тверь), где ей удалось действовать недолгое время при немецкой оккупации. Причем разведчики, работавшие под "церковной крышей", смогли получить ряд ценных сведений.
После освобождения Калинина советскими войсками 16 октября 1941 г. владыка Василий продолжил свою деятельность. В 1943 г. он был назначен окормлять приходы Смоленской области, находившиеся на освобожденных от немцев территориях.
4 сентября 1944 г. Василий Ратмиров был назначен архиепископом Минским и Могилевским, однако в начале 1947 г. он неожиданно подал прошение о почислении на покой и... попросту скрылся. Причем дальнейшая его судьба доподлинно неизвестна...
Вот такой вот противоречивый герой, чья роль в борьбе с германским нацизмом совершенно очевидна, но церковное значение неоднозначно. Во всяком случае, Василий Ратмиров - это живой человек, со своими слабостями и даже странностями, а не мифологический персонаж, вроде "летчика, который совершал облет с Москвы с иконами" и "священников, которые провели крестный ход (сплав) в Сталинграде"....

А вот, собственно, портрет Владыки Василия в светском платье. Кстати, протопресвитер Виталий Боровой, которого в священный сан рукополагал Владыка Василий Ратмиров в Белоруссии, до конца жизни сомневался в том, канонична ли его хиротония 🤷‍♂️

В последнее время, все больше погружаюсь в тематику параллелей между обновленческим богословием и контекстуальными теологиями (а именно теологией освобождения и постколониальной теологией) и в этом отношении заинтересовался ролью Церкви в Тамбовском восстании, стихийном русском бунте на закате Гражданской войны.
Научный консультант моей докторской, дорогой профессор Михаил Витальевич Шкаровский, указывал, что "зеленое движение", тамбовское повстанчество, стало одним из самых массовых явлений эпохи Гражданской войны, в котором приняли участие многие сельские священники.
Учитывая то, что в Центральной России быт сельского священника мало отличался от крестьянского, к тому же по нему бил не только бич продотрядов, но и все те же проявления антирелигиозной политики большевиков, которые касались и городских священников, вполне вероятно, что стихийное восстание привлекло к себе и значительную часть духовенства, ранее не вовлеченного в Гражданскую войну (все-таки Тамбовская губерния большую часть войны была тылом).

Пока сложно сказать по этому вопросу что-то более конкретное, но удивительно, что бессмертный Александр Исаич Солженицын в рассказе "Эго" описывал, как повстанцы стекались от села к селу под звуки церковных колоколов: "Трудно, трудно русских мужиков стронуть, но уж как попрёт народная
опара - так и не удержать в пределах рассудка. Из Княже-Богородицкого, Тамбовского же уезда, освячённая порывом справедливости крестьянская толпа в лаптях - пошла "брать Тамбов" с топорами, кухонными рогачами, вилами - ВИЛЬНИКИ, как ходили в татарское время - потекли под колокольный звон попутных сёл, нарастая в пути, - и так шли к губернскому городу, пока в Кузьминой Гати их, беспомощных, не посекли пулемётными заставами, остальных рассеяли".
Вчитываясь в эти слова и представляя себе этот именно "бессмысленный", безнадежный, мужицкий бунт, как не вспомнить о замечательном эпитете Татьяны Толстой, назвавшей в "Кыси" российскую историю "мясорубкой со сменными насадками" (насадки меняются - а вот мясорубка все та же)...

Проблема места женщины в церковной организации и богослужебной жизни очень живо интересовала обновленческое духовенство в 1920-х. Во многом, это было связано с активным постулированием раскрепощения женщины в официальном советском дискурсе. Здесь нужно сказать, что обновленчество, как и в ряде других вопросов, шло вслед за официальной идеологией СССР.
Вот что, например, писал об этом обновленческий протопресвитер Дмитрий Адамов в своем докладе "Женщина и революция" (1924 г.): "Культивируя в женщине инстинкты самки, царская государственность вбивала ей в голову понятие о мужчинах только как о самцах. Плод этой идеологии – раздельное обучение мальчиков и девочек, закрытые учебные заведения. Вожди церкви подлаживались под самодержавную политику в женском вопросе: воспрещали женщине входить в алтарь. Каноническое требование – длинные юбки. Длинная юбка – догмат старого русского быта... старый брак в деревне – могильный склеп для женщины. Старый церковный брак – электрический стул – аппарат для лишения женщин всех гражданских прав... "
Вопрос интеграции женщины в богослужебную жизнь активно обсуждался и в Московской богословской академии во второй половине 1920-х, о чем есть несколько упоминаний в "Вестнике Священного Синода".
Любопытно, что сходные мысли высказывались в церковной среде и во время революции 1905 г., в особенности интересны статьи о раскрепощении женщины в сибирской епархиальной печати того периода.
На эту тему сейчас готовлю статью для "Harvard theological review" под рабочим названием "The Women's Question in Russian Orthodox Renovationism"