Друзья, не пугайтесь, я сменил лого и название канала, его содержание не изменится. Совсем скоро у меня выходит роман (об этом я отдельно еще расскажу) плюс я запускаю подкаст, поэтому решил оформить все свои проекты в одном ключе.

За новое лого и крутой шрифт спасибо @garagepublishing

Хуан Родольфо Вилькок. Слышали о таком? Сейчас расскажу.
Это писатель – с довольно интересной литературной судьбой. Сын англичанина и итальянки, он родился в 1919 году в Буэнос-Айресе, говорил на трех языках и любил шутить, что испанский он выучил в Лондоне, а английский – в Буэнос-Айресе.
В сороковых познакомился с Борхесом, Бьоем Касаресом и Сильвиной Окампо и быстро влился в тусовку писателей-экспериментаторов.
В 1946-м, когда к власти в Аргентине пришел диктатор Хуан Перон, Вилькок сбежал в Британию, где много лет работал комментатором на BBC и музыкальным критиком. А еще переводил Кафку.
В 1957 году в его жизни что-то произошло – никто точно не знает, что именно – он ненадолго вернулся в Аргентину и там заявил одному из своих друзей, что решил «порвать с испанским языком». Перед тем как навсегда эмигрировать в Италию, Вилькок несколько дней колесил по Буэнос-Айресу, заходил в книжные, покупал свои книги на испанском и уничтожал их на месте. С тех пор он писал только на итальянском.
В Италии он много лет преподавал европейскую литературу и умер в 1978 году от сердечного приступа, сидя в кресле с книжкой в руках. И да, это звучит слишком литературно, но его друзья утверждают, что книжка эта – медицинский справочник – была открыта на главе «болезни сердца».
Самый известный из его «итальянских» текстов – «Храм иконоборцев» (La sinagoga degli iconoclasti), оммаж «Всеобщей истории бесчестья» Борхеса. Это, скажем так, сборник рассказов – истории о чудаках и мошенниках, которые верили в магию или пытались изменить реальность. Среди героев «Храма» есть человек, который силой мысли мог превращать кристаллики соли в фигурки животных; и есть сумасшедший философ, который был уверен, что мир достиг своего идеального состояния в 1580 году, и чтобы это состояние вернуть, он призывал уничтожать все, что было создано, написано или изобретено за следующие четыре века. Во всех этих рассказах есть что-то от магического реализма, но штука в том, что ровно половина героев книги – реальные люди. Вилькок переложил свои рассказы историями настоящих мошенников и чудаков, поэтому, наверно, чтение его книги и производит такой сильный эффект. Читаешь и думаешь: не, ну, это уж точно какое-то фэнтези, и начинаешь гуглить, чтобы проверить, а там…
>>>
При жизни Вилькок так и не добился большой славы. Он был писателем для писателей. И даже перевод «Храма иконоборцев» на испанский в 1981 году, спустя три года после смерти автора, не сделал его имя более узнаваемым.
Все изменилось в 90-е, когда испанский перевод «Храма» попал в руки чилийскому писателю Роберто Боланьо. Именно «Храм», как признавался сам Боланьо, вдохновил его написать свою версию – так появилась «Наци-литература в Америках», 13 историй о вымышленных писателях с ультраправыми убеждениями, у половины из которых есть реальные прототипы.
И вот тут началось интересное. В начале нулевых, перед самой смертью на Боланьо свалилась настоящая слава, и все его романы довольно быстро перевели на английский, и уже изучая его тексты и его интервью, читатели узнали о «Храме иконоборцев», который автор «Диких детективов» неоднократно упоминал как одну из своих любимых книг.
Вот так бывает: один писатель пережил «второе рождение», оказавшись в кильватере огромной славы другого.
О Боланьо, кстати, я уже писал – здесь: https://t.me/Polyarinov/61

Решил, что надо развивать свои навыки рассказчика/лектора, и вот — завел подкаст. В первом выпуске рассказываю о том, как в разных странах культура реагирует [или не реагирует] на трагедии, и как дистанция между событием и текстом о нем влияет на восприятие события. На примерах из Германии, Польши, США и России. Убийство Кеннеди, Беслан, 11 сентября и проч.

