Рассказ по вторникам

Неуклонно стервенея в преддекабрьских рабочих коммуникациях вспоминаю небольшой, но гениальный рассказ Даниила Хармса «Сундук».

Человек с тонкой шеей забрался в сундук, закрыл за собой крышку и начал задыхаться.
— Вот, — говорил, задыхаясь человек с тонкой шеей, — я задыхаюсь в сундуке, потому
что у меня тонкая шея. Крышка сундука закрыта и не пускает ко мне воздуха. Я буду задыхаться, но крышку сундука все равно не открою. Постепенно я буду умирать. Я увижу борьбу жизни и смерти. Бой произойдет неестественный, при равных шансах, потому что естественно побеждает смерть, а жизнь, обреченная на смерть, только тщетно борется с врагом, до последней минуты не теряя напрасной надежды. В этой же борьбе, которая произойдет сейчас, жизнь будет знать способ своей победы: для этого жизни надо заставить мои руки открыть крышку сундука. Посмотрим: кто кого? Только вот ужасно пахнет нафталином. Если победит жизнь, я буду вещи в сундуке пересыпать махоркой... Вот началось: я больше не могу дышать. Я погиб, это ясно! Мне уже нет спасения! И ничего возвышенного нет в моей голове. Я задыхаюсь!..
Ой! Что же это такое? Сейчас что-то произошло, но я не могу понять, что именно. Я что-то видел или что-то слышал...
Ой! Опять что-то произошло? Боже мой! Мне нечем дышать. Я, кажется, умираю...
А это еще что такое? Почему я пою? Кажется, у меня болит шея... Но где же сундук? Почему я вижу все, что находится у меня в комнате? Да никак я лежу на полу! А где же сундук?
Человек с тонкой шеей поднялся с пола и посмотрел кругом. Сундука нигде не было. На стульях и кровати лежали вещи, вынутые из сундука, а сундука нигде не было.
Человек с тонкой шеей сказал:
—Значит, жизнь победила смерть неизвестным для меня способом.
(В черновике приписка: жизнь победила смерть, где именительный падеж, а где вини-
тельный).

30 января 1937 года.

Многие взрослые люди в неожиданный момент включают режим то ли ежика, который упал в яму и решил сходить домой за лестницей, если через час не получится вылезти, то ли человека с тонкой шеей, который залез в сундук, накрылся предполагаемыми проблемами, сам себя напугал, начал задыхаться, наобещал себе жить лучшую жизнь, если будут выполнены какие-то условия, а потом устал, отлежал себе шею и вывалился на пол, сильно удивившись тому, что вроде бы умер, но не умер, потому что проблемы не было, хотя как посмотреть.

Правда, никто не мешает читателю думать, что речь идет о дихотомии жизни и смерти и нашему к этому отношению.

Заходим в ПВЗ (нет, не за глазами, как многие могли бы заключить из воскресного поста). Сотрудница сосредоточенно смотрит на ноуте лекцию. «Что, Масянь, кругом станки?» — ехидно спрашивает муж: лекция о писательстве потому что.
Такие неравнодушные к письменным практикам и творческому письму люди встречаются мне все чаще. Вспомнить вот хотя бы дяденьку из моей коллекции Фриков фиолетовой ветки. Так что, если в отличие от дяденьки вы литературу не бросаете, приходите послушать Уну Харт @agentuna на бесплатном вебинаре о штампах в фэнтези. Мне кажется, именно как автор фэнтези она в представлении не нуждается (а реалистический триллер мы с Уной уже сдали на первую корректуру — все идет по плану!).

Подробности у коллег в канале «Литагенты существуют».

Тем временем на нонфике кое-кто заявлен как special guest star в компании мечты с Натальей @ladylibra_1410 Ломыкиной, Шамилем @idiatullin Идиатуллиным и Андреем Подшибякиным (в телевизоре).

