​​Дочитал «Под покровом ночи» Остина Райта. Отличный роман о чтении.
Сюжет такой: главная героиня Сьюзен получает посылку от бывшего мужа Эдварда, внутри рукопись. Сьюзен и Эдвард развелись много лет назад, потому что он хотел стать писателем, а она хотела нормальную жизнь. И теперь спустя годы он прислал ей рукопись наконец-то законченного романа.
Чтение рукописи производит на Сьюзен сильное впечатление – текст отягощен воспоминаниями об Эдварде.
Тут надо сказать, что рукопись Эдварда действительно классная – мощная такая история утраты и мести. Герой этого романа в романе – Тони Гастингс – теряет жену и дочь и далее с помощью полиции пытается найти убийц и добиться для них наказания; причем, очень важно, что сам он, кажется, не уверен, хочет ли возмездия, но все знакомые (включая полицейских) как будто не дают ему смириться и отпустить свое горе; все вокруг уверены, что Тони должен быть в ярости, и вечно задают ему бестактные вопросы: что бы он сделал с убийцами, если бы мог? Что он думает о смертной казни? Смог бы он сам их убить, если б представился такой шанс?
В романе много тонких мыслей о горе и утрате, но самое интересное вынесено в название – в оригинале книга называется «Tony & Susan», то есть уже на обложке заявлено, что перед нами текст об отношениях читателя и персонажа, и даже больше: о связке автор-текст-читатель.
У Райта получился очень писательский роман, помимо прочего наполненный рефлексией о ремесле, о том, как автор играет с читательскими ожиданиями; или – как читателям кажется, что с их ожиданиями играют. Поэтому особенно интересно читать главы, в которых Сьюзен думает о прочитанном – вот так, например, она реагирует на смерть жены и дочери главного героя:
«Ты убил их, Эдвард, ты взял и сделал это. Она ошарашена, как будто не знала, что так и будет. Чудовищное нестерпимое преступление – хотя она убеждена, что если бы они остались живы, то она была бы разочарована. Бедный Тони, как же ее удовольствие зависит от его горя».
Сьюзен шокирована сценой с мертвыми женщинами, хотя и признает, что любой другой исход ее бы разочаровал. Читатель ценит драму и трагедию, даже когда она его злит: любая эмоция лучше разочарования.
В другом месте Сьюзен замечает хороший, яркий образ и думает, что Эдвард (автор) наверняка ждет, что она его похвалит за это.
И далее почти в самом конце рукописи вдруг возникает персонаж по имени Сьюзен, и это, разумеется, заставляет оригинальную Сьюзен (читательницу) задуматься: почему автор назвал эту женщину так же, как и меня? Это намеренно? Он что-то хочет этим сказать? На что-то намекает?
Вообще, конечно, роман в романе – довольно популярный композиционный прием; навскидку вспоминаются «Фальшивомонетчики», «Мастер и Маргарита», «Слепой убийца», «Дар» и т.д (еще вспомнилось, что во второй части «Дон Кихота» все герои читали и обсуждали первую часть «Дон Кихота»; то есть первая часть книги была напечатана внутри второй, и влияла на поступки героев, потому что им приходилось комментировать и реагировать на то, что о них прочитали другие персонажи), но подход Райта выделяется даже на фоне предшественников; в его случае этот прием работает очень интересно – показывает а) как личный опыт неизбежно просачивается в любой текст, на уровне подтекста, ассоциаций и намеков, и б) как текст может заставить человека переосмыслить свое прошлое и совершенно иначе взглянуть на свою жизнь.
В конце концов, у Райта получился не только роман об утрате и мести, но и – если брать шире – роман о власти текста.
P.S. Сцена похищения жены и дочери Тони Гастингса – одна из самых жутких в литературе, мне кажется.

