Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
[ #шустьяковы ]
au: Илья в этот раз не хотел отпускать Макса на вызов сильнее обычного. Плохое предчувствие. Через несколько дней Шустова привозят на скорой, всё тело обожжено. Спасти его не удалось.
au: Илья в этот раз не хотел отпускать Макса на вызов сильнее обычного. Плохое предчувствие. Через несколько дней Шустова привозят на скорой, всё тело обожжено. Спасти его не удалось.
[ #шустьяковы ]
— Такой видный мужчина, и один? Не верю, Илья Евгеньевич, лукавите вы.
— А вот это уже другой вопрос, Максим Николаевич, — Илья склонил голову, губы растянул в самой обольстительной улыбке из своего арсенала.
https://ficbook.net/readfic/11990283/30791631
— Такой видный мужчина, и один? Не верю, Илья Евгеньевич, лукавите вы.
— А вот это уже другой вопрос, Максим Николаевич, — Илья склонил голову, губы растянул в самой обольстительной улыбке из своего арсенала.
https://ficbook.net/readfic/11990283/30791631
[ #шустьяковы ]
Макс уже взял в привычку забираться по пожарной лестнице на крышу одного из отделений больницы, в которой работает не кто иной, как сам Илья Евгеньевич Третьяков, и строить забавные рожицы в окно ординаторской до тех пор, пока взъерошенный врач не заметит его отчаянные попытки привлечь внимание и не одарит счастливой улыбкой, чтобы затем присоединиться к своему кудрявому солнцу, коротко целуя в обветренные губы и передавая чашку с кофе из старой дребезжащей кофемашины✨
Макс уже взял в привычку забираться по пожарной лестнице на крышу одного из отделений больницы, в которой работает не кто иной, как сам Илья Евгеньевич Третьяков, и строить забавные рожицы в окно ординаторской до тех пор, пока взъерошенный врач не заметит его отчаянные попытки привлечь внимание и не одарит счастливой улыбкой, чтобы затем присоединиться к своему кудрявому солнцу, коротко целуя в обветренные губы и передавая чашку с кофе из старой дребезжащей кофемашины✨
[ #шустьяковы ]
Илья методично заливал в себя третью стопку текилы и пялился в одну точку. Никак не мог поверить, что вот и всё. Вот им уже восемнадцать стукнуло, вот Илья почти поступил в мед в родной Самаре, а Макса приняли в универ МЧС в Питере. Что последние дни они вот так веселятся вместе, хотя Илье не хотелось веселиться абсолютно. Хотелось напиться до беспамятства и выбросить всё из головы.
Он так и не хотел признаваться себе, что уже давно Шустов дорог ему не просто как друг детства, как человек, знающий его лучше родной матери, видевший в любом состоянии: счастливого, разбитого, в хлам напившегося, рыдающего — и всё равно не отвернувшийся. Такой родной, со смешными кудряшками, которые он долго не хотел принимать, а Илья обещал лично поправить зубы каждому, кто что-то ляпнет в сторону Максима. Со смеющимися глазами, медвежьими объятиями и обалденным голосом. Илья мог слушать бесконечно, будь то забавная история или внезапная песня под гитару.
Макс, казалось, совсем не загонялся: устроил клоунаду, привлекая внимание всех посетителей, не стесняясь, дёргал бармена по поводу и без и бесконечно висел на плече у Ильи, так заискивающе глядя ему в глаза. А Третьяков тонул в них безвозвратно и мог лишь улыбаться устало, надеясь, что Максим не примет это на свой счёт.
— Мы ещё будем общаться, слышишь? — язык Шустова уже слегка заплетался, но глаза так и оставались ясными, хоть и чуть больше блестящими. Илья хмыкнул и отсалютовал ему очередной стопкой.
— Будем, будем, куда ты от меня денешься, — он попытался, чтобы это прозвучало максимально небрежно, но голос предательски подводил.
— Пошли танцевать лучше, а то опять тебя до дома понесу.
