​Шёл на «Фантастическую четвёрку» с настолько заниженными ожиданиями, что по итогу умудрился даже немного кайфануть в процессе просмотра.

Нет, понятно, что это не кино, а продукт, супергеройский массовый аттракцион, пропущенный сквозь бесконечные брейнштормы и студийные метрики.

Он не задевает за живое, не поднимает неудобных вопросов, никого не оскорбляет и, с учётом современной геополитической атмосферы, мудро делает ставку на человека и мир во всём мире – но не через сатиру, как недавний «Супермен», а свойственный для ретрофутуризма утопический идеализм.

Педро Паскаль, вероятно, играет худшую роль в своей перенасыщенной карьере, Кирби заставляет с тоской вздыхать по Джессике Альбе, Куинн и Мосс-Бакрак больше напоминают парочку антропоморфных трафаретов для стерильных юмористических панчей, Галактуса скукоживают до уровня типичного проходного антагониста франшизы – и т. д. и т. п.

Зато – матёрый телевизионный ремесленник Шекман мастерски управляет не только с эстетикой, но и кинематографическим ритмом.

Пролог, заменяющий ориджин – чудо, космическая погоня вдоль нолановского горизонта событий – тоже, а трогательный лингвистический подкат Факела к Сёрферше неожиданно превратил Куинна в самого живого персонажа в фильме.

Понятно, что формулы, по которым в MCU сейчас пересобирают свою киновселенную, безнадёжно устарели – и их ревизионизм отдаёт не мечтательным ностальгическим флёром, а нафталином.

Однако «Четвёрка» сделана достаточно компактно, технично и живо, чтобы, пережёвывая эту жвачку, в кои-то веки не подавиться сопровождающем последние марвеловские блокбастеры канцерогеном.

Но что всерьёз смутило – арку Существа (которого здесь, кажется, так ни разу и не называют Существом) прописали так, чтобы не показаться отсталыми лукистами (а так показались просто отсталыми).

По сюжету у Бена возникают романтические чувства к школьной учительнице в исполнении Наташи Лионн – что, когда он заявляется к ней в школу («Хотели духовное напутствие?» – «Нет, я вас повидать пришёл!») даёт незапланированный комический эффект.

Даже в старой «Фантастической четвёрке» создателям хватило ума сделать пассию Бена слепой – речь-то ведь всё-таки идёт о живых, не нарисованных и вполне себе земных женщинах.

И если двадцать лет назад подобная художественная условность ещё могла прокатить, то сейчас воспринимается как очередной трусливый компромисс со стороны студии.

Даже не хочу думать, как они начнут выкручиваться в сиквеле, если он каким-то чудом получит зелёный свет.

Смотрю, Хейли Джоэл Осмент строит неплохую карьеру на второстепенных нетфликсовских ролях крайне отталкивающих девиантных элементов.

Сначала сиквел «Гилмора», теперь вот «Уэнздей» (жаль, что камео – но там дальше по сценарию злодеи уровня Бушеми, поэтому вполне объяснимо).

Нервные сюрреалистические крупняки Роуз Бирн в стилистике братьев Сэфди, по-моему, с ходу складываются в мощную заявку на ключевое произведение (сверх)новой волны трансгрессивных фильмов про ужасающие кризисы материнства.

Вдруг прокатит и мы сумеем увидеть это на отечественных больших экранах?

На несколько комочков Биша выше, чем я ожидал:

Мы посмотрели первый блок второго сезона «Уэнcдей»

И на данном этапе смеем заметить, что сиквел действительно немало прибавил в производственных мощностях – в сравнении с оригиналом став ещё более масштабным, остроумным, динамичным и образцово-макабрическим сериалом.

Меньше романтики (за неё теперь отдувается персонаж Майерс), больше семейных тайн и готического дефективного детектива, щедро сдабривающих фабулу горой из трупов и преобразующих дидактический роман воспитания в гротескную вариацию поговорки «благими намерениями вымощена дорога в ад».