Вдруг вспомнил, что у Тибора Фишера есть роман о самоизоляции. Называется «Путешествие на край комнаты». Главная героиня Оушен боится выходить из дома, потому что однажды на улице ее ударила незнакомка.
«Эта тетка со свадебным тортом меня и добила. Я как раз шла к метро и вдруг увидела тетку, которая, ковыляла навстречу и несла в руках огромный, трехъярусный свадебный торт. Я замерла в замешательстве и растерянно огляделась по сторонам. Я точно знала, что поблизости нет ни одной кондитерской, и я не увидела ни одной припаркованной машины или подъезда жилого дома, куда эта тетка могла бы нести свой торт; как бы нелепо это ни звучало, но она, кажется, просто его „выгуливала“, причем тортик был явно не самый легкий — если судить по тому, как владелица торта пошатывалась на ходу. Прямо уличный театр абсурда. Но вы слушайте дальше: когда мы с ней поравнялись, она вдруг ни с того ни с сего пнула меня ногой в живот. С тех пор я стараюсь вообще не выходить на улицу».

Оушен работает графическим дизайнером, делает видеоигры. И вот, чтобы распутать главную сюжетную загадку, ей нужно отправиться в Микронезию. Сама она, понятное дело, поехать не может, и она нанимает человека, который летит вместо нее; он как бы становится ее аватаром, ходит с камерой на лбу и выполняет ее команды, — такая вот почти виртуальная реальность с голосовым управлением.
В общем, типичный Тибор Фишер. Много жести и абсурдного юмора, иногда ниже пояса. Но. Я только сейчас понял, насколько это актуальный и злободневный роман. Никакого вируса там, по-моему, нет, но вот все остальное — все эти дистанционные путешествия и гэги о видеоиграх — теперь из 2020-го года читается как-то совсем иначе.

​​​​Написал для Кинопоиска о творческом методе Алекса Гарленда:

«Если разобрать фильмы Гарленда на детали, то станет заметно, что все его сюжеты структурно напоминают фильмы категории Б: по сути, это такие слэшеры на стероидах. Они вполне укладываются в формулу «несколько людей ведут философский спор внутри опасного, агрессивного пространства, по очереди умирают и/или убивают друг друга, и/или обрекают на смерть».

В «Пекле» это астронавты, летящие к Солнцу. Они случайно впускают на корабль спятившего капитана из предыдущей экспедиции, и капитан убивает их по одному. Слэшер как он есть.

В «Аннигиляции» это группа ученых, которые, попав в Зону Х, тоже умирают самыми жуткими способами (см. сцену с зомби-медведем).

И даже «Из машины» вполне использует тропы хоррора из семидесятых: отдаленная хижина в лесу, клаустрофобия, странный, немного сумасшедший хозяин, который держит в заточении девушку, и совершенно непонятно, что у него на уме. С той только разницей, что Гарленд опрокидывает перспективу».

Текст целиком — по ссылке:
https://www.kinopoisk.ru/media/article/4001548/

Дочитал «Чернобыль» Адама Хиггинботама, уже второй день прихожу в себя. О Чернобыле написаны десятки текстов, но этот, кажется, самый монументальный. Хиггинботам начинает не со взрыва, а с самого начала — с момента открытия радиоактивности. Вот рассказ о Вильгельме Рентгене, вот — о Марии Кюри; вот — о первых жертвах лучевой болезни, о «радиевых девушках», и о том, как человечество осознавало опасность радиации. Затем — экскурс в историю холодной войны, гонки вооружений и далее — о попытках усмирить ядерный синтез и сделать его «мирным»; потом — лекция о видах реакторов.
Исторические и теоретические главы перемежаются с главами о Чернобыле; причем и здесь Хиггинботам начинает с самого начала — с дня основания Припяти. Отдельно и очень подробно расписывает закладку фундамента будущей АЭС и то, сколько технических огрехов было заложено в ее конструкцию еще на стадии проектирования. Тотальная нехватка качественных материалов, замалчивание проблем, бюрократия, коррупция и банальная экономия — каждая глава, каждый факт в тексте работает как сигнал о неизбежности катастрофы.
Вообще, если у книги и есть какая-то сквозная тема, то эта тема — неизбежность, предопределенность. Здесь сэкономили на покрытии крыши, тут отказались от строительства предохранительной оболочки, там забили на очевидную нестабильность реактора.
«Александров также сэкономил средства, отказавшись от строительства герметичной оболочки. Этот толстый бетонный купол накрывал почти каждый реактор на Западе, чтобы препятствовать распространению радиоактивного заражения за пределы станции в случае серьезной аварии. При огромных размерах [реактора] герметичная оболочка удвоила бы стоимость строительства каждого блока. Было принято более экономичное решение: разделить реактор на 1600 напорных трубок <...> что, по заверениям изобретателей, делало серьезную аварию крайне маловероятной».