Илья рассмеялся, вспомнив, как он напился где-то в гаражах до чёртиков и висел на Максе мертвым грузом. Тот, матерясь, так и протащил его на плече с полквартала, благо жил недалеко. Домой нести не стал, повёл к себе, благо родители в командировку уехали, и некому было читать нотации шестнадцатилетке. Илья потом все утро извинялся, мазал ноющее плечо Максима апизатроном, и оба чертыхались от запаха.
Заиграли знакомые мотивы, и через полминуты Макс уже орал на весь бар про вчерашний вечер из подворотни. У Ильи снова противно заныло в груди. Он уважал Зверей, но неужели именно сейчас нельзя было поставить другую песню, от которой не будет так больно?
Макс хватал его за руки, кружил, смеялся в лицо, а Илья старался запомнить каждый момент, каждую черточку родного лица.
Когда мы вместе - никто не круче, но это в прошлом.
И я не знаю, и я теряю вчерашний вечер,
Моя смешная, моя сквозная, до скорой встречи!
Он пропустил миг, когда Макс завалился ему на плечо и шептал текст куда-то на ухо, крепко обнимая. Весь алкоголь словно выветрился из обоих, и Илья не стал себе отказывать в удовольствии так же сильно обнять в ответ.
Последний припев они заорали в унисон, уже смеясь, Илья поднимал вверх угрожающие заслезиться глаза. Максим снова прижал его к себе, совершенно наплевав на присутствующих.
— Пошли покурим? — «Напитки покрепче» Илья точно бы не смог вынести, и он чуть ли не потащил Макса на выход за руку, так и не выслушав его ответ.
Беспокойно зашарив по карманам, Илья так и не смог найти свои сигареты. Его подбородок аккуратно приподняли, Максим нагло запихнул сигарету между приоткрытых губ и поджег.
— Ты же сам мне их отдал, думал, что опять потеряешь? — Шустов продолжал улыбаться, выдыхая дым в ночное небо. Илья облокотился о стену и залипал на его профиль. Как он будет выживать в Самаре без Макса? Точнее, выжить-то он сможет. Только вот не хочет.
— Забыл, — Илья ухмыльнулся и склонил голову к плечу.
— Дурак, — Максим легко взъерошил его челку и поправил капюшон толстовки. Не к месту Илья вспомнил, что давно украл эту толстовку у Макса, когда ночевал у него, а тот так и не просил назад, — я скучать буду.
Хороший настрой Ильи снова исчез, он тихо выдохнул и запрокинул голову. Нет, он не будет реветь при Максе, не будет, не будет… Очнулся он от того, что его снова вжали в себя. Илья уткнулся во влажную шею и, выкинув сигарету, устроил руки на спине.
Илья методично заливал в себя третью стопку текилы и пялился в одну точку. Никак не мог поверить, что вот и всё. Вот им уже восемнадцать стукнуло, вот Илья почти поступил в мед в родной Самаре, а Макса приняли в универ МЧС в Питере. Что последние дни они вот так веселятся вместе, хотя Илье не хотелось веселиться абсолютно. Хотелось напиться до беспамятства и выбросить всё из головы.
Он так и не хотел признаваться себе, что уже давно Шустов дорог ему не просто как друг детства, как человек, знающий его лучше родной матери, видевший в любом состоянии: счастливого, разбитого, в хлам напившегося, рыдающего — и всё равно не отвернувшийся. Такой родной, со смешными кудряшками, которые он долго не хотел принимать, а Илья обещал лично поправить зубы каждому, кто что-то ляпнет в сторону Максима. Со смеющимися глазами, медвежьими объятиями и обалденным голосом. Илья мог слушать бесконечно, будь то забавная история или внезапная песня под гитару.
Макс, казалось, совсем не загонялся: устроил клоунаду, привлекая внимание всех посетителей, не стесняясь, дёргал бармена по поводу и без и бесконечно висел на плече у Ильи, так заискивающе глядя ему в глаза. А Третьяков тонул в них безвозвратно и мог лишь улыбаться устало, надеясь, что Максим не примет это на свой счёт.