Второй выпуск будет про Бэнкси и уличных художников, третий, — скорее всего, об истории пиратства и авторского права.
Подписывайтесь, чтобы не пропустить. Первый эпизод уже доступен во всех приложениях и на айтюнсе [по запросу «Поляринов» должен находиться].
waste

https://soundcloud.com/polyarinov/epizod-1

Колонка «Как я стал читателем» | ≈5 мин.

По случаю скорого выхода романа «Центр тяжести» от нашего автора Алексея Поляринова (@Polyarinov), публикуем его рассказ-мемуареску о том, как, собственно, литература вошла в его жизнь (при посредничестве рэкетиров, незнакомки в автобусе и Дэвида Фостера Уоллеса).

http://dystopia.me/kak-stal-chitatelem/

Дочитал роман Дэйва Эггерса «Зейтун». Это реальная история о человеке, который спасал людей и собак в затопленном Новом Орлеане в 2005 году, когда по штату Луизиана прошелся ураган «Катрина». Плотины прорвало, и несколько городов просто ушли под воду. Почти библейская картина. 1833 человека погибли. О том, сколько погибло животных, даже думать не хочется.
Эггерс провел с семьей главного героя три года, и в 2009 опубликовал книгу — взгляд на трагедию глазами простого рабочего, сирийца Абдулрахмана Зейтуна, который на своем алюминиевом каноэ плавал по затопленному городу и вытаскивал из домов пенсионеров, которые не могли сами выбраться наружу, и подкармливал брошенных домашних животных. Примерно в середине эта простая в общем история делает неожиданный поворот — к Зейтуну в дом врывается толпа военных в бронежилетах и с винтовками, они цепляют на него наручники и обвиняют сначала в мародерстве, а затем и вовсе — в терроризме (потому что а почему бы и нет?). Рассказ, который начинается в духе «не стоит село без праведника» ближе к концу превращается в журналистское расследование о сбоях в судебной системе, и о том, каково это — быть мусульманином в США после 11 сентября, когда тебя могут арестовать и бросить в клетку только за то, что ты по паспорту «Абдулрахман» и говоришь с сильным восточным акцентом.
Зейтун провел в тюрьме 23 дня, — и не в каком-нибудь СИЗО, а в самой настоящей тюрьме строгого режима, — без права даже на один телефонный звонок. И вышел только благодаря библиотекарю, который сжалился над сирийцем и сам позвонил его жене.
В одном из эпизодов герою говорят, что он может выйти из тюрьмы под залог в 10 000$, но залог не вернут, даже если он выиграет суд.
«Отлично, — отвечает Зейтун, — меня почти месяц держали в бетонной клетке и избивали, и я теперь за это должен государству десять тысяч долларов».
Особенную силу тексту придает то, что он написан буквально по горячим следам. Меня это каждый раз поражает: скорость, с которой литература в США откликается на подобные события. Есть чему поучиться.

Рассказ «Мадридские тетради» | ≈12 мин.

В преддверии издания «Центра тяжести» Алексея Поляринова (@Polyarinov), которому приходится скрываться от ежедневных вопросов о выходе перевода «Бесконечной шутки» Уоллеса, публикуем его бесстрастные странности в рассказе «Мадридские тетради».

Коррида и курортный роман с патологической лгуньей.

http://dystopia.me/madridskie-tetradi/

Тем временем записал еще два выпуска подкаста. Один — о Бэнкси и уличных художниках, другой — о предшественниках жанра киберпанк.

>>> № 2 — Бэнкси, пост-граффити и умный вандализм: https://soundcloud.com/polyarinov/2-banksy-post-graffiti-i-umnyy-vandalizm
>>> № 3 — Откуда взялся киберпанк: https://soundcloud.com/polyarinov/3-otkuda-vzyalsya-cyberpunk

Слушать можно и на айтюнсе: https://itunes.apple.com/ru/podcast/поляринов-говорит/id1403949731?mt=2

И даже на Букмэйте: https://ru.bookmate.com/bookshelves/RSTYJgQh

Сейчас будет про важное.
В 2011-м году я начал писать роман. И очень быстро понял, что у меня ни черта не получается. У меня были горы черновиков, какие-то случайные воспоминания, сцены из детства – все это было похоже скорее на папье-маше романа, чем на роман. Мне не хватало опыта.
Я всегда любил читать, но читал бессистемно, просто для удовольствия. И в 2012-м я подумал, что если хочу написать что-то стоящее, то в первую очередь мне надо понять, как именно устроены романы, и что именно нужно сделать с куском картона, чтобы он стал похож на живого человека.
Единственный верный способ научиться писать – научиться читать, подумал я.
И завел блог.
Просто чтобы мотивировать себя, писать туда о книгах, которые меня поразили, и попытаться объяснить – себе в первую очередь – почему я на них реагирую, и что в них такого особенного.

