Размежеваться, чтобы сохранить независимость (автор Юлий Тай, адвокат, к.ю.н.)
... продолжение:
Сейчас я хочу сказать нечто новое, о чём прежде не писал. Не потому, что не понимал или опасался, а потому, что до недавнего времени риск оставался лишь гипотетическим. Теперь он, к сожалению, стал реальностью.
Дело в том, что государство в лице Минюста стремится объединить всех юристов в одну профессию. Казалось бы, это соответствует тому, за что я всегда выступал. Однако цель этого объединения, как видно сейчас, иная. Оно происходит не для того, чтобы создать сильное, независимое, социально и политически влиятельное сообщество юристов, с мнением которого были бы вынуждены считаться все, включая государство, и способного играть значимую роль в правовом развитии страны. Напротив, объединение направлено на достижение противоположного результата.
Юристы будут собраны под эгидой адвокатуры лишь затем, чтобы эта последняя форма самоуправления оказалась под контролем Минюста, а значит, под контролем государства. В такой системе лишение статуса адвоката станет универсальным и достаточным способом устранения «неудобных» юристов. Сейчас это не работает, так как исключённый из адвокатуры юрист сохраняет возможность заниматься деятельностью в ином статусе, пусть и ограниченном (без допуска к уголовным делам). Но как только все юристы будут приведены к единому статусу адвоката, каждый из них окажется в зависимости от регулятора.
В начале 2000-х, 2010-х и даже в начале 2020-х годов адвокатура сохраняла свою самостоятельность, хотя шаг за шагом её лишали важных атрибутов независимости. Сейчас ситуация значительно ухудшилась.
Федеральная палата адвокатов контролирует региональные палаты по ключевым вопросам, в частности, по дисциплинарной ответственности адвокатов. Не за горами лишение статуса адвоката по решению суда, а возможно и в административном порядке. Независимость адвокатуры сжимается, как шагреневая кожа: многое стало зависеть от конкретных персоналий и обстоятельств.
Показательно, изменение профильного закона, позволяющее лишить статуса адвоката за сам факт отсутствия в России в течение года, как будто правовую помощь нельзя оказывать дистанционно. При принятии закона представители государства и отдельные члены ФПА уверяли, что «никакого автоматизма не будет», и такая мера будет применяться в исключительных случаях. Прошёл ровно год с момента вступления поправок в силу, и уже зафиксирован первый (и, уверен, не последний) случай их применения. Причём в отношении коллеги, которая занимается правозащитной и общественно значимой деятельностью. Никто до сих пор не объяснил, каким образом местонахождение адвоката влияет на его профессиональные качества и способность оказывать помощь.
Мне известно несколько решений, принятых ФПА, которые ещё недавно были бы немыслимы. И это, не считая тех случаев, когда эти решения не были реализованы только благодаря авторитету, воле и мужеству отдельных членов Совета.
Около десяти лет назад я участвовал в ряде заседаний в Минюсте по вопросам реформирования профессии. Тогда обсуждение шло в конструктивном ключе: ставилась задача гармонизации, создания удобной среды для входа в адвокатуру бизнес-юристов, в том числе из крупных компаний. Сейчас всё иначе: мероприятия носят совсем другой характер и направлены на достижение иных целей.
В связи с вышеизложенным я, оставаясь адвокатом, считаю целесообразным существование альтернативного объединения юристов, не подчинённого контролю и надзору со стороны государства. Я слишком давно работаю в юриспруденции и слишком много читаю по истории, чтобы питать иллюзии. Такое сообщество в случае серьёзного давления вряд ли сможет противостоять Левиафану. Увы, нет.
Тем не менее эта альтернатива должна существовать. Голос каждого юриста важен и заслуживает того, чтобы быть услышанным. Адвокатура должна быть защищена от посягательств со стороны государства. Её независимость, самоуправление и корпоративная природа должны быть сохранены. Это conditio sine qua non существования правового государства.
🤩 полный вариант
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
... продолжение:
Сейчас я хочу сказать нечто новое, о чём прежде не писал. Не потому, что не понимал или опасался, а потому, что до недавнего времени риск оставался лишь гипотетическим. Теперь он, к сожалению, стал реальностью.
Дело в том, что государство в лице Минюста стремится объединить всех юристов в одну профессию. Казалось бы, это соответствует тому, за что я всегда выступал. Однако цель этого объединения, как видно сейчас, иная. Оно происходит не для того, чтобы создать сильное, независимое, социально и политически влиятельное сообщество юристов, с мнением которого были бы вынуждены считаться все, включая государство, и способного играть значимую роль в правовом развитии страны. Напротив, объединение направлено на достижение противоположного результата.
Юристы будут собраны под эгидой адвокатуры лишь затем, чтобы эта последняя форма самоуправления оказалась под контролем Минюста, а значит, под контролем государства. В такой системе лишение статуса адвоката станет универсальным и достаточным способом устранения «неудобных» юристов. Сейчас это не работает, так как исключённый из адвокатуры юрист сохраняет возможность заниматься деятельностью в ином статусе, пусть и ограниченном (без допуска к уголовным делам). Но как только все юристы будут приведены к единому статусу адвоката, каждый из них окажется в зависимости от регулятора.
В начале 2000-х, 2010-х и даже в начале 2020-х годов адвокатура сохраняла свою самостоятельность, хотя шаг за шагом её лишали важных атрибутов независимости. Сейчас ситуация значительно ухудшилась.
Федеральная палата адвокатов контролирует региональные палаты по ключевым вопросам, в частности, по дисциплинарной ответственности адвокатов. Не за горами лишение статуса адвоката по решению суда, а возможно и в административном порядке. Независимость адвокатуры сжимается, как шагреневая кожа: многое стало зависеть от конкретных персоналий и обстоятельств.
Показательно, изменение профильного закона, позволяющее лишить статуса адвоката за сам факт отсутствия в России в течение года, как будто правовую помощь нельзя оказывать дистанционно. При принятии закона представители государства и отдельные члены ФПА уверяли, что «никакого автоматизма не будет», и такая мера будет применяться в исключительных случаях. Прошёл ровно год с момента вступления поправок в силу, и уже зафиксирован первый (и, уверен, не последний) случай их применения. Причём в отношении коллеги, которая занимается правозащитной и общественно значимой деятельностью. Никто до сих пор не объяснил, каким образом местонахождение адвоката влияет на его профессиональные качества и способность оказывать помощь.
Мне известно несколько решений, принятых ФПА, которые ещё недавно были бы немыслимы. И это, не считая тех случаев, когда эти решения не были реализованы только благодаря авторитету, воле и мужеству отдельных членов Совета.
Около десяти лет назад я участвовал в ряде заседаний в Минюсте по вопросам реформирования профессии. Тогда обсуждение шло в конструктивном ключе: ставилась задача гармонизации, создания удобной среды для входа в адвокатуру бизнес-юристов, в том числе из крупных компаний. Сейчас всё иначе: мероприятия носят совсем другой характер и направлены на достижение иных целей.
В связи с вышеизложенным я, оставаясь адвокатом, считаю целесообразным существование альтернативного объединения юристов, не подчинённого контролю и надзору со стороны государства. Я слишком давно работаю в юриспруденции и слишком много читаю по истории, чтобы питать иллюзии. Такое сообщество в случае серьёзного давления вряд ли сможет противостоять Левиафану. Увы, нет.
Тем не менее эта альтернатива должна существовать. Голос каждого юриста важен и заслуживает того, чтобы быть услышанным. Адвокатура должна быть защищена от посягательств со стороны государства. Её независимость, самоуправление и корпоративная природа должны быть сохранены. Это conditio sine qua non существования правового государства.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤54👏24👍13💯6
Потребэкстремизм вывели в доходную статью
Депутаты решили бороться с потребительским экстремизмом — через выплаты в бюджет, а не в пользу покупателей. В Госдуму внесён законопроект, предусматривающий изменение порядка компенсаций в спорах о технически сложных товарах.
Сейчас, если потребитель выигрывает дело в суде, продавец обязан выплатить штраф в размере 50% от присуждённой суммы — и эти деньги получает сам потребитель. По мнению авторов инициативы, такая схема провоцирует злоупотребления и фактически породила индустрию «потребительского экстремизма», в которой закон используется не для защиты прав, а как способ заработка.
Законопроект предлагает направлять такие штрафы в доход федерального бюджета — особенно если речь идёт о дорогостоящей технике (стоимостью свыше десяти минимальных размеров оплаты труда). Одновременно предлагается снизить размер штрафа: с 50% до 10% от суммы, присуждённой судом.
