Просто посмотрите данные таблицы - они красноречивы даже без описания. Нельзя не обращаться к недавнему историческому опыту, пытаясь осознать происходящее. События шестнадцатого года уже годятся для проведения сопоставлений - артиллерия, пулемёты, отравляющие газы...- всё это в общетактическом значении применялось примерно так же, как и сейчас. Говорят, что Брусилов долго прорабатывал план наступления, а артподготовка на отдельных участках длилась сорок пять часов, - и, тем не менее, в результате наступления мы потеряли невозвратными и санитарными в разы больше, чем имеет сегодня вся Российская армия. Когда-то я писал, что какую тактику ни применяй - берём всегда числом. При нынешней демографической ситуации повторять Брусиловский подвиг - значит героически прервать жизнь страны собственными руками. И напротив: как явственно следует из таблицы - противник в качественной обороне понёс потерь существенно меньше, уничтожив наших прапрадедов примерно в четыре раза больше, чем потерял сам.

О тенденциях и скрывающих дьявола деталях...

Ещё не прошло и месяца войны, как начали возникать первые опасения: хорошо бы, чтобы эта война не повторила результаты Русско-японской. Мы ещё двигались вперёд, но у участников процесса картина уже начала вызывать тревогу несоответствием методик и потенциала, который эти методики обеспечивал. На земле было понятно, что с такими темпами расходования скоро мы сядем на жёсткую диету...

Я был против мобилизации, и все мои опасения оправдались. Я был за активизацию добровольческого движения и снижение интенсивности боевых действий до момента накопления нужных ресурсов. Но мы пошли более простым путём, и последствия не замедлили себя продемонстрировать. Сейчас я вижу тенденции, более перекликающиеся с Первой мировой, чем с Русско-японской - и они меня беспокоят. При различиях в деталях общая линия развивается, как по лекалам: на первом этапе мы, хоть и с пропорционально большими потерями, но на общей эйфории зашли на территорию противника - потом противник очухался, и для нас начался "пятнадцатый год"...

Мы отступили, войска начали испытывать острый снарядный и ракетный голод, но самое тяжёлое - у нас оказался выбит кадровый солдатский и офицерский состав. Точно так же, как и в той войне, мы наводнили фронт необученной низкомотивированной массой. В Германскую выжившие офицеры, глядя на прибывающее пополнение, говорили: теперь мы командуем ополчением...
Потери, на которые я указал во вчерашней заметке, обусловлены не в последнюю очередь качеством армии: при скачке производства и насыщении фронта вооружением и боеприпасами квалификация войск резко упала, и в ход снова пошла практика заменять качество количеством.

Мы сейчас в той фазе, когда до насыщения ещё далеко, но смеем надеяться... В то же время, как это часто бывает с расходными войнами, имеющими затяжные перспективы, социальные последствия уже начали себя проявлять. Пока это протекает в форме недовольства "методиками", и накопленный долгими годами кредит общего доверия в адрес центральной власти, постепенно расходуя себя, своими вливаниями вынужден компенсировать формирующийся дефицит доверия частного. Но бесконечно долго, не иссякнув сам, он этого делать не сможет. Тогда, как и в те относительно недалекие времена, в части общества начнёт расти запрос на "креационное" обновление системы, - чего и ждут сейчас наши противники.

Наши главные противники, скорее всего, не хотят развала России и начала гражданской войны на территории, перенасыщенной ядерным оружием - в этом заключается одна из деталей, отличающих ситуацию столетней давности от нашей. Они предпочитают сохранить централизованное управление, но в руках, удобных им. На каких настроениях это можно сделать сегодня? Можно попробовать, как большевики, на антивоенных, но как мне кажется - время для таких настроений ещё не пришло. Зато можно заговорить о скором мире не
через признание поражения, а через победу, для быстрого достижения которой, дескать, нужно сменить подходы на более радикальные.