Как раз тогда я уже переехал в Москву и учился в школе иностранных языков. И я подумал, что, если я хочу залезть внутрь романа, увидеть его шестеренки, понять, чем они смазаны, мне стоит попробовать что-нибудь перевести. Это была ужасная идея. Но очень полезный опыт. Сперва я сделал пару чудовищных переводов, – мне до сих пор за них прилетает, – но я учился на ошибках, и качество переводов стало потихоньку расти.
Прошло уже почти семь лет, я написал целую тучу текстов о том, чем божий дар отличается от яичницы. Накопленные знания и навыки я тут же пускал в дело – все эти годы я продолжал писать книгу.
Я прочитал достаточно романов, чтобы понять: все дебютанты похожи – как правило им не хватает дыхания; в дебютной книге всегда ощущается этот страх – страх потерять внимание [воображаемого] читателя; и самое, пожалуй, важное для дебютанта – просто не думать об этом, не дать этому страху победить. Смириться с тем, что первую книгу ты сочиняешь вслепую, на ощупь. И разница между тем, что ты хотел сказать, и тем, что сказал, будет примерно такая же, как между созвездием Большого Пса и тем бездомным псом, которого ты иногда кормишь колбасой возле мусорки. Да, тот бездомный пес возле мусорки тоже очень красивый, проблема в том, что он – не созвездие. В таких условиях довольно сложно сохранять бодрый настрой на сверхдлинной дистанции. Ведь ты делаешь не одно, а сразу два дела – пишешь и учишься писать. Одновременно.
Только за последние два года я перекраивал свой текст три раза. Может и больше. Сбился со счета. Поэтому мне самому пока не верится, что я-таки дотащил его до финала и не надорвался. И даже больше – он уже стоит на полках магазинов.

Это я все к чему. Если вдруг вы давно хотели как-то сказать мне спасибо за мои статьи и эссе о литературе, то теперь у вас появилась такая возможность. Купить книгу – лучшая благодарность.
Спасибо!

>>> Лабиринт: https://www.labirint.ru/books/653297/

>>> Озон: https://www.ozon.ru/context/detail/id/146441095/

>>> Book24: https://book24.ru/product/tsentr-tyazhesti-2954209/

>>> Читай-город: https://www.chitai-gorod.ru/catalog/book/1063653/

>>> Указка: http://www.ukazka.ru/catalog/book-centr-tyazhesti-409993.html

>>> Купить электронную на Литресе: https://pda.litres.ru/aleksey-polyarinov/centr-tyazhesti/chitat-onlayn/

>>>

В 1998 году Дэвид Фостер Уоллес прикинулся Хантером Томпсоном и по заданию журнала «Премьер» в компании фотографа отправился в Лас-Вегас, писать текст об американской порноиндустрии. Несколько дней он провел в огромном павильоне, под завязку набитом порнозвездами и посетил порнооскар – церемонию вручения наград в области взрослого кино.
Так появился самый многословный и, наверное, лучший его репортаж. Смешной и жуткий одновременно. История о журналисте, который заглянул за кулисы самой спорной индустрии Америки и теперь хочет как-то все это развидеть.

В 2005 году Уоллес включил это эссе в сборник «Посмотрите на омара», который мы тут потихоньку переводим.
Теперь и «Большого красного сына» можно прочесть по-русски – здесь:
http://pollen-press.ru/2018/08/14/bigredson_wallace/

>>>
Отдельное спасибо @garagepublishing, который все это сверстал, Ольге Любарской, которая помогла распутать несколько особенно упоротых предложений, и Сергею Карпову, который взялся редактировать мой черновик и привел его в порядок. В общем, мне кажется, хорошо получилось.

