В загородном поселке быт ясен и прост. Все, что нужно человеку для отдыха, находится на единственной площади. Остановка автобуса, магазин, колодец, медицинский пункт. Мы с бабушкой стояли у магазина. С ней говорил молодой парень — пионервожатый. За его спиной стоят два пионера и злобно рассматривают меня. Эта вражда длится издревле. Дачные дети смотрят вниз на пионеров из лагеря, те смотрят так же на местных деревенских ребят. А все говорили про классовое равенство… Парень купил у бабушки два стакана земляники, пересыпал в газетный кулек и передал несколько монеток. Бабушка, подогревая ненависть в юных ленинцах, торжественно передала мелочь мне. Мне — не просто дачнику, а теперь еще и дачнику-капиталисту. Они смотрели на меня с ненавистью. Ну и что? Они-то уйдут отсюда только с презрением, а я — с пломбиром.

Book of calm
Борис Лейбов «В густой траве» (Август, 2021)

Малая проза Бориса Лейбова бодрящая и острая, как летний запах свежескошенной травы. Кое-что я читала в Журнальном зале когда-то, но собранные под одной обложкой рассказы воспринимаются иначе: и цикл о военном детстве Лени Лейбова, и подмосковные дачные истории Андрея, уже нашего современника, и коротенькая «Бауманская».

Эти истории связаны темой несмотря-ни-на-что детства, с годами превращающегося в сны о том, как смотрит на тебя огромными желтыми глазами трамвай, как скрипят деревянные полы на старенькой даче, настоящие хозяева которой не люди, а книги, как странно и щекотно быть единственным рыжим в семье черноволосых. Ласковое чтение на стыке весны и лета.

Каналы коллег запестрели мемами «Вся власть филологам». Ничего не знаю, у меня День полотенца.

Настроение понедельника — Дэвид Боуи, теряющий кухонный линолеум под ногами. Изучаю расписание ближайших двух недель, хочу маховик времени, вечную молодость или хотя бы 27 часов в сутки.
В субботу-воскресенье встречаемся на Новой книге в Новосибирске, я там модерирую то и это 1 июня, а 2-го — участвую в публичных разборках (ладно, разбоРЕ) заявок в Переделкино с Наташей Ломыкиной и Полиной Бояркиной. Традиционно: приходите обниматься, если будете неподалеку.

А вот если кто-то скучал по моему голосу и яшмовому творчеству, у Алеси можно послушать фрагменты читки подростковых и ЯЭ-текстов, что проходила в минувшую субботу в Муранове.

Сегодня отмечается Всемирный Общероссийский день библиотек. Как многие книжные люди, я читала книги в библиотеках и приносила туда свои, приводила авторов на встречи и приходила как писатель сама, брала у библиотекарей интервью и давала интервью библиотекарям. В разных городах страны я была в районных, городских и областных, взрослых и детских, уютных и полузаброшенных, но держащихся на честном слове и неимоверном усилии, медицинских и флотских, старинных и супероснащенных современными технологиями. Самым грустным впечатлением была районная библиотека в одном из глухих кутов, самым неизгладимым — библиотека «Книжная гавань» в Северодвинске. А сколько еще неизведанного.
И хотя для многих библиотека — это такая Нарния — как и любое другое место — делают ее прежде всего книги и их человеки. Я счастлива гордиться знакомством и дружбой с множеством библиотекарей — методистами, заведующими, теми, кто повелевает архивами, бибколлекторами и читальными залами, проводит мероприятия и ведет прямые эфиры. Есть среди них журналисты, писатели, художники, блогеры, критики, организаторы фестивалей, ведущие книжных клубов и даже специалист по комиксам, амбассадор Серебряного века. Специально не буду перечислять поименно, а то не хватит знаков для поста. Без вас, дорогие, наш путь к читателям был бы куда длиннее.

Рассказ по вторникам

Издательскому дому ВШЭ без малого четверть века, но знают его преимущественно те, кто читает учебную или научную литературу. Около семи лет назад запустилась магистерская программа «Литмастерство» — пусть намного моложе знаменитого Лита им. Горького, но уже легендарная и преподавателями, и многими выпускниками. К чему такой долгий заход? Недавно коллеги анонсировали серию «Фабрика слов»: и выходить в ней будут тексты тех самых магистрантов. И две книги уже есть — на минувшем нонфике их представили читателям официально.

