Forwarded from Кенотаф
«Россия» выходит в море
Страшная война схлынула, но раны в плоти реальности затягиваются не сразу. Внезапно огромные европейские пространства становятся проницаемыми для странствий — вольных или не очень. Две героини нового текста из цикла Егора Сенникова «Расходящиеся тропы» пересекают советскую границу и сталкиваются с миром, о существовании которого ничего не знали.
В порту Неаполя стоит «Россия». Это огромный теплоход, на котором возвращаются в Советский Союз сотни людей: все едут в Одессу с разными чувствами.
Раньше «Россия» называлась Patria. Корабль до войны ходил из Германии в Южную Америку, потом стал одним из жилых судов германского ВМФ. Здесь было арестовано «временное правительство» Третьего Рейха, которое управляло страной, — или, вернее, ее ошметками, — после самоубийства Гитлера. Пройдет четверть века — и именно на этом корабле в круиз отправится Семен Семенович Горбунков, герой «Бриллиантовой руки».
Но все это будет потом. На борту «России» в 1948 году возвращается в Россию эмигрантка Нина Кривошеина. Почти три десятилетия назад она бежала с мужем из Советской России по льду Финского залива. И вот теперь возвращается обратно; на душе у нее тяжело. Когда корабль выходил из Марселя, она смотрит на Нотр-дам-де-ла-Гард и говорит сыну Никите: «Смотри, смотри! Кто знает, увидим ли мы ее снова».
Там же, в Неаполе, в клинике для душевнобольных лежит Анастасия Егорова, одноногая русская женщина. Она пришла в Неаполь пешком три года назад, в августе 1945 — вся оборванная и босая. Но итальянские власти о ней позаботились: и вот она третий год лежит в лечебнице и чувствует себя все лучше. Недавно ее навещали советские эмиссары, уговаривавшие вернуться в СССР. На этот раз она отказалась.
Послевоенные годы в Европе — это время постоянных странствий, потерь, возвращений и отъездов в неизвестность. Все перепутано, сломлено, старые бумаги носятся по ветру, люди идут пешком в дальние края. Химик, антифашист и будущий писатель Примо Леви, выживший в Освенциме, движется из Беларуси в родную Италию через растерзанную войной Восточную Европу. Василий Шульгин, русский националист, принимавший отречение Николая II и проживший эмиграции два десятилетия, неожиданно для себя перенесен из Югославии в камеру тюрьмы на Лубянке, а затем во Владимирский централ. Хайнц Киссингер, американский военный разведчик, вернулся в родную Германию, откуда его семья бежала в 1938 году — и занимается поиском и уничтожением бывших нацистов. История запомнит его как Генри Киссинджера.
Ох, если кто-то когда-то захочет написать советского «Улисса», то героини лучше, чем Анастасии Егоровой найти не удастся. О ее судьбе нам известно не так много, как хотелось бы — и за то, что мы знаем о ней больше стоит поблагодарить исследовательницу Шейлу Фицпатрик. Егорова, уроженка деревни под Вязьмой, всю свою жизнь провела в скитаниях по Советскому Союзу. Рано покинув деревню, она бродила по России с 1920-х годов. Дорога уносила ее то во Владивосток, то в Абхазию, то в Центральную Азию и Якутию. На этом пути она потеряет ногу — но не желание странствий.
В 1945 году, после конца войны, она зашла в родную деревню, но там она никому не была нужна. И из любопытства и интереса, она решила пересечь советскую границу вместе с возвращавшимися домой поляками. Путешествие унесет ее через Польшу в Югославию, а оттуда в Италию, где она довольно счастливо проживет 5 лет — пока не настанет ее черед возвращаться в СССР.
Нина Кривошеина пока всего этого не знает. Ее страшит возвращение в СССР, фильтрация в лагере под Одессой и жизнь в России. Ее вместе с семьей отправляют в Ульяновск. Через год арестуют ее мужа Игоря. Он, переживший Бухенвальд и Дахау, выживет и в Озерлаге, и марфинской «шарашке». Сыну Никиту арестуют в 1957 году и три года он проведет в заключении.
