Крауд-кампания @mirf_ru продлится еще неделю, а тем временем Василий @speculative_fiction Владимирский записал новый эпизод ФантКаста — как раз о журналах, посвященных фантастике.
Подкаст выходит при моральной поддержке Петербургской фантассамблеи и Василий напоминает, что финансовая тоже не помешает — пароли/явки в исходной публикации.

Тем временем пришли новости больших книг (тм).

Вчера начался Восемнадцатый сезон Большой книги. Подробности и условия номинирования можно почитать в ПОЛОЖЕНИИ НА САЙТЕ премии. Подача заявок до 28 февраля включительно, к 30 апреля обещают объявить Лонг. Ну с этим более-менее понятно: участвуют книги по астрономии и ЖЗЛ, изданные с 01.01.2022 по 28.02.2023. Номинируют тексты издатели, мастера литшкол, агенты — словом, читайте пункты порядка выдвижения внимательно.

Но вызывает интерес и такой еще разрез. Сегодня запускается седьмой сезон Лицея — премии для поэтов и прозаиков, которым уже исполнилось 15, но еще не исполнилось 36 лет. И хотя у меня уже много лет как физически нет шансов на участие, все равно обращу внимание молодых коллег на ПОЛОЖЕНИЕ о премии и УСЛОВИЯ участия. Номинироваться можно самостоятельно: через форму на сайте или имейл организаторов lyceum@pushkinprize.ru.

Заявки принимаются до 28 февраля, лонг сформируют к 28 апреля, шорт — к 18 мая, 6 июня, в день рождения нашего всего, традиционный финал и слезы радости. Эта та самая литература, которая происходит с нами сейчас, и даже попасть в Длинный список — возможность для молодого автора заявить о себе. А еще участникам очень повезло, потому что меня нет среди экспертов, в совете и жюри приятные и компетентные люди.

Благодаря этой премии читатели узнали и заговорили о Вере Богдановой, Кате Манойло, Исламе Ханипаеве, Катерине Кожевиной, Асе Володиной, Игоре Белодеде, Марго Гритт, Кристине Гептинг, Евгении Некрасовой, Булате Ханове, Сергее Кубрине и многих еще замечательных людях, которых я забыла упомянуть. Или вот Симу Орлову я по Книгуру знаю, а она и в Лицее была в первом еще сезоне. Дерзайте, дорогие!

Схоластик Мукасонга «Богоматерь Нильская» (Inspiria, 2022) — перевела Серафима Васильева.

Весь январь в книжном телеграме говорят о «Богоматери Нильской», я ее тоже упоминала, но расскажу подробнее.

Закрытые школы и изолированные острова — идеальная площадка для писателя, масштабирующего модель мира с ускользающим волшебством или исчезающей человечностью. Мукасонга не стала переизобретать метод, но не столько добавила в него руандийский колорит, сколько прожила собственное горе, рассказав о геноциде тутси не напрямую, а показывая его глазами тех, кто мог бы все это предотвратить, но в итоге двадцать лет спустя стал активным участником.

1970-е, Руанда, католический лицей для девочек-подростков, подавляющее большинство из них хуту, есть несколько тутси, принятые по квоте, есть и полу(грязно-?)кровки. Ребенок учится тому, что видит у себя в дому, как писал Брант, и вряд ли что-то меняется. Увиденное и услышанное, а по большей части подсмотренное и подслушанное, девочки приносят с собой и переплавляют домашний опыт в школьный на свой лад: их воспитывают католические монахи и обучение ведется на французском, лицеистки носят форму и пользуются косметикой, им даже дают рафинированный сахар. Эти девочки — подрастающая элита и выстраивать собственную иерархию ценностей они учатся уже сейчас. Вся эта диковатая мешанина из древних устоев и обрядов чуждой религии, пиджина, карикатурной блек-фейс-Мадонны с неправильной формой носа как у тутси (нос как маркер инаковости, где же это уже было), условностей и предубеждений помножена на неравномерное впрыскивание гормонов в молодую кровь.

И вроде бы все начинается и мерно катится по проложенной колее романа для подростков и молодых взрослых: независимо от контекста они все те же, что в Киото, Тверской области или Галифаксе — дурашливые, отрицающие родительский опыт и страхи, неуверенные в себе и исполненные надежд и иллюзий. Но пронизанная потребностью в мифотворчестве ментальность, исподвольная, но монотонная, пропаганда, уже лет десять формирующая их реальность, и старое доброе ультранасилие постепенно приводят к тому, что читатель наблюдал у Голдинга, Берджесса, Теллера и, увы, в жизни. Финал с легким привкусом мистицизма и скидкой на то, что кто-то должен выжить и рассказать эту историю хотя бы косвенно, предсказуем в своей тревожности и безысходности, потому что мы знаем, что это только начало. Для чего читать эти книги, если парадокс Гегеля работает исправно, а понимание и осмысление нескольких тысяч читателей — не то слезы, не то капли на фоне миллионных трагедий? Однажды капель становится так много, что они превращаются в поток. А он не сразу, но очищает.

