Ну и вот, статья о Дэвиде Фостере Уоллесе на "Афише"
https://daily.afisha.ru/brain/3069-pochemu-nuzhno-chitat-devida-fostera-uollesa-pryamo-seychas/

Год назад мы с Сергеем Карповым выложили в сеть 100 страниц перевода «Бесконечной шутки». С тех пор я иногда получаю письма и сообщения в личку. Большая часть из них — письма от внимательных читателей, они нашли в нашем переводе несколько ошибок и неловкостей, которые мы тут же исправили. Вообще, очень приятно, когда есть такие люди — благодаря им перевод стал лучше и точнее.
Но были и другие — я называю их крестоносцами — для их писем характерен воинственный, ликующий тон. И — самое интересное — ошибки, на которые они мне указывают, это всегда (или чаще всего) ошибки персонажей, а не переводчиков.
«Алексей, учите русский язык! — Пишут они. — Вы вот у себя написали «объективированность ваших оценок» — это ошибка, потому что на самом деле там должно быть «объективность оценок».
Сперва я терпеливо объяснял крестоносцам, что да это действительно ошибка, но не моя, а персонажа, и что ошибку эту Уоллес специально вставил в текст, чтобы подчеркнуть безграмотность речи говорящего. В случае с «объективированностью оценок» реплику эту произносит один из деканов во время собеседования Хэла, и спустя пару минут Хэл, — который сам тот еще граммар-наци, — ему эту ошибку припоминает. Потом мне все это надоело, и я решил более подробно написать об ошибках.
Так вот, о чем я? Ах да: когда мы только начинали переводить и собирали информацию о романе, Сергей Карпов героически перевел с немецкого несколько постов из блога Ульриха Блюменбаха, немецкого переводчика «Бесконечной шутки». Блюменбах шесть лет возился с Шуткой и сделал кое-что очень полезное для наследников и последователей — он вел дневник/блог переводчика, где иногда рассказывал о том, какие странные штуки творит с языком Уоллес — можно сказать, помечал красными флажками подводные камни. Или вроде того.
И в общем, мы с Сергеем решили взять с него пример, и теперь тоже иногда будем рассказывать вам о том, какие причудливые вещи творятся на страницах «Бесконечной шутки» и почему в случае с этим романом ошибки в тексте так важны.
Юмор и шутки у Уоллеса чаще всего [почти всегда] строятся именно на играх с языком, с синтаксисом и лексикой — т.е. смысл шуток не в том, что люди говорят, а в том, как они это говорят, и как то, что они говорят, отличается от того, что они хотят сказать.
И каждый читатель, открывая книгу, должен помнить об этом.
Персонажи постоянно совершают ошибки — и это часто приводит к феерическим ляпам в разговоре.
Например, пьяный инвалид-канадец, Реми Марат, рассказывая о том, как он потерял ноги, выдает такое: «Мои ноги, в годы юношества они были потеряны мной, будучи сбитым поездом» — и это не ошибка, и не кривой перевод, Марат действительно так разговаривает, вот оригинал: My legs, they were lost in the teenage years being struck by a train.
Канадские главы романа — это вообще отдельный разговор. Потому что они целиком написаны на ломаном, кривом языке — причем, кривизна у него именно юмористическая: тавтология, неверное использование слов, артиклей, предлогов и окончаний (например, вместо wiping out они говорят wipe-outing, — и мы пока не придумали, как это сохранить или смешно передать на русском, но мы работаем над этим).
Канадцы, например, постоянно путают идиомы. Это вообще самое смешное. Тот же Марат говорит: «Out of a blue place, in one flashing instant», имея в виду, конечно, идиому «out of the blue», — и мы при переводе тоже коверкаем ее: «Как гром посередине ясного неба, в мгновение глаза».
В другом месте Уоллес ломает идиому «leave no stone unturned», превращая ее в «turning all the stones» — наш рабочий вариант: «переставили все дном наверх».
И таких корявых идиом и фразеологизмов — десятки. Причем, все они настолько нелепо-смешные, что я теперь сам использую их в быту — иногда разговариваю с друзьями как канадец из БШ.
Вот вам небольшой русско-«канадский» словарь:
Например, «токсичные отходы» канадцы называют «отходчивыми токсинами»
.
Они не говорят «без труда не выловишь и рыбку из пруда», они говорят: «без затруднений рыбу из водоема не вытащить».
Если канадец хочет сказать: «Возможно, ты начинаешь понимать, что Канадцы - не источник угрозы», — т

