Прочитал Превращение и Процесс Ф. Кафки — и был удивлён: подспудно ожидал я той же сложности, с которой столкнулся, читая его собрата по пантеону модернизма — Джойса, — а получилось, что читал я легко и с удовольствием. И было это вдвойне удивительно, ибо знал я заранее, о чём эти книги. И нельзя сказать, будто в Дублинцах сложная форма — она там минималистична, как и у Кафки, — скорее, дело в том, что Кафка формально следует канону Аристотеля — как и огромное количество книг, написанных во все времена, — завязка, перипетия, кульминация, развязка.
О да, Кафка — это абсурд и сюрреализм — да только абсурд — это неотъемлемая часть жизни: взять хотя бы какую шутку с Кафкой сыграла Жизнь и смерть: он умер безвестным, завещав сжечь свои бумаги, но те вместо пражского камина его друга попали к издателю, и миллионы людей по всему миру прочли их, а имя его вошло в мемы — вот она слава!
Вот и со мной, когда я открыл Превращение, лежа на выгоревшей жёлтой траве, жизнь сыграла небольшую шутку: мелкий жук сел на листы, притянутый их белизной, и я брезгливым щелчком попытался смахнуть его, раздавив вместо этого, а затем прочитал: “Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое”…
P.S. А если серьёзно, то эти книги — не про сюжет, они про игру света и тени, про удушье, про стены комнаты, которые неожиданно схлопываются вокруг тебя, и про диалоги, ведущиеся всерьёз, от чего сквозящий в них абсурд ещё жёстче.
#books #today #Kafka #absurd
О да, Кафка — это абсурд и сюрреализм — да только абсурд — это неотъемлемая часть жизни: взять хотя бы какую шутку с Кафкой сыграла Жизнь и смерть: он умер безвестным, завещав сжечь свои бумаги, но те вместо пражского камина его друга попали к издателю, и миллионы людей по всему миру прочли их, а имя его вошло в мемы — вот она слава!
Вот и со мной, когда я открыл Превращение, лежа на выгоревшей жёлтой траве, жизнь сыграла небольшую шутку: мелкий жук сел на листы, притянутый их белизной, и я брезгливым щелчком попытался смахнуть его, раздавив вместо этого, а затем прочитал: “Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое”…
P.S. А если серьёзно, то эти книги — не про сюжет, они про игру света и тени, про удушье, про стены комнаты, которые неожиданно схлопываются вокруг тебя, и про диалоги, ведущиеся всерьёз, от чего сквозящий в них абсурд ещё жёстче.
#books #today #Kafka #absurd
3🔥2❤1
Cтало светлее, и я увидел Замок на холме: его башни, бойницы и переходы удивляли своим изяществом. Я хорошо его видел, хотя всё остальное было в сумраке, но никак не мог охватить взглядом все его детали, казалось, чем больше я смотрю на него, тем больше он расплывается.
Красивое женское лицо проступило из темноты, будто паря в воздухе.
— Иди же. Разве не этого ты хочешь? Посмотри, как он прекрасен! — сказала Она.
В неярком свете я разглядел свои короткие руки, сжимающие деревянную палку, и замызганное простое крестьянское платье, а Замок стало заволакивать туманом.
— Ну же! Торопись! — вскрикнула Она, а лицо её так же окутывал туман.
Я побежал, в руках у меня был пусть и деревянный, но меч, а дорога уходила всё выше и выше. На Замке нигде не было видно огней, но, казалось, сами камни его светились, и этот свет отражался от стали кирасы и лезвия меча. Навстречу мне шли воины: я бился с ними, легко раскидывал их и всё бежал вперёд. И вот, кираса уже не блестела так ярко — на ней красовался герб — и шлем стал надежнее, но каждый встречный воин был искуснее и опаснее: я дрался с ними насмерть, отсекая руки и головы, с трудом находя сочленения в их доспехах. И каждый из них мог убить меня, так же как я мог убить их, но я не боялся и всё бежал туда, к Замку. И тут все павшие от моей руки заслонили мне путь, мёртвые руки рубили пуще прежнего, невидящие глаза были острее прежних, но я не остановился, и тогда мёртвые проревели:
— Ты убил нас, чтобы попасть в Замок! За что? Мы сами хотели попасть в Замок, мы ничего не сделали тебе!
Жуток был тот крик, слова вырывались из мёртвых глоток единым порывом. И тогда, один единственный раз, я дрогнул. И Замок совсем исчез из виду, мертвецы с хохотом обернулись мелким зверьём и деревьями, а мой доспех стал рассыпаться от ржавчины, я хотел было бросить ставший бесполезным меч, но он превратился в ядовитую змею, которую я сжимал за хвост, — та извернулась и укусила мою руку. Всё тело обожгла неистовая боль, и я упал на землю.
И хотя мои глаза закрылись от боли, лучше прежнего я видел Замок — хищную красоту его бастионов, а главное — дорогу, ведущую к нему: все эти нескончаемые мили и всех его защитников, одного кошмарнее другого. И понял я: беги я хоть сто лет, не добежать мне до Замка. А потом увидел я его Ворота и Привратников и осознал, что ни силой, ни храбростью, ни славой, ни умом, ни хитростью не открыл бы я никогда самых малых, самых ничтожных из этих створок — только Господа могли войти туда — их кони и кареты летели на холм быстрее птиц.