Читаю «What Happens Next: A History of American Screenwriting» Марка Нормана. Узнал много
нового. Например, на заре кинематографа, в конце 19 века, кино снимали вообще без сценариев — подвижные картинки на экране были такой диковиной, что даже 30-секундный фильм, где в кадре чихает друг режиссера, вызывал у зрителей священный трепет.
Примерно к 1905 году киношники заметили, что зрителя уже не удивишь прибытием поезда или чихающим другом режиссера, — чтобы и дальше привлекать аудиторию, кино
должно развиваться, нужны истории, сюжеты. Все осложнялось тем, что кино было немое, использовать речь и длинные диалоги было технически невозможно, поэтому сюжеты приходилось строить исключительно вокруг какого-нибудь действия — погони, драки или опасного трюка. Кино в те времена было развлечением для бедноты, вроде бродячего цирка, где вместо карликов и бородатых женщин вам показывают подвижные изображения на простынях. Первые режиссеры отнюдь не были художниками-мечтателями, это были обычные дельцы, которые вложились в дорогое оборудование и всеми силами пытались отбить деньги.
Первыми сценаристами в индустрии были женщины. А знаете почему? Им можно было меньше платить. Или не платить совсем. Кино было настолько молодым медиумом, что авторское право просто не распространялось на сценарии. Обманутый мужчина-сценарист, узнав, что его пытаются кинуть на деньги, мог устроить драку или стрельбу. От женщин такого не ждали, поэтому и брали их сценаристками, аргументируя это тем, что они, мол, читают больше этих ваших диккенсов-шмиккенсов и лучше разбираются во всей этой драматургии-шмаматургии.
И тут, в начале 1900-х на сцену выходит Джин Гонтье (настоящее имя Женевьева Гонтье Лиджет). Она приехала в Нью-Йорк, надеясь сделать карьеру театральной актрисы, но из-за финансовых трудностей стала искать новые способы заработка:
«У меня заканчивались деньги, и я смутно задумалась об этом новом виде развлечений —
кинематографе. Как и остальные представители нашей профессии, на актеров кино я смотрела с презрением, и была уверена, что работа с ними повредит моей репутации».
Но — платить за квартиру было нечем, поэтому в 1906 году мисс Гонтье впервые оказалась на съемочной площадке — причем в качестве каскадера; ее наняли, чтобы она заменила актрису, которую нужно было красиво швырнуть в реку. Вообще многие трюки в фильмах студии Kalem Джин выполняла самостоятельно — скакала на лошадях, прыгала из одной повозки в другую и т.д. Карьеру в театре пришлось оставить, потому что к началу 1907 года мисс Гонтье занимала
сразу три должности на киностудии — актриса, дублерша и сценаристка.
За свою карьеру она написала 31 сценарий, снялась в 28 фильмах, а также стала одной из
первых женщин-режиссёров в истории (фильм The Grandmother, 1909 года выпуска — ее рук
дело).
Почему о ней самой до сих пор не сняли кино — для меня загадка.

Купил я, значит, на «Амазоне» книжку «Post-Truth», автор: Ли Макинтайр (Lee McIntyre). Чтобы вы понимали: это не просто научпоп типа «Фрикономики», это работа, выпущенная внутренним издательством Массачусетского Технологического Института (MIT Press), лого которого как бы говорит нам: тут все серьезно, ребята, это вам не жвачка типа «Черного лебедя», наша наука — самая научная наука в мире.
И вот открываю я эту научную, прости-господи, работу и читаю эпиграф:
In times of universal deceit, telling the truth will be a revolutionary act.
—George Orwell
В рунете эту фразу переводят с искажением: «Во времена всеобщей лжи говорить правду — это экстремизм».
Сегодня это самая тиражируемая цитата Оруэлла. Есть только одна проблема: писатель никогда такого не говорил. И не писал. И чтобы проверить ее, достаточно обратиться к специалистам по Оруэллу.
Теперь сижу и думаю — тут два варианта:
1) автор очень умен и намеренно подсунул мне ненастоящую цитату, чтобы потом, где-нибудь в теле текста использовать ее как пример размывания границ правды;
2) автор не очень умен, и я потратил десять баксов на книгу о фэйк-ньюз, которая начинается с симулякровой цитаты.

