узнала, что «бывший» на иврите будет אקס («экс»), а чтобы сказать «бывшая», надо прибавить окончание женского рода «ит», то есть бывшая будет אקסית — «эксит»

После шестидневной войны, в результате которой Израиль завоевал (мировое сообщество говорит: аннексировал) кучу территорий, включая Голанские высоты, на израильско-сирийской границе было множество постов ООН, где миротворцы следили за соблюдением договоренностей; сейчас, поскольку и Сирии не до Израиля, и Израилю не до Сирии, из постов остался только один, да и тот скорее для красоты: на горе Бенталь, где во время войны была стратегическая высота, а сейчас — мемориал и туристическая обзорная площадка, на остатках укреплений под небольшим полотняным навесом сидят двое миротворцев; у них есть панорамный бинокль, крутые форменные ботинки (не в кадре), курительная трубка и кисет с табаком (в кадре), — в общем, не хватает только пробковых шлемов. Они сидят под флагом ООН на крохотном пятачке земли на обрыве, отвечая на вопросы бесконечного потока европейских туристов ("What is that smoke above the horizon? Probably an explosion." "What is the opposite of war? New Zealand. Have you ever been there? I tell you, that’s the opposite of war"). С израильской стороны — синие пятна водохранилищ среди зелени полей и садов, а также вид на гору Хермон, за которой начинается Ливан; с сирийской стороны — разрушенные дома демилитаризованной зоны и — иногда — приглушенные звуки взрывов.
Ближний Восток отсюда кажется очень тесным.

Ходили вчера ужинать к хабадникам. Хабад — это такое течение в иудаизме… Сложно объяснить… В общем, вообразите, что вы пришли в еврейский дом, там красавица хозяйка в платье в пол, бородатый хозяин в костюме и шляпе и черном поясе, по полу ползают дети, кроме вас за столом сидят тихие и вежливые юноши из иешивы в белых рубашках и черных шляпах — все израильтяне и ни слова не понимают по-русски; на столе маца, и цимес, и салат из батата; хозяин произносит благословение, потом торжественно поет что-то на иврите, а потом вдруг начинает горланить, отбивая в такт рукой по столу: Я ТАКОЙ СЧАСТЛИВЫЙ, Я ТАКОЙ СЧАСТЛИВЫЙ, Я СЧАСТЛИВЫЙ ПОТОМУ ЧТО Я ЕВРЕЙ. Потом начинается прочее «нет, нет никого, кроме Бога одного», еще что-то про то, как скоро мы выпьем водки в Кракове, и, в общем, говорить-то они по-русски не говорят, а вот петь сколько угодно. Хабад. Главная заповедь хабадников заключается в том, чтобы всегда быть счастливыми; ну, то есть изучать Тору, и соблюдать кашрут, и ни в коем случае не ассимилироваться с не-евреями, — но делать все это следует с радостью и в приподнятом настроении. Иудаизм вообще удивительно жизнелюбивая религия, но хабад — это просто какая-то квинтэссенция витальности. То, чем хабадники занимаются, выглядит как своего рода внутреннее миссионерство: со стороны в иудаизме, конечно, особо никто не нужен, но блудных овец вроде нас, не соблюдающих традиции евреев, они постоянно зазывают в гости, где кормят невероятно вкусной едой, поют залихватские песни на иврите, русском, украинском и бог знает каких еще языках, — в общем, сидишь у них весь такой разомлевший и понемногу начинаешь думать, а не начать ли тебе ходить в синагогу по субботам (нет, не начать).

Оля, услышав, что мы с Инной теперь знаем, как сказать на иврите «две полоски», сначала испугалась, но быстро сообразила, что это мы в преддверии дня независимости читали в классе про флаг Израиля

все-таки довольно тяжело с языком, в котором нет гласных; спорт со спиртом, конечно, даже я уже не путаю, но вот сейчас, например, позвав Инну сходить с нами на лекцию в баре, я скинула ей ссылку, чтобы она сама прочла название и анонс, и услышала, как она недоверчиво зачитывает вслух: «овуляция виртуальной реальности?»
(эволюция. эволюция виртуальной реальности)

«Некоторые предметы у вас будут на русском языке», — сказали нам в колледже; «специально для вас мы нашли русских профессоров», — сказали они. От одного из наших русских профессоров на первом же занятии мы узнали, что «трудно понять minds of other אנשים».

