Царская власть была прямой угрозой такому устройству. В 8 главе 1 книги Царств содержится глубочайшая критика царской власти. Монархия разрушила законы Яхве. Вместо с царем появился двор, появилась иерархия, началось расслоение на бедных и богатых, появился дорогостоящий административный аппарат с его постоянными интригами, классовое общество, и прочь, и прочь. Все это и привело сначала к разделению, а потом и краху Израиля.
Зачем все это я написал к празднованию Державной Иконы Божией Матери. Да все очень просто. Власть монарха, всероссийского самодержца, отречение от трона, это логический конец государства, которое постепенно теряло Бога. История Израиля повторилась в истории России. И не нарушение соборной клятвы 1613 года привела к трагедии страну, а постепенно обмирщение в ней духовных ценностей и ориентиров жизни. Власть в стране захватил бич Божий – филистимляне, эта «Божья саранча» посланная за отречения от Него. И так будет каждый раз. Как нее одна, так другая саранча будет меняться у руля власти, пока народ не начнет каяться и искать Бога, как это было в Израиле.
Скипетр и державу в свои руки взяла Богородица, но эта власть духовная. Мы должны определиться с тем, кому мы подчиняемся. Кесарю с его законами, или же Богу, и согласуя жизнь с Его повелениями? Да, мы конечно же будет платить кесарю то, что он хочет, но нельзя отдавать ему свое сердце.
Зачем все это я написал к празднованию Державной Иконы Божией Матери. Да все очень просто. Власть монарха, всероссийского самодержца, отречение от трона, это логический конец государства, которое постепенно теряло Бога. История Израиля повторилась в истории России. И не нарушение соборной клятвы 1613 года привела к трагедии страну, а постепенно обмирщение в ней духовных ценностей и ориентиров жизни. Власть в стране захватил бич Божий – филистимляне, эта «Божья саранча» посланная за отречения от Него. И так будет каждый раз. Как нее одна, так другая саранча будет меняться у руля власти, пока народ не начнет каяться и искать Бога, как это было в Израиле.
Скипетр и державу в свои руки взяла Богородица, но эта власть духовная. Мы должны определиться с тем, кому мы подчиняемся. Кесарю с его законами, или же Богу, и согласуя жизнь с Его повелениями? Да, мы конечно же будет платить кесарю то, что он хочет, но нельзя отдавать ему свое сердце.
Краткая инструкция пользователя Великого Поста
« Что можно делать и чего категорически нельзя делать во время поста? Например, можно ли ходить в театр, кино, посещать концерты....»
Каким - то пятым чувством я научился понимать, что кроется за тем или иным вопросом. Вот за этим, например, стоит «Что тебе, Господи, надо, чтобы ты мне этот пост засчитал и поставил галочку «выполнено» в нормо-контроле моей зачетки личной праведности»? Как часто мы похожи на тех иудеев, для которых главное - это суметь соблюсти 613 предписаний Торы из которые 248 ( число костей и органов в теле человека) обязывающих, а 365 (количество дней в году) запрещающих. И не меньше мы похожи на них, когда пытаемся это все как-то «правильно» и по закону «обойти» - всякие котлеты из сои, постный шоколад и постные лакомства придумывать.
Особенно это комично у людей зажиточных. Изначально пост возник, в том числе, и из побуждений благотворительности. Мясо всегда стоило дорого. Экономя на нем, христианская семья могла собрать средства для помощи людям нуждающимся. А сегодня богатые люди могут так «строго поститься» на деликатесах и дорогостоящих постных продуктах, что тратят на один обед такие средства, что на них могла бы кормиться целый месяц бедная многодетная семья.
Но, я начну свой разговор о Великом Посте с главного. Т.е. не с того, что «можно» или «нельзя», а с того, что «нужно».
«Покаяния двери отверзи ми, Жинзодавче Христе»
В пост мы часто говорим о «покаянии», о «весеннем духовном обновлении» и прочь. Но что это «покаяние» означает? Из своего, уже более чем двадцатилетнего опыта служения в Церкви, я вижу что многие прихожане понимают покаяние, как подробный отчет о проделанной греховной работе.
Часто человек считает что покаяние это некая бухгалтерия проделанной греховной работы. По его мысли если он придя на исповедь сдаст батюшке аккуратно заархивированные грехи, то Бог взмахом священнической разрешительной молитвы сможет их утилизировать. Потом он с чистой душой идет жить дальше, и продолжает педантично вести протокол новых греховных дел, которые собирает для нового утилизационного проекта. В понимании таких прихожан, самое страшное, что то пропустить в протоколе, а Великий Пост – это такая себе генеральная ревизия греховного производства души.
Я боюсь, что такая иллюзия покаяния называется «прелестью», т.е. духовным самообольщением. Само слово «покаяние» (греч. Μετάνοια), означает «перемена ума», «перемена мысли», «переосмысление». В нем заложен иной принцип. Представим, что GPS- навигатор нашей души привык ехать по одной и той же дороге: мимо рынка, банка, гламурных магазинов, лавочек болтовни и осуждения и прочь. Но вдруг приходит понимание, что маршрут проложен неправильно, что он ведет в болото, что в конце его очень гадкое, темное и ужасное место. Водитель срочно перепрограммирует маршрут. Он дает другие промежуточные точки. Теперь там заложены иные ценностные ориентиры. Духовные упражнения, молитва, доброделание, внимание к себе. Но, казалось бы, чего проще, решил и езжай, но не тут - то было.
Из дисплея навигатора начинает высовываться противная рогатая морда и возмущаться: «ты че, совсем оборзел, а ну давай езжай по старому маршруту». И машину начинает водить и бросать по дороге. Если водитель не уступает и продолжает бороться за то, чтобы следовать по новому пути, то это называется «духовной бранью», а сам процесс следования новому маршруту и его удержание называется «покаянием». И дело ведь не в том, сколько ты грехов исповедовал, а в том, что грешить надо переставать.
В этом процессе происходит глобальная переоценка жизненных ценностей, устремлений, желаний и прочь. Мы учимся жить не так, «как все», а как «Богу угодно», как «для души спасительно». Тут человек обязательно столкнется с непониманием окружающих, может быть даже с осуждением или презрением. Будет борьба старых греховных привычек с новыми, еще не укоренившимися, благочестивыми желаниями и стремлениями.
« Что можно делать и чего категорически нельзя делать во время поста? Например, можно ли ходить в театр, кино, посещать концерты....»
Каким - то пятым чувством я научился понимать, что кроется за тем или иным вопросом. Вот за этим, например, стоит «Что тебе, Господи, надо, чтобы ты мне этот пост засчитал и поставил галочку «выполнено» в нормо-контроле моей зачетки личной праведности»? Как часто мы похожи на тех иудеев, для которых главное - это суметь соблюсти 613 предписаний Торы из которые 248 ( число костей и органов в теле человека) обязывающих, а 365 (количество дней в году) запрещающих. И не меньше мы похожи на них, когда пытаемся это все как-то «правильно» и по закону «обойти» - всякие котлеты из сои, постный шоколад и постные лакомства придумывать.
Особенно это комично у людей зажиточных. Изначально пост возник, в том числе, и из побуждений благотворительности. Мясо всегда стоило дорого. Экономя на нем, христианская семья могла собрать средства для помощи людям нуждающимся. А сегодня богатые люди могут так «строго поститься» на деликатесах и дорогостоящих постных продуктах, что тратят на один обед такие средства, что на них могла бы кормиться целый месяц бедная многодетная семья.
Но, я начну свой разговор о Великом Посте с главного. Т.е. не с того, что «можно» или «нельзя», а с того, что «нужно».
«Покаяния двери отверзи ми, Жинзодавче Христе»
В пост мы часто говорим о «покаянии», о «весеннем духовном обновлении» и прочь. Но что это «покаяние» означает? Из своего, уже более чем двадцатилетнего опыта служения в Церкви, я вижу что многие прихожане понимают покаяние, как подробный отчет о проделанной греховной работе.
Часто человек считает что покаяние это некая бухгалтерия проделанной греховной работы. По его мысли если он придя на исповедь сдаст батюшке аккуратно заархивированные грехи, то Бог взмахом священнической разрешительной молитвы сможет их утилизировать. Потом он с чистой душой идет жить дальше, и продолжает педантично вести протокол новых греховных дел, которые собирает для нового утилизационного проекта. В понимании таких прихожан, самое страшное, что то пропустить в протоколе, а Великий Пост – это такая себе генеральная ревизия греховного производства души.
Я боюсь, что такая иллюзия покаяния называется «прелестью», т.е. духовным самообольщением. Само слово «покаяние» (греч. Μετάνοια), означает «перемена ума», «перемена мысли», «переосмысление». В нем заложен иной принцип. Представим, что GPS- навигатор нашей души привык ехать по одной и той же дороге: мимо рынка, банка, гламурных магазинов, лавочек болтовни и осуждения и прочь. Но вдруг приходит понимание, что маршрут проложен неправильно, что он ведет в болото, что в конце его очень гадкое, темное и ужасное место. Водитель срочно перепрограммирует маршрут. Он дает другие промежуточные точки. Теперь там заложены иные ценностные ориентиры. Духовные упражнения, молитва, доброделание, внимание к себе. Но, казалось бы, чего проще, решил и езжай, но не тут - то было.
Из дисплея навигатора начинает высовываться противная рогатая морда и возмущаться: «ты че, совсем оборзел, а ну давай езжай по старому маршруту». И машину начинает водить и бросать по дороге. Если водитель не уступает и продолжает бороться за то, чтобы следовать по новому пути, то это называется «духовной бранью», а сам процесс следования новому маршруту и его удержание называется «покаянием». И дело ведь не в том, сколько ты грехов исповедовал, а в том, что грешить надо переставать.
В этом процессе происходит глобальная переоценка жизненных ценностей, устремлений, желаний и прочь. Мы учимся жить не так, «как все», а как «Богу угодно», как «для души спасительно». Тут человек обязательно столкнется с непониманием окружающих, может быть даже с осуждением или презрением. Будет борьба старых греховных привычек с новыми, еще не укоренившимися, благочестивыми желаниями и стремлениями.
В чем же специфика Великого Поста во всем этом? Разве не так мы должны жить все время, спросите вы? Да, это правда, но специфика Великого Поста в том, что это период духовного техосмотра. «Горе (в вышине) имеем сердца» становится содержанием каждого мгновения жизни. На какой максимум мы способны в области духовного делания, какую скорость можем набрать?
В заданном вопросе прозвучало, а можно там сходить в кино, театр и прочь. Что я могу сказать? Только посоветовать. Если вы в Прощеное Воскресенье подняли свои глаза в Горний мир, то попробуйте не опускать их хотя бы до Антипасхи. Попытайтесь прожить это время так, чтобы в вашей душе отражалось только Небо и ничего другого. Только вы и Бог.