В конце прошлого года много говорили о русских переводах Нобелевского лауреата по литературе-2021 Абдулразака Гурны. Его «Посмертие» — сложная и плотно скрученная семейная сага, основное действие которой происходит в первой половине XX века в Восточной Африке, но на побережье, в мусульманской и немецкоговорящей ее части. Это классический постколониальный роман о судьбах африканских солдат, тренированных для войны в Европе (ну как, тренированных — сбитых в брикеты для мясорубки), но, как и в любой боллитре, в нем есть немного мистики, любви и даже иронии.

И еще вспомнила «Оркестр меньшинств» Чигози Обиомы (выходил пару лет назад в Инспирии) — эта история нигерийского паренька ближе всех к читателю по времени, но дальше всех от вестернизированной ментальности, потому что Чинонсо, главный герой, представитель народа игбо — а у них довольно занятная космология, настолько крышесносная, что когда-то коллеги по дружбе просили подготовить материал, хотя бы поверхностно рассказывающий о том, что определяет философское отношение игбо к жизни, смерти, тому что посередине и вокруг (его бы отредактировать, но что ж, что ж)

Пришел коллега, напомнил, что сегодня Ермилов день — самый морозный (бабушка надвое сказала) и самый кошкоориентированный в народном календаре (коллега одобряет). В смысле, в этот день кошек как минимум нельзя сгонять с места, потому что когда-то одна такая стала большим утешением заточенному в одиночку мученику.

Такие праздники нам нужны, — как бы говорит СавваИгнатьич, согнанный с лэптопа. — А некоторым пора выйти из интернета и уйти в рабочий текст.

Младшая читает Куна: ну да, ну да, давайте натворим неведомой фигни, по мотивам придумаем поучительную историю, но подведем к выводу о том, что это все боги виноваты. И поступим так же, но без чудесных превращений.

Думаю чуть позже предложить ей труд Филлипа Матышака «Древняя магия от законов и оборотней до зелий и защиты от темных сил» (МИФ, 2020. Перевела Мария Сухотина).
Профессор Матышак — эксперт по античности, он написал несколько книг на эту тему. Но по меньшей мере «Древняя магия» это не академическая монография, а популяризированная, в известной мере ироничная (иногда в заниженном регистре) интерпретация древних взглядов на необъяснимое, а значит, магическое. Научно-технический прогресс постепенно вытеснял волшебство из мира людей, этому посвящена добрая половина фэнтези-эпопей, да и недобрая тоже. Тем временем Матышак не сожалеет об ушедшем, но и не отрицает существование магии (олдфаги вспомнили Дэвида Блейна, ископаемые — Дэвида Копперфильда). Автор на конкретных примерах (раздел ЖЗЛ присутствует) объясняет, откуда растут ноги, уши и хвосты у современных ритуалов и суеверий, и напоминает, что в целом никому не запрещено объявлять себя ведьмой, к тому же вне опасений быть сожженной. Да и этические кодексы за пару тысяч лет претерпели множество итераций, возможно, кровь жертвенных агнцев не ваш метод, придется подобрать что-то более вегетарианское для исполнения заветных желаний и оттягивая визит в поликлинику.

Неоязыческим практикам меньше ста лет, а викканская мораль и вовсе транслирует гуманистическое: «Если это никому не вредит, делай что хочешь». Словом, если вас интересует не столько матчасть, сколько увлекательный экскурс в историю всяких, преимущественно древнегреческих и древнеримских (и немного раннехристианских) колдунств, зельеварения и призраковедения, то вот вам пятничная book of calm, пусть и рекомендованная в четверг (простите).