«Мы направим вас к русскому врачу», — сказали мне в хайфской клинике. «Снимай свои טבעות», — дружелюбно сказала русский врач. Пока я пыталась стащить второе кольцо, она рассматривала первое. «А что это за מספרים на них? Какой у них משמעות?». «Никакого», — отвечала я, «просто цифры».

Сейчас в Хайфе слушаю, как в очереди мужик ругается с женой: «ты по-русски не понимаешь? Так я на каком-нибудь другом языке тебе объясню! я розумiю כל השפות», и сочувственно думаю: «גם אני, дружище, so do I».

не день, а просто праздник какой-то! кроме того, что сегодня с меня сняли гипс (это веселая история, расскажу ее попозже) и того, что сегодня ровно полгода с того дня, как я приехала в Израиль, меня ещё и репостнули сразу два моих любимых канала! так что я иду почивать на лаврах, а вы почитайте @irregardless и @lingvojokes, они восхитительные

"Match made in heaven", — говорю я.
"Match made in hummus", — поправляет Инна.

Когда я была маленькой, меня ужасно смешила фамилия Марка Шагала. Альбом с его репродукциями лежал на книжной полке в гостиной, и большие буквы МАРК ШАГАЛ постоянно попадались мне на глаза. Отлично помню, как мама закатывала глаза, когда я в десятый раз, хихикая, спрашивала: куда шагал Марк? Зачем он туда шагал? Дошагает ли он когда-нибудь?
Надо сказать, что в то время как в русском языке фамилия Шагала совпадает по звучанию с довольно безобидным глаголом, в библейском иврите שגל («шагал») означает «совокуплялся». Словом, очень удачно, что я росла в светской семье и не знала ни Танаха, ни иврита, — а то родителям было бы несколько сложнее отвечать на мои вопросы

Когда долгое время живешь, постоянно переключаясь с одного языка на другой, очень сложно обойтись без заимствований. Полгода назад мне ужасно резало слух употребленное посреди русского предложения «мазган», а сейчас я и сама с трудом заставляю себя выговаривать слово «кондиционер». Не называть дни недели «йом ришон», «йом шени» и т. д. вообще совершенно невозможно, потому что начинать рабочую неделю в воскресенье — это ерунда какая-то, а начинать рабочую неделю в «йом ришон» (буквально: день первый) уже вполне терпимо.
Так вот, у нас тут скоро устный экзамен по ивриту, а перед настоящим экзаменом будет пробный, или, как говорят на иврите, симуляция; «устный» звучит как «орали», так что получается, что пробный устный экзамен — это «симуляция орали». И вот вчера Аня, не задумываясь, спрашивает: «ну что, девочки, когда у нас по расписанию оральная симуляция?»

Ну и классический текст об этом всем: в начале учебного года нам показала его преподавательница лингвистики, и мы вежливо посмеялись, потому что думали, что это такая шутка. А потом мы начали бывать в Хайфе и слышать, на каком языке здесь говорят в очередях и на автобусных остановках, — и, в общем, смеяться перестали
http://telegra.ph/Hana-Karenin-05-08

