В юности у меня было другое издание. Тогда, больше 20 лет назад, я с горящими глазами всем ее горячо советовала, друзья из вежливости брали полистать, но не более. Зато училки брали и не возвращали. В конце 1990-х — начале 2000-х это еще было слишком знакомо всё. Все эти «Привет, училка — привет, зубрилка». И бесконечные идиотские циркуляры. И блестящий ученик, который уйдет после девятого класса — он мужчина, мужчина должен работать. И с каждым выговором завуча я все острее ощущала, что я тот самый человек, который вечно виноват в том, что поднимался по лестнице, идущей вниз.
Поэтому, почалившись лет 5, после истории, когда методист ГорОНО две недели ходил на мои уроки, задавал вопросы мне и детям, затем резюмировал: «не придраться, но не могу же я молодому специалисту поставить 10 из 10? Меня проверками задерут!» и выдал мне заключение, в котором была одна фраза в характеристике: «слишком уверена в себе для своего возраста» и одно замечание по результатам мониторинга педпроцесса: «неэстетичные магниты на доске. Оценка работы 7 баллов», я малодушно ушла в довольно либеральный языковой центр из школы вроде той, в которой работала Бел Кауфман.

В общем сложно и не нужно пересказывать. Скажу честно — фото старое. Эту книгу я подарила директору того самого центра, в котором с перерывами на рождение разнообразных детей проработала 17 лет. Потом купила вторую такую же — и кто-то из коллег не вернул. Если книги не возвращают — это не плохо. Я верю, что по меньшей мере их читают.

При встрече с бывшими коллегами мы до сих пор иногда говорим друг другу, поделившись очередными бредовыми новостями, «и пусть это вдохновит нас на подвиг», грустно смеемся и уходим каждая в свою долину абсурда.

Бел Кауфман «Вверх по лестнице, ведущей вниз» (Белая ворона @albuscorvusru, 2018, пер. Юлия Жукова, Елена Иванова, Сара Шайкевич).

— Ты куда? — спросила дочь, наблюдая, как из состояния «яниумирла» (см. рис) снова перехожу в состояние «В Москву! В Москву!».
— Катаевку вручать, — буркнула я, натягивая костюм женщины.
— Странно, что не Нобелевку, — меланхолично заметил сын.

Нобелевскую по литературе вручили, увы, без меня, зато норвежскому поэту, драматургу, прозаику, автору детских книг Юну Фоссе. Ура!

Тем временем слухи о смерти премии Андрея Белого, по всей вероятности, сильно преувеличены.

Я люблю Леонида Абрамовича Юзефовича как прозаика и немного восхищаюсь им как человеком. Он правда потрясающий. Недавно в «Редакции Елены Шубиной» @shubinabooks вышла его повесть «Поход на Бар-Хото», в суете забыла совсем, пока во время этой странной, сложной, пересыщенной книжными новостями недели не вспомнила цитату из новой книги:

Этично ли мне вставать в позу существа с развитой легочной системой, которое с высоты эволюции надменно взирает на тех, кто для получения кислорода вынужден обходиться жабрами?

Радуемся в @alpinaproza с младшим научным сотрудником Зинаидой выходу книги, о которой я уже рассказывала ЗДЕСЬ. Антон Секисов литературоцентричен и умеет манипулировать страшным. Рекомендуем весьма.

Не выходит каменный цветок (быличка)

Читаю обзорную лекцию для нефилологов. Показываю некоторые иллюстрации, в том числе к Поттериане, Хроникам Нарнии, Властелину Колец, Звёздным войнам и зелёную.
Я:
—...тайные сказы...бла-бла... Великий Полоз... дед Слышко... Фейклор... Медной горы Хозяйка... голос рассказчика...
Вопрос из зала:
— Как-как вы сказали?
Я, растерянно, голосом Ленина из анекдота про Yesterday:
— Что ты такое Бажов, Павел Петрович. Сказы горнорабочих. Огневушка, так сказать, поскакушка.
Искренний молодой человек:
— Впервые слышу вообще! Вот Толкина знаю. А это прямо вот известный, да?

Молодой человек, довольно милый, оказался учителем истории в старшей школе, читал Пикуля (из-за любви к текстам которого историком и стал, хотя согласился, что Пикуль, мягко говоря, НЕисторик) и Маркеса. Морали не будет. Ну, кроме той, что мы с книжниками друг другу иногда напоминаем: не все условно образованные люди одинаково начитаны. Выходя за пределы профессионального круга, снижай ожидания. Я вот тоже только год и примерный месяц в дате отмены крепостного права помню.

Очень освежают восприятие такие встречи, вот что.

