Я много раз говорила об этом. К сказанному нечего добавить. Только повторить. Мне кажется, Яснов был со мной всю жизнь. От пресловутого Мяучела и другого всякого, идеально составленного и по-детски прожитого, до переводов Рембо, Карема, Бодлера, прочих.

Он мерило, конечно. Но «Двенадцать» — взрослые, честные, острыми краями взрезавшие меня ещё в начале 2000-х и оставшиеся в сердце — самое дорогое. А больше иных № 2 и 6, которые уже несколько лет испытываю на себе.

Два года без Михаила Давидовича. Горе. По ссылке все «Двенадцать. Стихи»

2
Бросил писать, потому что понял нелепость
этих защитных стен. Как ни строил крепость,
она уже не спасала от передряг.
Тут-то и объявился незримый враг:
предательство. Долго не мог понять, кто предал, — он ли, его ли?
Вдруг очутился в бескрайнем поле.
Трижды пытался — бороться, смириться, забыться,
но страница
оставалась нетронутой. Комкал ее. И ком
в горле стоял колом.

6
Бросил писать, потому что схватился сдуру
за халтуру: редактуру и корректуру.
Было уже не до славы, но хотя бы побыть на плаву.
Ринулся в прозу. Месяц за месяцем мучил главу
повести, так и застрявшей на первых страницах.
Вскоре халтуры прибавилось. Разве что ночью приснится
зыбкое нечто, влекущее нечто, — казалось, вот-вот…
Сон исчезал. И манили аванс и расчет.
Правил. Писал на полях. Относился с душой.
Но поля были собственностью. Чужой.

Тем временем объявлен шорт Кора-стих 2022. Сам фестиваль пройдёт 30 октября, в это воскресенье. Следите за новостями в журнале о детской литературе Переплёт @mgzn_pereplet.

Номинация «Эпическая поэма»
Владимир Бредихин «Жила-была принцесса»
Елена Бурак «Зоопарк в вагоне»
Елена Бурак «Чудо-юдище»
Светлана Войтюк «Как троллейбус с трамваем бодался»
Евгения Русинова «Космос из коробки»
Дарья Герасимова «Лисенок, который любил рисовать»
Виктория Лебедева «Мама, мама…»
Виктория Лебедева «Урок истории России в шестом классе»
Женя Больдт «Недетские будни»
Ольга Замятина «Ночная переписка»
Ольга Замятина «Помогите придумать имя плюшевому слону»
Вера Федорук «Пугливое пугало»

Номинация «Тематическая подборка»
Анжелика Бивол «Баю-бай»
Елена Пономарева «Бенефис тигра Амура»
Наталья Хухтаниеми «Дети и мамы»
Юлия Лонгвиненко «Из тетради Гриши Тучкина»
Дарья Михайлова «Мы идем по облакам»
Татьяна Павленко «Про Петю»
Мария Шелухина «Рыбалка»
Рустам Карапетьян «Уроки ОБЖ (Ох, больно жить)»
Нита Коробнита «Яндекс GO»

«Про слуг священника из Дальботна говорили, что у них через поры вместо пота выделяется кофе. Скупердяй сьера Бальдур людей своих не кормил, а вместо еды накачивал их с утра до вечера черным как сажа, упаренным до густоты кофейным пойлом».

Невыразимо прекрасный Сьон и «Скугга-Бальдур» в переводе Наталии Демидовой спасает мой невыразимо невыносимый октябрь
*выделяет кофе*

А что делал я? Я ел песок©
(внезапно неделя исландских, простите, вайбов на нашем канале)

Продолжаю по капле выдавливать из себя раба понемногу рассказывать о своих профессиональных новостях. Вместо пятничной книжечки умиротворения мой недавно завершившийся не-нигмовский проект.

