Недавно я притащила домой найденную на улице огромную амфору, и на следующий же день начала получать загадочные смски от службы доставки, где я ничего не заказывала, но все мои данные — имя, адрес, телефон — у них почему-то были. Я на всякий случай погуглила присланное в одном из сообщений имя курьера, но нашла только умершего 10 лет назад тель-авивского профессора археологии, и перестать видеть в происходящем причинно-следственные связи стало довольно сложно. «Думаешь, профессор едет забрать твою амфору?» — издевательски уточнила Ри; я, конечно, надеялась, что он едет вручить мне вторую такую же, чтобы я не разрывалась между идеей использовать амфору как корзину для бумаг и идеей использовать амфору как подставку для зонтов, а обзавелась и тем, и другим, но все равно было немного тревожно.

Курьер настойчиво пытался со мной связаться, а я пыталась объяснить, что ничего не заказывала, и выяснить, чего он от меня хочет. При этом, во-первых, разговаривать на иврите по телефону у меня получается еще хуже, чем не по телефону; во-вторых, я не отбрасывала мысли о том, что этот парень может быть пришедшим по мою душу мертвым археологом, то есть диалоги проходили в ключе «подожди чет спрошу — Я ОСОБО И НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО». К тому же, стоило мне начать что-то объяснять, как курьер кричал «скорее спускайся, тут нет парковки, я не могу стоять долго» (заказывать что-то с доставкой в Хайфу, где большая часть улиц очень узкая и с односторонним движением, то еще развлечение), и я говорила «ладно, сейчас». В первый раз меня не было дома, вниз спустился Гай и не обнаружил ни машины, ни курьера. На наши звонки курьер не отвечал, так что я решила, что отпущенное ему время вышло и он вернулся к себе, ну, скажем, в Шеол, и вздохнула с некоторым облегчением. На следующий день, впрочем, он позвонил снова, я опять была не дома, вниз спустился Таль, и курьер попытался вручить ему... стиральную машину.

Я, все еще не в силах слезть с благодатной темы амфоры и мертвого археолога, предположила, что внутри этой машины наверняка спрятано божество, способное решить все мои проблемы. И я, ну да, только что отказалась от его помощи. Сцена, в которой героиня, завидев, как с потолка спускается deus ex machina, говорит: спасибо, мы этого не заказывали, и гордо уходит (лежать на диване и ждать, пока проблемы решатся как-нибудь сами, без вмешательства высших сил и, желательно, без ее собственного тоже).

Ответ на загадку нашелся, когда я проверила номер отслеживания заказанных на ебэе штор и обнаружила, что они прилетели в Израиль еще неделю назад (то есть на две недели раньше, чем должны были), и, хотя везде, где нужно, написано «Хайфа», служба доставки с очень знакомым названием упорно пытается доставить их в Тель-Авив, но там им почему-то никто не открывает.

До этого момента было не очень ясно, как в мою стройную теорию с мертвым археологом вписывается название службы доставки, Cheetah, но потом я поняла, что это с самого начала была история не про древнюю Грецию, а про эволюцию. Потому что как корабль назовешь, так он и поплывет. Гепард, конечно, самое быстрое животное в мире; мои занавески были доставлены очень быстро, да и чья-то стиральная машинка, наверное, тоже. НО НЕ ТУДА. Судя по всему, именно из-за того, что эволюционно гепарды сделали ставку на скорость, строение их черепов сильно изменилось. Бежать с головой такой формы, как у гепарда, можно очень быстро, но мозгов в нее помещается очень мало, так что среди всех диких кошек у гепардов самые маленькие лобные доли в частности и самые маленькие мозги вообще

Наверное, добрая половина моей любви к Израилю — это любовь к Оле и Инне, и ко всем восхитительным вещам, которыми мы с ними занимались (и занимаемся, и займемся) вместе. Никаких слов не хватит, чтобы рассказать, как они мне дороги, поэтому я принесла кучу историй, смешных и трогательных, про Инну, и про Олю, и про Олю и Инну, — историй, которые я никуда не постила, или постила, но не в канал. И сейчас в канал тоже не запощу, потому что в один пост они не влезают, и в два тоже не влезают, и даже в три влезают с трудом, — так что вот: https://telegra.ph/Banot-sheli-ahi-mushlamot-baolam-02-22

Я вообще с большим трудом запоминаю израильские имена, особенно те, которые слышу в первый раз, но имя своей однокурсницы Галит запомнила мгновенно и навсегда.