о он скажет так: «Возможет быть, в тебе назревает понимание, что граждане Канады - не реальные коренья угрозы».
А вместо «это сбило меня с толку», — он скажет: «это побило меня по толку».
И, наконец, самое главное: если хотите признаться в любви по-канадски, скажите: «мое сердце бешено избивает себя, когда видит вас».
Можете сами попрактиковаться, рецепт прост: берете идиому, ломаете об колено и — вуаля! — вы уже говорите по-канадски.
P.S. Вот-вот уже через день-два повешу тут перевод следующих 100 страниц. Никуда не уходите.

В новом романе Делилло "Zero K" есть совершенно чудесный эпизод: герой ищет в словаре слово fishwife (хабалка) – и все кончается тем, что он читает статью о землеройках, узнаёт значение слова «насекомоядное», и еще в процессе учится разбираться в латинских корнях слова insect.
Я думаю, те из вас, у кого в детстве дома были словарь и/или энциклопедия, знают это ощущение. Я часто этим занимался. Википедии в 90-х еще не было, а обычные бумажные энциклопедии в отличие от нее не выдавали сразу нужный результат по запросу – и в этом, мне кажется, было их главное преимущество перед гуглом: элемент случайности.
Я помню, искал однажды значение слова «плато», и вместо него прочел статью о Платоне, затем о Сократе, потом нашел статью про цикуту, после нее перешел к «растительным ядам», затем просто к ядам, из статьи о ядах я узнал про цианистый калий и стрихнин, а там внизу была ссылка на госпожу Бовари, затем был Флобер, в статье о нем была ссылка на сифилис, я начал читать о венерических заболеваниях, узнал о СПИДе, потом о Фредди Меркьюри, потом о Занзибаре, в статье о Занзибаре писали, что главная религия там Ислам, и я захотел узнать про Ислам, а после статьи про Ислам следующей шла статья про Исландию, из которой я узнал про вулканы, а из нее – про Помпеи, а из нее – про Карла Брюллова, затем после статьи про Брюллова следующей шла статья про брют, то есть сидр, и я прочел и ее, а дальше – про яблоки, Ньютона и изгнание из рая…
Так, постойте, я ведь что-то собирался вам рассказать. Ща, никуда не уходите, я перечитаю начало поста и вернусь.
*перечитывает начало поста*
*возвращается*
А, точно, вспомнил!
Так вот.
В 1991-м году, в США, в городе Хейгерстаун, штат Мэриленд, человек по имени Робин Вудс был приговорен к 16 годам заключения – на тот момент ему было 24 года, и он много чего успел натворить, на его счету было не только ограбление, но и участие в организации бунта заключенных.
Вудс был безграмотным, школу он не окончил, читать почти не умел, но время в тюрьме тянулось медленно, а мимо его камеры каждую неделю тюремный библиотекарь толкал свою тележку с книжками и кричал: «Книги! Кому книги?» От скуки Вудс решил, почему бы и нет, и наугад выбрал пару книг: автобиографию Малькольма Икс и роман Марио Пьюзо «Сицилиец». Но тут была проблема: «я понимал где-то 30-40 процентов слов», - вспоминал Вудс. Тогда он взял в библиотеке еще и словарь и вместе с ним не прочел даже, но, скорее, расшифровал/перевел, слово за словом, роман Марио Пьюзо.
«Дочитав до конца, я зарыдал, как ребенок. Я понял, что все эти люди – учителя, полицейские, судьи, - все они врали мне, когда говорили: ты не сможешь, ты не способен на это. Но я дочитал свою первую книгу и понял, что способен на все, что я теперь могу отправиться куда угодно: в Китай, в Рим, в Грецию, на Вторую мировую, на луну, всюду, куда захочу. Теперь все это не имело значения: я был заперт в здании, в камере, в клетке, но каждый раз, когда библиотекарь катил мимо меня свою тележку, я знал – я могу протянуть руку и сбежать».
Он прочел сотни книг, читал все подряд, а в 2004 году заказал по почте энциклопедию. Гигантская книга 1800 страниц, 2.5 миллиона слов. В отличие от многих других людей, которые открывают энциклопедию лишь для того, чтобы узнать значение того или иного слова или прочесть о конкретном событии, Вудс просто читал ее как ребенок, так же, как делал я в детстве (и многие из вас) – открывал на любой странице и читал.
Так он заметил ошибку в статье о султане Тогрул Беке. В статье утверждалось, что Тогрул Бек взял Багдад в 1955 году, что было маловероятно, учитывая, что султан умер в 1063-м.
Вудс написал письмо в редакцию и, к своему огромному удивлению, в ноябре 2004-го года получил ответ. Редактор энциклопедии, Марк Стивенс, поблагодарил его за помощь и попросил оставаться на связи.
В течение нескольких лет Вудс забрасывал редакцию письмами с указаниями на опечатки, благодаря ему, например, были исправлены статьи об Эдуарде Исповеднике и Усмане ибн Аффане.
Представьте себе лицо Марка Стивенса, сотрудника компании Merriam-Webster, когда он узнал, что самый преданный и полезн

