Ночные размышления над Камю
Жизнь абсурдна. То, что смыслов жизни столько же, сколько людей на свете, доказывает, что смысла нет. А раз смысла нет, мы вправе придумать себе такой, какой хотим, и не вправе навязывать кому-то его. Кто-то находит утешение в Мандельштаме, кто-то — в физике. Это для тех, кто помоложе и холост. У кого семья — тот живет по Толстому. Разум ограничен и рано или поздно обнаруживает стены. Но у человека есть воля и она не ограничена ничем, кроме как границами воли других людей. Поэтому, наверное, так страшна война и тоталитарный режим — нет ничего страшнее ограничения воли, поскольку разум и так ограничен.
#заметки_на_полях
Жизнь абсурдна. То, что смыслов жизни столько же, сколько людей на свете, доказывает, что смысла нет. А раз смысла нет, мы вправе придумать себе такой, какой хотим, и не вправе навязывать кому-то его. Кто-то находит утешение в Мандельштаме, кто-то — в физике. Это для тех, кто помоложе и холост. У кого семья — тот живет по Толстому. Разум ограничен и рано или поздно обнаруживает стены. Но у человека есть воля и она не ограничена ничем, кроме как границами воли других людей. Поэтому, наверное, так страшна война и тоталитарный режим — нет ничего страшнее ограничения воли, поскольку разум и так ограничен.
#заметки_на_полях
Немного о Лескове
Удивительно, но с Лесковым я познакомилась только месяц назад, прожив целых 17 лет своей жизни. Пока «Леди Макбет Мценского уезда», «Запечатленный ангел», «Очарованный странник» и очерк «Воительница». Автор настолько самобытный и своеобразный, что трудно его с кем-то сравнить, да оно и не нужно. Язык насыщен словами собственного его производства и неисчислимыми диалектизмами, так что не запасшись терпением и достаточно большим читательским опытом или заменяющим его словарем Даля, читать будет сложновато. Но к середине второго рассказа вшиваешься в широкую спокойную реку неспешного рассказа, и она увлекает за собой, так что невозможно остановиться.
Удивительно, но «Леди Макбет» понравилась мне меньше других, она менее глубокая, что ли. В «Запечатленном ангеле» очень интересные мысли об иконе, о никонианстве и староверстве, и размышления в целом об искусстве, вере, о том, где Христос, если вы только подступаетесь к этой теме, то это, наверное, лучший зачин. А «Очарованный странник» и вовсе авантюристская повесть, после неё уже не так боишься будущего, потому что у всех оно как-нибудь, да образуется.
В общем, призываю заходить иногда за плечи гигантов-классиков XIX века и погружаться в чудесный самобытный мир
#заметки_на_полях
Удивительно, но с Лесковым я познакомилась только месяц назад, прожив целых 17 лет своей жизни. Пока «Леди Макбет Мценского уезда», «Запечатленный ангел», «Очарованный странник» и очерк «Воительница». Автор настолько самобытный и своеобразный, что трудно его с кем-то сравнить, да оно и не нужно. Язык насыщен словами собственного его производства и неисчислимыми диалектизмами, так что не запасшись терпением и достаточно большим читательским опытом или заменяющим его словарем Даля, читать будет сложновато. Но к середине второго рассказа вшиваешься в широкую спокойную реку неспешного рассказа, и она увлекает за собой, так что невозможно остановиться.
Удивительно, но «Леди Макбет» понравилась мне меньше других, она менее глубокая, что ли. В «Запечатленном ангеле» очень интересные мысли об иконе, о никонианстве и староверстве, и размышления в целом об искусстве, вере, о том, где Христос, если вы только подступаетесь к этой теме, то это, наверное, лучший зачин. А «Очарованный странник» и вовсе авантюристская повесть, после неё уже не так боишься будущего, потому что у всех оно как-нибудь, да образуется.
В общем, призываю заходить иногда за плечи гигантов-классиков XIX века и погружаться в чудесный самобытный мир
#заметки_на_полях
Пока что для меня Толкин остаётся самым понятным толкователем Библии. Например, меня всегда удивляло, что уныние — смертный грех. Но после этой фразы, мне кажется, что имеется в виду отчаяние, как удел того, кто во-первых, знает, что его конец предрешён, а во-вторых, знает, как именно он предрешен. А это противоречит христианству и потому, что только Бог знает, что будет в конце концов, и потому, что человеку дарована свободная воля и он вправе и должен стремиться к изменению своей судьбы.
#заметки_на_полях
#заметки_на_полях
Не тот нынче Эрмитаж, что раньше. Помню я времена, когда к Леонардо было не пробиться, весь зал был забит китайцами, фотографирующими (для чего? Не проще ли купить репродукцию? Кому они предоставляют эти несомненные доказательства своего пребывания в музее?) двух несчастных Мадонн. Духота, смрад, толпа.