Крайне маловероятной, понимаете? Крайне маловероятной.

Затем автор воссоздает 26 апреля: взрыв, реакцию властей, осознание масштабов, расследование, поиск «козлов отпущения». И если о Легасове и Щербине все мы узнали год назад из сериала НВО, то у Хиггинботама историй еще на десяток сериалов: он, например, подробно рассказывает о том, как новость о катастрофе медленно доходила до жителей Киева; как беспечность сменилась тревогой после того, как в город въехала целая эскадра оранжевых поливальных машин и начала «безостановочные попытки смыть радиоактивные выпадения с киевских улиц».

Или парад 1 мая — образец абсолютно сектантского мышления советских чиновников (тут Слезкин абсолютно прав). Все эти завкомы и парторги знали, что находиться на улице смертельно опасно, и тем не менее все пришли на парад вместе с детьми и внуками, потому что верность партии важнее здоровья близких, ритуал важнее самосохранения.

​​​​​​​​Вообще, чтение «Чернобыля» — задача непростая, все время отвлекаешься, чтобы проматериться. Даже когда масштаб трагедии был уже очевиден, физикам все равно приходилось уговаривать чиновников принять меры. Московские физики провели в лаборатории тесты и обнаружили, что расплавленное ядро реактора вполне может протечь в грунтовые воды и вызвать еще один взрыв. Но когда об этом сообщили чиновникам из Средмаша, те просто отмахнулись: «вы драматизируете». Чтобы убедить комиссию, заведующий лабораторией Письменный притащил на совещание «огромный кусок бетона, расплавленного в ходе экспериментов. Внутри него оставалась деформированная таблетка диоксида урана». Лишь после этого напуганный начальник Средмаша дал разрешение на строительство охлаждающей камеры под реактором.
>>>
Или вот еще прекрасный штрих: знаете, кто возглавлял комиссию по расследованию причин катастрофы?
«Совет был заполнен сотрудниками Минсредмаша и бывшими апологетами РБМК и возглавлялся Александровым, держателем патента на его конструкцию».

Совет по факту возглавлял один из главных виновников трагедии.
«Заседания продолжались часами, и Александров использовал все свои навыки, чтобы подавить разговоры о недостатках реактора, снова
и снова возвращаясь к дискуссии об ошибках операторов. Когда это не действовало, Славский просто подавлял своими окриками тех, чье мнение он не хотел слышать».

Ну и последняя цитата — это классика:
«Украинский министр здравоохранения получил телеграмму от начальства в Москве. Сообщение содержало инструкцию о том, как записывать диагнозы облученных в результате аварии. Лица с острой лучевой болезнью и ожогами должны были записываться соответственно — „острая лучевая болезнь“, а в диагнозах лиц с меньшими дозами облучения и без тяжелых симптомов радиоактивность не должна была упоминаться. Вместо этого, диктовала Москва, в амбулаторных картах таких пациентов следовало писать „вегетососудистая дистония“».

Мухлеж со статистикой — наше все.

