***

Едем на вечер памяти
поэта и воина Ивана Лукина
в Литературный институт
имени Горького.
Иван погиб два года назад
в мариупольском замесе.
Выехали пораньше.
Опаздывать не люблю.

Маршрутка, электричка, метро...
Чем ближе к месту высадки,
тем тяжелее твоя рука,
обвившая мою.

Ты вся в этой руке.
Стараюсь держать спину ровно,
не заваливаться набок.
Тебе нужна крепкая опора,
мне нравится быть ею.
Поэтому улыбаюсь.

В переходе с Тверской на Пушкинскую
музыканты поют советский рок.
Не останавливаемся,
идем слаженным шагом.
От нахлынувшей гордости за себя
подпеваю финальную фразу припева.
Громко, с завидной хрипотцой.

Отшатываешься.
Сперва смущаюсь.
Первая мысль о том,
что не попал в ноты и тебе неловко
держаться за человека, у которого
напрочь отсутствует слух.

– Кругом смерть! – кричишь, –
вы будете смотреть на фотографию
и говорить о смерти.
Парень погиб, молодой, красивый,
а вы будете читать его стихи.
Вы будете читать стихи парня,
которого нет.

Смущение ушло,
пришло изумление.

В ответ произнес что-то вроде того:
– Как это нет? Он есть. –
Обвёл воздух руками.
– Вот он. Его можно увидеть.
Надо только внимательнее смотреть.
– Его нет, он погиб!
– Смерти вообще нет, –
в голос вернулась твердость, –
Её придумали плохие люди
в надежде получить контроль
над хорошими.
– Ты дурак?
– Умных не существует, – улыбнулся, –
Их тоже придумали плохие люди
в надежде получить контроль
над хорошими.
– Ты точно дурак...
– За дураков земля держится,
и ты хватайся за меня, пойдем.
Опаздывать не люблю.

2024 г.
#дмитрий_артис2024

***
 
Без надобности звеня,
Сомнения изгони,
Ты знаешь и без меня - 
Законы у нас одни:
Несомого в желобах 
По милости алчных свор
Не спрашивай, что да как –
Ответ его будет скор:

И в первых, и во-вторых
Узнаешь, коль невтерпёж:
Поверхностности ярлык
С натуры не отдерёшь.
Привидятся дни, светлы,
Но что нам с тобой бледнеть –
На уголь уйдут стволы,
А нас перегонят в нефть,
 
И скопом изобличат,
Погонят гурьбой взашей,
Как ранней весны флип-чарт
С разводами из траншей.
Просох или не просох,
На место верни колпак -
Оплавленный образок
С морщинками в уголках.

Мало что может быть настолько неуместным в России, чем латинизированный русский.

Когда ещё учившийся читать себя по складам, я с изумлением понял, что латинизирован до одури при участии всех своих уважаемых учителей, окружения и вообще всей среды, которая меня когда-либо окружала, то соотнес эту свою неуместность с идиотом-курортником, осанисто выхаживающим по ялтинской набережной в контрабандной тишотке с надписью "Im perfect slut on West Coast".

Здесь и стыд, и отчаяние заставили мои черты умеренно пылать. Именно латинизированное русские и являются питательной средой для всех поражений страны в будущем. Это их пиетет перед великими гуманистами Европы, их рабский трепет перед узкими улочками, стрельчатыми окошками, высунувшими блудливые языки каменными химерами и готическими буквицами не даёт нам окончательной Победы над международным сбродом, регулярно сходящим с ума от ненависти к бытию и его законам.

Латинизированный русский - тот, кто ночью откроет ворота и вынесет латинянам ключи от города. Это тот, кто будет завороженно повторять, что там тоже люди, и что там цивилизация, когда его уже будут жечь в амбаре как нашкодившее животное.
Латинизированное русский - враг самому себе. Всю жизнь он мыслит себя частью того, что им брезгует, мечтает сделаться гражданином узких улочек, а получает эфемерное трепание себя по щекам очередным бесноватым фюрером, если не плевок в искаженную вожделением физиономию.

