Ну а в последний день финальных сессий к Армстронгу и его пятёрке присоединился Лонни Джонсон. На Okeh к тому времени видимо уже разобрались, что негоже менять название успешного бэнда каждый раз, когда Луи взбредёт в голову добавить ещё одного исполнителя, а потому Hot Five в Hot Six переименовывать не стали.

Главным результатом этого сотрудничества стал номер Hotter Than That. Начинается он вроде бы довольно типично для Hot Five: Армстронг и Доддс выдают сильные, но не выдающиеся соло, а на то, что в ритм-секции соседствуют гитара и банджо, нетрудно и вовсе не обратить внимание.

Но ко второй половине композиция оживает. Особенно мне нравится момент, когда красочная скэт-партия Армстронга перерастает в разговор с гитарой Лонни. Эти 19 секунд (с 1:55) можно переслушивать бесконечно. Тягучий медный вокал Армстронга задаёт вопрос, а Джонсон одной струной своей гитары то ли отвечает ему, то ли его передразнивает. Остальные музыканты стоят в сторонке как будто завороженные этим «брачным танцем», пока Лил своим строгим брейком на фортепиано не возвращает их к жизни. И вправду, что может быть hotter than that?

#Y1928 #armstrong #hotfive #lonniejohnson #kidory #johnnydodds #johnnystcyr #lilhardin #scat

Тем временем бывший ментор Армстронга Кинг Оливер окончательно обосновался в Нью-Йорке. Его вновь собранные Dixie Syncopators огромного успеха не имели, но собственное громкое имя ещё позволяло Оливеру сводить концы с концами.

В июне 1928 в студии к нему присоединился Кларенс Уилльямс. Вместе они записали две стороны: версию классического блюза NORK Tin Roof Blues и написанный Оливером West End Blues. Последний спустя всего 17 дней будет записан новым составом Hot Five Армстронга и станет символом эпохи. Но об этом позднее.

Пока же советую внимательно послушать лицевую сторону пластинки. Tin Roof Blues -мелодически, пожалуй, самое сильное джазовое сочинение первой половины 20-х, и версия Оливера стала первой, в которой уровень исполнения соответствует уровню композиции. Короткое фортепианное вступление Уилльямса сразу создаёт расслабленное настроение, задавая тон для фирменного звучания приглушённого корнета Оливера. Его игра сдержана и лишена излишней экспрессии, что только подчёркивает достоинства композиции. Интересно, что Армстронг любил рассказывать, как много он почерпнул из игры Оливера, но на записях конца 20-х найти сходство в их стилях не так уж и легко.

#Y1928 #kingoliver #clarencewilliams

Самая главная запись 20-х? Самая важная? Самая известная? Уж и не знаю, какой ярлык навесить на West End Blues, чтобы привлечь ваше внимание.

Прежде чем послушать версию Армстронга и его Hot Five отмотайте на один пост назад и ознакомьтесь с оригинальной версией Оливера. Прямо скажу, чтобы заподозрить в этой записи потенциал главного хита десятилетия, нужно обладать недюжинным воображением... а теперь послушайте Hot Five: это как будто бы пластинки из разных эпох! Тот самый Армстронг, который в новоорлеанские времена бегал за продуктами для жены Оливера, чтобы выклянчить у того бесплатный урок, своей интерпретацией вчистую переигрывает своего бывшего наставника. Переигрывает настолько, что сейчас уже никто и не помнит, что авторство композиции принадлежит Оливеру, West End Blues ассоциируется исключительно с Армстронгом. Да чего уж там, сам Оливер уже через год запишет ещё одну версию своей композиции, где за основу будет принята именно запись Hot Five.

Кстати о Hot Five. От оригинальной пятёрки осталось одно название. Обновлённый состав бэнда состоял из музыкантов, с которыми Армстронг играл каждый вечер в оркестре у Кэролла Дикерсона в Sunset. При этом уровень новых исполнителей совсем не обязательно превосходил уровень первого состава. Тут, правда, есть одно важное исключение: Эрл Хайнс, сменивший за фортепиано Лил Хардин, выделялся среди остальных как незаурядным талантом, так и уровнем своих амбиций. Когда Дикерсона за выступление в пьяном виде выдворили из Sunset Cafe, управление бэндом к неудовольствию Хайнса перешло к Армстронгу, а самому Эрлу достался утешительный пост музыкального директора. Так началась история ущемлённого эго Хайнса, которое в следующие двадцать с лишним лет будет не раз вставать на пути их с Армстронгом дружбы.

Теперь о самой записи. Уже с первых секунд Армстронг заявляет: сейчас вы услышите что-то необычное. Он начинает с короткого сольного вступления, тематически никак не связанного с композицией Оливера. Как появились на свет эти 13 секунд абсолютной свободы от ритма, мелодии и силы гравитации, история умалчивает, но в то, что они явились результатом импровизации, верится с трудом. А уже на четырнадцатой секунде напоминают о себе и остальные музыканты: сначала весь бэнд берётся за основную тему Оливеровского блюза, исполняя её воздушно и расслабленно (а зная о любви Армстронга к траве, можно было бы использовать и более конкретный эпитет). Потом Сачмо берёт небольшой перерыв и освобождает место для короткого соло тромбона, но только для того, чтобы тут же вернуться в качестве вокалиста. Как и в Hotter Than That его голос образует дуэт, правда на этот раз с кларнетом, а не с гитарой.

Наконец наступает время Хайнса. Его стиль игры на фортепиано часто называют «стилем трубы». Вот и тут он выдаёт нетривиальное для своего времени соло, обращаясь с ритмом столь же виртуозно, как и Армстронг, которому не терпится вернуться на первый план... и уже через мгновения он это делает: его яростная, драматичная игра на время меняет настроение композиции, но Хайнс вновь перехватывает инициативу, остужая пыл трубы Луи, и возвращая атмосферу меланхолии и покоя.

Впервые слушая пластинку с West End Blues, Армстронг и Хайнс сами были шокированы результатом: никто из них не ожидал, что получится настолько здорово. Как дилетант, не буду рассуждать, за счёт чего конкретно сработал West End, но в плане способности к экспрессии джаз сделал даже не шаг, как это было годом ранее с записями Бикса, а настоящий прыжок вперёд к становлению в качестве полноценного музыкального языка.

#Y1928 #armstrong #earlhines #hotfive

Было бы поистине удивительно, если на волне успеха West End Blues не попытались бы прокатиться и другие музыканты.

Кларенс Уилльямс, у которого на подобные вещи был нюх, быстро посуетился, и написав к композиции Оливера незамысловатые слова, принялся записывать её вариации с каждой попадавшейся ему на глаза вокалистской. К нашему счастью вокалистки на глаза Уилльямсу попадались в большинстве случаев замечательные. Лучшей из всех выпущенных Уилльямсом стала версия блюза, исполненная Этель Уотерс. Сравнивать эту запись с армстронговской было бы кощунством, но послушать голос Этель всегда приятно.

#Y1928 #clarencewilliams #ethelwaters

Дюк Эллингтон и его музыканты записывались не просто часто, а очень часто. В 1927-28 они под разными названиями и на разных лейблах выпустили 30 с лишним синглов. Дюк и His Kentucky Club Orchestra или His Cotton Club Orchestra, Traymore Orchestra, The Washingtonians, Whoopee Makers – всё это в большинстве своём одни и те же музыканты. Есть правда одно но: зачастую Дюк записывал свои композиции по несколько раз. Впрочем версии могли отличаться друг от друга весьма значительно. Например, за эти два года East St. Louis Toodle-O и Black and Tan Fantasy, которые мы уже слушали, были выпущены им 5 и 3 раза соответственно.

А вот другой хит этого периода, Creole Love Call, был записан Дюком в 20-х всего один раз. Отчасти потому что оригинальная версия с выдающимся скэт-вокалом Аделэйд Холл попала в цель настолько точно, что улучшить её было практически невозможно. C Холл Дюка свела случайность: репетируя композицию в одном из театров Гарлема, он расслышал, как стоявшая неподалёку артистка, сама того не подозревая, механически подпевала его игре. Когда Дюк прекратил играть, подошёл к ней и попросил спеть ещё раз, Холл даже не поняла, о чём он. Тем не менее уже через пару дней они вместе были в студии, записав помимо Creole Love Call ещё одну знаковую для Эллингтона композицию - The Blues I Love to Sing.

#Y1928 #duke #bubbermiley #adelaidehall

Вскоре Дюк записал со своим оркестром ещё одну важную композицию, к которой он в течение своей долгой карьеры возвращался не один раз.

В The Mooche ему удалось объединить джангл саунд с менее резким биг-бэндовым звучанием. За первое тут отвечает не только Майли с его граул-эффектами, но и ревущий скэт-вокал Бэйби Кокс. Как всегда изумителен и приглашённый специально для этой записи гитарист Лонни Джонсон, который сначала выдаёт занимательный дуэт с кларнетом, а потом и партии Кокс обеспечивает достойную поддержку.

#Y1928 #duke #bubbermiley #lonniejohnson #babycox

В конце 1927 джаз лишился своей первой музы. Одна из самых популярных чёрных женщин на Бродвее, олицетворение идей Гарлемского Ренессанса и просто красавица Флоренс Миллс, вернувшись с невероятно успешных британских гастролей с туберкулёзом, умерла на пике славы.

Эта смерть по-настоящему потрясла сообщество, и похороны Миллс отличались невиданным для Гарлема масштабом. Дюк Эллингтон, скорее всего не знавший Флоренс лично, под впечатлением от трагических событий написал и посвятил ей композицию Black Beauty. Я уже говорил, что Дюк любил записывать одни и те же сочинения для разных лейблов. Так случилось и с Black Beauty: сначала на Victor он выпустил версию со своим оркестром, а потом на Okeh - соло-версию, что для него весьма необычно (это вообще по-моему его первая запись соло).

Звучание бэнда в оркестровой версии достаточно сильно отличалось от джангл-саунда, который к тому времени уже прочно ассоциировался с Эллингтоном. Оно стало более мягким и сбалансированным, избежав при этом приторности, характерной для оркестров 20-х. Для эпитафии у этой записи слишком уж беззаботное настроение (хотя может того же бы хотела и сама Миллс), а вот соло-версия своей меланхоличной интонацией больше соответствует мрачному поводу. В любом случае, всячески советую послушать оба варианта.

#Y1928 #duke

​​Флоренс Миллс, 1927

Несправедливо мало времени в этом канале уделяется околоджазовому мейнстриму 20-х, а ведь из него вышло множество музыкантов, десятилетие спустя определивших направление развития джаза. Исправлюсь.

Во-первых, нельзя не упомянуть оркестр Пола Уайтмана, ведь в нём играли такие зубры, как Бикс Бейдербек и Фрэнки Трамбауэр. К концу 20-х никто уже не мог сравниться с этим бэндом ни по популярности, ни по престижности, ни по размеру чека, получаемого музыкантами за одно выступление. Именно у Уайтмана начинали свою карьеру многие звёзды довоенной Америки. Одной из этих звёзд был вокалист Бинг Кросби, который в 1928 записал с оркестром свои первые хиты Ol’ Man River и Mississippi Mud.

Или вот как не отметить Dorsey Brothers Orchestra. Джимми и Томми Дорси, в 1928 ещё пока мало кому известные, выпустили на Okeh свои первые записи, включая Persian Rug с экзотично-томным диалогом кларнета и альт-саксофона.

Ну и наконец, живя в Сингапуре, не могу не поделиться приторно-звучащей, но забавной вещицей Бена Поллака Singapore Sorrows. В составе оркестра тут совсем ещё молодые Гленн Миллер и Бэнни Гудман, будущие лица эры свинга.

#Y1928 #paulwhiteman #bix #franktrumbauer #benpollak #bennygoodman #bingcrosby #jimmydorsey #tommydorsey #glennmiller

Помимо участия в «околоджазовых» записях оркестра Уайтмана Бикс продолжал выпускать и традиционные джазовые номера. Ввиду природной застенчивости в студию с собой он звал в основном тех, кого хорошо знал. А так как в Нью-Йорке его круг знакомств во многом ограничивался музыкантами Уайтмана, то и записывался он чаще всего с ними. У этого наложенного на себя самого ограничения было два важных последствия. Во-первых, никто из игравших с ним на этих сессиях не мог сравниться с ним в понимании джаза и мастерстве, в определённой степени сдерживая его собственную игру. А во-вторых, пойдя по пути наименьшего сопротивления, зачастую музыканты записывали те же самые композиции, что они исполняли и у Уайтмана.

С Трамбауэром Бейдербек тоже записывался, и эти записи хоть и звучат поинтереснее, но даже рядом не стоят с шедеврами, которые Бикс и Трэм выпустили годом ранее. Для примера предлагаю послушать шуточную Bless You Sister, на которой можно услышать голос Трамбауэра и убедиться в том, что ему лучше дуть в свой саксофон, чем петь.

#Y1928 #bix #franktrumbauer

Stardust, одна из самых популярных композиций в истории (не верите - посмотрите список наиболее часто записываемых песен всех времён), была впервые выпущена в январе 1928.

Создавший её Хоги Кармайкл был ещё очень далёк от статуса одного из самых успешных американских сонграйтеров века, и несмотря на относительный успех некоторых своих сочинений по-прежнему зарабатывал на жизнь, работая юристом в небольшой конторе. Его студийный опыт сводился к нескольким записям вместе с оркестром Уайтмана да ролью фотографа/собутыльника на одной из ранних сессий его друга Бейдербека. Тем не менее, закончив Stardust и сразу осознав её потенциал, Кармайкл немедленно устремился в студию, чтобы самостоятельно записать композицию. Боссы Gennett Records его энтузиазм, правда, не вполне разделяли. Из двух записанных им версий они выпустили одну, да и то с неохотой и без какого-либо рекламного сопровождения. Релиз был принят холодно и остался бы почти незамеченным, если бы не успешные кавер-версии, градом посыпавшиеся начиная с 30-х годов. При этом оригинальная запись - чудо, как хороша. От выпущенных годом ранее записей Бикса и Трэма она наследует расслабленное звучание и меланхоличное настроение, а мелодически смотрится даже поинтереснее. Как современники её проглядели непонятно.

#Y1928 #hoagycarmichael

​​Я уже писал о причинах, по которым секс стал одной из центральных тем ранних блюзов. Песни о сексе могли быть как лиричными, так и шутливыми, а порой даже провокационными. Абсолютной чемпионкой в блюзовой провокации являлась, конечно, Ма Рэйни. Бисексуальность многих див раннего блюза - не новость, но только лишь Ма не побоялась сделать её частью своего имиджа.

Текст Prove It On Me уже даже и двусмысленным не назовёшь. А чего стоит реклама, на которой одетая в мужской костюм Ма флиртует с двумя девушками под пристальным взглядом полицейского.

#Y1928 #marainey

1️⃣9️⃣2️⃣9️⃣ В конце года крах фондовых бирж положил начало Великой Депрессии, заодно ознаменовав закат «ревущих 20-х» или «века джаза». Как и любой подобный катаклизм, Депрессия расчистила место для нового искусства, оставив за бортом героев эпохи безудержного веселья, беззаботности и тяги ко всему новому и запретному. Но ещё в начале года о том, какие беды грядут, никто и не думал. Поэтому начнём с типичной для этого времени истории.

Началась она, когда Эдди Кондон, белый чикагский музыкант, игравший на банджо и гитаре, переехал в Нью-Йорк. Каким-то образом боссы местной Southern Music Company решили, что Кондон идеально подходит на роль менеджера, и попросили его за неделю организовать сессию для уже достаточно известного пианиста Фэтса Уоллера. За подбор музыкантов (записывать Уоллера решили с бэндом) и репертуара ответственен был тоже Кондон. Он отправился в Гарлем и познакомился там с Фэтсом, с которым у них сразу же обнаружились общие интересы, в частности, кутежи. Отметить знакомство решено было тоже кутежом, а о том, как знатно умел кутить Фэтс, слагают легенды. Так, однажды он докутился до того, что играл на вечеринке у Капоне с приставленным к спине дулом.

Как конкретно Уоллер с Кондоном кутили в этот раз доподлинно неизвестно, но когда Кондон пришёл в себя, проснувшись посреди Connie’s Inn, он обнаружил, что до записи осталось полтора часа, материала у него нет, музыканты не собраны, а сам Уоллер пьяный спит на полу рядом с ним. Кондон в панике разбудил Фэтса, на что тот в свойственной себе манере с улыбкой на лице успокоил новоиспеченного друга. Быстро обзвонив знакомых, они прыгнули в такси, и захватив по дороге банджо Кондона, оказались в студии вовремя.

Первая записанная ими в этот день композиция, названная Уоллером Minor Drag, так понравилась боссу Southern Music Company, что он не удержался от соблазна похвалить самого себя за гениальные организаторские способности, выпалив к удивлению музыкантов что-то вроде «вот что бывает, если заранее готовиться и тщательно репетировать». Ещё больше музыканты удивились, когда на его вопрос, что записывать на сторону B, Фэтс ответил – Harlem Fuss. Название Уоллер придумал на ходу, а музыкантам пришлось импровизировать, следуя очень расплывчатым формулировкам Фэтса («простой блюзик, но быстро и в мажоре»).

Тем не менее менеджеры лейбла остались крайне довольны результатом, умудрившись, правда, перепутать местами названия композиций. Исполнителей так вообще просто записали - Fats Waller and His Buddies, хорошо хоть не добавив, the ones who answered the phone that morning.

#Y1929 #fatswaller #eddiecondon

Едва Кондон пришёл в себя после истории с Фэтсом Уоллером, настало время новой вечеринки. В Нью-Йорк из Чикаго пожаловал сам Армстронг. Приехал он исключительно для того, чтобы единственным выступлением не дать Нью-Йорку забыть, кто в джазе главный. А Нью-Йорк и не думал забывать. Местные музыканты устроили в честь Армстронга банкет, и Кондон конечно же не мог его пропустить.

Во время праздника, стоя посреди лучших музыкантов восточного побережья, он осознал, что упустить возможность записать их вместе с Армстронгом было бы преступлением, и обратился с этой идеей к менеджеру Okeh Томми Рокуэллу. Тот сначала засомневался – всё-таки записывать вместе музыкантов разных рас в 1929 всё ещё было делом рискованным. Но Кондон успокоил его, рассказав про свои недавние совместные сессии с Уоллером, и уже к середине ночи Рокуэлл расчищал для музыкантов самый ранний утренний слот на Okeh.

Прокутив всю ночь, компания прикатила в студию, где к своему удивлению обнаружила скучающего Эдди Лэнга. Тот как раз должен был записываться на Okeh с другими музыкантами, и его то ли забыли, то ли не смогли предупредить об отмене сессии. Впрочем, он вряд ли сильно расстроился, ведь вместе с Армстронгом и его друзьями приехал ещё и целый галлон виски. Присутствие Лэнга оказалось более чем кстати: он заменил на записи Кондона, который напился до таких чертей, что играть уже был не в состоянии. В конечном итоге его как вдохновителя поместили в соавторы композиции. Из остальных музыкантов этого спонтанного бэнда нужно отметить Джека Тигардена и его соло на тромбоне в начале записи. Армстронг же появляется здесь лишь под конец, и несмотря на бессонную ночь, демонстрирует всю ту мощь, за которую его любили и в Нью-Йорке, и в Чикаго. Когда же после записи его попросили дать название композиции, то он не нашёл ничего лучшего, чем посвятить её стоявшей посередине опустошённой таре из-под виски. Так появилась на свет Knockin’ a Jug.

#Y1929 #armstrong #eddiecondon #eddielang #jackteagarden

Видео, дошедших до нас из 20-х годов, по понятным причинам не так уж и много, а джазовых видео и того меньше. Тем ценнее отличного качества запись мини-концерта Реда Николса, выпущенная в 1929 году. Милаха-вокалист, готовый растопить сердца ваших бабушек, это никто иной как герой двух предыдущих постов - кутила-мутила Эдди Кондон.

#Y1929 #eddiecondon #rednichols #jazzmovie

Кстати о Николсе. Из всех белых бэндлидеров конца 20-х он был, пожалуй, наиболее изобретательным. Явно вдохновлённый Гершвиным, он любил сложные гармонии и композиции, как бы составленные по принципу лоскутного одеяла - с постоянными сменами ритма, темы и состава инструментов. За навязчивыми мотивчиками и приторным вокалом всего этого легко не заметить, но многое из записанного им в 1929 вообще-то звучало для своего времени уникально. Мне в этих песнях слышатся зачатки тех рецептов, которые спустя 30 лет будет применять Брайан Уилсон, создавая лучшую поп-музыку в истории.

А какие у него играли музыканты! Для примера послушайте не самую популярную, но показательную композицию - Sally Won’t You Please Come Home. На ней играют Бенни Гудман, Гленн Миллер, Джимми Дорси, Джек Тигарден (он ещё и поёт во второй части композиции) и ещё много не менее заметных музыкантов, о которых пока не было случая рассказать подробнее.

#Y1929 #rednichols #jackteagarden #bennygoodman #jimmydorsey #glennmiller

Начал было рассказывать о Фэтсе Уоллере, но отвлёкся. Исправляюсь, ведь не поговорить о его 1929 нельзя. В этом году он выпустил сразу несколько (хватило бы на полноценный альбом) неординарных сольных записей. В большинстве своём это были короткие страйд-пьесы, явно вдохновлённые музыкой его друга и наставника Джеймса Джонсона. На некоторых из этих записей Уоллер колотит по клавишам со скоростью, сравнимой разве что со скоростью, с которой он штамповал (и за бесценок продавал) свои хиты.

В качестве иллюстрации послушайте Handful of Keys, в которой инновационная манера игры Уоллера удивительным образом сочетается с почтением к регтайму и музыке начала века. Блюз Фэтс тоже стороной не обходил. Как пример слушаем Numb Fumblin’, глоток свежего воздуха в однообразном мире фортепьянного блюза 20-х.

#Y1929 #fatswaller

Тем временем Армстронг был близок к завершению своего второго чикагского периода. В Иллинойсе его уже ничего не держало: брак с Лил Хардин фактически распался, работы в городе становилось меньше, а центр джазового притяжения вновь переместился в Нью-Йорк. Но одна вещь оставалась неизменной - каждый релиз Армстронга и его Hot Five (которую, правда, на записях 1929 года переименовали в Savoy Ballroom Five) мгновенно превращался в классику джаза. Очень советую послушать их все, к счастью антологий Hot Five и Hot Seven существует предостаточно. В 1929 вышли последние пластинки пятёрки, три композиции с которых мы сегодня и послушаем.

Начнём с томного блюза Basin Street Blues. Назван он в честь новоорлеанской улицы, на которой располагались самые шикарные бордели Юга и судя по тому, с каким настроением играет весь бэнд, тёплых воспоминаний о ней у музыкантов сохранилось немало. Как и в West End Blues за волшебство здесь в равной степени ответственны и Армстронг с полными ностальгии скэт-вокалом и соло на трубе, и Хайнс, воздушно играющий на челесте.

На одной из сессий к музыкантам присоединился гостивший в Чикаго Дон Редман. С Армстронгом он был знаком ещё со времён работы в оркестре Флетчера Хендерсона. С собой он привёз аранжировку St. James Infirmary, известной песни с запутанной историей авторства, восходящей аж к английскому фолку XVIII века. Интерпретация Редмана как всегда оригинальна, и Hot Five звучит чуть ли не как похоронный оркестр. Да и сам Армстронг отнёсся к композиции со всей серьёзностью. В его вокале нет привычного ёрничества, да и вообще голос Сачмо звучит здесь как-то по-новому. Похоже, именно в этот момент менеджеры Okeh впервые услышали в нём потенциал поп-вокалиста.

Ну и напоследок слушаем Muggles. Это слово в 20-х означало на сленге траву, а не то что вы, мои юные любители Гарри Поттера, подумали. Настроение у композиции соответствующее. В игре Хайнса и Армстронга здесь чувствуется столько свободы, что хочется позабыть тот факт, что над большинством своих соло они, подобно классическим композиторам, корпели бессонными ночами, и представить их, раскуривающик на двоих здоровенный косяк, а потом утопающих в бесконечной импровизации. Да так наверняка всё и было.


#Y1929 #armstrong #earlhines #hotfive #donredman #scat

Я уже упоминал короткий визит Армстронга в Нью-Йорк в марте 1929 и грандиозную вечеринку, которая увенчалась спонтанной студийной сессией на следующее утро. Но Армстронг, понятное дело, не пьянствовать в Нью-Йорк приезжал. Главным вдохновителем этой поездки был менеджер Okeh Томми Рокуэлл, и двигал им исключительно коммерческий интерес. Записи Hot Five при всей своей популярности среди чёрного населения и фанатов джаза не сумели мгновенно возвысить Армстронга до статуса общенационального идола, в котором пребывал, например, Пол Уайтман. Уж больно новаторской и безумной казалась музыка пятёрки массовому слушателю, который предпочитал удобоваримый sweet джаз. Потому при первой возможности Рокуэлл, чувствовавший в Армстронге звёздный потенциал, попытался вписать его в нью-йоркскую поп-волну и прощупать интерес публики к тому, что получится. Поэтому риск, на который он шёл, соглашаясь записывать вместе музыкантов разных рас, был хорошо просчитан.

В Нью-Йорке Армстронг дал один концерт вместе с бэндом Луиса Расселла. Расселл, раньше игравший у Оливера, вынужден был собрать собственный состав после очередной финансовой ямы, в которую Оливер затащил себя и своих музыкантов годом ранее. Среди публики кафе Савой в этот вечер был и сам Король. Стоя прямо перед музыкантами и впервые за долгие годы вживую наблюдая за своим лучшим учеником, он не мог сдержать слёз.

Именно Кингу Оливеру Армстронг посвятил сыгранный в тот вечер бродвейский хит I Can't Give You Anything But Love. В начале 1929 не было песни популярнее. Кажется, её пели и записывали практически все (послушайте, к примеру, отличную версию Эллингтона с вокалом Бэйби Кокс). Неизвестно, было ли исполнение включено в программу заранее (ещё со времён Нового Орлеана все отмечали память Сачмо и его умение идеально воспроизводить услышанные лишь раз мелодии), но получилось так удачно, что уже на следующий день музыканты были в студии. Записывать нежную балладу, в которую Армстронг превратил песню, пришли помогать Лонни Джонсон и вездесущий Эдди Кондон. Из музыкантов обычного состава Расселла выделить нужно молодого тромбониста Джей Си Хиггинботама, которому досталась нелёгкая работа - играть своё соло между выступлением трубы Армстронга и его вокалом. Но в центре внимания, конечно же, остаётся сам Луи - для его голоса это звёздный час. Тест пройден удачно: Армстронгу поп-звезде быть!

#Y1929 #armstrong #luisrussell #lonniejohnson #eddiecondon #jchigginbotham #duke #babycox

Ну и наконец, о главной песне года. Но сначала немного контекста.

Рокуэлл в итоге всё-таки перевёз Армстронга в Нью-Йорк. Тот, правда, к неудовольствию своего менеджера заявился не один, а со всем своим бэндом. Рокуэллу благодаря своим связям сразу же удалось в пристроить их во второй по популярности гарлемский клуб - Connie's Inn. Помимо выступлений со своим привычным составом Армстронг был частью так называемого pit orchestra, то есть из оркестровой ямы сопровождал идущие на сцене ревю и мюзиклы. Символично, что восхождение к поп-олимпу для него началось именно со спуска в яму.

А дело было так. В 1929 в Connie's как раз запустился невероятно успешный ревю Hot Chocolates, музыку к которому написал Фэтс Уоллер. Шоу так понравилось публике, что вскоре переехало на Бродвей. Весь город был влюблен в самый популярный номер программы - Ain't Misbehavin', но больше всего нью-йоркцам запомнилось соло безымянного трубача, звучащее из темноты оркестровой ямы в перерыве между актами. После восторженных отзывов критиков продюсеры превратили Армстронга в полноценного участника шоу, и своё соло он исполнял уже со сцены.

Вообще из множества записей Ain't Misbehavin', вышедших в 1929 году, мне больше по душе инструментальная версия, записанная самим Уоллером. Но вы и интерпретацию Армстронга послушайте. По мне ничего особенного в ней нет, и даже странно, как именно эта запись стала для Армстронга прорывом.

#Y1929 #armstrong #fatswaller