Вскоре Дюк записал со своим оркестром ещё одну важную композицию, к которой он в течение своей долгой карьеры возвращался не один раз.

В The Mooche ему удалось объединить джангл саунд с менее резким биг-бэндовым звучанием. За первое тут отвечает не только Майли с его граул-эффектами, но и ревущий скэт-вокал Бэйби Кокс. Как всегда изумителен и приглашённый специально для этой записи гитарист Лонни Джонсон, который сначала выдаёт занимательный дуэт с кларнетом, а потом и партии Кокс обеспечивает достойную поддержку.

#Y1928 #duke #bubbermiley #lonniejohnson #babycox

В конце 1927 джаз лишился своей первой музы. Одна из самых популярных чёрных женщин на Бродвее, олицетворение идей Гарлемского Ренессанса и просто красавица Флоренс Миллс, вернувшись с невероятно успешных британских гастролей с туберкулёзом, умерла на пике славы.

Эта смерть по-настоящему потрясла сообщество, и похороны Миллс отличались невиданным для Гарлема масштабом. Дюк Эллингтон, скорее всего не знавший Флоренс лично, под впечатлением от трагических событий написал и посвятил ей композицию Black Beauty. Я уже говорил, что Дюк любил записывать одни и те же сочинения для разных лейблов. Так случилось и с Black Beauty: сначала на Victor он выпустил версию со своим оркестром, а потом на Okeh - соло-версию, что для него весьма необычно (это вообще по-моему его первая запись соло).

Звучание бэнда в оркестровой версии достаточно сильно отличалось от джангл-саунда, который к тому времени уже прочно ассоциировался с Эллингтоном. Оно стало более мягким и сбалансированным, избежав при этом приторности, характерной для оркестров 20-х. Для эпитафии у этой записи слишком уж беззаботное настроение (хотя может того же бы хотела и сама Миллс), а вот соло-версия своей меланхоличной интонацией больше соответствует мрачному поводу. В любом случае, всячески советую послушать оба варианта.

#Y1928 #duke

​​Флоренс Миллс, 1927

Несправедливо мало времени в этом канале уделяется околоджазовому мейнстриму 20-х, а ведь из него вышло множество музыкантов, десятилетие спустя определивших направление развития джаза. Исправлюсь.

Во-первых, нельзя не упомянуть оркестр Пола Уайтмана, ведь в нём играли такие зубры, как Бикс Бейдербек и Фрэнки Трамбауэр. К концу 20-х никто уже не мог сравниться с этим бэндом ни по популярности, ни по престижности, ни по размеру чека, получаемого музыкантами за одно выступление. Именно у Уайтмана начинали свою карьеру многие звёзды довоенной Америки. Одной из этих звёзд был вокалист Бинг Кросби, который в 1928 записал с оркестром свои первые хиты Ol’ Man River и Mississippi Mud.

Или вот как не отметить Dorsey Brothers Orchestra. Джимми и Томми Дорси, в 1928 ещё пока мало кому известные, выпустили на Okeh свои первые записи, включая Persian Rug с экзотично-томным диалогом кларнета и альт-саксофона.

Ну и наконец, живя в Сингапуре, не могу не поделиться приторно-звучащей, но забавной вещицей Бена Поллака Singapore Sorrows. В составе оркестра тут совсем ещё молодые Гленн Миллер и Бэнни Гудман, будущие лица эры свинга.

#Y1928 #paulwhiteman #bix #franktrumbauer #benpollak #bennygoodman #bingcrosby #jimmydorsey #tommydorsey #glennmiller

Помимо участия в «околоджазовых» записях оркестра Уайтмана Бикс продолжал выпускать и традиционные джазовые номера. Ввиду природной застенчивости в студию с собой он звал в основном тех, кого хорошо знал. А так как в Нью-Йорке его круг знакомств во многом ограничивался музыкантами Уайтмана, то и записывался он чаще всего с ними. У этого наложенного на себя самого ограничения было два важных последствия. Во-первых, никто из игравших с ним на этих сессиях не мог сравниться с ним в понимании джаза и мастерстве, в определённой степени сдерживая его собственную игру. А во-вторых, пойдя по пути наименьшего сопротивления, зачастую музыканты записывали те же самые композиции, что они исполняли и у Уайтмана.

С Трамбауэром Бейдербек тоже записывался, и эти записи хоть и звучат поинтереснее, но даже рядом не стоят с шедеврами, которые Бикс и Трэм выпустили годом ранее. Для примера предлагаю послушать шуточную Bless You Sister, на которой можно услышать голос Трамбауэра и убедиться в том, что ему лучше дуть в свой саксофон, чем петь.

#Y1928 #bix #franktrumbauer

Stardust, одна из самых популярных композиций в истории (не верите - посмотрите список наиболее часто записываемых песен всех времён), была впервые выпущена в январе 1928.