ый читатель их энциклопедии – на самом деле чернокожий уголовник без образования, приговоренный к 16 годам за организацию жестокого бунта в тюрьме строгого режима. Но это не помешало им стать друзьями, они встретились спустя несколько лет, когда Вудс, наконец, вышел из тюрьмы. Они и сейчас общаются.
Но я не об этом хотел рассказать. Точнее – об этом, но не только. Совсем недавно, буквально в августе 2016-го, после 24-х лет работы над энциклопедиями Марка Стивенса уволили из Merriam-Webster. Компания объявила о том, что больше не будет выпускать бумажные энциклопедии, в эпоху гугла эти тяжелые книги больше никому не нужны. Люди больше не читают их.
*вздыхает*
Что же с нами стало?..
Короче, это был пост любви к энциклопедиям.
Спи спокойно, Британника, ты всегда будешь в моем сердце.
P.S. И да, черт возьми, я теперь сижу тут и читаю статью про Ноа Вебстера.

Чрезвычайно познавательный пост переводчика Алексея Поляринова (с нетерпением ждем «Бесконечную шутку» Дэвида Фостера Уоллеса в его переводе!) о различиях чтения с экрана и с бумаги — если вкратце, то пока что есть добротные резоны быть киберскептиками и читать дедовскими методами, потому что наш мозг физиологически плохо приспособлен к чтению с киндлов.

https://www.facebook.com/alexey.polyarinov/posts/965358436941111

На ярмарке «Non/Fiction» выступит британский писатель Джулиан Барнс — в преддверии этого события переводчик Алексей Поляринов составил мини-путеводитель по Барнсу, выбрав и проанализировав шесть самых важных и характерных его романов:

«Джулиан Барнс — один из самых изобретательных писателей в истории литературы. Это именно тот случай, когда у автора невозможно найти два похожих романа. Каждая следующая его книга — всегда неожиданный взгляд на привычные вещи.