UPD. *спустя пять минут поисков по ключевым словам в теле книги* Увы, нет, автор больше нигде не упоминает эпиграф, никак не комментирует его и не отсылает к нему. Есть, конечно, вероятность, что это пасхалка, и Ли Макинтайр просто решил прикинуться Джулианом Барнсом и подшутить над читателем, чтобы потом читать письма от зануд вроде меня и хихикать. Короче, надежда, что все это мета-шутка, еще есть, но желание читать книгу уже пропало. В таких случаях я всегда вспоминаю Отто Фон Бисмарка, который говорил так: «ААААААААААААААААА».

​​Мартин Макдона тем временем написал новую пьесу. Называется «A very very very dark matter». Пристегните ремни, сейчас расскажу сюжет: главный герой — Ханс Кристиан Андерсен. В его доме, на чердаке на цепи сидит женщина. Он ее мучает и заставляет писать сказки, которые затем публикует под своим именем. Сама заложница, естественно, наполняет сказки жестокостью и скрытыми мольбами о помощи, создает персонажей-женщин, над которыми издеваются всякие звери.
Такой вот неожиданный оммаж «Дюймовочке»: сидящая на цепи женщина пишет сказку о том, как уродливый крот пытается силой женить на себе маленькую девочку. Пока, впрочем, подробностей не очень много, премьера 10 октября, а я пока фантазирую вокруг аннотации.

Макдона, конечно, прекрасный — вечно в поисках приключений на свой, так сказать, задний план.
Рецепт:
1) берем самого известного в мире сказочника;
2) превращаем его в поехавшего психопата и насильника;
3) пишем черную комедию;
4) запасаемся попкорном и ждем реакции датчан и представителей фонда Х.К.Андерсена.
Впрочем, если вы давно следите за карьерой ирландца, вы знаете, что скандал — обычное для него состояние. В начале нулевых театры боялись ставить его пьесу «Лейтенант с острова Инишмор», опасаясь мести террористов ИРА. В прошлом году вокруг его фильма «Три билборда» возникла целая дискуссия из-за того, что там, видите ли, неправильно показали расиста.
Теперь вот Андерсен.
А что, почему бы и нет? В конце концов, сатира — это искусство быть невоспитанным.

​​​​​На днях перечитал «Блуду и МУДО» Алексея Иванова. До сих пор мой любимый роман у него.
Сюжетов много, но главный — чисто «Мертвые души». Чиновник города Ковязина по фамилии Манжетов решил запустить «инновационную реформу образования», ввести в школах сертификацию: чем больше учеников привлечет учитель, тем больше денег из бюджета, тем выше зарплаты. «Отличная мотивация для педагогов проявлять инициативу, бороться за учеников», — такая у Манжетова логика. Есть только одна проблема — это Россия, детка. В итоге главный герой, Боря Моржов, пол книги пытается спасти от закрытия МУДО «Родник» (собственно, Муниципальное Учреждение Дополнительного Образования) и аки Чичиков ездит по городу Ковязину и собирает фиктивные справки, т.е. фактически занимается сбором мертвых душ. Он сам прекрасно понимает иронию и свою миссию так и называет: «начичить сертификаты на школьников».
И вот что важно: в зазорах между скабрезными раблезианскими гэгами и буднями провинциальных педагогов Алексей Иванов успевает спрятать целый роман идей — о современном «пиксельном мышлении» (термин автора), и о том, что такое семья в XXI веке; и как выжить в России, где люди на местах занимаются не делом, а симуляцией дела — подделкой статистики, чтобы начальству угодить; страх потерять работу сильнее желания работать. И это Иванов про нулевые писал, сейчас, я думаю, все еще веселее — и школьников и учителей не только нормами утюжат, но еще и кадилом православным по голове охаживают.
В общем, скажу так: «Блуда и МУДО» — лучший русский роман последних двадцати лет. Причем, с большим отрывом.

«Перед здоровенным ангаром металлорынка висела первая растяжка: «Нержавеющие стали!» Знак восклицания, видимо, означал радость тех анонимов, которые раньше были ржавеющими, а вот теперь справились со своим недостатком. Моржов тоже порадовался, что они наконец-то стали неподвластны коррозии».

