Я как раз думала о своем любимом Оскаре Вау, но почему-то решила, что его кто-то выберет, и Паша не обманул ожиданий, а radost сочла менее экзотичной, чем нигерийский Улисс. И как славно в итоге вышло (см. следующий пост).

Сегодня утром отправила в дружеский чатик яниумирла-селфи и, глядя на себя, как обычно, мысленно пропела: «Я не был согласен на это лицо, но что-то внутри оказалось сильней». А поскольку это строчка из «Музея мадам Тюссо» НС, мгновенно вспомнила «Кроху» британского драматурга Эдварда Кэри (Эксмо, 2019, пер. Олега Алякринского).

Это по-своему остроумная и вполне в диккенсоновском духе история об уродливой, но смышленой и потому преуспевшей крошке Мари из Эльзаса, чудом попавшей в Версаль, а затем, после цепочки удивительных, порой кошмарных, событий, на склоне лет оказавшейся скульптором, открывшим первую галерею восковых фигур на Бейкер-стрит в Лондоне, позднее ставший музеем ее имени.

Если вы хотя бы по верхам знаете какие-то факты из биографии мадам Тюссо, уже на первых страницах поймете, что автор м-м-м мифологизирует жизнь Анны-Марии Гросхольц, превращая ее историю в занятный срез эпохи — по мере взросления с кем только она ни сталкивается, повидав и Французскую революцию и всякое по мелочам, познакомившись даже с одним из будущих президентов США. В этом «Кроха» одновременно и похожа, и не похожа на «Форреста Гампа» (и книжного, и киношного). Персонаж объединяет поворотные точки, ключевых персоналий и знаковые локации, но делает это больше для развлечения, чем просвещения.

Книга небольшая — буквально на вечер выходного. В бумажной версии карандашные зарисовки — тоже как бы сделанные рукой Мари. Возможно, роману не хватает глубины, но Кэри с лихвой компенсирует условность зрелищными деталями, иногда довольно макабрическими, из-за чего легко вспоминается, что он автор того самого эдгароалланопошного «Заклятия дома с химерами», который, если не ошибаюсь, «Мир Фантастики» когда-то включил в номинацию хоррор-книг года лет 7–10 назад. Но я, признаться, больше запомнила наивные и жутенькие авторские иллюстрации.

«Слово намного выразительней того, что оно объясняет». Лин Хеджинян

О моем трепетном отношении к русскому авангарду знают даже те, кому это триста лет не сдалось. Тем временем, пока я буду в Архангельске, у москвичей есть возможность 23 июня вечером сходить в Центр Гиляровского на лекцию о языковом письме Лин Хеджинян.

В «Носороге» года три назад выходила ее автобиография «Моя жизнь». Но впервые я читала о ней в журнале «Нового литературного обозрения», пройдя по ссылке совершенно неочевидным образом — искала что-то об Андрее Белом, а попала на американских новаторов. Речь о главах из книги «Ленинград», в которой Хеджинян выступила соавтором. Только представьте: русский авангард 1920-30-х внахлест с американским образца 1970-х, удивительный культурный перенос языковых опытов. Звучит безумно, но на деле завораживает математически ювелирной точностью формы, соотнесенной с экспериментальным содержанием. Словом, невероятное. Даже если читать в переводе, потому что перетащить это из англоязычного поля в русскоязычное — занятие, требующее некоторого самоотречения, как по мне.

Лекцию вот об этом всем в целом и творческом методе Лин Хеджинян в частности прочитает филолог Владимир Фещенко, в/на Киберленинке есть его статьи, в том числе и о линвоцентричной поэзии. Вот здесь бесплатная регистрация.

А вот тут можно почитать те самые фрагменты из «Ленинграда» (перевод Ивана Соколова). И один из моих любимых текстов Хеджинян — «Склоны» (перевод Аркадия Драгомощенко).
Ну и вообще языковое письмо — это такие дивные бездны, в которые хочется погружаться долго, буде в распоряжении (не)много свободного времени.

Подвезли новости от петербургского «Фонаря», где партнерами выступают Прочтение и Поляндрия No Age. Сама в этот же день веду другое мероприятие в Москве (об этом позже), но кто давно меня читает, знает наверняка: независимо от локации «Фонарь» это концентрированная любовь, мобильное место силы, припав к которому, некоторое время еще живешь чуть лучшей жизнью, чем получается обычно.

Мы с коллегой с утра поработали, потом отпраздновали Международный день йоги, сейчас снова поработаем, вечером проведем лекцию, и после он останется присматривать за семьей, а я устремлюсь кормить комаров в белую ночь под предводительством @bookzombie.
Такое вот летнее солнцестояние в этом году.

Про лекции, кстати. Со школой BAND @bandschool меня связывают не такие давние (хотя, по ощущениям, лет пять прошло с дня знакомства), но нежные отношения. Вечером я провожу звездную лекцию о самоцензурередактуре в рамках курса о детской книге. В середине июля снова запускается мастерская главреда Альпина.Проза и моей подруги Татьяны Соловьевой @GartenundStrassen (я там в редакторской группе и читаю лекцию перед финальным семинаром). Еще иногда бываю на питчингах, куда попадают самые сильные духом авторы. И планируется открытая лекция имени меня же. Но сегодня не об этом.