Если и есть в нашей земле рабство, то духовное, целиком и полностью зависимое от старой perfect slut, не мыслящей себя вне рабовладения.

УЧИЛКА

По весне казавшаяся акварельней,
Пахла резко, с отзвуками сандала,
Содрогалась при имени "Марк Аврелий",
Бесконтрольно вспыхивала, расцветала. 
Нараспев читала каких-то хренов,
На передние парты едва не прыгнув,
И, едва после судороги окрепнув,
Задавала сотни страниц отрывков. 
...Деревянная школа, где двор с беседкой
Поколений, пущенных в жизнь актриской.
Муж ушел, оставив ее бездетной -
Вот откуда бзик ее древнеримский. 
Неизвестно доподлинно, что подлее,
Прерывая жалкое телепанье,
Отойти при мысли об Апулее,
Тите Ливии или Квинтиллиане,
Иль при прочих равных природных статях
Постоянно устраивать бэмс детишкам.
...Хоронили миром. Разбили садик
И следят, чтоб вяли цветы не слишком.

В Обнинске прошла интеллектуальная молодежная игра "Брейн-ринг"
http://eparhia-kaluga.ru/news/eparhialnye-novosti/20960-v-obninske-proshla-intellektualnaya-molodezhnaya-igra-brejn-ring.html

ИНФОРМАЦИОННЫЕ ВОЙНЫ И МЕНТАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАЩИТА
(Семинар Сергея Ключникова, создателя русской версии теории психосинтеза)

В чем суть психической атаки глобального информационного мира, зачем яйцо психики (по Ассаджиоли) и аналогичную сферу общественного сознания вскрывают «снизу», какими методами и приемами можно этому противостоять.

И самое главное - как психологическая защита в современной войне сознания должна соотноситься с ментальным наступлением и нападением.

В семинаре участвуют: Аверьянов, Бахтияров, Багдасарян, Майков, Арутюнов, Летуновский.

Наше дело правое!

Третий
The black romance for Igor Ch.

здесь можно курить
после тридцати часов дороги через объездные страны
предъявлений спецпропусков тем, кому их можно предъявить, и не предъявления тем, кого можно послать подальше
а при оказании сопротивления или попытке подать сигнал тревоги вырубить
коридоров, где в нарушение всех правил и норм прибирается какое-то постороннее мясо
затхлых помещений караульного типа, где приходится ожидать каких-то опаздывающих провожатых
подземных и тускло освещённых проходов через не контролируемые камерами внутренней службы зоны аэропортов
и сами аэропорты, пропитанные потными вожделениями идиотов-туристов
сначала бесконечную латиницу, а потом арабскую или тайскую вязь указателей и вывесок
ночные многополосные трассы, а потом глухие съезды с них, на которых любой лимузин отчасти бронирован и оснащен дальномерами, инфракрасными тепловизорами дальней и ближней дистанции
после всего этого наконец можно курить

струя дыма брезгливо скользит вдоль засаленной стены, в которую колотились высоко задранные ноги дорогой жрицы любви, но потом у нее пошла носом кровь и закапала марокканский палас, после чего оставшийся в одиночестве и тянущейся бесконечно ночи некто вырезал на прикроватной панели изображение преувеличенно большого мужского органа, впивающегося в беззащитно распростёртую фигурку
сама по себе прикроватная панель безлика, и рисунок на ней, сопровождаемый ругательствами со многими восклицательными знаками, говорит о том, что её делали на заказ у местного умельца
задействована местная порода дерева
на срезе податливо блёклая, почти без фактуры напоминающая слежавшееся деревенское масло, на которое только не слетелись мухи, что оно вконец прогоркло вместе с тряпкой, которой его тщательно обмотали
они здесь довольно жалки, эти местные деревья с жидкой кроной, напоминающие истеричных базарных тёток из латинского рыбачьего посёлка, простирающих руки к равнодушному небу

к ночи заваливается Пятый
он всегда по три раза меняет намерение –
сначала он ждёт нас на перекрёстке
потом переносит встречу за город
и наконец является самолично
когда убеждается в том, что всё чисто
так его научили, проверять и переносить по три раза
а если понадобится, то и по четыре