​​Ну что ж, друзья, издательство «Pollen-press» набирает обороты, роман «Плюс» Джозефа Макэлроя уже переведен, отредактирован и почти сверстан; сам автор одобрил обложку и даже написал предисловие. На «Планете» уже можно предзаказать книжку вместе с новым выпуском фэнзина «Потерянный постмодернист». Не упустите шанс, тираж всего 1000 экз, и за первые два часа 20% лотов уже раскуплены!

Если вы на этом канале недавно и о Макэлрое слышите впервые, то — на сайте «Пыльцы» вы найдете текст Максима Нестелеева об этом очень странном и очень крутом писателе.
Я сам еще год назад писал о нем в своей подборке экспериментальных романов для «Крупы» и рассказывал в третьем выпуске подкаста.
Еще раз напоминаю: тираж всего 1000 экз, 20% процентов суммы собрали за два часа. Внести свой вклад в независимое книгоиздание можно здесь, на сайте «Планеты».

​​​​​​В 2005 году Джим Фингал (ударение на «и») устроился стажером в журнал «The Believer» и получил задание проверить на достоверность эссе Джона Дагата о самоубийстве подростка в Лас-Вегасе. К заданию Фингал подошел с таким рвением, что едва не довел автора статьи до нервного срыва. Фингал проверил буквально все, вплоть до того, какого именно цвета и фактуры была брусчатка, на которую упал спрыгнувший с небоскреба самоубийца.
Спустя семь лет, в 2012 году, их буйная и полная пассивной агрессии переписка легла в основу книги – а теперь и пьесы – «The lifespan of a fact» («Жизненный цикл факта»).
Первое, что привлекает внимание – это, конечно, верстка и оформление (см. фото выше). На каждой странице в квадрате в центре черным крупным шрифтом дан фрагмент текста статьи, который окружают набранные красным цветом препирательства автора с фактчекером.
Выглядит все это примерно так:

Джим: ты пишешь, что падение Пресли длилось 9 секунд. Но согласно отчету полиции падение длилось 8 секунд.
Джон: да, возможно, но какая разница, секундой больше, секундой меньше. Цифра девять нужна мне для того, чтобы создать нужный лейтмотив и связать падение с дальнейшими событиями в тексте. Цифра 9 тут тематически очень важна.
Джим: По-моему, это неэтично.
Джон: А по-моему, ты не мой редактор. Оставь как есть.

На каждой странице Джим пеняет Джону на то, что его текст на 90% состоит из натяжек и «художественных допущений»; Джон защищается – ему пришлось пойти на «жертвы в пользу драматизма истории», и добавляет, что если бы текст состоял только из перечисления фактов, – это была бы не статья, а полицейский отчет.
Автор топит за драму, фактчекер – за точность. Чем дальше двигается текст, тем сильнее драма расходится с точностью и тем напряженней тон переписки Джима и Джона.

Джон: Разве я изменил смысл слов Домингеса? Нет. Я просто чуть переписал цитату, чтобы текст выглядел бодрее, и чтобы абзацы лучше перекликались. Это и есть работа писателя, Джим.
Джим: Окей, я понял. Значит, правила такие: никаких правил, главное, чтоб звучало красиво.
Джон: Я такого не говорил. Ты как-то очень вольно интерпретируешь мои ответы.
Джим: Ах, прости, я думал, это ты у нас сторонник «вольных интерпретаций».

Самое интересное, что «Жизненный цикл факта» даже не пытается притворяться чем-то большим, чем просто переписка двух людей. Книга до самого финала сохраняет заданный вектор – Джим атакует, Джон защищается; никаких сюжетных поворотов, голый концепт. В этом есть что-то от перформанса, от современного искусства – медитация на тему отношений художественности и достоверности. «Жизненный цикл» – книга о непростых отношениях писателя с реальностью, о границах, которые отделяют вымысел от лжи. Захватывающая и очень актуальная история о журналистском долге и об «альтернативных фактах», написанная и опубликованная за несколько лет до того, как термин «пост-правда» вошел в обращение. Отличное пособие для будущих журналистов.

Ну что ж.