В начале 1970-х все Кривошеины уедут из СССР — обратно во Францию.
О судьбе Анастасии Егоровой после возвращения в Россию мы ничего не знаем.
Их Одиссея закончилась.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Страшная война схлынула, но раны в плоти реальности затягиваются не сразу. Внезапно огромные европейские пространства становятся проницаемыми для странствий — вольных или не очень. Две героини нового текста из цикла Егора Сенникова «Расходящиеся тропы» пересекают советскую границу и сталкиваются с миром, о существовании которого ничего не знали.
В порту Неаполя стоит «Россия». Это огромный теплоход, на котором возвращаются в Советский Союз сотни людей: все едут в Одессу с разными чувствами.
Раньше «Россия» называлась Patria. Корабль до войны ходил из Германии в Южную Америку, потом стал одним из жилых судов германского ВМФ. Здесь было арестовано «временное правительство» Третьего Рейха, которое управляло страной, — или, вернее, ее ошметками, — после самоубийства Гитлера. Пройдет четверть века — и именно на этом корабле в круиз отправится Семен Семенович Горбунков, герой «Бриллиантовой руки».
Но все это будет потом. На борту «России» в 1948 году возвращается в Россию эмигрантка Нина Кривошеина. Почти три десятилетия назад она бежала с мужем из Советской России по льду Финского залива. И вот теперь возвращается обратно; на душе у нее тяжело. Когда корабль выходил из Марселя, она смотрит на Нотр-дам-де-ла-Гард и говорит сыну Никите: «Смотри, смотри! Кто знает, увидим ли мы ее снова».
Там же, в Неаполе, в клинике для душевнобольных лежит Анастасия Егорова, одноногая русская женщина. Она пришла в Неаполь пешком три года назад, в августе 1945 — вся оборванная и босая. Но итальянские власти о ней позаботились: и вот она третий год лежит в лечебнице и чувствует себя все лучше. Недавно ее навещали советские эмиссары, уговаривавшие вернуться в СССР. На этот раз она отказалась.
Послевоенные годы в Европе — это время постоянных странствий, потерь, возвращений и отъездов в неизвестность. Все перепутано, сломлено, старые бумаги носятся по ветру, люди идут пешком в дальние края. Химик, антифашист и будущий писатель Примо Леви, выживший в Освенциме, движется из Беларуси в родную Италию через растерзанную войной Восточную Европу. Василий Шульгин, русский националист, принимавший отречение Николая II и проживший эмиграции два десятилетия, неожиданно для себя перенесен из Югославии в камеру тюрьмы на Лубянке, а затем во Владимирский централ. Хайнц Киссингер, американский военный разведчик, вернулся в родную Германию, откуда его семья бежала в 1938 году — и занимается поиском и уничтожением бывших нацистов. История запомнит его как Генри Киссинджера.
Ох, если кто-то когда-то захочет написать советского «Улисса», то героини лучше, чем Анастасии Егоровой найти не удастся. О ее судьбе нам известно не так много, как хотелось бы — и за то, что мы знаем о ней больше стоит поблагодарить исследовательницу Шейлу Фицпатрик. Егорова, уроженка деревни под Вязьмой, всю свою жизнь провела в скитаниях по Советскому Союзу. Рано покинув деревню, она бродила по России с 1920-х годов. Дорога уносила ее то во Владивосток, то в Абхазию, то в Центральную Азию и Якутию. На этом пути она потеряет ногу — но не желание странствий.
В 1945 году, после конца войны, она зашла в родную деревню, но там она никому не была нужна. И из любопытства и интереса, она решила пересечь советскую границу вместе с возвращавшимися домой поляками. Путешествие унесет ее через Польшу в Югославию, а оттуда в Италию, где она довольно счастливо проживет 5 лет — пока не настанет ее черед возвращаться в СССР.