Все началось со сборника рассказов «Зал ожидания» — и для новой серии, и для меня. Тексты разные по настроению и стилю, но объединены идеей вечного движения и вечного ожидания движения. В них слышен характерный вагонный перестук и звук набирающего высоту самолета, неразборчивое «...от первой платформы...» и строгое «подойдите к стойке регистрации». В них есть запах вокзальной еды, мозоль на пятке, синдром попутчика, тоска переселенца и вечное раздражающее ощущение себя одновременно прежнего и все же обновленного. Жизнь как дорога — аллегория нереволюционная, но вилку интерпретаций дает зубастую.

Как и бывает с антологиями, все тексты, конечно, очень разнобойные — в этом смысле книга похожа на батарейку: плюс и минус рядышком, не перепутай, когда вставляешь в подходящее настроение. Ты только привык к автору, освоился, определил себя в его поле, новый писатель нетерпеливо тащит тебя в свое. Локации мелькают как в калейдоскопе, но головокружение не вызывают. Впрочем, это ритмичное чередование кажется намеренным символом дороги без начала и конца: герои, пространства, эпохи, жанры сменяют друг друга, автофикциональное перекрывается мистическим, внахлест идет что-то нарочито экспериментальное, за ними лукавые постмодернистские опыты, но схлынут и они, а дальше — реализм, успокоительно традиционный.

Кое с кем из писателей знакома — с кем-то даже лично. Большинство — новые имена, которые, безусловно, буду искать взглядом. Приятно убедиться, что Артём Роганов и Наташа Калинникова пишут все так же созвучно мне, нечестно забыть про остальных: Елена Антар, Александра Новикова, Дарья Стаханова, Ася Михайлова, Наталия Янтер, Ваня Тимонов, Надежда Гаврилова, Гаянэ Танцырева, Илья Наумов, Ольга Шишкина, Иван Kондратенко, Анна Ширмина, Юлия Савиковская, Елена Тулушева, Анна Линская. Составитель и редактор — Денис Банников. Предисловие Майи Кучерской.

Я дочитываю «Зал ожидания» между рабочими поездками по своему неизменному центральному диаметру и сборами в первую командировку этого года — в Новосибирск, который люблю уже потому, что там есть родные люди и знакомые места, там хорошо пишутся истории. И мне кажется, что все эти совпадения — добрый знак.

Приспичило мне с читалки в почту зайти. Хороший браузер, конкурсы интересные.

Почему-то это единственная моя фотография из последней по времени поездки в Новосибирск, надо в выходные новые сделать.
31 мая, 1 и 2 июня приходите обниматься на Новую книгу в Гастрокорте. Примем не только продавцов лотерейных билетов и даже не натощак.

Регулярный подкаст по средам

Недавно был объявлен шорт иностранной номинации премии «Ясная Поляна», а значит, стартанул второй сезон подкаста «Девчонки умнее стариков». Наташа Ломыкина и Лера Мартьянова уже обсудили первую пару из лонга: попавший в финал «Завет воды» (Фантом-пресс, пер. Марии Александровой) и не попавший «Спасти огонь» (Поляндрия No Age, пер. Дарьи Синицыной).

«Завет воды» — роман монументальный, но читается легко. Здесь много пластов: семейные ценности, деколонизация Индии, история одного генетического недуга и множество историй маленьких людей — ни одна не будет лишней, можно выбрать любимого персонажа, правда, не быть уверенным, что он не погибнет в неожиданный момент. Впрочем, как это часто бывает в больших классических романах, предвестники беды иногда приходят загодя. Обычно я читаю чуть менее сентиментальные тексты, но здесь даже любовные линии подчиняются канону и не выглядят преувеличенными, как театральный шепот. Словом, Вергезе снова написал медицинско-историческую сагу, но умудрился почти сразу втащить в эту авантюру даже такое эмоциональное бревно, как я, впрочем, для этого ему пришлось придумать шотландского доктора-босоту — близкого мне ментально и отчасти душевно.

«Спасти огонь» горит… как огонь, да. Нет ничего тривиальнее и одновременно цельнее, чем связка «мексиканские страсти-пожар». Во всех смыслах. Если текст Вергезе это спокойный поток, иногда проливающийся тропическим ливнем, иногда выпадающий росой, то текст Арриаги — сценариста «Пылающей равнины», «Вавилона» и «Суки-любви» — предсказуемо пламя, не согревающее, а пожирающее изнутри и снаружи. Никакой пощады никому вообще совсем. С этой точки зрения согласна с коллегами из подкаста — критерии великой литературы, где страдают все, выдержаны.