А в пандан ей не могу не упомянуть подкаст Александры Архиповой* «тьфу-тьфу-тьфу» (слушала на Арзамасе). Он посвящен уже современным суевериям и ритуалам, но в их основе, конечно, лежат вполне утилитарные резоны из древности. И, чтобы дважды не вставать, вспомню удивительную историю. Вы, конечно, в отличие от меня, все знали, зачем Баба-яга сначала долго лишалась и претерпевала, чтобы скиднеппить домовенка Кузьку, а затем решила его запеленать в тесто и запечь в мультике по мотивам сказок Татьяны Александровой (детской писательницы и жены Валентина Берестова – еще одного важного для детлита человека. Татьяну и ее сестру-близнеца Наташу воспитала нянюшка, которая в старинном российском каноне причинила подопечным немало посконной мудрости посредством пересказывания мифов).
То, что дитя на лопате бабки это ритуал, повторяющийся в иносказании из сказки в сказку, очевидно само собой. Когда-то даже читала о «запекании» хворых младенцев. Но думала, что все это происходило чисто символически, с приглашением специально обученной тетеньки и чтением заговоров. Так, кажется, «запекли» доходяжного мальца, который выздоровел, вырос и окреп настолько, что, сходя в гроб, благословил царскосельских лицеистов, в том числе Пушкина. Подозревая неладное, уточнила у абыя, который у меня вместо гугла. Он все подтвердил (в части ритуала, про Державина я в школе еще читала).

Так вот, в тогда лет, когда я слушала подкаст (недели три назад), я выяснила, что «запекали» не только нездоровых детей, но и шубутных. Считалось, что у беспокойного ребенка под кожей растет щетинка, смягчить которую можно вот таким нетривиальным способом. И дитя и в самом деле оборачивали в специальное тесто, клали на лопату и т.д.. И обряд, по слухам, до сих пор практикуют в некоторых не столь отдаленных углах родины. И я, знаете, тоже надолго б подуспокоилась от таких воспитательных методов.

*ныне внесена в реестр иноагентов

Пятница и book of calm.

Люсинда Гиффорд «Волки из Шуббери-холла» (Поляндрия, 2023) — перевела Шаши Мартынова.
Чрезвычайно прелестная сказка с авторскими иллюстрациями. Определенно ориентирована на младших школьников, но в переводе Шаши и рисунках столько ироничного обаяния, что эту книгу можно и нужно предлагать для семейного чтения.

Волки из почтенного семейства Шуббери живут на юге Европы, в малоизвестном княжестве Моровия, но их славные предки принадлежат к древнему шотландскому роду. И однажды семье выпадает случай припасть к корням. Рэндалл, Леонора и их сын Борис отправляются в долгое и весьма увлекательное (гастрономическое местами) путешествие, прибывают на родину, которую никогда не видели, но уже любят, втягиваются в конфликт автохтонов с местным застройщиком и, разумеется, помогают найти выход.

Сюжет незатейлив и не сказать, что революционный. Но сказка забавная и добрая — если этот эпитет еще не считается дурновкусием. Она полна милейших маркеров, при том что автор высмеивает стереотипы о типичных шотландцах (впрочем, над типичными шотландцами тоже посмеивается. Похихикивает, я бы сказала).

Выдержки из путеводителя по Моровии с разъяснением особенностей волчьего аппетита — параллельная радость этого текста. Если у вас дома, живет Вечно Голодный Подросток (а то и трое, включая кота, как у меня) — эти вставки вам точно понравятся.

Лично я провела пару восхитительных часов, вот что. Недавно в комментариях наш кружок «кому за» обсуждал модное слово вайбы — вот от «Волков…» исходят те самые шотландские вайбы: изумрудные просторы, знаменитый акцент, сконы к чаю, тартан, спорран, пикты и вечное freeee-dooooom.

Бонус: рецепт банноков (такой шотландский «быстрый хлеб»), карта местности и «Необходимые дополнительные подробности о Шотландии и не только» от переводчика.

А еще на сайте Поляндрии можно скачать раскраски и путеводитель по Моровии.

Так вышло, что я уже видела несколько текстов, которые готовятся к публикации в @alpinaproza, а с одним из них имею большое удовольствие работать. И если с опытными и маститыми авторами все понятно, то на дебютантов и менее известных обратите внимание. Какие-то малые тексты Ромы Декабрева, Игоря Белодеда, Марго Гритт, Евгения Кремчукова, Маргариты Ронжиной уже засветились или собираются опубликоваться в толстых журналах. Это хорошая проза, может, не всегда ровная — но разноголосая, полнокровная, в ней нет эксперимента ради эксперимента, хотя и без словесной игры не обошлось. Читать такое лично мне в радость.

Вообще музыка здесь по понедельникам, но лично у меня понедельник что-то затянулся на несколько дней: уже почти восемь пятничного вечера, а запланированный кусок работы выглядит едва надкушенным. Хочется позвякивать браслетами и томно тянуть голосом восточной дивы Шефиты «а-а-ай льост майсельф» в кавере karma police, а не вот это всё. Но приходится вот это всё (ладно, петь я тоже могу, хотя не скажу, что семья в восторге от моего баритонального дисканта).

