Села писать письмо женщине из администрации кампуса, и дело шло довольно бодро, пока я не дошла до подписи, потому что заканчиваются письма на иврите обычно словами בברכה («c уважением», дословно: «в благословении», где ב — это «в», а ברכה — «благословение, приветствие»).

Проблема в том, что имя женщины, которой я пишу, тоже переводится с иврита как «благословение, приветствие»: ее зовут ברכה (Браха), и, подозреваю, мы пока не на том уровне отношений, чтобы я заканчивала письмо игривым «в Брахе, Мария»

Кинор — это такой загадочный древнееврейский инструмент, про который мало что известно, кроме того, что у него были струны, так что в разных переводах он превращается то в арфу, то в лиру, то вообще в гусли. На киноре играл Давид; именно кинор упоминается в начале 136-ого псалма: при реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе; на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы.

Вспомнила я об этом, когда соседка спросила: варят ли супы в России так же, как это делает она? И немедленно начала пересказывать мне рецепт своего любимого супа. А поскольку израильтянам тяжело выговаривать две согласных подряд, смесь для супа knorr она называет — ну да — «кинор».

Не сумев отказаться от порции супа с гуслями, я глотала бульон из крахмала с глутаматом и мрачно бормотала: там пленившие нас требовали от нас рецептов, и притеснители наши — ужина: «сварите нам супа Сионского». Как нам есть суп Господень на земле чужой?

(если вам кажется, что я тут не на земле чужой, напоминаю, что соседку по комнате зовут Рим, в связи с чем свою кровать я объявила Иудейской провинцией; кухня у нас нейтральная территория, мы там вешаем на вербы пакетики со смесью для супа knorr и плачем: Рим — потому что у нее Рамадан и она не ест свой суп, я — потому что у меня не Рамадан и я ем ее суп из вежливости)

Учу иврит в классе уровня далет (B2), но мой пассивный словарный запас, как всегда, в разы больше активного, так что с грамматикой и чтением все нормально, а говорить тяжеловато; на фоне одноклассников, некоторые из которых замолкают, только чтобы набрать воздуха для следующего высказывания, я иногда чувствую себя косноязычной. Так что когда посреди занятия преподавательница погасила свет, вывела на проектор картинку, на которой сова ела мышь, и спросила класс: «что это?», я сразу поняла, что настал мой звездный час. Не зря же я два раза посмотрела всего «Гарри Поттера» на иврите и даже прочла целые десять страниц ивритского перевода первой книжки!

На первых десяти страницах «Гарри Поттера и философского камня» ни о чем, кроме сов, речь особо не идет, так что разбудите меня среди ночи, спросите, как сказать на иврите «сова», и я сначала скажу ינשוף, и только потом начну кричать и звонить в полицию.

И вот все звезды сошлись, и, увидев на экране сову, я закричала: СОВА. ЭТО СОВА. СОВА!
А преподавательница ответила:
— Нет. Это не сова.
— Но как же, — растерянно сказала я. — Конечно, сова. An owl.
— А, — ответила преподавательница. — Нет, это не сова. Это...

И тут она произнесла совершенно незнакомое мне слово. Я сразу нашла его в словаре, и знаете, что оно значит? СОВА-СИПУХА. В иврите, как оказалось, сова и сова-сипуха вообще никаким образом не связаны, — даже отряд совообразных называется словом, никак не напоминающим ивритское слово «сова».

Ну то есть в русском языке: сова, сова-сипуха, совообразные.
В английском: owl, creech-owl, barn owl, church owl.
На иврите сова будет yanshuf, сипуха будет tinshemet, а совообразные называются dorsei laila, что вообще-то переводится как «ночные хищные птицы», но гугл транслейт, как это с ним иногда бывает, оперирует на каком-то принципиально другом уровне реальности и переводит это словосочетание как Nightmares.

Короче, по-русски совы — это совы, по-английски совы — это совы, и только в иврите совы не то, чем кажутся

Сносно читаю на иврите, но с именами все еще не справляюсь, потому что, напоминаю, все буквы одного размера, гласные угадываются по наитию, а половина согласных может читаться по-разному. Если в именах есть специальная диакритика, которая встречается только в иностранных словах, то прочитать их несложно, а когда слово выглядит как ивритское и по контексту не очевидно, что это имя, — это как русская рулетка, и я почти никогда не выигрываю.

Вчера, например, зачитывала Гаю вслух статью про стар трек в википедии, и с именем «Джин Родденберри» справилась мгновенно, потому что ни на какие ивритские слова оно не похоже, а над словом ספוק серьезно зависла. «Сипук?» — осторожно предположила я через несколько секунд напряженного молчания. «Сапук?..»