Знаете, высочайшее лукавство современного мира для достижения поставленных целей предусматривает любые приёмы. Ради укрепления во власти тех, кто был бы им предпочтительнее, они даже приложили бы усилия для проигрыша Украины, чтобы ввести в заблуждение дезориентированное население. Или не для проигрыша, а для мира на тех позициях, на каких нас застанут перемены - тут как раз подоспеют соответствующие антивоенные настроения, и большинство примет такой выход из ситуации благоприятно...

Те, кого запад попытается внедрить в нашу "высшую лигу" - пойдут под радикально патриотической риторикой. Они не просто сольются с общим фоном - они будут ярко пульсировать, чтобы ни у кого не осталось сомнений в их гиперпатриотичности, - в этих деталях кроется дьявол. Это нужно предусматривать и стараться не позволять тенденциям идти по проторенной дорожке. Да, сегодня иммунитет центральной власти подвергается сильной нагрузке, но у нас уже был пример добровольного отречения, - хватит. Мы тут внизу готовы пахать - вы там вверху от нас не отрекитесь.

Недавно у меня состоялся не очень, наверное, справедливый, к тому же эмоциональный разговор о наших реакциях на церковное беснование в Украине. Я вижу, а точнее - чувствую - как раскольничество захватывает обе стороны. Там "темные силы" стремятся разорвать узы с Русской православной церковью, но и у нас откуда-то взялась эта предательская дрожь в коленках - а давайте оторвем наши куски епархий и отойдем под юрисдикцию патриарха. Речь идёт о епархиях, которые разделены войной.

Я знаю, что многие из нашего духовенства смотрят в сторону Украины - это известный факт. Я также знаю, что другая часть духовенства, которая оказалась в каноническом "меньшинстве" и тяготеет к России - видит в переподчинении патриарху подконтрольных нам частей епархий способ переформатировать духовную власть на местах... Всё это по-человечески понятно. Но именно по Человечески, - а здесь вопрос не о нашем человеческом.

Да, там творится тяжёлое, - но там есть те, кто борется не за Украину и Россию, а за то, что выше Украины и России, и чему историческая Россия с Украиной в составе служит со времён Крещения. Ради этих людей, которым в сотни раз труднее там, во враждебной обстановке, когда даже собственные иерархи молчат и занимают конформистскую позицию - мы должны проявлять выдержку и христианское терпение. Мы не имеем права предавать наших братьев там своим стремлением "упорядочить отношения". Обвиняя их в раскольничестве, да не уподобимся раскольникам сами. Это для политиков война идёт по политическим законам, но в вопросах веры политике нет места - она земное порождение.

Я предполагал, что моя публикация вызовет реакцию, и во многом не положительную, - но остаюсь при своём мнении. Пока борьба за церковь на Украине не закончилась - мы помогать нашим противникам не должны. Я знаю очень близко немало лиц духовного сословия и знаю, насколько часто ими, как и любым из нас, руководят человеческие мотивы - даже монашествующими. Мы своё получили - мы в составе России. Политически мы теперь откреплены от Украины бесповоротно, но церковь границ не знает. Пока верующие там сопротивляются - мы должны быть с ними.

Я потерял с началом операции из виду одного священника на "той" стороне, и очень переживал, что за свои взгляды он был репрессирован. Но вот недавно он появился в соцсетях, и хоть и не ведёт никакой вызывающей линии, не геройствует - но я чувствую, что он не смирился. И вот я на минуту поставил себя на его многодетное место, и вполне ощутил, что бы он чувствовал, глядя, как осчастливленные священники с нашей стороны торопятся уйти от проблемной Украинской православной церкви туда, где всё ровно и понятно. Не смирились и остались верны Русской православной церкви очень многие на той стороне.