Читаю «Внутреннюю колонизацию» Эткинда, и там во второй главе прекрасное: автор пересказывает сюжет второй части «Робинзона Крузо». Да, у романа «Робинзон Крузо» есть вторая часть, и в ней разбогатевший и заскучавший Робинзон возвращается на остров, обнаруживает там целую колонию поселенцев и проводит у них реформы(!). Взбунтовавшиеся туземцы реформы не одобряют и убивают Пятницу, а сам Робинзон пытается вернуться домой, в Англию, через Сибирь! В Сибири он встречает ссыльного русского князя и начинает вынашивать план переправки его в Англию. Князь гордо отказывается от спасения, но просит Робинзона взять в Англию его единственного сына, и в нагрузку одаривает англичанина соболиными мехами.
Самое удивительное во всем этом то, что сиквел «Робинзона» Дефо написал одновременно с первой частью, и еще в XVIII веке (как выяснила исследовательница Мелисса Фри) роман издавался целиком, и только 4% изданий состояли из одного первого тома. «В XIX веке, — пишет Эткинд, — число таких отдельных изданий первого тома немного возросло, но после Первой мировой более 75% изданий стали ограничиваться одним только первым томом. История Робинзона, которая оказалась более успешным товаром, чем любой колониальный груз, была упрощена путем сокращения. Одетый в меха российский князь был принесен в жертву голому Пятнице».
Удивительный культурный феномен, конечно. Вторая часть нарушала гармоничность композиции первой, и издатели просто перестали ее печатать. Это как если бы «Дон Кихота» большинство знало только по первому тому.
Oh wait... у нас же на сервисах аудиокниг лежит кастрированная советская версия «Дон Кихота». Недавно включил послушать (нет, не аудиоспектакль, а именно аудиокнигу), а там мало того, что авторского предисловия нет, так еще и хронометраж подозрительный, всего 23 часа. Начал прокручивать, и да – нумерация глав на совпадает, их просто меньше, чем в моей бумажной полной версии. И, разумеется, никакой плашки, никакого предупреждения, что это сокращенный текст. И правда – зачем?
В общем, опасайтесь подделок.

Прямо сейчас Кирилл Серебренников присоединяется к длинной печальной череде художников, поэтов и режиссеров, которые в нашей стране были осуждены — и, как правило, впоследствии реабилитированы за отсутствием состава преступления. А еще всех этих людей объединяет то, что их имена помнят все, а имена судей, выносивших приговоры, — никто.

http://go.afisha.ru/etyuQIk

​​Читаю «Исповедь бывшей послушницы» Марии Кикоть. Русский хоррор как он есть: получив благословение старца, Мария отправляется в монастырь, но попадает в самую настоящую секту, где вместо православия культ личности, а послушниц дрессируют как собак Павлова:

«По звонку колокольчика начинали есть. Сначала суп. Супницу надо было передавать в четкой последовательности от старших к младшим. Если не хочешь суп — сиди и жди следующего звонка. По второму звонку разрешалось накладывать второе и салат. После третьего звонка — чай, варенье, фрукты (если есть и не больше одной ложки варенья). Четвертый звонок — окончание трапезы. Брать можно только один раз. Взять можно два куска белого хлеба и два черного, не больше. Делиться едой ни с кем нельзя, с собой уносить нельзя, не доедать то, что положил себе в тарелку, тоже нельзя».

«Через неделю после приезда у меня забрали паспорт, деньги и мобильный телефон. Традиция странная, но так делают во всех наших монастырях».

Послушниц постепенно лишают всех прав и запугивают «внешним миром» до тех пор, пока они окончательно не утратят способность принимать решения.
В книге есть очень яркий эпизод, когда одна из послушниц Пелагея покидает монастырь и отправляет в епархию письмо, в котором обвиняет игуменью в злоупотреблениях властью. В ответ на это игуменья сгоняет всех сестер в одно помещение и устраивает свое импровизированное «голосование за поправки»:
«На столе были готовы списки всех сестер монастыря и скитов, нужно было подойти и поставить подпись рядом со своей фамилией под пристальным взглядом матери Елисаветы. Это была просьба от лица всех сестер монастыря в патриархию защитить наш монастырь от посягательств и лжи этой Пелагеи. <...> Не подписаться было нельзя. Такие непослушные сестры не выгонялись из монастыря — нет, они просто отправлялись „на покаяние“ на коровник без служб и отдыха, пока не исправятся. Все подписались, и я тоже, хотя в письме не было ни капли лжи».
P.S. о книге узнал из поста Мор, за что ей отдельное спасибо.
P.P.S. фото подрезал в твиттере.

