1️⃣9️⃣3️⃣4️⃣ Армстронг по-прежнему прятался от неприятностей в Европе, но беды настигли его и там. Беспощадный график выступлений, составленный жадным до наживы менеджером Джонни Коллинсом, в очередной раз усугубил состояние губ Сатчмо. Все доктора в один голос предписывали ему отказ от трубы, но он продолжал играть через боль, пока во время одного из концертов не обнаружил, что его белая рубашка покраснела от залившей её крови. Армстронг вынужден был взять давно назревшую паузу, – он уволил Коллинса и почти на год уехал зализывать раны в Париж.

Во Франции он выступал значительно реже, а в студии оказался так и вовсе лишь однажды – с бэндом, состоявшим в основном из переехавших в Европу американцев. Одним из них был имевший определённый успех в старом свете джазовый пианист Херман Читтисон, своим стилем чем-то напоминающий Хайнса времён Hot Seven. Из всех сделанных в парижский период записей выпущена в то время была только двухчастная On The Sunny Side Of The Street. Композицию эту Сатчмо исполнял уже несколько лет, но записать решился впервые. Под типичный нудноватый аккомпанемент саксофонов и изобретательно разбросанные ноты Читтисона Армстронг поначалу звучит так, словно проблемы со здоровьем остались далеко позади, но уже ко второй части (особенно к экспрессивной коде) становится очевидно, что привычная бьющая ключом энергия, исходящая от его игры, идёт на спад. Мощь, к которой приучили нас записи начала 30-х, куда-то подевалась. Армстронг будто бы делает то же самое, что и раньше, только теперь вместо лёгкости и спонтанности в этом слышатся усилие и преодоление.

#Y1934 #armstrong #hermanchittison

​​Как только первые записи Тэйтума прогремели на весь джазовый мир, среди слушателей да и самих музыкантов установился определённый консенсус относительно его статуса безоговорочно-главного пианиста эпохи. Чтобы в 1934 продолжать играть если не в стиле Тэйтума, то по крайней мере на его территории (то есть, в сумасшедшем темпе и делая упор на техническую оснащенность), требовались не только быстрые кисти, но и железные яйца. У новоявленного парижанина Хермана Читтисона они явно имелись.

Читтисон не обладал воздушностью Тэйтума, не выстраивал вокруг мелодии всё это гармоническое рококо, но всё-равно сильно выделялся своей игрой. Его свингующий ритм, напор и чёткость, оригинальность внутри страйдовой традиции снискали ему определённую славу во Франции, но не за её пределами. Его ценил работавший с ним Армстронг, он удостаивался похвалы от Тэйтума (”yep. he sure is a bad cat”), но рядовому любителю джаза он был практически не известен. Вторую половину 30-х Читтисон так и вовсе провёл, колеся по Египту и подобным экзотическим местам.

Даже сейчас мне не удалось найти его парижские записи на youtube – так что отправляю вас в стриминговый сервис, которым вы пользуетесь. Ссылка на spotify – тут.

#Y1934 #hermanchittison

На этой неделе на востоке отмечали лунный новый год. Чем не повод сделать подборку записей Moonglow – главного джазового стандарта 1934 года. Привожу пятёрку лучших версий в порядке, отражающем исключительно мои личные предпочтения.

1️⃣ Бенни Гудман и его оркестр – Moonglow

Сбалансированная оркестровая версия, грамотно раскрывающая поп-потенциал меланхоличной мелодии и избегающая назойливости. Соло от Джека Тигардена и Тедди Уилсона прилагаются.

2️⃣ Арт Тэйтум – Moonglow

Невесомая и хрупкая интерпретация Тэйтума с присущими его стилю кружевными орнаментами вокруг мелодии.

3️⃣ Кэб Кэллоуэй и его оркестр – Moonglow

В отсутствии вокала Кэба у его музыкантов появляется редкая возможность показать себя во всей красе, и они её не упускают. Челеста и расслабленный бас создают триповую атмосферу, а саксофоны и кларнеты выдают серию коротких, но не безынтересных соло (альт в середине так и вовсе звучит, как омаж армстронговской версии Stardust).

4️⃣ Этель Уотерс – Moon Glow

Выскажу мнение, что как певица Этель по-настоящему начала раскрываться только к середине 30-х. Тем обиднее,
что полноценной карьере джазовой вокалистки она в итоге предпочла славу на Бродвее и в Голливуде. Особенно изменения в её стиле заметны даже не в Moonglow, а в Miss Otis Regrets, где по сравнению с блюзовой эстетикой 20-х неизменным остался только очаровательно-произнесенный звук r.