У нас осталось с той поры - до четырнадцатого года - тяжёлое наследие. Отец Владимир Леонов, мой друг, не смирился с той политикой, которую проводят у нас епархиальные власти, и покинул нашу территорию, чтобы не иметь канонического общения с митрополитом - подобные настроения очень распространены. Я ему сказал, что он нас осиротил, и до сих пор боль от его решения не утихает. Но он был со своей стороны очень аргументирован. Так же, как аргументированы и Вы, отец Александр Авдюгин. И безусловно, привычка к пастырству ставит Вас выше в вопросах церкви, чем меня, мирского человека. Но не мне и не публично - себе в углу перед образами ответьте: не было ли в Вашем сердце желания вырваться из-под местного митрополита, когда Ровеньковкая епархия уходила под патриарший омофор ? По-человечески я Вас понимаю, и аргументы принять могу, - но в спецназе (и не только) есть такой термин: тоннельное зрение. Я, как один из родоначальников событий, не имею права думать "тоннельно". Сказать мне: кто ты такой и чего лезешь в церковные дела со своим рылом - можно, - и я даже не обижусь. Но я буду лезть, потому что церковь - она наша общая.

Наш митрополит не любит меня - для него я олицетворение всех невзгод. Он приглашал к себе Дениса Пушилина, других деловых людей - но при упоминании моего имени хороших эмоций в нём не возникает. Но я был и остаюсь категорическим противником деления Донецкой епархии! Господь терпит этот мир ради последних верных - и мы потерпим. А если по независящим от нас причинам мы проиграем борьбу за церковь на Украине - выйдем и отряхнем прах с наших ног.

Из России всё видится по-другому. Часто видится так, как формируется средствами массовой информации. Мне очень нравится журналист Дмитрий Стешин, например. Нравится и его слог, нравится он и как человек. Когда я с ним общаюсь - я испытываю очень тёплые чувства при том, что его отношение к Украине я никогда не разделял. Он часто оскорбляет украинский язык, без разбора окрашивает в один цвет украинцев, - но он смотрит на предмет со своей точки зрения, сформированной его жизненными обстоятельствами, и это его отношение для меня не определяет всего Стешина и не перечёркивает его сути. Это одна крайность.

А ещё у меня есть друг священник, который сам из Черновцов, служит в храме в небольшом прифронтовом городе каждый день под обстрелами "своих", если смотреть на вещи монохромно, украинских вояк - он же из Черновцов? Но он никогда не роптал, никогда не отказывал нашим воинам в окормлении, и почти весь приход его состоит из "сепаров". Для меня он пример служения вере и церкви в том её виде, в каком она избавлена политики. А ещё он мне невольно помогал не приобрести привычку видеть всё в этом пресловутом чёрно-белом цвете, когда здесь одни друзья, а там одни враги.

Чего хотел Путин, так обозначив цели и задачи операции, и почему, хотя и война, но всё же не война? Есть факторы, делающие современную Украину такой, с какой война. Задача стояла и стоит эти факторы вырвать из тела огромной территории и приступить к санации. Так, кстати, поляки называли процессы, сопровождавшие "полонизацию" прихватизированных после Версальского мира территорий. Но мы не поляки, а Украина - не наш вассал, а наша плоть и кровь, и мы не торопимся отсечь гнойную конечность, а боремся за её сохранение. Война не с Украиной, а с захватившими Украину силами, делающими Украину нашим врагом. Но они же - злейший враг и самой Украине.

Каждый, кто перестал сложно думать - уже проиграл. Убить нас легко - куда изящнее заставить нас плясать под свою дудку. Когда в наших головах укореняются примитивные шаблоны - запад победил. Именно уничтожение нас нашими собственными руками - верх гроссмейстерского мастерства тех, кто выбрал сторону дьявола. Но Христос не учил нас быть примитивными, и этим он им и страшен, потому что думающими, трезвыми людьми трудно манипулировать, - а именно на этом построена вся форма их существования. Да, мы можем проигрывать на физическом поле боя - мы умеем, оказывается, меньше, чем предполагали о себе. Но мы не имеем права проигрывать на духовном поле, а позволить западу форматировать наши мозги - это проиграть.