То ли дело теперь. Приходишь к одиннадцати и пусто. Никого. Четверть часа я стояла перед Мадонной Бенуа, за все это время подошла только одна парочка, устало сказала: «Что, Леонардо? Не впечатляет, и снова эти страшные дети…» и так же утомленно пошла дальше. Зал Тициана пользуется некоторой популярностью, потому что там стоят банкетки. А Рафаэля можно найти, только заинтересовавшись наивной урбинской керамикой, только потом в этом зале заметить несколько очень хороших полотен и с удивлением прочитать на табличке, висящей на уровне колен «Рафаэль Санти». Что уж говорить о забытом всеми Караваджо.
А вообще экспозиция, если заходить с Шуваловского проезда выстроена интересно. Сперва через выставку коллекции Щукина (бедных наших импрессионистов как только не перетасовывают, но сейчас неплохо получилось, развеска, как у Щукина в особняке, некоторые полотна потеряли часть своего действия, другие же, наоборот, приобрели), получив удар Матиссом, попадаешь в древнегреческие залы, полные спокойствия, утонченности, чтобы начать любоваться мраморной скульптурой после Пикассо, надо серьезно постараться, ну а дальше начинаются поиски по барочным залам Рембрандта, который, по доброй традиции, отвратительно засвечен
#заметки_на_полях
То ли дело теперь. Приходишь к одиннадцати и пусто. Никого. Четверть часа я стояла перед Мадонной Бенуа, за все это время подошла только одна парочка, устало сказала: «Что, Леонардо? Не впечатляет, и снова эти страшные дети…» и так же утомленно пошла дальше. Зал Тициана пользуется некоторой популярностью, потому что там стоят банкетки. А Рафаэля можно найти, только заинтересовавшись наивной урбинской керамикой, только потом в этом зале заметить несколько очень хороших полотен и с удивлением прочитать на табличке, висящей на уровне колен «Рафаэль Санти». Что уж говорить о забытом всеми Караваджо.
А вообще экспозиция, если заходить с Шуваловского проезда выстроена интересно. Сперва через выставку коллекции Щукина (бедных наших импрессионистов как только не перетасовывают, но сейчас неплохо получилось, развеска, как у Щукина в особняке, некоторые полотна потеряли часть своего действия, другие же, наоборот, приобрели), получив удар Матиссом, попадаешь в древнегреческие залы, полные спокойствия, утонченности, чтобы начать любоваться мраморной скульптурой после Пикассо, надо серьезно постараться, ну а дальше начинаются поиски по барочным залам Рембрандта, который, по доброй традиции, отвратительно засвечен
#заметки_на_полях
На Смоленском кладбище
Есть особое очарование в тихих старинных кладбищах. Погост вообще наводит мысли философичные и меланхоличные, но русское кладбище современное наводит часто печаль не столько самим собою, сколько своей эстетической составляющей, точнее, ее отсутствием, чего одни заборы и безвкусные памятники стоят.
То ли дело столичное кладбище XVIII — XIX вв. — над ними работали лучшие архитекторы, заказчики обладали средствами, в прочем, любой памятник за столько времени покрывается патиной времени и приобретает достоинство в силу своего возраста.
Странное чувство охватывает при виде этого кладбища — эпитафии на чужих языках, имена, не знакомые и не имеющие никакого ко мне отношения, а, может, неродственные уже никому из живущих. Жизни, закончившиеся задолго до рождения моих бабушек и дедушек, жизни, быть может уже затерявшиеся в архивах, сгоревшие в огне войны, забытые всеми. А здесь по-прежнему их имена и тире — все, что остаётся от человеческого существования, и все равно, был ли это 80-летний старик или сестры 16 и 18 лет. Их не стало бы уже давно, и все же жаль читать эти такие недалекие даты. И дождь, петербургский дождь, удивительно идёт этим мшистым печальным памятникам, уже скорее произведениям искусства, нежели памятью.
#заметки_на_полях
Есть особое очарование в тихих старинных кладбищах. Погост вообще наводит мысли философичные и меланхоличные, но русское кладбище современное наводит часто печаль не столько самим собою, сколько своей эстетической составляющей, точнее, ее отсутствием, чего одни заборы и безвкусные памятники стоят.
То ли дело столичное кладбище XVIII — XIX вв. — над ними работали лучшие архитекторы, заказчики обладали средствами, в прочем, любой памятник за столько времени покрывается патиной времени и приобретает достоинство в силу своего возраста.
Странное чувство охватывает при виде этого кладбища — эпитафии на чужих языках, имена, не знакомые и не имеющие никакого ко мне отношения, а, может, неродственные уже никому из живущих. Жизни, закончившиеся задолго до рождения моих бабушек и дедушек, жизни, быть может уже затерявшиеся в архивах, сгоревшие в огне войны, забытые всеми. А здесь по-прежнему их имена и тире — все, что остаётся от человеческого существования, и все равно, был ли это 80-летний старик или сестры 16 и 18 лет. Их не стало бы уже давно, и все же жаль читать эти такие недалекие даты. И дождь, петербургский дождь, удивительно идёт этим мшистым печальным памятникам, уже скорее произведениям искусства, нежели памятью.
#заметки_на_полях