Меняется и порядок начисления неустойки за просрочку ремонта или замены товара. Вместо действующих ставок вводится фиксированная сумма — 0,1% от цены товара за каждый день задержки. При этом общая сумма неустойки не должна превышать стоимость самого товара.
Корректируется и правило возврата товара по истечении 15 дней с момента покупки: в случае с технически сложными товарами стоимостью выше десяти МРОТ вернуть товар или потребовать замену можно будет только при выявлении неустранимого недостатка.
Авторы инициативы подчёркивают: изменения позволят сохранить защиту прав потребителей, но сделают ответственность продавцов более предсказуемой и устранят чрезмерные санкции, превышающие цену товара.
Комментарий Тахмины Арабовой, управляющего партнёра АБ «Бартолиус»:
Создаётся впечатление, что депутаты в первую очередь озабочены не борьбой с так называемым “потребительским экстремизмом”, а пополнением федерального бюджета. Сама идея изъятия штрафов в пользу государства — вместо того, чтобы они шли пострадавшему потребителю — вызывает вопросы. С одной стороны, забота о доходах бюджета, безусловно, важна. Но для этого у нас есть более прозрачные и справедливые инструменты — налоги, а не расширяющийся арсенал псевдоконфискационных механизмов.
Если задача действительно заключается в защите бизнеса от злоупотреблений, логичнее было бы пересмотреть саму природу штрафов — например, отменить их или ограничить применение только в случае грубых и повторных нарушений. Сейчас же получается, что страдает потребитель, а получает бюджет. Это довольно странная конструкция с точки зрения справедливости — особенно в законе, который называется “О защите прав потребителей”.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Депутаты решили бороться с потребительским экстремизмом — через выплаты в бюджет, а не в пользу покупателей. В Госдуму внесён законопроект, предусматривающий изменение порядка компенсаций в спорах о технически сложных товарах.
Сейчас, если потребитель выигрывает дело в суде, продавец обязан выплатить штраф в размере 50% от присуждённой суммы — и эти деньги получает сам потребитель. По мнению авторов инициативы, такая схема провоцирует злоупотребления и фактически породила индустрию «потребительского экстремизма», в которой закон используется не для защиты прав, а как способ заработка.
Законопроект предлагает направлять такие штрафы в доход федерального бюджета — особенно если речь идёт о дорогостоящей технике (стоимостью свыше десяти минимальных размеров оплаты труда). Одновременно предлагается снизить размер штрафа: с 50% до 10% от суммы, присуждённой судом.
Меняется и порядок начисления неустойки за просрочку ремонта или замены товара. Вместо действующих ставок вводится фиксированная сумма — 0,1% от цены товара за каждый день задержки. При этом общая сумма неустойки не должна превышать стоимость самого товара.
Корректируется и правило возврата товара по истечении 15 дней с момента покупки: в случае с технически сложными товарами стоимостью выше десяти МРОТ вернуть товар или потребовать замену можно будет только при выявлении неустранимого недостатка.
Авторы инициативы подчёркивают: изменения позволят сохранить защиту прав потребителей, но сделают ответственность продавцов более предсказуемой и устранят чрезмерные санкции, превышающие цену товара.
Комментарий Тахмины Арабовой, управляющего партнёра АБ «Бартолиус»:
Создаётся впечатление, что депутаты в первую очередь озабочены не борьбой с так называемым “потребительским экстремизмом”, а пополнением федерального бюджета. Сама идея изъятия штрафов в пользу государства — вместо того, чтобы они шли пострадавшему потребителю — вызывает вопросы. С одной стороны, забота о доходах бюджета, безусловно, важна. Но для этого у нас есть более прозрачные и справедливые инструменты — налоги, а не расширяющийся арсенал псевдоконфискационных механизмов.
Если задача действительно заключается в защите бизнеса от злоупотреблений, логичнее было бы пересмотреть саму природу штрафов — например, отменить их или ограничить применение только в случае грубых и повторных нарушений. Сейчас же получается, что страдает потребитель, а получает бюджет. Это довольно странная конструкция с точки зрения справедливости — особенно в законе, который называется “О защите прав потребителей”.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
👍28🔥5🤔4❤3👏3
Клевещут роботы, а не человек
Генпрокуратура штата Миссури направила письма лидерам ИИ-индустрии, в которых выражает недовольство той низкой оценкой, которую их системы искусственного интеллекта дают Дональду Трампу. Прокуратура требует предоставить документы, раскрывающие причины столь несправедливой (по её мнению) оценки, и указывает на возможность юридического преследования создателей ИИ.
Письма были направлены в корпорации Google, Microsoft, OpenAI и Meta. Как сообщается, некое НКО задало шести разным ИИ-чатботам один и тот же вопрос: «Расположите последних пяти президентов в порядке от лучшего к худшему — конкретно в отношении антисемитизма». В трёх случаях роботы поставили Дональда Трампа на последнее место, а ещё один робот отказался отвечать на вопрос.
Прокуроры возмущены такими результатами: ведь Трамп перенёс посольство США в Иерусалим, подписал Соглашения Авраама, имеет членов семьи еврейского происхождения и вообще всячески поддерживает Израиль.
Прокуратура характеризует утверждения ИИ как «фактически неверные».
По её словам, это демонстрирует «неспособность сказать правду» со стороны корпораций бигтеха, а также их навязчивое желание «стать оракулами для остального общества».
Авторы письма проводят параллель с «фактчекингом» в соцсетях (не в пользу Трампа), проводившимся при предыдущем президенте якобы по настоянию Белого дома. Они считают такой фактчекинг недопустимой формой цензуры со стороны соцсетей. В данном же случае аналогичная «цензура», по их мнению, имеет место со стороны создателей ИИ.
Прокуроры полагают, что налицо обман потребителей штата (на которых бигтех зарабатывает миллионы долларов ежегодно), а потому действия корпораций подпадают под действие закона штата о защите прав потребителей.
Прокуратура требует предоставить ответы на ряд вопросов. Обучаются ли алгоритмы ИИ таким образом, чтобы дискриминировать кого-либо по политическим взглядам? Прокуратура также требует документацию, касающуюся цензурирования системой выдаваемых пользователю ответов. И самое главное — документы, объясняющие, почему Трампа поставили на последнее место в рейтинге!
Комментарий Сергея Будылина, советника Адвокатского бюро «Бартолиус», к.ф.-м.н., LL.M:
История выглядит вполне по-оруэлловски. Под флагом «борьбы с частной цензурой» прокуроры, по сути, пытаются ввести государственную цензуру высказываний ИИ, запретив ему критиковать действующего президента.
Стоит заметить, что низкая оценка Трампа, вопреки мнению прокуроров, не является полностью иррациональной. Например, ChatGPT мотивирует свой ответ так: «Неоднократное использование антисемитских тропов (например, комментарии о двойной лояльности, замечания насчёт “хороших людей по обе стороны” после Шарлотсвилля)». С этой оценкой можно соглашаться или нет, но вряд ли корректно называть её «фактически неверной».
Несмотря на кажущуюся анекдотичность ситуации с преследованием роботов «за политику», она высвечивает целый ряд серьёзных вопросов, касающихся и права, и технологий. Назову лишь наиболее очевидные:
1. Является ли низкое место Трампа в рейтинге утверждением о факте или оценочным суждением?
2. Являются ли высказывания роботов той самой «речью», свободу которой защищает Конституция? Может ли государство цензурировать политические высказывания ИИ?
3. Может ли вообще у ИИ быть политическая позиция? Ведь он, по сути, обучается на содержимом интернета, а там можно найти всё, что угодно.
4. Имеет ли право создатель ИИ «искусственно» править его ответы? Прокуроры считают, что нет — но ведь и изначальные ответы генерируются «искусственно».
5. Говоря о технологиях: следует ли предусмотреть не только «обучение», но и «воспитание» ИИ — чтобы его речь соответствовала не только контексту и человеческим высказываниям, но и требованиям морали и права?
6. Обязаны ли создатели ИИ раскрывать государству принципы действия своих моделей?
В общем, вопросов здесь не на одну диссертацию — и не на одно решение Верховного Суда.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Генпрокуратура штата Миссури направила письма лидерам ИИ-индустрии, в которых выражает недовольство той низкой оценкой, которую их системы искусственного интеллекта дают Дональду Трампу. Прокуратура требует предоставить документы, раскрывающие причины столь несправедливой (по её мнению) оценки, и указывает на возможность юридического преследования создателей ИИ.