​​Читаю «Наблюдая за китами» Ника Пайенсона. В первой части автор рассказывает, как вместе с коллегами в долине Серра-Баллена они обнаружили целое «кладбище» китов, десятки скелетов в отличном состоянии. Случай по-настоящему уникальный, потому что, как замечает сам Пайенсон: «почти за 20 лет раскопок на всех континентах я нашел ровно ноль полных секлетов». А тут — десятки!

Текст построен довольно интересно, у него, как у зоны раскопок, несколько слоев. Первый — детективный: автор, как судмедэксперт, пытается понять причину смерти и скопления огромных млекопитающих. Второй — производственный, Пайенсон подробно описывает алгоритм работы с окаменелостями, и проблемы, с которыми обычно сталкивается палеонтолог:
«В китовом скелете может быть до 200 костей: одни тяжелые, как шары для боулинга, другие длинные упавшие ветви деревьев, а венчает все это череп размером с рояль».
«Когда кости валяются повсюду в беспорядке, раскопки больше напоминают место преступления, чтобы пометить положение каждой кости, делают сетку из веревок, натянутых на гвозди или металлические штыри».

В итоге история о загадочном кладбище китов превращается в настоящее путешествие по ступеням их эволюции, в попытку реконструировать события 16000-летней давности.

И, наконец, третий слой — геополитический. Кладбище китов обнаружили благодаря строительству панамериканского шоссе. И парадокс в том, что именно строители дороги — для ученых серьезная проблема, потому что защищать находку приходится не только от осадков, но и от строителей, прокладывающих магистраль чуть ли не по головам палеонтологов. Короче, классика.

Пожалуй, главная проблема этой во многих отношениях замечательной книги в ее названии. Ведь ее автор — палеонтолог, а не морской биолог. Понаблюдать за китами нам тоже дадут, но в основном расскажут о костях; и большую часть текста читатель проведет не в воде, а в пустыне Атакама или в музейных хранилищах Смитсоновского института, осматривая зубы, ребра и черепа. И, добравшись до конца, обнаружит, что о нюансах раскопок, способах транспортировки, сканирования и хранения окаменелостей он теперь знает больше, чем, собственно, о китах.
Хотя и о китах тоже много интересного. Отличная книга.

​​Открыл для себя на ютюбе еще один крутой канал CinemaTyler. Чувак делает короткие видеоэссе об истории кино. В его видео о съемках «Нефти», например, есть совершенно замечательная история: в 2006 году Андерсон занимался поиском подходящих локаций для съемок «Нефти». Действие фильма происходит в Калифорнии конца XIX века, и с этим была проблема: за сто лет ландшафт Калифорнии изменился до неузнаваемости. В наши дни уже невозможно найти в Калифорнии локации похожие на Калифорнию.
Сам Андерсон в интервью признавался, что мечтал снять фильм в своем родном штате и объехал его вдоль и поперек, но так и не смог отыскать подходящую натуру. В итоге один из продюсеров нашел небольшой городок Марфа в штате Техас — и это было идеальное попадание: разруха, пустыня и старая железная дорога, которую можно было использовать для съемок.
И вот тут случилось забавное: когда Андерсон приехал на разведку, ему сообщили, что прямо сейчас Марфе находятся братья Коэны — ищут натуру для съемок фильма «Старикам тут не место».
Город был такой маленькой, что Андерсон в первый же день столкнулся в мотеле с Итаном Коэном.
— Этот город слишком мал для нас двоих, — сказал он, изображая ковбоя из вестернов.
И вот — теперь вы знаете: пустыня, которую вы видите в «Нефти» и «Старикам тут не место» — это одна локация. Причем не в смысле «это та же пустыня», а в смысле «это буквально тот же кусок земли». Коэны и Андерсон снимали параллельно и иногда очень сильно мешали друг другу. Однажды Коэнам даже пришлось приостановить съемки, потому что горизонт был затянут черным дымом, который ветер приносил с площадки «Нефти», где группа Андресона подожгла нефтяную вышку, чтобы снять ту самую сцену с пожаром.
Впрочем, спустя полтора года Коэны все же «отомстили» Андерсону: «Старики» обошли «Нефть» в двух самых важных оскаровских номинациях — за лучший фильм и лучшую режиссерскую работу.
Отсюда мораль: не стоит угрожать Итану Коэну цитатами из вестернов; даже если ты Пол Томас Андерсон.

