- Бро, она приехала забрать сына. Никаких дел у неё здесь нет. Только наш сын. И она приехала забрать его, - зло объяснил мне Бледный.

Мы сидели у него на кухне, я пил холодный «Боржоми» и ковырялся в салате. Бледный нервно гнул вилку, потом взялся за столовый нож. Не пьющие спиртного и не курящие сигарет мужики не знают, куда деть свои руки во время серьёзного разговора.

- Оставь приборы в покое, они тут не при чём, - я протянул руку и забрал у Бледного уже немного погнутый столовый нож. – Вот, поиграй с эспандером и расскажи, чего она хочет.

- Она хочет забрать сына с собой. Она в курсе его увлечения программированием, была в школе, всё разузнала. Там, где она живёт, в Бирмингеме, есть хороший институт программирования. Она может оплатить обучение там. Вначале хотела поговорить с сыном, а потом передать разговор мне. Но потом переиграла. Она хочет встретиться со мной, вначале обо всём договориться, а потом пойти на встречу с сыном. Я уже знаю, сын в курсе, что она приехала. Но боится моей реакции, поэтому не говорит на эту тему… Она бросила сына, если помнишь. Вначале говорила, что оставляет на время, а потом просто перестала хотеть забрать сына к себе. Нет, я, конечно, рад, что Артемий остался со мной, но это не смягчает её вину. Она предала сына. А теперь приезжает, говорит, что сможет обеспечить будущее сына, оплатить то образование, которое он хочет, и помочь трудоустроиться в ведущие компьютерные фирмы. Она просто покупает его у меня. Ну, чего молчишь, ведь не салат есть я тебя пригласил!

- Брось нагнетать, бро. Да, она поступила подло, предала сына, - я оторвался от салата. Действительно, я ведь не покушать пришёл. - Но сейчас твоя бывшая хочет искупить свою вину. Не ломай сыну жизнь. Ему нравится его дело, посмотри, как у него глаза горят, когда он рассказывает о своём программировании. Но здесь учиться негде. А в Бирмингеме он сможет реализовать себя. Давай начистоту. Ты не сможешь оплатить его учёбу. Квартиру продавать тебе сын не позволит. А других денег у тебя нет. И стоит ли твой принцип не прощать жену того, что из-за этого твой сын не получит то, что заслуживает? Хочет его мать искупить свою вину, оплатив его обучение за границей, пусть делает. Ну, будет он с ней общаться там, жить у неё дома будет. Ну, и что? Боишься, что настроит сына против тебя? – Не будет такого. Ты правильно воспитал сына. А если он отвернётся от тебя, то грош цена твоему воспитанию. Если он предаст тебя, значит, ты не внушил правильные вещи. Но Артемий так не поступит, не предаст тебя. Он почти взрослый. Видит, кто и как воспитал его. Он останется верен тебе. И с чего ты решил, что он оставит тебя? Он будет с тобой. А не захочет жить на родине, то бог ему в помощь. Забыл, как ты ушёл жить самостоятельно в двадцать лет, когда твоя мама просила не покидать отчий дом? Ты хотел самостоятельной жизни, получил её, а теперь сам мешаешь своему сыну стать самостоятельным. И даже если он будет жить там, это ведь не значит, что вы не будете видеться. Да, не каждый день. Но зачем вам это? Мужчины живут другими формами привязанности. Сам мне говорил это много раз, забыл? Ну, и последнее. Артемий ещё ничего не знает, ничего не решил. Он может как уехать, так и остаться здесь. Но пусть это будет его выбор. И тогда он будет счастлив, независимо от того, как сложится его будущее. Вот, что я хотел сказать, но не уверен, что ты хотел услышать эти слова.

Бледный бросил эспандер на стол.

- До чего же ты правильный, бро. Всё верно говоришь, но я не могу принять твою правду. Просто не могу.

Мы замолчали. Мне было жалко своего друга. Но другой правды он от меня не услышит. Насильно сделать счастливым нельзя. Манипулировать сыновьей любовью подло. Можно ли быть счастливым оттого, что ребёнок проживёт рядом с родителем, зная, что он будет тяготиться навязанным выбором? Вопросов было много, ответы лежали на поверхности. Я знал их. И Бледный тоже видел их. И только ему решать, как использовать эти самые ответы.

Наконец, мой друг принял решение. Бледный шумно вздохнул, выпил весь «Боржоми» и сказал:

- Артемий не виноват в наших проблемах. Ему жить дальше в новом информационном мире. Пусть учится. А потом сам решит, где жить: здесь со мной, или там, рядом со своей мамой. Жену я не простил. Но её желание помочь сыну я понимаю. И препятствовать не буду. Пусть сыну будет польза от её покаяния и искупления. Ладно, решено.

Он встал и с хрустом потянулся.

- Пойдём на встречу со мной. Понимаю, что разговор только для двоих. Но мне всё равно больно. Нужно, чтобы ты поддержал меня, если что.

- Дай салат доесть, - буркнул я. – Мне силы нужны, чтобы потом тебя успокаивать после беседы с твоей бывшей.