— Мы ещё будем общаться, слышишь? — язык Шустова уже слегка заплетался, но глаза так и оставались ясными, хоть и чуть больше блестящими. Илья хмыкнул и отсалютовал ему очередной стопкой.
— Будем, будем, куда ты от меня денешься, — он попытался, чтобы это прозвучало максимально небрежно, но голос предательски подводил.
— Пошли танцевать лучше, а то опять тебя до дома понесу.
Илья рассмеялся, вспомнив, как он напился где-то в гаражах до чёртиков и висел на Максе мертвым грузом. Тот, матерясь, так и протащил его на плече с полквартала, благо жил недалеко. Домой нести не стал, повёл к себе, благо родители в командировку уехали, и некому было читать нотации шестнадцатилетке. Илья потом все утро извинялся, мазал ноющее плечо Максима апизатроном, и оба чертыхались от запаха.
Заиграли знакомые мотивы, и через полминуты Макс уже орал на весь бар про вчерашний вечер из подворотни. У Ильи снова противно заныло в груди. Он уважал Зверей, но неужели именно сейчас нельзя было поставить другую песню, от которой не будет так больно?
Макс хватал его за руки, кружил, смеялся в лицо, а Илья старался запомнить каждый момент, каждую черточку родного лица.
Когда мы вместе - никто не круче, но это в прошлом.
И я не знаю, и я теряю вчерашний вечер,
Моя смешная, моя сквозная, до скорой встречи!
Он пропустил миг, когда Макс завалился ему на плечо и шептал текст куда-то на ухо, крепко обнимая. Весь алкоголь словно выветрился из обоих, и Илья не стал себе отказывать в удовольствии так же сильно обнять в ответ.
Последний припев они заорали в унисон, уже смеясь, Илья поднимал вверх угрожающие заслезиться глаза. Максим снова прижал его к себе, совершенно наплевав на присутствующих.
— Пошли покурим? — «Напитки покрепче» Илья точно бы не смог вынести, и он чуть ли не потащил Макса на выход за руку, так и не выслушав его ответ.
Беспокойно зашарив по карманам, Илья так и не смог найти свои сигареты. Его подбородок аккуратно приподняли, Максим нагло запихнул сигарету между приоткрытых губ и поджег.
— Ты же сам мне их отдал, думал, что опять потеряешь? — Шустов продолжал улыбаться, выдыхая дым в ночное небо. Илья облокотился о стену и залипал на его профиль. Как он будет выживать в Самаре без Макса? Точнее, выжить-то он сможет. Только вот не хочет.
— Забыл, — Илья ухмыльнулся и склонил голову к плечу.
— Дурак, — Максим легко взъерошил его челку и поправил капюшон толстовки. Не к месту Илья вспомнил, что давно украл эту толстовку у Макса, когда ночевал у него, а тот так и не просил назад, — я скучать буду.
Хороший настрой Ильи снова исчез, он тихо выдохнул и запрокинул голову. Нет, он не будет реветь при Максе, не будет, не будет… Очнулся он от того, что его снова вжали в себя. Илья уткнулся во влажную шею и, выкинув сигарету, устроил руки на спине.
[ #шустьяковы ] для нашей прекрасной Сани.
с днём рождения, солнышко, люби, твори больше и радуйся жизни 💖
Илья шёл к палате, закусив губу и улыбаясь как полный придурок. Улыбаться он начал с того момента, как Катя нагло вырвала его с перекура, что обычно каралось самым выразительным взглядом и парочкой ласковых. Но одна фамилия — и внутри Илья тут же превратился в лужицу, его выдавали только подрагивающие губы.
— Кто, говоришь, поступил?
— Шустов. Максим Николаевич. Вроде ты его вёл не так давно. На рентгене был, сейчас ждёт в палате.
