Жена Льва Николаевича Толстого Софья Андреевна и ее брат Степан Берс собирали кулинарные рецепты, по которым в Ясной Поляне готовили повседневные и праздничные блюда.
На Пасху, разумеется, красили яйца, пекли куличи и готовили творожную пасху.
Вот её рецепт:
• 3 фунта хорошего свежего творога,
• 1 чайная ложка соли,
• 1 фунт сливочного масла,
• 3 желтка,
• ½ палочки ванили,
• ¾ бутылки густых сливок.
Процесс приготовления:
«Творог протереть сквозь решето, положить в него неполную чайную ложку соли, 1 фунт сливочного масла (его надо растопить и немного остудить), вылить в творог, 3 желтка растереть с сахаром и 1/2 палочки ванили и размешать с творогом. В этот творог положить 2 стакана сахару. Затем взбить 3/4 бутылки густых сливок как можно крепче и перемешать их с творогом. Все это смешать хорошенько и выложить в пасечницу под небольшой пресс»
На Пасху, разумеется, красили яйца, пекли куличи и готовили творожную пасху.
Вот её рецепт:
• 3 фунта хорошего свежего творога,
• 1 чайная ложка соли,
• 1 фунт сливочного масла,
• 3 желтка,
• ½ палочки ванили,
• ¾ бутылки густых сливок.
Процесс приготовления:
«Творог протереть сквозь решето, положить в него неполную чайную ложку соли, 1 фунт сливочного масла (его надо растопить и немного остудить), вылить в творог, 3 желтка растереть с сахаром и 1/2 палочки ванили и размешать с творогом. В этот творог положить 2 стакана сахару. Затем взбить 3/4 бутылки густых сливок как можно крепче и перемешать их с творогом. Все это смешать хорошенько и выложить в пасечницу под небольшой пресс»
В день рождения (и памяти) Татьяны Самойловой предлагаю вспомнить про её дебют на Каннском кинофестивале в 1958 году. Тогда картина Михаила Калатозова получила Золотую пальмовую ветвь, а Татьяну Евгеньевну удостоили приза жюри фестиваля «Апельсиновое дерево» как «Самую скромную и очаровательную актрису».
Обруганная последними словами за роль Вероники на родине (известно, что Хрущеву лента категорически не понравилась), в Каннах Самойлова оказалась в центре всеобщего восхищения и внимания. В тот год «Летят журавли» стали одной из самых просматриваемых картин во Франции, а в числе тех, кто предрекал актрисе международный успех, был Пабло Пикассо.
Актриса познакомилась с художником в Париже, перед поездкой в Канны. Вот как она сама вспоминала об их знакомстве: «Пикассо был в восторге от фильма, специально ему показывали “Летят журавли” отдельно… Он сказал: “Таня, вы даже себе не представляете, какая вы прекрасная женщина. Сегодня вы просто женщина, а завтра будете всемирной звездой”».
📷: Татьяна Самойлова и Пабло Пикассо в Каннах
Обруганная последними словами за роль Вероники на родине (известно, что Хрущеву лента категорически не понравилась), в Каннах Самойлова оказалась в центре всеобщего восхищения и внимания. В тот год «Летят журавли» стали одной из самых просматриваемых картин во Франции, а в числе тех, кто предрекал актрисе международный успех, был Пабло Пикассо.
Актриса познакомилась с художником в Париже, перед поездкой в Канны. Вот как она сама вспоминала об их знакомстве: «Пикассо был в восторге от фильма, специально ему показывали “Летят журавли” отдельно… Он сказал: “Таня, вы даже себе не представляете, какая вы прекрасная женщина. Сегодня вы просто женщина, а завтра будете всемирной звездой”».
📷: Татьяна Самойлова и Пабло Пикассо в Каннах
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения Татьяны Николаевой — блестящей пианистки, выдающегося педагога, композитора, одной из самых ярких представительниц музыкальной культуры прошлого века.
Не преувеличу, если скажу, что музыка наполняла ее жизнь до самых краев и подарила ей невероятную творческую активность во всех сферах деятельности, от концентирования по миру и участия в музыкальных конкурсах до сочинения собственных фортепианных концертов и преподавания.