Дело в том, что галь — это волна (в иврите мужского рода), а -ит — или один из суффиксов для образования феминитивов (канцлер — канцлерит, бармен — барменит и т.д.; в иврите названия всех профессий существуют в двух вариантах), или уменьшительный суффикс (каф — ложка, капит — чайная ложечка; керен — рог, карнит — роговица).

Т. е., проводя аналогию с русским, если Галь — это волна, то Галит — это или волнянка (мрачная волнянка is my spirit animal), или ВОЛНУШКА. В связи с чем невозможно не вспомнить лучшую шутку за всю историю QI:

Для недели Песаха существуют особые правила кашрута, очень строгие: в эти дни евреям нельзя есть и даже держать дома ничего квасного — вообще ничего, в чем есть или могут быть злаки, мука, солод или дрожжи. Кроме очевидного, это распространяется на ряд красителей, ароматизаторов и других добавок, так что соблюдающие в эти дни не покупают и не едят ничего, на чем нет специального штампа раввината — כשר לפסח, «кошерно на Песах».

Рэйчел рассказывает, что родилась в городе Буффало, штат Нью-Йорк, аккурат в пасхальное воскресенье, и счастливая взволнованная акушерка принесла ее маме младенца вместе с огромным шоколадным зайцем, поздравляя разом с рождением дочки и с воскресением Христа. «Я еврейка», сквозь зубы сказала мама Рэйчел, потому что пасхальное воскресенье, как это часто бывает, выпало на Песах, и от зайца ей пришлось отказаться (ребенка, впрочем, она оставила).

Словом, бывает и так, что дал бог зайку, а зайка некошерный

Ходили вчера в Клуб, где Веселились и даже Заводили Знакомства (чувствую себя немного капралом Моркоу, который пишет письма родителям). Вечеринка неожиданно для нас оказалась полностью русской, и первое, что сказала мне Оля сегодня утром, это «слушай, ты замечала, что, когда знакомишься с русскими, никогда не начинаешь разговор с вопроса "чем ты занимаешься по жизни?". Мы с тобой вчера целый вечер говорили с А. о разных интересных вещах, и так и не узнали, где она работает».

И правда. Знакомясь с израильтянами, в первые же несколько минут узнаешь, где они работают и сколько у них детей. Можно даже не спрашивать. Как писал Булгаков, «никогда и ничего не спрашивайте! Никогда и ничего, и в особенности у израильтян. Сами все расскажут, а потом догонят и покажут фотографии».

Ладно, это все, конечно, стереотипы. Есть и русские, с которыми ведешь один и тот же бесконечный диалог о том, откуда ты приехала, чем занимаешься, где работаешь и т. д. Есть и израильтяне, с которыми можно разговориться о миллионе интересных вещей, миновав эту стадию. Но общее впечатление складывается какое-то такое. Тут, конечно, начинаешь думать про отношение к работе как часть ментальности: вроде как для них работа чаще — часть идентичности, а для нас — способ заработать денег, который ничего не говорит о тебе как о человеке. Но понятно, что, когда общаешься в основном с такими же недавними иммигрантами, как ты сама, выборка не очень репрезентативная.

Или вот еще что. Меня это сначала восхищало, а теперь скорее утомляет, но все еще немного смешит. В общем, быть новой иммигранткой в Израиле — это как играть в рпг. Не потому что приходится выполнять кучу квестов (хотя это, конечно, тоже), а потому что все постоянно интересуются твоей origin story и рассказывают свои. После вопроса «как тебя зовут?» в 99% случаев звучит следующий: «Откуда ты приехала? Где жила раньше?» Иногда еще спрашивают, где училась и чем занималась, но это уже опционально. И каждый раз, открывая рот, чтобы сказать «из Москвы», я вспоминаю, как лет пять назад мы с Ри пришли в ресторан, увидели в меню строчку «строганина из пеламиды» и смеялись полчаса, потому что это звучало как имя героини фэнтези, — ну, знаете, Конан из Киммерии, Геральт из Ривии, Джек из Тени. Строганина из Пеламиды. Мария из Москвы. С одной стороны, понятно, что no matter where you end up you're still from your home town. C другой стороны, как перестать чувствовать себя Строганиной из Пеламиды?