Есть такой вид пауков — узор на их брюшке идеально повторяет узор крыльев бабочки: то, что похоже на излишество, бесполезную красоту, на самом деле приманка, инструмент для охоты. Примерно так же выглядят романы Джулиана Барнса — в основе всегда лежит классический концепт: в "Метроленде" — роман воспитания, "Попугае Флобера" — биография, в "Истории мира в 10 ½ главах" — историческая хроника, в "Как все было" — любовный роман. Вся штука в том, что Барнс пишет их как бы наоборот, наизнанку, и выбранная форма у него — всегда обман: в итоге автором биографии Флобера окажется его собственный персонаж, а книга с названием "История мира..." ближе к концу убедит читателя в том, что никакой истории нет, есть лишь фабуляция, смесь вымышленного с реальным: "Вы придумываете небылицу, чтобы обойти факты, о которых не знаете или которые не хотите принять. Берете несколько подлинных фактов и строите на них новый сюжет".

Иными словами, любой стандартный, заезженный сюжет Барнс как бы разбирает на составляющие и потом свинчивает заново, пытаясь найти в нем новые, неизведанные ранее пустоты и ходы. Так антиквары работают со сломанной и сданной в утиль коллекционной мебелью, комбинируя новые элементы с фрагментами старых, раритетных».

https://gorky.media/context/mir-glazami-barnsa/

А так же: написал для "Афиши" путеводитель по самым важным романам Дона Делилло:
https://daily.afisha.ru/brain/3642-ot-imen-do-zero-k-don-delillo-i-ego-glavnye-knigi/?utm_source=fb&utm_medium=socialsharing&utm_campaign=ot-imen-do-zero-k-don-delillo-i-ego-glavnye-knigi

Есть такие писатели – их биографии настолько неожиданно пересекаются, что говоря об одном авторе, мы обязательно упоминаем другого – его друга или оппонента. Вот, скажем, Толстой и Достоевский. Жили и писали в одно время, однажды в Петербурге оказались прям в одной комнате, на одной лекции – и даже там умудрились не встретиться. Уникальный случай.
Или еще один – диаметрально противоположный – пример: Трумен Капоте и Нелл Харпер Ли. Выросли на одной улице, в городке Монровилль, штат Алабама, дружили с шести лет и пронесли эту дружбу через всю жизнь. Ну, почти.
Когда 1948-м году Капоте опубликовал «Другие голоса, другие комнаты», Нелл только работала над своим первым романом. Капоте сразу стал знаменит, и отец Харпер Ли говорил ей: "Ты же понимаешь, что из Монровилля не могут выйти две знаменитости".
Но – вышли.
***
В 1988 году Джонатан Франзен издал свой первый роман «Двадцать седьмой город». Особого успеха у читателей книга не имела, но критики сразу обратили внимание на дебютанта (ему было 28).
У Франзена даже появились первые поклонники – ему писали письма. И автор одного из них – Дэвид Уоллес. Тоже писатель, тоже дебютант. Письмо было восторженное, Уоллес признавался, что, дочитав роман, даже загрустил – из зависти.
Так началась их дружба, сперва по переписке, потом – лично.
Оба преподавали creative writing в провинциальных колледжах. Уоллес – в Амхерсте (штат Массачусетс), Франзен – в Суотмор-колледже (штат Пенсильвания).
В апреле 1992 года Уоллес даже навестил Франзена. Именно там, в Суотморе, на парковке, состоялся их самый важный разговор – о смысле и задачах литературы, разговор, после которого Уоллес, вообще-то не склонный к экзальтации и саморазоблачениям, признался позже, что за четыре года общения и дружбы с Франзеном он «стал другим человеком и другим писателем» (см. Д.Т.Макс, стр 164)
Вот так, в апреле 1992 года на парковке встретились два никому не известных писателя – пройдет меньше 10 лет и оба они встанут в один ряд с Меллвилом и Пинчоном, а их романы попадут в список самых важных текстов ХХ века.
Уоллес пришел к славе первым – его «Бесконечная шутка» вышла в 1996 году и сразу покорила всю читающую Америку (о том, как это было, можно узнать здесь или – из фильма «Конец тура»).
И вот тут начинается самое интересное – соревнование. Своей «Шуткой» Уоллес так высоко задрал планку, что Франзен просто не мог позволить себе оступиться – он несколько лет переписывал и перекраивал свой роман (в итоге получивший название «Поправки»), рассчитывая все же переплюнуть лучшего друга.
И знаете что? Ему это удалось.
«Поправки» вышли ровно за неделю до 11 сентября 2001 года. И в этом тоже была своя ирония: роман об американской жизни 90-х вышел почти одновременно с событием, поставившим на 90-х точку.
Книга произвела фурор – охапка премий (Национальная Книжная, Премия Джеймса Тейта) и номинаций (от премии Фолкнера до Дублинской).
Сегодня Франзен – писатель первого ряда, и теперь уже даже как-то странно вспоминать о том, что, когда вышли «Поправки», критики называли его Делилло-лайт.
И еще: вот интересный факт. Франзен был первым читателем «Бесконечной шутки», а Уоллес – первым читателем «Поправок».
Такие дела.