Когда Татьяну Петровну спрашивали, как она отдыхает (и делает ли вообще перерывы в музыкальных занятиях), она спокойно отвечала: «А я, видите ли, не устаю от музыки и не понимаю, как вообще можно пресытиться ею. То есть от серых, бесталанных исполнителей, конечно, устать можно, и даже очень быстро. Но это же не значит — устать от музыки...».
Давайте послушаем Токкату и фугу ре минор Баха 🙏🏻
#МузыкальнаяТерапия
Не преувеличу, если скажу, что музыка наполняла ее жизнь до самых краев и подарила ей невероятную творческую активность во всех сферах деятельности, от концентирования по миру и участия в музыкальных конкурсах до сочинения собственных фортепианных концертов и преподавания.
Когда Татьяну Петровну спрашивали, как она отдыхает (и делает ли вообще перерывы в музыкальных занятиях), она спокойно отвечала: «А я, видите ли, не устаю от музыки и не понимаю, как вообще можно пресытиться ею. То есть от серых, бесталанных исполнителей, конечно, устать можно, и даже очень быстро. Но это же не значит — устать от музыки...».
Давайте послушаем Токкату и фугу ре минор Баха 🙏🏻
#МузыкальнаяТерапия
«Великая Суббота, вечер.
В доме тихо, все прилегли перед заутреней. Я пробираюсь в зал — посмотреть, что на улице. Народу мало, несут пасхи и куличи в картонках. В зале обои розовые — от солнца, оно заходит. В комнатах — пунцовые лампадки, пасхальные: в Рождество были голубые?.. Постлали пасхальный ковер в гостиной, с пунцовыми букетами. Сняли серые чехлы с бордовых кресел. На образах веночки из розочек. В зале и в коридорах — новые красные “дорожки”. В столовой на окошках — крашеные яйца в корзинах, пунцовые: завтра отец будет христосоваться с народом. В передней — зеленые четверти с вином: подносить. На пуховых подушках, в столовой на диване — чтобы не провалились! — лежат громадные куличи, прикрытые розовой кисейкой, — остывают. Пахнет от них сладким теплом душистым.
Тихо на улице. Со двора поехала мохнатая телега — повезли в церковь можжевельник. Совсем темно. Вспугивает меня нежданный шепот:
— Ты чего это не спишь, бродишь?..
Это отец. Он только что вернулся.
Я не знаю, что мне сказать: нравится мне ходить в тишине по комнатам и смотреть и слушать, — другое все! — такое необыкновенное, святое.
Отец надевает летний пиджак и начинает оправлять лампадки. Это он всегда сам: другие не так умеют. Он ходит с ними по комнатам и напевает вполголоса: “Воскресение Твое, Христе Спасе... Ангели поют — на небеси...”. И я хожу с ним. На душе у меня радостное и тихое, и хочется отчего-то плакать. Смотрю на него, как становится он на стул, к иконе, и почему-то приходит в мысли: неужели и он умрет!
Он ставит рядком лампадки на жестяном подносе и зажигает, напевая священное. Их очень много, и все, кроме одной, пунцовые. Малиновые огоньки спят — не шелохнутся. И только одна, из детской — розовая, с белыми глазками, — ситцевая будто. Ну до чего красиво! Смотрю на сонные огоньки и думаю: а это святая иллюминация, Боженькина. Я прижимаюсь к отцу, к ноге. Он теребит меня за щеку. От его пальцев пахнет душистым афонским маслом.
Иван Шмелёв, «Лето Господне»
В доме тихо, все прилегли перед заутреней. Я пробираюсь в зал — посмотреть, что на улице. Народу мало, несут пасхи и куличи в картонках. В зале обои розовые — от солнца, оно заходит. В комнатах — пунцовые лампадки, пасхальные: в Рождество были голубые?.. Постлали пасхальный ковер в гостиной, с пунцовыми букетами. Сняли серые чехлы с бордовых кресел. На образах веночки из розочек. В зале и в коридорах — новые красные “дорожки”. В столовой на окошках — крашеные яйца в корзинах, пунцовые: завтра отец будет христосоваться с народом. В передней — зеленые четверти с вином: подносить. На пуховых подушках, в столовой на диване — чтобы не провалились! — лежат громадные куличи, прикрытые розовой кисейкой, — остывают. Пахнет от них сладким теплом душистым.
Тихо на улице. Со двора поехала мохнатая телега — повезли в церковь можжевельник. Совсем темно. Вспугивает меня нежданный шепот:
— Ты чего это не спишь, бродишь?..