Бледный рассмеялся невесёлым смехом. Он принял правильное решение. Но ему всё равно было больно.

Корпоративная ссора.

Джи Ку Джи сдержала свое слово. Сшитый ею чёрный костюм сидел на мне идеально. Белая сорочка и до блеска начищенные туфли дополняли мой гардероб. Где она достала деньги на покупку дорогого материала и обуви – вот на этот вопрос я пытался найти ответ. Я не забыл недавнее прошлое Джи Ку Джи (1), но верил, что девушка больше не вернётся туда. Но она пока не работала, целыми днями пропадая то в миграционной службе в оформлении новых документов, то в реабилитационном центре, где ей помогали восстановить нервы и психику. Напрямую спросить я не решался, несмотря на свой решительный характер.

Мои сомнения разрешила сама Джи Ку Джи. «Я у соседей убиралась по дому несколько раз, обои новые поклеила. Потом в нашем магазинчике помогла по мелочи. Вот и накопились деньги. Не волнуйтесь, всё чисто».

Успокоенный её ответом, я надел свой новый наряд и отправился на учёбу. В тот день мы проходили стажировку в банке и целый день должны были обслуживать клиентов в сберегательной кассе. Ребята и преподаватели оценили мой костюм, сделали комплимент. На вопрос «где купил, я тоже такой хочу» пришлось ответить прямо, что костюм сшит моей знакомой. Джи Ку Джи уже знали, так как в первые дни своей истории она приходила к окончанию наших учебных пар и ожидала меня на автобусной остановке. Её привязанность ко мне становилась опасной для меня и мне пришлось несколько раз жёстко, до слёз в её глазах, напомнить, что я люблю другую, ничего менять не собираюсь, к ней отношусь как к младшей сестрёнке и общение у нас будет соответствующее. Девушка неделю плакала, потом смирилась с реальностью. Но не перестала встречать меня после занятий. С этим уже смирился я, понимая, что ей может быть тяжело либо целыми днями сидеть в комнате, либо опять-таки сидеть в офисе миграционного офицера и по сто раз отвечать на одни и те же вопросы. Короче, мы встречались вечером, шли домой яркими токийскими улицами, по дороге находили кафе, чтобы поужинать.

И был у меня и у Джи Ку Джи общий враг. В банке, где мы проходили стажировку, начальником кассы работал человек по имени Джеро. Плотный мощный мужчина тридцати пяти лет от роду. В прошлом занимался дзюдо, выигрывал какие-то местные соревнования, после травмы ушёл работать в банк, где быстро поднимался по служебной лестнице. Занятия дзюдо он не бросил, два раза в неделю ходил в зал, чтобы подкачать мышцы и покидать соперников на татами. Джеро ходил в любимчиках у начальства, ему поручали разрешить деликатные вопросы, он их решал, за что получал различные бонусы.

Кроме сотни достоинств был у него один видимый грех. Джеро был, что называется, ходок. Он не пропускал ни одной мало-мальски симпатичной девушки, проводил с ней время, а потом хвастался её интимными фото, доказывая свою очередную победу.

Джеро увидел Джи Ку Джи в унылый дождливый вечер, когда она в третий раз пришла встречать меня после учёбы. В первые дни мой сенсей Судо-сан дал мне денег и велел купить девушке всю необходимую одежду. Я купил всё, но зонт или куртку с капюшоном купить не догадался. Вот и встречала меня Джи Ку Джи вся промокшая, печально красивая и оттого такая желанная. К тому же накануне я в первый раз объяснил ей о наших отношениях, она плакала, и следы печали всё ещё не сошли с её юного лица.

Джеро смело подошёл к девушке, красиво представился и пригласил в кафе погреться и выпить чего-нибудь. Джи Ку Джи отказала ему. В это время подошёл я и забрал её. Джеро вначале посчитал, что это моя девушка. Но потом, выяснив обратное, он вновь сделал попытку познакомиться с ней. И вновь безуспешно.

- Слушай, badi, приятель, девушка, что встречает тебя на автобусной остановке, тебе ведь не пара? Может, познакомишь меня с ней? Я в долгу не останусь.

- Джеро-сан, разрешите сказать прямо несколько мыслей, - в молодости я любил рубить правду-матку сразу. Чего бояться? – Да, вы правы, эта девушка не моя пара. У нас просто дружеские отношения. Но я знаю вас как мужчину…ммм…любящего коллекционировать победы над девушками и иметь доказательства этого. Так вот, уважаемый Джеро-сан, ни в коем разе не покушаяь на ваше хобби и свободу, я прошу вас обходить стороной мою подругу. Здесь вам придётся отступить.

С таким же успехом я мог бы покричать в пустыне. Я не был услышан.

Джеро был упрям, как все спортсмены силовых единоборств. Это и хорошо, и плохо одновременно. Он запал на девушку, вознамерился любыми способами добиться её. Но первым шагом он захотел избавиться от меня. Моя стажировка могла проходить в любом отделении банка. И поэтому на следующий день мне было вручено уведомление о моём командировании в отделение района Ден-ен-Чофу.