Нина Кривошеина пока всего этого не знает. Ее страшит возвращение в СССР, фильтрация в лагере под Одессой и жизнь в России. Ее вместе с семьей отправляют в Ульяновск. Через год арестуют ее мужа Игоря. Он, переживший Бухенвальд и Дахау, выживет и в Озерлаге, и марфинской «шарашке». Сыну Никиту арестуют в 1957 году и три года он проведет в заключении.
В начале 1970-х все Кривошеины уедут из СССР — обратно во Францию.
О судьбе Анастасии Егоровой после возвращения в Россию мы ничего не знаем.
Их Одиссея закончилась.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
31
Исполнился 31 год — неожиданные ощущения; как будто возраст становится цифрой, но не переменой чего-то внутри, не каким-то большим событием.
Решил посмотреть, как встречали эту дату другие рожденные в августе люди.
Лев Толстой встречал 31 год в Ясной Поляне, где как раз занимался организацией школ для деревенской молодежи. Ни один из больших романов еще написан не был. У Роберта-Де Ниро (кстати, день рождения у него сегодня) тридцатилетие стало годом большого прорыва во всех направлениях, самым важным из которых стоит признать «Злые улицы». Тьерри Анри (и у него тоже сегодня день рождения) в 31 год уже был чемпионом мира, был признан лучшим игроком сезона в «Барселоне» и начинал новый сезон под руководством нового тренера — Пепа Гвардиолы; впереди был требл. Император Австро-Венгрии Карл I в. 31 год только-только принял бразды правления — но держать ему их предстояло недолго; скоро закончится и его правления, и империя, во главе которой он стоял.
В общем, всех не перечислишь, но как-то все это намекает, что 31 — это не конец, а начало, рубеж, после которого могут произойти самые разные вещи. Гневить Бога не хочу, поэтому пожелаю себе и всем нам здоровья, спокойствия и возможности оставаться людьми.
Время несется, но хочется за ним поспевать:
В летописях и в лобзаньях
Пойманное… но песка
Струечкою шелестя…
Время, ты меня обманешь!
Стрелками часов, морщин
Рытвинами — и Америк
Новшествами… — Пуст кувшин! —
Время, ты меня обмеришь!
И если вдруг вам хотелось бы меня за что-то поблагодарить, поздравить или просто ускорить приближение моих новых проектов, то я оставляю здесь номер карточки. Это совершенно необязательно, но мне будет очень приятно.
Перевод на карту: 5100691462187554
Люблю всех, кто читает меня все эти годы. И каждый день себе напоминаю, что, рано или поздно, все будет хорошо. Обязательно будет!
Исполнился 31 год — неожиданные ощущения; как будто возраст становится цифрой, но не переменой чего-то внутри, не каким-то большим событием.
Решил посмотреть, как встречали эту дату другие рожденные в августе люди.
Лев Толстой встречал 31 год в Ясной Поляне, где как раз занимался организацией школ для деревенской молодежи. Ни один из больших романов еще написан не был. У Роберта-Де Ниро (кстати, день рождения у него сегодня) тридцатилетие стало годом большого прорыва во всех направлениях, самым важным из которых стоит признать «Злые улицы». Тьерри Анри (и у него тоже сегодня день рождения) в 31 год уже был чемпионом мира, был признан лучшим игроком сезона в «Барселоне» и начинал новый сезон под руководством нового тренера — Пепа Гвардиолы; впереди был требл. Император Австро-Венгрии Карл I в. 31 год только-только принял бразды правления — но держать ему их предстояло недолго; скоро закончится и его правления, и империя, во главе которой он стоял.
В общем, всех не перечислишь, но как-то все это намекает, что 31 — это не конец, а начало, рубеж, после которого могут произойти самые разные вещи. Гневить Бога не хочу, поэтому пожелаю себе и всем нам здоровья, спокойствия и возможности оставаться людьми.
Время несется, но хочется за ним поспевать:
В летописях и в лобзаньях
Пойманное… но песка
Струечкою шелестя…
Время, ты меня обманешь!
Стрелками часов, морщин
Рытвинами — и Америк
Новшествами… — Пуст кувшин! —
Время, ты меня обмеришь!