Я специально не буду касаться в этой статье вопроса кулинарии. У меня сложилось впечатление, что Великий Пост для некоторых знатоков Православия только из того и состоит, чтобы вникнуть и понять, а есть ли в этой булке хоть какая-то молекула молока, а не затаился ли белок животного происхождения вот в этом салате? Главный вопрос не в том, что вы положите в рот, а в том, что вы положите в сердце, ум и волю. Кулинарный постный календарь вы прочтете на любом сайте православных диетологов.
Я лишь хочу предложить один древний рецепт, написанный еще в четвертом веке одним из глубоких знатоков духовной кулинарии: «Возлюби Бога и делай, что хочешь».
В заданном вопросе прозвучало, а можно там сходить в кино, театр и прочь. Что я могу сказать? Только посоветовать. Если вы в Прощеное Воскресенье подняли свои глаза в Горний мир, то попробуйте не опускать их хотя бы до Антипасхи. Попытайтесь прожить это время так, чтобы в вашей душе отражалось только Небо и ничего другого. Только вы и Бог.
Я специально не буду касаться в этой статье вопроса кулинарии. У меня сложилось впечатление, что Великий Пост для некоторых знатоков Православия только из того и состоит, чтобы вникнуть и понять, а есть ли в этой булке хоть какая-то молекула молока, а не затаился ли белок животного происхождения вот в этом салате? Главный вопрос не в том, что вы положите в рот, а в том, что вы положите в сердце, ум и волю. Кулинарный постный календарь вы прочтете на любом сайте православных диетологов.
Я лишь хочу предложить один древний рецепт, написанный еще в четвертом веке одним из глубоких знатоков духовной кулинарии: «Возлюби Бога и делай, что хочешь».
Прихожане – это наши чада или беспризорники?
День, когда Церковь празднует Тожество Православия, как никогда лучше подходит для того, чтобы поговорить о православной общине. Каждый церковный приход — это маленькая клетка вселенского Тела Христова. От качества каждой такой клетки зависит здоровье всего церковного организма. Но здоровы ли эти клетки или больны? Здесь каждая церковная община должна сама попытаться найти правильный ответ на этот вопрос.
Во время проповеди священник начинает свое обращение к прихожанам со слов «братья и сестры». «Отец», «батюшка» – такая форма обращения к священнику прихожан. Православная община строится по принципу семейных взаимоотношений. Духовный отец учит и воспитывает своих детей. Дети находятся у него в послушании и общаются друг с другом, имея общие духовные интересы.
Теперь представьте себе селение, где живут некие странные люди. Местные дети могут по своему желанию жить в любом доме, при этом отцов этих детей вовсе не волнует, где находятся их чада. Родители за них не отвечают, полагаясь на свободу выбора самих детей. Так дети бродят из дома в дом, спят и едят где попало. Выбирают они себе приемных родителей по своему вкусу и легко уходят к другим, если им что-то не понравится. Это селение больше напоминает какую-то коммуну беспризорников.
Такой коммуной в определенной степени можно сегодня назвать любую епархию, потому что мы давно утратили ту древнюю историческую традицию, когда человек не мог вот так просто зайти в любой храм и подойти к таинствам, не являясь членом этой общины. Родной духовный отец знает своих детей, он их крестил, нянчил, кормил духовным молоком, а потом и твердой пищей, он также знает всю их жизнь и духовное состояние. Когда в его доме появляется новый человек, который хочет влиться навсегда или временно в его семью, то вполне логично задать вопрос: «Ты чьих будешь?» Как можно допускать к таинствам Церкви человека, не зная его духовной биографии? Сегодня ни один священник не сможет служить литургию в другой епархии, если не предоставит письменное свидетельство о том, что он является действующим клириком и в запрещении не состоит. Но ведь было в истории церкви время, когда такая же практика распространялась и на прихожан.
Выйдя за границы здравой пастырской традиции, мы получили весьма плачевные следствия. Так, во время отпевания мы можем, сами того не зная, просить Бога «со святыми» упокоить атеистов, безбожников, язычников, хулителей Христа. А бывает так, что отпевают самоубийц, когда причина смерти сознательно от священника скрывается. Люди, крещенные в Православной Церкви, могут легко стать ее злейшими врагами, поскольку первый и последний раз их приводили в храм родители еще в младенчестве, а должного воцерковления они не получили.
Протоиерей Владимир Воробьев (ректор СТГБУ) одно время служил в храме, который находился рядом со старообрядческим приходом. Батюшка рассказывал, что старообрядцы не отпевали своих же прихожан, если они больше месяца, без уважительных причин, не приходили в церковь. Все требы, таинства распространялись только на членов прихода. Конечно, мне сложно, представить такую практику у нас, но она, по сути своей, правильная. Если в церковь приходит с улицы человек и просит освятить машину, дом, отслужить молебен, то, наверное, сначала он должен подойти к духовнику, а не к столу регистратора. Ведь понятно же нам всем – если в центре любого богослужения не будет Христа, то не будет и самой службы. А следовательно, человек не получит того, ради чего он пришел в храм. Прежде, чем брать в руки требный чемодан, нужно расспросить у «заказчика» какое место Христос занимает в его жизни? Кем Он для него является? Есть ли с ним хоть какая-то личная связь и в чем она выражается?
Мне известен случай, когда некая женщина прибегала к таинству крещения многократно, потому что, как она сказала, ей это «помогало от болезней». Нашумевший в свое время в Москве случай с венчанием Ксени Собчак и ее дальнейшего кощунственного глумления над церковью - один из ярких примеров последствий разрушения евангельского принципа приходской жизни. Если бы он сохрани
День, когда Церковь празднует Тожество Православия, как никогда лучше подходит для того, чтобы поговорить о православной общине. Каждый церковный приход — это маленькая клетка вселенского Тела Христова. От качества каждой такой клетки зависит здоровье всего церковного организма. Но здоровы ли эти клетки или больны? Здесь каждая церковная община должна сама попытаться найти правильный ответ на этот вопрос.
Во время проповеди священник начинает свое обращение к прихожанам со слов «братья и сестры». «Отец», «батюшка» – такая форма обращения к священнику прихожан. Православная община строится по принципу семейных взаимоотношений. Духовный отец учит и воспитывает своих детей. Дети находятся у него в послушании и общаются друг с другом, имея общие духовные интересы.
Теперь представьте себе селение, где живут некие странные люди. Местные дети могут по своему желанию жить в любом доме, при этом отцов этих детей вовсе не волнует, где находятся их чада. Родители за них не отвечают, полагаясь на свободу выбора самих детей. Так дети бродят из дома в дом, спят и едят где попало. Выбирают они себе приемных родителей по своему вкусу и легко уходят к другим, если им что-то не понравится. Это селение больше напоминает какую-то коммуну беспризорников.
Такой коммуной в определенной степени можно сегодня назвать любую епархию, потому что мы давно утратили ту древнюю историческую традицию, когда человек не мог вот так просто зайти в любой храм и подойти к таинствам, не являясь членом этой общины. Родной духовный отец знает своих детей, он их крестил, нянчил, кормил духовным молоком, а потом и твердой пищей, он также знает всю их жизнь и духовное состояние. Когда в его доме появляется новый человек, который хочет влиться навсегда или временно в его семью, то вполне логично задать вопрос: «Ты чьих будешь?» Как можно допускать к таинствам Церкви человека, не зная его духовной биографии? Сегодня ни один священник не сможет служить литургию в другой епархии, если не предоставит письменное свидетельство о том, что он является действующим клириком и в запрещении не состоит. Но ведь было в истории церкви время, когда такая же практика распространялась и на прихожан.
Выйдя за границы здравой пастырской традиции, мы получили весьма плачевные следствия. Так, во время отпевания мы можем, сами того не зная, просить Бога «со святыми» упокоить атеистов, безбожников, язычников, хулителей Христа. А бывает так, что отпевают самоубийц, когда причина смерти сознательно от священника скрывается. Люди, крещенные в Православной Церкви, могут легко стать ее злейшими врагами, поскольку первый и последний раз их приводили в храм родители еще в младенчестве, а должного воцерковления они не получили.
Протоиерей Владимир Воробьев (ректор СТГБУ) одно время служил в храме, который находился рядом со старообрядческим приходом. Батюшка рассказывал, что старообрядцы не отпевали своих же прихожан, если они больше месяца, без уважительных причин, не приходили в церковь. Все требы, таинства распространялись только на членов прихода. Конечно, мне сложно, представить такую практику у нас, но она, по сути своей, правильная. Если в церковь приходит с улицы человек и просит освятить машину, дом, отслужить молебен, то, наверное, сначала он должен подойти к духовнику, а не к столу регистратора. Ведь понятно же нам всем – если в центре любого богослужения не будет Христа, то не будет и самой службы. А следовательно, человек не получит того, ради чего он пришел в храм. Прежде, чем брать в руки требный чемодан, нужно расспросить у «заказчика» какое место Христос занимает в его жизни? Кем Он для него является? Есть ли с ним хоть какая-то личная связь и в чем она выражается?
Мне известен случай, когда некая женщина прибегала к таинству крещения многократно, потому что, как она сказала, ей это «помогало от болезней». Нашумевший в свое время в Москве случай с венчанием Ксени Собчак и ее дальнейшего кощунственного глумления над церковью - один из ярких примеров последствий разрушения евангельского принципа приходской жизни. Если бы он сохрани
лся, то госпожа Ксения могла бы венчаться только в одном месте – в том храме, действительной прихожанкой которого она является, и совершить это таинство смог бы только тот священник, который является ее духовником. Никто другой на это бы не согласился, потому что не имел бы такого права.
Пожалуй, самым важным и ответственным делом каждого священника является пастырство. Исповедь, духовная беседа, личное общение каждого священника с членом своего прихода - главнейший инструмент формирования духовного качества личности. Но, как часто бывает, когда прихожанин, обидевшись за что-то на своего духовника, идет рассказывать об этом другому. Или же, что не менее пагубно, у своего духовника исповедует «повседневные» грехи, а вот если уж что-то серьезное, то пойдет с этим к батюшке «на стороне», потому что к своему стыдно. Певчие и чтецы «высказывают» недовольство на своего священника батюшкам из других приходов. Даже в одном храме, где служат несколько священников, прихожане начинают «лавировать» между ним по своему усмотрению. На моих глазах священник не допускает к причастию здоровую, не обремененную болезнями прихожанку, потому что она пришла на литургию только к «Отче Наш», из-за того, что проспала. А та, недолго думая, подходит тут же к другому священнику и, ничего ему не объясняя, берет благословение на Причастие и подходит к Чаше. Мне кажется, что беспорядочность и допустимость такого «броуновского» духовного руководства приводит к очень печальным последствиям для душ наших пасомых. Каждый прихожанин должен выбирать священника, как личного врача, а сделав однажды этот выбор, больше, без крайней нужды, его не изменять. И этот вопрос должен быть урегулирован каким-то образом самим духовенством.