Однажды на одном литературном фестивале ко мне пристал пьяный модный издатель и начал рассказывать, что он издаёт самую современную литературу. Я привыкла, что для того, чтобы от тебя отстали «нормальные люди», надо начать говорить о политзеках и пытках — обычно на этом момент мужики (особенно «модные») исчезают. И задала обычный вопрос: во всей изданной вами очень современной литературе нет ни слова о политзеках, о пытках, о том, что сегодня происходит в России. Естественно, мужик отстал (делюсь лайфхаком).
На самом деле для меня это и правда большая беда — современная литература в большинстве своём (не вся!) как бы не видит, не хочет видеть, не считает нужным говорить о реальности, в которой мы живём. И для меня не работают странные объяснения из серии «мы и так это видим постоянно в новостях», но одно дело новости — а другое — осмысление. Одно дело знать, что «кого-то посадили по болотке», а другое — знать, что происходит, и — важнее, понимать, что это не просто «болотники», а — обычные люди, которые попали в «государственную машину», а она, как известно, ещё никем не подавилась — всех пережёвывает. Мне кажется, я каждый день на войне — за свою субъектность, за своё право действовать и говорить, за своё право выбирать и принимать решения. И за право каждого человека на свою субъектность и себя. Говорить, а не молчать, быть человеком, отдельным человеком, со своим прошлым и настоящим и (возможно, но в России это всегда не факт) будущим. И «отдел боли» — именно про это и для этого. В нашей с букмейтом серии «Антология.doc» вышла дилогия Полины Бородиной про людей, которые попали в беду под названием «Болотное дело». Это две пьесы — «Три четверти грусти» — про родственников, ждущих своих близких, незаконно осуждённых, из тюрьмы. И «Подельники» — уже о самих болотниках, о том, как они проживали тюрьму и о том, что с ними стало, когда они из неё вышли. Тюрьма ломает всех — и тех, кто в неё попадает, и тех, кто остаётся «на воле». Каждый из этих людей в пьесах Полины имеет свой голос и имя. И для меня это — та самая современная литература, которая не закрывает глаза ладошками — от страха, из брезгливости перед «публицистикой», перед реальностью. Мы все в ней оказались, и никуда от неё не деться.

​​Неделю назад в издательстве Individuum вышла «Хиросима» Джона Херси, первый подробный репортаж о последствиях атомной бомбардировки. В сети о книге уже можно прочесть несколько классных текстов.
Вот здесь — Андрей Козенко для BBC.
А вот тут — Егор Сенников для Bookmate Journal.
Я тоже для Esquire написал об одном из аспектов книги, который кажется мне очень важным. Читать — по ссылке:
https://esquire.ru/letters/199123-hirosima-smotrim-na-chuzhie-stradaniya-recenziya-pisatelya-alekseya-polyarinova-na-knigu-dzhona-hersi-hirosima-o-velichayshey-tragedii-yaponii/

BRKNG: Современные Литературные Практики объявили новый набор. В прошлом наборе я читал курс по истории романа, было весело. Знаете, как в анекдоте: пока объяснял другим, начал и сам понимать, о чем говорю. На одном занятии 4 часа обсуждали структуру «Дон Кихота», на другом пытались выяснить умер ли постмодернизм или все-таки «что мертво — умереть не может». Теперь в программе — кроме базовых дисциплин — десять элективов: от теории и практики литературного менеджмента до этнографических практик в письме и феминистской литературной теории. А ещё текст в кино, история советской литературы, новая этика в письме. Среди преподавателей Евгения Некрасова, Полина Барскова, Илья Кукулин, Анна Наринская, Ольга Брейнингер, Галина Рымбу и другие прекрасные люди.