Приходите, будет страшно интересно ©

В качественно сплетенном сюжете, где из множества персонажей и разрозненных событийных осколков к последней трети романа сложится нужное слово, проступает обычный для Идиатуллина мотив: «Семья — это свои, которых ты должен защищать. Если некого защищать, значит, ты прожил жизнь зря». Герои будут с разной степенью искренности рассуждать о судьбах родины, уходить в адреналиновые и другие зависимости, лишь бы заглушить зудящую внутреннюю пустоту, супергеройствовать и изображать супергеройство. Но вся эта суета не стоит ни единой секретной технологии, если за спиной сверхчеловека не стоит род и сам он не дал новые ветви для этого древа.

У абыя любимого вышла новая старая книга в РЕШ @shubinabooks. Гоу читать мой красивый релиз про его красивый шпионский триллер!

«Запертую лестницу» Лорри Мур (Подписные издания @izdaniya, 2023. Пер. Татьяны Боровиковой) я читала очень долго — оттягивала последнюю страницу, потому что этот роман как-то щемяще прекрасен, ужасно не хотелось расставаться. Будущую рецензию ношу в сердце, поделюсь несколькими цитатами.

Все свое детство я жаждала поскорее стать взрослой, но эта жажда прошла. Я начала замечать неожиданные повороты судьбы. Женщины средних лет казались очень усталыми, словно из них отжали всю надежду и взамен пропитали мертвенным сном, в котором человек продолжает ходить и говорить.

Подтаявший и снова замерзший снег превращается в комья, похожие на подгнившую цветную капусту с черными пятнами.
Лучше бы он и не таял вовсе.

На самом деле отец был не квазипенсионером, а квазиалкоголиком. Еще не старый, он вел себя как старик — старик в старческом маразме. Для забавы он часто выводил комбайн на сельскую дорогу, специально, чтобы замедлить движение.
«Сегодня я собрал колонну из семнадцати машин», — похвастался он однажды матери.
«Семнадцать — это уже толпа, — ответила она. — Могут и линчевать. Ты бы лучше поостерегся».
— А сколько лет сейчас твоему отцу? — спросила Сара Бринк.
— Сорок пять.
— Сорок пять! Подумать только, мне тоже сорок пять. Это значит, я гожусь тебе в... — Она запнулась, справляясь с удивлением.
— В отцы?
Шутка. Я вовсе не хотела намекнуть на ее недостаточную женственность. Если это не было удачной шуткой, значит, было комплиментом, потому что я не хотела даже в мыслях, даже на секунду уравнять эту утонченную женщину с моей матерью — существом настолько экономным и настолько ничего ни в чем не понимающим, что она однажды отдала мне — во владение! В познание! В ношение! — свои черные эластичные кружевные трусы, севшие после стирки в стиральной машине. Хотя мне было всего десять лет.

Я неоднократно сдавала плазму крови за деньги, но в последний раз меня отвергли, сказав, что плазма у меня мутная, поскольку накануне я ела сыр. Мутная плазма! В рок-группу с таким названием я бы пошла бас-гитаристом.

— это прямо в мой каталог воображаемых панк-групп.

Утром в одном из случайных тредов, где меня за каким-то бесом тегнула бывшая коллега, я открыла было рот, затем сразу закрыла, пожала плечами, ушла и подумала вот о чем.

Недавно по просьбе редакции Прочтения набросала аматорский комментарий об идеальной рецензии (спойлер: да нет таких, разве что ответ издателя на телеграмму Гюго «?» с вопросом об «Отверженных» — «!». Но вдруг это было зашифрованное «...и не присылай больше ни черта, мать твою!»). Так вот. Забыла включить пункт, который проговариваю авторам, слушателям в литмастерских, собственным детям и самой себе: обязательно отращивай кожу и продолжай возделывать свой сад. Потому что злоба и/или злость — не топливо, а топка.

Всегда найдется Некто, который совершенно точно знает, как надо делать примерно все так, чтобы было правильно, белопальтово, здорово и вечно. Не то что ты, дилетант на гонораре. Дело даже не в том, что никто не поделился с Нектой яблоками. Просто он знает, а ты — нет. Есть такие серийные поедатели кактусов, они потом еще три дня и три ночи скачут, чтобы сообщить, как они к сабжу неравнодушны. Это нормально, это очень по-человечески, я вот не могу не начинать день с рилзов о капибарах и морских свинках — мне после этого легче любить людей и эту нашу литературу, такую несовершенную, дурацкую и несвободную. Но тем временем еще классик предлагал не оспаривать и относиться равнодушно. Вот даже этот мой пост — просто колыхание пространства, противоречащее моим же установкам.