- Там район богатых людей, спортсменов и артистов. После работы сможешь познакомиться с кем-нибудь и устроишь свою жизнь. – Джеро излучал благодушие. – Завтра выезжай. Я договорился, будешь получать зарплату. Пусть минимальную, но всё же больше, чем командировочные гроши.

Я с детства опасаюсь подарков от незнакомых людей. Тем более, от тех, кому я перешёл дорогу. Мне сразу стало понятно, что Джеро удаляет меня, чтобы добиться Джи Ку Джи. Девушка, в его понимании, не сможет постоянно ездить в пригород Токио, чтобы встречать меня, будет целый день одна, появится шанс добиться её.

Джеро поступил умно. Я поступил умнее. Рассказал всё сенсею. Его мудрость была безгранична и помогла защититься девушке от посягательств грубого ловеласа.

В понедельник я вышел на работу в новом отделении Ден-ен-Чофу. Там действительно богато и красиво. Их было много: артистов, спортсменов, политиков, просто богатых людей, о которых много пишут в газетах и публикуют их фото. Я работал в расчётном отделе, а рядом уборкой занималась… Джи Ку Джи. Сенсей Судо-сан попросил управляющего отделением найти любую работу девушке, которой нужна социальна адаптация. Молодой управляющий был польщён вниманию мастера карате и не отказал в ерундовой просьбе. Джи Ку Джи занималась клинингом помещения и ей не угрожала порочная страсть Джеро.

Я был доволен. Я знал, что Джеро искал девушку в моё отсутствие, приходил в нашу квартиру. Не найдя никого, нанял частного детектива. Но Джи Ку Джи ещё не имела своей постоянной регистрации, в миграционной службе был указан мой адрес, а по адресу её не было. Круг замкнулся, время было выиграно.

Но история не заканчивается так быстро. Ведь зло не сдаётся.

Наша стажировка подошла к концу. Пора возвращаться домой. Администрация банка устроила банкет. Но перед этим у нас был спортивный воскресный день. На стадионе мы соревновались в разных интересных смешных конкурсах. Добровольно-принудительное участие требовало присутствия каждого.

На стадион я пришёл в плохом настроении. Я уже собрал вещи и был рад вернуться домой. Почему, понятно всем. Но на душе было грустно. Я завалил итоговый экзамен. И не потому, что я был двоечник. Джеро постарался. Он придирался к каждому моему слову, цеплялся к оформлению расчётов и забраковал заполненные бланки. В процессе экзамена он не улыбался, а сочувственно кивал головой. И лишь глаза излучали злорадство. А перед самым началом воскресных соревнований он подошёл ко мне и по-настоящему хищно улыбнулся:

- Мне не сложно потерпеть неделю. Ты уедешь, и я найду ту самую девушку. Всё, твоё влияние закончилось. Но не смотри на меня так, я не монстр. Ничего плохого с этой девушкой не случится. Наоборот, ей будет хорошо.

Я засмеялся. Специально громко и нагло. Я бросал звуки своего смеха ему в лицо, наслаждаясь его растерянностью. Я смеялся так громко и достаточно долго, что нас окружили коллеги по работе и незнакомые люди. Они рассматривали нас, ничего смешного не находили и недоумевали. Что происходит?

- Ты сошёл с ума? – вежливо поинтересовался у меня Джеро.

- Тебе не найти девушку, - ответил я, оборвав смех. – Она получила вид на жительство, устроилась на работу и это не в Токио. Тебе не найти её, йона, лузер.

У меня кулаки зачесались. Я устал от чужой страны, непонятной мне культуры, странных шуток и затянутой традиции чаепития. Мои нервы были истончены от тоски по дому. И ещё я чувствовал свою ответственность за Джи Ку Джи, понимая, что мой отъезд может сделать её уязвимой. И, не выдержав секундного напряжения, я сильно толкнул Джеро.

- Ты что делаешь? – грозно воскликнул бывший дзюдоист, нахмурив брови.

Я сорвался, но отступать было поздно. Нападение - лучшая защита.

- Я толкаю тебя. При свидетелях. Открыто. Неужели непонятно?

Для убедительности я толкнул его ещё раз.

- Ты знаешь, что тебе будет за это? – Джеро заиграл желваками, а его мускулам стало тесно в рукавах его белой рубашки.

Я умею драться. Но и Джеро был серьёзным бойцом, умевшим хватать своими клещами конечности соперника и отрывать их. И ещё он был тяжелее килограммов на двадцать. А всё это даёт серьёзное преимущество в предстоящей драке. Ладно, разберёмся.

- Да, я представляю, что будет, - ответил я, становясь спиной к дереву. - Ты разорвёшь мой живот, вытащишь мои кишки и развесишь их на этих деревьях. Оторвёшь мои уши, откусишь мой нос. Угадал, да?

- Ты совсем отморозок! – Джеро отшатнулся от меня. – Сейчас двухтысячный год. Тронешь меня ещё раз, я на тебя в суд подам.

Ух, вот это развязка. Я ожидал всё, что угодно, вплоть до жёсткого мордобоя с ним и его приятелями, а оказалось, что мой противник – колос на глиняных ногах. Я продолжал буравить взглядом Джеро, а сам трясся от напряжения. И мой противник сломался.