…нас с Аркашей роднит не только привычка придумывать истории даже о светофорах и периодическое желание стать норным зверем. Аркаша, как и я, слабослышащий. Тот самый человек с очередной невидимой проблемой, которой вечно немного стесняешься и бесишься, когда приходится объяснять другим очевидное для тебя. Как и я, Аркаша окрашивает неслышные звуки в разные цвета — чтобы овеществить их. Как и у меня, его голова гудит от усилия, и боль бьет в мозг, как ливень по наружному жестяному подоконнику. Но Лара не знала об этом, когда придумывала Аркашу. Как и о многих других странных и милых совпадениях, которые открывались постепенно. И соглашалась со всеми правками — потому что я говорила Аркашиным голосом.

А сегодня я показала Ларе обложку и мы поржали над очередной шуткой ноосферы: блерб на историю об Аркадии Константиновиче, названном в честь деда, написал Константин Аркадьевич, внук знаменитого Аркадия.

Словом, «Брат дракона» ушел в печать в начале этой недели. Это, конечно, полностью Ларина радость и удача. Но немного и моя.

Немного придавило делами и семейной суетой, едва не забыла о субботней кинорекомендации. Поскольку сегодня hard days' night (not day's), пусть будет один из моих самых любимых мультфильмов — французские «Охотники на драконов». Мне часто кажется, его все знают и видели, но нет.

Фильм довольно прямолинейный, но по-своему обаятельный. Идея стара как базовые страхи: дружба — это чудо, смерть — это травма, горе надо прожить, слабому помочь, чванливого проучить, грустного утешить, одинокого согреть, безумного выслушать.
Перебивающиеся с хлеба на квас наемники (сметливый неспортивный прохиндей Гвиздо, медведеподобный добродушный и не слишком сообразительный Лин-Чу и мини-дракон Гектор, притворяющийся собакозайцем) берутся за заказ ослепшего и одряхлевшего истребителя чудовищ: всего-то надо убить Пожирателя мира. К клубу неудачников прибивается Зоуи, воспитанница экс-рыцаря. И, конечно, все идет не по плану, но в итоге все решают большую часть своих психологических проблем, после катарсиса просветляются и спасают мир. Мультик европейский, занятно нарисован для того времени (2008), у него приятный саундтрек.

Часто вспоминаю его в такие дни, как эти недели и даже месяцы. Около 15 лет назад он подарил мне две формулы, которые повторяю в трудные минуты, что-то вроде мантры или кодовой фразы: «я не боюсь тебя, злодей — моя душа как ясный день» и «Ктор тоже дракон, р-р-р» (не спрашивайте). Словом, если вы ищете большое окно, за которым летают белые кролики, вам сюда.

Сегодня Всемирный день борьбы с инсультом. Его начали отмечать позже, чем я поймала свой первый; со мной он случился раньше, чем у большинства людей, перенесших эту дрянь. Но я такая не одна. Просто такие, как я, не так заметны.

В книгах инсульт (удар) с героями случается нередко. Обычно это пожилые родственники, которые либо сразу покидают сюжет, либо лежат почти как Си-Си Кэпвелл, разве что им не нужна кислородная маска.

Из прочитанного относительно недавно и более-менее достоверного — «Лебединая песня» Джилл Льюис. Очень жду ноябрьскую новинку @polyandria «Споткнуться, упасть, подняться».
Это необходимо описывать. Люди часто не знают, как вести себя с инсультниками. Не понимают дальше медицинских инструкций. Хотя уже знакомы с той же теорией ложек. И то хлеб.