Гай смеялся надо мной полчаса, потому что это, конечно, было имя «Спок». Я решила, что легко ему смеяться, ведь у него, коренного израильтянина, нет таких проблем, и ему никогда не понять мучений людей, которые чуть не пропускают лекцию про эволюцию, приняв ее за лекцию про овуляцию, или с нарастающим недоумением читают текст про козленка и его проблемы с социализацией в школе, только к пятому абзацу понимая, что главный герой — не козленок, а мальчик по имени Гади... В общем, думала я, check your privilege, носитель языка!

Через пару часов Гай, который сейчас пишет в университете реферат про вторую мировую, решил поделиться со мной новыми знаниями и спросил: «ты когда-нибудь слышала про Люфтваппе?»

Посреди занятия по ивриту один из главных отличников класса с лицом, на котором не читается ничего, кроме любви к знаниям, переспрашивает у преподавательницы:

— Как-как будет «потрясать»?
— Lezaazea.
— А какой там корень? — не унимается он, хотя вообще-то отлично умеет записывать ивритские слова на слух.

Преподавательница устало вздыхает и диктует по буквам:
— Заин, аин, заин, аин.
(хуй, глаз, хуй, глаз)

Любопытно, кстати, что в русском языке в некотором смысле есть своя буква заин — это х, которая в кириллице называется «хер». История у них разная: слово «заин» в иврите изначально означало «оружие», а потом обрело метафорический смысл (для древнего человека вполне очевидный: римляне, например, словом vagina сначала называли ножны). А слово «хер» по самой распространенной версии — сокращение от слова «херувим»; поскольку что-то неправильное обычно перечеркивается крест-накрест, из названия буквы возникло слово «похерить» в значении «зачеркнуть», «вымарать», «уничтожить». Поэтому слово «похерить» совершенно литературное, и его можно встретить у Толстого, Лескова и Тургенева. Тургенева! Ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?

Ну и уже потом название «хер» как начальная буква слова «хуй» стало эвфемизмом для последнего (аналогично появлению to eff как эвфемизма для to fuck).

В общем, Тургенев, конечно, прав, и русский язык был дан великому народу, но не будем забывать, что иврит был дан народу богоизбранному, и у говорящих на нем есть возможность посреди урока поднять руку, посмотреть в глаза преподавателю и спросить: «извините, это хуй или верблюд?»

(ладно, сама я уже перестала путать буквы заин и гимель, но для этого потребовался год с небольшим)

Увидела на одной из улиц Хайфы довольно красноречивое объявление о том, что ссать тут нельзя, расположенное рядом с заведением под названием bet el pilgrimage office (bet el с иврита переводится как дом господень; именно так Иаков назвал город, в котором увидел свой сон про лестницу). Сначала я просто посмеялась над соседством, а потом вспомнила, что немного выше (Хайфа стоит на горе, и у каждой улицы есть верх и низ в буквальном значении слова) на той же улице есть дорожный указатель с единственным словом: Eden. Вообще имеется в виду название отеля, но понимаешь это не сразу.

Короче, выходит, что один из кварталов улицы Герцль в Хайфе технически — лестница Иакова, и у ее подножия висит огромный плакат с советом: не ссы, мол, поднимайся.

Лестница Спинозы, кстати, расположена ровно над лестницей Иакова, на два квартала выше. В порядке возрастания уровня трансцендентности, надо думать

Естественные науки на иврите будут мадаэй ха-тева (мада — наука, тева — природа), общественные науки — мадаэй ха-хевра (хевра — общество), информатика — мадаэй ха-махшев (махшев — компьютер). Самые лучшие названия, впрочем, достались двум дисциплинам, в которых я достигла наибольших высот: это

1) гуманитарные науки, которые называются мадаэй ха-руах (руах — ветер, душа, дух), то есть если вы гуманитарий и вам говорят, что у вас ветер в голове — воспринимайте это как комплимент;
2) ничегонеделание, которое технически не область научного знания, но в иврите может обозначаться словосочетанием мадаэй ха-дэше, где дэше — это лужайка (лужайка в израильском кампусе обычно совмещает функции столовой, актового зала, коридора и студенческого клуба, потому что отдыхать, сидя или валяясь на траве, в местном климате можно большую часть года)

Недавно я притащила домой найденную на улице огромную амфору, и на следующий же день начала получать загадочные смски от службы доставки, где я ничего не заказывала, но все мои данные — имя, адрес, телефон — у них почему-то были. Я на всякий случай погуглила присланное в одном из сообщений имя курьера, но нашла только умершего 10 лет назад тель-авивского профессора археологии, и перестать видеть в происходящем причинно-следственные связи стало довольно сложно. «Думаешь, профессор едет забрать твою амфору?» — издевательски уточнила Ри; я, конечно, надеялась, что он едет вручить мне вторую такую же, чтобы я не разрывалась между идеей использовать амфору как корзину для бумаг и идеей использовать амфору как подставку для зонтов, а обзавелась и тем, и другим, но все равно было немного тревожно.