- Да пошла твоя девушка на…, - крикнул он мне в лицо. – Ничего в ней такого нет, что сведёт мужчину с ума. Да пошли вы все на…

Спортивный праздник был испорчен. Но моё настроение значительно поднялось. Жизнь такая непредсказуемая.

(1) История Джи Ку Джи в одноимённом рассказе.

Чужая дорога.

Маршрутное такси, а это был вместительный ван «Мерседес», - было аккуратным и уютным. В салоне пахло цветами, кожаные сиденья были накрыты красивыми ковриками. Водителем был пожилой мужчина Аваз, который поздоровался с каждым из нас, помог загрузить вещи, коротко помолился и завёл мотор. Солнце ярко освещало дорогу, ведущей к вершине горы, где был расположен наш санаторий. У всех было приподнятое настроение и тогда никто не предполагал, что большинство до места назначения не доберётся никогда.

«Мерседес» бодро двинулся в путь, а мы, пассажиры, занялись кто чем. Трое качков синхронно сунули в рот по жвачке, надели наушники и уткнулись в свои смартфоны. Две яркие девушки продолжили беседу о чём-то важном, начало которой началось ещё во время покупки билетов. Исчерпав одну тему разговора, они почти открыто стали высмеивать наряды некоторых из нас. Хмурый мужчина в дорогом костюме уткнулся в бумаги, а его молодой помощник угодливо поправлял его вещи. Впереди сидела молодая парочка: у девушки было надменное лицо, она постоянно язвила своему парню, тот удачно отшучивался, и они презрительно смеялись в нашу сторону.

Я сел рядом с водителем, сунул сумку под сиденье, погладил свою собачку, которая сидела на моих коленях и с любопытством смотрела на суровые горы за окном.

Дорога петляла среди скал, время от времени встречались попутчики, просящие подвезти до определённого места. Аваз никому не отказывал, останавливался и передавал складные стулья вошедшим. Я заметил, что денег с попутчиков он не брал, хотя те, выходя, были готовы заплатить.

- Хорошего дня, - улыбался Аваз в усы. – Потом, внизу, когда встретимся, угостите булочкой.

Последним он взял пожилого мужчину с чёрной сумкой, в которой по запаху угадывались мясные продукты.

Так мы ехали около трёх часов. Мерный гул мотора и лёгкое раскачивание машины сморили пассажиров. Я заметил, как Аваз убавил звук радио и поставил телефон на вибровызов. Через какое-то время я тоже задремал. Время от времени я слышал, как Аваз разговаривает с моей собачкой, а та, не желая потревожить мой сон, отмалчивалась.

Резкое торможение заставило проснуться всех. Впереди нас, прямо перед капотом, резко затормозил грязный джип. Из машины лениво вышли трое… бандитов, другие слова в их описании были неуместны. Один из них жестом позвал водителя к себе. Судя по напряжённому лицу Аваза, встреча не сулила ничего приятного. Хотя и так понятно, что встреча с бандитами на дороге не бывает приятной.

Аваз заглушил мотор, вышел к бандитам и сразу получил удар в живот. Что ему было сказано, я не услышал, но догадался, что это были оскорбления и угрозы. Второй удар свалил Аваза с ног.

- Мужики, пошли поможем водителю, - сказал подсевший по пожилой мужчина, поворачиваясь к пассажирам. – Я начну, вы поддержите. Пацана это не касается. – Он взглядом показал на меня.

Никто не торопился присоединиться к нему. Только надменная парочка презрительно скривила губы:

- Мужики в колхозе, - бросил парень.

- А здесь тогда кто? – зло спросил его мужчина. – Не мужики?

Он вышел из салона. Качки переглянулись, но не двинулись с места.

- Пусть извозчик сам решает свои проблемы. Мы тут ни при чём, - встряла одна из ярких девушек.

Я снял собаку с колена и тоже потянулся к выходу.

- Ну, ты куда лезешь, пацан? – упрекнул меня тот, кто всю дорогу изучал документы. – Сиди и не высовывайся. Без тебя разберутся.

Я открыл было рот, чтобы дерзко ответить, но передумал. Не время вступать в перепалку, что-то доказывать. Сейчас важнее быть там, на улице, где надо помочь. Я молча выбрался из салона автомобиля и подошёл к мужчине.

- Я умею драться, - шепнул я ему. – С одним точно справлюсь.

Бандиты глянули на нас и расхохотались.

- Валите отсюда, защитнички, - скомандовал один из них. – Иначе тоже по рылу получите.

- Подожди, Ваза, может, люди хотят за этого придурка заплатить, - сказал старший из бандитов. – Если так, то пусть платят две штуки и катят отсюда.

Мужчина молчал; молчал и я, ожидая начала драки. Аваз не поднимался с земли. Он сидел и отрешённо смотрел впереди себя.

- Ну, долго ждать наше бабло? – грозно ощетинился главный бандит. – Кто будет платить?