Курс целиком онлайн, так что если вы не из МСК — это для вас. Заявки принимаются до 26 августа, ссылка вот: http://literatice.ru/

​​​​Все кинулись выкладывать рецензии на нового Пелевина, а я выложу цитату из недавно вышедшего в США романа Чарли Кауфмана Antkind.
«... and I discovered Pleven, a
writer so secretive, even his publisher has never met him (legend has it he lives among the Oromo people of Ethiopia)».

Вот целиком и в переводе: «...и открыл для себя Плевена — писателя столь скрытного, что его ни разу не встречал даже издатель (по легенде, он живет с народностью оромо в Эфиопии). О его мудреных теориях времени, наверное, лучше всего высказался литературный критик Джордж Стейнер: «Хроно-синкластический инфундибулум на кислоте». Представьте, если сможете, вселенную, где не только человек может быть везде/всегда, но и само время может быть везде/всегда и нигде/никогда. Теперь умножьте на десять. Теперь отомножьте (или «разделите»). Вот вам Плевен в двух словах — в двух словах, существующих в семнадцати измерениях. Он потряс мой мир. Книги Фолта в сравнении будто написал обычный садовый слизень».

​​Сегодня день памяти Беслана. Мы хотим напомнить о вышедшей в прошлом году книге Ольги Алленовой «Форпост», входящей в наш список лучшего нон-фикшна 2010-х (https://polka.academy/materials/669): Алленова, работавшая в Беслане в 2004-м, написала развёрнутую хронику тех трагических дней — и историю морального конфликта между любовью и горем людей, чьи дети оказались в числе заложников, и «государственными интересами», как их понимали руководившие штурмом силовики. Беслан — это точка, в которой интересы власти самым трагическим образом разошлись с интересами людей, и эта пропасть с тех пор стала лишь глубже.

«Почему в Беслане так ждали покаяния со стороны руководителей оперативного штаба и руководства страны? Почему не простили своего бывшего президента? Потому что мы, люди, так устроены: если у нас искренно и честно просят прощения, мы прощаем. Рано или поздно. Если бы президент России сказал: «Дорогие жители Беслана, я вынужден признать, что при спасении ваших детей были допущены ошибки, и я прошу у вас прощения за это, потому что я, президент, не оправдал вашего доверия», — его бы простили. Я это знаю, потому что видела людей, потерявших детей, через 40 дней после трагедии. Они не кровожадны, не мстительны. Им не нужны око за око и кровь за кровь. Они просто хотят знать, что их дети погибли не напрасно. Что из этой трагедии вынесут уроки и больше такого не повторится. Потому что всегда, в любой трагедии, человек ищет хоть какой-то смысл.
Признание ошибок — это не слабость, а сила. Потому что оно ведет к прощению и к доверию. А это уже способ стать нацией. Народом. В нашей постсоветской ментальности ложь пока ещё понятнее — если по телевизору показывают балет, то значит, ничего страшного в стране и мире точно не происходит. Но мир меняется, и вдруг становится ясно, что скрывать информацию невозможно, она все равно просачивается, и тогда вдруг ты понимаешь, что прочный фундамент под твоими ногами — это всего лишь зыбучий песок, и начинаешь всюду видеть ложь, и перестаешь верить государству, а начинаешь верить только себе»