Курьер настойчиво пытался со мной связаться, а я пыталась объяснить, что ничего не заказывала, и выяснить, чего он от меня хочет. При этом, во-первых, разговаривать на иврите по телефону у меня получается еще хуже, чем не по телефону; во-вторых, я не отбрасывала мысли о том, что этот парень может быть пришедшим по мою душу мертвым археологом, то есть диалоги проходили в ключе «подожди чет спрошу — Я ОСОБО И НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО». К тому же, стоило мне начать что-то объяснять, как курьер кричал «скорее спускайся, тут нет парковки, я не могу стоять долго» (заказывать что-то с доставкой в Хайфу, где большая часть улиц очень узкая и с односторонним движением, то еще развлечение), и я говорила «ладно, сейчас». В первый раз меня не было дома, вниз спустился Гай и не обнаружил ни машины, ни курьера. На наши звонки курьер не отвечал, так что я решила, что отпущенное ему время вышло и он вернулся к себе, ну, скажем, в Шеол, и вздохнула с некоторым облегчением. На следующий день, впрочем, он позвонил снова, я опять была не дома, вниз спустился Таль, и курьер попытался вручить ему... стиральную машину.

Я, все еще не в силах слезть с благодатной темы амфоры и мертвого археолога, предположила, что внутри этой машины наверняка спрятано божество, способное решить все мои проблемы. И я, ну да, только что отказалась от его помощи. Сцена, в которой героиня, завидев, как с потолка спускается deus ex machina, говорит: спасибо, мы этого не заказывали, и гордо уходит (лежать на диване и ждать, пока проблемы решатся как-нибудь сами, без вмешательства высших сил и, желательно, без ее собственного тоже).

Ответ на загадку нашелся, когда я проверила номер отслеживания заказанных на ебэе штор и обнаружила, что они прилетели в Израиль еще неделю назад (то есть на две недели раньше, чем должны были), и, хотя везде, где нужно, написано «Хайфа», служба доставки с очень знакомым названием упорно пытается доставить их в Тель-Авив, но там им почему-то никто не открывает.

До этого момента было не очень ясно, как в мою стройную теорию с мертвым археологом вписывается название службы доставки, Cheetah, но потом я поняла, что это с самого начала была история не про древнюю Грецию, а про эволюцию. Потому что как корабль назовешь, так он и поплывет. Гепард, конечно, самое быстрое животное в мире; мои занавески были доставлены очень быстро, да и чья-то стиральная машинка, наверное, тоже. НО НЕ ТУДА. Судя по всему, именно из-за того, что эволюционно гепарды сделали ставку на скорость, строение их черепов сильно изменилось. Бежать с головой такой формы, как у гепарда, можно очень быстро, но мозгов в нее помещается очень мало, так что среди всех диких кошек у гепардов самые маленькие лобные доли в частности и самые маленькие мозги вообще

Наверное, добрая половина моей любви к Израилю — это любовь к Оле и Инне, и ко всем восхитительным вещам, которыми мы с ними занимались (и занимаемся, и займемся) вместе. Никаких слов не хватит, чтобы рассказать, как они мне дороги, поэтому я принесла кучу историй, смешных и трогательных, про Инну, и про Олю, и про Олю и Инну, — историй, которые я никуда не постила, или постила, но не в канал. И сейчас в канал тоже не запощу, потому что в один пост они не влезают, и в два тоже не влезают, и даже в три влезают с трудом, — так что вот: https://telegra.ph/Banot-sheli-ahi-mushlamot-baolam-02-22

Я вообще с большим трудом запоминаю израильские имена, особенно те, которые слышу в первый раз, но имя своей однокурсницы Галит запомнила мгновенно и навсегда.

Дело в том, что галь — это волна (в иврите мужского рода), а -ит — или один из суффиксов для образования феминитивов (канцлер — канцлерит, бармен — барменит и т.д.; в иврите названия всех профессий существуют в двух вариантах), или уменьшительный суффикс (каф — ложка, капит — чайная ложечка; керен — рог, карнит — роговица).

Т. е., проводя аналогию с русским, если Галь — это волна, то Галит — это или волнянка (мрачная волнянка is my spirit animal), или ВОЛНУШКА. В связи с чем невозможно не вспомнить лучшую шутку за всю историю QI:

Для недели Песаха существуют особые правила кашрута, очень строгие: в эти дни евреям нельзя есть и даже держать дома ничего квасного — вообще ничего, в чем есть или могут быть злаки, мука, солод или дрожжи. Кроме очевидного, это распространяется на ряд красителей, ароматизаторов и других добавок, так что соблюдающие в эти дни не покупают и не едят ничего, на чем нет специального штампа раввината — כשר לפסח, «кошерно на Песах».

Рэйчел рассказывает, что родилась в городе Буффало, штат Нью-Йорк, аккурат в пасхальное воскресенье, и счастливая взволнованная акушерка принесла ее маме младенца вместе с огромным шоколадным зайцем, поздравляя разом с рождением дочки и с воскресением Христа. «Я еврейка», сквозь зубы сказала мама Рэйчел, потому что пасхальное воскресенье, как это часто бывает, выпало на Песах, и от зайца ей пришлось отказаться (ребенка, впрочем, она оставила).

Словом, бывает и так, что дал бог зайку, а зайка некошерный

Ходили вчера в Клуб, где Веселились и даже Заводили Знакомства (чувствую себя немного капралом Моркоу, который пишет письма родителям). Вечеринка неожиданно для нас оказалась полностью русской, и первое, что сказала мне Оля сегодня утром, это «слушай, ты замечала, что, когда знакомишься с русскими, никогда не начинаешь разговор с вопроса "чем ты занимаешься по жизни?". Мы с тобой вчера целый вечер говорили с А. о разных интересных вещах, и так и не узнали, где она работает».

И правда. Знакомясь с израильтянами, в первые же несколько минут узнаешь, где они работают и сколько у них детей. Можно даже не спрашивать. Как писал Булгаков, «никогда и ничего не спрашивайте! Никогда и ничего, и в особенности у израильтян. Сами все расскажут, а потом догонят и покажут фотографии».

Ладно, это все, конечно, стереотипы. Есть и русские, с которыми ведешь один и тот же бесконечный диалог о том, откуда ты приехала, чем занимаешься, где работаешь и т. д. Есть и израильтяне, с которыми можно разговориться о миллионе интересных вещей, миновав эту стадию. Но общее впечатление складывается какое-то такое. Тут, конечно, начинаешь думать про отношение к работе как часть ментальности: вроде как для них работа чаще — часть идентичности, а для нас — способ заработать денег, который ничего не говорит о тебе как о человеке. Но понятно, что, когда общаешься в основном с такими же недавними иммигрантами, как ты сама, выборка не очень репрезентативная.

Или вот еще что. Меня это сначала восхищало, а теперь скорее утомляет, но все еще немного смешит. В общем, быть новой иммигранткой в Израиле — это как играть в рпг. Не потому что приходится выполнять кучу квестов (хотя это, конечно, тоже), а потому что все постоянно интересуются твоей origin story и рассказывают свои. После вопроса «как тебя зовут?» в 99% случаев звучит следующий: «Откуда ты приехала? Где жила раньше?» Иногда еще спрашивают, где училась и чем занималась, но это уже опционально. И каждый раз, открывая рот, чтобы сказать «из Москвы», я вспоминаю, как лет пять назад мы с Ри пришли в ресторан, увидели в меню строчку «строганина из пеламиды» и смеялись полчаса, потому что это звучало как имя героини фэнтези, — ну, знаете, Конан из Киммерии, Геральт из Ривии, Джек из Тени. Строганина из Пеламиды. Мария из Москвы. С одной стороны, понятно, что no matter where you end up you're still from your home town. C другой стороны, как перестать чувствовать себя Строганиной из Пеламиды?

В книге пророка Исайи есть такой момент: Господь велит ему снять рубище и сандалии и идти проповедовать нагишом. Ну, с ветхозаветным богом шутки плохи, так что пророк раздевается и идет. Три года ходит. И проповедует. Смысл у этого такой, что нагота Исайи — предзнаменование поражения Египта и Куша, мол, именно так вскоре поведет своих египетских пленников в рабство ассирийский царь, нагими и босыми. Тогда-то и опомнятся все, кто полагался на Египет. Все это, — пишут комментаторы, — понятно и разумно, но зачем Исайе проповедовать голым? Затем, — заключают они, — что «перед нами не просто оратор, но человек, ставящий на карту собственную репутацию и готовый пойти на самое экстравагантное поведение, только бы образно и эмоционально подкрепить сказанное и пробить брешь в равнодушии слушающих».