- У меня нет таких денег, - твёрдо ответил Аваз. – Даже если бы были, я не платил бы. Дорога общая, за неё не надо платить и…

Водитель не договорил. Стоявший рядом бандит, молодой гнилой, но наглый при силовой поддержке других, - ударил ногой Аваза в лицо.

Мужчина бросился в драку, я поспешил за ним. Я был юнец шестнадцати лет, сил было немного, но это не помеха против мужиков, когда знаешь карате. Я намеренно полез на бандита, ударившего Аваза в лицо, и сразу сломал ему нос. Мужчина тоже жёстко приложился к другому бандиту. Оставался третий, главный, который в начале драки сразу отскочил за машину. Мы достали бы его в лёгкую, но тут прозвучал выстрел. Бандит выстрелил вверх, но пистолет уже смотрел на нас.

- Всё поняли? – крикнул он нам, но в его голосе я не почувствовал уверенности. – Двинетесь, получите пулю.

А потом произошло страшное унижение. Один из бандитов, которого мы побили, встал, подошёл к лежавшему на земле Авазу, расстегнул ширинку и помочился на его голову. Второй бандит тоже осмелел, подошёл к нам и несколько раз ударил по нашим лицам. Мы ничего не могли поделать, потому что пистолет главаря всё ещё целился в нас.

Когда бандиты укатили, мы поспешили на помощь водителю. С трудом подняли обмякшее тело Аваза и вытерли его моим платком. О своих ранах мы как-то не думали.

- Поднимайся. В салоне есть вода, умоешься. Всё страшное останется в прошлом.

- Мы их обязательно найдём. Заяву в милицию напишем, - добавил я.

Аваз странно посмотрел на нас, долго рассматривал других пассажиров в салоне автомобиля, потом кивнул головой и поднялся. Не отряхиваясь и не приводя себя в порядок, он побрёл к своё машине. Там он передал мне небольшое ведёрко.

- Там, за скалой, капает вода, набери до краёв, - сказал он мне потухшим голосом. - Собаку с собой возьми, пусть прогуляется.

Я взял собачку с собой и побежал выполнять поручение. Когда я скрылся за скалой, послышался крик.

- Что ты делаешь, безумец? - это кричал мужчина, я сразу узнал его голос. – Месть не спасёт твою душу.

Я рванул обратно и увидел непонятное. Водитель выкинул наши вещи на землю и захлопнул дверь машины перед самым носом мужчины. Затем резко нажал на газ и рванул с места.

- Отец, что произошло? Почему он так поступил? – спросил я, поднимая с пыльной земли свою сумку.

- Он пассажиров на свой суд повёз. Сам решил быть судьёй, - услышал я странный ответ от мужчины. – А потом он со своей смертью встретится.

Я не понимал, а мужчина не собирался мне подробно объяснить поступок водителя. Мы пошли вверх по дороге к отелю. И всю дорогу молчали. Лишь мой четвероногий лохматый друг время от времени тревожно лаял в пропасть. Когда через четыре часа тяжёлого подъема мы вошли в отель, нас ждало страшное известие. «Мерседес» Аваза сорвался в ущелье. Все погибли.

- Теперь ты понял, сынок, что он натворил? – тихо спросил меня мужчина, тяжело садясь на стул.

Да, я теперь я понял поступок Аваза. И первый раз в свои шестнадцать лет я не знал, осуждать это или одобрить.

Наверное, это один из последних моих рассказов. Хотя лечащий врач и говорит, что у меня сильный иммунитет на жестокость, а время поможет всё вылечить, я не уверен, что полностью восстановлю свою психику.

Мазила.

- Дади, смотри, как они выглядят, когда выходят в поле, - Чистильщик протянул мне свой бинокль.

Дади – это я. Каждый, кто оказывается в зоне боевых действий, должен забыть своё имя и фамилию. Он сам выбирает себе прозвище. Позывной. Вот и мне пришлось на время забыть, кто я по паспорту. И на некоторое время я стал Дади.

В окуляре мощного теплового бинокля я увидел белые тени, осторожно скользящие в темноте. В таком ракурсе снайперов противника я ещё не видел. И, если честно, я вообще в первый раз видел противника. Белые полосы осторожно ползли куда-то в сторону от замаскированного блиндажа, который днём заприметил наш разведывательный дрон.

- На позиции выходят, - зло прошептал Чистильщик. – Сейчас будут обустраиваться, а днём по нашим парням будут бить. Ну, х** им, а не обустройство.

Чистильщик аккуратно притянул к себе своё «весло», - так называют на сленге самозарядную винтовку Драгунова за схожесть с веслом, - и примкнул к оптическому прицелу. Я продолжал наблюдать в бинокль. Через секунду раздался хлопок. Белая фигура в бинокле дёрнулась и нелепо замерла. Минус один, как говорят снайперы. Вторая фигура замерла на мгновение, а потом резко перекатилась за небольшой бугорок. Еле видное белое пятно человеческого тела не могло быть ясной мишенью.

Чистильщик поёрзал некоторое время, нервно поводил стволом винтовки вправо-влево, а потом со злостью прошептал:

- Грамотно спрятался. Трудно достать.