Этерия Аквитанская, знатная дама, жившая в четвертом веке, в своих дневниках рассказывает о том, что для того, чтобы принять крещение, одного желания человека мало. Епископ по одному будет расспрашивать соседей, знакомых того, кто хочет креститься: «доброй ли он жизни, почитает ли родителей, не пьяница ли и хвастун, и расспрашивает о всех пороках, которые более тяжки в человеке. И когда он убедится, что тот безупречен во всем, о чем спрашивал епископ в присутствии свидетелей, то он собственноручно записывает его имя». Прийти любому незнакомцу с улицы и заказать таинство, как требу, было тогда просто немыслимо.
Кто мешает нам сегодня задавать те же самые вопросы? Семья пришла крестить своего ребенка, это конечно же очень хорошо. Но разве не стоит при этом спросить: «Кто вы такие?», «Откуда вы пришли?», «Почему?», «Имеете ли вы вообще какое-либо отношение к Церкви?», «Какую цель перед собой ставите, крестя своего малыша?» Нельзя же крестить детей в не православных семьях. В древности крестить младенцев разрешалось только в том случае, если ребенок принадлежит к церковной семье, то есть гарантируется его церковная жизнь с детства. А когда этой гарантии не было — то и крестить было нельзя. То же самое и с отпеванием, которое в народном сознании превратилось чуть ли не в магический ритуал «печатания». Нужно, во что бы то не стало, обязательно отпеть, положить покойнику в руки разрешительную молитву, и это независимо от того, верил он в Бога вообще или нет. В этом есть отчасти пережиток и язычества и, между прочим, западных индульгенций.
В начале девяностых годов Церковь получила возможность полноценно участвовать в жизни общества. На наш взгляд, одной из самых печальных ошибок, которая тогда была допущена, была та, что без всяких рассуждений мы стали отстраивать ту модель церковно-государственных и внутри церковных отношений, которая существовала в Православной церкви в дореволюционный период. Трагедия 1917 года во многом была следствием упадка авторитета Православной церкви в то время. Те механизмы взаимодействия с церковным народом, которые использовала церковь, были неэффективны. Ведь все те лица, чьими руками совершался Октябрьский переворот, все те, кто потом осуществлял страшный Красный террор, были формально крещены в Православии. Владимир Ульянов с супругой были повенчаны. Убийцы Царской семьи, те кто уничтожал духовенство и разру
Пожалуй, самым важным и ответственным делом каждого священника является пастырство. Исповедь, духовная беседа, личное общение каждого священника с членом своего прихода - главнейший инструмент формирования духовного качества личности. Но, как часто бывает, когда прихожанин, обидевшись за что-то на своего духовника, идет рассказывать об этом другому. Или же, что не менее пагубно, у своего духовника исповедует «повседневные» грехи, а вот если уж что-то серьезное, то пойдет с этим к батюшке «на стороне», потому что к своему стыдно. Певчие и чтецы «высказывают» недовольство на своего священника батюшкам из других приходов. Даже в одном храме, где служат несколько священников, прихожане начинают «лавировать» между ним по своему усмотрению. На моих глазах священник не допускает к причастию здоровую, не обремененную болезнями прихожанку, потому что она пришла на литургию только к «Отче Наш», из-за того, что проспала. А та, недолго думая, подходит тут же к другому священнику и, ничего ему не объясняя, берет благословение на Причастие и подходит к Чаше. Мне кажется, что беспорядочность и допустимость такого «броуновского» духовного руководства приводит к очень печальным последствиям для душ наших пасомых. Каждый прихожанин должен выбирать священника, как личного врача, а сделав однажды этот выбор, больше, без крайней нужды, его не изменять. И этот вопрос должен быть урегулирован каким-то образом самим духовенством.
Этерия Аквитанская, знатная дама, жившая в четвертом веке, в своих дневниках рассказывает о том, что для того, чтобы принять крещение, одного желания человека мало. Епископ по одному будет расспрашивать соседей, знакомых того, кто хочет креститься: «доброй ли он жизни, почитает ли родителей, не пьяница ли и хвастун, и расспрашивает о всех пороках, которые более тяжки в человеке. И когда он убедится, что тот безупречен во всем, о чем спрашивал епископ в присутствии свидетелей, то он собственноручно записывает его имя». Прийти любому незнакомцу с улицы и заказать таинство, как требу, было тогда просто немыслимо.
Кто мешает нам сегодня задавать те же самые вопросы? Семья пришла крестить своего ребенка, это конечно же очень хорошо. Но разве не стоит при этом спросить: «Кто вы такие?», «Откуда вы пришли?», «Почему?», «Имеете ли вы вообще какое-либо отношение к Церкви?», «Какую цель перед собой ставите, крестя своего малыша?» Нельзя же крестить детей в не православных семьях. В древности крестить младенцев разрешалось только в том случае, если ребенок принадлежит к церковной семье, то есть гарантируется его церковная жизнь с детства. А когда этой гарантии не было — то и крестить было нельзя. То же самое и с отпеванием, которое в народном сознании превратилось чуть ли не в магический ритуал «печатания». Нужно, во что бы то не стало, обязательно отпеть, положить покойнику в руки разрешительную молитву, и это независимо от того, верил он в Бога вообще или нет. В этом есть отчасти пережиток и язычества и, между прочим, западных индульгенций.
В начале девяностых годов Церковь получила возможность полноценно участвовать в жизни общества. На наш взгляд, одной из самых печальных ошибок, которая тогда была допущена, была та, что без всяких рассуждений мы стали отстраивать ту модель церковно-государственных и внутри церковных отношений, которая существовала в Православной церкви в дореволюционный период. Трагедия 1917 года во многом была следствием упадка авторитета Православной церкви в то время. Те механизмы взаимодействия с церковным народом, которые использовала церковь, были неэффективны. Ведь все те лица, чьими руками совершался Октябрьский переворот, все те, кто потом осуществлял страшный Красный террор, были формально крещены в Православии. Владимир Ульянов с супругой были повенчаны. Убийцы Царской семьи, те кто уничтожал духовенство и разру
шал храмы, согласно регламенту дореволюционного времени, регулярно раз в год причащались и исповедовались, получая за это справку, свидетельствующую о их православном вероисповедании. Учитывая, что палачами Православия оказались не сотни и не тысячи, а сотни тысяч крещенных людей, можно сделать весьма печальные выводы о месте и роли Церкви в дореволюционной России. Но почему-то после перестройки мы выбрали именно эту модель.
До революции все население страны считалось православным. А сама Церковь исполняла функции государственного регистратора. Невозможно было иначе получить свидетельство о смерти, о рождении ребенка, о заключении брака, как только через отпевание, крещение, венчание. И это была очень плохая практика. О содержании веры тех людей, которые участвовали в таинствах, мало кто думал. Но ведь в перестроечный период, когда государство снова дало Церкви свободу вероисповедания, ей же никто не делегировал и те функции, которые она выполняла в дооктябрьский период. Так почему же мы стали относиться к людям так, как это делало дореволюционное духовенство? Крестить, венчать, отпевать, не особо задумываясь кого и зачем.
Соответственно мы получили и те же результаты что и в революцию 1917 года только в более сжатые временные сроки. Сегодня наши храмы захватывают и избивают прихожан как раз те самые люди, которые были у нас же и крещены около тридцати лет тому назад. Многие ошибки, которые были сделаны, исправить уже не получится. Система внутри приходских и меж приходских отношений уже построена, но возможность ее улучшить и сделать более эффективной, я думаю, что осталась.
Без участия епископа и всего духовенства отдельно взятой епархии провести такую работу невозможно. Но я по-прежнему уверен в том, что крещение детей, родители которых не будут приводит их к Причастию, и взрослых, которые не собираются ходить в храм – бессмысленно. Венчание молодоженов, никогда в жизни не открывавших Евангелие и которые не собираются этого делать, тоже весьма сомнительно. Требы, в которых их «заказчики» видят только защитный механизм от разных неприятностей, превращают священника в языческого жреца. Ведь все церковные таинства и обряды — это инструменты, которые использует священник для работы над преображением души своих духовных чад. И ими нельзя размахивать направо и налево. Они предназначены для узкого круга лиц, а именно – для братьев и сестер, отцом которых является священник того или иного прихода. Каждый пастух в горах пасет свое стадо, и овцы из одного стада в другое не бегают. Дикие козы тоже с пасомым стадом не смешиваются, так же, как и овцы к диким козам не убегают. А если этот хаос, к примеру, и начал бы происходить, то возникает вопрос – а чем занимается пастух, и зачем он вообще такой нужен?
Я понимаю, что эта публикация может показаться спорной и неизбежно вызовет дискуссию среди ее читателей. Но в этом и состоит ее цель. Если мы будем подымать вопросы, то, следовательно, начнем искать на них и ответы. Это все же намного лучше, чем служить, не задумываясь над теми проблемами, от решения которых зависит вечная участь как нас самих, так и тех людей, которые вверили нам свои души.
До революции все население страны считалось православным. А сама Церковь исполняла функции государственного регистратора. Невозможно было иначе получить свидетельство о смерти, о рождении ребенка, о заключении брака, как только через отпевание, крещение, венчание. И это была очень плохая практика. О содержании веры тех людей, которые участвовали в таинствах, мало кто думал. Но ведь в перестроечный период, когда государство снова дало Церкви свободу вероисповедания, ей же никто не делегировал и те функции, которые она выполняла в дооктябрьский период. Так почему же мы стали относиться к людям так, как это делало дореволюционное духовенство? Крестить, венчать, отпевать, не особо задумываясь кого и зачем.
Соответственно мы получили и те же результаты что и в революцию 1917 года только в более сжатые временные сроки. Сегодня наши храмы захватывают и избивают прихожан как раз те самые люди, которые были у нас же и крещены около тридцати лет тому назад. Многие ошибки, которые были сделаны, исправить уже не получится. Система внутри приходских и меж приходских отношений уже построена, но возможность ее улучшить и сделать более эффективной, я думаю, что осталась.