Если бы пришлось выбирать, я — несмотря на несколько не близких мне нюансов — все же человек Гильермо Арриаги. Но мне, слава богу, не пришлось, поэтому спокойно заявляю о том, что победа текста Абрахама Вергезе меня тоже устроит: завораживает сама манера Вергезе, устройство его текстов и то, как ловко он подбирает и подвязывает хвостики, не спекулируя на эмоциях, там, где иной автор совсем ушел бы в мелодраматизм. Об обеих книгах еще напишу, а пока можно послушать девчонок.

Четверг-да-не-тот и детский день на канале
Поучаствовала в детской подборке Прочтения. Мой выбор на картинке, подробнее — на сайте коллег.

Иван Бевз «Чем мы занимались, пока вы учили нас жить» (Самокат, 2024)

Впервые этот текст я увидела чуть меньше года назад, еще бесприютный, но зато на летнем питчинге резидентов Дома творчества Переделкино. Автору тогда эксперты надавали массу советов. Пока мы учили его жить, он вежливо улыбался, кивал, но было совершенно очевидно, что Иван из тех писателей, что похожи на свои тексты — бойкий, текучий как ртуть, знающий свои цели и идущий к ним, кто бы там что ни советовал. Приятно было спустя полгода встретить и автора, и текст в серии недетских книжек издательства «Самокат» — все это походило на сложившийся пасьянс, хотя роман, уже угодивший в лонг «Большой книги», лично мне по-прежнему кажется чуть застрявшим между пресловутой прозой тридцатилетних и подростковой литературой. Это, видимо, плюс по нахлесту аудиторий, но минус, напоминающий хэштег #неопределился. Впрочем, быть ни там ни тут как раз сопрягается с пограничьем между детством и не-детством.

Итак, роман разбит на две части, два взгляда на один школьный год.
Голос раз. Средних способностей средний мальчик, ученик не престижной, но и не маргинальной школы, очевидно уязвленный своей невыразительностью, тем не менее обнаруживает в себе пару черт, присущих хватким политтехнологам, и активно их развивает. Пока разворачивается борьба за номинальную и неофициальную школьную власть, Рыжий становится кем-то вроде злодея-консультанта, постепенно приучая окружающих к новому прозвищу — Император. Номинальная власть, к слову, не педколлектив, выполняющий почти декоративную функцию, а выигравшая выборы в школьное самоуправление коварная Аляутдинова, которая, как многие социалисты, обещала блага и свободы, но укрепив позиции, лихо установила авторитаризм в отдельно взятой школе. Противостояние предсказуемо выплескивается за пределы безобидной имитации взрослой жизни и политических игрищ.

Голос два. Разумеется, коварная Аляутдинова, у которой обнаруживается имя, Стыдная Тайна, а также резоны и мотивы к свершению вполне социалистического переворота с нарочитыми отсылками к советскому школьному детства, не так коварна, хотя и не из тех, у кого горячее сердце при холодном уме. Динара как бы нехотя сколачивает из пачки местных аутсайдеров команду и методично идет к собственным целям. Но, как водится, развитый интеллект не компенсирует банальное отсутствие житейского опыта. #онижедети

В общем, когда (не без раздражения в моем случае) продираешься через избыточный, как у лихого копирайтера 2000-х, слог Императора, попадаешь в стройный, отточенный до высверка рассказ от лица Динары. Обоим героям в целом не сочувствуешь, хотя автору плюс сто к мудрости и красоте за финальные заметки о них повзрослевших.
Как бывший препод я понимаю, почему текст Ивана созвучен настроению многих читателей его возраста — тех самых 30-летних. Как читатель я не задета, потому что скорее из поколения учителей, которыми так лихо манипулируют дети в книге, но и эти взрослые-функции мне не близки. Может, поэтому роман чуть мимо меня. Что не мешает поставить его на одну полку с «Ничто» Янне Теллер, «Республикой ШКИД» Белых и Пантелеева, «Не время паниковать» Кевина Уилсона и, наверное, парадоксальный вывод, не с самим романом, но с Маленьким принцем из «Поезда убийц» Котару Исаки (в том разрезе, где он читает о геноциде в Уганде и, не помню, кажется, Сунь-цзы, впрочем, у Бевза дошло просто до небольшого ЧП районного масштаба).