Это отец. Он только что вернулся.
Я не знаю, что мне сказать: нравится мне ходить в тишине по комнатам и смотреть и слушать, — другое все! — такое необыкновенное, святое.
Отец надевает летний пиджак и начинает оправлять лампадки. Это он всегда сам: другие не так умеют. Он ходит с ними по комнатам и напевает вполголоса: “Воскресение Твое, Христе Спасе... Ангели поют — на небеси...”. И я хожу с ним. На душе у меня радостное и тихое, и хочется отчего-то плакать. Смотрю на него, как становится он на стул, к иконе, и почему-то приходит в мысли: неужели и он умрет!
Он ставит рядком лампадки на жестяном подносе и зажигает, напевая священное. Их очень много, и все, кроме одной, пунцовые. Малиновые огоньки спят — не шелохнутся. И только одна, из детской — розовая, с белыми глазками, — ситцевая будто. Ну до чего красиво! Смотрю на сонные огоньки и думаю: а это святая иллюминация, Боженькина. Я прижимаюсь к отцу, к ноге. Он теребит меня за щеку. От его пальцев пахнет душистым афонским маслом.
Иван Шмелёв, «Лето Господне»
«Воскрес бог и наполнил собой вселенную. Широкая степь встала навстречу ему всеми своими снегами и буранами. За степью потянулся могучий лес и тоже почуял приближение воскресшего. Подняли матерые ели к небу мохнатые лапы; заскрипели вершинами столетние сосны; загудели овраги и реки; выбежали из нор и берлог звери, вылетели птицы из гнезд; все почуяли, что из глубины грядет нечто светлое, сильное, источающее свет и тепло, и все вопияли: “Господи! Ты ли?”»
Михаил Салтыков-Щедрин, «Христова ночь»
🖌️: Николай Рерих, «Русская Пасха». 1934
Михаил Салтыков-Щедрин, «Христова ночь»
🖌️: Николай Рерих, «Русская Пасха». 1934
Пасхальные ужины Джорджа Баланчина 🥚
Будучи очень религиозным человеком, Баланчин соблюдал все православные посты и праздники, в доме у него стояли иконы. Как и у любого православного, Пасха была его любимым и очень важным праздником.
О пасхальных ужинах Баланчина говорили все. Готовиться к ним он начинал сильно заранее, тщательно выбирая не только список блюд, но и оформление. Крашеные яйца, свежеиспеченные пасха и кулич, деликатесы, водка и вино стояли в гостиной, на длинном большом столе, накрытом белой скатертью и украшенном лилиями и гиацинтами.
Многие из его знакомых приходили на этот званый ужин после службы, куда они ходили вместе с самим Баланчиным, отстояв по православной традиции несколько часов в церкви. Далеко за полночь Баланчин объявлял, что теперь пришло время разговления и приглашал всех к себе. Иногда он сам пек куличи и пасху, иногда — заказывал их в ресторане Russian Tea Room.
Через 35 лет после смерти Баланчина, 8 апреля 2018 года, в нью-йоркском музее Гуггенхайма проходила презентация, посвященная балетмейстеру и его кулинарному хобби. День этот был выбран неспроста — воскресенье, православная Пасха.
В ресторане при музее в тот вечер можно было отведать традиционные блюда русской кухни, которые так любил готовить сам балетмейстер. Куратор презентации Мэрил Рософски пригласила людей, близко знавших Баланчина: бывших танцовщиков его труппы и врача-ортопеда, долго работавшего с артистами Нью-Йорк Сити балет.
📷: Джордж Баланчин и его пасхальный стол
Будучи очень религиозным человеком, Баланчин соблюдал все православные посты и праздники, в доме у него стояли иконы. Как и у любого православного, Пасха была его любимым и очень важным праздником.
О пасхальных ужинах Баланчина говорили все. Готовиться к ним он начинал сильно заранее, тщательно выбирая не только список блюд, но и оформление. Крашеные яйца, свежеиспеченные пасха и кулич, деликатесы, водка и вино стояли в гостиной, на длинном большом столе, накрытом белой скатертью и украшенном лилиями и гиацинтами.
Многие из его знакомых приходили на этот званый ужин после службы, куда они ходили вместе с самим Баланчиным, отстояв по православной традиции несколько часов в церкви. Далеко за полночь Баланчин объявлял, что теперь пришло время разговления и приглашал всех к себе. Иногда он сам пек куличи и пасху, иногда — заказывал их в ресторане Russian Tea Room.