Без участия епископа и всего духовенства отдельно взятой епархии провести такую работу невозможно. Но я по-прежнему уверен в том, что крещение детей, родители которых не будут приводит их к Причастию, и взрослых, которые не собираются ходить в храм – бессмысленно. Венчание молодоженов, никогда в жизни не открывавших Евангелие и которые не собираются этого делать, тоже весьма сомнительно. Требы, в которых их «заказчики» видят только защитный механизм от разных неприятностей, превращают священника в языческого жреца. Ведь все церковные таинства и обряды — это инструменты, которые использует священник для работы над преображением души своих духовных чад. И ими нельзя размахивать направо и налево. Они предназначены для узкого круга лиц, а именно – для братьев и сестер, отцом которых является священник того или иного прихода. Каждый пастух в горах пасет свое стадо, и овцы из одного стада в другое не бегают. Дикие козы тоже с пасомым стадом не смешиваются, так же, как и овцы к диким козам не убегают. А если этот хаос, к примеру, и начал бы происходить, то возникает вопрос – а чем занимается пастух, и зачем он вообще такой нужен?
Я понимаю, что эта публикация может показаться спорной и неизбежно вызовет дискуссию среди ее читателей. Но в этом и состоит ее цель. Если мы будем подымать вопросы, то, следовательно, начнем искать на них и ответы. Это все же намного лучше, чем служить, не задумываясь над теми проблемами, от решения которых зависит вечная участь как нас самих, так и тех людей, которые вверили нам свои души.
«Пойди скажи женщине в сером пальто, что я не гадаю»
Памяти старицы Агнии Карагандинской (Стародубцевой) (1884-1976)
Жизнь старицы с самого ее начала назнаменовалась чудом Божьим. Девочка родилась слепой. Но когда родители привезли ее к мощам святителя Митрофана Воронежского, она вдруг прозрела и стала хорошо видеть. Так начался жизненный путь матушки, которая станет духовным чадом старца Севастиана Карагандинского, а после него и сама примет крест старческого служения. Матушка рано осиротела. Сначала девочка воспитывалась при Знамено-Сухотинской обители, где была хорошая иконописная школа. В этом же монастыре она была пострижена в рясофор с именем Агния. Первым духовником будущей старицы стал преподобный Варсонофий Оптинский. Когда матушка стала рассказывать ему на исповеди грехи за всю свою жизнь, то старец напоминал ей те, о которых она давно забыла. При этом преподобный Варсонофий знал время, обстоятельства и все подробности каждого проступка.
– Вот ты забыла рассказать, как разоряла гнездышка птичьи.
– Нет, батюшка, такого со мной не было.
– А помнишь густое вишневое дерево, которое росло возле дома. На нем было гнездышко.
– Да, я помню, но я не разоряла это гнездо. Я только взяла яичко, посмотрела на него и положила обратно.
– Это так, только птичка после этого в гнездо не села.
Преподобного Севастьяна матушка встретила в Оптиной Пустыни, когда он был еще послушником Стефаном, келейником старца Иосифа, а после его смерти и старца Нектария Оптинского. В ноябре 1919 года Знаменно-Сухотинский монастырь был разрушен. С этого времени до 1952 года матушка Агния ведет скитальческую жизнь, переходя из одного дома в другой. За это время она претерпела множество скорбей, унижений, бед и болезней, о которых никому не обмолвилась ни словом. В 1952 году по приглашению старца Севастьяна она приезжает в Караганду.
Город населяли в основном бывшие заключенные Карлага. Преподобный Севастьян, сам пройдя через ад этого лагеря, остался в Караганде навсегда для того, чтобы окормлять души бывших узников, истосковавшихся по Боге. С этих пор матушка Агния становится первой помощницей батюшки в его нелегком труде. В 1956 году старица принимает постриг в мантию. К этому времени у нее уже был дар прозорливости. Матушка его всячески скрывала, по своему великому смирению. Но когда было надо, ради спасения души или устроению жизненного пути согласно промысла Божия, она пользовалась этим даром. Примеров этого в житии подвижницы очень много.
Памяти старицы Агнии Карагандинской (Стародубцевой) (1884-1976)
Жизнь старицы с самого ее начала назнаменовалась чудом Божьим. Девочка родилась слепой. Но когда родители привезли ее к мощам святителя Митрофана Воронежского, она вдруг прозрела и стала хорошо видеть. Так начался жизненный путь матушки, которая станет духовным чадом старца Севастиана Карагандинского, а после него и сама примет крест старческого служения. Матушка рано осиротела. Сначала девочка воспитывалась при Знамено-Сухотинской обители, где была хорошая иконописная школа. В этом же монастыре она была пострижена в рясофор с именем Агния. Первым духовником будущей старицы стал преподобный Варсонофий Оптинский. Когда матушка стала рассказывать ему на исповеди грехи за всю свою жизнь, то старец напоминал ей те, о которых она давно забыла. При этом преподобный Варсонофий знал время, обстоятельства и все подробности каждого проступка.
– Вот ты забыла рассказать, как разоряла гнездышка птичьи.
– Нет, батюшка, такого со мной не было.
– А помнишь густое вишневое дерево, которое росло возле дома. На нем было гнездышко.
– Да, я помню, но я не разоряла это гнездо. Я только взяла яичко, посмотрела на него и положила обратно.
– Это так, только птичка после этого в гнездо не села.
Преподобного Севастьяна матушка встретила в Оптиной Пустыни, когда он был еще послушником Стефаном, келейником старца Иосифа, а после его смерти и старца Нектария Оптинского. В ноябре 1919 года Знаменно-Сухотинский монастырь был разрушен. С этого времени до 1952 года матушка Агния ведет скитальческую жизнь, переходя из одного дома в другой. За это время она претерпела множество скорбей, унижений, бед и болезней, о которых никому не обмолвилась ни словом. В 1952 году по приглашению старца Севастьяна она приезжает в Караганду.
Город населяли в основном бывшие заключенные Карлага. Преподобный Севастьян, сам пройдя через ад этого лагеря, остался в Караганде навсегда для того, чтобы окормлять души бывших узников, истосковавшихся по Боге. С этих пор матушка Агния становится первой помощницей батюшки в его нелегком труде. В 1956 году старица принимает постриг в мантию. К этому времени у нее уже был дар прозорливости. Матушка его всячески скрывала, по своему великому смирению. Но когда было надо, ради спасения души или устроению жизненного пути согласно промысла Божия, она пользовалась этим даром. Примеров этого в житии подвижницы очень много.
Так к ней приезжала для духовного окормления двадцатилетняя девушка Татьяна, которая строила планы на будущую замужнюю жизнь. Матушка, зная ее судьбу, стала рассказывать Тане о том, что муж у нее будет очень красивый и богатый, капитан дальнего плавания, который заберет ее с собой на корабле. Матушка подарила девушке четки еще за год до свадьбы и назначила венчание на второе августа. Родители заранее купли Татьяне красивую фату, но туфли и свадебное платье матушка покупать не благословила. В конце июля старица сказал, чтобы купили еще восковый веночек и три свечи на "венчание". Почему три свечи? Родители Татьяны ничего не понимали. Все прояснилось, когда 2 августа девушка погибла в результате автокатастрофы. Хоронили ее в белой фате и восковом веночке, а у головы и по бокам гроба стояли три свечи.
Архиепископ Рязанский и Касимовский Павел рассказывал о том, что матушка назвала в точности те вопросы, которые его будут спрашивать на экзамене, когда он еще юношей поступал в Загорскую духовную семинарию. Старица также дала ему наставления, как он должен будет поступать и чем руководствоваться, когда займет ответственную духовную должность. Все это было тогда, когда будущий архиерей еще и не думал принимать монашество. Позже владыка пользовался матушкиными наставлениями, когда стал епископом Зарайским, управляющим Патриаршими приходами в США.
Как-то раз одна из духовных дочерей старицы недоумевала, зачем это матушка благословляет все вокруг себя осенять крестным знамением. Зачем так часто креститься? «Это потому, – учила старица, – что вокруг нас все окутано бесовскими сетями». Но этот ответ не удовлетворил девушку. Она попрощалась со старицей и пошла на поезд, зашла в общий вагон и села на свое место. Вдруг как будто какая-то пелена спала с ее глаз, и девушка начала вокруг себя видеть все другим взором. Рядом с людьми, которые сидели в поезде, находилось множество, похожих на крупных крыс, бесят. Они крутили головами, хвостами, цеплялись когтями за людей, прыгали по полкам, смотрели на всех страшными колючими глазами. У девушки началась паника. Она стала молиться про себя и мысленно крестить всех вокруг. После этого видение исчезло, бесов она больше не видела, а все те люди, которых бесы окружали, так и остались на своих местах. Молитвами старицы девушке был немного открыт духовный мир, который нас окружает. Сама же матушка Агния видела этот мир все время. Были для нее открыты и мысли тех, кто к ней приходил.
Архиепископ Рязанский и Касимовский Павел рассказывал о том, что матушка назвала в точности те вопросы, которые его будут спрашивать на экзамене, когда он еще юношей поступал в Загорскую духовную семинарию. Старица также дала ему наставления, как он должен будет поступать и чем руководствоваться, когда займет ответственную духовную должность. Все это было тогда, когда будущий архиерей еще и не думал принимать монашество. Позже владыка пользовался матушкиными наставлениями, когда стал епископом Зарайским, управляющим Патриаршими приходами в США.
Как-то раз одна из духовных дочерей старицы недоумевала, зачем это матушка благословляет все вокруг себя осенять крестным знамением. Зачем так часто креститься? «Это потому, – учила старица, – что вокруг нас все окутано бесовскими сетями». Но этот ответ не удовлетворил девушку. Она попрощалась со старицей и пошла на поезд, зашла в общий вагон и села на свое место. Вдруг как будто какая-то пелена спала с ее глаз, и девушка начала вокруг себя видеть все другим взором. Рядом с людьми, которые сидели в поезде, находилось множество, похожих на крупных крыс, бесят. Они крутили головами, хвостами, цеплялись когтями за людей, прыгали по полкам, смотрели на всех страшными колючими глазами. У девушки началась паника. Она стала молиться про себя и мысленно крестить всех вокруг. После этого видение исчезло, бесов она больше не видела, а все те люди, которых бесы окружали, так и остались на своих местах. Молитвами старицы девушке был немного открыт духовный мир, который нас окружает. Сама же матушка Агния видела этот мир все время. Были для нее открыты и мысли тех, кто к ней приходил.
Одна женщина, которая с великой любовью относилась к старице, подарила ей на праздник иконы Божией Матери «Знамение» большой красивый букет цветов. В этот день отмечался престольный праздник Знаменно-Сухотинского монастыря, в котором матушка провела долгие годы. Старица сказала послушнице Марии, чтобы та поставила цветы в святой угол возле иконы Божией Матери «Скоропослушица». Женщина, подарившая цветы, подумала про себя: «Вот ведь, никто из карагандинцев матушку не поздравил, одна я цветы принесла». Как только она об этом подумала, как слышит снова уже строгий голос старицы Агнии: «Мария, убери цветы! Вынеси, поставь их за печку!» Женщина вышла в коридор и стала горько плакать, укоряя себя за гордость и тщеславие. Только она начала себя укорять и в душе каяться, то снова слышит голос старицы: «Мария, давай цветы опять сюда, поставь возле иконы».