Каждый из главных героев, попытавшись сохранить жизнь близкому человеку, открывает Ящик – или склеп? – Пандоры, противопоставляя намерению неподконтрольные разуму эмоции.

Будь то дружба Уэнcдей с Инид, или иррациональная привязанность Мэрелин к Тайлеру, или опека матери над дочерью в случае Мартиши, или, напротив, дочери над матерью – в ситуации с Бьянкой; везде болезненная фиксация на объекте спасения прикладывает самого спасателя могильной плитой по беспокойной голове.

Пока, правда, рано переходить к выводам, и вполне может быть, что дальше создатели предпочтут хороший истории компромиссную нарезку для буйного хайптрейна в соц.сетях – на это намекает множество визуальных и повествовательных самоповторов и длинный список крупнокалиберных голливудских звёзд.

Причём ладно Бушеми в нелепом парике и плавающая в формальдегиде голове Кристофера Ллойда – но на экране ещё не появилась Леди Гага, явно рекрутированная на съёмки ради какого-нибудь витиеватого хореографического перформанса!

Также стоит поблагодарить Бёртона и ко за эффектную промежуточную концовку – действие хоть и венчает клифххэнгер, но в побочной линии с расследованием стоит более чем убедительная точка.

Превращаем свои руки в Вещь и выставляем уверенный палец вверх.

#Новинки

В данном случае пуля, может быть, и дура, но по рёбрам лупит в старых-добрых леслинильсеновских традициях.

(Пока), без дураков, лучшая комедия года.

​В «Прости, детка», самом громком авторском дебюте текущего года, есть сцена, в которой научрук, изнасиловавший главную героиню, отмечает в её и без того блестяще написанной диссертации наиболее удачные места словом extraordinary.

Сам фильм, увы, напомнил мне подобную диссертацию, начисто лишённую такого вот extraordinary – когда ты вроде бы не без интереса скользишь по строчкам и видишь компромиссную, рафинированную, так и напрашивающуюся на похвалу работу.

Режиссёр Ева Виктор могла пойти сразу по нескольким неочевидным повествовательным путям.

Скажем, главная героиня, когда узнаёт о том, что её преподаватель, скорее всего, хочет с ней переспать, задается вопросом – он её хвалит потому, что она действительно умная, или прокладывает казуальненький маршрут к ней в трусы?

Что, если вся её дальнейшая карьера была бы обусловлена пристрастным отношением к ней как к травмированной девушке, а не действительно талантливой сотруднице? Насколько бы это размыло грани во множественных вопросах этической справедливости? Как бы отразилось, в конце концов, на ней самой?

Вместо этого Виктор деликатно приглушает тон и фокусируется на проживании травмы так, чтобы не нанести новых никому вокруг.

Единственное, на что ей хватило смелости – в очередной раз покритиковать (в соответствии с нервом времени) великое произведение Набокова и дать пространный терапевтический монолог о разнице между вялым и эрегированным членом.

Нет, диссертация, безусловно, написана более чем прилежно – и всё же за extraordinary в большинстве рецензий здесь отвечает не кинематографический, а политический контекст.

Книжка Роджера Эберта не сильно впечатлила в плане усваивания каких-то новых фактов, но в этот пятисерийный док я почему-то охотно верю.

К тому же лишний раз посмотреть про Скорсезе будет явно интереснее, чем большинство фильмов от его последователей.

​Чуть поясню про «Голый пистолет».

Он, может быть, и примитивнее, чем первый (и лучший) оригинальный фильм, может, создатели в попытках уловить цайтгайст метят уж в слишком уязвимые мишени (Очередной шарж на Маска? Ну сколько можно!), но они явно в курсе, в каком направлении нужно палить, чтобы получилось действительно смешно.