Новый сборник серии @nlobooks «Научная библиотека» предсказуемо отличный. История вопроса, немного теории и отдельный раздел о переводе. Не уверена, что прямо всем надо все бросить и читать, чтобы мгновенно самообразоваться и создать шедевр (это в любом случае не самоучитель, а исследование). Но мне как человеку, вернувшемуся в преподавание (несмотря на дисклеймер nevermore), ужасно интересно.
UPD название серии написала неверно, спасибо редактору!

Четверг-да-не-тот
Сегодня детский день на канале и, пока я малодушно готовлюсь перепостить традиционный пакет с пакетами со взрослыми (и не только) книгами от дорогого Егора Михайлова @bookninja, с понедельника пишу по электричкам очень субъективный подростковый и детский топ для non/fiction № 25. Я всегда сомневаюсь в нужности таких списков, но читатели говорят, что многим пригождается. ШТОШ.
Пост наверняка будет дополняться, поэтому не в порядке важности, а по мере вспоминания. Книги 18+ редакций детских издательств воспоследуют. Но это не точно.

У Абрикобукса обновились серии «Восьмирье» Марии Ясинской, «Семь прях» Тамары Михеевой и «Дженни Далфин и Скрытые земли» Алексея Олейникова (специально не пишу названия томов, вдруг вы еще предыдущие не видели)
Лилия Волкова «Всем выйти из кадра!» (Абрикобукс)
Евгения Овчинникова «Сокровища» (Белая ворона)
Богусь Янишевский «Экономика. То, о чем взрослые тебе не рассказывают» (Белая ворона, пер. Татьяны Агеевой)
Арина Остромина трилогия «Эйна из третьей зоны». Обратите внимание: первые две книги в ИД Мещерякова, третья книга есть и будет только на ЛитРес в цифре.
Елена Борода «Инктобер» (КомпасГид)
Мелисса Да Коста «Вся синева неба» (КомпасГид, пер. Нины Хотинской)
Ева Немеш «Белый голубь, черный слон» (КомпасГид)
Павел Боев, Дмитрий Буренко «Дикие города» (Пешком в историю)
Киеси Сигемацу «Синяя птица» (Поляндрия, пер. Екатерины Даровской)
Екатерина Мурашова, Наталья Майорова «Когда бабушка и дедушка были маленькими. Книга первая» (Поляндрия)
Мэтью Дикс «Другая мать» (Поляндрия, пер. Екатерины Даровской)
Анна Занадворова «Точки пересечения» (Розовый жираф)
Мария Пастернак «И охотник вернулся с холмов» (Розовый жираф, 2022 — не новинка, но нет повода не упомянуть)
Надя Сова «Бессмертник» (РОСМЭН)
Татьяна Мастрюкова «Блошиный рынок» (РОСМЭН)
Антонио Санта-Анна «Глаза Хаски» (Самокат, пер. Дарьи Синицыной)
Артур Гиваргизов «Сейчас-сейчас-сейчас» (Самокат)
Изабель Мейра «Ставлю лайки — значит существую. Социальные сети, журналистика и вирус под названием «фейковые новости» (Самокат, пер. Геннадия Петрова)
Вика Войцек «Я, собачка» (Самокат)

Усилием воли не смотрю малышовое и детское НО
Михаил Яснов «Азбука с превращениями» (Городец.детство)
Сабина Коллоредо «Цирк желаний» (Городец.детство, пер. Яны Арьковой)
Михаил Яснов «Большая книга зверей» (Поляндрия)

Книжный дом Анастасии Орловой обновил детский ЖЗЛ
Абраказябра, Кит, Пешком в историю и Настя и Никита продолжают поддерживать детский научпоп