Не всех принимала матушка к себе. Могла послать келейницу во двор со словами: «Пойди скажи женщине в сером пальто и пуховом платке, что я не гадаю». Келейница Мария, которая помогала старице, попала тоже к ней не случайно. Родилась она очень больной. С ней случались частые приступы эпилепсии. До семи лет Мария не ходила, а до двадцати четырех совсем не разговаривала. В двадцать четыре года она пришла к старцу Севастьяну, который ее исцелил. Мария стала разговаривать, но поначалу очень плохо. Отец Севастьян благословил ее окормляться у матушки Агнии. Старица постоянно читала над ней молитвы, и в конце концов Мария полностью исцелилась, стала хорошо говорить и научилась читать. В жизни матушки Агнии имеется очень много примеров того, что она буквально доставала с того света людей, которые вот-вот должны были умереть.
К старице с утра до вечера приходило очень много народу. Не только днем, но и ночью двери ее кельи не закрывались. Только когда умирал старец Севастьян, матушка заперлась и никого к себе не пускала, проводя дни и ночи в непрестанной молитве. Последние пятнадцать лет старица сильно болела водянкой. Ей периодически делали прокол и выпускали жидкость. Но до конца дней всю себя она отдавала людям. Когда ее духовник отец Севастьян умирал, то благословил всем своим духовным чадам обращаться теперь к матушке Агнии. Почила старица 17 марта 1976 года после причастия Святых Христовых Таин. Когда сестры пришли облачить матушку перед погребением, одна из пришедших монахинь Фекла скоропостижно скончалась. Тогда кто-то вспомнил о том, что старица Агния говорила еще задолго до своей кончины, что на ее похоронах будет два гроба. В беседе со своей духовной дочерью матушка сказала: «Не бойся умирать, Ленушка. Умирать не страшно. Это как дорогу по улице перейти с одной стороны на другую. Я умру не одна, кого-нибудь возьму с собой». Так и случилось.
Прошло время и уже не только духовные чада матушки Агнии, но и их дети, и даже внуки стали приезжать к ней на могилку на Михайловское кладбище в Караганде. И неизменно по молитвам старицы они получали от Бога помощь и утешение во всех скорбных жизненных обстоятельствах. Упокой, Господи, рабу Твою монахиню Агнию, и ее святыми молитвами помилуй нас, грешных.
Не всех принимала матушка к себе. Могла послать келейницу во двор со словами: «Пойди скажи женщине в сером пальто и пуховом платке, что я не гадаю». Келейница Мария, которая помогала старице, попала тоже к ней не случайно. Родилась она очень больной. С ней случались частые приступы эпилепсии. До семи лет Мария не ходила, а до двадцати четырех совсем не разговаривала. В двадцать четыре года она пришла к старцу Севастьяну, который ее исцелил. Мария стала разговаривать, но поначалу очень плохо. Отец Севастьян благословил ее окормляться у матушки Агнии. Старица постоянно читала над ней молитвы, и в конце концов Мария полностью исцелилась, стала хорошо говорить и научилась читать. В жизни матушки Агнии имеется очень много примеров того, что она буквально доставала с того света людей, которые вот-вот должны были умереть.
К старице с утра до вечера приходило очень много народу. Не только днем, но и ночью двери ее кельи не закрывались. Только когда умирал старец Севастьян, матушка заперлась и никого к себе не пускала, проводя дни и ночи в непрестанной молитве. Последние пятнадцать лет старица сильно болела водянкой. Ей периодически делали прокол и выпускали жидкость. Но до конца дней всю себя она отдавала людям. Когда ее духовник отец Севастьян умирал, то благословил всем своим духовным чадам обращаться теперь к матушке Агнии. Почила старица 17 марта 1976 года после причастия Святых Христовых Таин. Когда сестры пришли облачить матушку перед погребением, одна из пришедших монахинь Фекла скоропостижно скончалась. Тогда кто-то вспомнил о том, что старица Агния говорила еще задолго до своей кончины, что на ее похоронах будет два гроба. В беседе со своей духовной дочерью матушка сказала: «Не бойся умирать, Ленушка. Умирать не страшно. Это как дорогу по улице перейти с одной стороны на другую. Я умру не одна, кого-нибудь возьму с собой». Так и случилось.
Прошло время и уже не только духовные чада матушки Агнии, но и их дети, и даже внуки стали приезжать к ней на могилку на Михайловское кладбище в Караганде. И неизменно по молитвам старицы они получали от Бога помощь и утешение во всех скорбных жизненных обстоятельствах. Упокой, Господи, рабу Твою монахиню Агнию, и ее святыми молитвами помилуй нас, грешных.
Ліна Костенко – український Екклезіаст
(До дня народження поетеси – 19 березня)
Поезія – це завжди неповторність,
Якийсь безсмертний дотик до душі (Л. Костенко).
На вершині своєї творчості будь-який геній завжди вищий від самого себе. На це неодноразово звертали увагу чимало літературних критиків. Коли творча вершина генія досягає Неба, тоді і Небо сходить на цю вершину. Саме так і народжувалась геніальна поезія Ліни Костенко. Є щось у цьому процесі надприродне, те, що неможливо пояснити тільки освітою, працьовитістю чи обдарованістю.
Буває мить якогось потрясіння:
побачиш світ, як вперше у житті.
Звичайна хмара, сіра і осіння,
пропише раптом барви золоті.
Стоїш, як стогін, під склепінням казки.
Душа прозріє всесвітом очей.
Кричить гілля. З облич спадають маски.
Зі всього світить суть усіх речей.
Проникнення за межі повсякденності, бачення сенсу, прозріння в те, що лежить за покривалом банальних речей і подій – все це що робить творчість геніального поета безсмертною. Саме це і бере в полон наші душі. До цього завжди прагне дух людський у своєму пошуку суті речей.
А день схитне свою орбіту,
І тиша зорі засіва.
І Хтось диктує з-понад світу
непередбачені слова.
На цих вершинах прозрінь поетична творчість із засобу самовираження переростає в служіння. Причому служіння пророче, яке сповіщає на глибинних рівнях буття Волю Божу. Тому що пророк - це не лише той, хто віщує прийдешнє, але і той, хто з позиції вічності може оцінити сьогодення, той, хто вказує на нескороминуще, на те, до чого потрібно прагнути, чим володіти. Такий поет, як і пророк, освячує світлом правди Божої те, що ховається по закутках у пітьмі.
Блажен той муж, воістину блажен,
котрий не був ні блазнем, ні вужем.
Котрий вовік ні в празники, ні в будні
не піде на збіговиська облудні.
І не схибнеться на дорогу зради,
і у лукавих не спита поради.
І не зміняє совість на харчі,—
душа його у Бога на плечі.
І хоч про нього скажуть: навіжений,
то не біда, — він все одно блаженний.
І між людей не буде одиноким,
стоятиме, як древо над потоком.
Крилаті з нього вродяться плоди.
і з тих плодів посіються сади.
І вже йому ні слава, ні хула
не зможе вік надборкати крила.
За будь-який дар потрібно платити. Ми пам'ятаємо долю старозавітних пророків, ми знаємо, як світ відноситься до тих, хто не схиляється під його мінливість, хто не бажає вдягати маски, ховаючи під ними свою сутність. Пророче служіння поета - завжди хрест. Всі, водимі Духом, повинні пройти через розп'яття. Так вже прийнято у цьому світі, що за правду потрібно не лише боротися, але і страждати. Для того щоб служити Істині, потрібно відмовитися від вигідної брехні. Так було завжди. І така доля не лише у пророків. Це є хрест будь-якої людини, якій не байдужий голос совісті і голос Божої правди. Те, про що ми читаємо в поезії Ліни Костенко, стосується не лише її особисто, це стосується і кожного із нас. Вірші поетеси - це голос вселюдини, яка вірна Правді Божій на Землі.
Моє життя — в скарбницю горя внесок.
Заплачено сповна — за все, за все, за все.
Душа — як храм з очима древніх фресок.
Все бачить. Все мовчить. Все далі понесе.
Настане день, обтяжений плодами.
Не страшно їм ні слави, ні хули.
Мої суцвіття, биті холодами,
ви добру зав'язь все-таки дали.
І то нічого, що чигали круки,
що проминуло так багато літ.
З такого болю і з такої муки
душа не створить бутафорський плід.
***
Бог посіяв мене у жорстокі ґрунти.
Тут не можна пройти, не поранивши душу.
Тут свобода не сходить, тут сходять хрести.
Зовнішня трагедія поета - пророка в тому, що його голос ніхто не хоче чути. Більше того, він викликає роздратування. Правда, як кажуть в народі, завжди "коле очі". Та й кому потрібний голос совісті в пустелі безликого суспільства споживачів, де на першому місці стоїть вигода, а не любов, пронозливість, а не честь? Відлунням "голосу, волаючого в пустелі", з часів Іоанна Пророка звучить будь-який пророчий голос, що закликає до вічних цінностей:
Усе змінилось. Люди і часи.
Двадцятий вік уже за перелазом.
Глобальне людство хоче ковбаси,
а вже вона з нуклідами і сказом.
Упала тінь на батьківські гроби.
Вже й чорт гид
(До дня народження поетеси – 19 березня)
Поезія – це завжди неповторність,
Якийсь безсмертний дотик до душі (Л. Костенко).
На вершині своєї творчості будь-який геній завжди вищий від самого себе. На це неодноразово звертали увагу чимало літературних критиків. Коли творча вершина генія досягає Неба, тоді і Небо сходить на цю вершину. Саме так і народжувалась геніальна поезія Ліни Костенко. Є щось у цьому процесі надприродне, те, що неможливо пояснити тільки освітою, працьовитістю чи обдарованістю.
Буває мить якогось потрясіння:
побачиш світ, як вперше у житті.
Звичайна хмара, сіра і осіння,
пропише раптом барви золоті.
Стоїш, як стогін, під склепінням казки.
Душа прозріє всесвітом очей.
Кричить гілля. З облич спадають маски.
Зі всього світить суть усіх речей.
Проникнення за межі повсякденності, бачення сенсу, прозріння в те, що лежить за покривалом банальних речей і подій – все це що робить творчість геніального поета безсмертною. Саме це і бере в полон наші душі. До цього завжди прагне дух людський у своєму пошуку суті речей.
А день схитне свою орбіту,
І тиша зорі засіва.
І Хтось диктує з-понад світу
непередбачені слова.