Вёл, как же. Илья осматривал повреждённую лодыжку своего пациента, который навернулся с дерева настолько неудачно, что её сломал. Очевидный победитель по жизни и горе врачей. Илья еле сдержался, чтобы высказать это вслух, но замаскировал насмешку кашлем. А Максим смотрел глазами своими невозможными и слишком похабно для пострадавшего улыбался.
Он задержался в больнице на добрых пару недель. Илья даже успел перезнакомиться с его коллегами, с непосредственным начальником, с которым они в итоге курили за углом и почему-то обсуждали Максима так, словно его в супруги к Илье записывают.
Заявившемуся с охапкой сладостей Шустову в один из вечеров он даже не удивился. Показал как-то ему фокус с ограблением автомата на сто рублей, теперь тот беззастенчиво им пользовался. Максим тогда уже пытался без костылей ходить, за что получал от травматолога нагоняи, но он только отшучивался и на полную катушку сражал Илью своим бесконечным обаянием. И он поддался. Сам не понял, как оказался у Максима на коленях, изучая его рот языком. А потом двигался на его члене, прикусывая чужую большую ладонь, потому что стонать в голос Илья очень любил.
Третьяков с трудом верил своей удаче. Он ведь, дурак, даже не додумался спросить номер или как-то ещё с Максимом связаться. Тому ведь тоже явно понравилось происходящее, Илья потом сидеть мог с трудом и радовался, что Шустов засосы только на груди оставлял, а не на шее, например, где с его профессией и дресс-кодом их совсем не скроешь. А тут всё на блюдечке с голубой каёмочкой принесли. Оставалось только надеяться, что Максим не против продолжить их приключения в горизонтальной плоскости. Или необязательно в горизонтальной, можно и у стены, к примеру.
Илья толкнул дверь и засмотрелся умилительной картиной: Максим со своей снова повреждённой ногой кое-как пытался встать, морщился забавно так. Ситуация не забавная ни разу, но Третьяков чувствовал, что предательская улыбка без его желания расплывается на лице.
— Максим Николаевич, ну что же вы так?
Ответом Илье послужил мягкий взгляд, усмешка и неловкое движение плечами, мол «не знаю, оно само». Натянув на себя маску врача, а совсем не когда-то бывшего любовника этого недоразумения, Илья сел на кровать и принялся рассматривать новый снимок.
— На этот раз вам повезло, Максим Николаевич, растяжение только. Даже без гипса и костылей обойдёмся. Постельный режим пару недель, повязка, мази вам выпишу, — Илья краем глаза наблюдал за Шустовым, за его реакцией, пытался понять, прокатит или не прокатит, — но с вашим шилом в заднице рекомендую у нас полежать несколько дней, а то мало ли.
Максим ближе подвинулся и слушал внимательно, только глаза выдавали. В них плясали те самые чертенята, на которых Илья купился в прошлый раз.
— Ну раз вы настаиваете здесь полежать, то я не против, Илья Евгеньевич, — запомнил, надо же. Максим распластался на кровати, закинув руки за голову, а Илья снова засмотрелся. Красивым тот был до ужаса, всё во вкусе Ильи. Ещё шутил смешно и пел офигенно. Кто-то из парней однажды притащил ему гитару, полбольницы сбежалось слушать, как нестройный мужской хор во главе с травмированным пожарным запел ДДТ.
Илье многого не надо было, чтобы влюбиться, себе он только в этом отказывался признаваться. Да, понравился, да, классный, нет, я не влюблён. Но к ночи он снова поймал себя на том, что после обхода крадётся к заветной палате. И чуть не получил дверью по носу.
— Илья Ев… а ты что тут?
— А ты куда?
Максим готов был сожрать губу, пока смотрел куда угодно, но не на Илью. ⤵️
с днём рождения, солнышко, люби, твори больше и радуйся жизни 💖
Илья шёл к палате, закусив губу и улыбаясь как полный придурок. Улыбаться он начал с того момента, как Катя нагло вырвала его с перекура, что обычно каралось самым выразительным взглядом и парочкой ласковых. Но одна фамилия — и внутри Илья тут же превратился в лужицу, его выдавали только подрагивающие губы.
