​​1️⃣9️⃣5️⃣0️⃣ Если рассматривать историю джаза через призму того, как джаз записывали и издавали, то окажется, что к середине века индустрия проделала огромный путь. Начав с дешёвых, заточенных на узкие сегменты рынка race records, пройдя через эру свинговых блокбастеров для широкой публики, продюсеры к концу 40-х пришли к выпуску экспериментальных, зачастую обречённых на коммерческий провал записей. Джаз окончательно обрёл статус высокого искусства, вокруг которого сложились институты меценатства и коллекционерства. Соответственно и издавать джаз теперь можно было, метясь не в переменчивого американского слушателя, а прямиком в вечность.

1/4 Various Artists – The Jazz Scene (1950, Mercury, US)

Стриминги | Discogs

Одним из первых нацелившихся на вечность продюсеров был Норман Гранц. Гранц, как известно, был не человеком, а человечищем, и сейчас, говоря о нём, в основном вспоминают его вклад в достижение расового равноправия, защиту прав музыкантов, а также открытие новых талантов и запуск сверхуспешных лейблов и франшиз. За всеми этими достижениями зачастую на второй план уходит его главная страсть, которая во многом предопределила его путь в индустрии - стремление достоверно запечатлеть феномен того джаза, который он имел счастье наблюдать воочию. Запечатлеть во всём его многообразии – передать звук, цвет, запах. Впервые Гранц достиг подобного эффекта в совместном с Гьоном Мили проекте Jammin’ the Blues, но вскоре после его завершения Норману пришла в голову ещё более амбициозная идея – поймать дух времени и преобразить его в джазовый альбом. И не просто альбом, а совершенный альбом, какого ещё не видывал джазовый мир. Совершенство это могло быть достигнуто лишь при соблюдении определённых условий. Первое из них очевидно – собрать вместе ведущих музыкантов эпохи. Второе – дать им полную творческую свободу. Третье – предоставить им почти неограниченный доступ к ресурсам, вообще забыв о финансовой стороне вопроса. Ну и четвёртое – оформить альбом так, как подобает оформлять произведения искусства.

Забегая вперёд, надо сказать, что всё это у Гранца в итоге получилось, хоть процесс создания альбома и растянулся в итоге на три с лишним года, и существенно ударил по карману продюсера. Впрочем, и карманы ценителей джаза он тоже не пощадил – при стандартной цене за альбом в $3.35 The Jazz Scene продавался за неслыханные $25.00. Но ведь было за что платить! Внутри выпущенного тиражом в 5,000 копий альбома слушателей ждали не только 6 виниловых пластинок, но ещё и буклет с великолепными фотографиями Гьона Мили и иллюстрациями Дэвида Стоуна Мартина. На всю эту красоту можно посмотреть в инстаграмме канала. В следующем же посте подробнее остановимся непосредственно на музыке.

#Y1950 #duke #harrycarney #billystrayhorn #nealhefti #billharris #charlieparker #flipphillips #shellymane #lesteryoung #natkingcole #buddyrich #colemanhawkins #ralphburns #sonnyberman #luckythompson #hankjones #raybrown #williesmith #dodomarmarosa #jojones #raybrown #barneykessel #redcallender #budpowell #maxroach #oscarpettiford #sonnygreer #curleyrussell #barneykessel

2/4 Музыкальная составляющая тоже не подвела. Попавшая на альбом итоговая дюжина записей, отобранная Гранцем из 39 законченных работ, не объединена какой-либо звуковой или смысловой концепцией, если за оную, конечно, не считать предоставленный исполнителям карт-бланш. Поэтому при описании альбома не грех остановиться на отдельных треках. Пренебрегу хронологией альбома и начну с самого любопытного номера – The Bloos Джорджа Хэнди.

Хэнди, выходец из многострадального оркестра Бойда Рэйберна, был, пожалуй, самым смелым аранжировщиком своего поколения, но смелость эта редко находила отклик у современников. Несмотря на это, внутри джазового комьюнити Хэнди котировался довольно высоко, и если бы не преследующее его типичное бибоп-комбо из депрессии, безденежья и героиновой зависимости, то его бы нынче вспоминали не реже какого-нибудь Джимми Джуффри. В оригинальной аннотации альбома Хэнди так описывал свою жизнь: "родился в Бруклине в 1920. Школы – Эразмус Хай, Университет Нью-Йорка, Джульярд. Брал уроки у Аарона Копланда – ни одному из нас толку от них не было. Рэйбёрн, Бэйб Рассин, Бадди Рич, Бенни Гудман – вот некоторые оркестры, для которых я писал. Ни один из них больше не исполняет ничего моего. Из стоящего в моей жизни остались только жена Фло и сын Майк. Всё остальное просто отвратительно, включая музыкальный бизнес и всё с ним связанное. Жив пока." Эта краткая автобиография на самом деле содержит ключ к пониманию работ Хэнди. Странным образом сочетающиеся в нём высокомерие и неуверенность в себе находят отражение и в его музыке – сложной, игнорирующей все установленные в джазе правила ритма и гармонии, при этом постоянно сомневающейся и мечущейся между идеями. Хэнди по максимуму использовал предоставленные Гранцем ресурсы, подготовив аранжировку с необычным составом струнных (три виолончели и скрипка) и мощной секцией деревянных духовых. В самом заглавии – искажёнии священного для джаза слова Blues – уже видится намёк на осознанное отступничество. Оно подтверждается и первыми тактами, в которых одинокий гобой играет максимально далёкую от блюза мелодию, а его всё настойчивее обрывают пафосные пассажи медных. Первые две минуты записи преисполнены горечи и паранойи, а яркие оркестровые вставки, будто бы невпопад перебивающие тревожные обрывки мелодий, только усиливают ощущение распада. Эта странная мозаика произрастает в патетичное соло тромбона Билла Харриса, вроде бы вполне джазовое по своей структуре, но опять же звучащее поверх странной и даже зловещей струнной инструментовки. Когда же к середине четвёртой минуты в дело вдруг вступает свингующая ритм-секция с тенор-саксофоном, то ошеломлённый слушатель, вероятно, погружается в окончательное смятение.

#Y1950 #georgehandy #redcallender #donlamond #dodomarmarosa #luckythompson #billharris #sonnyberman