На цих вершинах прозрінь поетична творчість із засобу самовираження переростає в служіння. Причому служіння пророче, яке сповіщає на глибинних рівнях буття Волю Божу. Тому що пророк - це не лише той, хто віщує прийдешнє, але і той, хто з позиції вічності може оцінити сьогодення, той, хто вказує на нескороминуще, на те, до чого потрібно прагнути, чим володіти. Такий поет, як і пророк, освячує світлом правди Божої те, що ховається по закутках у пітьмі.
Блажен той муж, воістину блажен,
котрий не був ні блазнем, ні вужем.
Котрий вовік ні в празники, ні в будні
не піде на збіговиська облудні.
І не схибнеться на дорогу зради,
і у лукавих не спита поради.
І не зміняє совість на харчі,—
душа його у Бога на плечі.
І хоч про нього скажуть: навіжений,
то не біда, — він все одно блаженний.
І між людей не буде одиноким,
стоятиме, як древо над потоком.
Крилаті з нього вродяться плоди.
і з тих плодів посіються сади.
І вже йому ні слава, ні хула
не зможе вік надборкати крила.
За будь-який дар потрібно платити. Ми пам'ятаємо долю старозавітних пророків, ми знаємо, як світ відноситься до тих, хто не схиляється під його мінливість, хто не бажає вдягати маски, ховаючи під ними свою сутність. Пророче служіння поета - завжди хрест. Всі, водимі Духом, повинні пройти через розп'яття. Так вже прийнято у цьому світі, що за правду потрібно не лише боротися, але і страждати. Для того щоб служити Істині, потрібно відмовитися від вигідної брехні. Так було завжди. І така доля не лише у пророків. Це є хрест будь-якої людини, якій не байдужий голос совісті і голос Божої правди. Те, про що ми читаємо в поезії Ліни Костенко, стосується не лише її особисто, це стосується і кожного із нас. Вірші поетеси - це голос вселюдини, яка вірна Правді Божій на Землі.
Моє життя — в скарбницю горя внесок.
Заплачено сповна — за все, за все, за все.
Душа — як храм з очима древніх фресок.
Все бачить. Все мовчить. Все далі понесе.
Настане день, обтяжений плодами.
Не страшно їм ні слави, ні хули.
Мої суцвіття, биті холодами,
ви добру зав'язь все-таки дали.
І то нічого, що чигали круки,
що проминуло так багато літ.
З такого болю і з такої муки
душа не створить бутафорський плід.
***
Бог посіяв мене у жорстокі ґрунти.
Тут не можна пройти, не поранивши душу.
Тут свобода не сходить, тут сходять хрести.
Зовнішня трагедія поета - пророка в тому, що його голос ніхто не хоче чути. Більше того, він викликає роздратування. Правда, як кажуть в народі, завжди "коле очі". Та й кому потрібний голос совісті в пустелі безликого суспільства споживачів, де на першому місці стоїть вигода, а не любов, пронозливість, а не честь? Відлунням "голосу, волаючого в пустелі", з часів Іоанна Пророка звучить будь-який пророчий голос, що закликає до вічних цінностей:
Усе змінилось. Люди і часи.
Двадцятий вік уже за перелазом.
Глобальне людство хоче ковбаси,
а вже вона з нуклідами і сказом.
Упала тінь на батьківські гроби.
Вже й чорт гид
ує купувати душі.
В лісах тремтять налякані гриби.
З дерев стрибають підозрілі груші.
Епоха зашморгнулась, як Дункан.
Спиніться, люди. Хоч поставте кому.
Поезія потрібна дивакам.
Поети не потрібні вже нікому.
Дратує цей голос, тому що не хоче бути гнучким і лояльним до підлості і брехні. Здавалося б, був би Іоанн Предтеча трішки толерантнішим стосовно уподобань царя Ірода, то міг би проповідувати не в іудейській пустелі, а в центрі Єрусалиму. Але пророк не захотів. Він не вміє плазувати "за хліб" і возносити зло. Тому у тих, хто править цим світом, є свої домашні вгодовані поети, які ладні за гроші вилизувати ноги тиранам, оспівуючи їхні "доблесті".
І приходять якісь безпардонні пронози.
Потираючи руки, беруться за все.
Поки геній стоїть, витираючи сльози,
метушлива бездарність отари свої пасе.
Життя в палаці і життя в пустелі, нехай і людській, різні за своєю суттю. Що краще - подорожування з поневірянням чи стабільність і спокій? Це питання позбавлене сенсу для того, хто вибрав метою життя шлях до вічної Правди. Пророк завжди буде гнаний, він вічний мандрівник, тому що його голос - виклик байдужості, викриття гордині і хамства. Все наше життя - це шлях пошуку спокою Бога, вічної слави Його Царства серед маленьких занепадаючих земних царств.
Єдиний Боже! Все обсіли хами.
Веди мене шляхетними шляхами.
***
«Куди піду? Куди тепер піду?
Де на землі Земля Обітованна?
Казарми в Гетсиманському саду
І всі народи – як розкрита рана…
Ім'я усім нам - " людина страждання". У світі розлито страждання, і головна цьому причину - гріх, що мов отрута, руйнує наші душі. Заповіді Божі - це перетинки, які поставлені Богом між нами і гріхами. Пророча поезія покликана на Землі віщати Волю Божу і, не замовкаючи, попереджати про те, що чекає тих, хто буде порушувати Його заповіді.
А хто від правди ступить на півметра,—-
душа у нього сіра й напівмертва.
Не буде в ній ні сили, ні мети,
лиш без'язикі корчі німоти.
І хто всіляким ідолам і владам
ладен кадити херувимський ладан.
Той хоч умре з набитим гаманцем,—
душа у нього буде горобцем.
Куди б не йшов він, на землі і далі,
дощі розмиють слід його сандалій.
Бо так воно у Господа ведеться —
дорога ницих в землю западеться»!
Цей віщий голос світ намагатиметься примусити мовчати будь-якими засобами - страхом, тортурами, переслідуванням. Як гнали перших християн, так гнатимуть і останніх. Методи гонінь будуть змінюватися але суть їх залишиться колишньою. Це віковічна боротьба добра із злом, правди з брехнею, ненависті з любов'ю. Але усі зусилля диявола перемогти синів світла приречені на поразку. Тому що з ними Бог: і є і буде.
Коли мене потягнуть на арену,
коли на мене звіра нацькують,
о, я впізнаю ту непроторенну
глупоту вашу, вашу мстиву лють!
Воно в мені, святе моє повстання…
Дивлюся я в кривавий ваш туман.
Своїм катам і в мить свою останню
скажу, як той найперший з християн:
— Мене спалить у вас немає змоги.
Вогонь холодний, він уже погас.
І ваші леви лижуть мені ноги.
І ваші слуги насміялись з вас.
"Успіх" диявола виявляється в іншому. В тому, що люди з кожним поколінням стають все дрібніші і дрібніші. Вироджується дух шляхетності, великодушності, величі образу Божого в людині, а на його місце приходить дух дрібного себелюбства і плазування перед "золотим тельцем". Найцінніше, що є у Всесвіті – людська душа, і та стає все дрібніша і дешевша.
Сидить диявол десь на Гіндукуші.
Вивчає звідти всяку Божу твар.
Питає: – Гей! Почім сьогодні душі?
Чому такий неякісний товар?
Напевно будь-яка людина, у якої жива совість, відчувала у своїй душі бажання сховатися від безумства цього світу, зупинити божевільне обертання всепланетарного зла, щоб зійти на найближчій зупинці у вічнозелену красу добра, у світ, де немає болю і страждання.
Обридли відьомські шабаші фікцій
І ця конфіскація душ під гармонь.
І хочеться часов в двадцятому віці
Забитись в печеру і няньчить вогонь»
***
Сіре місто, бетонна маро,
до кісток перепахле гудроном.
Я маленька принцеса Метро,
коронована мертвим неоном.
Як втомився мій час від погонь!
Хоч на мить я себе відокремлю.
Може, я забіжу у вагон.
Може, я провалюся крізь землю
В лісах тремтять налякані гриби.
З дерев стрибають підозрілі груші.
Епоха зашморгнулась, як Дункан.
Спиніться, люди. Хоч поставте кому.
Поезія потрібна дивакам.
Поети не потрібні вже нікому.
Дратує цей голос, тому що не хоче бути гнучким і лояльним до підлості і брехні. Здавалося б, був би Іоанн Предтеча трішки толерантнішим стосовно уподобань царя Ірода, то міг би проповідувати не в іудейській пустелі, а в центрі Єрусалиму. Але пророк не захотів. Він не вміє плазувати "за хліб" і возносити зло. Тому у тих, хто править цим світом, є свої домашні вгодовані поети, які ладні за гроші вилизувати ноги тиранам, оспівуючи їхні "доблесті".
І приходять якісь безпардонні пронози.
Потираючи руки, беруться за все.
Поки геній стоїть, витираючи сльози,
метушлива бездарність отари свої пасе.
Життя в палаці і життя в пустелі, нехай і людській, різні за своєю суттю. Що краще - подорожування з поневірянням чи стабільність і спокій? Це питання позбавлене сенсу для того, хто вибрав метою життя шлях до вічної Правди. Пророк завжди буде гнаний, він вічний мандрівник, тому що його голос - виклик байдужості, викриття гордині і хамства. Все наше життя - це шлях пошуку спокою Бога, вічної слави Його Царства серед маленьких занепадаючих земних царств.
Єдиний Боже! Все обсіли хами.
Веди мене шляхетними шляхами.
***
«Куди піду? Куди тепер піду?
Де на землі Земля Обітованна?
Казарми в Гетсиманському саду
І всі народи – як розкрита рана…
Ім'я усім нам - " людина страждання". У світі розлито страждання, і головна цьому причину - гріх, що мов отрута, руйнує наші душі. Заповіді Божі - це перетинки, які поставлені Богом між нами і гріхами. Пророча поезія покликана на Землі віщати Волю Божу і, не замовкаючи, попереджати про те, що чекає тих, хто буде порушувати Його заповіді.
А хто від правди ступить на півметра,—-
душа у нього сіра й напівмертва.
Не буде в ній ні сили, ні мети,
лиш без'язикі корчі німоти.
І хто всіляким ідолам і владам
ладен кадити херувимський ладан.
Той хоч умре з набитим гаманцем,—
душа у нього буде горобцем.
Куди б не йшов він, на землі і далі,
дощі розмиють слід його сандалій.
Бо так воно у Господа ведеться —
дорога ницих в землю западеться»!
Цей віщий голос світ намагатиметься примусити мовчати будь-якими засобами - страхом, тортурами, переслідуванням. Як гнали перших християн, так гнатимуть і останніх. Методи гонінь будуть змінюватися але суть їх залишиться колишньою. Це віковічна боротьба добра із злом, правди з брехнею, ненависті з любов'ю. Але усі зусилля диявола перемогти синів світла приречені на поразку. Тому що з ними Бог: і є і буде.