Не знаю, успевают ли к нонфику сборники Строки/Альпина.дети — это как знаменитые рассказы Волчка по составу (цвет детлита: Даша Доцук, Леша Олейников, Оля Лишина, Наташа Волкова, Ая эН, Лара Романовская, etc), но с иллюстрациями и на помладше.
NB У Пяти четвертей я бы посмотрела подростковые романы «Тихие игры» Софьи Ремез и «Белый шум» Павла Шушканова (но цифры у меня нет, а бумагу я в силу расписания читаю в десятки раз медленнее, увы)

Словом, пока как-то так. О чем-то еще напишу подробнее. Что-то могла упустить — или проморгнула анонс/рассылку издательства, или до меня не достучался пиарщик, не зная, что я вернулась в мир большого детлита. Или я бы рассказала, но, как Фиби Буффе, не хочу.

Так, а теперь рубрика «пользуясь служебным положением».

Наши главные новинки на non/fiction №25. Выбор продюсера (меня, то есть).
Наши мероприятия.

Мероприятия нашей старшей сестры — Альпины Нон-фикшн.
Главные книги АНФ на non/fiction №25. Выбор главреда Павла Подкосова.

А еще приехала вторая порция серии «Главные книги русской литературы» с предисловиями проекта «Полка» @polka_academy. Вот здесь главред Альпина.Проза Татьяна Соловьева красивое показывает.

И обратите внимание: Альпина.Проза представлена отдельным стендом, с нами коллеги из двух новых издательств группы — «Бель Летр» @belles_lettres и Marshmallow Books @marshmallow_books.

Book of calm
Ни для кого не секрет, что семейные саги в целом и тексты Фэнни Флегг, Энн Пэтчетт и Энн Тайлер в частности — не совсем то, что я читаю в количествах и с интересом. Скорее, должна быть какая-то настоятельная рекомендация близких по вкусам людей, как случилось со сборником «Это история счастливого брака», который мне в довольно тяжелый для меня момент посоветовал Максим Мамлыга. Или как с «Французской косичкой»: издательство Вимбо @Vimbo_audiobooks (Аня, хорошо, что ты работаешь с аудиокнигами, а не веществами, расширяющими сознание!) и голос Натальи Ломыкиной @ladylibra_1410 — удивительное ощущение, как будто ты где-то за чашкой кофе между мероприятиями или в зоне вылета слушаешь истории об общих знакомых, но одновременно это и театр одного актера. Ну и Фантом-пресс @phantombooks никогда не предлагает слезоточивые пустышки.
Итак, Энн Тайлер «Французская косичка» (Фантом-пресс, 2023. Пер. Марии Александровой).

Шесть десятков лет, огромный клан разрозненных людей, которые больше тяготятся необходимостью считать себя семьей, чем радоваться множеству веточек родового древа, собираясь не только на свадьбы и похороны. Каждая глава — история от одного из Гарретов. И одна и та же поездка на озеро, семейный обед, знаковое событие и т. д. представляется совершенно по-иному. Недавно я читала лекцию о точках зрения и голосах рассказчика, здесь как раз блестящий пример того, как ловко автор манипулирует бэкграундом своих персонажей, их взглядами, травмами и намерениями. И тем, как их внутреннее видение себя не совпадает с внешним мнением других. И что для одних загородный отпуск, для других тягучий кошмар и ранняя ответственность, что отец считает выводом сына на новый уровень взрослой жизни, сын до конца дней будет помнить как унижение, ставшее последней каплей, переполнившей чашу разочарования в родителях. Что ценно у Тайлер, она никого не осуждает — ну вот люди такие: нечуткие, эгоистичные, настырные или, напротив, инертные, и они в своем праве. Правда, не обошлось без чуть нарочитой манеры: старшая сестра, которой с детства пришлось взять заботы о младших детях, потому что утонченная мама больше увлекалась творчеством, чем домашним хозяйством, вырастает во властную зануду, а младшая девочка, у которой были все шансы стать дурным семенем, напротив, теплая, понимающая и внимательна к окружающим. Муж, слишком старавшийся быть идеальным семьянином, так и не стал самым главным увлечением жены, просто в этом уравнении он с самого начала был знаком, а не числовым значением. И дети не так одинаково любимы. И зятья-невестки не константа. И отрезанные ломти создают крепкие семьи. И то, что казалось отчуждением, на самом деле чуткое соблюдение чужих границ. Но в жизни ведь так часто и бывает, почти как у Кормильцева:

В нашей семье каждый делает что-то,
Но никто не знает, что же делает рядом.
Такое ощущение, словно мы собираем
Машину, которая всех нас раздавит.