И эта мысль жгла больнее яда змеи, но жар потихоньку спадал, оборачиваясь холодом…
Обычным осенним холодом: мокрые от дождя одежды прилипли к телу, да и сам я лежал почему-то на камне мостовой, и на пиджаке и рубахе расползлись грязные пятна, голова горела огнём — рукой я нащупал на ней крупную шишку и вздрогнул от боли.
“Надо же было так грохнуться, чтобы впасть в забытьё”, — подумал я, пытаясь хоть как-то привести в порядок одежду. Рядом валялся длинный зонт и портфель с отчётами. Глядя на зонт, я слегка хмыкнул: “Ну да, откуда ж мне взять меч”. Я огляделся по сторонам: вокруг была самая обыкновенная городская площадь, сейчас покрытая сетью частых и глубоких луж, по её окраинам стояли самые заурядные, но, как водится, разномастные дома из кирпича и бетона, недалеко поблескивала эмблема метро, а вокруг меня шли прохожие: одни смотрели осуждающе, другие равнодушно…
” Это неважно”, — безразлично заметил я, — “пусть пялятся, главное вокруг нет никакой чертовщины, а одежда это всего лишь одежда”.
Тучи разошлись, и я увидел Замок. Я не мог объять его взглядом, но он был всё так же красив, пусть хищник в нём и спал теперь чутким сном. Мой взгляд упал на площадные часы, те показывали девять утра. Я не мог этого слышать, но знал, что во всех младших Канцеляриях Замка зазвонил телефон. Подобрав зонт и портфель, я кинулся бежать к нему.
#today #Kafka
Красивое женское лицо проступило из темноты, будто паря в воздухе.
— Иди же. Разве не этого ты хочешь? Посмотри, как он прекрасен! — сказала Она.
В неярком свете я разглядел свои короткие руки, сжимающие деревянную палку, и замызганное простое крестьянское платье, а Замок стало заволакивать туманом.
— Ну же! Торопись! — вскрикнула Она, а лицо её так же окутывал туман.
Я побежал, в руках у меня был пусть и деревянный, но меч, а дорога уходила всё выше и выше. На Замке нигде не было видно огней, но, казалось, сами камни его светились, и этот свет отражался от стали кирасы и лезвия меча. Навстречу мне шли воины: я бился с ними, легко раскидывал их и всё бежал вперёд. И вот, кираса уже не блестела так ярко — на ней красовался герб — и шлем стал надежнее, но каждый встречный воин был искуснее и опаснее: я дрался с ними насмерть, отсекая руки и головы, с трудом находя сочленения в их доспехах. И каждый из них мог убить меня, так же как я мог убить их, но я не боялся и всё бежал туда, к Замку. И тут все павшие от моей руки заслонили мне путь, мёртвые руки рубили пуще прежнего, невидящие глаза были острее прежних, но я не остановился, и тогда мёртвые проревели:
— Ты убил нас, чтобы попасть в Замок! За что? Мы сами хотели попасть в Замок, мы ничего не сделали тебе!
Жуток был тот крик, слова вырывались из мёртвых глоток единым порывом. И тогда, один единственный раз, я дрогнул. И Замок совсем исчез из виду, мертвецы с хохотом обернулись мелким зверьём и деревьями, а мой доспех стал рассыпаться от ржавчины, я хотел было бросить ставший бесполезным меч, но он превратился в ядовитую змею, которую я сжимал за хвост, — та извернулась и укусила мою руку. Всё тело обожгла неистовая боль, и я упал на землю.
И хотя мои глаза закрылись от боли, лучше прежнего я видел Замок — хищную красоту его бастионов, а главное — дорогу, ведущую к нему: все эти нескончаемые мили и всех его защитников, одного кошмарнее другого. И понял я: беги я хоть сто лет, не добежать мне до Замка. А потом увидел я его Ворота и Привратников и осознал, что ни силой, ни храбростью, ни славой, ни умом, ни хитростью не открыл бы я никогда самых малых, самых ничтожных из этих створок — только Господа могли войти туда — их кони и кареты летели на холм быстрее птиц.
И эта мысль жгла больнее яда змеи, но жар потихоньку спадал, оборачиваясь холодом…
Обычным осенним холодом: мокрые от дождя одежды прилипли к телу, да и сам я лежал почему-то на камне мостовой, и на пиджаке и рубахе расползлись грязные пятна, голова горела огнём — рукой я нащупал на ней крупную шишку и вздрогнул от боли.
“Надо же было так грохнуться, чтобы впасть в забытьё”, — подумал я, пытаясь хоть как-то привести в порядок одежду. Рядом валялся длинный зонт и портфель с отчётами. Глядя на зонт, я слегка хмыкнул: “Ну да, откуда ж мне взять меч”. Я огляделся по сторонам: вокруг была самая обыкновенная городская площадь, сейчас покрытая сетью частых и глубоких луж, по её окраинам стояли самые заурядные, но, как водится, разномастные дома из кирпича и бетона, недалеко поблескивала эмблема метро, а вокруг меня шли прохожие: одни смотрели осуждающе, другие равнодушно…
” Это неважно”, — безразлично заметил я, — “пусть пялятся, главное вокруг нет никакой чертовщины, а одежда это всего лишь одежда”.
Тучи разошлись, и я увидел Замок. Я не мог объять его взглядом, но он был всё так же красив, пусть хищник в нём и спал теперь чутким сном. Мой взгляд упал на площадные часы, те показывали девять утра. Я не мог этого слышать, но знал, что во всех младших Канцеляриях Замка зазвонил телефон. Подобрав зонт и портфель, я кинулся бежать к нему.
#today #Kafka
❤1🔥1