Коли мене потягнуть на арену,
коли на мене звіра нацькують,
о, я впізнаю ту непроторенну
глупоту вашу, вашу мстиву лють!
Воно в мені, святе моє повстання…
Дивлюся я в кривавий ваш туман.
Своїм катам і в мить свою останню
скажу, як той найперший з християн:
— Мене спалить у вас немає змоги.
Вогонь холодний, він уже погас.
І ваші леви лижуть мені ноги.
І ваші слуги насміялись з вас.
"Успіх" диявола виявляється в іншому. В тому, що люди з кожним поколінням стають все дрібніші і дрібніші. Вироджується дух шляхетності, великодушності, величі образу Божого в людині, а на його місце приходить дух дрібного себелюбства і плазування перед "золотим тельцем". Найцінніше, що є у Всесвіті – людська душа, і та стає все дрібніша і дешевша.
Сидить диявол десь на Гіндукуші.
Вивчає звідти всяку Божу твар.
Питає: – Гей! Почім сьогодні душі?
Чому такий неякісний товар?
Напевно будь-яка людина, у якої жива совість, відчувала у своїй душі бажання сховатися від безумства цього світу, зупинити божевільне обертання всепланетарного зла, щоб зійти на найближчій зупинці у вічнозелену красу добра, у світ, де немає болю і страждання.
Обридли відьомські шабаші фікцій
І ця конфіскація душ під гармонь.
І хочеться часов в двадцятому віці
Забитись в печеру і няньчить вогонь»
***
Сіре місто, бетонна маро,
до кісток перепахле гудроном.
Я маленька принцеса Метро,
коронована мертвим неоном.
Як втомився мій час від погонь!
Хоч на мить я себе відокремлю.
Може, я забіжу у вагон.
Може, я провалюся крізь землю
.
Вже цей світ божевільний — не мій,
а моє вже тут тільки терпіння.
Я маленька принцеса Метро
у печерах ХХ-го віку.
Гонитва за славою, почестями, ненаситне бажання володіти владою і грошима, призводять до колосальної деградації душі. Слава людини в іншому - у Божій Благодаті, одягнувшись в яку, її душа стає світлозоряною, і відображає в собі сяйво небесної слави Бога.
О, не взискуй гіркого меду слави!
Той мед недобрий, від кусючих бджіл.
Взискуй сказать поблідлими вустами
хоч кілька людям необхідних слів.
Взискуй прожить несуєтно і дзвінко.
Взискуй терпіння витримати все.
А справжня слава - це прекрасна жінка,
що на могилу квіти принесе.
А доки ми убогі, голі і голодні, не маючі в собі Духа Божого, то навчимося хоч б бути людьми, якщо не з великою, то хоч би не із зовсім маленької букви. Що можна ще сказати людям після заповіді Божої: "любіть один одного", до чого закликати після Його слів "покайтеся, бо наблизилось Царство Боже"? Можливо, ще хтось здатний почути голос пророка, волаючого в пустелі людської черствості і байдужості :
І в житті, як на полі мінному,
я просила в цьому сторіччі
хоч би той магазинний мінімум:
— Люди, будьте взаємно ввічливі! —
і якби на те моя воля,
написала б я скрізь курсивами:
— Так багато на світі горя,
люди, будьте взаємно красивими!
Як же важливо для нашої душі не осліпнути, навчитися бачити первозданну красу святості і чистоти у цьому грішному світі.
Коліна преклонивши як Почаїв,
Стоїть душа перед усім святим...
***
Світає, Господи, світає…
Земля у росах, як в парчі.
Маріє, Діво Пресвятая,
це ти так плакала вночі?
***
Остання в світі казка сидить під образами…
***
Чому ліси чекають мене знову,
на щит піднявши сонце і зорю.
Я їх люблю. Я знаю їхню мову
Я з ними теж мовчанням говорю
Давно помічено Святими Отцями усіх часів і народів, що чим більше у житті людини болю, тим цінніша любов, яка народжується від цього болю, чим глибше духовний досвід, тим чистіше серце, обмите сльозами.
Життя іде і все без коректур,
і як напишеш, так уже і буде.
Але не бійся прикрого рядка.
Прозрінь не бійся, бо вони як ліки.
Не бійся правди, хоч яка гірка,
не бійся смутків, хоч вони як ріки.
Людині бійся душу ошукать,
бо в цьому схибиш — то уже навіки.
Вчитайтесь в ці дрібні ддіаманти взяті мною із творчості Ліни Костенком :
«Застряло серце, мов осколок в грудях.
Нічого, все це вилікує смерть».
***
«Благословенна кожна мить життя
На цих всесвітніх косовицях смерті»
***
«Так думки печаль прополоскала
Що, як сад під зливою, живу».
***
«І як в душі не хоче проминать
і все, і всі, побачені крізь сльози!»
«Душа пройшла всі стадії печалі
Тепер уже сміятися пора»
***
«Минає день. Ну от ми й піднялись
Ще на одну щаблиночку страждання»
***
«Найвище уміння – почати спочатку
Життя, розуміння, дорогу, себе»
Всі вони різними граням віддзеркалюють сутність живої душі, її трагедію буття у цьому світі, її радість духовного росту, її подвиг і її муку. Життя - це сіяння у душу зерен, плоди яких ми пожинатимемо у вічності. Так йдуть по полю буденного життя покоління за поколінням, з'являючись на мить вічності на землі, і знову зникаючи назавжди. І так вік за віком…
І засміялась провесінь: — Пора! —
за Чорним Шляхом, за Великим Лугом —
дивлюсь: мій прадід, і пра-пра, пра-пра —
усі ідуть за часом, як за плугом.
За ланом лан, за ланом лан і лан,
за Чорним Шляхом, за Великим Лугом,
вони уже в тумані — як туман —
усі вже йдуть за часом, як за плугом.
Яка важка у вічності хода! —
за Чорним Шляхом, за Великим Лугом.
Така свавільна, вільна, молода —
невже і я іду вже, як за плугом?!
І що зорю? Який засію лан?
За Чорним Шляхом, за Великим Лугом.
Невже і я в тумані — як туман —
і я вже йду за часом, як за плугом?..
Досвід, який ми збираємо в цьому прийдешньому житті, покликаний навчити нас бачити красу світу і бути вдячними Богові за Його великий дар Буття. До тих пір поки ми живемо на цій планеті, до тих пір поки у нас є час, ми ще маемо змогу відчути серцем нетлінну красу Бога, яка відображена у фарбах земного світу, світу, в якому немає дрібниць, а є щастя, розділене на маленькі скибочки часу.
Звичайна собі мить. Звича
Вже цей світ божевільний — не мій,
а моє вже тут тільки терпіння.
Я маленька принцеса Метро
у печерах ХХ-го віку.
Гонитва за славою, почестями, ненаситне бажання володіти владою і грошима, призводять до колосальної деградації душі. Слава людини в іншому - у Божій Благодаті, одягнувшись в яку, її душа стає світлозоряною, і відображає в собі сяйво небесної слави Бога.
О, не взискуй гіркого меду слави!
Той мед недобрий, від кусючих бджіл.
Взискуй сказать поблідлими вустами
хоч кілька людям необхідних слів.
Взискуй прожить несуєтно і дзвінко.
Взискуй терпіння витримати все.
А справжня слава - це прекрасна жінка,
що на могилу квіти принесе.
А доки ми убогі, голі і голодні, не маючі в собі Духа Божого, то навчимося хоч б бути людьми, якщо не з великою, то хоч би не із зовсім маленької букви. Що можна ще сказати людям після заповіді Божої: "любіть один одного", до чого закликати після Його слів "покайтеся, бо наблизилось Царство Боже"? Можливо, ще хтось здатний почути голос пророка, волаючого в пустелі людської черствості і байдужості :
І в житті, як на полі мінному,
я просила в цьому сторіччі
хоч би той магазинний мінімум:
— Люди, будьте взаємно ввічливі! —
і якби на те моя воля,
написала б я скрізь курсивами:
— Так багато на світі горя,
люди, будьте взаємно красивими!
Як же важливо для нашої душі не осліпнути, навчитися бачити первозданну красу святості і чистоти у цьому грішному світі.
Коліна преклонивши як Почаїв,
Стоїть душа перед усім святим...
***
Світає, Господи, світає…
Земля у росах, як в парчі.
Маріє, Діво Пресвятая,
це ти так плакала вночі?
***
Остання в світі казка сидить під образами…
***
Чому ліси чекають мене знову,
на щит піднявши сонце і зорю.
Я їх люблю. Я знаю їхню мову
Я з ними теж мовчанням говорю
Давно помічено Святими Отцями усіх часів і народів, що чим більше у житті людини болю, тим цінніша любов, яка народжується від цього болю, чим глибше духовний досвід, тим чистіше серце, обмите сльозами.
Життя іде і все без коректур,
і як напишеш, так уже і буде.
Але не бійся прикрого рядка.
Прозрінь не бійся, бо вони як ліки.
Не бійся правди, хоч яка гірка,
не бійся смутків, хоч вони як ріки.
Людині бійся душу ошукать,
бо в цьому схибиш — то уже навіки.
Вчитайтесь в ці дрібні ддіаманти взяті мною із творчості Ліни Костенком :
«Застряло серце, мов осколок в грудях.
Нічого, все це вилікує смерть».
***
«Благословенна кожна мить життя
На цих всесвітніх косовицях смерті»
***
«Так думки печаль прополоскала
Що, як сад під зливою, живу».
***
«І як в душі не хоче проминать
і все, і всі, побачені крізь сльози!»
«Душа пройшла всі стадії печалі
Тепер уже сміятися пора»
***
«Минає день. Ну от ми й піднялись
Ще на одну щаблиночку страждання»
***
«Найвище уміння – почати спочатку
Життя, розуміння, дорогу, себе»
Всі вони різними граням віддзеркалюють сутність живої душі, її трагедію буття у цьому світі, її радість духовного росту, її подвиг і її муку. Життя - це сіяння у душу зерен, плоди яких ми пожинатимемо у вічності. Так йдуть по полю буденного життя покоління за поколінням, з'являючись на мить вічності на землі, і знову зникаючи назавжди. І так вік за віком…
І засміялась провесінь: — Пора! —
за Чорним Шляхом, за Великим Лугом —
дивлюсь: мій прадід, і пра-пра, пра-пра —
усі ідуть за часом, як за плугом.
За ланом лан, за ланом лан і лан,
за Чорним Шляхом, за Великим Лугом,
вони уже в тумані — як туман —
усі вже йдуть за часом, як за плугом.
Яка важка у вічності хода! —
за Чорним Шляхом, за Великим Лугом.
Така свавільна, вільна, молода —
невже і я іду вже, як за плугом?!
І що зорю? Який засію лан?