5️⃣ Дюк Эллингтон и его оркестр – Moon Glow

Дюк сдабривает лунное сияние щепоткой граул-эффектов, но песне это по-моему совсем не идёт. А вот сопрано-саксофон Джонни Ходжеса, парящий над тяжеловесной мелодией во второй части записи, смотрится очень уместно.

#Y1934 #bennygoodman #jackteagarden #teddywilson #arttatum #cabcalloway #ethelwaters #duke #johnnyhodges

”Я написал Black and Tan Fantasy по дороге в такси, Mood Indigo закончил за 15 минут, когда ждал, пока моя мама сготовит ужин, а Solitude – за 20, дожидаясь своей очереди в студии”. Верить Дюку Эллингтону или нет – дело ваше, но что-то мне подсказывает, что без доли лукавства здесь не обошлось.

Solitude – одно из самых личных, проникновенных его произведений, и представить, что за ним стоит лишь спонтанный импульс нелегко. Не зря именно эту композицию исполняли на похоронах Дюка. На русский язык английское слово “solitude” обычно переводят как “одиночество”, теряя тонкую грань, отделяющую его от “loneliness”. Недавно в Bluets Мегги Нелсон наткнулся на интересную мысль о природе этой грани: ”I have been trying, for some time now, to find dignity in my loneliness. I have been finding this hard to do. It is easier, of course, to find dignity in one’s solitude. Loneliness is solitude with a problem”. В одиночестве Эллингтона как раз не было проблемы, природа этого одиночества была неотделима от природы самого Дюка. Его одиночество произрастало из достоинства, способности воспарить над окружающей действительностью, сознательно подняться на высоту, на которой некому было составить ему компанию. В Solitude нет надрыва и боли одиночества, есть лишь смиренное признание факта его существования.

#Y1934 #duke

Оркестр Флетчера Хендерсона – это настоящее олицетворение нью-йоркского джаза 20-х и 30-х. Это рождение биг бэнд саунда и первые ласточки свинга. Это школа, которую прошли Армстронг, Хокинс, Редман и десятки лучших солистов своего времени. Это ритм то ли отражающий, то ли задающий пульс города. Непрерывному и, как казалось, неизменному существованию оркестра в 1934 пришёл конец. И пусть Хендерсон позже и предпринимал попытки возродить бэнд, новые его инкарнации выглядели лишь попыткой запрыгнуть на давно ушедший поезд.

Как известно, выдающаяся неорганизованность коллектива компенсировалась не менее выдающимся талантом его участников и царящей внутри невероятной атмосферой. Даже когда оркестр терял лучших солистов, Хендерсон умудрялся находить или взращивать новых гениев. В 1934 его покинул ”сын полка” Коулмен Хокинс, и Флетчеру удалось заменить его сначала Лестером Янгом (который быстро понял, что ему с Хендерсоном не по пути), а потом и Беном Уэбстером. На последних записях, сделанных оркестром, помимо Уэбстера у Хендерсона имелись в наличии Бастер Бэйли, Ред Аллен и Бенни Картер. Дримтим, можно сказать. Записи вышли фантастическими, чуть ли не лучшими из сделанных бэндом, но почему-то широкой известности не получили. Сами музыканты тоже чувствовали, что они на пороге создания чего-то большого, и несмотря на ужасные условия, грошовые гонорары и постоянные переезды, продолжали отклонять предложения от коммерчески успешных оркестров Кэллоуэя и Эллингтона. Терпение их в итоге всё же лопнуло, и в один (не)прекрасный день на столе у Хендерсона оказалась пачка заявлений об уходе. Флетчер, лишившись своего оркестра, вынужден был продать свои аранжировки Бенни Гудману, которому они принесли славу и успех, о которых Хендерсон мог только мечтать.

Достаточно истории, перейдём к самим записям. Я вам предлагаю послушать Hotter Than ‘Ell – ремейк записанной двумя годами ранее композиции Yeah Man. Просто сравните две записи, чтобы понять, в какой сумасшедшей форме находился оркестр перед самым своим распадом. Новую версию отличает не только внимание к деталям (выстреливающий одиночными нотами тромбон, полностью меняет заглавную саксофонную тему), но и более слаженный обмен риффами от обеих духовых секций. Даже солисты звучат более вдохновенно, даром что в середине композиции в обеих версиях играет Аллен. Особенно хорош в Hotter Than ‘Ell Уэбстер, выигрывающий заочную дуэль у Хокинса. Про их очное соперничество я ещё расскажу.