И коль скоро я сегодня о мифах, сказах и фэнтези, то пятничная book of calm — Саша Степанова @writerstear_s «Колдун с Неглинки» (МИФ @mifproza, 2023, илл. Марины Козинаки)

На обложке стоит young adult, но почти 13-летней отроковице тоже понравилось. А я хоть и пост-пост-янг, но, читая, думала о том, что Саша показывает, как ладно скроенный текст (даже в условно легком жанре) может быть интересен вне предложенных возрастных рамок. И отдельное спасибо за «жертвочку принести» — входящий в популярность семейный мем. Но об этом позже.

Всё, как в аннотации: Мирон живет в Подмосковье, готовится к ЕГЭ, хочет новый айфон, дружит с Алисой, однажды сталкивается с полоумной драчливой бабкой и после некоторых несложных сопоставлений понимает, что он колдун. Мирон не мальчик, который выжил, но тоже не знает, что со свалившимся на него богачеством делать, потому что быстро осознает: за всякое колдовство придется расплачиваться по всем законам энергообмена. Жертвочку принести, как любезно поясняет макабрическая бабуся, на самом деле разглядевшая в парне своего по крови и скоренько подобравшая его в подмастерья — а вот это нападение с нанесением легких увечий это вербовка такая. Потом зато бульоном домашним накормила, когда оставшийся на хозяйстве подросток планировал фастфудом питаться.

У московских колдунов своя сложная иерархия и бюрократия, потому что работы непочатая целина: то вещи с душком, вернее, духами, беситься начинают, то потустороннее непотребство какое-то творится. И все это в столичных локациях. Еще один милый московский текст в копилку. И вроде бы хочется протащить какие-то аналогии, но а) текст все же рассчитан не на пост-пост-янг с некоторым мешающим багажом прочитанного и давно перепутавшегося, б) он классный.

Словом, Саша написала как бы технически привычное городское фэнтези, но при этом выполнила мое любимое условие со звездочкой для авторов: ее КАК затмевает ЧТО (хотя и ЧТО там замечательное, баланс жутенького-развлекательного-занимательного-задумывательного соблюден). Крепко сбитая подвижная конструкция со всеми важными атрибутами, иронией, не переусложненными моральными выборами и симпатичными персонажами. Черт подери, хорошо, что я больше не ведущий редактор: меня бы зависть ушатала — это идеальный текст для больших подростков.

Вообще надо бы взять себя в руки и рассказать о том, что и так все знают «Хозяйке Шварцвальда» Уны Харт, например, о книгах Димы Колодана и Даши Бобылевой, найти старенькую рецензию на «Последнее время» Шамиля Идиатуллина и сборник великой среди меня Марии Галиной «Все имена птиц»; обо всех, кто на меня сейчас обиделся, потому что не упомянула. Я сама сноп©, но выходит много профессионально достойного и сюжетно завораживающего, при этом несколько заметенного под лавку серьезными обозревателями, которые не Великий Владимирский и не коллеги из «Мира Фантастики» (это я, видимо, по мотивам постов взрослых и умных коллег о демаргинализации фантастического и фэнтезийного).

Настроение: Геннадий

​​Я:
собирается на работу
Умные, но тревожные часы:

Вам случалось бывать в квартире Иосифа Бродского в Петербурге? Если нет, вы можете попасть туда прямо сейчас.

Вы увидите уникальные документы, фото и видео из личного архива поэта, которые пока видели только бродсковеды.

Прямо сейчас я проведу вас в комнату Иосифа, где вы все узнаете.
Специальная ночная экскурсия:

https://youtu.be/T7L3BZcY-JA

«Мне было шестнадцать, понимаете? Все во мне находилось в постоянном движении, все было неспокойно, и я чувствовала себя так странно в своем теле. Однако я была способна испытывать чувство вины.»

Кевин Уилсон «Не время паниковать» (Поляндрия No age @polyandria, 2023. Пер. Андрея Шаулиса)
Об этом небольшом романе написано еще не очень много, но рецензии уже перекликаются. И мне сложно не согласиться с коллегами: он в известной степени ностальгический, он о герметичной жизни сонных до поры городишек, он о странном в нас и других. Ну и о лете, взрослении, искусстве и его манипулятивной, порой сокрушительной силе, конечно.

Все подростки странные, и Фрэнки с Зеки чуть страннее других: она пишет антифанфик по мотивам детективов о Нэнси Дрю, он — в перспективе подающий надежды художник-акционист. Но мы можем быть благодарны Уилсону за то, что история дурацкого знакомства у бассейна не стала очередной повестью любви, непонимания и жестокого лобового столкновения со взрослым миром — щемящей, как Kissing You, саундтрек Дез'ри к драме «Ромео +Джульетта», что вышла в том же 1996 году.