За Чорним Шляхом, за Великим Лугом.
Невже і я в тумані — як туман —
і я вже йду за часом, як за плугом?..
Досвід, який ми збираємо в цьому прийдешньому житті, покликаний навчити нас бачити красу світу і бути вдячними Богові за Його великий дар Буття. До тих пір поки ми живемо на цій планеті, до тих пір поки у нас є час, ми ще маемо змогу відчути серцем нетлінну красу Бога, яка відображена у фарбах земного світу, світу, в якому немає дрібниць, а є щастя, розділене на маленькі скибочки часу.
Звичайна собі мить. Звича
йна хата з комином.
На росах і дощах настояний бузок.
Оця реальна мить вже завтра буде спомином,
а післязавтра — казкою казок.
А через півжиття, коли ти вже здорожений,
ця нереальна мить — як сон серед садів!
Ця тиша, це вікно, цей погляд заворожений,
і навіть той їжак, що в листі шарудів
Істинне покликання поета - "Глаголом жечь сердца людей". І нехай від цих слів потім залишиться лише попіл, але завжди є надія на те, що цей вогонь підпалить хоча б ще декілька сердець і життя на землі стане хоч трохи світлішим.
Марную день на пошуки незримої
німої суті в сутінках понять.
Шалене слово загнуздавши римою,
влітаю в ніч. Слова мене п'янять.
Я - алкоголік страченої суті,
її Сізіф, алхімік і мурах.
Мої слова, у чоботи не взуті,
спливають кров'ю на її тернах.
Вони горять і валяться, як вежі.
А потім їх обмацують сліпці.
І що ж, так наче й не було пожежі -
і тільки жменька попелу в руці»
На росах і дощах настояний бузок.
Оця реальна мить вже завтра буде спомином,
а післязавтра — казкою казок.
А через півжиття, коли ти вже здорожений,
ця нереальна мить — як сон серед садів!
Ця тиша, це вікно, цей погляд заворожений,
і навіть той їжак, що в листі шарудів
Істинне покликання поета - "Глаголом жечь сердца людей". І нехай від цих слів потім залишиться лише попіл, але завжди є надія на те, що цей вогонь підпалить хоча б ще декілька сердець і життя на землі стане хоч трохи світлішим.
Марную день на пошуки незримої
німої суті в сутінках понять.
Шалене слово загнуздавши римою,
влітаю в ніч. Слова мене п'янять.
Я - алкоголік страченої суті,
її Сізіф, алхімік і мурах.
Мої слова, у чоботи не взуті,
спливають кров'ю на її тернах.
Вони горять і валяться, як вежі.
А потім їх обмацують сліпці.
І що ж, так наче й не було пожежі -
і тільки жменька попелу в руці»
Схиархимандрит Андроник Лукаш – смиренный Глинский старец.
21 марта – день памяти.
Постриг
Алексей Лукаш - один из последних Глинских старцев. Будущий архимандрит родился 12 февраля 1889 года в бедной многодетной крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу, работал волостным кучером. Эта работа дала возможность Алексею обрести первые навыки молитвенного делания. В пути, когда он ехал по разным поручениям начальства, Алексей любил погружаться в молитву, в тот мир, «где непрестанно славится Имя Божие». Однажды на пути он повстречал странника, который побывал во многих святых местах. Его рассказы пробудили в Алексее внутреннее стремление к монашескому служению, которое у него постепенно зрело уже давно, с самых юных лет. Взяв благословение у матери и втайне от отца, который был бы однозначно против такого выбора сына, в 1906 году, семнадцати лет отроду, Алексей уходит в монастырь Глинской пустыни.
Первая мировая
Из всех послушников обители Алексей отличался особым прилежанием к послушанию и трудолюбию. На это сразу обратили внимание опытные Глинские подвижники. Но духовный путь монашеского восхождения прервала начавшаяся в 1914 году Первая мировая война. Глинская обитель отправляет на фронт семьдесят пять послушников, среди которых оказался и Алексей. В первом же бою взвод, где он служил, попал в окружение и большинство солдат были взяты в плен и перевезены в Австрию. Пленных почти не кормили и давали очень тяжелую работу. Они строили дороги, копали глубокие канавы под канализации. Многие пленные тогда умерли от истощения. В плену Алексей пробыл три с половиной года.
Первый арест
По окончании войны ему удалось вернуться в родную обитель, но революционное лихолетье дошло и до стен Глинской пустыни. В 1922 году монастырь был закрыт, имущество разграблено, а в помещениях обители был размещен детский городок имени Ленина. К тому времени Алексей уже был пострижен в монашество с именем Андроник. После закрытия монастыря, он трудится чернорабочим на мельнице, а в 1925 году становится помощником епископа Курского Павлина, будущего новомученика, который рукополагает его в иеродиакона, а потом и в иеромонаха. В 1929 году следует первый арест и заключение в Сиблаг, где отец Андроник будет находиться до 1935 года. После освобождения начинаются его скитания по стране, которые длились три с половиной года. В течение этого времени отец Андроник не мог нигде приписаться и постоянно подвергался угрозам повторного ареста. Наконец батюшке удалось остановиться в Перми, где он получил прописку и должность сторожа одного из храмов. Но идет 1938 год. Нарастает новая волна репрессий и гонений на духовенство.
Второй арест
В 1939 году отца Андроника повторно арестовывают. С июля 1939 до мая 1940 года он находится в пермской тюрьме, где постоянно подвергается всяческим пыткам и издевательствам. Его избивают, неоднократно выводят ночами на «расстрел», а допросы с истязаниями длятся иногда до десяти часов сряду. При всем этом отец Андроник хранил глубочайшее смирение. Как-то раз старца завели в большую комнату с раскаленной печкой и сказали: «Ну, Лукаш, садись на печку». Отец Андроник спросил: «Как разуваться? Босым лезть?» И собрался было уже залазить, но чекисты его удержали.
В другой раз батюшку раздели до нижнего белья, вывели во двор и заперли в огромный железный ящик на сорокаградусном морозе. Доведя старца почти до смертельного состояния, открыли ящик и вынесли оттуда батюшку. Сам он уже ходить не мог. В мае 1940 года отца Андроника осуждают на пять лет лагерей и ссылают на Колыму. Это был самый жестокий период жизни лагерных заключенных в северо-восточном ИТЛ. Мизерные дозы питания, тяжелый нечеловеческий труд приводил к тому, что люди погибали в лагерях тысячами. Молитвенный, внутренне благородный отец Андроник, вызывал уважение даже тюремной шпаны.
Каждую ночь он читал Акафист Страстям Господним. Однажды во время такого чтения старец услышал, как дверь их барака открывается, и уж было подумал, что будет наказан за нарушение лагерного распорядка, как увидел, что в барак входит его покойная мама. «Мамочка!» - вскричал отец Андро
21 марта – день памяти.
Постриг
Алексей Лукаш - один из последних Глинских старцев. Будущий архимандрит родился 12 февраля 1889 года в бедной многодетной крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу, работал волостным кучером. Эта работа дала возможность Алексею обрести первые навыки молитвенного делания. В пути, когда он ехал по разным поручениям начальства, Алексей любил погружаться в молитву, в тот мир, «где непрестанно славится Имя Божие». Однажды на пути он повстречал странника, который побывал во многих святых местах. Его рассказы пробудили в Алексее внутреннее стремление к монашескому служению, которое у него постепенно зрело уже давно, с самых юных лет. Взяв благословение у матери и втайне от отца, который был бы однозначно против такого выбора сына, в 1906 году, семнадцати лет отроду, Алексей уходит в монастырь Глинской пустыни.
Первая мировая
Из всех послушников обители Алексей отличался особым прилежанием к послушанию и трудолюбию. На это сразу обратили внимание опытные Глинские подвижники. Но духовный путь монашеского восхождения прервала начавшаяся в 1914 году Первая мировая война. Глинская обитель отправляет на фронт семьдесят пять послушников, среди которых оказался и Алексей. В первом же бою взвод, где он служил, попал в окружение и большинство солдат были взяты в плен и перевезены в Австрию. Пленных почти не кормили и давали очень тяжелую работу. Они строили дороги, копали глубокие канавы под канализации. Многие пленные тогда умерли от истощения. В плену Алексей пробыл три с половиной года.
Первый арест
По окончании войны ему удалось вернуться в родную обитель, но революционное лихолетье дошло и до стен Глинской пустыни. В 1922 году монастырь был закрыт, имущество разграблено, а в помещениях обители был размещен детский городок имени Ленина. К тому времени Алексей уже был пострижен в монашество с именем Андроник. После закрытия монастыря, он трудится чернорабочим на мельнице, а в 1925 году становится помощником епископа Курского Павлина, будущего новомученика, который рукополагает его в иеродиакона, а потом и в иеромонаха. В 1929 году следует первый арест и заключение в Сиблаг, где отец Андроник будет находиться до 1935 года. После освобождения начинаются его скитания по стране, которые длились три с половиной года. В течение этого времени отец Андроник не мог нигде приписаться и постоянно подвергался угрозам повторного ареста. Наконец батюшке удалось остановиться в Перми, где он получил прописку и должность сторожа одного из храмов. Но идет 1938 год. Нарастает новая волна репрессий и гонений на духовенство.
Второй арест
В 1939 году отца Андроника повторно арестовывают. С июля 1939 до мая 1940 года он находится в пермской тюрьме, где постоянно подвергается всяческим пыткам и издевательствам. Его избивают, неоднократно выводят ночами на «расстрел», а допросы с истязаниями длятся иногда до десяти часов сряду. При всем этом отец Андроник хранил глубочайшее смирение. Как-то раз старца завели в большую комнату с раскаленной печкой и сказали: «Ну, Лукаш, садись на печку». Отец Андроник спросил: «Как разуваться? Босым лезть?» И собрался было уже залазить, но чекисты его удержали.
В другой раз батюшку раздели до нижнего белья, вывели во двор и заперли в огромный железный ящик на сорокаградусном морозе. Доведя старца почти до смертельного состояния, открыли ящик и вынесли оттуда батюшку. Сам он уже ходить не мог. В мае 1940 года отца Андроника осуждают на пять лет лагерей и ссылают на Колыму. Это был самый жестокий период жизни лагерных заключенных в северо-восточном ИТЛ. Мизерные дозы питания, тяжелый нечеловеческий труд приводил к тому, что люди погибали в лагерях тысячами. Молитвенный, внутренне благородный отец Андроник, вызывал уважение даже тюремной шпаны.
Каждую ночь он читал Акафист Страстям Господним. Однажды во время такого чтения старец услышал, как дверь их барака открывается, и уж было подумал, что будет наказан за нарушение лагерного распорядка, как увидел, что в барак входит его покойная мама. «Мамочка!» - вскричал отец Андро