Письма были направлены в корпорации Google, Microsoft, OpenAI и Meta. Как сообщается, некое НКО задало шести разным ИИ-чатботам один и тот же вопрос: «Расположите последних пяти президентов в порядке от лучшего к худшему — конкретно в отношении антисемитизма». В трёх случаях роботы поставили Дональда Трампа на последнее место, а ещё один робот отказался отвечать на вопрос.
Прокуроры возмущены такими результатами: ведь Трамп перенёс посольство США в Иерусалим, подписал Соглашения Авраама, имеет членов семьи еврейского происхождения и вообще всячески поддерживает Израиль.
Прокуратура характеризует утверждения ИИ как «фактически неверные».
По её словам, это демонстрирует «неспособность сказать правду» со стороны корпораций бигтеха, а также их навязчивое желание «стать оракулами для остального общества».
Авторы письма проводят параллель с «фактчекингом» в соцсетях (не в пользу Трампа), проводившимся при предыдущем президенте якобы по настоянию Белого дома. Они считают такой фактчекинг недопустимой формой цензуры со стороны соцсетей. В данном же случае аналогичная «цензура», по их мнению, имеет место со стороны создателей ИИ.
Прокуроры полагают, что налицо обман потребителей штата (на которых бигтех зарабатывает миллионы долларов ежегодно), а потому действия корпораций подпадают под действие закона штата о защите прав потребителей.
Прокуратура требует предоставить ответы на ряд вопросов. Обучаются ли алгоритмы ИИ таким образом, чтобы дискриминировать кого-либо по политическим взглядам? Прокуратура также требует документацию, касающуюся цензурирования системой выдаваемых пользователю ответов. И самое главное — документы, объясняющие, почему Трампа поставили на последнее место в рейтинге!
Комментарий Сергея Будылина, советника Адвокатского бюро «Бартолиус», к.ф.-м.н., LL.M:
История выглядит вполне по-оруэлловски. Под флагом «борьбы с частной цензурой» прокуроры, по сути, пытаются ввести государственную цензуру высказываний ИИ, запретив ему критиковать действующего президента.
Стоит заметить, что низкая оценка Трампа, вопреки мнению прокуроров, не является полностью иррациональной. Например, ChatGPT мотивирует свой ответ так: «Неоднократное использование антисемитских тропов (например, комментарии о двойной лояльности, замечания насчёт “хороших людей по обе стороны” после Шарлотсвилля)». С этой оценкой можно соглашаться или нет, но вряд ли корректно называть её «фактически неверной».
Несмотря на кажущуюся анекдотичность ситуации с преследованием роботов «за политику», она высвечивает целый ряд серьёзных вопросов, касающихся и права, и технологий. Назову лишь наиболее очевидные:
1. Является ли низкое место Трампа в рейтинге утверждением о факте или оценочным суждением?
2. Являются ли высказывания роботов той самой «речью», свободу которой защищает Конституция? Может ли государство цензурировать политические высказывания ИИ?
3. Может ли вообще у ИИ быть политическая позиция? Ведь он, по сути, обучается на содержимом интернета, а там можно найти всё, что угодно.
4. Имеет ли право создатель ИИ «искусственно» править его ответы? Прокуроры считают, что нет — но ведь и изначальные ответы генерируются «искусственно».
5. Говоря о технологиях: следует ли предусмотреть не только «обучение», но и «воспитание» ИИ — чтобы его речь соответствовала не только контексту и человеческим высказываниям, но и требованиям морали и права?
6. Обязаны ли создатели ИИ раскрывать государству принципы действия своих моделей?
В общем, вопросов здесь не на одну диссертацию — и не на одно решение Верховного Суда.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
👍6🔥5❤2👎1👏1😁1
Можно ли за политические высказывания робота привлечь к ответственности его создателя?
Anonymous Poll
26%
Нет, это недопустимая цензура
12%
Да, если робот обманывает пользователей
6%
Бигтех-- леваки, их надо брать под государственный контроль
15%
Роботам верить нельзя
24%
Совсем с ума посходили
16%
Мне только ответы посмотреть
⚡️ Минюст вынес на общественное обсуждение законопроект о реформе судебного представительства.
Документ опубликован на портале проектов НПА и содержит ряд предложений по усилению роли адвокатуры и ограничению допуска в суд неадвокатских юристов
Основные изменения
1. Во всех видах судопроизводства — гражданском, арбитражном и административном — вводится обязательное требование наличия статуса адвоката для судебных представителей, за исключением отдельных категорий, таких как близкие родственники, штатные юристы, патентные поверенные, арбитражные управляющие и другие специально указанные лица.
2. В переходный период до 1 января 2028 года предусмотрены меры для упрощённого входа в адвокатуру: в течение двух лет снижается кворум квалификационной комиссии (достаточно 1/3 её состава), срок принесения присяги увеличивается до одного года, вводится обязательная аудио- и видеозапись экзамена с правом последующего обжалования его результатов.
3. Учреждать коллегии адвокатов и адвокатские бюро станет возможно без стажа в адвокатуре — при наличии не менее пяти лет юридического стажа. При этом Федеральная палата адвокатов сможет устанавливать единый размер взноса за первый год членства, чтобы исключить региональные заградительные тарифы.
4. Расширяются возможности для гибкой организации деятельности адвокатских бюро: допускается деление партнёров на полных и ассоциированных, заключение соглашений от имени всего бюро, создание резервных фондов, добровольное страхование, а также устанавливаются единые требования к вывескам, сайтам и обозначению местонахождения.
5. Усиливается контроль со стороны Минюста и Федеральной палаты адвокатов: Минюст получает право инициировать пересмотр решений региональных палат по дисциплинарным делам, а ФПА — отменять такие решения в случае их противоречия закону и досрочно прекращать полномочия президентов палат субъектов при нарушении ими законодательства.
6. Срок предоставления ответа на адвокатский запрос сокращается с 30 до 10 дней (с возможностью продления ещё на 10), что особенно важно для дел с короткими сроками рассмотрения — в частности, в административных и уголовных процессах.
7. В сфере стажировки появляется возможность заключать не только трудовые, но и гражданско-правовые договоры, отменяется запрет на оказание стажёрами юридической помощи, а Федеральная палата адвокатов получает право устанавливать порядок прохождения стажировки.
8. Уточняются правила деятельности адвокатов иностранных государств: они вправе представлять интересы в российских судах по вопросам права своей страны, при условии регистрации в специальном реестре и ежегодного подтверждения своего статуса; невыполнение этих требований ведёт к аннулированию регистрации.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Документ опубликован на портале проектов НПА и содержит ряд предложений по усилению роли адвокатуры и ограничению допуска в суд неадвокатских юристов
Основные изменения
1. Во всех видах судопроизводства — гражданском, арбитражном и административном — вводится обязательное требование наличия статуса адвоката для судебных представителей, за исключением отдельных категорий, таких как близкие родственники, штатные юристы, патентные поверенные, арбитражные управляющие и другие специально указанные лица.
2. В переходный период до 1 января 2028 года предусмотрены меры для упрощённого входа в адвокатуру: в течение двух лет снижается кворум квалификационной комиссии (достаточно 1/3 её состава), срок принесения присяги увеличивается до одного года, вводится обязательная аудио- и видеозапись экзамена с правом последующего обжалования его результатов.
3. Учреждать коллегии адвокатов и адвокатские бюро станет возможно без стажа в адвокатуре — при наличии не менее пяти лет юридического стажа. При этом Федеральная палата адвокатов сможет устанавливать единый размер взноса за первый год членства, чтобы исключить региональные заградительные тарифы.
4. Расширяются возможности для гибкой организации деятельности адвокатских бюро: допускается деление партнёров на полных и ассоциированных, заключение соглашений от имени всего бюро, создание резервных фондов, добровольное страхование, а также устанавливаются единые требования к вывескам, сайтам и обозначению местонахождения.
5. Усиливается контроль со стороны Минюста и Федеральной палаты адвокатов: Минюст получает право инициировать пересмотр решений региональных палат по дисциплинарным делам, а ФПА — отменять такие решения в случае их противоречия закону и досрочно прекращать полномочия президентов палат субъектов при нарушении ими законодательства.