Инна полгода назад случайно выучила слово «рыба-пила» на иврите и с тех пор, чтобы как-то оправдать этот поступок, вставляет его в каждое свое сочинение. «Расскажите про ваш город». Москва — столица России, кстати, там есть океанариум, а в океанариуме живет рыба-пила. «Расскажите, где вы предпочитаете делать покупки: в супермаркете или на рынке». С одной стороны, супермаркет открыт допоздна; с другой стороны, на рынке можно купить все что угодно. Например, рыбу-пилу. «Напишите рассказ, начинающийся со слов «один мудрый еврей сказал…». Один мудрый еврей сказал, что рыба-пила — отличная рыба! И так далее. Что до меня, то я выучила слово «цимцум» (шесть лет назад, готовясь к экзамену по истории религий), и это было мое первое слово на иврите. Не приедь я в Израиль, оно было бы еще и единственным, — но, слава богу, теперь я могу сказать на этом чудесном языке еще и «трусы вниз», или «боже упаси», или «кухонька», или «дегенеративное искусство». В общем, нигде не пропаду.
Вставлять слово «цимцум» в каждое сочинение было бы несколько сложнее, но я ловко решила эту проблему, использовав его один раз, зато на экзамене. Экзамен, правда, был не по ивриту, а по английскому, но это уже детали.
Что такое цимцум? В одном из каббалистических учений это процесс сжатия бесконечного бога, когда тот, прежде занимавший всю вселенную, усилием воли делает себя меньше, чтобы освободить место для создаваемого мира. Часто думаю об этом в последние несколько дней, пытаясь перед устным экзаменом по ивриту запихнуть себе в голову развернутые ответы на пятьдесят дурацких вопросов. Ну то есть я почти физически чувствую, как количество мозгов в моей голове уменьшается, чтобы освободить место для всех этих ивритских слов, — и остается только надеяться, что этот процесс обратим

В рамках недели с самым охуительным расписанием на свете 17-ого утром сдаем устный экзамен, а 17-ого вечером идем на студенческую вечеринку в Технионе (17-ого днем, чтобы вы оценили масштаб, едем в какой-то кибуц волонтерами собирать урожай).
«Тут цветочные гирлянды для вечеринок, я беру?» — пишет мне Оля из магазина.
«Конечно, — отвечаю, — мне оранжевую».
— Оля покупает цветочные гирлянды на завтра, — пихаю я локтем Инну, — тебе какую взять?
— Вы что, правда думаете, что это хорошая идея — идти на экзамен в цветочных гирляндах? — растерянно спрашивает Инна. Я не успеваю объяснить, что гирлянды не для экзамена, как она добавляет:
— Мне фиолетовую.

У меня вообще большие проблемы с устными языковыми экзаменами, потому что даже в тех случаях, когда знаешь язык (хотя в случае с ивритом это ко мне не относится), вопросы там обычно такие, что и по-русски-то не представляешь, что отвечать. В экзамене по ивриту, например, кроме адекватных вопросов на знание лексики по темам («что можно делать в банке?»; «вам нужно пригласить друга на свадьбу, что вы скажете?» и т.д.), есть высказывания из Танаха, которые надо как-то прокомментировать. Ну то есть вопрос звучит как «если не я себе, то кто мне», или, скажем, «все самые лучшие вещи достаются бесплатно» (это для экзамена по ивриту тема, напоминаю, а мы находимся в Израиле).
Хуже всего, впрочем, вопрос, который звучит так: «расскажите о чем-нибудь интересном, что случилось с вами». И вот сижу я, не самая скучная женщина на свете; я, неплохо попутешествовавшая (иногда без билетов, часто без денег, почти всегда без мозгов), пожившая в разных городах, никогда не говорившая «нет» даже самым кретинским предложениям своих друзей, я, не самый молчаливый человек (а после пары бокалов красного так вообще душа компании), в общем, сижу я и слышу: «расскажите о чем-нибудь интересном, что случилось с вами». И что я говорю? Ну да. Я говорю: мммм. А потом еще раз: мммммм. А потом: со мной не случалось ничего интересного, давайте я вам лучше расскажу, что можно делать в банке? Или приглашу вас на свадьбу! Серьезно, приходите лучше ко мне на свадьбу.

За пятнадцать часов до устного экзамена пытаемся подготовиться хотя бы к самым дурацким вопросам; «начинать всегда сложно», — зачитываю я одну из тем.
— Начинать всегда сложно, — медленно говорит на иврите Оля. — Например… сейчас мне очень сложно... начать отвечать на этот вопрос.