Наша семья — это странное нечто,
Которое вечно стоит за спиной.
Я просто хочу быть свободным и точка,
Но это означает расстаться с семьею.

При этом даже расставшись с семьей многие члены клана все равно остаются веточками этого древа — их внуки тянутся к старшей родне, обнаруживая общие фамильные черты, неродные по крови становятся ближе тех, что плоть от плоти. И финальный диалог младшего мальчика Гарретов — когда-то аутичного семилетки, долгие годы старательно копившего молчаливые обиды, а теперь пожилого преподавателя, трепетно обожающего внука, — объясняет название всей книги и ее плетеную структуру, в которой сюжетные линии где-то внахлест, где-то расходятся, но все равно оказываются собранными воедино и скрепленные лентой. Словом, довольно долго, добротно, ехидно и мастерски — идеальная семейная сага для зимних вечеров.

Очень люблю «Дни Савелия», печалюсь, что Григорий Служитель пока не написал ещё что-то. Зато подсмотрела у Майи Кучерской @mayakuch ссылку на его открытый вебинар по городской прозе. Мне кажется, будет интересно и симпатично — он очень приятный рассказчик.

Давно не было диаметральных заметок.
Долгий, гулкий наземный переход с кольцевой. В толпе пристроилась в кильватер к огромному парню: со спины и когда вертит головой в ушанке с одним торчащим, как у дворняги, ухом — готовый типаж для римейка «Девчат», странно, что он здесь со мной, в сторону Зеленограда, а не за туманом и за запахом тайги. Хотя как знать. Гудит в телефон:
—...ты должен понимать: в любой херне скрыт огромный потенциал. Это надо знать... — замялся, —...ну, короче, об этом пишут везде. Ремарк, там. Мартин Иден. Это с детства читать надо! — Молча слушает трубку, резко оборачивается, упирается в меня. У него большое гладкое лицо молодого пирата: красноватое, с кромкой клочковатой бороды от виска до виска, рассеченная бровь. — Вот девушка книги, наверное, читает. Девушка, вы книги читаете?
Я, изрядно польщенная девушкой и только что закончившая модерировать чудную беседу с Владиславом Отрошенко, автором совершенно борхесовских по уровню абсурда и иронии миниатюр, постмодернистской биографии Гоголя и тру-крайма о Сухово-Кобылине, бодро отвечаю голосом Басилашвили в «Служебном романе»:
— Я? Как вы вообще могли обо мне такое подумать?!
Парень, нависая, глядит мне прямо в глаза (у него гетерохромия, конопушки и кривоватый нос, и я срочно впитываю, разбиваю его на детали, чтобы запомнить побольше и потом пересобрать заново в каком-нибудь рассказе), сурово сообщает трубке:
— Поэтому ты в своем Зажопинске и живешь. — укоризненно: — И вы, девушка, тоже не в Хамовники в лимузине, а в теплушке в Крюково едете. — посторонившись, пропускает, продолжая гудеть почему-то про криворуких бэкендеров.
Романтическая молодежь, думаю: в лимузине по Хамовникам всяко вряд ли участницы книжного клуба разъезжают. Зато девушка, ишь. А я ему в матери гожусь.

***
На Моссельмаше после всех обязательных «следующая станция...» двери закрываются, но вместо «пшшшшш» звучит объявление: «Моторвагонному депо станции Крюково с ноября по март требуются работники снегоочистки. Оплата почасовая...» Поезд, что характерно, стоит. Понимая, что, пока не наберут снегоборцев, с места не двинемся, подумываю написать мужу сообщение «Выезжаю с докладом в Новохоперск. К обеду не жди. Твой суслик», вспоминаю, что пишу так перед поездкой в редакцию обычно. Решаю не волновать. И думаю, как всегда 24 ноября, о Николае Олейникове — почему-то день гибели помню лучше, чем день рождения. Смотрю в запотевшее синее окно, бормочу: «Так шуми же, мутная Невская вода», среднеазиатский дядечка в спецовке, сидящий справа, подхватывает и чуть напевно заканчивает:
— Не поплыть карасику больше никуда.