— Кто, говоришь, поступил?
— Шустов. Максим Николаевич. Вроде ты его вёл не так давно. На рентгене был, сейчас ждёт в палате.
Вёл, как же. Илья осматривал повреждённую лодыжку своего пациента, который навернулся с дерева настолько неудачно, что её сломал. Очевидный победитель по жизни и горе врачей. Илья еле сдержался, чтобы высказать это вслух, но замаскировал насмешку кашлем. А Максим смотрел глазами своими невозможными и слишком похабно для пострадавшего улыбался.
Он задержался в больнице на добрых пару недель. Илья даже успел перезнакомиться с его коллегами, с непосредственным начальником, с которым они в итоге курили за углом и почему-то обсуждали Максима так, словно его в супруги к Илье записывают.
Заявившемуся с охапкой сладостей Шустову в один из вечеров он даже не удивился. Показал как-то ему фокус с ограблением автомата на сто рублей, теперь тот беззастенчиво им пользовался. Максим тогда уже пытался без костылей ходить, за что получал от травматолога нагоняи, но он только отшучивался и на полную катушку сражал Илью своим бесконечным обаянием. И он поддался. Сам не понял, как оказался у Максима на коленях, изучая его рот языком. А потом двигался на его члене, прикусывая чужую большую ладонь, потому что стонать в голос Илья очень любил.
Третьяков с трудом верил своей удаче. Он ведь, дурак, даже не додумался спросить номер или как-то ещё с Максимом связаться. Тому ведь тоже явно понравилось происходящее, Илья потом сидеть мог с трудом и радовался, что Шустов засосы только на груди оставлял, а не на шее, например, где с его профессией и дресс-кодом их совсем не скроешь. А тут всё на блюдечке с голубой каёмочкой принесли. Оставалось только надеяться, что Максим не против продолжить их приключения в горизонтальной плоскости. Или необязательно в горизонтальной, можно и у стены, к примеру.
Илья толкнул дверь и засмотрелся умилительной картиной: Максим со своей снова повреждённой ногой кое-как пытался встать, морщился забавно так. Ситуация не забавная ни разу, но Третьяков чувствовал, что предательская улыбка без его желания расплывается на лице.
— Максим Николаевич, ну что же вы так?
Ответом Илье послужил мягкий взгляд, усмешка и неловкое движение плечами, мол «не знаю, оно само». Натянув на себя маску врача, а совсем не когда-то бывшего любовника этого недоразумения, Илья сел на кровать и принялся рассматривать новый снимок.
— На этот раз вам повезло, Максим Николаевич, растяжение только. Даже без гипса и костылей обойдёмся. Постельный режим пару недель, повязка, мази вам выпишу, — Илья краем глаза наблюдал за Шустовым, за его реакцией, пытался понять, прокатит или не прокатит, — но с вашим шилом в заднице рекомендую у нас полежать несколько дней, а то мало ли.
Максим ближе подвинулся и слушал внимательно, только глаза выдавали. В них плясали те самые чертенята, на которых Илья купился в прошлый раз.
— Ну раз вы настаиваете здесь полежать, то я не против, Илья Евгеньевич, — запомнил, надо же. Максим распластался на кровати, закинув руки за голову, а Илья снова засмотрелся. Красивым тот был до ужаса, всё во вкусе Ильи. Ещё шутил смешно и пел офигенно. Кто-то из парней однажды притащил ему гитару, полбольницы сбежалось слушать, как нестройный мужской хор во главе с травмированным пожарным запел ДДТ.
Илье многого не надо было, чтобы влюбиться, себе он только в этом отказывался признаваться. Да, понравился, да, классный, нет, я не влюблён. Но к ночи он снова поймал себя на том, что после обхода крадётся к заветной палате. И чуть не получил дверью по носу.
— Илья Ев… а ты что тут?
— А ты куда?