Я уже не работаю в Нигме, но книги, которые нашла и готовила к изданию я, еще будут выходить некоторое время. И все это дорогие мне проекты, конечно.
Это, без скромности, отличные детские и подростковые повести и рассказы, написанные замечательными современными авторами. Как, например, коллективная повесть «Девять жизней 6-"У"», которая лет шесть шла-шла к своему редактору и наконец пришла. Уже даже из типографии. Девочки всюду тегают меня в сетях и благодарят, но на самом деле я так, солонку передала. Прекрасную солонку. В хмурые дни очень греет это знание.

Разбираю заметки о прошлогодних еще книгах, о которых планирую однажды рассказать. Думаю не самую оригинальную мысль вот о чем: Шарлотта Перкинс Гилман, По, Лавкрафт, Гоголь, Достоевский, Воннегут, Берджесс, you name it (набор на самом деле случайный), всякую хтонь нагоняли, кроме прочего, подчеркивая, что нет ничего страшнее собственно человека и его поступков, обыденного горя и безнадежности, к которым постепенно адаптируешься. Иначе разорвет изнутри или оскотинишься — tertium non datur, как учили некоторых из нас на уроках обществознания, когда рассказывали о законе исключенного третьего.

Традиция верная и крепкая. У (одного из лучших подростковых авторов ever) Стивена Кинга и его последователей равнодушие и деградация взрослых всегда чудовищнее потусторонней безжалостной жути, терзающей детей. У Симмонса паломники, направившиеся к Гипериону, боятся не Шрайка, Повелителя боли, а самих себя — просто в этом сложно признаться вслух.
Из относительно недавнего самый переворачивающий лично меня текст — коротенький «Кареглазый громовик», рассказ Шамиля Идиатуллина о беспредельной материнской любви, и в декабре рядышком встал еще один манифест родительского же отчаяния — «Комитет охраны мостов» Дмитрия Захарова. Тварь, живущая в сознании Павла Чжана, куда безобиднее сотрудников детдома в романе Веры Богдановой. Блокадные ленинградские части в «Чешуе ангела» Тимура Максютова — воплощенный документальный кошмар, хотя в остальном роман фантастический. В «Ничто» Теллера, как и в «Богоматери Нильской» Мукасонги, детишки то и дело демонстрируют ад по Сартру, отчасти то же у Александры Шалашовой в «Салютах на той стороне» и Мариам Петросян в «Дом, который...» (впрочем, для меня он больше о другом). Примеры можно перечислять как без малого пять тысяч имен погибших в заключительном слове персонажа Эдди Редмэйна в the Trial of Chicago 7.

Однажды одна подруга спросила: как ты можешь все это читать, вторая пыталась понять, как я могу еще и иногда писать о таком. Сдается мне, последние годы хорошо показали, что искусство никого не делает человечнее. Но можно попробовать.
Когда читаю и обсуждаю книги, я вижу и чувствую тех, кто со мной на одной волне. Пресловутое зашло/не зашло.
Когда пишу — пытаюсь хотя бы немного поправить этой кривой мир.
Но когда не получается первое и второе, есть третья дверь: как редактор я иногда работаю с смешными и славными feel-good текстами. И даже пишу такие, но реже. Потому что без этого не хватает сил на первое и второе. Потому что надежда не подчиняется закону исключенного третьего.

И глядишь, после всех этих потуг в одной из параллельных вселенных Экельс не сойдет с тропы и не наступит на бабочку.

Субботняя рекомендация сегодня (во всяком случае мы с мужем решили пересмотреть) Phone Booth 2002 года с еще очень молодым, но уже тогда виртуозно владеющим бровями и прочей мимикой Колином Фаррелом и голосом Кифера Сазерленда (за который ему какую-то премию даже дали как лучшему злодею). Говорят, фильм по задумке Коэна (другого Коэна, Ларри) хотел снять еще великий Хичкок, но не придумал, как в течение почти всего экранного времени удержать главного героя в телефонной будке. И вот 20 лет назад у Джоэла Шумахера получилось снять триллер о прохиндее, которого неизвестный психопат, угрожая расправой, часа полтора держит у телефонной трубки общественного таксофона. Прохиндею всего-то надо научиться говорить обманутым им людям правду.
Может, не лучший фильм, но одна из лучших историй о том, что справедливости на самом деле нет и всеми мерами мы отмеряем по себе и себе.

Подводя итог неделе странных карьерных оферов, самобытных ритуалов, теургических практик и современных книжных трендов, пока хлопотала по хозяйству, придумала ретеллинг одной там скандальной повести с абьюзом и адюльтером. Добавлю мистицизм и франкомасонов, заведу бусти (ну или ватпад), буду выкладывать по главе, прославлюсь, разбогатею.
А, не сказала же, рабочее название «Розенкрейцерова соната». Наверняка уже кто-то додумался, но только у меня ни одного дракона, зато метафизическая капибара с расщеплением личности.

