Оказывается, этим заметкам через пару недель 6 лет, судя по воспоминаниям одной там запрещенной сети. До 17-го года я долго пользовалась телегой только как мессенжером для некнижной работы и читала немногочисленные каналы, среди которых были Мир Фантастики, Литература и жизнь Егора Михайлова, Бляццкие коты и, кажется, что-то типа Популярной механики или N + 1. Потом завела собственный, чтобы потихоньку собирать куски будущей книги. Канал назывался вслед любимой фразе сына «Мама не матерится!» Затем я передумала писать тот текст, удалила посты и стала складывать сюда все подряд. Как, в общем-то, и сейчас — рецензии, новости, музыка по понедельникам, книжечка умиротворения по пятницам, ну и так далее.

Тематических каналов было все еще не так много, могла переименоваться в «ПРОППаганду» или «В вечных поисках энтелехии», но нейминг это вообще не моя сторона, не то что сильная, поэтому лет 5 назад я, как голубь из мема, решила, что «Заметки панк-редактора» приемлемо.

В какой-то момент 30 читателей, знакомых со мной лично, загадочным образом превратились в две с небольшим тысячи; некоторые из них подходят на мероприятиях, фестивалях или после лекций и говорят: «о, вы панк-редактор, я вас знаю!» До сих пор не поняла, как к этому относиться, поэтому чаще смущаюсь. Но не сильнее, чем люди, которым приходится объявлять это название в прямом эфире или на вручении какой-нибудь премии, упоминать в околоофициальном блоге, вставлять в презентацию или размещать на задней сторонке обложки (дважды решили все же не, а вот в книге Даши Бобылевой название это будет). Но как бы там ни было, канал помогает поддерживать иллюзию стабильности: рецензии, новости, музыка по понедельникам, книжечка умиротворения по пятницам, ну и так далее.

P. S. Традиционно уточню для вновь прибывших: рукописи не рецензирую и не пристраиваю, рекламой не промышляю, джинсу не размещаю, кто я, где я — все в закрепленном посте, который все равно никто не читает.

Сегодня book of calm неожиданная для меня, но если я не пишу о филгуд-литературе, это не значит, что я ее никогда не читаю. Франческа Рис «Наблюдатель» (Бель Летр @belles_lettres, 2023)

Все начинается как один из стриминговых сериалов: возмутительно молодая, раскованная, внимательная к деталям, но в целом равнодушная к среднесрочным и дальнесрочным перспективам, лишенная карьерных стремлений англичанка живет в Париже идеальную юную жизнь в ярких красках. Так и хочется восклицать o-la-la! У Лии нет амбиций, но нет и особой финансовой стабильности, поэтому она откликается на вакансию старомодного толка: «Писатель ищет помощника». Ничего сложного: необходимо расшифровывать дневниковые записи уже чуть покрытого патиной известного, но давно не представлявшего публике ничего нового автора и проверять его почту. Так Лия оказывается на средиземноморском побережье, аромат свежего багета и кофе сменяется розмарином и морским йодом, добавляя роману еще больше французскости. Но, разумеется, чем глубже Лия погружается к контекст, тем менее все становится «o-la-la!»
Майкл Янг — не портящий борозды бонвиван, по меньшей мере себя считает таковым. Он женат очередным браком на бывшей модели, а ныне фотографе, у него взрослые дети, которым проще общаться с мачехой, чем с папашей, и он владеет половиной дома на побережье. Вторая половина принадлежит его подруге юности Дженни, семья которая тоже традиционно собирается здесь летом. Расслабленная полуаристократическая и одновременно неформальная атмосфера, упоительная кухня, курортный роман со знойным красавцем-музыкантом, интригующе неоднозначные отношения с сыном хозяина, много алкоголя, свободного секса и разговоров о темных секретиках взрослых — эта киношная молодость Лии невольно перекликается с богемными дневниками Янга. Ему принадлежит второй голос романа. Одно но. Девушке из середины 2010-х, неловко читать весь этот male gaze образца 1960-х (клеши, бакенбарды, творчество, free love и сопутствующие вещества). Майкл Янг той поры такой же напыщенный эгоистичный козел, как и теперь, только еще не слишком известный. Он уверен в собственной прекрасности, уестествляет все, до чего умудряется дотянуться, и искренне недоумевает, когда ему отказывают. При этом записи дневника пронизаны историей его всепоглощающей страсти к начинающей певице Астрид, но и здесь есть нюансы. Ненадежный свидетель, он подлакировывает действительность, особенно на тех страницах, где, покинув скучную Англию, некоторое время живет с Астрид в Греции, в самый пик правления хунты «черных полковников».

