Мне очень волнительно об этом говорить, особенно учитывая, что я не могу пока раскрывать деталей, но все равно скажу.

Я продала первый опцион независимому креативному продюсеру. (Не на свою книгу!)
Что это означает? Опционы — это контракты, которые предусматривают право покупателя опциона продать лицензию на экранизацию произведения, например, какой-нибудь платформе.

То есть это еще не лицензия, но уже шаг к ней.

Комитет Госдумы во втором чтении одобрил штрафы за пропаганду наркотиков в литературе и произведениях искусства. Плюс маркировка любого контента, где есть упоминание наркоты. Закон вступит в силу с 1 сентября. Ну-с, что дальше? Ставлю на феминизм.

Гайз, Таню Соловьеву, похоже, хакнули. Не ведитесь.

А вот, кстати, я часто замечаю, что у начинающих авторов прям какая-то лютая ненависть к русскоязычным книгам. Когда спрашиваешь их, а что вы читали из последнего? Бывает, что говорят: ну вот, мол, прерафаэлиты — страсть, как хороши, черти.

И ты понимаешь, что эту беду легко поправить, намекнуть, дать направление. Тут человек просто не знает, что хорошо бы, прежде чем заказывать хаггис, выяснить, из чего оно делается. Объясняешь, что знакомство с рынком даст ему определенные бонусы, и дело решенное.

Совсем другое, когда автор морщится, бекает, говорит: в гробу я видал этих русскоязычных авторов, фу, как это только читать можно. И я вижу, что для автора это больше вопрос этики, чем предпочтений.

И у меня всегда к последним возникает вопрос.
Так если фу и бе, и сударь, немедленно это уберите, не при дамах же, то зачем тогда вы пишете для этого рынка? То есть если вам претит становиться частью того, к чему душа не лежит, зачем вы туда стремитесь?

Может быть (даже наверняка), эти авторы уверены, что «вы не понимаете, это другое». Что их книга выделяется среди других, что она качественнее, глубже, умнее. А вы что думаете?

Мне не всегда удается пристроить книгу. Я не всесильна, угу. С «Каиссой» я билась долго, но в то время, когда она ко мне попала, все нос воротили от фантастики.

Это был, кстати, единственный случай в моей практике, когда автор зашел с «вам точно понравится, гарантирую!», и мне правда понравилось.

А теперь я так рада, что «Каисса» нашла своего издателя! Не сразу, не с первой попытки, но все закончилось хорошо!

Как проходят питчинги за рубежом?
#какиздавать

Для начала нужно пояснить, что такое питчинг в англоязычной среде. Он бывает нескольких видов:

1. Питчингом часто называют простой конкурс для начинающих писателей и сценаристов, которые с его помощью могут получить доступ к литературным агентам и стать их подопечными. Здесь нужно учесть, что большинство писателей и сценаристов на этом рынке работают исключительно через агентов. Ты не можешь напрямую выслать заявку книги в издательства из большой пятерки или заявку сценария в Нетфликс.

2. Питчинг — встреча один на один с выбранными агентами на какой-либо литературной конференции или конкурсе.

3. Также питчингом называют процесс, когда ты уже имеющемуся у тебя литературному агенту рассказываешь идею своего нового романа, чтобы услышать фидбэк.

4. И другие виды, которые не относятся к нашему вопросу. Например, когда книгу питчит издательству агент (стандартная практика на англоязычном рынке).

📝Как вы понимаете, чтобы оказаться в пункте 3 нужно:
А. Либо пройти пункты 1-2 (выиграть конкурс —> получить договор с агентом)
В. Либо рассылать бесконечные письма с синопсисами и отрывками из своих текстов на почты агентов.

Путь В — полностью бесплатный и напоминает рассылку писем в российские издательства. В том числе тем, что тебе редко отвечают.

Путь А — платный. На англоязычном рынке 95% литературных конкурсов платные. Это не скам, это норма рынка: там предусмотрены взносы за участие в конкурсах.

💰Про цены

• Средняя стоимость участия в конкурсе (он же часто именуется питчингом) — 10–60 долларов. Это цена за то, что вы просто отправили свою заявку. Некоторые конкурсы предусматривают обратную связь, если она вам нужна, но только за дополнительную плату. И обычно эта цена в 2 раза выше цены самого питчинга.

• Средняя стоимость в питчинге, где предусмотрена встреча онлайн или офлайн с агентом на литературной конференции — 25–150 долларов (цена за одну встречу на 10-30 минут). Плюс стоимость билета на саму конференцию, 150–400 долларов. Итого — 175–550 долларов.

Расскажу о питчингах, в которых я сама участвовала, чтобы вы могли узнать подробнее об условиях, если для вас актуален англоязычный рынок:

🔹Питчинг рукописи (по сути конкурс первых страниц рукописи + синопсис). Стоимость участия составляла 15 фунтов стерлингов.

🔹Питчинг идеи сценария, в котором я прошла в полуфинал. Здесь можно посмотреть видео с питчинга прошлогоднего финала, чтобы вы могли увидеть, как все проходит, какие проекты питчат и кого приглашают в жюри. Стоимость участия составляла 25 долларов.

🔹И напоследок — участие в литературной конференции с возможностью получить встречу с литературным агентом. Специально выбрала конференцию онлайн (большая часть проходит офлайн), если кому-то будет актуально. Эта конференция проходит в США.

Стоимость участия в ней для тех, кто покупает билет заранее составляет 189 долларов. Это билет на саму конференцию. Встречу с агентом на 10 минут в зуме, чтобы запитчить свою идею, нужно оплатить дополнительно — 29 долларов за одну встречу.

Получается, что встреча с агентом лицом к лицу стоит не меньше 218 долларов, то есть почти 20 тысяч рублей по нынешнему курсу.

Автор: Белла Арфуди — писательница, финалистка питчингов и автор бюро. Книга Беллы «Десять поколений» выйдет в издательстве «Дом историй» этим летом

ВАЖНО!
Это не про конкретную ситуацию, я не знаю конкретную ситуацию, это ответ на машин пост.

Сегодня Маша, замечательная писательница, которая сейчас работает над своим дебютным романом, выложила пост на злобу дня. О том, насколько неэффективным бывает сотрудничество с издательствами: и редактура низкого качества, и внесение правок в договор после четвертого напоминания, и в целом о том, что связка издательство-автор работает плохо.

Маша ссылалась на отзывы Лизз Демаро (не знаю, кто это) и Екатерины Звонцовой (знаю, кто это).

У меня на это есть, что сказать.

Во-первых, тут ведь какое дело. Когда мы идем, скажем, на массаж, мы очень внимательно изучаем отзывы, спрашиваем у знакомых, кто ходил и понравилось ли. Когда мы устраиваемся на работу, мы пробиваем работодателя по черным спискам. Почему, когда мы начинаем сотрудничество с издательством, мы не делаем ровно того же самого? Издательство — такой же партнер, как и все остальные.

Во-вторых, которое важнее, чем во-первых. Чем круче ваш текст, тем больше вы себе можете позволить. У Лиды Платнер с ее романом «Когда засияет Журавль» было 5 офферов от разных издательств, и Лида могла выбирать тех, кто предложил ей лучшие условия.

Если издательство заинтересовано в том, чтобы удержать вас у себя, у вас будет и мощный редактор, и рекламная кампания, и с договором все будет топчик.

А это уже правда рынка. Помните, что вы обо всем можете договориться с издательством и все можете зафиксировать в договоре.

И если у вас один оффер от издательства Рога и Копыта, и вам предлагают издать вашу книгу за 1% роялти, с редактором, который использует фразы вроде «блондин оглянулся на нее», ну… У меня для вас плохие новости. Но помните, что вы можете не принимать этот оффер! Не соглашаться на невыгодные для себя условия!