Через 35 лет после смерти Баланчина, 8 апреля 2018 года, в нью-йоркском музее Гуггенхайма проходила презентация, посвященная балетмейстеру и его кулинарному хобби. День этот был выбран неспроста — воскресенье, православная Пасха.
В ресторане при музее в тот вечер можно было отведать традиционные блюда русской кухни, которые так любил готовить сам балетмейстер. Куратор презентации Мэрил Рософски пригласила людей, близко знавших Баланчина: бывших танцовщиков его труппы и врача-ортопеда, долго работавшего с артистами Нью-Йорк Сити балет.
📷: Джордж Баланчин и его пасхальный стол
Пасха Гиляровского и Чехова 🥚
Трудно было представить себе «короля репортеров» Владимира Гиляровского
предающимся безделью на протяжении хотя бы часа. Пасха, однако, была для него исключением. Что бы ни происходило, он старался провести несколько дней с друзьями в безмятежной радости этого светлого праздника.
Чаще всего Владимир Алексеевич ездил на Пасху к своему другу Чехову. Антон Павлович писал в одном из писем: «В первый день Пасхи приезжал Гиляровский; творил он чудеса: ломал бревна и гарцевал без седла на моих голодных клячах. Теперь в Москве, вероятно, хвастает, что выездил у меня пару бешеных лошадей».
Обменивались удивительными подарками. Об этом Гиляровский вспоминал так: «Как-то раз в пасхальные дни подали у Чеховых огромную пасху, и жена моя удивилась красоте формы и рисунка. И вот, когда мы собрались уходить, вручили нам большой, тяжелый сверток, который велели развернуть только дома. Оказалось, в свертке — великолепная старинная дубовая пасочница».
Владимир Алексеевич веселился сам и веселил других. Сыпал стихотворными экспромтами, носил гостей по саду на руках. Одним из его любимых развлечений было посадить несколько человек в садовую тачку и катать их в этой тачке по тропинкам. Журналист, силач, пассионарий, — в эти дни он превращался в большого обаятельного ребенка, доброго и чистого душой. Мало кто знал этого «пасхального» Гиляровского.
Трудно было представить себе «короля репортеров» Владимира Гиляровского
предающимся безделью на протяжении хотя бы часа. Пасха, однако, была для него исключением. Что бы ни происходило, он старался провести несколько дней с друзьями в безмятежной радости этого светлого праздника.
Чаще всего Владимир Алексеевич ездил на Пасху к своему другу Чехову. Антон Павлович писал в одном из писем: «В первый день Пасхи приезжал Гиляровский; творил он чудеса: ломал бревна и гарцевал без седла на моих голодных клячах. Теперь в Москве, вероятно, хвастает, что выездил у меня пару бешеных лошадей».
Обменивались удивительными подарками. Об этом Гиляровский вспоминал так: «Как-то раз в пасхальные дни подали у Чеховых огромную пасху, и жена моя удивилась красоте формы и рисунка. И вот, когда мы собрались уходить, вручили нам большой, тяжелый сверток, который велели развернуть только дома. Оказалось, в свертке — великолепная старинная дубовая пасочница».
Владимир Алексеевич веселился сам и веселил других. Сыпал стихотворными экспромтами, носил гостей по саду на руках. Одним из его любимых развлечений было посадить несколько человек в садовую тачку и катать их в этой тачке по тропинкам. Журналист, силач, пассионарий, — в эти дни он превращался в большого обаятельного ребенка, доброго и чистого душой. Мало кто знал этого «пасхального» Гиляровского.
Ненадолго прервем пасхальный эфир и послушаем Адель, которой сегодня исполняется 36. ❤️
#ДляНастроения #МояМузыка
#ДляНастроения #МояМузыка
5 мая 1921 года в Париже впервые презентовали легендарные Chanel N°5. Эти «духи для женщины, которые пахнут женщиной» — плод совместной работы Габриэль Шанель и её друга, парфюмера Эрнеста Бо.
С Бо, сыном бывших парфюмеров русского царского двора, Шанель познакомил племянник Николая II князь Дмитрий. Считается, что тогда, в Монте-Карло, и зародилась идея первого аромата модного Дома.