PS: в комментах на ютубе кто-то высказал предположение, что ‘Ell в данном случае не фонетический оборот, а сознательный кивок в сторону Эллингтона. Сомнительно, но забавно.

#Y1934 #fletcherhenderson #benwebster #bennycarter #redallen #busterbailey

Как и обещал, немного расскажу о соперничестве трёх великих теноров свинга. До какого-то времени Коулмен Хокинс оставался единственным признанным мастером тенор-саксофона, и его статус короля не подвергался особому сомнению. Но к середине 30-х в Канзас-Сити подросло поколение музыкантов, готовых бросить ему вызов. Ниже отрывок из воспоминаний Мэри Лу Уилльямс.

”Оркестр Флетчера Хендерсона с Хокинсом в составе как раз выступал в нашем городе, и после выступления музыканты отправились колесить по городу, добравшись в итоге до местечка под названием Cherry Blossom, в котором работал Каунт Бэйси. На дворе, стало быть, было начало 1934, потому как сухой закон уже не действовал, и виски был в свободной продаже. Cherry Blossom в тот момент только открылся. Это был богато украшенный ночной клуб, в котором всё, вплоть до темнокожих красоток-официанток, было оформлено в японском стиле. Слухи о том, что Хокинс в данный находится в Cherry Blossom, быстро расползлись по городу, и уже через полчаса в клубе играли Лестер Янг, Бен Уэбстер, Хёршел Эванс, Херман Уолдер и парочка других менее известных саксофонистов. Бин (одно из прозвищ Хокинса – прим.) представления не имел, насколько хороши были теноры из Кэйси.

Так получилось, что той ночью я отдыхала дома. И вот около 4 утра я услышала, как кто-то стучит в моё окно. Это был Бен Уэбстер. Он сказал: ”дорогуша, вставай! Мы джемим, а все пианисты в конец выдохлись. Хокинс уже сбросил рубашку и играет без остановки. Ты обязана приехать!” И вправду, как только я добралась, я увидела Хокинса в одной майке, рубящего поочерёдно с ребятами из Кэйси. Было видно, что он не ожидал столкнуться ни с чем подобным.

Приверженцу лёгкого стиля Лестеру обычно требовалось около 5 корусов, чтобы разогреться, но как только он начинал играть по-настоящему, то победить его в очном противостоянии становилось нереально. Так в итоге Хокинс там и застрял до утра. Бэнд Хендерсона вечером выступал в Сент-Луисе, и Бин знал, что ему давно пора в путь. И несмотря на это он всё пытался выдать что-нибудь эдакое, чтобы победить Бэна и Лестера. Когда он наконец сдался, то помчался прямиком к машине и погнал в Сент-Луис. Я слышала, он сжёг свой новенький кадиллак, пытаясь успеть к началу своего выступления. Да, Хокинс был королём, но только до тех пор, пока не встретил сумасшедших теноров из Канзас-Сити.”

1934 стал для Хокинса переломным. Он покинул оркестр Хендерсона и на пять лет отправился за океан. Из его первых европейских работ, записанных и выпущенных им в конце года в Лондоне, особенно хороша печальная баллада Lost in a Fog, в которой уже заметны признаки нового сглаженного полнокровного стиля Хока. Формат дуэта с пианистом отлично походил для демонстрации изменений его звучания, но и недостатки обнажал в не меньшей степени. За примером ходить далеко не надо, ведь к тому же формату Хокинс прибегал ещё перед своим отъездом: тогда результат оказался менее успешным. В любом случае очевидно, что Хок хотел развиваться и смело шёл вперёд. Может, именно та ночь в Канзас-Сити и открыла ему глаза, заставив идти на эксперименты с новыми форматами, стилями и городами...

#Y1934 #colemanhawkins

Раз уж речь зашла о музыкальных битвах, послушаем Чика Уэбба, чей оркестр был знаменит в Нью-Йорке как раз в качестве неоднократного победителя проводящихся с конца 20-х конкурсов Battle of the Bands.