Мало кто на войне сам напрашивается на подвиги. Даже неисправимые романтики начинают быстро понимать, что война и героизм - вещи несовместимые, если под героизмом понимать весь тот набор свойств поступка, какой создаётся потом, уже в невоенной среде для придания войне привлекательности. В момент же исполнения подвига - "всё было пасмурно и серо, и лес стоял, как неживой".

Когда была задача наступать - мы наступали. Сейчас задача держать оборону - мы держим. Каждый день нас метелят, мы огрызаемся, иногда сами наносим удары, после которых противник пытается нас наказать... Вчера потеряли парня из футбольных фанатов - осколок от снаряда. Довезли быстро - все-таки чему-то научились, - но кусок металла проделал внутри человека такой путь, что не оставил шансов. Царство небесное нашему воину.

И всё же прибыть на войну по повестке, и прибыть на неё добровольно - разные вещи. Сейчас уже постепенно забывается, но девять лет назад я командовал едва ли не самым крупным подразделением на восставших территориях, состоявшим из добровольцев. Это они, добровольцы всех отрядов, приняли на себя удар и выстояли. Они и сейчас играют немалую роль, и я испытываю к ним глубокую благодарность. Это наша соль земли.

Время показало продуктивность ожидания. Мы восемь лет ждали всего - и того, что "они" пойдут и сомнут нас, и того, что нас признают, а потом, может быть, примут... Мы никогда не чувствовали себя спокойно и защищенно. На наши выражения обеспокоенности мы могли услышать: да пусть только сунутся - мы их с Каспия Калибрами накроем, - и такая беспечность только усиливала тревожность. И вот эти восемь лет ожидания закончились таким радикальным способом, что все офигели.

Поэтому, имея опыт ожидания, я чувствую себя условно спокойно. Да, может завтра они снова покажут, на что способны, - но будет послезавтра. А если и послезавтра они всё ещё будут демонстрировать жизнеспособность - будет "через два дня". И так - пока всё не станет по-нашему. А вот тогда мы должны будем продемонстрировать, как мы подготовились к новому времени, когда на отвоёванных территориях мы станем являть разумное, доброе, вечное, слегка сопровождая это необходимой репрессивной работой по отношению к тем, кто взывает, чтобы добро было с кулаками.

Вот почему я выносил вам мозг своими выпадами по поводу церковных дел - потому что думаю не про священников, которые натерпелись у нас от своих заукраинских митрополитов - мне их жалко. А думаю про то, как будем жить , когда придёт "послезавтра".

Киево-Печерскую Лавру монахи УПЦ оставляют - доминирование противника настолько подавляющее, что сопротивляться ему никто не собирается. Не "рагули", не западная Украина, часть которой своё попадание в Украину вообще считает недоразумением, а Киев - вот та раковая опухоль, пускающая метастазы во все направления. Туда стягивается всё, существование чего противно роду человеческому.

Наш подвижник отец Зосима, увидевший всё сейчас происходящее ещё в конце девяностых, и по могиле которого сегодня регулярно прилетают вражеские снаряды, при жизни говорил: "Старайтесь почаще бывать в Пещерах лаврских, прикладываться к мощам угодничков Божиих, ибо очень близко то время, когда Лавра будет осквернена и нельзя уже будет молиться у мощей. Как я ни молюсь, чтобы Господь помиловал - ничего не вижу хорошего, только страшная чёрная дыра духовная на месте Киева... "

Противник постепенно повышает градус обстановки - участились и артобстрелы, и локальные вылазки. Разговоры о готовящейся эскалации стали уже правилом хорошего тона. Я и сам неоднократно прогнозировал скорую активизацию - потом переуступил это право более толковым прогнозистам. Впрочем, ощущение схода лавины в воздухе всё же висит. Готовы мы к предстоящим событиям? Сложно сказать. Мне кажется, свою горькую микстуру мы ещё до конца не допили, - но мы не сидим и время вхолостую не гоняем. Сейчас используется каждый отпущенный день, чтобы подтянуть за уши наши сыроватые войска. Отрадно то, что командиры на местах стремятся учиться и учить свой личный состав. У нас давно уже налажена практика взаимообмена всем, что представляет ценность, и я вам скажу - армия имеет все шансы со временем не просто восстановить свой потенциал, но и превзойти его. Но это будет немного позже, а пока нужно не дать противнику развить успех.