А вот совсем молодые Уоллес и Франзен - еще до "Бесконечной шутки" и "Поправок".

Этой осенью мы получили сразу несколько мощных романов – сначала «Дом листьев», потом «Безгрешность» и вот теперь еще и «Маленькую жизнь». Об этих книгах, кажется, шумели вообще все, и в суматохе как-то не заметили еще один важный роман – «Краткую историю семи убийств» Марлона Джеймса, лауреата Букеровской премии 2015. Не знаю, в чем тут причина: в том ли, что обложку русского издания утверждал человек с ампутированным чувством прекрасного, или в том, что в ЭКСМО рисованием обложек и продвижением книг занимается кактус, стоящий на подоконнике у главного бухгалтера.
Но одно я знаю точно: это самый динамичный, изобретательный и самый высоковольтный роман этого года, а может – последних пяти лет. Роман настолько богат и разнообразен в плане языка и нарративных техник, что после прочтения еще очень-очень долго не отпускает. Я прочитал его больше месяца назад и до сих пор абзацами помню самые сильные моменты.
Серьезно: просто заверните ее в газету, чтобы никто и никогда не увидел обложку (ходят слухи, что при виде этой обложки собаки начинают линять, олени сбрасывают рога и уходят в монастырь, а комнатные растения выпрыгивают из окон с криком: "боже, я этого не вынесу!") – и прочитайте. Потом еще спасибо скажете.
je suis Marlon James
Вот тут я на Афише ей дифирамбы пою:

https://daily.afisha.ru/brain/3364-stoit-li-chitat-kratkuyu-istoriyu-semi-ubiystv-marlona-dzheymsa/?utm_source=fb&utm_medium=socialsharing&utm_campaign=stoit-li-chitat-kratkuyu-istoriyu-semi-ubiystv-marlona-dzheymsa