- Может, проявит себя, - предположил я, не отрываясь от бинокля. Белое пятно исчезло, я видел лишь бугорок, за которым прятался вражеский снайпер.

- Нет, он будет ждать рассвета. А потом, во время обстрела наших позиций, постарается уползти, - Чистильщик выстрелил и слева от бугорка качнулся ствол деревца. – Это чтобы он не расслаблялся и не думал стрелять, - пояснил он мне.

Чистильщик, инженер-строитель из Воронежа, тридцати пяти лет отроду, вот уже больше года обеспечивал безопасное продвижение наших групп по местности, уничтожая блокпосты противника и охотясь на снайперов противника. Когда начались боевые действия, он был одним из первых, кто пришёл на сборный пункт. На вопросы отвечал кратко и неохотно, никогда не уставал и ни на что не жаловался. Он молча получал задание от командира, спокойно говорил «есть выполнять» и уходил в ночь. Мне нравятся такие люди, и поэтому я напросился в напарники именно к нему.

- Давай я его отвлеку, - предложил я, понимая, чем я рискую.

Чистильщик подумал над моим предложением, кивнул головой и ещё более тихим шёпотом рассказал про свой план.

Я полз к указанному месту осторожно и медленно. Мой слух, настроенный услышать звук выстрела в меня, был настолько напряжён, что у меня давно болела голова. Выстрелы были, но не в мою сторону. Это Чистильщик держал в напряжении противника, чтобы тот не мог настроиться на меня.

Я дополз до убитого противника. Солдат вражеской армии ткнулся лицом в грязь, всё ещё сжимая винтовку. Снайперская винтовка западного производства, на нижней грани приклада несколько глубоких насечек. Очевидно, это удачные выстрелы. Я тихо выругался, перезарядил оружие и тихо постучал пальцем по микрофону: «алё, я на месте».

Наши выстрелы в определённой последовательности в заранее оговорённые места вынудили вражеского стрелка в панике отступить. Он забыл про все меры предосторожности и, практически не таясь, стал отползать назад, к своим позициям. Оставалось лишь дождаться того момента, когда стрелок покажется настолько, что можно будет стрелять на прямое поражение. Кто сделает этот выстрел, Чистильщик или я, было неизвестно.

На войне нет времени на размышления и философию. Враг на расстоянии одного выстрела, который может стать роковым для задумавшегося солдата. И поэтому здесь нельзя отвлекаться от действительности. Но я был новичок и не до конца усвоил это правило. И я подумал, что побудило этих мужчин в защитном камуфляже взять оружие в руки и пойти воевать против своих собратьев по вере и национальности. Вот один погиб, другой тоже скоро перестанет дышать. Так за что они жертвуют собой? За деньги, которые никогда не приносят счастья, если стали наградой чьей-то смерти? Ради власти, которую эти солдаты точно не получат? Или у них жажда просто убивать? – Но, вроде, они не похожи на садистов и душевнобольных людей. Так что же толкнуло этих людей надеть вражескую форму, взять оружие в руки и пойти убивать нас?

- Дади, он твой, - голос Чистильщика прервал мои размышления. – Я выстрелю на «десять часов» от сломанного куста, он дёрнется в твою сторону. Не прозевай его движение. На счёт пять начинаем. Раз…

Потом, вернувшись в часть, я долго и надрывно кашлял. Пальцы сильно дрожали, хотя там, ночью в поле, я не чувствовал никаких отклонений в своём организме. У меня всегда была запоздалая реакция на стресс.

Чистильщик подошёл, как всегда, незаметно. Сел рядом и пару минут сжимал-разжимал пальцами специальный эспандер. В тот момент он тоже был напряжён, но тогда я не чувствовал это.

- В штабе был, отчёт написал. Три страницы бумаги мелким почерком, - пояснил он, тяжело вздохнув.

Реагировать на новость не хотелось. Ни сил, ни желания что-то говорить. Было невежливо, но я промолчал.
Минут через пять мой напарник второй раз нарушил тишину:

– Выразили благодарность. Премию дадут, могут наградить. Хотя ты знаешь, мне это ни к чему.

Я безэмоционально слушал его, продолжая сжимать пальцы, словно это могло остановить их дрожь. Чистильщик замолчал и вновь принялся тренировать эспандером свои пальцы. Я подумал, что он винит себя за моё психологическое состояние после выстрела, и решил успокоить его.

- Л-ладно, дружище, всё нормально. Врага уничтожили, премию заслужили, благодарность по делу. Всё нормально.

- Н-ничего не нормально, Дади. Н-ничего, - Чистильщик впервые за время нашей совместной службы повысил голос. – Я понимаю, это был твой первый выстрел. Первая смерть. Но это был враг. Он пришёл на нашу землю убивать нас и отнимать нашу землю. И ты имел бесспорное право выстрелить на поражение. Поэтому не нормально так убиваться от гибели врага. Прокричи, разбей костяшки об дерево, но перестань так убиваться. В нормальном понимании ты солдат, но никак не убийца. Да, второй снайпер был юнцом, почти пацан. Но это ничего не меняет. Это был враг, который пришёл на нашу землю убивать тебя и твоих близких. И ещё…

- Всё нормально, Чистильщик, - я несколько раз глубоко вздохнул, но мой голос всё ещё дрожал. – Просто это моя реакция на первый смертельный выстрел, который я совершил.