Мои рекомендации, как у агента всегда однозначны: соберите хотя бы 2-3 оффера и выберете тот, который подойдет вам больше.

PS если что, это не истина в последней инстанции, хотите поспорить — давайте поговорим, я ж только за.

На самом деле, да, и собственный юрист, и анализ опыта коллег, и высокое качество рукописи не гарантирует, что у вас все будет идеально. Но это способ минимизировать риски.

Когда меня сейчас спрашивают, над чем я работаю, я честно отвечаю, что ни над чем. Потому что я словила жесткий кризис, а сейчас я в ситуации, когда идеи есть, но — хотите иронию? — эти идеи требуют нескольких лет разработки. По моим прикидкам, года 2, потому что я не возьму с наскока эти материалы, не говоря уже о том, что у меня нет доступов в архивы. Ну ладно, я уверена, можно найти оцифровку, но объемы все равно ужасающие. И это меня демотивирует. А будут ли меня издатели ждать, пока я 2 года колупаюсь?

Я не знаю, как у вас, но у меня так случается, когда я вдруг начинаю гореть новым текстом.

Все остальное теряет вкус и смысл, как будто тускнеет. Все отступает на второй план. У вас тоже так?

А пока я упала в новую идею для нового текста, хочу макнуть, что бывшие коллеги, за чьей работой я по-прежнему с удовольствием наблюдаю, из бюро «Литагенты существуют» проводят новый 7-ой сезон питчингов.

Питчинги — классная возможность попасть в издательство, но, что, на мой взгляд, гораздо важнее, возможность получить обратную связь от всяких гуру рынка. Например, обратную связь в этот раз будет давать, в числе прочих, книжный критик Егор Михайлов (а я всегда мечтала попасть к нему в обзор). И Галя Бочарова, литературный агент, в чьем портфеле много замечательных писательниц.

Вообще, никогда не нужно пренебрегать видимостью: показать себя редакторам или другим авторам, послушать, что говорят писатели, проверить свою идею на вторичность.

А еще на питчингах будет возможность попасть в писательское сообщество «Будь автором», о котором я точно знаю, что оно поддержало не одного писателя!

Я не слышала ни одного плохого слова в адрес «Леса» Светланы Тюльбашевой. Когда я увидела ее текст, я подумала, что это совершенно чудесный и очень редкий образец настоящего триллера. Полина Парс называет его фолк-хоррором, но мне нравится о Лесе думать скорее как о триллере.

Это чудесно скроенный текст об одиночестве, цивилизации и цивилизованности. То есть, наверное, проще всего сказать, что это текст о том, как две москвички заблудились в лесу, но это такое, такое упрощение... Я рада, что роман нашел свой новый дом, а Света однажды приходила ко мне на консультацию.

Ко мне все еще можно попасть на консультацию и поговорить именно о вашей книге.

Анастасия Максимова: Практически любую литературу можно отнести к «литературе травмы»
В издательстве «Альпина Проза» вышел роман «Дети в гараже моего папы» — история серийного убийцы, рассказанная его сыном-подростком. Писательница Анастасия Максимова объяснила  «Снобу», почему выбрала такую тему, можно ли «залезть в голову» подростку и помогает ли депрессия в творчестве.

Слушайте, а вдруг кто-то из вас слышал об издательстве Крафтовая литература? Напишите мне. Пс. Всем спасибо, всех нашла!

Когда-то я пробовала себя в гострайтинге.

Если вдруг вы тут недавно, то гострайтер — это человек, которого нанимают, чтобы он написал книгу (ну или там песню, статью) за кого-то. При этом авторские права отчуждаются, то есть фамилия на книге будет стоять не настоящего автора, а заказчика.

Мне всегда нравились заказчики, с которыми я работала, их ценности были мне близки, поэтому у меня не было чувства, что я наступаю себе на горло. Но была одна штука, которая меня страшно смущала во всем процессе (не конкретно в процессе с заказчиком и мной, а в целом, в том, как устроен рынок гострайтинга).