Дочитал «Праздник козла» Марио Варгаса Льосы – историю о покушении на одного из самых одиозных диктаторов ХХ века, Рафаэля Трухильо. Роман, впрочем, вряд ли можно назвать документальным, он в большей степени «вдохновлен» реальными событиями, чем «основан» на них [1*].
---
[1*] NB: Для тех, кто слышит о Трухильо впервые: это такое насекомое в погонах, президент Доминиканской Республики с 1930 по 1961 гг, в 1937 году он устроил в стране этническую чистку, массовое убийство гаитян, вошедшее в историю как «Петрушечная резня»: из-за речевых особенностей языка слово «петрушка» (perejil) гаитяне произносят не так, как доминиканцы; вместо «r» они говорят «l». Именно это слово использовали солдаты из эскадронов смерти – они заставляли пойманных на улице темнокожих граждан сказать «петрушка»; тому, кто выговаривал слово неправильно, сразу отрубали голову мачете. Такая вот «лингвистическая» казнь через шибболет.
---
В основе сюжета «Праздника козла» - покушение на Трухильо в 1961 году; автор по очереди дает высказаться каждому из заговорщиков. Вся штука в том, что большинство из них – бывшие слуги режима, и каждый в какой-то момент стал жертвой системы, которую [oops!] защищал и помогал строить.
Что касается формы – роман построен безупречно. Одна из главных отличительных черт перуанца – все его книги в высшей степени кинематографичны; все они выглядят как готовые киносценарии: разделение на акты, грамотные флэшбеки, внезапные монтажные склейки прямо в середине сцены; вряд ли в литературе есть еще один писатель, который бы так мастерски и нетривиально использовал киноприемы на бумаге; и даже простых диалогов ему недостаточно – он заставляет своих героев говорить одновременно, тасует реплики из двух или трех разных временных пластов; и удивительно, но это работает – когда уже кажется, что вот сейчас сцена окончательно превратится в бесформенное месиво, на деле происходит обратное – соседние сцены начинают перекликаться и полностью меняют смысл отдельных предложений (иногда – на противоположный).
«Праздник козла» действительно мастерски, великолепно написан, и все же у него есть одна большая проблема: все его персонажи – анти-герои, сломанные, перемолотые системой люди, и даже убийство тирана не освобождает их, наоборот, приводит к эскалации репрессий и катастрофе.
«Праздник Козла», пожалуй, стоит читать в связке с другой известной хроникой – с «Опасными приключениями Мигеля Литтина в Чили» Гарсия Маркеса. Это тоже реальная история об чилийском кинорежиссере, который после двенадцати лет изгнания инкогнито возвращается на родину, в страну, где его имя все еще числится в списке «врагов народа», чтобы снять документальный фильм о режиме Пиночета.
И вот что интересно: «Опасные приключения…» - самый реалистический текст Гарсия Маркеса (по сути это даже не роман, а репортаж, стенограмма, надиктованная Литтином и записанная Габо), и тем не менее волшебства здесь, кажется, больше, чем в «Ста годах одиночества». Только представьте: личный враг диктатора, изменив внешность, акцент и походку, вклеив свою фотографию в паспорт какого-то уругвайца, летит снимать кино в страну, где в случае разоблачения ему грозит арест и смерть в застенках от рук вертухаев Пиночета; и не просто летит, даже круче – от имени этого самого несуществующего уругвайца Литтин получает разрешение на съемки в президентском дворце, и уже там во время съемок случайно сталкиваются с самим диктатором (который, конечно же, просто проходит мимо и не узнает его из-за грима). Все атрибуты шпионского романа в наличии: конспиративные квартиры, подпольные клиники, фальшивые паспорта, явки, пароли и паранойя. «Опасные приключения…» - это книга, читая которую, начинаешь понимать, почему именно здесь, в Южной Америке возник «магический реализм» - такое просто невозможно выдумать, и тем не менее, все это действительно произошло – фильм «Всеобщая декларация Чили» тому доказательство [2*].
---
[2*] Сюда же можно добавить еще фильм «Нет» режиссера Пабло Ларраина: абсолютно фантастическая [и, опять же, основанная на реальных событиях] история о том, как сотрудники рекламного а

гентства сбросили Пиночета с трона с помощью видеоклипа, выполненного в стиле рекламы «Кока-колы». Я не шучу. Посмотрите фильм.
---
Текст Маркеса, впрочем, не пытается быть остросюжетным – здесь нет погонь, драк и харизматичных злодеев, «Опасные приключения…» - это в первую очередь история о тоске по родине, о памяти, которая «томится на медленном огне ностальгии».

И вот что получается: обе книги – хроники. В обеих главный герой – изгнанник, вернувшийся на родину; в обеих речь идет о военных диктатурах, о недоумках в погонах, узурпировавших власть. И тем не менее чисто интонационно эти «романы» – полные противоположности; одна [«Праздник козла»] - о поражении народа, вторая [«Опасные приключения…»] - о победе.