Чик с детства страдал от туберкулёза позвоночника, деформировавшего его спину и остановившему его рост на отметке 1.24м. Но, как это часто бывает, в нездоровом теле таился чрезвычайно здоровый дух, и уже в возрасте 21 года, Уэбб не просто в совершенстве овладел ударными, что для людей с его диагнозом казалось невозможным, но и собрал собственный бэнд, став едва ли не первым барабанщиком-лидером в джазе.

В 1934 известному своими искромётными живыми выступлениями оркестру наконец удалось перенести их атмосферу на пластинку. В Stomping at the Savoy слышна та свингующая мощь, ради которой ньюйоркцы год от года заполняли ”Савой", предпочитая Уэбба более именитым соперникам по баттлу.

#Y1934 #chickwebb

Несмотря на то, что первый опыт сотрудничества Билли Холидей и Бенни Гудмана особо удачным не назовёшь, стоявший за ним продюсер Джон Хаммонд продолжал верить в молодую певицу. В 1934 под его руководством вышел второй сингл Гудмана с вокалом Билли – Riffin’ the Scotch.

Запись по счастью получилась намного лучше дебютного релиза. Леди Дэй (так Билли, справедливости ради, в то время ещё никто не называл) на ней зазвучала увереннее, избежав на сей раз крикливых интонаций. В итоге шутливая вариация на псевдо-шотландский мотив, хоть и комичная по сути, стала одной из самых удачных ранних записей Гудмана.

#Y1934 #billieholiday #bennygoodman #jackteagarden #genekrupa

Символично, что первый студийный опыт молодой Билли Холидей почти идеально совпал по времени и месту с последними записями её главного кумира – Бэсси Смит. Императрице блюза с разницей в каких-то три дня в той же самой студии помогали почти те же самые собранные Хаммондом музыканты, что аккомпанировали Холидей на её дебютном сингле.

Надо отметить, что классический блюз к середине 30-х был уже мало кому интересен, и слушатели о Бэсси если и не совсем позабыли, то по крайней мере уже начали ассоциировать её с ушедшей эпохой. Это, конечно, не мешало ей более-менее успешно гастролировать, но путь на радио для Бэсси был закрыт. В студии она тоже появлялась лишь по большим праздникам. При этом, как видно по самим её немногочисленным релизам, Бэсси была готова развиваться и выходить за пределы своего узкого блюзового амплуа. На Gimme a Pigfoot она звучит вполне современно, при этом ни на секунду не изменяя своему фирменному стилю. Разве могла условная Этель Уотерс так же прорычать ”yeah” в середине композиции? Разве могла условная Аделэйд Холл так органично спеть про алкоголь и наркотики (pigfoot к вашему сведению со свиной ножкой ничего общего не имеет)? Вообще ни мощи, ни харизмы, ни изобретательности в её вокале не убавилось, и тот факт, что Бэсси в 30-х пропала с радаров связан скорее с её собственным характером и уровнем менеджеров, с которыми она работала. Музыкальной логикой её исчезновение не объяснить.

В следующие три года после выпуска своих последних записей Бэсси продолжала выступать и ездить в туры. Судя по отзывам современников, она вернулась к корням, исполняя в основном южные блюзы на классический манер. В наступающую эру свинга этим уже мало кого можно было заинтересовать. Она погибла в 1937 в результате автомобильной аварии. По распространённой легенде, запущенной судя по всему Хаммондом, истекающей кровью Бэсси отказали в помощи в госпитале для белых. Многочисленные свидетели, впрочем, опровергают эту версию. Как бы то ни было, потерю эту для джаза трудно переоценить.

#Y1934 #bessiesmith

Во всех ранних джазовых короткометражках есть что-то наивно-любительское, какая-то толика дилетантства, компенсируемая энтузиазмом и любовью к своему делу. Сегодня поделюсь замечательным примером из 1934 – фильмом Hi De Ho с самым кинематографичным из бэндлидеров Кэбом Кэллоуэем в главной роли.

Пересказывать незамысловатый сюжет десятиминутной картины смысла нет. Отмечу только, что по ссылке вас ждут невероятно горячее выступление оркестра Кэллоуэя в пижамах, нелепейший продакт плейсмент, два новелти-номера прямиком со сцены Коттон Клаба и любовная драма, крутящаяся вокруг знакомой нам по Black and Tan Fantasy красотки Фрэди Уошингтон.

#Y1934 #jazzmovie #cabcalloway