Один из украинских командиров с позывным Купол в интервью "Вашингтон Пост" нарисовал неприглядную картину положения вверенного ему батальона. Если вкратце, то речь идёт о том, что кадровый состав практически полностью выбыл, а предоставленные взамен мобилизованные не умеют и не хотят воевать. Но украинские власти, тем не менее, требуют от него вести их в бой, и не дают времени на подготовку. Что мы видим в этом сюжете? Согласитесь, что-то знакомое. У противника ситуация, оказывается, тоже местами не очень. Но тут речь идёт о конкретном - Бахмутском - направлении, где интенсивность боев зашкаливает, и поэтому не удивительно, что потери высоки, а новобранцы не горят большим желанием совать голову в пекло.

Обольщаться подобными откровениями не стоит. Во-первых, такое интервью
призвано показать американцам, как тяжело сейчас Украине, и как она нуждается в помощи. Во-вторых, помимо Бахмута есть еще очень протяжённая вся остальная линия фронта, которая не отличается высокой интенсивностью боёв, и где силы противника не перемалываются с такой эффективностью. Один только Бахмут не в состоянии решить задачу по утилизации дееспособных частей противника, которые сейчас как раз и готовятся к ожидаемому наступлению. Но главное - мы наблюдаем подход, который, явленный не важно, в какой части пространства, - должен своим негативным результатом служить нам примером, как не нужно делать.

Впервые отца Зосиму я увидел в конце девяностых. Среди торжественных риз церковных архиереев его скуфейка и безрукавка смотрелись не просто скромно - аскетично. Но он садился за стол, где присутствовал митрополит, не как облагодетельствованный - как духовно старший над присутствующими. По крайней мере, мне так казалось. Тогда я смотрел на происходящее, как мирской человек, и мне было любопытно, чем это берёт этот неброский монах. Только потом, когда к моему физическому зрению добавилось ещё и предельно близорукое духовное - я начал понимать, что за сила крылась в этом человеке с тонким и мягким голосом.

Сейчас на веру и церковь много поклепов. Люди, исполненные самомнения или глупости, с удовольствием тычут пальцами в заплаты и пятна на одеждах, не пытаясь даже заглянуть за пределы оболочки. Но знакомство с отцом Зосимой может показать даже предельным скептикам то, что обычно не желает себя выпячивать.

https://t.me/Zosima_batushka

Пётр Первый обеспечил России "стартовый капитал", и хоть и ссылался на Бога - больше полагался на собственные силы. Он ввёл Россию в европейскую корпорацию, которой льстило, что Россия не в виде гуннов или монголов идёт на её земли, но стремится стать полноправным членом европейской семьи. Последующая история России так тесно была переплетена с европейской, что не всегда можно и понять, где мы действовали в своих интересах, а где нас банально использовали в чужих. Но со временем становилось всё более очевидно, что сильнеющая Россия не интересна никому, и уже императору Александру Первому пришлось осознать это очень предметно, когда его страна фактически один на один столкнулась с европейской ордой. Только Бог уберёг Россию - так считал Александр Первый, не приписывая себе чрезмерных заслуг.

Сейчас мы в очередной раз в противостоянии с коллективным Западом. Пётр Первый смог взять от Запада то, что было необходимо России для преодоления отставания. В наши времена мы можем взять от него только то, что ускорит наше исчезновение. Путин не Милошевич, а Россия - не Югославия. Они объявили нашего президента вне закона? Что же, нас это только радует - это ещё один шаг от пропасти, у края которой мы стояли. История учит, что легко не будет. Но история ещё и просто - учит. Я пишу так, чтобы мы не расслаблялись и не велись на беспочвенные бодрилки. Но я хочу сказать, что с точки зрения исторического процесса ничего и никогда нам легко не доставалось, и если мы, даже будучи загнанными в угол, не выбросим полотенце - мы победим. Главное - беречь наших людей. Сейчас это самый наш дефицитный ресурс.