Чем дальше продвигается повествование, тем быстрее притупляются ароматы и приглушаются краски, море уже не такое теплое, туристы разъезжаются, призраки прошлого материализуются из похмельного дурмана и, наверное, надо сделать какие-то выводы. Но люди не меняются. o-la-la!

Дорогие, мы запускаем конкурс эссе!

Мы так вдохновились книгой Марии Татар «Тысячеликая героиня», что предложили нашим друзьям из «Альпины» устроить совместный конкурс, и они согласились!

Итак, вводные:
• Мы собираем эссе о женщинах в книгах: это может быть текст об одной или нескольких героинях классической или современной литературы.
• Объем 1,5–3 тысячи знаков.
• Дедлайн — 20 ноября.
• Тексты отправлять сюда.

Дальше наше жюри, состоящее из редакции «Прочтения», продюсера и редактора издательства «Альпина.Проза» Анастасии Шевченко, бренд-менеджера «Бель Летр» Дианы Чанкселиани, а также писательницы Екатерины Манойло, отберет лучшие тексты.
• Обладатель первого приза получит фирменный шопер, в который мы положим «Тысячеликую героиню» Марии Татар, «Ветер уносит мертвые листья» Екатерины Манойло, «Одиночку» Маргариты Ронжиной и «Наблюдателя» Франчески Рис.
• Обладатели второго и третьего приза получат «Ветер уносит мертвые листья» Екатерины Манойло и «Палому» Анны-Гаэль Юон.
• А несколько лучших эссе мы опубликуем у нас в «Прочтении»!

Да начнется конкурс! Очень ждем ваши тексты!

В диверсификации усталости, начавшейся в Новое время, заметно более пристальное внимание к сознанию, совести, более интимной стороне жизни. Появляется глубина, вспоминается состояние души, усталость «мысли». Декарт сигнализирует об «усталости духа», свойственной духовным лицам, людям, склонным к размышлениям, писателям, ученым. Он пытается объективировать «работу» души, обращаясь к аспектам поведения, которым прежде уделялось
недостаточно внимания. Речь идет не просто об удручении, в которое приводит обилие дел, не только о принуждении со стороны руководства и неприятии его решений, но об умственной работе — счете, мыслительных усилиях, интенсивных и длительных раздумьях.

Жорж Вигарелло «История усталости» (утешительное чтение выходного, любимая серия «Культура повседневности» НЛО @nlobooks)

Есть многое на свете, друг Горацио ©

(чай, кстати, неплохой. Выдерживает 3-4 пролива, но мне надо бы крепче. Колбаски не обнаружены)

Немного кельтского панка на нашем канале. А история понедельника — пусть будет «Берег» Хармса, хотя я, конечно, из тех других, кому уже за сорок. Но, по-моему, тексты перекликаются.

Здравствуй берег быстрой реки!
мы с тобой не старики,
нам не надо разных каш,
хлеб и мясо завтрак наш.

Наша кровля, дым и снег,
не стареет каждый миг;
наша речка лента нег,
наша печка груда книг.

Мы с тобой, должно быть, маги,
разрушаем время песней,
от огня и нежной влаги
все становится прелестней.

Берег, берег быстрой реки!
мы с тобой не старики.
Нам не сорок, как другим.
Нашим возрастом благим
мы собьём папаху с плеч.
Вот и всё. Я кончил речь.

Рассказ по вторникам

Прежде чем вечер упал на город, набрякшее ноябрем небо раздвинула яркая, апельсинно-сочная лапка. Я отвлеклась от своей какой-то особенно муторной сегодня взрослой жизни, посмотрела на оранжевый квадрат на стене напротив окна и подумала о Ксении Драгунской. Она много писала для детей и взрослых, пьесы, рассказы и повести, мне нравится ее роман «Туда нельзя» (Время, 2021). Но чаще всего вспоминаю «Милых людей» и завершающую фразу оттуда:

Далеко за домами, за бело-синими высотками, на хмуром вечернем небе появилась оранжевая полоса, и казалось, что там, вдалеке, хорошая жизнь и какие-то совсем другие дела. Главное, увидеть этот ясный оранжевый свет и пойти к нему навстречу.

История совсем короткая, начинается как-то по-чеховски, с теми же ехидными интонациями и воздухом в фразах. А заканчивается лирично, с зачином на приключение, которое останется за кадром. Рассказ есть в Журнальном Зале. Очень хочется навстречу оранжевому свету сегодня. И всегда.