29 июня запускается онлайн-мастерская «Как писать прозу. Искусство истории», и как большой адепт малой прозы не могу не рассказать об этом, потому что к концу курса слушатели напишут несколько рассказов, некоторые из которых будут опубликованы в культовой «Юности», к которой я периодически не без гордости имею некоторое отношение.

Лекции читают прекрасные профессиональные мастера, в том числе Татьяна Соловьева, Яна Вагнер, Светлана Сачкова и Яна Летт. От себя могу добавить, что выпускников школы вижу в портфелях разных хороших издательств и финалах литературных премий.

Алиса и Гусеница некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец Гусеница вынула мундштук изо рта и вяло, сонным голосом поинтересовалась: 
— Кто ты такая? 
Этот вопрос смутил Алису, и она робко проговорила: 
— Не знаю. Знаю только, кем была, когда встала сегодня утром, но с тех пор я уже не раз изменялась. 
— Что ты хочешь этим сказать? — строго спросила Гусеница. — Объясни. 
— Боюсь, не смогу это объяснить, потому что теперь я уже не я. 
— Не понимаю, — сказала Гусеница. 
— Очень жаль, но я, право же, не виновата, — проговорила Алиса. — Я и сама не понимаю. Когда становишься столько раз за день то больше, то меньше, это очень сбивает с толку. 
— Нисколько, — сказала Гусеница. 
— Скорее всего, с вами этого не происходило, — вежливо заметила Алиса. — Но вот когда станете куколкой, а потом бабочкой, то, я думаю, тоже почувствуете, как это странно. 
— Нисколько, — упрямствовала Гусеница. 
— Значит, вы не такая, как я. Мне же всё это кажется очень странным. 
— Тебе? — презрительно фыркнула Гусеница. — А ты кто такая? 
Ну и ну! Они снова вернулись к тому, с чего начали. 

В панике таращась в планировщик, печально подумала, что вообще-то моя ролевая модель Синяя Гусеница, но выросла я в Белого Кролика.

Тем временем продолжаю рассказывать о любимых (около)книжных подкастах. ФантКаст, который великий Василий Владимирский @SpeculativeFiction записывает при поддержке Петербургской фантастической ассамблеи, я упоминаю здесь довольно часто. Каждый выпуск похож скорее на изложенный на человеческом языке, но все же энциклопедический материал, потому что Василий человек редкой эрудиции, критик, журналист и фантастиковед (что в целом исчезающе малочисленный вид литературоведов так-то).

Последний по времени эпизод посвящен литературным мистификациям, преимущественно в фантастике, разумеется. Явление не такое уж редкое. А я еще вспомнила историю с «Паровозиком Чарли Чух-Чух» авторства Берил Эванс — книге, «написанной в 1942 году женщиной, которой никогда не существовало». О чем точно знают фанаты «Темной Башни» Стивена Кинга, потому что эта сказка, вышедшая отдельным тиражом, на самом деле артефакт из «Бесплодных земель». И, если не ошибаюсь, в США даже проходили презентации, на которых актриса, играющая роль вышедшей на публику писательницы, раздавала автографы, а мэтр как дитя радовался, что ему удалось всех облапошить. У нас, когда «Вилли-Винки» издали «Чарли» в переводе Елены Яковлевой относительно недавно, внеконтекстные мамы обрушили интернет праведным гневом: дескать, доктор, это что за картинки вообще, у вас там паровозик скалится как маньяк и дети на иллюстрациях стремноватые. Но довольные юные читатели 35–40+ коллекции пополнили зато.

Самоцитата, простите:
Когда эта книга вышла на русском языке, читатели разделились на несколько категорий:
«А чо это за урод на обложке? Где Юрий Васнецов? Где Билибин Иван? Сутеев, на худой конец?»
«Стивен Кинг? Как после ЭТОГО наши дети будут читать своими ясными глазенками Носова и Барто?»
«Стивен Кинг?! Это пиар-ход, не покупайтесь на уловки маркетологов, видите, там мелким шрифтом какой-то Эванс»
«500 рублей за 32 страницы? ̶д̶о̶в̶е̶л̶и̶ ̶с̶т̶р̶а̶н̶у̶!̶»
«О, книга Джейка! Та самая!» Нуитагдалие.

Я, к слову, отношусь к тем, которые «ооокнигаджейка», хотя «Тёмная башня» и не самый мой любимый цикл. Будем откровенны, паровозик Чарли — прежде всего такой же кусочек культурного кода, как число 42 и полотенце на плечах автостопщика, Блумсдэй, шарф с гербом Слизерина и чёрная шляпа Терри.
Ну а во-вторых, это небольшая криповатая сказка про порох в пороховницах. Чарли хоть и огурец-молодец, но нелегко равняться на дизельный локомотив, когда сам ты на угольном ходу. Хорошо, что есть кому за тебя заступиться. Вечные ценности и хэппи-энд (ну как, хэппи-энд. МЫ-ТО ЗНАЕМ, что случилось с Джейком. Но в сказке этого нет).

Улетела. Ведите себя хорошо.

Тем временем на сайте @alpinaproza вышел мой текст о сборнике Игоря Белодеда «На говори о нем», над которым я работала как литредактор, и мне очень дороги эти повести.