С одной стороны, сложно не согласиться. С другой стороны, проповедовать израильтянам само по себе то еще испытание, даже если ты одет. Ясно вижу, как нагой пророк Исайя вещает — рыдайте, корабли Фарсиса, ибо он разрушен! Устыдись, Сидон! Когда весть дойдет до Египтян, содрогнутся они, услышав о Тире! — и тут какая-то женщина из толпы, остановившаяся послушать проповедь по дороге с базара, устало говорит вполголоса: «ох, яйца-то я купить и забыла».

Устроилась работать официанткой и очень довольна: тут и практика разговорного иврита, и дедлайнов никаких нет, и кормят бесплатно, — но самое лучшее, самое лучшее в работе в израильском ресторане вот что.

Система устроена (как, наверное, и в любой другой стране) так: официанты получают заказ, вносят его в компьютер и нажимают «печать», а печатаются листочки со списками блюд и напитков уже на кухне и в баре, чтобы повары и бармены готовили, сверяясь с ними.
Так вот, эти листочки. Называются. Боны.
БОНЫ.

То есть подходишь к повару в израильском ресторане и говоришь: слушай, Ицик (или, скажем, Моше), я скоро ухожу со смены, сваришь мне пасту? А Моше (или Ицик) тебе отвечает: подожди немного, у меня тут еще два бона, я их добью и приготовлю тебе поесть. И ты такая: да... да, конечно. Добивай, я подожду.

На этом моменте экран должен темнеть, а на нем — оранжевым по черному — появляться надпись:

Inglourious Basterds,
a film by Quentin Tarantino

В иврите есть много прекрасных вещей, и одна из них — это имена рыб. Во-первых, лосось! В иврите в принципе есть для него название, но оно практически полностью вытеснено английским salmon, которое проникло и в речь русскоязычных израильтян. Шанс услышать или прочитать в Израиле слово «лосось» стремится к нулю, зато в любом русском магазине или ресторане можно получить салмона, соломона или саломона. В общем, есть рыба Соломон, и мы тут в принципе к этому уже давно привыкли. Но кроме рыбы Соломона, есть еще и рыба Денис.

Как рыба Денис получила свое имя, я не знаю. Я думала, это заимствование из английского, но нет, в английском он gilt-head (sea) bream, золотоголовый лещ. У него между глазами золотая полоска, отсюда и название. В английском gilt — позолоченный, в русском (и большинстве других языков) в названии есть заимствованное из испанского dorada, золотой, в латинском имени есть слово aurata. А В ИВРИТЕ ДЕНИС. То есть приходишь в рыбный ресторан, берешь в руки меню и думаешь: я хочу Дениса в кисло-сладком соусе или Дениса с лимоном и базиликом? А может, лучше взять стейк из Соломона? И к нему треть Стеллы… а, ладно, что уж там, сразу половину Стеллы (то есть, в переводе с израильского русского на русский — пол-литра пива stella artois). I do wish we could chat longer, but I'm having an old friend for dinner.

При этом просто лещ (bream) на иврите будет zahabon, то есть как раз-таки золотистый, от zahav — золото. Получается, все лещи золотые, но не все они Денисы. Не все то золото, что Денис?

…Я этот текст написала полгода назад, еще не зная, что летом устроюсь работать официанткой и он станет предысторией к истории. История короче предыстории раза в три, и она, разумеется, просто не могла не произойти, и из всех людей она должна была произойти именно со мной. Итак: в меню места, где я работаю, есть рыба, в том числе рыба Денис. И вот я стою, принимаю заказ у столика (две семейные пары), сначала у женщин; одна определилась, вторая вроде бы тоже, но потом она, продолжая смотреть в меню, задумчиво спрашивает: «а что Денис?».
«Денис», — вышколенно отвечаю я, — «у нас есть запеченный, а есть жареный. Запеченный подается…»
«Да нет», — останавливает меня она, «у нас свой. Мы со своим». И, поворачиваясь к мужчине напротив, уточняет: «Денис, ты что будешь?»

У меня лучшие читатели на свете, за последние 20 минут я узнала, что:

1. В Бат-Яме есть кафе «Денис на углях» (спасибо, Света!)

2. Название рыбы «Денис» заимствовано из турецкого, где дораду, выловленную в море, в противовес выращенной в прудах называют сhipora deniz (chipora — название рыбы, deniz — морская), и иврит позаимствовал из турецкого, слегка изменив, второе слово, ֹֹ«морская», как название рыбы. Case solved, спасибо, Михаил и Иван!