6. Срок предоставления ответа на адвокатский запрос сокращается с 30 до 10 дней (с возможностью продления ещё на 10), что особенно важно для дел с короткими сроками рассмотрения — в частности, в административных и уголовных процессах.
7. В сфере стажировки появляется возможность заключать не только трудовые, но и гражданско-правовые договоры, отменяется запрет на оказание стажёрами юридической помощи, а Федеральная палата адвокатов получает право устанавливать порядок прохождения стажировки.
8. Уточняются правила деятельности адвокатов иностранных государств: они вправе представлять интересы в российских судах по вопросам права своей страны, при условии регистрации в специальном реестре и ежегодного подтверждения своего статуса; невыполнение этих требований ведёт к аннулированию регистрации.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
👎47🔥5❤2
Комментарий Юлия Тая, адвоката, к.ю.н. к законопроекту о реформе судебного представительства:
Тут три главных сюжета. Первый — это ассоциированное партнёрство и договоры со стажёрами. Наконец-то закрепили очевидную вещь: не все партнёры в бюро равны, и это нормально. Кто-то полноправный, кто-то ассоциированный — и это теперь не фикция, а норма. Такой себе «пряник» для рынка.
Второй — переходный период. Сам по себе разумный: три года, пониженный кворум, времени более чем достаточно. Но изначально обещали этический экзамен в упрощённом формате, а теперь этого нет. Если придётся сдавать всё, да ещё массово — особенно в крупных регионах — не факт, что система справится. Вопрос даже не в сроках, а в том, как всё это технически реализовать.
И, наконец, третий и самый тревожный сюжет — это то, о чём я уже писал отдельно: главный недостаток законопроекта. Идея перевода судебного представительства в адвокатуру мне близка, я её всегда поддерживал. Но она работает только при одном ключевом условии — сохранении независимости и автономии адвокатуры. А с этим как раз и проблема. Поправки в статью 17.1 — а сама её форма с «.1» уже говорит, что добавлена она была вторым темпом — радикально меняют баланс. Региональные советы палат фактически ставятся под контроль Федеральной палаты адвокатов, которая получает право отменять их решения. Но и это не предел. Даже если ФПА не поддержит представление Минюста, у последнего остаётся возможность обжаловать это решение в суд.
А что такое «обжаловать в суд» — мы все прекрасно понимаем. Это написано максимально кратко, но так, чтобы можно было применять как угодно — как говорил Наполеон, «пиши законы коротко и непонятно». Вот и здесь — есть риск, что этот механизм станет инструментом давления на тех, кто работает в острых, громких, политически чувствительных делах. Сейчас прекращать статус адвоката могут только сами адвокаты. Если же эту функцию, пусть и опосредованно, передадут Минюсту и судам, есть не нулевая вероятность применения этого механизма в отношении активных и смелых адвокатов, возникает риск, что контроль за профессией станет внешним. А зависимая адвокатура — это правовой оксюморон. Без независимости она перестаёт быть институтом защиты, а становится формальным участником процесса — декорацией, создающей видимость состязательности, но не обеспечивающей реальной защиты.
И это — главное, что переворачивает всю идею законопроекта с ног на голову. Всё, что можно было бы поддержать, рушится под давлением этой новой вертикали и угрозы утраты адвокатской независимости.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Тут три главных сюжета. Первый — это ассоциированное партнёрство и договоры со стажёрами. Наконец-то закрепили очевидную вещь: не все партнёры в бюро равны, и это нормально. Кто-то полноправный, кто-то ассоциированный — и это теперь не фикция, а норма. Такой себе «пряник» для рынка.
Второй — переходный период. Сам по себе разумный: три года, пониженный кворум, времени более чем достаточно. Но изначально обещали этический экзамен в упрощённом формате, а теперь этого нет. Если придётся сдавать всё, да ещё массово — особенно в крупных регионах — не факт, что система справится. Вопрос даже не в сроках, а в том, как всё это технически реализовать.
И, наконец, третий и самый тревожный сюжет — это то, о чём я уже писал отдельно: главный недостаток законопроекта. Идея перевода судебного представительства в адвокатуру мне близка, я её всегда поддерживал. Но она работает только при одном ключевом условии — сохранении независимости и автономии адвокатуры. А с этим как раз и проблема. Поправки в статью 17.1 — а сама её форма с «.1» уже говорит, что добавлена она была вторым темпом — радикально меняют баланс. Региональные советы палат фактически ставятся под контроль Федеральной палаты адвокатов, которая получает право отменять их решения. Но и это не предел. Даже если ФПА не поддержит представление Минюста, у последнего остаётся возможность обжаловать это решение в суд.
А что такое «обжаловать в суд» — мы все прекрасно понимаем. Это написано максимально кратко, но так, чтобы можно было применять как угодно — как говорил Наполеон, «пиши законы коротко и непонятно». Вот и здесь — есть риск, что этот механизм станет инструментом давления на тех, кто работает в острых, громких, политически чувствительных делах. Сейчас прекращать статус адвоката могут только сами адвокаты. Если же эту функцию, пусть и опосредованно, передадут Минюсту и судам, есть не нулевая вероятность применения этого механизма в отношении активных и смелых адвокатов, возникает риск, что контроль за профессией станет внешним. А зависимая адвокатура — это правовой оксюморон. Без независимости она перестаёт быть институтом защиты, а становится формальным участником процесса — декорацией, создающей видимость состязательности, но не обеспечивающей реальной защиты.
И это — главное, что переворачивает всю идею законопроекта с ног на голову. Всё, что можно было бы поддержать, рушится под давлением этой новой вертикали и угрозы утраты адвокатской независимости.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
👍66❤19👏9👎8💯6🔥5
⚡️⚡️⚡️ВС пришёл к выводу: налоговый арест не создаёт залога в банкротстве и отменил признание «арестного залога» ФНС по делу о банкротстве «Инзенского ДОЗа»
Опубликовано определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ (№ 306‑ЭС24‑23083(2) по делу № А72‑19547/2022) от 7 июля 2025 года.
Суд отменил решения нижестоящих инстанций, которые признавали требования ФНС на сумму более 109 млн рублей обеспеченными залогом, оформленным посредством налогового ареста.
Более подробный разбор — в понедельник.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Опубликовано определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ (№ 306‑ЭС24‑23083(2) по делу № А72‑19547/2022) от 7 июля 2025 года.
Суд отменил решения нижестоящих инстанций, которые признавали требования ФНС на сумму более 109 млн рублей обеспеченными залогом, оформленным посредством налогового ареста.
Закон о банкротстве исключает возможность удовлетворения реестровых требований, подтвержденных судебными решениями, в индивидуальном порядке и не содержит предписаний о привилегированном положении лица, в пользу которого наложен арест.
к залогу из налогового ареста применимы все те же выводы, которые ранее были сформированы в судебной практике применительно к иным видам арестных залогов.
изменения в налоговое законодательство в 2019 г.
не сопровождались корреспондирующими изменениями в законодательство о банкротстве, что свидетельствует о наличии у законодателя воли на предоставление налоговому органу того же объема полномочий, который сформировался к этому моменту на основе судебной практики у кредиторов в рамках гражданских
правоотношений.
Из изложенного следует, что сохранение за залоговым кредитором приоритетного удовлетворения своих требований из стоимости заложенного имущества в том числе стимулирует развитие гражданско-правовых отношений между участниками рынка. В случае же залогом, возникшим из наложенного уполномоченным органом ареста, такие задачи не реализуются, поскольку арест 10 осуществляется с целью обеспечения исполнения уже возникшего обязательства.
поскольку арест имущества не порождает залога в
процедуре банкротства, действия уполномоченного органа по установлению ареста и регистрации залоговых прав сами по себе не могли повлечь оказание предпочтения одному из кредиторов перед
другими кредиторами в отношении удовлетворения требований, что исключает возможность признания оспариваемой сделки недействительной на основании статьи 613 Закона о банкротстве.
Более подробный разбор — в понедельник.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
👍30👏4🔥3❤2❤🔥2
Налоги и залоги: позиция ВС
Комментарий Сергея Будылина, советника Адвокатского бюро «Бартолиус», к.ф.-м.н., LL.M:
Верховный Суд опубликовал финальное определение по громкому делу о судьбе «налогово-арестного залога» в банкротстве. Как и ожидалось, экономическая коллегия объявила, что в банкротстве он не даёт приоритета — вопреки мнению налогового органа.