он тормозит в не освещённом закоулке
на заднем дворе отеля
мы выходим по одному и вносим кофры в номер
если что этот парень вообще не с нами
мы в первый раз его видим
разумеется

мы уговариваем его войти
всё-таки он целый день за рулём
он соглашается
но пить и есть ничего не будет
просто посмотрит, как мы распаковываемся

Barett многие предпочли бы PSG
но я лично знаю людей, влюблённых в Accuracy
и это настоящая секта
и с ними не больно-то поспоришь
три «чезета» - стандарт
но для Второго всегда привозят его любимый Зиг Зауэр
он убеждён что с ним его ждёт удача
несмотря на то, что именно с этим самым Зиг Зауэром его подбили так, что если бы не прикрытие Первого и Четвёртого, с ним бы в обнимку он и отошёл
всякая мелочь вроде дымовых шашек, а также кронштейнов для крепления аппаратуры слежения, сама аппаратура, поцарапанная, запылившаяся с прошлого приезда

вообще это называется гастроли
я начал ездить ещё в девяностых
когда в мире действительно творилось Бог знает что
никто не понимал, кто на кого работает
сколько платить и чем
тогда мы спокойно могли получить вознаграждение в песо, швейцарских франках или турецких лирах
которые нигде было толком не обменять по нормальному курсу
однажды наши поехали к меняле
но их там накрыли какие-то прознавшие об этом ребята
и мы потеряли выручку с трёх поездок
попробовали поискать их
но так никого и не нашли
они купили билеты впритык и вылетели через полчаса в три разных точки
трансконтинентальные рейсы
кто нас выдал, мы смогли догадаться только много позже

тот самый, кого пристрелили вместе с нашими

контрольное время пять утра
Второй встряхивает кистью
такая у него манера даже во сне
будто сбрасывает с повреждённого запястья что-то прилипшее

я смотрю в потолок
меня больше не волнует, будет ли выручка достаточной
где и от кого и когда мы её получим
сумеем ли вывезти её из страны
или придется потратить всё на месте
потому что так уже было
смешной случай

тогда закатились в люкс
взяли двухэтажный катер
заказали какое-то морское чудовище
полная дрянь, когда успевают перекрыть выезд
пришлось три недели лежать в люксе и слушать нескончаемый шелест кондиционера
ни звука
мало ли, прослушка в этих люксах понатыкана и там, где надо, и где не надо

еще смешнее было, когда в одно утро я пошёл готовить на общую кухню хостела
и обнаружил идущего туда же Томми из SAS
которого я подбил на островах, и подбил серьёзно
Томми замедлил шаг
в руках у него была сковородка с какой-то шипучей пакостью
воняло будь здоров

Томми сказал мне
вот запущу в тебя этим жаревом, что ты сделаешь?
я сказал – увернусь, дурак ты эдакий
отдыхай пока
нам ещё работать
SAS тогда был против нас во всех поездках
но и это потом сгладилось
ушло куда-то
забылось

…убийцы сентиментальны
они никогда не скажут «убил»
предпочитая «подбил», «обездвижил», как-то ещё
чтобы не окончательно хотя бы на словах
один в Югославии, которого я подбил на склоне, долго дёргался,
так долго, что я подумал – не окончательно
но Первый тогда сказал мне, что это конвульсии
и я понял, что он был прав

сегодня против нас играют ребята из BW и местная СБ

перед нами план виллы с восемью пунктами пропуска
куча регистраторов движения, надолбы и прочая мура
шейх встречается с барыгой по имени Гарфингл
у них дело
у нас тоже
экое совпадение

обычно чуть поодаль затевается стрельба по флангам
охрана сбегается к воротам, снайпера выцеливают проёмы
в это время можно спокойно войти через коллекторы сточных вод или другие системы сброса
такие же ребята, как и мы, ждут нас внутри
здесь начинается самое занятное
пока внешние кретины «отражают вторжение извне»
внутри уже тонко тявкают глушители
рулетка крутится, рулетка вертится
зеро, дважды зеро, трижды зеро!