Тем временем все не очень просто. Потеря устной речи для преподавателя-словесника и дисграфия у редактора это еще и тяжелый удар по профессиональному самолюбию (спойлер: при известном желании, железной воле, поддержке близких и благополучном прогнозе все восстановимо. Но, как водится, медленно и неправильно, как Веничкина весна). Микродвижения, в том числе мимика, которые не контролируешь и нередко не подозреваешь об этом. Афазия: условно говоря, ты уверен, что сказал «банан», но все услышали «помидор». Мигрени. Жесткий режим. Депрессии. Дикая, нечеловеческая усталость от всего вообще, даже от чтения.
При этом ты чаще всего выглядишь обычно, работаешь, учишься, занимаешься спортом, рожаешь детей, ездишь в командировки, шутишь, ведешь блог.
Но иногда ломаешься, скатываешься к подножию, выползаешь из-под придавившего тебя камня и начинаешь терпеливо толкать его в гору. Опять и опять. Это не тот опыт, который был необходим мне и близким. Но сделал ли он меня тем, кто я есть? Отчасти.

В общем, в интернете, метро и на автобусных остановках встречаются инструкции «Как распознать инсульт». Присмотритесь при случае. Это правда может спасти чью-то жизнь.

"В любом случае действие приходит примерно к тому, с чего началось. Даже «Мимино», самая добродушная из этих картин, кончается висячим замком на колесе вертолета. Если кошмарный кризис закончен, как в финале «Слез», ясно, что истязающее напряжение начинает копиться вновь. Если и брезжит обещание — как в глазах Симоновой в последних кадрах «Афони»,— оно вызывает все ту же тоску: другого маршрута не дано и надежда лишь готовит следующий цикл.
Чувство бездарно закольцевавшегося времени хорошо росло на почве застоя, и Данелия обжил эту заевшую темпоральность лучше, чем кто-либо из его современников. Но фильмы его не смотрятся как документы эпохи, они слишком точны. Это жуткое ощущение знакомо многим: твоя жизнь, со всеми ее душевными движениями, со всеми привычками и страстями, не принадлежит тебе. Она — механизм, запущенный однажды какой-то силой, а ты — ее покорный наблюдатель. Присутствие чужой, жуткой в самом прямом смысле власти материализуется в фигурах троллей, ехидно танцующих в интермедиях картины «Слезы капали» — может быть, не самого сильного, но самого отточенного, эстетически совершенного фильма Данелии.
Чтобы ощутить это отчуждение от самого себя, нужна определенная тонкость. Персонажи Данелии всегда видят свое положение, они глубоки — даже самые нелепые из них, и поэтому вызывают сочувствие (это отличает их от героев Рязанова — бездумных и буйных рабов тех дурацких ситуаций, в которые бросила их судьба). Чтобы описать этот бег, нужна огромная точность, и в фильмах Данелии — высчитанный до секунды ритм. Они парализуют тебя как поступь нелепого рока, а скрипучая музыка Канчели идеально отмеряет такт (здесь — вновь — контраст с вязкостью рязановских комедий). Чтобы выжить в нем, нужен смех. Но это смех, подобный ознобу, судороге — когда пытаешься устроиться поудобнее в неуютном, промороженном помещении и самому смешно от этих попыток."

Мы с коллегой сейчас слушаем поэтов на фестивале Кора-стих 2022. Настоятельно рекомендуем вам прочитать Короткий список и принять участие в народном голосовании.

UPD Победители Кора-стих 2022
ТЕМАТИЧЕСКАЯ ПОДБОРКА
ПОЭМА

Завершая поэтическую неделю. Обсуждали с сынищем Горького, выяснилось, что семья не видела культовый мультфильм, которому без малого 20 лет уже, а смотрится по-прежнему свежо.

Начало недели и время понедельничного настроения и удивительных историй. Вчера в наше ближнее Надмосковье пришла зима и было бы логично поставить «Снег идёт» НС, но нет. Поскольку в наш канал с переменным успехом пробиваются исландские вайбы, пусть будут всегда юные и задорные Бьорк и солист Sigur Rós Йоун. Хочется, как они, петь фальцетом, кричать «ля-ля-ля», подпрыгивать и весело бить в барабаны, а не вот это всё.
Йоун, кстати, здесь просто бренчит на гитаре, а так-то обычно он водит по струнам скрипичным смычком. Исландский пост-рок это вообще моя всегдашняя радость независимо от погоды за бортом. Gobbledigook, подсказывает нам гугл, это чепуха и абракадабра. Так что, все в парадигме.