Все еще привожу в порядок накопившиеся закладки и заметки.
О чем бы ни писала Ася Михеева — Мост, Серебро, Тара, прочие тексты, даже рецензии в толстяках — для меня это всегда почему-то о любви. Даже когда о боли необратимого.

Если раньше авторы страдали от нехватки читателей, то теперь проблема большинства романов заключается в их слишком большой популярности, что в глазах правительства делает всю эту индустрию слишком трудно регулируемой.

На Горьком обзор Дениса Пескова: ревью книги Меган Уолш «Пареллельный сюжет» о путях и целях современной китайской прозы, преимущественно сетевой. Материал из категории «что-то слышится родное»

Будет страшно. Это такой урок.
Так-то все мы попали в дурной замес.
Вот посмотришь: Тьюрингу светит срок,
Тесла квасит, Эдисон в петлю влез.

Будет больно. Это такой этап.
Где не знаешь — просто предусмотри.
Тащит Шрёдингер уличного кота
В дом, но Хокинг заперся изнутри.

Будет скучно: выбор меж дел и слов.
Дарвин с облака нежно машет нам.
В этой битве жаворонков и сов
Победитель выиграет сутки сна.

Настроение понедельника deeply depressed Джим Моррисон. Вообще это ежедневный гимн, конечно, но во время разбора утренней понедельничной почты слушается и подпевается особенно патетически. Моррисон, разумеется, о своем пел, но, как ни крути, все мы чей-то странный друг и сами себе незнакомцы.

Вообще сначала, коль скоро вспоминали в субботу Шумахера и Сазерленда-мл., хотела показать кавер группы Echo & the Bunnymen из фильма «Lost boys». Но это даже для меня было бы слишком: мельтешащие кадры слэшера с панками и вампирами образца 1987 года в понедельник в первой половине дня мало кого настроят на рабочее настроение. Хотя герой Кифера, вампир Дэвид Пауэрс, например, стал самостоятельным культовым персонажем. И любимый «От заката до рассвета» в свои 15 я смотрела с отчетливой радостью узнавания, потому что «Пропащих ребят» видела за пару лет до премьеры.

Попробую вести какую-то статистику хотя бы пару месяцев. В январе прочитала около 20 книг, не считая тех, что редактировала, рецензировала и бетаридила. Я стараюсь отмечать их на Лайвлибе и goodreads, но про некоторые забываю (или ленюсь, или они еще не внесены на сайт).

Здесь рассказала о нескольких, прочитанных еще в декабре:
Антология «Новое будущее» (сост. Сергей Шикарев)
Джули Берри «Три желания Мейв» (пер. Елена Николенко)
Екатерина Манойло «Отец смотрит на запад»
Евгения Некрасова «Золотинка»
Клара Дюпон-Моно «Адаптация» (пер. Валентина Чепига)
Сколастик Мукасонга «Богоматерь Нильская» (пер. Серафима Васильева)
Филлип Матышак «Древняя магия от законов и оборотней до зелий и защиты от темных сил» (пер. Мария Сухотина)
Люсинда Гиффорд «Волки из Шуббери-холла» (пер. Шаши Мартынова)

Отправила на верстку одну детскую рукопись и одну подростковую, сегодня финалю одну взрослую, еще кое-что в работе до середины и конца февраля. Написала рассказ, который вроде бы взяли в толстяк. Провела несколько консультаций. Прочитала несколько текстов для релизов и рецензирования.

В общем, больничные бывают разные.

Я шагаю по пpoспектy, по ночномy гоpодy.
Я идy, потому что y меня есть ноги.
Я yмею ходить и поэтомy идy ©

Сын:
*учит стихотворение Пастернака*
Нежная мать:
*старательным басом поет этот стих на мотив «Из-за острова на стрежень»*
Семья:
*к вечеру поет хором*

С'mon everybody
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний свет в сквозном проеме
Незадернутых гардин.

Хозяюшке на заметку

Профессиональная часть книжного телеграма репостит советы о том, как НЕ стоит писать издателю, от главреда Альпина.проза Татьяны Соловьевой.
Танины рекомендации дополняет глава редакторского бюро Мария Головей.
А писатель и драматург Гала Узрютова в серии постов рассказывает о плюсах, минусах и подводных камнях подачи заявки в писательские резиденции. Если не ошибаюсь, весенний приём запускается сегодня — дерзайте.