Она вылезла из груды
человеческих тел. Нашла Зарину.
Зарина сказала: «Мама,
у меня спина горит». Жанна
накрыла ее куском фанеры.
Затем нашла Лизу. Руками
нащупала дырку в голове.
Террорист сказал: Оставь
ее, она мертва. Но Жанна
увидела — живая Лиза стоит среди огня.
Жанна бросилась к ней и закричала: «Доченька, как же я оставила тебя?»
Лиза
не ответила ей, и Жанна вспомнила, что
сняла с нее слуховой аппарат.
Жанна увидела, что у Лизы
нет одного глаза: он был выбит и болтался на кусочке ткани.
Они выпрыгнули в окно. Жанна
думала, что спасает Лизу.
На самом деле она спасла
7-летнюю Амину Качмазову.
Сейчас Амине 19 лет.
8-летняя Елизавета Цирихова осталась в спортзале.
Ее тело искали 10 дней.
Жанна опознала свою дочь
по ее пломбе на верхнем зубе,
по цвету и длине волос
и по приваренному к телу лоскутку трусиков.
—————
В сентябре 2016 года шесть матерей, потерявших детей и мужей в Беслане, были задержаны, избиты и судимы, их приговорили — кого-то к штрафам, кого-то — к общественным работам. Они вышли к школе № 1 в день траура в футболках «Путин — палач Беслана». Они требовали расследования и наказания виновных в том, что их мирная жизнь в один день 12 лет назад превратилась в ад.
По мнению государства, ни одна из этих женщин больше не имеет права на горе. Виновные — не найдены, власть не собирается сочувствовать, а тем более оправдываться.
Сегодня годовщина штурма Школы №1 Беслана и суда над матерями, потерявшими в теракте своих детей и близких, который был в 2016 году.
Документальная пьеса Лены Костюченко "Новая Антигона" — это суд, но не над виновниками, а над матерями — один из самых стыдных моментов в истории современной России. Здесь лежит видео спектакля, оно плохого качества, но в нём передаётся этот ужас, который засел даже в паузах между словами. Из описаний того, что произошло с этими матерями их детьми и близкими во время теракта, Костюченко и Гремина сделали белые стихи — музыкальность документальной речи в каком-то невообразимо больном её проявлении.

​​Друзья! На Book24 уже появился предзаказ моего нового романа "Риф". По очень демократичной цене 407 руб. Более того: как мне сказали в редакции, аудиокнига выйдет одновременно с бумажной, и каждый покупатель бумажной получит аудиокнигу в подарок – там на форзаце будет qr-код. По-моему отличное предложение, особенно учитывая, что обложка романа – настоящее произведение искусства. О том, как обложка создавалась, я позже обязательно расскажу, а пока вот ссылка на предзаказ:
https://book24.ru/product/rif-5855866/

P.S. в честь такого события сегодня выложу новый выпуск подкаста.

Как и обещал, новый выпуск подкаста: о 60-х, «Белом альбоме» Битлз, Чарльзе Мэнсоне и сектах.
Осенью выйдет еще два выпуска: о «Дон Кихоте», и о воскресших мертвецах в русской литературе, так что подписывайтесь:
https://soundcloud.com/polyarinov/5-muzyka-i-sekta-mif-o-charlze-mensone

Новый выпуск подкаста — о моем любимом романе «Дон Кихот» — о том, как устроена эта книга и почему она никогда не устареет:
https://soundcloud.com/polyarinov/6-don-kikhot-idealnyy-metaroman
А также — в Лабиринте открылся предзаказ на «Риф»:
https://www.labirint.ru/books/765156/
А на «Снобе» выложили главу из романа, можно прочесть и решить — покупать или нет:
https://snob.ru/entry/197385/

Пока Галина Юзефович в «Вечернем Урганте» рассказывает про мой новый роман, воспользуюсь случаем и напишу: на «Лабиринте» до 4 октября можно купить «Риф» с 30% скидкой. Промокод: РИФ.
http://www.labirint.ru/books/765156/

А еще на Литресе открыт предзаказ на аудиокнигу:
https://pda.litres.ru/aleksey-polyarinov/rif-59638193/

И электронку: https://pda.litres.ru/aleksey-polyarinov/rif/

Роман выйдет во всех форматах одновременно. Дата выхода: плюс-минус 30 сентября.

UPD. Тут люди вопросы задают, отвечу сразу всем: Иван Ургант держит в руках макет, книга будет нормального размера, точно такого же формата, как и ЦТ.