(короче, держите за меня кулачки завтра)

В декабре я писала про город мертвых Бейт-Шеарим — двухтысячелетний некрополь, на сайте которого как будто бы написано (мы читали это всего через месяц после того как начали учить иврит, так что не очень себе доверяли), что у них можно заказать экскурсию и, при желании, отпраздновать день рождения. Идея была крайне соблазнительная, а мне как раз на следующей неделе исполнялось 24, но я тогда предпочла бар «Барон»: и из любви к вуду, и потому что это единственный бар в нашем городе, и, конечно, потому что не очень верила, что национальный парк, в котором нет ничего, кроме трех десятков пещер и двух сотен саркофагов, действительно позиционирует себя как площадку для проведения праздничных мероприятий.
Но сегодня мы приехали туда на экскурсию и за час встретили 3 (три) свадьбы. Мне даже стало немножко обидно. Ну ничего, в следующем году совершенно точно отмечу день рождения там! В пещерах нежарко, саркофаги очень красивые, а некоторые еще и удобные, — в общем, вполне можно устроить вечеринку в духе древних египтян, у которых вроде как был обычай вносить в пиршественный зал вместе с лучшими блюдами и напитками какую-нибудь мумию, так как веселье весельем, а необходимость ежедневно созерцать неизбежность смерти никто не отменял.
Еще я крайне удачно приобщила вчера соседок к творчеству группы right said fred, так что сегодня Инна, идя по пещере и рассеянно трогая руками крышки саркофагов, напевала себе под нос: i’m too sexy for my cave, too sexy for my cave, my cave and my grave

Сегодня я узнала, что ивритское слово ביצים (бэцим) ведет себя как русское «яйца», а не как английское eggs, — то есть обозначает разом и те яйца, которые варят, и те, за которые хватают. Узнала я об этом на занятии по риторике, когда одна израильская студентка, анализируя посвященную борьбе за право голоса для женщин речь воинствующей суфражистки Эммелин Панкхёрст, увидела в предложении you cannot make omelettes without breaking eggs гораздо более сильный феминистический посыл, чем тот, который вкладывала туда англичанка Эммелин

Десять лет уговаривала родителей купить новую кухонную плиту вместо нашей «Электры», имя и вид которой наводили на мысли, что куплена она была еще в древнегреческие времена, и здесь макароны кидал в кипяток шлемоблещущий Гектор. Папе было все равно, а мама не собиралась расставаться с нашей старушкой, хотя ее давно уже следовало сдать, минуя прием металлолома, сразу в археологический музей. Но стоило мне окончательно решить, что я собираюсь насовсем покинуть отчий дом и уехать не в другую квартиру и даже не в другой город, а в другую страну, — как они купили новенькую, красивую, блестящую плиту! Со стеклокерамикой! С четырьмя работающими конфорками из четырех! (на прошлой работали полторы, и то не каждый раз). Теперь мама шлет мне из Москвы ее фотографии, очевидно, надеясь, что я не выдержу, порву справку из консульства, съем свой израильский студенческий и вернусь домой.
Эти ожидания не совсем беспочвенны, поскольку в общаге, где мне жить еще не меньше года, приходится обходиться одинокой грустной электрической плиткой, которая, если ее включить, какое-то время греется, а потом решает, что ладно, поработали, можно и отдохнуть, — и на четверть часа греться перестает. Потом она опять начинает неторопливо теплеть, — но, в общем, еда, которая на нормальной плите готовится час, здесь готовится три. То ли это происходит, чтобы не сумел загородиться человек, чтобы человек был грустен и растерян; то ли чтобы как-то подготовить нас к столкновению с израильской бюрократией. Я, в общем, уже готова вообще ко всему (в отличие от моего ужина, который не готов). Короче, бойтесь своих желаний, они могут сбыться; что до меня, то, похоже, придется на неопределенное время сменить девиз с «наука и насилие» на «стоицизм и сыроедение»

Моя дорогая подруга Ри, сдавая устный экзамен по ивриту, по ее словам, «вытянула билет, не смогла прочитать НИ ОДНОЙ БУКВЫ, начала кричать и кричала, пока преподавательница не отобрала у меня листочек и не перевернула вверх ногами», — но сдала на отлично.
Я, сдавая устный экзамен по ивриту, вошла в кабинет к экзаменатору, поздоровалась и на вопрос «как дела?» уверенно ответила «меня зовут Мария» (в чем, если подумать, можно увидеть некоторую логику). Но сдала на 100! Сто, понимаете? СТО. אחת אפס אפס!
Пытаюсь найти в этом связь, но если бы для того, чтобы в чем-то преуспеть, надо было сначала красиво сесть в лужу, то я бы давно была президентом планеты