Вернувшись в захваченную военной хунтой страну, Мигель Литтин встречает там свободных, достойных людей, людей, которые не путают патриотизм с портянками, а преданность – с идолопоклонством; людей, которые думают о будущем и мечтают об открытых границах. Совсем иначе выглядит встреча с народом в «Празднике козла»: вернувшись в Санто-Доминго, Урания не видит свободы, наоборот, ее встречают люди, отравленные прошлым, скучающие по кнуту, и отовсюду раздается: «вот при Трухильо был порядок!»; люди скучают по стране, где в 37 году десятки тысяч гаитян были убиты за то, что не смогли правильно произнести слово «петрушка»[3*].
---
[3*] к тому же выводу приходит еще один выдающийся писатель с доминиканскими корнями, Джуно Диас; в его «Короткой и удивительной жизни Оскара Уао» сестра главного героя в конце произносит: «Десять миллионов Трухильо – вот кто мы такие».

Продолжим о наболевшем. Я тут в последнее время много занимаюсь кавершэймингом, т.е. ворчу насчет беспросветно-уродливых обложек российских изданий, поэтому решил для равновесия сказать и о хорошем: по-моему фантомовская обложка HHhH Лорана Бине прекрасна. Сам роман тоже огонь, но об этом, я полагаю, вы и без меня знаете.

И вот еще характерная история на тему, так сказать: в начале ноября в США бейсбольный клуб Chicago Cubs впервые за 108 лет одержал победу в Национальной лиге. И все чикагские издания посвятили победе обложки. Известный фотограф Дэвид Карсон сравнил каверы Tribune и Sun-Time и напомнил, что пару лет назад газета Sun-Times, чтобы снизить издержки, упразднила должность штатного фотографа. У Tribune же, наоборот, есть свои собственные фотожурналисты.
И, в общем, все ожидаемо: обложку Tribune хоть сейчас в рамку и на стену, а в обложку Sun-Time даже рыбу завернуть жалко, она настолько пресная, что рыба сразу потеряет весь вкус.
Историю эту легко экстраполировать на книжный рынок.
Скупой платит дважды.
А скупой издатель – трижды. Четырежды.
Удивительно, что не до всех еще дошло. Очевидно же, вроде.
Вот ссылка на статью о Дэвиде Карсоне: https://birdinflight.com/…/n…/20161104-tribune-sintimes.html
А вот обложки: Chicago Tribune, Chicago Sun-Times и Лоран Бине

Вот еще отличное исследование о чтении. Ему уже больше двух лет, но вдруг вы не слышали. Суть такая: ученикам в школах в Италии и Англии раздали специальные тесты/вопросники; результаты показали, что дети, выросшие на книгах о Гарри Поттере, обладают более высоким уровнем терпимости/эмпатии и всегда проявляют сострадание, если речь идет об ущемленных/гонимых группах людей (нелегальных иммигрантах, гомосексуалах, представителях иных культур или рас).
Дети из второй группы (те, кто вырос в среде, не взаимодействующей с текстами; чьи родители не держат дома книг), отвечая на вопросы, выбирали более агрессивные/негативные/консервативные варианты.
У этого исследования, кстати, чудесное название «The greatest magic of Harry Potter: Reducing prejudice».
Первые 2 страницы можно прочитать по-английски на сайте «Journal of Applied Social Psychology», полный текст купить.
Оригинал статьи вот:
http://nymag.com/scienceofus/2014/07/can-harry-potter-teach-kids-empathy.html

Вообще, конечно, хорошо бы провести такое исследование с другими книгами тоже, а не только с "Гарри Поттером". Впрочем, я думаю, эффект от книг Филипа Пулмана, Дж.Толкина и других великих сказочников вряд ли будет сильно отличаться "эффекта Гарри Поттера". В целом, механизм понятен: хороший текст (точнее — взаимодействие с ним) повышает уровень эмпатии, читающие дети умеют ставить себя на место других людей и понимать их чувства. Такие дети не ограничены стенами собственного «я» — литература создает в их сознании новые «окна восприятия», и в эти окна они выглядывают всякий раз, когда принимают решения. В то время как дети-не-читающие в гораздо большей степени склонны к ксенофобии.