ВОТ ЗДЕСЬ Маша Орлова, которая когда-то душа издательства Самокат, нынче сердце благотворительного маркета Фонарь, движитель Большого Детского Фестиваля, пиарщик того и организатор сего, спрашивает о региональных — преимущественно детских — издательствах. В комментариях уже что-то интересное вырисовывается, зайдите к Маше и вы, если вам есть что рассказать.

Регулярный подкаст.
Всегда с интересом наблюдаю за свежими проектами людей, которые не боятся делать что-то новое. Вот Лена Помазан @foxholeandbooks и Андрей Ковылкин, основавшие школу БЭНД, где я читаю лекции иногда (вот совсем скоро на взрослом курсе две и на детском традиционную), запустили подкаст «Первая глава» — о творчестве без мук, как я про себя определила, хотя, конечно, он не только об этом. Психология писательства занятная штука, насколько я могу судить, герои эпизодов — книжные и околокнижные люди — будут рассказывать не о теории письменных практик, а именно «а как у них».
В первом выпуске в гостях Юля Селиванова, которую знают прежде всего как редактора, но недавно вышла первая часть ее ЯЭ-трилогии. Как пишущий редактор понимаю все сомнения, плюсы, минусы и подводные камни. Но все равно любопытно слушать, потому что у меня, конечно, практически и психологически многое иначе.
Словом, намечается что-то интересное. А коллегам многих долгих успешных сезонов впереди.

Но вообще пришла напомнить, что весь ноябрь можно получить бесплатный доступ к Короткому списку Большой книги, подробности на странице народного голосования на сайте Лайвлиб.
Проголосуйте сердцем и любимый текст чифота добьется.

У меня какой-то день ссылок сегодня, но не могу не поделиться идеальным комбо: любимый обозреватель написал рецензию на повесть любимого автора, озвученную любимым чтецом. Тексты Юзефовича для меня всегда еще и удивительным образом сплетенная ткань, пластичная и плотная одновременно. «Поход на Бар-Хото» небольшая, но густо населенная смыслами вещь. Лучше Юрия Сапрыкина я все равно никогда не напишу. Слушать Гришу Переля такая же радость, что и читать Леонида Абрамовича.

История — ценный зверь, охотиться на него позволено лишь по государственной лицензии. У таких, как я, шансы получить ее равны нулю.

Сегодня то тут, то там день рождения Тургенева отмечают (@alpinaproza тоже, кстати). Его тексты я не очень люблю, хотя, что не слишком логично, вспоминаю и цитирую. Но самое близкое, конечно, бессмертная цитата ниже
*заглядывает в ежедневник, смотрит на список дедлайнов*
я/мы Тургенев

Видно такова судьба моя, чтобы ничего не дать в „Русский вестник“. Ем ужасно (что я масла истребляю, уму непостижимо!). Сплю очень хорошо — читаю историю Греции Грота — и, поверишь ли, мысли — так называемой творческой (хотя между нами сказать; это слово непозво­лительно дерзко — кто осмелится сказать не в шутку; что он — творец!?), одним словом, никакого сочинения в голове не имеется. Я начал было одну главу следующими (столь новыми) словами: „В один прекрасный день“ — потом вымарал „прекрасный“ — потом вымарал „один“ — потом вымарал все и написал крупными буквами: ебана мать! да на том и покончил. Но я думаю, „Русский вестник“ этим не удов­летворится.

Из письма Василию Боткину. 17 мая 1856 года

А фотография с любимого места на Тульском вокзале. Давно не была. Скучаю.

У меня сегодня какой-то день производственного кошмара, поэтому книжечка умиротворения запаздывает.
Зато вот, например, в ближайший понедельник убирайте ваших детей от наших голубых экранов и приходите в Вк послушать ЛитРес.эфир: Денис Лукьянов @denosavor не убоялся зла пригласил вашу меня и писательницу Наталью Захарцеву поговорить о сказках.
*здесь мог быть мем о Корнее Ивановиче и мыле душистом*

Подробности в публикации у коллег.

Book of calm
Сегодня мне особенно остро хочется притормозить эту планету и сойти. Поэтому, как всегда в такие дни, не глядя беру с полки книгу, с которой мы не расстаемся уже лет 30. Она единственная пережила все мои переезды и катастрофы вместе со мной. Каждый мой текст, да и вся моя жизнь, так или иначе перекликаются с закольцованным чередованием бесприютности и тщеславия семьи Буэндиа.

Память у меня не очень, но когда спрашивают, есть ли любимый текст, из которого наизусть помню первое предложение, оригинальностью я не отличаюсь:

Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед.