В конце 1929 Дон Редман снова отправился на восток записываться, вот только большинству музыкантов McKinney’s Cotton Pickers пришлось остаться в Детройте. Времена наступали тяжёлые, и рисковать престижным местом в Graystone Ballroom ради гипотетических прибылей никто не хотел. Редману пришлось звать на помощь своих старых нью-йоркских знакомых. В итоге в студии собрался звёздный состав из Фэтса Уоллера и музыкантов бэнда Хендерсона – Хокинса, Джо Смита и молодого Бенни Картера, который сменил самого Редмана в качестве штатного аранжировщика оркестра.

Самым удачным результатом этих сессий стала запись Gee, Ain't I Good to You, написанной и спетой самим Редманом, с фирменным смитовским вкрадчивым звучанием трубы и нежными саксофонами.

#Y1929 #donredman #cottonpickers #colemanhawkins #joesmith #fatswaller #bennycarter

Джазовое сообщество было в целом свободно от расовых предрассудков. И белые, и цветные музыканты с удовольствием вспоминают об общих вечеринках, продолжавшихся до утра джемах и почерпнутых друг у друга идеях. А вот с записями и выступлениями ситуация была иная. В этом канале уже проскакивали несколько пластинок, на которых представители разных рас играют вместе, но это скорее исключения из общепринятых правил. Лейблы на такое шли совсем не охотно, а если и шли, то старались этот факт не афишировать.

Поэтому когда два главных гитариста эры - Лонни Джонсон и Эдди Лэнг решили сделать совместные записи, менеджеры Okeh попросили последнего использовать «чёрный» псевдоним. Так Лэнг превратился в Слепого Уилли Данна (Blind Willie Dunn) - стереотипнее некуда. Восемь сторон, выпущенные дуэтом в 1929, считаются высшим достижением ранней джазовой гитары. И пусть хитами они не стали, им удалось окончательно закрепить за джаз-гитаристами статус солистов, выведя инструмент за пределы ритм-секции. Не зря Джонсон в конце жизни вспоминал об этих релизах с особой теплотой, а самого Лэнга называл лучшим гитаристом, которого ему приходилось видеть.

Теперь к самим записям. Для начала послушайте, как работает дуэт в A Handful of Riffs. Оказывается, чтобы играть горячо не нужны ни клавиши, ни медь! Ну а если двенадцати струн вам недостаточно, то вот доказательство, что и с медью, и с клавишами Эдди и Лонни звучат не хуже. На записи Blue Blood Blues к ним присоединились Кинг Оливер и Хоги Кармайкл - вот уж действительно всё сплошь голубая кровь джаза. Результат получился под стать именам.

#Y1929 #eddielang #lonniejohnson #kingoliver #hoagycarmichael

Мы много говорим о трубачах и пианистах. Даже о гитаристах и скрипачах не забываем. А вот кларнетистам уделяем несправедливо мало внимания. Кроме Сидни Беше, Джонни Доддса и Бастера Бэйли никого толком и не послушали. Исправляемся!

Джимми Нуна всегда называют среди главных мастеров раннего джазового кларнета. Именно его игра впоследствии вдохновляла Бэнни Гудмана и других героев 30-х. Стиль Нуна достаточно уникален и мгновенно узнаётся своей сладкой тягучестью и хладнокровием. Это вовсе не значит, что у Нуна не было свинга, или что он не умел играть хот-джаз. Умел ещё как! Оцените, например, как они с Эрлом Хайнсом разрывают A Monday Date. И всё же для Нуна более естественным было свит-звучание. Просто послушайте его соблазнительный кларнет на My Daddy Rocks Me. Сладко, но в отличии от многих образцов свит-джаза 20-х, не приторно-противно.

#Y1929 #jimmienoone #earlhines

Напоследок перенесёмся в Канзас-Сити - город, в котором вечеринки продолжались по пятнадцать часов, бармены становились звёздами, прямо из-за стойки подпевая звучащим на сцене блюзам, а лучшие музыканты, будучи не в силах оставить атмосферу всеобщего веселья, отказывали чикагским и нью-йоркским бэндам.

Главный деятель местной джаз-сцены Бенни Мотен в конце 20-х проигрывал в популярности разве что Армстронгу и Эллингтону. Продажи его пластинок росли с каждым годом, а после того, как в 1929 Victor выпустил новую версию его хита South, имя Мотена окончательно стало синонимом коммерческого успеха.

Коммерческого, но не творческого. Его аранжировки для конца декады звучали если и не старомодно, то уж точно не прогрессивно. Солисты тоже не могли похвастаться особой изобретательностью. Я, признаться, затрудняюсь сказать, чем конкретно он так полюбился современникам. Да Мотен и сам начинал понимать, что нуждается в свежей крови. Именно в 1929 к бэнду присоединилась группа молодых музыкантов, среди которых был в том числе и амбициозный пианист Каунт Бэйси. Впрочем, эта история принадлежит уже другому десятилетию...

#Y1929 #benniemoten

Для тех, кто не успевает слушать и читать, а также вновь присоединившихся: краткое содержание + поиск по тэгам.

1️⃣9️⃣2️⃣5️⃣ - 1️⃣9️⃣2️⃣9️⃣
Пятилетка джаза в 3 абзацах, 15 героях и 20 отличных композициях: контекст, музыка, индустрия. >>>

1️⃣9️⃣2️⃣0️⃣ - 1️⃣9️⃣2️⃣4️⃣
Пятилетка джаза с в 3 абзацах, 15 героях и 20 отличных композициях: контекст, музыка, индустрия. >>>

Основные тэги (к сожалению, начал ими пользоваться только с 1925)

#armstrong
#duke
#bix
#jellyrollmorton
#fletcherhenderson
#fatswaller
#bessiesmith
#lonniejohnson
#eddielang
#johnnydodds
#kingoliver
#earlhines
#hoagycarmichael
#donredman
#colemanhawkins
#marainey
#luisrussell
#paulwhiteman
#franktrumbauer
#jazzrecap
#jazz
#джаз

Новое десятилетие естественно принесло новых героев. Правда многие из них в 1930 ещё и представить не могли, что именно им предстоит двигать джаз вперёд.

Вот работал человек физруком в одной из школ Мемфиса, Теннесси (прямо скажем, не совсем столица джаза). На досуге собрал свой первый студенческий оркестр. Даже по штату начал в свободное время с концертами ездить. Ну разве поверил бы он, что через каких-то пять лет будет делить сцену Cotton Club с Дюком Эллингтоном?

А именно это и произошло с Джимми Лансфордом, который в 1930 выпустил свои первые записи. Одну из них - In Dat Mornin’ - и слушаем. Знаменательна она в первую очередь своим вокалом - игравший у Лансфорда на тубе Мозес Аллен здесь натурально выдаёт проповедь. Его пламенное выступление сопровождается неторопливой игрой саксофонов, в концовке выливаясь в серию достаточно оригинальных соло. Вроде бы такие неочевидные сочетания, но смелость Лансфорда оправдывает себя: звучит свежо и круто.

#Y1930 #jimmielunceford

В том же году дебютировал ещё один важный для 30-х музыкант - Кэб Кэллоуэй. Рядом с его именем слово «шоумен» встречается почти так же часто, как и слова «певец» и «бэндлидер». Тем удивительнее, что его записи становились не менее популярны, чем живые выступления.

Для своей первой пластинки Кэб выбрал блестящую стратегию: взял самый что ни на есть заезженный и надоевший хит и вывернул его наизнанку. St. Louis Blues уже даже в этом канале не единожды появлялся, а в ушах рядового американца того времени он уж точно успел отзвенеть в десятках различных вариаций.

Кэб с первых секунд даёт слушателю понять, что классический интерпретации ждать сегодня не стоит. Начав со слова блюз, растянутого на добрые 12 секунд, он уже к середине композиции переходит на скорость 12 слов в секунду, ловко изменяя оригинальную мелодию. И пусть технически Кэб задействует элементы скэта, назвать это заимствованием у Армстронга, язык не повернётся. А вот в чём они с Армстронгом точно схожи, так это в умении транслировать харизму через свой вокал. Ну и аранжировки явно вдохновлены последними записями Сатчмо.

#Y1930 #cabcalloway #scat

Чтобы понять, как менялся джаз на заре своего развития, достаточно просто проследить эволюцию записей St. Louis Blues - от ранних танцевальных версий с регтаймовым ритмом конца 10-х, через томный блюз середины 20-х, к искромётным интерпретациям начала 30-х. Версия Армстронга, вышедшая на рубеже десятилетий, почти всегда упоминается в контексте развития свинга, что неудивительно, ведь помогали ему вновь музыканты оркестра Луиса Расселла, а лучше них в Нью-Йорке тогда никто не свинговал.

Начало композиции вроде бы не предвещает никакой революции: пусть выбранный темп и далёк от канонического, но знакомый мотив звучит в типичной для конца 20-х аранжировке. Сюрпризы начинаются после того, как тромбон Хиггинботама остроумно открывает дорогу для вокала Армстронга. Всё сразу же переворачивается с ног на голову. Мелодия и слова оригинальной композиции Хэнди изменяются до неузнаваемости, упругий бас с каждым корусом звучит всё увереннее, а поющему Армстронгу резко отвечает на трубе Ред Аллен. Но настоящий кураж бэнд ловит к последней минуте записи. Бас по-прежнему шлёпающими шагами торопится вперёд, а Армстронг как будто касается его лёгкими мазками кисти, предавая музыке яркости и новых красок.

Интересно, что в рамках плана по превращению Армстронга в поп-звезду, Рокуэлл просил записывать по две версии каждой композиции. Вокальная предназначалась для белого сегмента рынка, а более ориентированная на джаз инструментальная версия выходила на race series. Любителям поиграть в найди 7 отличий рекомендую послушать инструменталку, в которой Аллен расцвёл во всей красе.

#Y1930 #armstrong #luisrussell #redallen #jchigginbotham

​​Армстронг с оркестром Луиса Расселла

На вышедших в 1930 году пластинках слушатели могли услышать как минимум трёх разных Армстронгов. И если Армстронг в своей нью-йоркской биг-бэнд инкарнации стремительно двигал джаз в сторону свинга, то его калифорнийская версия второй половины года скорее ориентировалась на поп-стандарты своего времени (об этом мы ещё поговорим). Но на полках Okeh томился ещё один Армстронг – чикагский экспериментатор, любимый джаз-пуристами, но чересчур модернистский для широкой публики. Вообще все чикагские творения Армстронга были по природе своей новаторскими, но одно – Weather Bird – настолько опередило своё время, что представители лейбла два года не могли понять, что с ним делать. К 1930 на Okeh наконец решились сдуть пыль со старой записи и явить её свету. Свету, правда, потребовалась пара десятилетий, чтобы понять, что это было.

А было это вот что: Армстронг и Хайнс - два лучших импровизатора своего времени, два огромных эго, два друга, торжественно пообещавших друг другу никогда не работать по отдельности и при первой возможности нарушивших это обещание, решили прощупать границы возможного в джазе. Формат дуэта, весьма нехарактерный для эпохи, позволил каждому продемонстрировать свои идеи во всей красе, а главное подтолкнуть другого в нужном направлении. Пытались ли они «переиграть» друг друга? Не знаю, но такой высокой концентрации внезапных изменений ритма и мелодии, взлетающих к небесам брейков и прочих трюков не найти ни на одном другом релизе. Это тот случай, когда полностью насладиться композицией можно только внимательно прослушав её несколько раз. В интернете полно исследований с посекундным анализом того, что происходит на записи. Занудам (к коим отношу и себя) рекомендую.

#Y1930 #armstrong #earlhines

Отчасти Okeh так долго не выпускал Weather Bird из-за отсутствия сколько-нибудь подходящего бисайда. По амбициозности с записью ничего не могло сравниться, поэтому пару решено было искать по формальным параметрам. Так на стороне B оказался Dear Old Southland – ещё один дуэт Армстронга с пианистом, в роли которого на этот раз выступил Бак Вашингтон.

Я, кстати, на прошлой неделе был на концерте его однофамильца Камаси Вашингтона. Так вот, под впечатлением от его выступления я почти готов поверить в столь часто повторяемую историками джаза мантру о том, что многие из солистов той эпохи в студии не выдавали и десятой части того, на что были способны живьём. Впрочем, к Армстронгу это относится в наименьшей степени. Вот и здесь он играет вдохновенно. Формат дуэта позволяет его трубе раскрыться в полной степени, хоть игра Бака Вашингтон и далёка от изобретательности Эрла Хайнса. Армстронг в одиночку выдаёт выступление, которое своей эмоциональностью, особенно в минорной секции, заставляет забыть обо всём остальном. Основанная на двух спиричуэлах середины XIX века композиция в его интерпретации звучит, как граничащий с исповедью монолог одинокого странника. Небрежная интонация Армстронга во вступлении и игривая концовка как будто бы говорят слушателю «эй, не воспринимайте меня всерьёз, я это так – в шутку», но эффект-то от этого ровно противоположный. Спекуляции на тему сухости студийных выступлений тут уже просто неуместны.

Если Weather Bird это такая вещь в себе, манифест новаторства и виртуозности, то Dear Old Southland способна срезонировать с намного более широким кругом слушателей. При этом композиция не пытается залезть на чуждую джазу территорию. Армстронгу, похоже, покорился очередной рубеж в развитии экспрессии, на которую способен язык жанра.

#Y1930 #armstrong

Итак, в середине 1930 Армстронг отправился искать счастья в Калифорнию. Поехал он в одиночку, без планов и приглашений, но его репутация уже позволяла ему рассчитывать на то, что незамеченным его приезд не останется. Так и вышло: уже через пару недель он играл в Коттон Клабе одного из пригородов Лос-Анджелеса, через месяц прослыл сенсацией среди представителей растущей фильм-индустрии, а через два его выступления транслировались по радио на всю страну.

В Калифорнии Армстронг выступал и записывался с молодыми местными музыкантами. Среди них особенно выделялись тромбонист Лоренс Браун и ударник Лайонел Хэмптон. Обоих ждали долгие и успешные карьеры в мире джаза, которыми они во многом обязаны именно урокам, извлечённым из совместной игры с Сатчмо. Хэмптон, в первую очередь известный как вибрафонист, так и вовсе впервые попробовал сыграть на этом инструменте по просьбе Армстронга.

В своей калифорнийской ипостаси Армстронг в основном сосредоточился на развитии популярной музыки. Менее искушённая публика Западного побережья вряд ли бы оценила бешеный ритм инструментальных джаз-боевиков, а вот предпочитаемые ими сладкие песни о любви явно нуждались в свежем прочтении. С этого момента можно вести отсчёт обвинениям в «продажности», которые валятся на Армстронга и по сей день (полистайте комменты на ютубе, если не верите). До самой смерти ему ставили в вину предательство тех или иных идеалов, под большинством из которых он никогда не подписывался. Сам Армстронг, впрочем, по таким поводам сильно не заморачивался: если что-то доставляло удовольствие и ему, и его аудитории, то мнение экспертов и даже коллег-музыкантов уходило на второй план.

Вот, например, любовная баллада I’m Confessin’ начинается с приторнейшего гавайского вступления - моветона по меркам времени. Но разве это важно по сравнению с тем, как ловко Армстронг фразирует свой вокал! Незамысловатый мотив в его руках неожиданно преисполняется выразительности и смысла, а банальная в общем композиция не только становится одной из его классических вещей (к Confessin’ Армстронг возвращался на протяжении всей своей карьеры), но и прочно входит в джаз-канон.

#Y1930 #armstrong #lionelhampton #lawrencebrown

Мелодией Confessin’, кстати, подозрительно напоминает выпущенную Фэтсом Уоллером в начале года композицию Lookin' for Another Sweetie. Оригинальный текст, конечно, навряд ли заслуживал того, чтобы быть увековеченным в версии Армстронга, но то, с какой лёгкостью авторы Confessin’ «позаимствовали» мотив, всё-равно поражает. Послушать оригинал лишним не будет, ведь у Уоллера на записи опять собралась разношёрстная и (как всегда) пьяная компания из лучших музыкантов Нью-Йорка, среди которых были Джек Тигарден, Джей Си Хиггинботам и Ред Аллен.

#Y1930 #fatswaller #redallen #jchigginbotham #jackteagarden

Шансы прорваться в нашем деле появляются лишь изредка, и я свои, похоже, проспал. Деньжат я заработал немало, вот только сохранить их не удалось. Я работал под лучшим менеджментом в стране, но не сумел остаться под ним. Многие из самых громких имён нашей музыки поднялись благодаря мне, но во мне слишком много достоинства, чтобы просить о помощи тех, кому я когда-то помог сам. К тому же некоторые из них и сами в какой-то мере поспособствовали моему краху. Я тот самый парень, кто догадался использовать бутылку из-под содовой и вантуз как сурдину. Только вот я не знал, как получить патент, а какой-то более образованный чувак сколотил на моих идеях состояние. Я написал несметное количество номеров, которые принесли славу и богатство другим музыкантам. Ничего не поделать - я просто никогда не знал, как мне быть.

Это выдержка из письма Джо «Кинга» Оливера. Таких писем сохранилось немало, и благодаря им мы теперь можем узнать детали падения короля. В 1930 в сгоревшем банке Оливер потерял все свои сбережения. Доктора, лечившие его дёсны, запретили ему прикасаться к трубе, но что ещё ему оставалось делать? Естественно, его болезнь продолжала прогрессировать. Порой боль была столь невыносимой, что он совсем не мог играть. Отсюда и слухи, что на самой успешной его записи 1930 года, St.James Infirmary, его подменяли Баббер Майли (похоже на правду) и Ред Аллен (непохоже).

#Y1930 #kingoliver #bubbermiley #redallen

Рычащую трубу Баббера Майли, появившуюся на записи у Оливера, мы больше привыкли слышать на пластинках Эллингтона. Но к 1930 Дюк выгнал своего главного солиста: алкоголизм Майли начал приносить столько проблем, что даже прошлые заслуги в формировании фирменного звучания бэнда не спасли его от увольнения.

После расставания с оркестром Баббер поскитался по свету и записал несколько сторон с Mileage Makers - дюжиной непоследних нью-йоркских музыкантов, среди которых был, например, Бастер Бэйли. Самой успешной стала композиция Black Maria. Это не новая веха в джазе, не must listen и даже не начало большой сольной карьеры (Майли вскоре скончается от туберкулёза), но для полной картины эпохи надо ведь иногда и занятные безделушки постить, правда?

#Y1930 #bubbermiley #busterbailey

Mood Indigo - композиция, ставшая одним из главных стандартов, знакомых каждому ценителю джаза, была впервые записана оркестром Дюка Эллингтона в конце 1930 года.

Как и у многих великих шедевров эпохи, история создания Mood Indigo туманна. Эллингтон, любящий надеть образ непринуждённого гения, рассказывал, как сам написал её за каких-то 15 минут. Так-то оно так, да не совсем. Ведь был же ещё кларнетист Барни Бигард, который долго игрался с мотивом, а потом показал его Дюку под видом собственного. Так-то оно так, да не совсем. Ведь был ещё старый учитель Бигарда Лоренцо Тио, будучи в Нью-Йорке проездом, продемонстрировавший своему бывшему ученику самую интересную из написанных им мелодий. Так-то оно так, да не совсем. Ведь в Новом Орлеане эта мелодия была известна уже давно, и исполняли её сразу несколько местных бэндов. Название под которым композицию знали на юге - Dreamy Blues - даже перекочевало на первые записи Дюка, впрочем, вскоре уступив место тому, под которым мы знаем её сейчас.

На Mood Indigo Дюк заново изобретает звучание бэнда. Никакого рычания, никакого джангл саунда - лишь приглушённое трио трубы, тромбона, играющего непривычно высоко, и кларнета, играющего непривычно низко. Самая первая запись, сделанная оркестром для Brunswick Records, оказалась самой удачной. Найти её на youtube в приличном качестве мне не удалось. Если треск винила вас смущает, то поищите на стриминговых сервисах - там она есть на бокс-сетах Decca.

#Y1930 #duke #barneybigard

Свести весь год к одной только Mood Indigo было бы по отношению к Дюку Эллингтону несправедливо. Более того, Mood Indigo даёт очень слабое представление о направлении, в котором он двигался, ведь в 1930 оркестр намного больше внимания стал уделять танцевальным номерам.

Послушаем самый успешный из них, Double Check Stomp, летящий на полной скорости фокстрот с плотным басом и мелодичными саксофонами. Название отсылает к ленте Check and Double Check, в которой появляются Дюк и его оркестр. Вероятно, преисполненному достоинства Эллингтону было нелегко сниматься в «блэкфейс» картине, где перемазанные гуталином белые кривлялись, высмеивая чёрных американцев, но ради популярности иногда приходилось идти и на такие компромиссы. Барни Бигарда, одного из авторов композиции, так и вовсе убрали из кадра из-за слишком светлого цвета кожи. Создатели фильма боялись, что ревностно относящиеся к соблюдению традиции сегрегации зрители могут оскорбиться, подумав, что белые и чёрные музыканты играют на одной сцене. Отрывок с оркестром можно посмотреть здесь.

Соавтором Бигарда выступил Джонни Ходжес, учившийся у Беше альт-саксофонист, присоединившийся к Эллингтону годом ранее. Он проведёт в оркестре почти 40 лет и станет одним из его символов.

#Y1930 #duke #barneybigard #johnnyhodges

Самая крутая запись года начинается с соло на расчёске. Да-да, на расчёске-гребешке, обёрнутой в газетные обрезки. На таком необычном инструменте играл Ред МакКинзи, собравший в Сент-Луисе несколько бэндов в середине 20-х. Один из них Mound City Blue Blowers в 1930 выпустил пластинку, обе стороны которой достойны отдельного упоминания.

Выпущенная на стороне A баллада One Hour как раз и начинается с соло расчёски, но конечно же не этим интересна, ведь сразу за ним следует фантастическое выступление Коулмена Хокинса. Вот на этой записи наконец можно услышать, что конкретно он сумел перенять у Армстронга за короткий период их совместной игры в оркестре Хендерсона. Его тенор-саксофон ловко обращается с мелодией, с каждой секундой отклоняясь от неё всё дальше, свободно управляется с ритмом, а в какой-то момент, кажется, и вовсе напрямую цитирует Сатчмо. Не то чтобы в истории джаза до этого момента не было соло на саксофоне – но по сравнению, скажем, с игрой Трамбауэра это был явный шаг вперёд. А ведь на этой записи нашлось место ещё двум соло – нежно рычащему в исполнении кларнета Пи Ви Рассела и отстранённому, меланхоличному от тромбона Гленна Миллера.

На обратной стороне Эдди Кондон заправляет летящей на третьей космической скорости ритм-секцией, а четвёрка солистов вновь выдаёт прекрасные соло. Опять же центральное место достаётся Хокинсу, который демонстрирует, что в его арсенале ещё немало неиспользованных приёмов. Впрочем, и Миллер явно ловит кураж, выдавая одно из самых виртуозных соло тромбона, записанных к тому моменту.

#Y1930 #colemanhawkins #glennmiller #redmckenzie #peeweerussell #eddiecondon

Изя Минский, тот самый одессит, что подписал Дюка Эллингтона на грабительский контракт, по которому ему отходила почти половина всех доходов оркестра, в миру известный как Ирвин Миллс, был человеком многих талантов. Помимо выдающегося чутья и умений в области менеджмента, позволявших ему находить и продвигать лучших музыкантов, он ещё недурно пел и сам писал тексты ко многим песням.

Для записи одной из своих композиций, Deep Harlem, он собрал в студии звёздную команду из Бикса Бейдербека, Бенни Гудмена, Джека Тигардена и Джо Венути. Хотя роль Миллса и ограничивалась по сути подбором музыкантов, на пластинке стоит именно его имя – говорю же, талант!

Теперь о самой записи. Здесь блистает Гудмен. В первой половине композиции красивое соло Бикса, ставшее для него одним из последних, даже немного меркнет на фоне вдохновенной игры хрипящего кларнета Бенни. Да и во второй половине Гудмен доминирует, образуя неожиданный дуэт со скрипкой Джо Венути.

Венути, кстати, поучаствовал ещё в одной записи Deep Harlem. Вместе с Эдди Лэнгом они играли на сессиях у Фрэнки Трамбауэра. Результат вышел достаточно сильно отличным от версии, записанной под руководством Миллса. Трэм, переключающийся между кларнетом и саксофоном, успевает ещё и спеть, но эмоций его интерпретации не хватает.

#Y1930 #bix #bennygoodman #jackteagarden #joevenuti #eddielang #franktrumbauer #irvingmills