И если вдруг вам хотелось бы меня за что-то поблагодарить, поздравить или просто ускорить приближение моих новых проектов, то я оставляю здесь номер карточки. Это совершенно необязательно, но мне будет очень приятно.
Перевод на карту: 5100691462187554
Люблю всех, кто читает меня все эти годы. И каждый день себе напоминаю, что, рано или поздно, все будет хорошо. Обязательно будет!
Люди-невидимки: история художника, которого вы не знали
«Великая печаль этой тихой и трогательной монографии заключается в том, что самый глубокий страх художника — что Бог сделает вас художником, но только посредственным — не распространялся на Ната Тейта».
Дэвид Боуи
В 1998 году на прилавках британских и американских книжных магазинов появилась новая книга — биография американского художника Ната Тейта. На обложке было черно-белое фото мужчины средних лет — и вынос с приведенной выше цитатой Дэвида Боуи. Книга называлась коротко и ясно: «Нат Тейт: американский художник 1928–1960 годов».
Биография была написана шотландским писателем Уильямом Бойдом. Выход книги был поддержан не только Боуи, но и американским писателем Гором Видалом, Джоном Ричардсоном (автором высоко оцененной биографии Пикассо) и Карен Райт, редакторкой влиятельного арт-издания Modern Painters (кстати, в то время редактором этого издания был также Дэвид Боуи).
Боуи устроил вечеринку в честь запуска книги 1 апреля 1998 года и лично прочитал отрывки из книги, а Ричардсон рассказал о дружбе Тейта с Пикассо и Браком. Видал и Ричардсон зачитали цитаты Ната Тейта, причем оба отметили, что Тейт был алкоголиком.
Что же рассказывалось в книге? Нэтвелл «Нэт» Тейт родился в Нью-Джерси, 7 марта 1928 года. Его отец, в честь которого он был назван, бросил семью еще до рождения Тейта. С трех лет Тейт, единственный ребенок, жил в Лонг-Айленде со своей матерью Мэри, которая работала кухаркой в богатой семье. Мэри погибла в автокатастрофе в феврале 1936 года, незадолго до восьмого дня рождения Тейта, и впоследствии Тейт был усыновлен семьей, с которой он и его мать жили.
Всегда интересовавшийся живописью, Тейт учился живописи у Ганса Хофмана, а в 1952 году начал показывать свои работы на выставках абстрактного искусства в Нью-Йорке. Его приемная семья поддерживала Тейта, оплачивая его уроки и также покупала большую часть его произведений искусства. Тейт стал уважаемой, хотя и второстепенной фигурой на арт-сцене Нью-Йорка. Постоянным мотивом в его работах было изображение мостов.
Алкоголик Тейт к концу десятилетия становился все более иррациональным. После поездки в Европу в 1959 году он был ошеломлен качеством увиденного там искусства (особенно работ Жоржа Брака, которого Тейт ненадолго посетил). По возвращении в Америку Тейт настоял на том, чтобы одолжить или выкупить свои картины у владельцев, чтобы «улучшить» их. Очевидно, недовольный своей работой, он просто уничтожил все вновь приобретенные картины — по одной из оценок, около 99% его собрания сочинений. Подражая смерти Харта Крейна, Тейт покончил жизнь самоубийством 12 января 1960 года, спрыгнув с парома на Статен-Айленд.
И, конечно, довольно быстро стало понятно, что вся история Ната Тейта была мистификацией, выдуманной Бойдом и Боуи. Его имя было составлено из названия двух главных лондонских музеев (National Gallery и Tate Modern), приведенные в книжке работы Тейта были написаны Бойдом, а публикация была организована Боуи — равно как и одобрительные слова о Тейте, произнесенные его другом, Джеффом Кунсом.
Все участники мистификации признавались, что не хотели сделать ничего злого — им просто нравилась идея немного поводить за нос публику; особенно некоторых ценителей искусства, которые, услышав про Тейта, сразу же стали говорить, что, конечно же, что-то о нем слышали.