больше двадцати обойм на себе не унести
и лучше бы завершить концерт раньше, чем они закончатся
потому что потом придётся идти в ножи, а этого никто не любит, кроме сиятельного Четвёртого
этого хлебом не корми, дай вывернуть кому-нибудь рёбра наружу, отбить причиндалы и всё такое
Четвёртый называет свою работу профилактической
он считает, что чем нашего брата меньше, тем здоровее климат

мы пропитали своей угрюмостью всю планету
мы оплели её паутиной своих гастролей ещё с двадцатых того века, когда юная глобализация сделала возможной трансконтинентальный банкинг по телеграфу и самые масштабные переделы мировой собственности
мы дети глобализации
она наша истинная мать
если бы не Интернет, не забавы хакеров,
нас было бы в разы больше,
но сегодня нас ровно столько, сколько нужно для работы

и сегодня среди нас много молодых придурков, думающих, что время идей прошло
и началось безвременье, в котором у Господа не будет времени особенно разбираться,
кто кого обездвижил
это время пауков, у которых выросли внуки и правнуки
пауков, коконы которых разбросаны от Монреаля до Фиджи
мы скользим по клейким нитям
и полагаем, что свободны,
потому что законы писаны не для нас
мы якобы вне системы

а на самом деле мы самые системные из людей
давно забыто, кто нас родил, откуда и кто мы
давно растоптано достоинство наднациональных ландскнехтов и кондотьеров
солдат удачи
наёмников
которым поначалу нравилось исчезновение из мира живых
экстерриториальность
возможность выбора страны проживания
пачки паспортов любых избранных государств

мутные изображения их непрестанно меняющихся лиц в персональных делах
виртуозные уходы от любых въедливых дознавателей
полная юридическая защита
чуть ли ни неприкосновенность

но после нескольких довольно громких провалов
сдачи трети персонала то азиатам, то арабам
у многих из нас появился повод подумать о том, кто мы на самом деле
такие выученные и вышколенные
такие способные ученики старых мастеров
такие выдумщики
(третий, то есть, я, придумал когда-то такое, что и рассказывать неудобно, но сработало, и никто не понял, что это было)

Четвёртому как-то вручили Пурпурное Сердце
в закрытом, разумеется, режиме
на какой-то дурацкой авиабазе типа Эдвардс
в присутствии высших чинов
под гимн и так далее
ему стоило огромных трудов не рассмеяться
а когда после прикручивания ордена к обшлагу только что пошитого по его мерке тёмно-синего мундира он всё же рассмеялся,
то те подумали, что от счастья
а он смеялся над ними
и Пурпурное Сердце выбросил сразу же, выйдя за ворота авиабазы, в урну рядом с КПП
потому что выполнял другое задание и случайно – подчёркиваю, случайно – обездвижил какого-то придурка, которому не повезло оказаться у него на дороге

Первый у нас любитель рыцарских романов
я же говорю – сентиментальны до омерзения
читает каких-то идиотских Жоффруа или Эшенбахов и, кажется, готов разрядить семь обойм в потолок
полный восторг

мне часто снится, что в моём прицеле появляюсь я сам
вижу своё лицо, полевую куртку, характерные полуобороты в движении, пыльные ботинки, мои любимые ботинки – где бы ни был, постоянно ношу их, заказываю, как сумасшедший, однажды даже поехал в одиночку громить склад, на котором они завалялись и вырубил почти всю охрану, а когда дорвался до них, обнаружил, что они не моего размера

я иду какой-то кривой улочкой, напоминающей итальянскую
Strada Fortunata – гласит надпись на обвалившемся каменном углу
светит солнце
я спускаю курок
и я падаю
неловко цепляясь рукой за стену
треснувшую стену безвестного человеческого угла где-то на Корсике или Сицилии
ноги неловко подогнуты
но они распрямляются
потому что я умею терпеть боль и намного сильнее
и лежать в кадре не хуже застреленного в конце «Спрута» Микеле Плачидо