​​«Бесконечная шутка» наконец-то уехала в типографию, кое-где уже даже открыли предзаказ, а я собрал для вас несколько важных ссылок – что нужно прочесть, чтобы быть в теме. Начнем.

1) перевод статьи Тома Биссела «Все обо всем», написанной для The New York Times к 20-летнему юбилею «Бесконечной шутки» – на мой взгляд, один из лучших экспланатори-текстов о романе;

2) мой текст о Уоллесе на «Афише»;

3) перевод статьи Скотта Эспозито «Кем был Дэвид Фостер Уоллес?» на «Дистопии»;

4) перевод самого мощного эссе Уоллеса «Посмотрите на омара» из одноименного сборника, который я все еще надеюсь когда-нибудь издать в России;

5) здесь можно скачать второй номер «Пыльцы», целиком посвященный ДФУ – с фрагментами из его интервью и кучей сопроводительных материалов;

6) перевод эссе «О чувстве юмора Кафки»

7) мой пост о дружбе Уоллеса и Франзена

8) мой пост об искаженном языке канадцев в романе

9) ну и вот здесь лежит весь архив переводов ДФУ, которые мы с Сергеем Карповым успели сделать за последние четыре года – включая переводы статей о Дэвиде Линче, порнобизнесе и 11 сентября.

Всего этого должно хватить, чтобы вы до декабря успели морально подготовиться к чтению «Бесконечной шутки». Удачи вам.
И терпения.
Много терпения.
Очень много терпения.

​​На 200-летие Тургенева загадал, чтобы газета The Guardian заказала Джулиану Барнсу большое про него эссе, и, кажется, все зря. Вот что можно прочитать вместо — но, конечно, не вместо тургеневских книг:

— Полка «Тургенев без «Муму», которую мы собрали на Букмейте. Попавший туда «Дым» — одна из самых неожиданных отрад университетского курса русской литературы

— Алексей Вдовин декодирует «Отцов и детей»: как на первую сцену романа повлияла встреча Тургенева с Герценом, о чем бредит Базаров и почему он — двойник Павла Петровича

— Дмитрий Быков восстанавливает справедливость: Тургенев — не пугливая осинка на фоне классических дубов, а взрослый среди диковатых детей; самый наш европейский прозаик — и самый непрочитанный

— Как Тургенев с Флобером дружил. «Он чудесный человек. Чего он только не знает! Он читал мне наизусть отрывки из трагедий Вольтера и Люса де Лансиваль. Он знает, мне кажется, все литературы до самого дна. И как скромен при этом. Как добродушен, как безобиден»

— «Дворянское гнездо» и «Отцы и дети» на «Полке». Третья большая статья будет про «Записки охотника»

— Писатели и филологи — о том, что для них значит Тургенев. Выделяется, конечно, Сорокин, но мы и не сомневались, что автор «Месяца в Дахау» любит автора «Месяца в деревне»

— Также на «Горьком»: интервью с тургеневедкой Ириной Беляевой и эссе Татьяны Сохаревой о Тургеневе-новаторе

— Ну и куда же мы все-таки без Барнса. «Вспышка» — рассказ о Тургеневе в третьем лице: как он ходил в театр, танцевал канкан в Ясной Поляне и мучился от того же, что и его герои. Перевод Леонида Мотылева

​​Друзья, тут мой «Центр тяжести» внезапно продался 2000 раз. Книга еще раз едет на допечатку. По этому случаю даже голосовалку открыли — старая обложка vs новая.
Остатки второго тиража все еще можно купить на Озоне, например.

Спасибо вам всем!

Отпечатан тираж «Бесконечной шутки» Дэвида Фостера Уоллеса, самого ожидаемого переводного романа последних лет. По такому случаю Алексей Поляринов выбрал для вас один из самых пронзительных его эпизодов, в котором Уоллес размышляет о том, каково это — быть зависимым человеком, а Сергей Лебеденко (@bookngrill) и Александра Сорокина встретились с Алексеем и расспросили его муках перевода и любви к бесконечным сноскам.

Пронзительный фрагмент «Бесконечной шутки» | ≈18 мин.
https://dystopia.me/izdanie-infinite-jest/

Обсуждая «Шутку» | ≈6 мин.
https://dystopia.me/obsuzhdaya-shutku/