«Ай да Абба! Вот так головоломку ты протащила с собой через всю свою жизнь!»

Священник-пройдоха, девочка с синдромом Дауна, бывший провизор с когда-то широким доступом к веществам, расширяющим сознание, и связями в копенгагенской богеме, а ныне местный травник, и мифологический оборотень — что между ними общего? Не так уж и мало. Небольшая притча, наполненная символами вроде разбитого корабля и гроба из древесины, найденной на берегу, впервые была опубликована в «Иностранной литературе» 2018 года. Тогда же перевод Натальи Демидовой был отмечен премией «Ясная поляна», а в начале осени он вышел уже книгой в «Городце», в очень достойной серии «Нордбук». Итак, Сьон «Скугга-бальдур».

Это история, в которую спускаешься по узенькой винтовой лестнице, но, когда голова перестает кружиться, понимаешь, что на самом деле поднимался. А может, наоборот. Словом, хронотоп нелинейный, все началось с конца, но затем этот клубок распутается, как и положено притче. И финал все обязательно объяснит: ни одна деталь не потеряется в рыхлом снегу сошедшей лавины, ни одна дробина не пролетит мимо, ни одно видение не придет просто так. Вы, кстати, знали, что исландцы берегут корпус своего древнего языка и все, что с ним связано, — поэтому вспоминают стародавние мифы, будто это и взаправду происходило не тысячи лет назад, а совсем недавно? Что, впрочем, не мешает многим из них исповедовать лютеранство.

Это очень поэтичная история, в которой ночь карабкается по склону ледника, а путь ароматного напитка к чашке героя, живущего на ледяном острове, начинается на кончиках пальцев сборщика, собирающего чай на острове жарком. Это история, подернутая паром от горячих источников. Зашторенная сумерками полярной ночи. Подсвеченная северным сиянием. К слову, исландцы видят северное сияние шесть месяцев в году. Впрочем, климат в стране льдов умеренный, океанический — с прохладным летом и мягкими зимами.

Это история о главной героине с синдромом Дауна, но почти без участия этой самой героини, хоть мы и выясним, что она придумала собственный язык, разбиралась в травах и любила петь. Вы, кстати, знали, в XIX веке опытные исландские повитухи ловко заталкивали первый вздох обратно в грудную клетку младенца с азиатским разрезом глаз? В ту пору люди очень пеклись о чистоте расы и нации (вспоминаю «Остров» Сигридур Бьёрнсдоттир и понимаю, что тема не побледнела и бередит иные раны и по сей день). Почти до конца неясно толком, как Абба дожила до подросткового возраста и как попала на потерпевший крушение корабль, команда которого не выжила: «преждевременное рождение могло случиться на каком угодно из хорошо известных девяти ступеней развития человеческого плода: рыба — ящерица — птица — собака — обезьяна — негр — монголоид — индеец — белый человек. В случае с рождением дефективных детей азиатского вида, преждевременные роды, по всей видимости, случались на седьмой ступени».

Это история об оборотнях и морских девах, о тяжеловатой иронии возмездия и его же необратимости — ведь и оборотни, и морские девы, и возмездие могут быть очень разными. Как и наше понимание милосердия, заботы и распределения справедливости.

Сьон — псевдоним исландского прозаика, поэта и драматурга Сигурьона Биргира Сигурдссона, «Скугга-бальдур» его пятая книга (получившая в 2005 году престижную Литературную премию Северного совета), на сегодня больших текстов уже четырнадцать, а есть еще поэтические сборники, пьесы и сценарии. Но наиболее он известен как соавтор Бьорк и номинант на Оскар и Золотой глобус за их общую песню «I’ve seen it all» к «Танцующей в темноте».