когда я попался в Африке даже не местным
а мясникам из BOSS
мне хотели отрезать всё, что можно, и уже сделали пару надрезов
вытекло ещё совсем немного крови,
но я уже понял, что Первый, Второй, Четвёртый и Пятый запаздывают,
и в следующую секунду я не смогу выскользнуть из пластиковых наручников,
которыми они прилепили меня к дырчатой консоли от складского электрокара
я понял тогда, что умру, но лучше потеряю сознание, чем закричу,
и тут у них захрипела рация
и они повскакали с мест,
потому что наши затеяли возню на подступах
а спустя восемь с половиной минут – я начал отсчёт –
в дверь ангара вошёл Первый,
и я скроил ему рожу,
а он освободил мне кисти и ткнул кулаком в живот

мне снится, что я сползаю по стене,
и движение моих черт – кстати, у меня довольно подвижное, не характерное лицо, живое, улыбчивое
останавливается
замирает
и персонально для меня одного начинается то, что во всех проповедях называется вечностью

контрольное время шесть утра
еще одна сигарета
и спать
подъём через три с половиной часа

мы начинаем в полдень

Мятеж, равный покою. Литературный журнал Москва.
https://moskvam.ru/publications/publication_3221.html

***

Жильцов отселяют, и в ужасе дом стоит,
Не веря, что с ним простились, и ждёт ремонта,
И ветер гуляет в комнатах, басовит,
И смерть подступает вкрадчиво, как дремота. 

Уж режут ему и кабели-постромки,
И трубы ему кромсают, как неживому,
И тут бы начать с какой-то иной строки,
Но выбитых рам и стёкол он держит форму,
 
Поскольку не к ней ли сущее сведено
Повсюду, на предприятиях или в семьях - 
Свинцовая баба, бульдозер ли, суть одно,
Благая стилистика будто важнее всех их. 

Смотри же, каков я. Страшно? Звонишь врачу?
Но что ему, право, траверс и нависанье.
- Я больше не выдержу снега, - весне шепчу,
- Соскучишься, -  слышу, как ранняя шепчет весна мне.

2001

Уже не припомнится так слегонца,
Как, тли ненамного идейней,
Мы в первую Пасху после отца
Смотрели трансляцию бдений.

Похожи сиротства, и суть их проста,
Заигранным шариком сдута,
Но Пасха впервые в храме Христа,
И, может, окончена смута?

Но душу слова мне прожгли, как тамгой,
Бугра, и оставили клочьях:
Она не окончена, милый ты мой,
А лишь разгорается, хлопчик.

И я, легкомысленнейший, как попса,
Не всем существом своим вздрогнул, 
Но сделались ангельские голоса
Мне сутью, исшедшей из формул.

Достаточно век и меня лупцевал,
И споры всего бесполезней,
Как бить предстоятельский инициал
Верней, Алексий иль Алексий. 

МОЛИТВА СОЛДАТА

Антону Хрулеву

Страдая, на Бога роптал я в душе,
И мыслил моленье о Чаше,
Но вот помолился солдат в блиндаже,
И мне полегчало тотчас же. 
Придется, и снова мне в рану ударь,
И силы пусть будет, как в бивне,
Походная церковь - какой там алтарь,
И, Боже, врата там какие...
По мелочи в скорбных своих животах,
Как утро взойдёт, бирюзово,
Пишите солдатам, чтоб между атак
Об вас бы замолвили слово. 

***

Когда умом всю землю не объемлю,
Так мал и слаб, как мартовский листок,
Что мне апрель, и что ему, апрелю,
До тех, что крик рождения исторг?

Узорчатое, гнутое, как петли,
Каким ты образом вдохновлено,
Томительное пение капели,
Изматывающее, как вино?

Зачем тот куст мне машет голой веткой,
Куда иные закатились дни,
Весна моя, что жизнь, что смерть, поведай.
За всё-про всё навек мне объясни.

***

Заславословишься, а далее,
Придя в себя, увидишь вдруг
Окурки в голубой проталине
Количеством до пары штук,

Какое, право, изумление
Весь первозданный этот вид,
Где то, что всех и вся заметнее,
От взгляда сущее таит,

Но различает сын твой, Господи, 
В ремарке, что пора домой,
Земли, впитавшей семя копоти,
Тяжёлый запах родовой.