- Ничего ты не совершил, - ответил мне напарник. – Ты стрелял, но не попал. Попал я. А ты мазила.

Я посмотрел в его глаза. В них в безумном танце плясали смешинки.

Если оглянуться назад...

Недавно я оглянулся назад, в свою жизнь, и удивился, как разнообразно я жил. И я почувствовал себя счастливым.

Я любил футбол и в девять лет плакал, когда в авиакатастрофе разбилась команда «Пахтакор». Памятный плакат того, самого настоящего, «Пахтакора» до сих пор хранится в моей коробке для ценных вещей.

Потом я увлекся английским футболом и был принят в многомиллионную паству Манчестер Юнайтед. Сэр Алекс стал для меня вдохновителем в футболе. Я рискнул отправить парням из красного Манчестера свои подарки.

Конечно, я сам тоже занимался спортом и у меня были свои кумиры. Я не достиг больших высот в спорте, но я научился главному: «кто хочет, тот добьется».

Мне нравилось собирать портальный кран из немецкого конструктора. Потом я увлёкся колдовством и собирался сшить куклу вуду. С его помощью я собирался управлять хулиганами нашего района.

Но больше всего мне нравилось читать, и я дома собрал отличную библиотеку.

Я хорошо учился, зная, что учёба развивает мозг и знания помогут мне добиться чего-то в жизни. Это так и произошло. Кулаки нужны, но умная голова намного важнее в этом мире.

У меня была любимая работа, которая давала мне не только деньги на жизнь, но и дарила эмоции, которые делали меня счастливым человеком.

Английский язык, который я учил только по ночам, помог мне понять людей с другими ценностями. И было время, когда я хотел остаться с ними.

Я знал, что собаки – последние ангелы на земле. И я плакал, когда моя первая собака ушла от меня на радугу. Сейчас со мной живёт мой лохматый друг – американский спаниэль. Он уже стал седеть, и боль от возможной разлуки с ним всё чаще закрадывается в моё сердце.

У меня был ещё один друг. Как-то он спас мне жизнь. Потом я перестал в нём нуждаться. Через месяц я его продал. Тому, кто больше меня нуждался в защите.

В душе я революционер. И Че Гевара был тем героем, на которого я хотел походить. И я на полном серьёзе собирался поехать на Кубу, чтобы присоединиться к партизанскому отряду.

Ещё со школы у меня сохранилось хобби писать рассказы. Я публиковался, меня какое-то время узнавали, и это стало поводом создать свой литературный канал.

Я хотел летать и готовил себя к авиации, но строгие медики ткнули в моё разбитое сердце и запретили садиться в кабину самолёта. С тех пор в самолёте я лишь пассажир.

У меня есть военная специальность и я умею стрелять. Но я не убивал людей. Надеюсь, что этого не будет и дальше.

Я давал присягу защищать родину, но Советского Союза давно уже нет. И я не знаю, есть ли всё ещё сила в моей присяге.

Я многое делал в своей жизни. А сейчас я уехал в другой мир, оставив всё это в своей коробке для ценных вещей. Не знаю, вернусь ли я за своей коробкой в будущем…
Р.S. с фотографиями в инстаграмм и фейсбуке намного понятнее, что я здесь написал :)

Я обнаружил ошибку в публикации и решил заново выставить свой рассказ. Надеюсь, теперь будет понятнее и интереснее :))


Дожить до Рождества.

- Почему именно до Рождества? – спросил меня иподиакон Венедикт, в миру Вениамин Соболев, мой давний ученик. Он жестом предложил мне присесть на скамью рядом с ним. – Что должно произойти в Рождество, что вы должны дожить до этого дня?

Как же трудно рассказать об этом. Ещё неделю я был среднестатистическим счастливым человеком и копил деньги на восхождение на Эльбрус летом. А сегодня я тот, кто пишет итоговую главу своей жизни.

Я не знал, с чего начать, чтобы иподиакон Венедикт не потерял интерес к моей истории и смог правильно понять мою просьбу. Я стеснялся показать свою слабость своему бывшему ученику Вениамину, которому рассказывал о мужестве и стойкости человека, когда оставалось немного времени от урока в школе. В те школьные годы пятиклассник Веня и его друзья слушали истории о Володи Дубинине, Марате Казее и других пионерах-героях и на следующий урок дополняли мой рассказ своими фактами о них, которые вычитали в найденных книгах.

Но бог хотел мне помочь в моём вопросе и сделал так, чтобы я столкнулся с Вениамином в продуктовом магазине. Он был в стихаре , что выглядело несколько нелепо среди нашей цивильной одежды.
Впрочем, за мной в очереди к кассе стоял колоритный персонаж: рыжий парень, одетый во всё розовое, с лицом, изрисованным какими-то иероглифами и кабалистическими знаками.

Вениамин сразу узнал меня.