«Великая печаль этой тихой и трогательной монографии заключается в том, что самый глубокий страх художника — что Бог сделает вас художником, но только посредственным — не распространялся на Ната Тейта».
Дэвид Боуи
В 1998 году на прилавках британских и американских книжных магазинов появилась новая книга — биография американского художника Ната Тейта. На обложке было черно-белое фото мужчины средних лет — и вынос с приведенной выше цитатой Дэвида Боуи. Книга называлась коротко и ясно: «Нат Тейт: американский художник 1928–1960 годов».
Биография была написана шотландским писателем Уильямом Бойдом. Выход книги был поддержан не только Боуи, но и американским писателем Гором Видалом, Джоном Ричардсоном (автором высоко оцененной биографии Пикассо) и Карен Райт, редакторкой влиятельного арт-издания Modern Painters (кстати, в то время редактором этого издания был также Дэвид Боуи).
Боуи устроил вечеринку в честь запуска книги 1 апреля 1998 года и лично прочитал отрывки из книги, а Ричардсон рассказал о дружбе Тейта с Пикассо и Браком. Видал и Ричардсон зачитали цитаты Ната Тейта, причем оба отметили, что Тейт был алкоголиком.
Что же рассказывалось в книге? Нэтвелл «Нэт» Тейт родился в Нью-Джерси, 7 марта 1928 года. Его отец, в честь которого он был назван, бросил семью еще до рождения Тейта. С трех лет Тейт, единственный ребенок, жил в Лонг-Айленде со своей матерью Мэри, которая работала кухаркой в богатой семье. Мэри погибла в автокатастрофе в феврале 1936 года, незадолго до восьмого дня рождения Тейта, и впоследствии Тейт был усыновлен семьей, с которой он и его мать жили.
Всегда интересовавшийся живописью, Тейт учился живописи у Ганса Хофмана, а в 1952 году начал показывать свои работы на выставках абстрактного искусства в Нью-Йорке. Его приемная семья поддерживала Тейта, оплачивая его уроки и также покупала большую часть его произведений искусства. Тейт стал уважаемой, хотя и второстепенной фигурой на арт-сцене Нью-Йорка. Постоянным мотивом в его работах было изображение мостов.
Алкоголик Тейт к концу десятилетия становился все более иррациональным. После поездки в Европу в 1959 году он был ошеломлен качеством увиденного там искусства (особенно работ Жоржа Брака, которого Тейт ненадолго посетил). По возвращении в Америку Тейт настоял на том, чтобы одолжить или выкупить свои картины у владельцев, чтобы «улучшить» их. Очевидно, недовольный своей работой, он просто уничтожил все вновь приобретенные картины — по одной из оценок, около 99% его собрания сочинений. Подражая смерти Харта Крейна, Тейт покончил жизнь самоубийством 12 января 1960 года, спрыгнув с парома на Статен-Айленд.
И, конечно, довольно быстро стало понятно, что вся история Ната Тейта была мистификацией, выдуманной Бойдом и Боуи. Его имя было составлено из названия двух главных лондонских музеев (National Gallery и Tate Modern), приведенные в книжке работы Тейта были написаны Бойдом, а публикация была организована Боуи — равно как и одобрительные слова о Тейте, произнесенные его другом, Джеффом Кунсом.
Все участники мистификации признавались, что не хотели сделать ничего злого — им просто нравилась идея немного поводить за нос публику; особенно некоторых ценителей искусства, которые, услышав про Тейта, сразу же стали говорить, что, конечно же, что-то о нем слышали.
Forwarded from Кенотаф
Счастье сложно описать, трудно уловить, невозможно однозначно определить. Оно может быть совсем неприглядным, неожиданным и странным для окружающих, а иногда над самыми счастливыми минутами мрачно нависают тени грядущих трагедий.
Вице-президент СССР Геннадий Янаев и президент СССР Михаил Горбачев (на трибуне Мавзолея Ленина во время митинга-маёвки 1 мая 1991 года.
#в_поисках_счастья
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Вице-президент СССР Геннадий Янаев и президент СССР Михаил Горбачев (на трибуне Мавзолея Ленина во время митинга-маёвки 1 мая 1991 года.