«Её задница была так хороша, что даже унитаз бы облизнулся» – так глупо, но так круто, а главное, подобную реплику легко можно представить вылетающей изо рта Лесли Нильсена; да, не все панчи одинаково талантливо написаны, но когда слышишь что-то вроде «Дело глухарь!» – «Нет, я уверен, это не птица», понимаешь, что Шаффер и сосценаристы не зря едят свой хлеб с кокаином.

Вообще, отрадно, что в «Пистолете», как в любой хорошей пародии на жанр, сюжет – со злодейским планом из первого Kingsman – имеет опосредованное значение: главное качество и количество кутающих его абсурдистских кавычек – когда за час с небольшим вы можете увидеть как пошлые визуальные репризы про зоофилию, так и жирнющую синефильскую отсылку к великому прологу шестой «Миссии: Невыполнимой».

Ну и главное – дуэт Нисона и Андерсон (если слухи об их романе не маркетинг – то, что называется, счастья молодым) с первых минут заставляет поверить, что лучших кандидатов на эти роли было не найти: за обоими тянется укрепляющий образ медийный шлейф, плюс в паре они умеют вытянуть даже самые сомнительные гэги вроде сумасшедшего антропоморфного снеговика.

Жаль, что в кассовом плане проекту уже не стать большим хитом – ведь в данном случае хочется не расстрелять создателей, а опустить пушечное ядро на голову массовому зрителю.

Можно бесконечно смотреть на огонь, на воду и на заявления Дэниела Дэй-Льюиса о том, что в этот раз он точно навсегда уходит из кино.

«Свободные люди», про суверенных экстремистов, бросающих вызов американской государственности – по-моему, брат-близнец фильма The Order, только чуть более стоеросовый.

Пафос в наглядно срифмованных семьях – полицейского и альт-райт-проповедника – вроде бы уравнивает два антагонистичных гражданских лагеря, но часто загоняет характеры уж в слишком утрированные клише и типажи.

Офферман и Куэйд – молодцы, плюс оба немножко играют против устоявшегося в зрительском воображении имиджа, но с учётом их последних ролей это не то чтобы какой-то впечатляющий вызов.

Другой вопрос, что фильмы с подобной риторикой и на подобную тему сейчас вбирают в себя весь тревожный радиоактивный политический фон, и их скромные, но твёрдые амбиции здорово оттеняют таких мастодонтов как «Эддингтон».

Уверен, кстати, что к последнему «Люди» – тоже прекрасная пара.

Только по истечении пары дней понял, чем меня зацепил в целом очень неровный «Чужой: Земля».

Можно, как здесь, ломать ритм страннейшими монтажными и изобразительными решениями, или четвертовать логику в угоду зрелищности (космический корабль беспрепятственно таранит футуристический мегаполис?), или соревноваться с дедушкой Ридли в околонаучных квазифилософских пассажах.

Но на протяжении обоих эпизодов меня не отпускало чувство, что сериал делали люди, непоколебимо уверенные в собственной крутизне.

Отсюда и эта здоровая сюжетная метаирония с отрядом детей в телах взрослых (см. «Хищника» Шейна Блэка), и нестандартные, расточительные даже по телевизионным меркам мелодраматические кувырки (Зачем нам столько времени уделять линии с братом? А затем, что мы можем), и сам Чужой, который в одной сцене молниеносно выкашивает целые человеческие популяции, а уже в соседней его без особых проблем пеленает вышколенный корпоративными директивами киборг.

При этом – Хоули не стесняется выступать не только с актуальных, но и ревизионистских позиций: тут вам и очередной техномиллиардер с комплексом бога, и аутентичный для классических частей франшизы дизайн (Альварес? Какой ещё Альварес?), и Black Sabbath на саундтреке, одинаково по-хулигански оттеняющий декардианские этические парадоксы и эффектно рухнувший на планету космический бестиарий.