Ранее Коллегия уже высказывала позицию, что «арестный залог», происходящий из нормы ГК, не работает в банкротстве. Теперь Коллегия распространила эту позицию и на «налогово-арестный залог», происходящий из нормы НК. Эта норма текстуально значительно отличается от нормы ГК, ввиду чего решение Коллегии не выглядело вполне предопределённым.
Даже некоторые сторонники «арестного залога» отмечают высокое качество текста, в котором подробно разбираются аргументы за и против «арестного залога».
Перечислим основные доводы Коллегии:
1. Анализируя норму ГК, Коллегия приходит к выводу, что её основной целью было предоставление кредитору возможности обратить взыскание на арестованную вещь в случае её неправомерного отчуждения (принцип следования обременения за вещью). Однако банкротство — это совсем иная ситуация.
Правоотношения в банкротстве основаны на принципе равенства кредиторов. Поэтому «арестный залог» по ГК не даёт кредитору приоритета в банкротстве. Эта позиция была ранее сформулирована Коллегией в конкретном деле и закреплена в обзоре практики Президиумом ВС.
2. Уже после формирования этой позиции ВС в НК были внесены поправки, где прямо сказано (в отличие от несколько двусмысленной формулировки ГК), что арест имущества по решению налогового органа создаёт «залог в силу закона». По мнению налогового органа, это неизбежно означает признание данного залога в банкротстве. Однако Коллегия с этим не согласна, ведь такой подход дискриминирует кредиторов в зависимости от вида наложенного в их пользу ареста, несмотря на то что «сущность регулируемых отношений является тождественной».
3. Внесение поправок в НК не сопровождалось внесением поправок в Закон о банкротстве, хотя ВС уже высказал своё отрицательное отношение к «арестному залогу» в банкротстве. Вывод Коллегии — законодатель не имел в виду предоставление приоритета в банкротстве по «налогово-арестному залогу».
4. Иной подход в любом случае «являлся бы фундаментально несправедливым, нарушающим без должных оснований конституционный принцип равенства всех перед законом и судом». Предоставление приоритета залоговому кредитору направлено на «решение экономических задач» (стимулирование кредита). А в случае «налогово-арестного залога» «такие задачи не реализуются».
5. Закон не предусматривает специальных преимуществ для налогового органа. Налоговые обязательства тесно связаны с гражданско-правовыми, а потому они «охватываются тем же уровнем защиты».
6. Коллегия отвечает на аргумент сторонников «арестного залога», согласно которому бенефициара ареста нужно вознаградить «за обеспечение сохранности конкурсной массы». Коллегия указывает, что закон не предусматривает дифференциации кредиторов в зависимости от активности процессуальной позиции.
7. Согласно подходу налогового органа, объём прав из ареста, совершённого самим налоговым органом, будет больше, чем из ареста по решению суда. Это кажется очень странным.
8. По словам Коллегии, к моменту возбуждения банкротства аресты уже «выполнили свою функцию: имущество сохранено». А потому все аресты можно снимать (что и написано в Законе о банкротстве).
9. Вопреки доводам налогового органа, признание арестного залога в банкротстве не будет служить превенции банкротств, а лишь увеличит их вероятность. Ведь не получившие арест кредиторы поспешат подать заявление о банкротстве, чтобы получить возможность оспорить регистрацию залога как сделку с предпочтением.
В итоге Коллегия делает взвешенный и осознанный выбор в пользу отсутствия приоритета «налогово-арестного залога» в банкротстве. Теперь изменить ситуацию может лишь Президиум ВС, или Конституционный Суд, или законодатель (конечно, если сочтут нужным).
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Комментарий Сергея Будылина, советника Адвокатского бюро «Бартолиус», к.ф.-м.н., LL.M:
Верховный Суд опубликовал финальное определение по громкому делу о судьбе «налогово-арестного залога» в банкротстве. Как и ожидалось, экономическая коллегия объявила, что в банкротстве он не даёт приоритета — вопреки мнению налогового органа.
Ранее Коллегия уже высказывала позицию, что «арестный залог», происходящий из нормы ГК, не работает в банкротстве. Теперь Коллегия распространила эту позицию и на «налогово-арестный залог», происходящий из нормы НК. Эта норма текстуально значительно отличается от нормы ГК, ввиду чего решение Коллегии не выглядело вполне предопределённым.
Даже некоторые сторонники «арестного залога» отмечают высокое качество текста, в котором подробно разбираются аргументы за и против «арестного залога».
Перечислим основные доводы Коллегии:
1. Анализируя норму ГК, Коллегия приходит к выводу, что её основной целью было предоставление кредитору возможности обратить взыскание на арестованную вещь в случае её неправомерного отчуждения (принцип следования обременения за вещью). Однако банкротство — это совсем иная ситуация.
Правоотношения в банкротстве основаны на принципе равенства кредиторов. Поэтому «арестный залог» по ГК не даёт кредитору приоритета в банкротстве. Эта позиция была ранее сформулирована Коллегией в конкретном деле и закреплена в обзоре практики Президиумом ВС.
2. Уже после формирования этой позиции ВС в НК были внесены поправки, где прямо сказано (в отличие от несколько двусмысленной формулировки ГК), что арест имущества по решению налогового органа создаёт «залог в силу закона». По мнению налогового органа, это неизбежно означает признание данного залога в банкротстве. Однако Коллегия с этим не согласна, ведь такой подход дискриминирует кредиторов в зависимости от вида наложенного в их пользу ареста, несмотря на то что «сущность регулируемых отношений является тождественной».
3. Внесение поправок в НК не сопровождалось внесением поправок в Закон о банкротстве, хотя ВС уже высказал своё отрицательное отношение к «арестному залогу» в банкротстве. Вывод Коллегии — законодатель не имел в виду предоставление приоритета в банкротстве по «налогово-арестному залогу».
4. Иной подход в любом случае «являлся бы фундаментально несправедливым, нарушающим без должных оснований конституционный принцип равенства всех перед законом и судом». Предоставление приоритета залоговому кредитору направлено на «решение экономических задач» (стимулирование кредита). А в случае «налогово-арестного залога» «такие задачи не реализуются».
5. Закон не предусматривает специальных преимуществ для налогового органа. Налоговые обязательства тесно связаны с гражданско-правовыми, а потому они «охватываются тем же уровнем защиты».
6. Коллегия отвечает на аргумент сторонников «арестного залога», согласно которому бенефициара ареста нужно вознаградить «за обеспечение сохранности конкурсной массы». Коллегия указывает, что закон не предусматривает дифференциации кредиторов в зависимости от активности процессуальной позиции.
7. Согласно подходу налогового органа, объём прав из ареста, совершённого самим налоговым органом, будет больше, чем из ареста по решению суда. Это кажется очень странным.
8. По словам Коллегии, к моменту возбуждения банкротства аресты уже «выполнили свою функцию: имущество сохранено». А потому все аресты можно снимать (что и написано в Законе о банкротстве).
9. Вопреки доводам налогового органа, признание арестного залога в банкротстве не будет служить превенции банкротств, а лишь увеличит их вероятность. Ведь не получившие арест кредиторы поспешат подать заявление о банкротстве, чтобы получить возможность оспорить регистрацию залога как сделку с предпочтением.
В итоге Коллегия делает взвешенный и осознанный выбор в пользу отсутствия приоритета «налогово-арестного залога» в банкротстве. Теперь изменить ситуацию может лишь Президиум ВС, или Конституционный Суд, или законодатель (конечно, если сочтут нужным).
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
👍12🔥4👏3❤1
Должен ли "арестный залог" давать приоритет в банкротстве?
Anonymous Poll
69%
Нет, это нарушение принципа равенства кредиторов
5%
Да, такова ясно выраженная воля законодателя
2%
Да, но только для налоговых арестов
4%
Да, но только не для налоговых арестов
4%
Нужно вообще упразднить приоритет залоговых кредиторов в банкротстве
5%
А что такое арестный залог?
11%
Мне только ответы посмотреть
Возможно ли установить тождество серийных знаков, относящихся к разным видам?
Определение ВС РФ № 300-ЭС25-3450 от 4 июля 2025 года
Иностранная компания являлась правообладателем серии товарных знаков: словесного и комбинированного.
Заявитель (российское общество) попытался оспорить комбинированный товарный знак на основании подп. 2 п. 3 ст. 1483 ГК РФ (противоречие обозначения общественным интересам). Заявитель утверждал, что старший и младший знаки тождественны, а их регистрация противоречит самой идее исключительного права и, следовательно, нарушает общественный интерес.