Когда слушатели спрашивают, где брать героев, искренне удивляюсь. На третьем диаметре хотя бы вот.

​​Неделя до non/fiction № 25. Тем временем мои внутренние котята и фоновая работа, которая никуда не делась.

Четверть века назад, едва ли не на вводном занятии в нашей педагогической фазанке, историк (разумеется, бывший военный) сообщил, что наставники и люди творческих профессий — испокон века одни из самых опасных для любой идеологии. Поэтому их убирают одними из первых — и свои, и чужие. Он доводил нас до цугундера немилосердными блицами и внезапными налетами, но очень любил поэзию, знал много стихотворений наизусть, каждый год перед 8 марта обязательно всю пару декламировал кусочки прозы и стихи писателей Серебряного века, обэриутов и шестидесятников нам, будущим училкам, но начинал всегда с рассказа о ленинградском писательском деле. Наверное, поэтому я до сих пор помню дату смерти Макара Свирепого.

Читаю «Дурную компанию» Юрия Юркуна (дополнила серию «Репринт» и ушла в печать в издательстве «ДА» @dabookpublisher, скоро расскажу чуть подробнее) и слышу голос Николая Александровича, хотя о Юркуне он упоминал скорее как о посетителе «Бродячей собаки».

В @shubinabooks скоро выйдет первый том автобиографии Михаила Шемякина «Моя жизнь: до изгнания» — период от рождения до выдворения из Отечества, где, как и было заявлено, пророка нет. Он и мифотворец великий, конечно, читать эту документальную пикареску легко, но это и большая работа души. Для меня даже не сцены в психиатричке были самыми тяжелыми — это советское «Над кукушкиным гнездом» соткано как притча, а авторская графика впечатление только усиливает, — а воспоминания о родителях (отец напивался и гонял мать по коммуналке, мать Мише тырцюлей выписывала только в путь, но без нее, как знать, не было бы Шемякина, которого мы знаем, именно она надоумила сына поступить в художку, чтобы задержаться в Ленинграде). Большую вдумчивую рецензию я еще готовлю, на сайте у коллег будет мой релиз, пока вот один из моих любимых отрывков — «Бабушка, в шкафу лежащая»:

В один из приездов в Ленинград я, шестилетний, на целый день остался один с бабушкой. С утра она занялась стиркой, потом собралась вешать бельё и стала натягивать верёвку для сушки от стены до большого платяного шкафа. Вбив один гвоздь в стену, а другой в стенку шкафа, решила проверить её прочность и, уцепившись обеими руками за верёвку, на несколько секунд повисла на ней… В этот же момент шкаф под весом её тела стал наклоняться, дверцы его открылись, и он упал прямо на бабушку, поглотив своим нутром.
Можно представить мой ужас, когда на месте, где только что стояла моя бабушка, лежал шкаф. “Бабушка! — истошно заорал я. — Где ты?” И из-под шкафа, вернее из его глубины, донёсся спокойный, но грозный голос: “Тихо. Не кричи. Никуда не выходи и никого из соседей не зови. Я в порядке. Всё хорошо. Сядь на стул и смотри книжки. Будем ждать, когда вернётся с работы Пепа, он поможет”. (Пепа — так домашние звали второго мужа моей бабушки, Петра Савельевича.)
И вот весь день я в слезах сижу на стуле рядом с бабушкой, тихо лежащей в темноте шкафа среди пиджаков и платьев и запаха нафталина. “Бабушка, — тяну я сквозь слёзы, — ты как?” И голос из шкафа отвечает мне: “Всё хорошо, сиди тихо”. Наконец в семь часов вечера дверь отворяется и в комнату входит Пепа. “Где бабушка? Что случилось? — с тревогой спрашивает он меня, обводя глазами комнату. — Маруся! Ты где?” И спокойный голос из шкафа: “Пётр, я здесь. Подними шкаф”.