Может ли всё это сравниться с тем, чем занимались Кэмерон, Финчер и Скотт? Едва ли. Но эмоций – Восторга? Неприятия? Озадаченности? – это рандеву с ксеноморфом, чувствую, подарит не меньше.

Дождём из лягушек меня, конечно, не обдало, но несколько восторженных кваканий в свой адрес фильм заслужил.

Ну и потом – у «Орудий» пока самая смешная хоррор-сцена года; и ещё одна – на которой при мне поперхнулось несколько попкорноедов!

Внутренний ребёнок до сих пор пищит от восторга.

Одна из самых непроницаемо-гениальных ролей в мировом кинематографе – образ гостя в великом пазолиневском шедевре «Теорема».

Его воплотил Теренс Стэмп, которого сегодня не стало – и который мог бы войти в историю с одним этим гостем.

Но были ещё и работы у Устинова и Уайлера, Шлезингера и Феллини, Фрирза и Чимино – плюс несколько эффектных поп-культурных следов вроде появлений в «Супермене» и «Звёздных войнах».

Светлая память.

Gone Girl, выкрученная до хоррорных гротескных акцентов? Продано!

Перкинс, может быть, и не Финчер, но пацаны в любом случае из одного клуба.

Два слова про Михайлова – которого для меня, в какой бы форме он не выступал, всегда мало:

Мы досмотрели «Путешествие на солнце и обратно» – и наше сердце несколько раз по-хорошему обожглось

Пусть и, вероятно, в михайловских витиеватых творческих координатах это – немножко сборник старых хитов, компиляция тех мотивов, вопросов и тем, которые он примерно с теми же актёрами и в тех же интерьерах прекрасно ставил и решал, ограничиваясь малой повествовательной формой.

Линия с отцом-шулером – из «Поедем с тобой в Макао», линчевская сюрреалистическая патина – из «Отпуска в октябре», (условная) криминальная интрига – из «Сказки для старых», главный герой (во многом альтер-эго самого режиссёра) – из «Наследия» и т. д. и т. п.

Да и фактурный слепок с 90-х как источник для рефлексии о временах насущных – казалось бы, ну сколько можно: положим, здесь не делается ставка на компактную, динамичную драматургию, однако хорошо видно, что преступная среда для Михайлова – понятная и обжитая субкультура, на которую он временами попросту не может мечтательно налюбоваться.

Другой вопрос, что там, где любой другой пошёл бы по пути наименьшего коммерческого сопротивления, Михайлов вновь сдаёт на стол неожиданный метафизический туз; ведь его по-прежнему в первую очередь волнует энергетика, а не эстетика, становление не отдельной личности, но целой страны.

И сквозной образ невесты Оли, не дающий покоя главному герою во всех его злоключениях – от бандитских разборок и наркотических трипов ко всё более частым визитам на уютную кушетку психдиспансера – он не (только) про влечение в привычном для нас понимании слова, но и про свет и надежду, то и дело по-максималистски затухающие в юношеском взрослеющем разуме.

Михайлов здесь как бы уравнивает наваждение конкретного персонажа с чаяниями и надеждами целой страны – вновь вылепив из уже привычного ему юнгианского материала трогательный памятник ушедшей эпохи; горячечный, прерывистый, расплывчатый сон – в том числе и о том, как важно беречь внутри себя маленькие фильмы о такой большой, но такой хрупкой любви.

#Новинки

Можно, конечно, сделать умное лицо и вспомнить, что первый сезон игры Fallout – одна из лучших (если вообще не лучшая) экранизаций видеоигр, но продолжение, конечно, стоило затевать хотя бы ради ещё бОльшего экранного времени для Уолтона Гоггинса и нависшего над Эллой Пернелл Когтя Смерти.

Сильнее всего теперь царапает по душе, что нам со всем этим жить включительно до 17 декабря.

Я дико извиняюсь, но у ДиКаприо здесь такое лицо, как будто кассовые сборы по усам текли, а в рот не попали.