Максим готов был сожрать губу, пока смотрел куда угодно, но не на Илью. ⤵️
[ #шустявгуст ]
[ #шустьяковы ]
день 13. разница в возрасте
Когда-нибудь Илья дорастет до покупки машины, когда-нибудь. Хотелось, чтобы это когда-нибудь было в ближайшие полгода, но на его зарплату не разгуляешься. Ещё и честный, мать его. Коллеги, они же бывшие однокурсники, те, у которых руки растут как нужно, из плеч, никогда не отказывались от благодарности пациентов, а Илюша отказывался. Дурак, может быть, где бы ещё откликнулась эта честность. Ну не мог он взять деньги у какой-нибудь бабушки с мизерной пенсией или мамочки, которая последнее собрала на лечение ребёнка, а зажравшиеся, по его скромному мнению, богачи в государственную больницу и не поступали.
Приходилось расплачиваться своей честностью в душной маршрутке, с кучей таких же недовольных ранним подъемом и тем, что больше в тот район ничего не ходит. Кто-то на всю маршрутку разговаривал по телефону, кто-то уже выяснял отношения, кто-то молча залипал в окно и слушал музыку, как Илья. Он протёр глаза, которые отказывались открываться полностью, и прислонился к стеклу, с завистью разглядывая машины и редкие мотоциклы.
Он почувствовал, как к нему подсели, и машинально обернулся, тут же подавившись воздухом. Парень легко улыбнулся ему и открыл рюкзак, что-то выискивая в нём. Запомнил, что ли. Щеки моментально обдало краской, Илья надеялся, что вся маршрутка не будет свидетелем его свекольного лица и глаз-сердечек.
В студенчестве был же смелым, легко очаровывал всех, без пары надолго никогда не оставался, а теперь как переклинило. Забыл, как разговаривать, как улыбаться и украдкой пялился на своего соседа каждое утро. Методом дедукции (на самом деле, это было очевидно) он вычислил, что тот работает в пожарной части прямо рядом с больницей, садится на четыре остановки позже и каждый раз почему-то также молча идет рядом с Ильей, заворачивая к себе. Их разговоры состояли из «передайте за проезд» и единожды сказанного «выходите?».
— Вот блин.
С недосыпом пора было завязывать, даже наушники с ночи не поставил на зарядку, а ехать было ещё долго. Выслушивать эти утренние разговоры, споры о том, кто где стоит и не может пройти, замечательно. Илья мысленно выматерился и вытащил наушники.
— Сели что ли?
Илья вздрогнул и поднял глаза. Сосед смотрел на него, снова легко улыбаясь и даже не догадываясь, как Илья плывёт.
— Ага.
— Хочешь, поделюсь? Не чужие люди всё-таки.
— А так и не знакомы.
— Максим.
Он потянул руку и Илья осторожно пожал её. Теперь не хотелось отпускать, вот зачем он это сделал, Илья и так в полукоматозе, как влюбленный школьник. И нет, ему абсолютно показалось, что Максим провёл большим пальцем по ладони. Его кудряшки по-дурацки (кому ты врёшь) обрамляли красивое лицо, рука была тёплой, а взгляд всё таким же смешливым.
— Илья.
— Держи, Илья.
Какого-нибудь кальянного рэпа он бы не выдержал, даже несмотря на симпатию к Максу, и Илья облегченно выдохнул, когда Лёва запел про компромиссы.
— Студент что ли?
— Уже год как нет. Так молодо выгляжу?
— Есть такое, — он подмигнул! — подумал бы, что вообще школьник.
— Не льсти, — Илье хотелось ударить себя по голове. Он надеялся, что все заняты своими делами и не слушают их непонятные разговоры с налётом то ли флирта, то ли отсутствия мозга у Ильи.
— Правду говорю. Молодость прекрасна. Вспомнишь ещё меня в тридцать.
Илья прикусил язык, чтобы не ляпнуть глупость, и снова уставился в окно, сдерживая глупую улыбку. Он даже не заметил, как задремал, и почувствовал прикосновение к плечу.
— Наша остановка, пошли, — опять эта улыбочка.