-Здравствуйте, teacher, - улыбка моего ученика была всё такой же широкой и заразительной. – Какими судьбами здесь, у нас?

- Переехал жить. Чёрное море всегда манило меня. Ваш город – идеальное место, чтобы… А ты, я вижу, ушёл в религию?

- В религию не уходят. В религию, то есть к богу, возвращаются.

Мы вышли из магазина, и я предложил проводить его до церкви, купол которой возвышался над дальними деревьями.

- Я знаю, что в православии есть иерархия чинов. И у тебя она есть. Как она называется и как мне обращаться к тебе? Ведь я давно не школьный учитель, хотя и сохранилось моё прозвище, а ты уже не мой ученик.

- Сейчас я иподиакон Венедикт. А в миру всё тот же Вениамин. А вы, teacher, зовите меня как вам удобно.

- Дорогой Венедикт, тогда скажи мне, почему люди возвращаются к богу? Что их побуждает? Это не праздное любопытство. По твоему ответу я смогу разобраться в одном вопросе.

Мой ученик помолчал шагов десять, а потом размеренно, как я на уроках в прошлом, стал отвечать:

- Люди обращаются к вере в бога по многим причинам. Главное, они чувствуют свою беспомощность в мире и ищут поддержку. Вначале они занимаются поиском смысла жизни и цели своего существования. Каждый из нас рано или поздно задаёт себе вопросы: «Зачем я существую?», «В чем цель жизни?», «Что происходит после смерти?». И наш бог предлагает готовую систему ценностей и объяснений, что помогает людям чувствовать стабильность в неопределенном мире.

Венедикт прервал свой ответ и посмотрел на меня:

- А зачем вы спрашиваете то, до чего сами можете додуматься? Не поверю, что вы не знали ответы на этот вопрос.

- Ты рассказывай дальше, пожалуйста. А я соберу свои мысли и потом отвечу тебе.

- Ещё одна причина, почему человек идёт к богу, это страх смерти и желание бессмертия. Вы знаете, что многие религии обещают продолжение существования души, что становится эмоциональной опорой. Ещё человек испытывает потребность в утешении и поддержке в трудные моменты своей жизни (болезни, потери, кризисы). Тогда вера даёт надежду и ощущение, что кто-то «свыше» заботится о человеке. Молитва или ритуалы могут снижать тревогу, создавая иллюзию контроля. Есть ещё другие аспекты, например, социальная принадлежность, когда религия объединяет людей через обряды, праздники, традиции. Участие в общине удовлетворяет потребность в принадлежности к группе, а также укрепляет моральные нормы и правила поведения в обществе. Добавлю сюда и психологический комфорт, когда вера в высшую справедливость («зло будет наказано») или предопределённость судьбы («всё происходит не просто так») снижает стресс от хаотичности жизни. Но главные те, которые я описал вначале.

- Моральная ориентированность в это не входит? – спросил я. – Ведь для некоторых религия служит основой этики. Идеи о грехе, карме или божественном суде помогают структурировать представления о добре и зле.

Мой ученик вновь посмотрел на меня.

- Вы знали все ответы. Ведь вы наш teacher, - он улыбнулся, но глаза были серьёзны. – Вам нужно что-то другое, но вы не решаетесь или боитесь сказать об этом.

- Мне надо дожить до Рождества. Потом можно будет всё отпустить, - выпалил я.

- Почему именно до Рождества? – мой ученик жестом предложил мне присесть на скамью рядом с ним. – Что должно произойти в Рождество, что вы должны дожить до этого дня?

И тогда я рассказал ему всё.

Прошлые приключения дали о себе знать. Я стал ослабевать. Решил пройтись по врачам, хотя не очень люблю обследования. Бог отмеряет положенные годы и даёт нужное количество здоровья, чтобы прожить их, - и этого никак не изменить. И незачем суетиться в надежде продлить свою жизнь. В книге судеб всё прописано иначе.
Но я решил пройти все обследования, чтобы дожить до Рождества. Врачи обнаружили затемнения в брюшной полости и сразу заговорили о злокачественной опухоли. Нужны новые обследования, анализы, тесты, консилиумы и заключения с сотней медицинских терминов на не один лист бумаги. Понял я, что всё серьёзно и жить мне осталось не так уж и много.

И тогда я испугался. Ведь мне обязательно надо дожить до Рождества. Я согласился на все рекомендации врачей. Накопленных денег было немного, но их хватило на все процедуры. Вот только на поездку к своим детям в другую страну уже не хватит. Они мне обещали, что к Рождеству я стану дедушкой. Мне очень хочется увидеть своего первого внука и оставить ему свою силу, она ему лишней не будет. А потом… потом можно перестать делать шаги в этом мире. Но только после Рождества.

- Дорого стоит поездка? – спросил меня иподиакон Венедикт. – Я помогу чем смогу. Не хватит, одолжу у друзей и попрошу помощи у нашего протоирея. Решим вашу проблему.

- Я не денег прошу, дорогой Вениамин. Я отсрочки у бога прошу. До Рождества. Как бы это озвучить перед ним правильно, не подскажешь, а?

Бог помогает. Только не всегда мы это чувствуем.