Он устроен как рынок, я не знаю, наркотиков.
Никто ничего никому прямо не говорит, но все делают большие глаза и смотрят выразительно в духе «ты знаешь, что я знаю, что он знает».
Он устроен так, как будто гострайтинг — это что-то позорное.

Заказчик никогда не признается, что книгу за него писал гострайтер. Почему — я никогда не пойму, честное слово. Если ты крутой врач, провел 100500 операций, нет ничего позорного в том, чтобы не уметь писать книги, а нанять для этого специально обученного человека. Когда операция завершена, пациенты бегают к врачу с цветами и повторяют друзьям: «Вот ИванМихалыч, золотые руки, с того света достал». Почему этот самый ИванМихалыч не рассказывает про своего гострайтера в духе «АленПетровна — идеальное чувство языка, как будто слышит мои мысли, и книгу мне помогла написать отличную».

Ничего не говорят заказчики.
Ничего не говорят сами гострайтеры (первое правило бойцовского клуба).
Ничего не говорят агентства, которые обучают и нанимают этих гострайтеров.

И все окутано туманом войны.
Как думаете, это потому что в этом ПРАВДА есть что-то такое?

#решилаподумать

У Кости и Сережи вышел сегодня новый выпуск Наверное Шоу о книгах разных Ась: Аси Володиной, Аси Демишкевич и Аси Лавринович. Как обычно, что-то обворчали, что-то похвалили, рассказали, что в подросточестве читали Жюля Верна и Семенову (в этот момент я изо всех сил пыталась вспомнить, что читала в подросточестве, но точно не Верна и не Крапивина. вспомнила! Энн Райс. Мы все тащились по Энн Райс), но вот, какую интересную штуку затронули.

Безотцовщину. Даже в самых легких романах Аси Лавринович, и там у героинь присутствуют проблемы в семье — так как это все-таки комфортная литература, эти проблемы не про отца-алкаша, а про развод, но все же.

И Костя и Сережей вот к этому тропу отнеслись как-то... Ну, типа, бу-бу-бу, почему у всех в книгах проблемы в семье или безотцовщина. У меня есть два ответа на этот вопрос.

Первый. Ася Лавринович почти моя ровесница (она 1990 года, я 1989), родилась в Челябинске. Ася Володина росла в Тольятти, она 1991 г.р. Про Демишкевич не нагуглила. Так вот. Мы не знаем, как выглядят нормальные семьи. Я их никогда в жизни не видела, у меня нет ролевой модели семьи с нормальными родительскими фигурами, я не знаю, как ее описывать.

Я, кстати, на минуточку, училась в илитной новосибирской школе с классами не больше 15 человек. Отец одного из моих одноклассников был в международном розыске, отец другого вел мутный бизнес и держал дюжину саун, почти все в семье выпивали: кто-то больше, кто-то меньше, примерно у трети отцы исчезли в тумане. Самое яркое воспоминание моего детства — это когда меня вытаскивают из кровати ночью и куда-то везут, потому что на партнера моего отца соврешили покушение, снайпер сидел на крыше соседнего дома.

Безотцовщина или какая-то жесть в семье, которая всегда заметалась под ковер (все, что происходило за закрытыми дверьми, рассказывать было нельзя ни в коем случае, любое домашнее насилие, — это все держалось в секрете). Видели ли авторы из Тольятти и Челябинска больше благополучных складных семей, чем я? Черт его знает.

Второй ответ будет техническим. Дети, растущие в теплых благополучных семьях,

а) гораздо реже попадают в опасные ситуации, чем дети, у которых этой опоры нет /будь у Гарри Поттера родители, они бы забрали его где-то в районе первого курса, и благополучно бы Гарри доучился дома, потому что родители послали бы Хогвартс в жопу/

б) если попадают в них, ведут себя гораздо логичнее и увереннее, потому что воспитанное базовое доверие к миру дает массу преимуществ.

Итого: есть родители — нет истории.

#решилаподумать