#в_поисках_счастья
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Forwarded from Порядок слов
27 августа в 19.30 в «Порядке слов» на Фонтанке показ фильма Руя Герры «Ружья» в рамках киноклуба «Сьерамадре». Картину представят Егор Сенников и Никита Смирнов.
Если в бразильском «новом кино», cinema novo, есть главное слово, то это слово сертан. Сертанами зовутся глухие, бедные земли вдали от городов, способные иссушить человека, растворить его в себе без остатка; пространство вечно творящейся крестьянской трагедии. В 1964 году Глаубер Роша объявит: O sertão vai virar mar, e o mar vai virar sertão, «сертан станет морем, а море станет сертаном». И он, и его коллеги будут снимать кино о бразильской земле и пророчествах, произрастающих из нее. В том же 1964 году на Берлинском кинофестивале наградят «Ружья» Руя Герры, и станет ясно: в Бразилии появилось свое кино.
В засыхающий городок на северо-востоке страны заходят солдаты. Им приказано предотвратить возможный бунт и расхищение продовольственного склада. Голод крестьян, скука армейцев и общая, всегда бесплатная жара постепенно накаляют настроения. В это же время группа крестьян-паломников следует по сертану за священным быком в надежде, что засуха прекратится.
Регистрация
Если в бразильском «новом кино», cinema novo, есть главное слово, то это слово сертан. Сертанами зовутся глухие, бедные земли вдали от городов, способные иссушить человека, растворить его в себе без остатка; пространство вечно творящейся крестьянской трагедии. В 1964 году Глаубер Роша объявит: O sertão vai virar mar, e o mar vai virar sertão, «сертан станет морем, а море станет сертаном». И он, и его коллеги будут снимать кино о бразильской земле и пророчествах, произрастающих из нее. В том же 1964 году на Берлинском кинофестивале наградят «Ружья» Руя Герры, и станет ясно: в Бразилии появилось свое кино.
В засыхающий городок на северо-востоке страны заходят солдаты. Им приказано предотвратить возможный бунт и расхищение продовольственного склада. Голод крестьян, скука армейцев и общая, всегда бесплатная жара постепенно накаляют настроения. В это же время группа крестьян-паломников следует по сертану за священным быком в надежде, что засуха прекратится.
Регистрация
«Плетеный человек»: Отправляемся на встречу с фолк-хоррором в Белграде
24 августа — то есть уже послезавтра — в Белграде будем смотреть «Плетеного человека» (1973) Робина Харди в кофейне Polje. Расскажу немного о том, откуда вообще в 1970-х всплыл жанр фолк-хоррора, попробую обратить внимание на то из чего растут отдельные эпизоды фильма и вообще поговорю о своей любви к хоррорам на языческие темы.
Если вы никогда не видел "Плетеного человека" (или видели только ремейк с Николасом Кейджем) вас будут ждать довольно завораживающие полтора часа, наполненные страхом, языческими песнями, великолепным Кристофером Ли и безотчетной тоской в шотландских пейзажах. Приходите — обсудим! Показ — бесплатный.
Уже в эту субботу 24 августа в 20-00
Савски венац, Сараевская 42 локал 6
на гугл картах | на яндекс картах
Локация небольшая, поэтому нам важно понимать, сколько будет людей - регистрируйтесь на странице мероприятия
24 августа — то есть уже послезавтра — в Белграде будем смотреть «Плетеного человека» (1973) Робина Харди в кофейне Polje. Расскажу немного о том, откуда вообще в 1970-х всплыл жанр фолк-хоррора, попробую обратить внимание на то из чего растут отдельные эпизоды фильма и вообще поговорю о своей любви к хоррорам на языческие темы.
Если вы никогда не видел "Плетеного человека" (или видели только ремейк с Николасом Кейджем) вас будут ждать довольно завораживающие полтора часа, наполненные страхом, языческими песнями, великолепным Кристофером Ли и безотчетной тоской в шотландских пейзажах. Приходите — обсудим! Показ — бесплатный.
Уже в эту субботу 24 августа в 20-00
Савски венац, Сараевская 42 локал 6
на гугл картах | на яндекс картах
Локация небольшая, поэтому нам важно понимать, сколько будет людей - регистрируйтесь на странице мероприятия
Forwarded from WeHistory
Беляна – речное плоскодонное судно на одно плавание, обладавшее огромной грузоподъёмностью — до 10 000 тонн.
Зимой в верховьях Камы и Волги из сырого несмолёного леса (потому и беляна) собирали корпус – барку длиной в 100–120 метров, шириной до 30. Потом грузили брёвна штабелями с проходами, чтобы была возможность контролировать состояния корабельного дна. Борта наращивались вслед за погрузкой.
Поверх леса настилали палубу и крепили парус из рогожи. Кроме него нехитрые снасти состояли из рулевого весла, якорных воротов и лотов для измерения глубины. Для экипажа рубили временные избушки и размещали их на палубе.
После спуска вниз по Волге до Царицына/Астрахани беляну разгружали и разбирали. Деловой лес шёл на лесопилки, а низкосортная древесина – на дрова. Рейс для судна был один, потому что поднять его в верх по Волге не могла ни одна сила.
Зимой в верховьях Камы и Волги из сырого несмолёного леса (потому и беляна) собирали корпус – барку длиной в 100–120 метров, шириной до 30. Потом грузили брёвна штабелями с проходами, чтобы была возможность контролировать состояния корабельного дна. Борта наращивались вслед за погрузкой.
Поверх леса настилали палубу и крепили парус из рогожи. Кроме него нехитрые снасти состояли из рулевого весла, якорных воротов и лотов для измерения глубины. Для экипажа рубили временные избушки и размещали их на палубе.
После спуска вниз по Волге до Царицына/Астрахани беляну разгружали и разбирали. Деловой лес шёл на лесопилки, а низкосортная древесина – на дрова. Рейс для судна был один, потому что поднять его в верх по Волге не могла ни одна сила.
Лучшие исторические, краеведческие и культурологические каналы на просторах Telegram! — Древность и современность, война и мир, буквально всё от Адама до Саддама. И на каждый из них решительно рекомендуем подписаться!
Для вашего удобства всех их мы собрали в одну папку, которую достаточно добавить к себе, чтобы всегда оставаться с историей на «ты».
Как это работает:
— Кликаете на гиперссылку
— Нажимаете "Добавить папку"
— Выбираете интересующие каналы
— Делитесь с друзьями
— Наслаждаетесь подборкой!
Для вашего удобства всех их мы собрали в одну папку, которую достаточно добавить к себе, чтобы всегда оставаться с историей на «ты».
Как это работает:
— Кликаете на гиперссылку
— Нажимаете "Добавить папку"
— Выбираете интересующие каналы
— Делитесь с друзьями
— Наслаждаетесь подборкой!
Forwarded from Отдел газет РНБ
На улицах Ленинграда появился автобус нового типа – с прицепкой («Вечерняя Красная газета», 5 мая 1936 года)
Forwarded from moloko plus
Мы продлили опен-колл до 15 сентября. Все это время мы продолжим принимать авторские тексты на русском языке для публикации в XIV номер альманаха moloko plus.
— мы ждем репортажи, фичеры, интервью, рецензии, публицистику;
— тема текстов — свободная;
— объем от 10 до 30 тысяч знаков.
Не упусти шанс стать автором moloko plus!
Подробности по ссылке: https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSe0BlHJTrfH7UVoQN5tEGb0N6TX8K--Mdwi7yIHAGU7X0GjtA/viewform?usp=send_form
— мы ждем репортажи, фичеры, интервью, рецензии, публицистику;
— тема текстов — свободная;
— объем от 10 до 30 тысяч знаков.
Не упусти шанс стать автором moloko plus!
Подробности по ссылке: https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSe0BlHJTrfH7UVoQN5tEGb0N6TX8K--Mdwi7yIHAGU7X0GjtA/viewform?usp=send_form