Роспатент и СИП с позицией заявителя не согласились, сославшись на то, что тождество между словесным и комбинированным знаком de lege lata невозможно, поскольку тождество предполагает полное совпадение всех элементов. Если такого совпадения нет, говорить о тождестве нельзя, а сходство (даже при его высокой степени) не является основанием для признания регистрации недействительной по п. 3 ст. 1483 ГК РФ.
Верховный Суд РФ передал жалобу заявителя на рассмотрение, признав заслуживающими внимания доводы о том, что при крайне низкой степени различий тождественными могут признаваться и обозначения, относящиеся к разным видам.
Комментарий Татьяны Стрижовой, партнёра Адвокатского бюро «Бартолиус»:
Настоящее дело может стать примером судебного правотворчества de lege ferenda и способно существенно расширить подходы к толкованию подп. 2 п. 3 ст. 1483 ГК РФ. При этом обоснованность приведённой в определении позиции ВС РФ небесспорна.
Так, действительно, признаются противоречащими общественным интересам случаи так называемой «двойной» регистрации товарных знаков, когда один правообладатель регистрирует тождественные товарные знаки и получает два исключительных права на де-факто одно и то же обозначение. Негативные последствия такого действия очевидны — введение потребителей в заблуждение, «расщепление» исключительного права и последующие злоупотребления.
Однако «двойной» признаётся только регистрация тождественных обозначений (то есть полностью одинаковых по всем элементам — виду, цвету, графическому исполнению и т.д.).
Отказ от тождества как основания для признания регистрации «двойной» может заблокировать право правообладателей на регистрацию серии товарных знаков и ребрендинг (в том числе «мягкий», при котором старший знак изменяется незначительно).
Первая попытка ВС РФ расширить границы тождества при оценке «двойных» регистраций была предпринята в определении № 300-ЭС20-12050, где сопоставлялись два словесных товарных знака в разном шрифтовом исполнении. Тогда ВС РФ актуализировал позицию ВАС РФ (постановление Президиума ВАС РФ от 17.04.2012 № 16577/2011) и указал, что незначительные отличия шрифта обозначения (его размер, место размещения) не имеют правового значения при установлении тождества.
В настоящем деле ВС РФ идёт дальше и будет рассматривать вопрос о том, возможно ли тождество между разными видами товарных знаков (словесным и комбинированным).
Представляется, что говорить о тождестве в данном случае всё же нельзя, ведь отнесение товарных знаков к разным видам само по себе свидетельствует о наличии в младшем знаке иного элемента (изобразительного), отсутствующего в старшем. Вместе с тем подп. 2 п. 3 ст. 1483 ГК РФ не содержит исчерпывающего перечня случаев, когда обозначение признаётся противоречащим общественным интересам. В таком случае вполне вероятно, что ВС РФ создаст de lege ferenda ещё одно основание для оспаривания предоставления правовой охраны в рамках указанной нормы, которое может быть сформулировано как «крайне высокая степень сходства младшего и старшего знаков, фактически представляющая собой двойную регистрацию».
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Определение ВС РФ № 300-ЭС25-3450 от 4 июля 2025 года
Иностранная компания являлась правообладателем серии товарных знаков: словесного и комбинированного.
Заявитель (российское общество) попытался оспорить комбинированный товарный знак на основании подп. 2 п. 3 ст. 1483 ГК РФ (противоречие обозначения общественным интересам). Заявитель утверждал, что старший и младший знаки тождественны, а их регистрация противоречит самой идее исключительного права и, следовательно, нарушает общественный интерес.
Роспатент и СИП с позицией заявителя не согласились, сославшись на то, что тождество между словесным и комбинированным знаком de lege lata невозможно, поскольку тождество предполагает полное совпадение всех элементов. Если такого совпадения нет, говорить о тождестве нельзя, а сходство (даже при его высокой степени) не является основанием для признания регистрации недействительной по п. 3 ст. 1483 ГК РФ.
Верховный Суд РФ передал жалобу заявителя на рассмотрение, признав заслуживающими внимания доводы о том, что при крайне низкой степени различий тождественными могут признаваться и обозначения, относящиеся к разным видам.
Комментарий Татьяны Стрижовой, партнёра Адвокатского бюро «Бартолиус»:
Настоящее дело может стать примером судебного правотворчества de lege ferenda и способно существенно расширить подходы к толкованию подп. 2 п. 3 ст. 1483 ГК РФ. При этом обоснованность приведённой в определении позиции ВС РФ небесспорна.
Так, действительно, признаются противоречащими общественным интересам случаи так называемой «двойной» регистрации товарных знаков, когда один правообладатель регистрирует тождественные товарные знаки и получает два исключительных права на де-факто одно и то же обозначение. Негативные последствия такого действия очевидны — введение потребителей в заблуждение, «расщепление» исключительного права и последующие злоупотребления.
Однако «двойной» признаётся только регистрация тождественных обозначений (то есть полностью одинаковых по всем элементам — виду, цвету, графическому исполнению и т.д.).
Отказ от тождества как основания для признания регистрации «двойной» может заблокировать право правообладателей на регистрацию серии товарных знаков и ребрендинг (в том числе «мягкий», при котором старший знак изменяется незначительно).
Первая попытка ВС РФ расширить границы тождества при оценке «двойных» регистраций была предпринята в определении № 300-ЭС20-12050, где сопоставлялись два словесных товарных знака в разном шрифтовом исполнении. Тогда ВС РФ актуализировал позицию ВАС РФ (постановление Президиума ВАС РФ от 17.04.2012 № 16577/2011) и указал, что незначительные отличия шрифта обозначения (его размер, место размещения) не имеют правового значения при установлении тождества.
В настоящем деле ВС РФ идёт дальше и будет рассматривать вопрос о том, возможно ли тождество между разными видами товарных знаков (словесным и комбинированным).
Представляется, что говорить о тождестве в данном случае всё же нельзя, ведь отнесение товарных знаков к разным видам само по себе свидетельствует о наличии в младшем знаке иного элемента (изобразительного), отсутствующего в старшем. Вместе с тем подп. 2 п. 3 ст. 1483 ГК РФ не содержит исчерпывающего перечня случаев, когда обозначение признаётся противоречащим общественным интересам. В таком случае вполне вероятно, что ВС РФ создаст de lege ferenda ещё одно основание для оспаривания предоставления правовой охраны в рамках указанной нормы, которое может быть сформулировано как «крайне высокая степень сходства младшего и старшего знаков, фактически представляющая собой двойную регистрацию».
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
❤13👍1
Налог на выход: доход есть, а расход — ищите сами
Правительство внесло в Думу законопроект о правках в статью 346.17 Налогового кодекса
Изменение в НК уточняет, что при передаче имущества участнику, вышедшему из ООО, доходом по УСН признаётся действительная стоимость доли, определённая на следующий день после отчуждения. Изменение реализует постановление Конституционного Суда РФ № 2-П от 21.01.2025 (дело общества «Успех и Н»).
Мы уже говорили о том, что решение Конституционного Суда по делу «Успех и Н» получилось весьма неоднозначным и вызвало больше вопросов, чем дало ответов. Хотя, казалось бы, должно было быть наоборот.
Видимо, это постановление не до конца поняли даже судьи Верховного Суда, обратившиеся в КС. Они спрашивали, есть ли доход общества от реализации при расчёте за долю с вышедшим участником путём передачи ему имущества, а получили ответ, что надо оценивать долю, которая досталась самому обществу от бывшего участника. И ни слова про реализацию.
Верховный Суд просто переписал резолютивную часть постановления КС, а решение по существу спора с инспекцией оставил на совести суда первой инстанции.
Так что же нового предлагает законодателю Правительство?
На самом деле оно просто повторило выводы КС о том, что у общества возникает доход в размере действительной стоимости доли вышедшего участника.
Хорошо, допустим. А есть ли у общества встречный расход в виде стоимости имущества, переданного вышедшему участнику? И вообще — вернёмся к истокам спора «Успех и Н» с налоговой инспекцией — возникает ли доход от реализации этого имущества?
И главное. Как правило, перешедшая к обществу доля вышедшего участника впоследствии погашается. Означает ли это, что у общества возникает расход в размере стоимости этой доли, которую, по предложению Правительства, следует отражать в доходах (с подачи Конституционного Суда)? Здесь стоит напомнить, что правки вносятся в главу НК, посвящённую упрощённой системе налогообложения. А перечень расходов в этой главе закрытый — и такого расхода в нём нет.
Интересно, что Правительство предлагает внести правки в статью 346.17 НК, которая посвящена порядку признания доходов, но не определению их размера. Предложенная редакция законопроекта фактически означает, что доход в виде перешедшей обществу доли возникает вне зависимости от формы расчётов с вышедшим участником.
Авторы законопроекта, наверняка, видят в своём творении какую-то логику. Было бы неплохо, если бы они объяснили её остальным.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
Правительство внесло в Думу законопроект о правках в статью 346.17 Налогового кодекса
Изменение в НК уточняет, что при передаче имущества участнику, вышедшему из ООО, доходом по УСН признаётся действительная стоимость доли, определённая на следующий день после отчуждения. Изменение реализует постановление Конституционного Суда РФ № 2-П от 21.01.2025 (дело общества «Успех и Н»).
Мы уже говорили о том, что решение Конституционного Суда по делу «Успех и Н» получилось весьма неоднозначным и вызвало больше вопросов, чем дало ответов. Хотя, казалось бы, должно было быть наоборот.
Видимо, это постановление не до конца поняли даже судьи Верховного Суда, обратившиеся в КС. Они спрашивали, есть ли доход общества от реализации при расчёте за долю с вышедшим участником путём передачи ему имущества, а получили ответ, что надо оценивать долю, которая досталась самому обществу от бывшего участника. И ни слова про реализацию.
Верховный Суд просто переписал резолютивную часть постановления КС, а решение по существу спора с инспекцией оставил на совести суда первой инстанции.
Так что же нового предлагает законодателю Правительство?
На самом деле оно просто повторило выводы КС о том, что у общества возникает доход в размере действительной стоимости доли вышедшего участника.
Хорошо, допустим. А есть ли у общества встречный расход в виде стоимости имущества, переданного вышедшему участнику? И вообще — вернёмся к истокам спора «Успех и Н» с налоговой инспекцией — возникает ли доход от реализации этого имущества?
И главное. Как правило, перешедшая к обществу доля вышедшего участника впоследствии погашается. Означает ли это, что у общества возникает расход в размере стоимости этой доли, которую, по предложению Правительства, следует отражать в доходах (с подачи Конституционного Суда)? Здесь стоит напомнить, что правки вносятся в главу НК, посвящённую упрощённой системе налогообложения. А перечень расходов в этой главе закрытый — и такого расхода в нём нет.
Интересно, что Правительство предлагает внести правки в статью 346.17 НК, которая посвящена порядку признания доходов, но не определению их размера. Предложенная редакция законопроекта фактически означает, что доход в виде перешедшей обществу доли возникает вне зависимости от формы расчётов с вышедшим участником.
Авторы законопроекта, наверняка, видят в своём творении какую-то логику. Было бы неплохо, если бы они объяснили её остальным.
Подписывайтесь:@bartoliuslawoffice
👍15👏3🤔2❤1🔥1
📢 Прямой эфир. Сегодня в 18:00
Налоги, залоги и равенство кредиторов: что решил ВС?
Решение Верховного Суда по делу «Инзенского ДОЗа» может либо поставить точку в многолетнем споре об «арестных залогах», либо запустить новый виток дискуссии о приоритетах в банкротстве.
🔴 Приглашаем вас на прямой эфир, где подробно разберём определение № 306‑ЭС24‑23083(2) и его последствия для конкурсных процедур, налоговой службы и бизнеса.
📍Обсудим:
🤩 Действительно ли ВС поставил точку в споре об «арестных залогах»?
🤩 В чём отличие арестного залога в банкротстве и в гражданском праве?
🤩 Должен ли арестный залог давать приоритет в конкурсной массе?
🤩 Есть ли от него польза кредиторам и обороту?
🤩 Может ли Конституционный Суд изменить подход?
🤩 Что дальше — поправки в закон или судебный разворот?
🎙 Участники дискуссии:
• Роман Бевзенко, д.ю.н.
• Андрей Егоров, к.ю.н., главный редактор журнала «Цивилистика»
• Юлий Тай, к.ю.н.
• Сергей Будылин, к.ф.-м.н., LL.M, советник АБ «Бартолиус»
• Рустем Мифтахутдинов, к.ю.н., доцент СПбГУ, руководитель магистерской программы «Банкротное право»
• Александр Латыев, к.ю.н., доцент УрГЮУ, партнёр INTELLECT
• Рауль Сайфуллин, к.ю.н., управляющий партнёр Basic Consulting
• Олег Зайцев, к.ю.н., доцент (Российская школа частного права)
🕕 Эфир сегодня, в среду, в 18:00 по московскому времени
❗️Включите уведомления, чтобы не пропустить начало.❗️
‼️Чтобы посмотреть эфир — подпишитесь на канал «Бартолиус | Право и практика» (@bartoliuslawoffice).‼️
Налоги, залоги и равенство кредиторов: что решил ВС?
Решение Верховного Суда по делу «Инзенского ДОЗа» может либо поставить точку в многолетнем споре об «арестных залогах», либо запустить новый виток дискуссии о приоритетах в банкротстве.
🔴 Приглашаем вас на прямой эфир, где подробно разберём определение № 306‑ЭС24‑23083(2) и его последствия для конкурсных процедур, налоговой службы и бизнеса.
📍Обсудим:
🎙 Участники дискуссии:
• Роман Бевзенко, д.ю.н.
• Андрей Егоров, к.ю.н., главный редактор журнала «Цивилистика»
• Юлий Тай, к.ю.н.
• Сергей Будылин, к.ф.-м.н., LL.M, советник АБ «Бартолиус»
• Рустем Мифтахутдинов, к.ю.н., доцент СПбГУ, руководитель магистерской программы «Банкротное право»
• Александр Латыев, к.ю.н., доцент УрГЮУ, партнёр INTELLECT
• Рауль Сайфуллин, к.ю.н., управляющий партнёр Basic Consulting
• Олег Зайцев, к.ю.н., доцент (Российская школа частного права)
🕕 Эфир сегодня, в среду, в 18:00 по московскому времени
❗️Включите уведомления, чтобы не пропустить начало.❗️
‼️Чтобы посмотреть эфир — подпишитесь на канал «Бартолиус | Право и практика» (@bartoliuslawoffice).‼️
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
🔥21❤9🤝5👍3⚡2👏2
📢 Уже скоро, а именно в 18:00 — прямой эфир на канале «Бартолиус | Право и практика».
Обсуждаем резонансное определение Верховного Суда по делу «Инзенского ДОЗа» и его последствия для ФНС, конкурсных кредиторов и судебной практики.
💬 Задавайте вопросы экспертам в комментариях к этому посту — самые интересные обсудим в эфире.
🎙 Участники дискуссии:
• Роман Бевзенко, д.ю.н.
• Андрей Егоров, к.ю.н., главный редактор журнала «Цивилистика»
• Юлий Тай, к.ю.н.
• Сергей Будылин, к.ф.-м.н., LL.M, советник АБ «Бартолиус»
• Рустем Мифтахутдинов, к.ю.н., доцент СПбГУ, руководитель магистерской программы «Банкротное право»
• Александр Латыев, к.ю.н., доцент УрГЮУ, партнёр INTELLECT
• Рауль Сайфуллин, к.ю.н., управляющий партнёр Basic Consulting
• Олег Зайцев, к.ю.н., доцент (Российская школа частного права)
🕕 Эфир сегодня, в среду, в 18:00 по московскому времени
‼️Подпишитесь на канал «Бартолиус | Право и практика» (@bartoliuslawoffice) и включите уведомления, чтобы не пропустить.‼️
Обсуждаем резонансное определение Верховного Суда по делу «Инзенского ДОЗа» и его последствия для ФНС, конкурсных кредиторов и судебной практики.
💬 Задавайте вопросы экспертам в комментариях к этому посту — самые интересные обсудим в эфире.
🎙 Участники дискуссии:
• Роман Бевзенко, д.ю.н.
• Андрей Егоров, к.ю.н., главный редактор журнала «Цивилистика»
• Юлий Тай, к.ю.н.