Для меня же это очередной пример того, как небольшая, всего 160 страниц, вещь распускается, как цветок связанного чая в прозрачном заварнике — отдавая вкус и аромат постепенно, начинаясь где-то на кончиках пальцах того, кто придумал эту историю однажды.

Чего делается, а. Miracle workers возвращаются и сразу в постапок.
Я, правда, второй и третий сезоны до сих пор не посмотрела. И рассказ не читала. Но первый сезон, где Бушеми боженька, очень-очень люблю.

«Окей, гугл, где граница непонимания себя и мира? Это что сейчас такое было и почему я так странно себя чувствую?..»

Ясе пятнадцать. Удивительное дело, но она единственный и очень любимый ребенок молодых веселых родителей. У нее вполне благополучная жизнь, две ЛП — лучшие подруги, с которыми связывает столько внутренних мемчиков и внешних увлечений, что перечислять устанешь, а для выражения чувств никаких стикеров и хэштегов не хватит. А еще в Ясиной жизни есть немного стыдного, самую малость: «какое-то время тупо втыкаю в твиттер, потом открываю ворд и пишу новое стихотворение, сохраняю в папку "Ничего интересного". Ничего интересного в этой стыдной истории — глупая малолетка влюбилась в артиста старше ее на десять лет. Я никому не скажу, что все так банально. Это ужасно стыдно — быть персонажем такого клише. Давай, повесь его фото на стену и целуй по утрам». Сейчас половина взрослых скривилась: у-у-у, школьный чиклит, вторая напряглась: взрослый на десять лет старше?! Are you okhreneli tam? Спокойно, товарищи.

Ольга Лишина написала трогательную, звонкую и порывистую, как десятиклассница, историю. Здесь не будет абьюза, газлайтинга, менсплейнинга и еще каких-то страшных слов и событий. Хотя поволноваться за героиню мы успеем. Будет фандом и шипперы — но все прилично, а не то, что вы подумали.

Это небольшая повесть, написанная с большой нежностью. Ее героиня, конечно, не замечает Идеального Парня под собственным носом, зато влюблена в саму влюбленность в далекого кумира. Она колючая в своем скорострельном остроумии, как все ежики этого возраста, и такая же беззащитная в своем взрослении, как пузичко того же самого ежика.

Яся ищет ответ «Что такое буду это ‘‘я’’ через двадцать лет? А сейчас я — что? Кто?», наступает на чужие мозоли и расчесывает собственные ранки. Делает она это с большой самоотдачей, как все юные. И автор не мешает ей, а бережно ведет, деликатно, без высмеивания и обесценивания, рассказывая о дружбе и взрослении, о том, как все еще даже не начинается, а только обозначилось контурами. О том, что отношения с лучшей подругой это вообще как шиншилла в руках неопытного пользователя: такое хрупкое, так страшно — а вдруг косточки переломаются.

Ольга Лишина — литобозреватель и критик, поэт и прозаик, соавтор песен культовой «Мельницы», автор канала с собственными текстами «Туман это я сама» и с книжными обзорами «Она же девочка». Но любим мы ее, конечно, не за это, а просто так. И завтра будем смотреть на нее в ЛитТучке! И радоваться тому, что она у нас есть.
Итак, Ольга Лишина «Сияй!» (Волчок, 2022). Иллюстрации Елены Ремизовой.

PS Несколько лет назад мы с подругой читали «Женщина, которая легла в кровать на год» любимой Сью Таунсенд и часто говорили о том, что нам всем иногда (а некоторым постоянно) нужен Александр — эталонный герой, которому совсем не обязательно геройствовать. Оля по меньшей мере для меня вывела формулу похожего подросткового персонажа. Если бы в мои 15 лет у меня был такой Добрик, как у Яси, я, может, приличным бы человеком выросла. И не страдала бы так от собственного несовершенства.