Будучи революционером по характеру, Шанель попросила Эрнеста придумать сложную композицию, которая, как и её платья, состояла бы из множества деталей. Так и появилась новаторская по тем временам пирамида: в простом прямоугольном флаконе смешалось сразу 80 элементов, часть из которых держится в секрете по сей день.
По словам парфюмера, на создание образцов его вдохновил полярный круг (в Первую Мировую он служил в Кольском Заполярье). «Во время летнего полярного дня озера здесь излучают особую свежесть. В мемуарах Бо пишет: «Этот характерный запах я сохранил в памяти, и после с большим трудом мне удалось воссоздать его, хотя поначалу альдегиды новой композиции были очень неустойчивы».
Шанель выбрала пятый по счету аромат из представленных — эта цифра стала ее талисманом на долгие годы. В счастливую дату она чаще всего и назначала показы.
7 апреля 1952 года вышел журнал Life с фото Мэрилин Монро на обложке. В этом же номере она сделала свое знаменитое признание и на вопрос «Что вы надеваете, когда ложитесь спать?» отвечает: «Только несколько капель Chanel N°5». Продажи аромата тогда взлетели до небес. В 1955 году Эд Файнгерш сделал серию фото актрисы, где она наносит на себя Chanel N°5. Одно из них иллюстрирует этот пост.
К слову, Монро никогда не была лицом духов, которые так удачно прорекламировала. Зато в разные годы их презентовали самые невероятные люди поколения. Вот лишь небольшой список: Сьюзи Паркер, Катрин Денев, Кароль Буке, Николь Кидман, Одри Тоту, Брэд Питт…
С Бо, сыном бывших парфюмеров русского царского двора, Шанель познакомил племянник Николая II князь Дмитрий. Считается, что тогда, в Монте-Карло, и зародилась идея первого аромата модного Дома.
Будучи революционером по характеру, Шанель попросила Эрнеста придумать сложную композицию, которая, как и её платья, состояла бы из множества деталей. Так и появилась новаторская по тем временам пирамида: в простом прямоугольном флаконе смешалось сразу 80 элементов, часть из которых держится в секрете по сей день.
По словам парфюмера, на создание образцов его вдохновил полярный круг (в Первую Мировую он служил в Кольском Заполярье). «Во время летнего полярного дня озера здесь излучают особую свежесть. В мемуарах Бо пишет: «Этот характерный запах я сохранил в памяти, и после с большим трудом мне удалось воссоздать его, хотя поначалу альдегиды новой композиции были очень неустойчивы».
Шанель выбрала пятый по счету аромат из представленных — эта цифра стала ее талисманом на долгие годы. В счастливую дату она чаще всего и назначала показы.
7 апреля 1952 года вышел журнал Life с фото Мэрилин Монро на обложке. В этом же номере она сделала свое знаменитое признание и на вопрос «Что вы надеваете, когда ложитесь спать?» отвечает: «Только несколько капель Chanel N°5». Продажи аромата тогда взлетели до небес. В 1955 году Эд Файнгерш сделал серию фото актрисы, где она наносит на себя Chanel N°5. Одно из них иллюстрирует этот пост.
К слову, Монро никогда не была лицом духов, которые так удачно прорекламировала. Зато в разные годы их презентовали самые невероятные люди поколения. Вот лишь небольшой список: Сьюзи Паркер, Катрин Денев, Кароль Буке, Николь Кидман, Одри Тоту, Брэд Питт…
Борис Пастернак
«На Страстной» (из стихотворений Юрия Живаго)
Ещё кругом ночная мгла.
Ещё так рано в мире,
Что звёздам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Ещё кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрёстка до угла,
И до рассвета и тепла
Ещё тысячелетье.
Ещё земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьёт водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решётки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у Царских врат,
И чёрный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица —
И вдруг навстречу Крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две берёзы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И всё до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь —
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.
1946
#Поэтория
«На Страстной» (из стихотворений Юрия Живаго)
Ещё кругом ночная мгла.
Ещё так рано в мире,
Что звёздам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Ещё кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрёстка до угла,
И до рассвета и тепла
Ещё тысячелетье.
Ещё земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьёт водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решётки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у Царских врат,
И чёрный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица —
И вдруг навстречу Крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две берёзы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И всё до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь —
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.
1946
#Поэтория