• Сергей Будылин, к.ф.-м.н., LL.M, советник АБ «Бартолиус»
• Рустем Мифтахутдинов, к.ю.н., доцент СПбГУ, руководитель магистерской программы «Банкротное право»
• Александр Латыев, к.ю.н., доцент УрГЮУ, партнёр INTELLECT
• Рауль Сайфуллин, к.ю.н., управляющий партнёр Basic Consulting
• Олег Зайцев, к.ю.н., доцент (Российская школа частного права)
🕕 Эфир сегодня, в среду, в 18:00 по московскому времени
‼️Подпишитесь на канал «Бартолиус | Право и практика» (@bartoliuslawoffice) и включите уведомления, чтобы не пропустить.‼️
❤9
Запись скоро будет — выложим на канал, как только подготовим.
‼️Подпишитесь на канал «Бартолиус | Право и практика» (@bartoliuslawoffice) и включите уведомления, чтобы не пропустить.‼️
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
👍42⚡18❤14
От спорткомплекса до морга
Казалось бы, дело банальнейшее. Однако оно дало возможность ВС сформулировать свои взгляды на стандарты доказывания в российском праве…
По версии истца, он выполнил работы по договору подряда, а ответчик их не оплатил. В качестве доказательств представлены договоры и акты приёмки, а также разного рода спецификации, сметы, накладные от поставщиков стройматериалов, списки работников на объектах — и даже фотографии самих объектов (а именно зданий морга и спорткомплекса). Истец хочет взыскать стоимость работ и неустойку. Ответчик платить не желает, отрицая выполнение работ.
Первая инстанция, оценив доказательства, установила как факт, что работы действительно были выполнены, и удовлетворила иск — решением на трёх страницах. Однако апелляция и кассация с этим не согласились, указав на то, что ответчик находится в банкротстве.
Апелляция заявила, что в случае банкротства ответчика применяется «повышенный стандарт доказывания». Применив этот стандарт, апелляционный суд установил как факт, что работы не выполнялись, и отказал в иске. По словам апелляции, истцу для разрешения дела в его пользу надо было предоставить больше доказательств выполнения работ («исполнительную документацию» и др.). Кассация это утвердила. Дело по жалобе подрядчика дошло до экономической коллегии ВС.
Что касается стандартов доказывания, Коллегия повторяет ранее уже заявлявшийся ею тезис о существовании в российском гражданском процессе трёх «стандартов доказывания»:
1. «Обычный общеисковой» (основанный на «преобладании доказательств»),
2. Промежуточный, применяемый в том числе в банкротных делах (возлагающий на более информированную сторону «бремя опровержения»),
3. «Наиболее высокий» («достоверность за пределами разумных сомнений»).
Последний применяется в банкротных делах, когда кредитор аффилирован с должником.
В данном случае ответчик сослался на повышенный стандарт доказывания, но «не привёл каких-либо убедительных доводов и доказательств, подтверждающих существенность сомнений в наличии долга». То есть ответчик, по сути, не представил вообще никаких доказательств в пользу своей версии фактов дела. Вывод ВС: апелляция была неправа, разрешая вопрос факта в пользу ответчика.
«Подход к распределению бремени доказывания, занятый судом апелляционной инстанции, ограничил истцу доступ к правосудию», — констатирует ВС.
Коллегия отменила акты апелляции и кассации, оставив в силе решение первой инстанции.
Комментарий Сергея Будылина, советника Адвокатского бюро «Бартолиус», к.ф.-м.н., LL.M:
Исход дела не вызывает возражений, но предложенная ВС теория «стандартов доказывания», на мой взгляд, неудачна.
Идея о том, что в случае информационной асимметрии (в том числе в банкротных делах) и бремя доказывания должно распределяться между сторонами неравным образом, очевидно верна. Нельзя требовать от стороны предоставления доказательств, если у неё их нет. Однако мне кажется теоретической ошибкой формулировать эту верную мысль в терминах «стандартов доказывания». На родине этого термина — в Англии и США — он применяется совсем не так.
Я против применения «повышенных стандартов доказывания» в гражданско-правовых спорах, включая банкротные дела. Ведь это (по определению стандарта доказывания) означает, что суд может принять решение в пользу одной стороны, когда из доказательств он сделал вывод, что права скорее другая сторона (но есть некоторые сомнения). Это кажется абсурдом. Возможно, отсюда и происходит странное решение апелляционного суда в данном деле.
Правильный подход, на мой взгляд, иной. Каждая сторона обязана предъявить те доказательства, к которым она имеет доступ. А затем суд разрешает вопросы факта на основании обычного гражданского стандарта «баланс вероятностей». Если, по внутреннему убеждению суда, скорее права одна из сторон, то в её пользу и решается вопрос. И нет никакой разницы, находится ли одна из сторон в банкротстве.
🤩 Статья Сергея Будылина (расширенная версия)
Подпишитесь на канал «Бартолиус | Право и практика» (@bartoliuslawoffice)
Казалось бы, дело банальнейшее. Однако оно дало возможность ВС сформулировать свои взгляды на стандарты доказывания в российском праве…
По версии истца, он выполнил работы по договору подряда, а ответчик их не оплатил. В качестве доказательств представлены договоры и акты приёмки, а также разного рода спецификации, сметы, накладные от поставщиков стройматериалов, списки работников на объектах — и даже фотографии самих объектов (а именно зданий морга и спорткомплекса). Истец хочет взыскать стоимость работ и неустойку. Ответчик платить не желает, отрицая выполнение работ.
Первая инстанция, оценив доказательства, установила как факт, что работы действительно были выполнены, и удовлетворила иск — решением на трёх страницах. Однако апелляция и кассация с этим не согласились, указав на то, что ответчик находится в банкротстве.
Апелляция заявила, что в случае банкротства ответчика применяется «повышенный стандарт доказывания». Применив этот стандарт, апелляционный суд установил как факт, что работы не выполнялись, и отказал в иске. По словам апелляции, истцу для разрешения дела в его пользу надо было предоставить больше доказательств выполнения работ («исполнительную документацию» и др.). Кассация это утвердила. Дело по жалобе подрядчика дошло до экономической коллегии ВС.
Что касается стандартов доказывания, Коллегия повторяет ранее уже заявлявшийся ею тезис о существовании в российском гражданском процессе трёх «стандартов доказывания»:
1. «Обычный общеисковой» (основанный на «преобладании доказательств»),
2. Промежуточный, применяемый в том числе в банкротных делах (возлагающий на более информированную сторону «бремя опровержения»),
3. «Наиболее высокий» («достоверность за пределами разумных сомнений»).
Последний применяется в банкротных делах, когда кредитор аффилирован с должником.
В данном случае ответчик сослался на повышенный стандарт доказывания, но «не привёл каких-либо убедительных доводов и доказательств, подтверждающих существенность сомнений в наличии долга». То есть ответчик, по сути, не представил вообще никаких доказательств в пользу своей версии фактов дела. Вывод ВС: апелляция была неправа, разрешая вопрос факта в пользу ответчика.
«Подход к распределению бремени доказывания, занятый судом апелляционной инстанции, ограничил истцу доступ к правосудию», — констатирует ВС.
Коллегия отменила акты апелляции и кассации, оставив в силе решение первой инстанции.
Комментарий Сергея Будылина, советника Адвокатского бюро «Бартолиус», к.ф.-м.н., LL.M:
Исход дела не вызывает возражений, но предложенная ВС теория «стандартов доказывания», на мой взгляд, неудачна.
Идея о том, что в случае информационной асимметрии (в том числе в банкротных делах) и бремя доказывания должно распределяться между сторонами неравным образом, очевидно верна. Нельзя требовать от стороны предоставления доказательств, если у неё их нет. Однако мне кажется теоретической ошибкой формулировать эту верную мысль в терминах «стандартов доказывания». На родине этого термина — в Англии и США — он применяется совсем не так.
Я против применения «повышенных стандартов доказывания» в гражданско-правовых спорах, включая банкротные дела. Ведь это (по определению стандарта доказывания) означает, что суд может принять решение в пользу одной стороны, когда из доказательств он сделал вывод, что права скорее другая сторона (но есть некоторые сомнения). Это кажется абсурдом. Возможно, отсюда и происходит странное решение апелляционного суда в данном деле.
Правильный подход, на мой взгляд, иной. Каждая сторона обязана предъявить те доказательства, к которым она имеет доступ. А затем суд разрешает вопросы факта на основании обычного гражданского стандарта «баланс вероятностей». Если, по внутреннему убеждению суда, скорее права одна из сторон, то в её пользу и решается вопрос. И нет никакой разницы, находится ли одна из сторон в банкротстве.
Подпишитесь на канал «Бартолиус | Право и практика» (@bartoliuslawoffice)
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
👍23❤6👎1