Все-таки, много в современную стратегию и тактику вошло от Великой Отечественной. Понятно, что происходит переосмысление некоторых положений, на уровне элементов появилась новая методология, современные типы вооружений внесли свои коррективы.... Но мышление всё равно работает стереотипно по принципу сопоставления. В то же время, если посмотреть на цифры, то становится понятно, что повторить многие решения той войны сегодня просто невозможно. Когда в той войне только в какой-нибудь одной крупномасштабной операции на одном из нескольких фронтов задействовалось столько сил и средств, что превышает численность всей нашей современной армии, - то очевидно, что калькировать и воплощать замыслы предков мы просто физически не в состоянии.

Но сознание наблюдающих за войной людей, воспитанное на примерах той войны, ждёт и сегодня чего-то подобного. Но ещё летом, до референдума, я брал листок бумаги и говорил: вот смотрите - между флангами нашего фронта расстояние столько-то сот километров. Чтобы полностью сомкнуться вокруг границ бывших Донецкой и Луганской областей нам нужно увеличить длину нашего фронта на это расстояние, помноженное на два, потому что фронт на этой длинной перемычке будет обращён и вовне, и внутрь - в сторону окружённой группировки противника. Плюс нужно иметь дополнительный ресурс, чтобы формировать окружение каждого оказавшегося в кольце города, а численность наших войск просто не позволяет решить эту задачу - поэтому политический шаг о референдуме придётся делать, исходя из существующего положения.

Во многом цифры, а не только умения и способность стратегически мыслить определяют формулу войны. В Севастополе зажатых в Казачьей бухте, когда немцы сломили наше сопротивление, оказалось наших войск гораздо больше, чем воюет под Бахмутом и Угледаром одновременно. Отсюда и наше кусочничанье, потому что любой прорыв любого наступления нужно углублять и расширять, - а нечем и некем. У противника тоже ситуация не лучше. Но если у нас человеческий ресурс все-таки несоизмеримо больший, то у него совсем с этим грустно. Главное, как я всё время вам надоедаю - распоряжаться этим ресурсом, не упуская из виду, что динамика нашей рождаемости теперь отрицательная, и это, наверное, навсегда.

Как вы помните, недавно мы вступили в сотрудничество с представителями футбольного фанатского движения и провели набор добровольцев из этой субкультуры. Около сотни ребят приняли участие в боевых действиях в составе нашего подразделения - мы считаем это отличным экспериментом и очень удачным шагом. Этот пример показывает, насколько продуктивнее и эффективнее люди, принявшие свои решения добровольно. Мы благодарны парням за их мужественный поступок и за их боевую работу. Я считаю, что реализация добровольческого направления обеспечит нас нужным потенциалом. Но хочу предостеречь тех, кто думает, что с добровольцами можно не церемониться - не питайте иллюзий. Эта среда понимает жёсткость, но оправданную и обоснованную,. Она готова к самопожертвованию, но отношение к ней должно быть справедливым. И если они готовы к самоотдаче - то и от других требуют того же.

Вот просто низкий поклон тем, кто придумал и реализовал эту идею. Мы в четырнадцатом проводили такую акцию -" Наши павшие как часовые", - это производило неизгладимое впечатление. Согласитесь, по сравнению с подходом, когда портреты героев вешают на рекламные плоскости, где после проворота картинки мы имеем"счастье" узнать о новинках в области женской гигиены, - такое проникает в душу гораздо сильнее.

Очень проникновенно.