«Slade house» - последний на сегодня роман Дэвида Митчелла.
Сюжет такой:
В 1979-м году мальчик по имени Натан Бишоп переступает порог дома на Slade Alley; мать привела его познакомиться с учительницей музыки. С тех пор о них никто ничего не слышал; пропали без вести.
В 1988-м году детектив Гордон Эдмондс приехал в тот же переулок, чтобы расследовать дело о таинственном исчезновении Бишопов – и тоже пропал.
В 1997-м году группа студентов-охотников-за-паранормальным появляется в переулке и-и-и…

Ну вы поняли.

«Слэйд хаус» – это классический сюжет о «доме с привидениями» (или в данном случае – с чудовищами). Митчелл верен себе – эксплуатирует любимую структуру: несколько отдельных новелл, каждая из которых наращивает и множит смыслы предыдущих.
Но есть нюансы. В отличие от, скажем, Кинга, который чаще всего вообще не утруждает себя объяснениями того, что происходит в книге, и сверхъестественные злые силы у него сверхъестественны и злы просто потому, что «fuck you, я так захотел»! – Митчелл – автор умный, он знает, что у любого жанра есть правила, и нарушение этих правил читатель всегда воспринимает как мошенничество. Поэтому Митчелл с самого начала прописывает правила и по ходу книги ни разу их не нарушает – за что ему отдельное спасибо.
Каждый рассказ здесь – история о столкновении жертвы и палача; следить за тем, как живущие в стенах дома чудовища заманивают людей в ловушку, гоняют их по лабиринтам и всячески играют с ними, как кошки с мышами – та еще жуть. Фантазия Митчелла работает на самых высоких оборотах: все эти странные, тревожные галлюцинации, провалы в пространстве/времени и рассинхрон по звуку, все эти ощущения человека, столкнувшегося с паранормальным автор передает так натурально, что, дочитав книгу, начинаешь с опаской коситься на рамки с фотографиями и прочие атрибуты игр анахоретов из дома на Slade Alley.
***
«Слэйд хаус» - это в некотором роде спин-офф предыдущего романа Митчелла «Простые смертные» («Bone Clocks»). Но если «Смертные…» страдали самой распространенной болезнью любого городского фэнтези – отсутствием внятной мотивации у героев (сюжетные дыры Митчелл затыкал тем, что без конца ссылался на некий Замысел (в оригинале Script); то есть по сути впаривал нам старую добрую историю в стиле «так предначертано»; а кем предначертано, когда, кому и для чего – не важно), то «Слэйд хаус» выглядит как образцовая работа над ошибками – миниатюрный, лаконичный и очень хорошо сделанный роман. Книга о том, что сопротивление никогда не бывает бесполезным и сражаться нужно до конца, даже если знаешь, что уже проиграл.

Рассказываю на "Дистопии" про Сигизмунда-наше-все-Кржижановского. Вот вам пара цитат из его "Возвращения Мюнхгаузена":

«Это правда: наши палки об одном конце, наша страна об одной партии, наш социализм об одной стране, но не следует забывать и о преимуществах палки об одном конце: по крайней мере ясно, каким концом бить».

И вот еще:

«Наши европейские россказни о столице Союза Республик, изображающие ее как город наоборот, где дома строят от крыш к фундаменту, ходят подошвами по облакам, крестятся левой рукой, где первые всегда последние (например, в очередях), где официоз «Правда», потому что наоборот, и так далее – всего не припомнишь, — все это неправда: в Москве домов от крыш к фундаменту не строят (и от фундамента к крышам тоже), не крестятся ни левой, ни правой, что же до того, земля или небо у них под подметками, не знаю: москвичи, собственно, ходят без подметок. Вообще голод и нищета отовсюду протягивают тысячи ладоней. Все съедено – до церковных луковиц включительно…»

Ну и по ссылке про самого автора:
http://dystopia.me/sigizmund-krzhizhanovskij/