В книге пророка Исайи есть такой момент: Господь велит ему снять рубище и сандалии и идти проповедовать нагишом. Ну, с ветхозаветным богом шутки плохи, так что пророк раздевается и идет. Три года ходит. И проповедует. Смысл у этого такой, что нагота Исайи — предзнаменование поражения Египта и Куша, мол, именно так вскоре поведет своих египетских пленников в рабство ассирийский царь, нагими и босыми. Тогда-то и опомнятся все, кто полагался на Египет. Все это, — пишут комментаторы, — понятно и разумно, но зачем Исайе проповедовать голым? Затем, — заключают они, — что «перед нами не просто оратор, но человек, ставящий на карту собственную репутацию и готовый пойти на самое экстравагантное поведение, только бы образно и эмоционально подкрепить сказанное и пробить брешь в равнодушии слушающих».

С одной стороны, сложно не согласиться. С другой стороны, проповедовать израильтянам само по себе то еще испытание, даже если ты одет. Ясно вижу, как нагой пророк Исайя вещает — рыдайте, корабли Фарсиса, ибо он разрушен! Устыдись, Сидон! Когда весть дойдет до Египтян, содрогнутся они, услышав о Тире! — и тут какая-то женщина из толпы, остановившаяся послушать проповедь по дороге с базара, устало говорит вполголоса: «ох, яйца-то я купить и забыла».

Устроилась работать официанткой и очень довольна: тут и практика разговорного иврита, и дедлайнов никаких нет, и кормят бесплатно, — но самое лучшее, самое лучшее в работе в израильском ресторане вот что.

Система устроена (как, наверное, и в любой другой стране) так: официанты получают заказ, вносят его в компьютер и нажимают «печать», а печатаются листочки со списками блюд и напитков уже на кухне и в баре, чтобы повары и бармены готовили, сверяясь с ними.
Так вот, эти листочки. Называются. Боны.
БОНЫ.

То есть подходишь к повару в израильском ресторане и говоришь: слушай, Ицик (или, скажем, Моше), я скоро ухожу со смены, сваришь мне пасту? А Моше (или Ицик) тебе отвечает: подожди немного, у меня тут еще два бона, я их добью и приготовлю тебе поесть. И ты такая: да... да, конечно. Добивай, я подожду.

На этом моменте экран должен темнеть, а на нем — оранжевым по черному — появляться надпись:

Inglourious Basterds,
a film by Quentin Tarantino

В иврите есть много прекрасных вещей, и одна из них — это имена рыб. Во-первых, лосось! В иврите в принципе есть для него название, но оно практически полностью вытеснено английским salmon, которое проникло и в речь русскоязычных израильтян. Шанс услышать или прочитать в Израиле слово «лосось» стремится к нулю, зато в любом русском магазине или ресторане можно получить салмона, соломона или саломона. В общем, есть рыба Соломон, и мы тут в принципе к этому уже давно привыкли. Но кроме рыбы Соломона, есть еще и рыба Денис.

Как рыба Денис получила свое имя, я не знаю. Я думала, это заимствование из английского, но нет, в английском он gilt-head (sea) bream, золотоголовый лещ. У него между глазами золотая полоска, отсюда и название. В английском gilt — позолоченный, в русском (и большинстве других языков) в названии есть заимствованное из испанского dorada, золотой, в латинском имени есть слово aurata. А В ИВРИТЕ ДЕНИС. То есть приходишь в рыбный ресторан, берешь в руки меню и думаешь: я хочу Дениса в кисло-сладком соусе или Дениса с лимоном и базиликом? А может, лучше взять стейк из Соломона? И к нему треть Стеллы… а, ладно, что уж там, сразу половину Стеллы (то есть, в переводе с израильского русского на русский — пол-литра пива stella artois). I do wish we could chat longer, but I'm having an old friend for dinner.

При этом просто лещ (bream) на иврите будет zahabon, то есть как раз-таки золотистый, от zahav — золото. Получается, все лещи золотые, но не все они Денисы. Не все то золото, что Денис?

…Я этот текст написала полгода назад, еще не зная, что летом устроюсь работать официанткой и он станет предысторией к истории. История короче предыстории раза в три, и она, разумеется, просто не могла не произойти, и из всех людей она должна была произойти именно со мной. Итак: в меню места, где я работаю, есть рыба, в том числе рыба Денис. И вот я стою, принимаю заказ у столика (две семейные пары), сначала у женщин; одна определилась, вторая вроде бы тоже, но потом она, продолжая смотреть в меню, задумчиво спрашивает: «а что Денис?».
«Денис», — вышколенно отвечаю я, — «у нас есть запеченный, а есть жареный. Запеченный подается…»
«Да нет», — останавливает меня она, «у нас свой. Мы со своим». И, поворачиваясь к мужчине напротив, уточняет: «Денис, ты что будешь?»