Группа Ладони- "Лепестки"

Противник активизируется, количество выпускаемых в сутки снарядов возросло в десятки раз. Тут бесполезно задаваться вопросом: с чем это связано? Ответ очевиден - это связано с войной. Есть чем бить - бьют. Мы тоже не подвержены никаким гормональным циклам в боевых модуляциях - интенсивность нашей военной работы зависит только от имеющихся возможностей. Вот и у них: экономили - стреляли реже; стали стрелять чаще - значит, появилась возможность не экономить.

Помимо этого активизировались атаки с БПЛА. Получившая распространение и у них, и у нас техника сбросов малых взрывных устройств промышленного или кустарного изготовления в последнее время вышла у них на более продвинутый уровень. Сейчас они атакуют группами из нескольких беспилотников, где одни выполняют отвлекающую функцию для наших контрдроновых ружей, а другие пытаются прорваться и нанести удар. Не сказать, что это приводит к повышенным потерям, но хлопот добавляет. Это не те пресловутые "рои", в которых беспилотники связаны нейросетью - каждым беспилотником управляет отдельный оператор, - но возможность действовать группой операторов прямо с линии соприкосновения обусловлена, в первую очередь, нашими низкими огневыми усилиями - наглеют.

"Восток" создавался под конкретные цели и задачи. Вчера наши друзья побывали на мемориальном комплексе Саур-Могила и на самой вершине поклонились могилам моих бойцов, погибших в боях на этом кургане - могилах, ставших общими усилиями частью мемориала. Теперь каждый приходящий может видеть эмблему Востока, читать фамилии и позывные его бойцов, связавших своим подвигом разорванное время... А я смотрю видео, которое прислали друзья об их поездке, и думаю: неужели и это было?

К началу пятнадцатого года количество наших ребят, погибших в боях, насчитывало уже около пятиста. Только за август-сентябрь четырнадцатого года бригада Восток потеряла в ожесточённых боях больше двухста человек, удерживая Харьковское и Днепропетровское направления... У нас иногда шутят: это не Россия нас присоединила - это мы её присоединили. В этой шутке есть существенная доля правды - Россия тогда не думала о себе так, как думали о ней люди, приготовившие себя к смерти за Русский мир, понимая под ним Русский дух и Русскую душу. России, пройдя выпавшие ей испытания, ещё предстоит посмотреть на себя их глазами и увидеть себя настоящей в нашем разлагающемся мире.

Вот за это - за Россию и её будущее - воевали и воюют, отдавали и отдают свои жизни люди, которые пришли в Восток. Сейчас, после присоединения к России, должна будет определиться судьба всех подразделений, созданных в те далёкие годы - уже девять лет назад. Восток был едва ли не самым многочисленным подразделением, и к моменту структуризации нашего ополчения большая часть его личного состава вошла в Корпус. На базе Востока я сформировал Одиннадцатый полк и три батальона территориальной обороны - по сути, три стрелковых батальона. Те, кто выжил, продолжают воевать и сегодня. Но одно из подразделений я интегрировал во Внутренние войска ДНР - с ним я и вступил в войну с началом спецоперации.

Теперь, в связи с реорганизацией силового блока, нам предстоит влиться в российскую систему. По профилю подразделения нам, казалось бы, прямая дорога в Росгвардию, - но есть и альтернативные возможности. Однако мы нашли своё место именно здесь. Перед окончательным принятием решения мы много контактировали с руководящим составом Росгвардии - все-таки в подразделении, созданном из мотивированных добровольцев, есть своя специфика по сравнению с существующими российскими структурами. Но мы увидели людей, цели и задачи которых полностью соответствуют нашим представлениям о нашем предназначении. Теперь Восток станет основой спецназа Росгвардии в новом территориальном органе, который создаётся в Донецкой Народной Республике. Задачи будут сложные, численность будет значительная - мы обьявляем набор в подразделение. Призыв обращён в первую очередь к нашим братьям из России - наш местный ресурс уже почти выжат досуха. Приглашаем каждого, кому ещё не вручили повестку и кто не может оставаться в стороне, когда решается судьба нашей Родины, в наши ряды. Сегодня я не сообщаю конкретики - понятно, что если речь идёт о спецназе, то должно быть хотя бы минимальное соответствие по физическим кондициям (профессионалами мы будем делать вас уже на месте). Конкретику, дав вам возможность осмыслить мой призыв, я сообщу в самое ближайшее время и предоставлю возможность обратной связи. Важно помнить, что после пересечения бывшей границы ЛДНР - вы уже на войне.