Фрэнки написала непонятную и завораживающую звукорядом фразу, Зеки превратил ее в постер, затея была скреплена кровью, как старомодная клятва, старый копир в сарае наштамповал контрафактные экземпляры, которые Фрэнки и Зеки расклеили по всему городу. А дальше тайная шалость выплеснулась в пространство настолько, что фраза и рисунок обросли собственным самостоятельным мифом, приведшим к возникновению стихийного культа, городским беспорядкам, случайной смерти одного молодого человека и неслучайной — другого. Снежный ком и цепочка падающих костяшек домино одновременно, история озорного перфоманса осталась в памяти американцев как «Паника в Коулфилде», забылась на некоторое время и всплыла 21 год спустя. И вот настало время Фрэнки, как заправскому террористу, взять на себя ответственность за то, что она совершила, но еще больше за то, в чем виновата не была, да и не могла быть. Потому что все люди странные, не только подростки.

Кевин Уилсон исследует природу провинциальных городков — может быть, не так скрупулезно и предвзято, как Стивен Кинг изучает свой вечный Касл-Рок. Здесь одним из несущих выступает феномен возникающего из мелочи, поначалу организованного, но неизбежно вырывающегося из очерченных границ хаоса. А в остальном люди такие люди: дисфункциональные семьи, переваренные энергетическими и экономическими кризисами; одинокие вымотанные проблемами взрослые и их подростки в гормональном шторме — кипящая под плотно пригнанной крышкой энергия, которая разорвет котелок, если не спустить пар. Ну и на этом фоне попытка осмыслить себя, пересобрать собственную идентичность не через разрушение, а созидание.

Не время паниковать: все беды сдуваются, уступая место новым. Кто-то встраивается в обыденность. Кто-то меняет имя и образ жизни, вернувшись в при этом в нулевую точку, даже не исходную. А кто-то справляется и идет дальше, храня в тайном комнате сердца ровно столько, сколько поддается контролю и сколько можно обратить в известную пользу, напоминая себе: «...глупо, наверно, стыдиться странностей, если ты в них по-настоящему хорош».

Настроение понедельника пришло с воскресным снегом. Берегите себя. У нас никого, кроме нас.

Проснулся — в квартире пурга,
Посуду и книги заносят снега.
Похоже, за нас не на шутку взялись
Братец Волк и Братец Лис.
В их лапах — вся власть над страной,
Погодой, налогами, даже войной.
И ты, Братец Кролик — косой меланхолик, —
Придавлен бетонной зимой.

Умученная светской и преподавательской сторонами моего бурного экзистанса, несу вам новости с основного места работы. 14 октября снова пройдет веранда «Альпины» — в этот раз на Винзаводе, обратите внимание. Читайте программу (ЕБЖ, буду с 16 до 17 вести паблик-ток о детской оптике в прозе взрослых с Александрой Шалашовой и Игорем Белодедом), регистрируйтесь и приходите обниматься!

Веранда это наш уже традиционный локальный фестиваль, в субботу будет книжная ярмарка и маркет небольших некнижных брендов, несколько занятных мастер-классов и встреч с авторами, а коллеги из «Бель Летр» расскажут о новом издательстве.

Без этого нашего чтения и обед уже не приготовить

Рассказ по вторникам
Яна Вагнер «Один нормальный день» — спасибо издательству @Vimbo_audiobooks, напомнили, когда поздравляли Яну с недавним днем рождения. Тот случай, когда автор читает собственный текст и делает это отлично.

Рогов живет в загородном доме с незнающим воспитания сеттером Бобом. На выходные к ним напрашивается сын Рогова с друзьями, и Рогов вдруг соглашается, хотя и сопротивляется этой затее даже когда ребята уже на месте. Этот единственный общий выходной не переворачивает ничью жизнь, не бросает обычных людей в необычные обстоятельства. Он даже не становится идеальным, этот день. Но история раскрывается, как цветок, занесенный в комнату с холода, и становится понятно, почему для нелюдимого Рогова так важно прожить этот один нормальный день с чуждыми ему подростками.

«Четыре с лишним недели он провел один на один с дружелюбным бестолковым псом, звенящей летней подмосковной тишиной, наполненной сверчковым стрёкотом и ночным жабьим треском. При всем желании он не мог бы признать эти жаркие недели прожитыми зря, потому что неожиданно обнаружил, что наедине с самим собой и глупой собакой почти не чувствует паники, какую непременно нагнали бы на него люди, которых он двадцать лет звал своими друзьями. Панику впускать было нельзя.»

Люблю этот текст, кроме прочего, за то, как Яна работает с деталями. В характеры и обстоятельства ее персонажей всегда аккуратно вписана их повседневность, беда не подается в лоб, а проявляется постепенно, с приходом страшных новостей фоновая жизнь тех, кого эти новости не коснулись еще, не останавливается. Все как в реальности.

Рассказ входил в сборник «Счастье-то какое!» (РЕШ, 2018, составитель Майя Кучерская)