У меня лучшие читатели на свете, за последние 20 минут я узнала, что:

1. В Бат-Яме есть кафе «Денис на углях» (спасибо, Света!)

2. Название рыбы «Денис» заимствовано из турецкого, где дораду, выловленную в море, в противовес выращенной в прудах называют сhipora deniz (chipora — название рыбы, deniz — морская), и иврит позаимствовал из турецкого, слегка изменив, второе слово, ֹֹ«морская», как название рыбы. Case solved, спасибо, Михаил и Иван!

У израильтян есть два основных развлечения: стоять в очередях и жрать, — и сегодня мы развлеклись на все сто. Нет, на все сто пятьдесят. Сто пятьдесят — точное число минут, прошедших с момента, когда мы встали в очередь на вход, до момента, когда мы вышли из KFC.
(Fast food? More like AT LAST food).

Расскажу с начала. Начинается эта история в 1980-ых, когда в Израиле открылся первый KFC. Ну, как открылся, так и закрылся, потому что к еде, которую нельзя положить в питу, тут относятся с некоторым недоверием. Потом, в 1993, KFC открылся опять, снова закрылся, опять открылся в 2003 и проработал аж 9 лет — до 2012, когда вроде бы ушел с израильского рынка полностью. Но потом, ну да, вернулся. Это как история с крестовыми походами, или там, не знаю, «у нас с друзьями есть традиция, раз в десять лет мы пытаемся выйти на израильский рынок».

Так вот, пять дней назад KFC открылся опять. Почему-то в Назарете. Из Назарета может ли быть что доброе? Мы решили проверить. Самое удивительное в этой истории, что никого из нас троих, не первый год живущих в Израиле, ничего не смутило в идее поехать вечером субботы, на исходе шаббата, в только что открывшуюся по франшизе американскую забегаловку. То есть в каком-то смысле все, произошедшее с нами, мы заслужили.

К 19-30 мы приехали в Назарет, нашли KFC и встали в очередь. Очередь была на вход, и перед нами стояло человек пятьдесят. Дальше мы очень медленно продвигались вперед, — в основном за счет людей, говоривших «знаешь что, пошли лучше за швармой», или «да ну к черту, возьмем пиццу», или «пошли за кнаффе». Мы делали полшажка вперед, снисходительно называли ушедших слабаками и бодро говорили друг другу, что нам же больше достанется. Нам действительно досталось больше, — в основном больше минут стояния в очереди. Но как мы могли развернуться и пойти за швармой? Мы что, ненормальные — ехать вечером субботы из Хайфы в Назарет за швармой? Кто-то вежливо отступил от очереди на три шага в сторону и раскурил косяк. Кто-то мечтательно протянул: «эх, сюда бы сейчас хоть одного китайца — все бы разом разбежались». Китайцев не было. Боря достал из кармана губную гармошку и издал несколько печальных звуков. Антон рассказал, как кто-то из друзей его коллег приехал сюда в день открытия всей семьей, с детьми, в минивэне, из Эйлата. Мы сразу немного приободрились — подумаешь, проехали 40 километров, чтобы поесть фастфуда! Кого-то вон и 400 километров не смутили. Из дверей ресторана выскочил парень с бумажными пакетами KFC и прошел в сторону улицы, радостно крича каждому стоящему в очереди: «удачи, чуваки! Удачи! Удачи вам!». «Спасибо, бро! Приятного аппетита! Хорошего вечера!», стройно отвечали из очереди. Говорю же, очереди — наш национальный спорт.
⬇️⬇️⬇️

⬇️⬇️⬇️
Минут через сорок мы оказались внутри. Из шести терминалов самообслуживания работал один. Мы постояли в очереди и у него тоже, получили долгожданные номерки — 975, 978 и 980 — и пошли к экрану, где было видно, какие заказы сейчас готовятся. На экране отображался десяток номеров, начиная с 959, и мы уже было обрадовались, но тут — минут через десять — одна из сотрудниц выкрикнула номер готового заказа. Номер был 921. Мы переглянулись в легком ужасе. Отступать было некуда: к этому моменту мы не только приехали из Хайфы в Назарет за курицей, мы еще и успели за нее заплатить, в переводе в рубли — четыре с половиной тысячи на троих. Так что мы постояли в очереди еще немного... И еще немного... И еще немного... В какой-то момент Боря и Антон ушли к припаркованной в паре кварталов машине за сигаретами. Я стояла в очереди. Через пятнадцать минут рядом со мной материализовался Боря, жестом опытного барыги расстегнул куртку и продемонстрировал торчащий из внутреннего кармана бумажный пакет из макдональдса. В пакете были наггетсы. Мы торопливо и жадно съели самые невкусные наггетсы в мире (без шуток, израильский макдональдс — удивительно безблагодатное место) и с новыми силами стали стоять в очереди. Я дочитала до середины роман, который начала читать в машине по дороге. Мужик рядом со мной перекрикивался сначала со своим другом, стоящим в дверях, потом с одним из поваров, потом с охранником. Девушка рядом листала инстаграм и комментировала каждую фотографию вслух. Другая девушка стояла в тесной толпе за своим бойфрендом и полчаса ласково гладила его по спине. А может, это был и не ее бойфренд, откуда мне знать? Не уверена, что он вообще чувствовал ее поглаживания сквозь зимнюю кожаную куртку. Может, она просто гладила приятную на ощупь куртку незнакомого мужчины. Не так-то просто развлечь себя в двухчасовой очереди. Какой-то парень подрался с охранником за право войти через дверь для выхода и проиграл.
Через два часа пятнадцать минут мы получили свою еду.

Самое смешное, что я даже не могу сказать, вкусная ли это была еда, потому что стокгольмский синдром покупателя уверяет меня в том, что ужин, на который я потратила 6 часов своей жизни, просто не может быть невкусным. Ладно, одно я могу сказать точно: было гораздо вкуснее, чем в израильском макдональдсе! («гораздо вкуснее, чем в израильском макдональдсе» — думаю, именно это приговаривал царь Навуходоносор, когда семь лет на четвереньках жрал траву)

Когда человек учится, у него в мозгу крепнут определенные нейронные связи (это я читаю Сапольски), а чувство ощущения себя в здравом уме слабеет (это из личного опыта).

Помню, в какой-то момент так усердно учила иврит, что начала слышать ивритские слова вместо русских: услышанное «никуда» мой мозг расшифровывал как נקודה, «точка»; «и что» — как אישתו, — «его жена». Буквально через секунду я понимала, что на самом деле было сказано, но первая реакция мозга была смешная и немножко пугающая. При прослушивании музыки это случалось чаще, чем в диалоге, — наверное, потому что в таком режиме внимание рассеяно и слух чаще выхватывает отдельные слова и словосочетания, чем сосредотачивается на смысле целого предложения.

Как бы то ни было, после трех лет изучения иврита мой бедный мозг вроде бы научился отличать его от русского, нооооо перестал отличать от английского! Сначала я в одном из треков упорно слышала אני אני אני מור (меня меня меня зовут Мор) вместо I need I need I need more, а потом целый вечер не понимала, почему Эзоп Рок поет про Аялон. Ты американский рэпер, какой Аялон? Откуда ты вообще знаешь про Аялон?? Барнаул, Алтайский край! В смысле, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк! Пой про Гудзон! Мне натурально пришлось нагуглить слова трека, чтобы выяснить (с некоторым стыдом), что там неоднократно повторяется не «Аялон», а «I alone»

В Хайфе есть проблема с кабанами. Дикие кабаны приходят в город... ну и в общем-то все, вреда от них не очень много, кроме того, что встретить ночью дикого кабана на лужайке возле своего дома может быть довольно неприятно. Я изо всех сил стараюсь сочувствовать людям, которые встречают диких кабанов, но получается с трудом, потому что кабаны — наши соратники в классовой борьбе, и бродят в основном по самым дорогим районам, а вниз с вершины горы спускаются редко. Может, конечно, дело не в классовой сознательности кабанов, а в том, что им неудобно ходить по лестницам... Ну ничего, мне, когда я только приехала в Хайфу, тоже было неудобно ходить по лестницам, а сейчас нормально, привыкла!

Власти Хайфы не первый год пытаются бороться с кабанами. В основном это заключается в том, что они создают комитеты по обсуждению того, как с кабанами бороться. Кабанам от комитетов ни горячо, ни холодно, они все так же бродят по лужайкам перед домами самых обеспеченных жителей Хайфы. Ладно, вру, какая-то польза от комитетов есть: например, они решили ставить в местах, где можно встретить кабанов, предупреждающие знаки. Такие знаки есть во многих странах и выглядят примерно одинаково: в Австралии, где можно столкнуться с диким кенгуру, это желтый ромб, на котором нарисован кенгуру, в Таиланде — желтый ромб, на котором нарисован слон, и так далее. В Хайфе это желтый ромб, на котором нарисован кабан, и под ним подписано: «ДИКИЙ ХАЙФСКИЙ КАБАН В ОКРЕСТНОСТЯХ». То есть понимаете... Мало нарисовать кабана. Мало подписать, что это кабан. Надо еще добавить, что кабан хайфский. Типа с одной стороны кабаны нас, конечно, бесят, с другой стороны — мы ими немного гордимся. Вот у вас там в Тель-Авиве есть дикие кабаны? А? Нет? А у нас есть! Выкуси, Тель-Авив!

Лучше знаков с кабанами только новости про кабанов на русскоязычных новостных порталах. Сегодняшняя, например, называется так: «Люди-кабаны в Хайфе: встречи продолжаются». Люди-кабаны! Вот в Европе есть вервольфы — люди, превращающиеся в волков, в Японии есть кицунэ — лисы, превращающиеся в людей, а у нас есть люди-кабаны. Я бы добавила: ХАЙФСКИЕ люди-кабаны. Але, Тель-Авив, у вас там есть люди-кабаны? Нет? Я так и думала!

В самой статье говорится о том, что при поддержке мэрии появилась группа добровольцев, которые патрулируют город, и, встретив кого-нибудь, шокированного встречей с диким кабаном, успокаивают этого человека и провожают до дома. Здесь мне хотелось бы сказать две вещи. Во-первых, как же я люблю Хайфу! Во-вторых, это все, конечно, очень хорошо, но кто будет успокаивать и провожать до дома кабанов? Я считаю, мы должны проявлять больше внимания к проблемам кабанов, в конце концов, кабаны не какие-то там, а ХАЙФСКИЕ, плюс никогда не знаешь, какой кабан окажется не обычным животным, а человеком-кабаном, вернется домой, сменит облик, будет курить в одиночестве и мрачно смотреть в окно, и не проголосует за нашу обещавшую решить проблему кабанов градоправительницу на следующих выборах

Видела сегодня, как broken fingaz — пожалуй, самые крутые уличные художники в Хайфе — раскрашивают стену облюбованного ими здания в порту, и, короче, там кабан! Так что забудьте мои слова о том, что кабаны тусят только на вершине горы, в нижнем городе теперь тоже можно встретить кабана. Хайфа официально захвачена кабанами

Сегодня день рождения у Инны и Оли. Мы с ними сначала жили вместе в одной комнате, потом в одной квартире, потом в одном районе, сейчас вот живем в одном городе, а совсем скоро, буквально через пару недель, станем жить в одной стране. Может, лет через десять я смогу сказать разве только «на одной планете», а лет через сорок и планеты станут разными. Как знать! Но вещи, которые мы пережили вместе, останутся с нами навсегда, и места, которые были нашими, тоже будут нашими всегда. В моих чертогах (хаха) разума все хранится рядом: и комната с тремя кроватями в общаге, и табличка starship enterprise на ее двери, и форт из одеял на улице Йосеф, и застывшая в 60-ых квартира с окошком на лестницу для молочника, где мы, переехав, нашли в шкафу три килограмма земли и печатную машинку Hermes, и новогодняя елка из стремянки, и новогодняя елка из книжек, и пикник в некрополе, и пикник на руинах византийской виллы, и пятничные рынки с зеленью за шекель, и субботние рынки с каштанами на углях, и ночные автобусы, и смешное метро, скорее вертикальное, чем горизонтальное, как и все в этом городе; и, конечно, море.

В связи с чем вот стишок про Хайфу, то есть про мою любовь к Оле и Инне, то есть про эмиграцию, то есть про дружбу, то есть про все это и наверняка про что-нибудь еще:

литораль средиземного моря,
запах сырости в кармелите,
бог с набором английских литер,
карамельно-соленые пляжи, —
это все теперь будет наше.

перестук бирюзовых ставен,
линзы камер в цветах бугенвиллий,
яркость красок, когда накрыло,
россыпь новых веснушек на коже, —
это все теперь наше тоже.

вой сирен и гудки теплоходов;
это чувство, когда не страшно;
теплый свет фонарей ночами, —
мы становимся богачами,
это все теперь наше, наше.

сикоморы и белый камень:
это все происходит с нами

Неделю назад шла по рынку, увидела свежий стритарт, которого не было буквально вчера, и остановилась его сфотографировать. Парень, который шел за мной, тоже остановился, терпеливо подождал, пока я закончу, а потом сообщил, как зовут автора, что и в каком стиле он рисует, и как его найти в инстаграме. «Ого, вот это дополненная реальность», — подумала я. «Ты в игре. Сохранись», — написали мне в реплаях в твиттере, и я посмеялась и забыла, но сегодня опять вспомнила. Знаете, как в рпг, когда ведешь диалоги с неигровыми персонажами, можно попробовать по очереди все три или четыре варианта ответа на их реплику, и они каждый раз будут реагировать по-разному и вести себя так, как будто это совершенно нормально?

Полгода назад я расплачивалась на рынке мелочью, и продавец, у которого я всегда покупаю картошку, посмотрел на мою руку и спросил: «кто тебе покупал колечки? Муж?». Я ответила «нет, мама», потому что одно из колец на этой руке — подарок от мамы. После чего он спросил меня, когда же замуж. «Нескоро», ответила я, хотя, по мнению другого продавца с рынка, Олега из магазина «у Олега», в 2020 я непременно выйду замуж. Это он мне пообещал 31 декабря 2019 года, а я ему сказала, что ну вот еще, нет, не выйду. На дворе уже июль и я пока выигрываю! Так-то, Олег!

Так вот, сегодня я опять была на рынке, и, когда я протянула продавцу картошки несколько монеток, он посмотрел на мою руку и спросил: «кто тебе покупал колечки? Муж?». Я подумала, что отвечать одинаково два раза подряд довольно глупо, и сказала: «нет, сама купила», на что он ответил: «молодец! Так и надо!».

Очень жду теперь, когда он третий раз задаст мне этот вопрос, собираюсь ответить «да, муж», и открыть, таким образом, все ветки этого диалога

Возле кафе, где я работаю официанткой, живет кошка, которой я обычно отдаю недоеденную посетителями рыбу. Сегодня она решила отплатить мне добром за добро и принесла под дверь кафе недоеденного воробья.

«У нас под дверью мертвый воробей», — сказала я менеджеру. «Кто?» — в ужасе переспросил он, и я вспомнила, что слово «дрор» в иврите используется и как «воробей», и как мужское имя, — и во втором значении оно встречается гораздо чаще.

В реплаях в твиттере мне написали, что это не дрор, а пашош, и я, конечно, не полезла в мусорное ведро проверять, какая именно мертвая птица встретила меня сегодня утром, но оценила некоторую внутреннюю рифму ситуации: пашош — это птица славка, и я прямо вижу, как в параллельной реальности я, иммигрировав из Израиля в Россию и худо-бедно выучив русский, прихожу к менеджеру кафе, в которое устроилась официанткой, и говорю: у нас под дверью труп славки!

*

У ивритоговорящих есть несколько способов заказывать еду в кафе: чаще всего говорят «бевакаша» (пожалуйста), особо вежливые начинают с «эсмах ле» (аналог I would like), некоторые говорят «ани мевакеш/ет» (я прошу), но есть люди, которые говорят просто «ани» (я). У нас довольно часто заказывают свежевыжатый сок, и поэтому каждый день хотя бы один человек, глядя мне в глаза, говорит «я морковка» или «я апельсин»

*

Один посетитель упорно требовал, чтобы я принесла ему «наполеон», не веря, что у нас нет такого десерта; в конце концов закатил глаза, встал, подвел меня к витрине, ткнул пальцем и сказал: «вот же он!». «Но это эклер», — сказала я (то же самое говорил ценник). «Везде это называется наполеон», — снисходительно объяснил он мне.
Вспомнила, как на прошлой работе официанткой один посетитель долго не верил, что у нас нет десерта «Лондонград» (но как же! я несколько раз у вас его ел!), а потом оказалось, что он имел в виду десерт «маленькая Швейцария». Пусть для них это маленькая Швейцария, но для нас это Лондонград

*

— Ты должна знать о нас кое-что очень важное, Мария, — сообщает мне бармен Эяль. — I am Zhopa King, — переходит на английский он, — and Shirley, — тут он приобнимает за плечи пробегающую мимо старшую смены, — is Zhopa Queen. We are Zhopa royalty, — заканчивает он.

*
— Внутри больше никого не сажаем, — говорит мне старшая смены: она подсчитала посетителей, и разрешенного минздравом максимума в 20 человек в помещении мы уже достигли.
Проходящий мимо повар смотрит в окно на абсолютно пустую веранду и строго говорит:
— На улице тоже больше никого не сажаем.