Я давно подхватил выражение: бодрят победы, а война быстро утомляет. Безусловно, фактор войны, а точнее - формы её протекания, - влияет на общественное сознание и общественные процессы. Тут важно отметить, что не просто характер боевых действий, но и понимание всего многообразия обстоятельств, связанных с войной, влияют на общество. И снова уточнение: не просто понимание, а понимание войны, как чего-то ясного, справедливого и неизбежного.

Я обратил внимание, что наиболее полным представлением о природе нынешней войны обладают люди с христианским сознанием. Самые миролюбивые оказываются самыми воинственными, что ли... Но нет, не воинственными - тут другое. Ведь война духовная, которую с нами ведут всегда, не прерываясь ни на минуту - она легко понимается сознанием, в котором слово "духовность" является неотъемлемым элементом мышления. Даже когда политики предлагали свои мыслеформы, попадая или не попадая в такт с народными "синапсами", люди с православным мышлением видели происходящее своими глазами, и им не требовалась убедительность аргументов политиков.

Но кому-то такая убедительность требовалась и требуется. Нехватка этой убедительности в конкретных головах не позволяет родиться необходимой мотивированности. Это не относится к представителям той категории, голоса которой мы слышим в нашумевшем диалоге неких Иосифа и Фархада. Таким "иосифам" даже Гитлер под Москвой не стал бы причиной для мобилизации, и они бы и тогда ныли про свои домики в Лондоне и скулили про плохого Сталина.

Давайте про Сталина. Сталин убрал всех своих конкурентов, потом Хрущёв при помощи Жукова убрал Берию, а после этого убрал самого Жукова; потом Брежнев и компания убрали Хрущёва... Нравы, которые царили в тогдашней элите, нельзя назвать высокодуховными, высокоморальными, высоконравственными.... Борьба за власть привела к тому, что в канун ВОВ большая часть пехотных полков Советской Армии не имела командиров даже с военным училищем за плечами, не говоря уже об академии. Но победили же?! Победили, потому что есть не только элита, но есть и народ. А у народа есть причины победить.

Да, в нашем современном мире с его размытыми мотивациями всё сложнее, чем было тогда. Но и тогда около трёх миллионов человек пустились в бега от мобилизации, а многие крупные соединения, способные прорвать окружение, предпочитали сдаваться... Но в конце концов ситуация выровнялась, мы нашли себя, а позже и поверили в свои силы. Не думайте, что сейчас будет иначе. Мы ещё не дошли до той стадии, когда дыхание угрозы станет ощущаться так явственно, что никто уже не усомнится в её существовании.

И ещё раз о для меня главном: скрытое проникновение Запада, его тайная работа, направленная на наше постепенное уничтожение, не могли быть выявлены ничем, кроме как предельным обострением наших с ним отношений. То, чего хотел и что сделал президент явно - это одно. Но то, мечом чего он вольно или невольно стал - это совсем другое. Явного врага победить можно, но врага, который притворяется лояльным, а сам творит своё пагубное дело- почти нереально. Теперь даже внутри страны всё постепенно становится просто и ясно: жизнь даёт нам понять, кто среди нас свои, а кто чужие. И нет - гражданской войны с "чужими" не будет. В ту Гражданскую обе стороны за свои смыслы и идеи готовы были умирать, а наши "чужие" за свои интересы могут только пытаться подбивать народ сделать за них то, на что они сами не способны. Но я надеюсь, что у нашего народа хватит мудрости не плясать под чужую дудку, а у элиты хватит чутья, чтобы уловить изменения в сознании народа и прописать новый общественный договор.