— Ага, да.↩️
[ #шустьяковы ]
день 13. разница в возрасте
Когда-нибудь Илья дорастет до покупки машины, когда-нибудь. Хотелось, чтобы это когда-нибудь было в ближайшие полгода, но на его зарплату не разгуляешься. Ещё и честный, мать его. Коллеги, они же бывшие однокурсники, те, у которых руки растут как нужно, из плеч, никогда не отказывались от благодарности пациентов, а Илюша отказывался. Дурак, может быть, где бы ещё откликнулась эта честность. Ну не мог он взять деньги у какой-нибудь бабушки с мизерной пенсией или мамочки, которая последнее собрала на лечение ребёнка, а зажравшиеся, по его скромному мнению, богачи в государственную больницу и не поступали.
Приходилось расплачиваться своей честностью в душной маршрутке, с кучей таких же недовольных ранним подъемом и тем, что больше в тот район ничего не ходит. Кто-то на всю маршрутку разговаривал по телефону, кто-то уже выяснял отношения, кто-то молча залипал в окно и слушал музыку, как Илья. Он протёр глаза, которые отказывались открываться полностью, и прислонился к стеклу, с завистью разглядывая машины и редкие мотоциклы.
Он почувствовал, как к нему подсели, и машинально обернулся, тут же подавившись воздухом. Парень легко улыбнулся ему и открыл рюкзак, что-то выискивая в нём. Запомнил, что ли. Щеки моментально обдало краской, Илья надеялся, что вся маршрутка не будет свидетелем его свекольного лица и глаз-сердечек.
В студенчестве был же смелым, легко очаровывал всех, без пары надолго никогда не оставался, а теперь как переклинило. Забыл, как разговаривать, как улыбаться и украдкой пялился на своего соседа каждое утро. Методом дедукции (на самом деле, это было очевидно) он вычислил, что тот работает в пожарной части прямо рядом с больницей, садится на четыре остановки позже и каждый раз почему-то также молча идет рядом с Ильей, заворачивая к себе. Их разговоры состояли из «передайте за проезд» и единожды сказанного «выходите?».
— Вот блин.
С недосыпом пора было завязывать, даже наушники с ночи не поставил на зарядку, а ехать было ещё долго. Выслушивать эти утренние разговоры, споры о том, кто где стоит и не может пройти, замечательно. Илья мысленно выматерился и вытащил наушники.
— Сели что ли?
Илья вздрогнул и поднял глаза. Сосед смотрел на него, снова легко улыбаясь и даже не догадываясь, как Илья плывёт.
— Ага.
— Хочешь, поделюсь? Не чужие люди всё-таки.
— А так и не знакомы.
— Максим.
Он потянул руку и Илья осторожно пожал её. Теперь не хотелось отпускать, вот зачем он это сделал, Илья и так в полукоматозе, как влюбленный школьник. И нет, ему абсолютно показалось, что Максим провёл большим пальцем по ладони. Его кудряшки по-дурацки (кому ты врёшь) обрамляли красивое лицо, рука была тёплой, а взгляд всё таким же смешливым.
— Илья.
— Держи, Илья.
Какого-нибудь кальянного рэпа он бы не выдержал, даже несмотря на симпатию к Максу, и Илья облегченно выдохнул, когда Лёва запел про компромиссы.
— Студент что ли?
— Уже год как нет. Так молодо выгляжу?
— Есть такое, — он подмигнул! — подумал бы, что вообще школьник.
— Не льсти, — Илье хотелось ударить себя по голове. Он надеялся, что все заняты своими делами и не слушают их непонятные разговоры с налётом то ли флирта, то ли отсутствия мозга у Ильи.
— Правду говорю. Молодость прекрасна. Вспомнишь ещё меня в тридцать.
Илья прикусил язык, чтобы не ляпнуть глупость, и снова уставился в окно, сдерживая глупую улыбку. Он даже не заметил, как задремал, и почувствовал прикосновение к плечу.
— Наша остановка, пошли, — опять эта улыбочка.
— Ага, да.↩️