*

— Большой капучино с собой, будьте добры, — говорит посетительница.
— Шестнадцать шекелей, пожалуйста, — говорю я.
— А, — понимающе говорит она, доставая кошелек. — Так это кафе для богатых.

*

— Я возьму вот этот хлеб, — говорит посетитель, — и порежьте его, пожалуйста.
— Порезать нельзя, — отвечаю я, — он очень горячий, только из печки. Возьмете так?
— Но что я с ним буду делать? — с искренним недоумением отвечает тот. — У меня ведь такой, — показывает на машину для резки хлеба, — дома нет.

*

Конец смены, все очень устали, я стою у бара и протираю вилки, Мейсун ставит на барную стойку поднос с только что приготовленной едой — классический израильский завтрак, самая популярная позиция в меню.
— Это что? — спрашивает официант Саги, подходя на звук звонка, кивая на поднос и подразумевая, очевидно, «какому столу мне это нести».
— Это завтрак на двоих, — ласково говорит Мейсун. — Смотри, вот это омлет, а это глазунья.
— Ммм, — с серьезным выражением лица кивает Саги. — А это что? — тыкает он пальцем в третью тарелку.
— А это салат из огурцов и помидоров, — тем же ласковым голосом продолжает Мейсун.
— Белые штуки, на которых они лежат — это тарелки, — включаюсь я. — А это корзинка. В ней хлеб.
— А вот это авокадо, — показывает Мейсун на тарелочки с дипами. — Рядом с ним тунец.
— А это, беленькое?
— Смотря какое. Вот это сметана, а это брынза. А это варенье. Это масло.
— Понятно, — кивает Саги. — Спасибо!
И уходит, не забрав поднос

Гуляли вчера с Борей в Нижнем городе (ну как гуляли? я ловила покемонов, а Боря терпеливо останавливался каждый раз, когда я замирала, глядя в экран телефона и ругаясь себе под нос), и вдруг он говорит: вот это, кажется, здание гостиницы, где сидит на карантине знакомая моих друзей, которая недавно прилетела в Израиль. Мы пошли искать правильную сторону здания, ориентируясь по виду из окна в кружочке телеграма. Получилось не сразу, но где-то на третьем кружке мы увидели самих себя, задумчиво стоящих с телефоном посреди улицы, и дело пошло на лад.

Окно открылось, мы удостоверились, что наша принцесса в этом замке, и не только она — через пару окон от нее к нам выглянули еще два парня, один бородатый, а другой нет (больше ничего разглядеть не удалось, потому что было темно, а третий этаж гостиницы оказался выше, чем, на мой вкус, полагается быть третьим этажам).

Мы немного поперекрикивались, узнали, что дела у них нормально, они учат иврит по зуму и ищут себе стажировки. Все рассказали о себе — довольно лаконично, потому что три этажа, разделяющие тебя с собеседниками, не располагают к длинным монологам. Кто-то из парней оказался программистом, причем, по-моему, тот, который был без бороды.

— А мы покемонов ловим! — поделился Боря, что было не совсем правдой, потому что покемонов ловила я, а Боря ловил те редкие моменты, когда я отрывалась от экрана телефона.
— Ой, — обрадовалась девочка в окошке, — я тоже как раз опять поставила покемон го!
— Самое то на двухнедельном карантине! — ответили мы.
— Я из этой гостиницы достаю до восьми покестопов! — торжествующе прокричала она.
— Потому что Израиль — страна возможностей! — прокричали мы.
После чего я попросила ее код, чтобы добавить ее в друзья, и она диктовала мне с третьего этажа 12 цифр. Где-то на восьмой в паре метров от меня стартанул мотоцикл доставщика еды, но я все равно справилась; мы попрощались и пошли ловить покемонов дальше.

Мне очень нравится эта история, потому что в ней, по-моему, выигрывают все: Израиль — потому что кто-то из ребят, прилетевших по программе, возможно, останется тут жить и на следующих выборах проголосует не за Биби; сами ребята, потому что вторую неделю живут в гостинице, и я готова поспорить, что условия там лучше, чем те, которые их ждут на программе, куда они приехали; хозяева гостиницы — потому что благодаря сидящим в карантине туристам им есть, чем заняться в 2020 году; Боря, потому что я на 10 минут убрала телефон в карман и пообщалась с ним, как нормальный человек; наконец, я, потому что у меня теперь новая подруга в покемон го, и она прислала мне там очень красивую открытку из Индии