Создавший её Хоги Кармайкл был ещё очень далёк от статуса одного из самых успешных американских сонграйтеров века, и несмотря на относительный успех некоторых своих сочинений по-прежнему зарабатывал на жизнь, работая юристом в небольшой конторе. Его студийный опыт сводился к нескольким записям вместе с оркестром Уайтмана да ролью фотографа/собутыльника на одной из ранних сессий его друга Бейдербека. Тем не менее, закончив Stardust и сразу осознав её потенциал, Кармайкл немедленно устремился в студию, чтобы самостоятельно записать композицию. Боссы Gennett Records его энтузиазм, правда, не вполне разделяли. Из двух записанных им версий они выпустили одну, да и то с неохотой и без какого-либо рекламного сопровождения. Релиз был принят холодно и остался бы почти незамеченным, если бы не успешные кавер-версии, градом посыпавшиеся начиная с 30-х годов. При этом оригинальная запись - чудо, как хороша. От выпущенных годом ранее записей Бикса и Трэма она наследует расслабленное звучание и меланхоличное настроение, а мелодически смотрится даже поинтереснее. Как современники её проглядели непонятно.

#Y1928 #hoagycarmichael

​​Я уже писал о причинах, по которым секс стал одной из центральных тем ранних блюзов. Песни о сексе могли быть как лиричными, так и шутливыми, а порой даже провокационными. Абсолютной чемпионкой в блюзовой провокации являлась, конечно, Ма Рэйни. Бисексуальность многих див раннего блюза - не новость, но только лишь Ма не побоялась сделать её частью своего имиджа.

Текст Prove It On Me уже даже и двусмысленным не назовёшь. А чего стоит реклама, на которой одетая в мужской костюм Ма флиртует с двумя девушками под пристальным взглядом полицейского.

#Y1928 #marainey

1️⃣9️⃣2️⃣9️⃣ В конце года крах фондовых бирж положил начало Великой Депрессии, заодно ознаменовав закат «ревущих 20-х» или «века джаза». Как и любой подобный катаклизм, Депрессия расчистила место для нового искусства, оставив за бортом героев эпохи безудержного веселья, беззаботности и тяги ко всему новому и запретному. Но ещё в начале года о том, какие беды грядут, никто и не думал. Поэтому начнём с типичной для этого времени истории.

Началась она, когда Эдди Кондон, белый чикагский музыкант, игравший на банджо и гитаре, переехал в Нью-Йорк. Каким-то образом боссы местной Southern Music Company решили, что Кондон идеально подходит на роль менеджера, и попросили его за неделю организовать сессию для уже достаточно известного пианиста Фэтса Уоллера. За подбор музыкантов (записывать Уоллера решили с бэндом) и репертуара ответственен был тоже Кондон. Он отправился в Гарлем и познакомился там с Фэтсом, с которым у них сразу же обнаружились общие интересы, в частности, кутежи. Отметить знакомство решено было тоже кутежом, а о том, как знатно умел кутить Фэтс, слагают легенды. Так, однажды он докутился до того, что играл на вечеринке у Капоне с приставленным к спине дулом.

Как конкретно Уоллер с Кондоном кутили в этот раз доподлинно неизвестно, но когда Кондон пришёл в себя, проснувшись посреди Connie’s Inn, он обнаружил, что до записи осталось полтора часа, материала у него нет, музыканты не собраны, а сам Уоллер пьяный спит на полу рядом с ним. Кондон в панике разбудил Фэтса, на что тот в свойственной себе манере с улыбкой на лице успокоил новоиспеченного друга. Быстро обзвонив знакомых, они прыгнули в такси, и захватив по дороге банджо Кондона, оказались в студии вовремя.

Первая записанная ими в этот день композиция, названная Уоллером Minor Drag, так понравилась боссу Southern Music Company, что он не удержался от соблазна похвалить самого себя за гениальные организаторские способности, выпалив к удивлению музыкантов что-то вроде «вот что бывает, если заранее готовиться и тщательно репетировать». Ещё больше музыканты удивились, когда на его вопрос, что записывать на сторону B, Фэтс ответил – Harlem Fuss. Название Уоллер придумал на ходу, а музыкантам пришлось импровизировать, следуя очень расплывчатым формулировкам Фэтса («простой блюзик, но быстро и в мажоре»).

Тем не менее менеджеры лейбла остались крайне довольны результатом, умудрившись, правда, перепутать местами названия композиций. Исполнителей так вообще просто записали - Fats Waller and His Buddies, хорошо хоть не добавив, the ones who answered the phone that morning.

#Y1929 #fatswaller #eddiecondon

Едва Кондон пришёл в себя после истории с Фэтсом Уоллером, настало время новой вечеринки. В Нью-Йорк из Чикаго пожаловал сам Армстронг. Приехал он исключительно для того, чтобы единственным выступлением не дать Нью-Йорку забыть, кто в джазе главный. А Нью-Йорк и не думал забывать. Местные музыканты устроили в честь Армстронга банкет, и Кондон конечно же не мог его пропустить.

Во время праздника, стоя посреди лучших музыкантов восточного побережья, он осознал, что упустить возможность записать их вместе с Армстронгом было бы преступлением, и обратился с этой идеей к менеджеру Okeh Томми Рокуэллу. Тот сначала засомневался – всё-таки записывать вместе музыкантов разных рас в 1929 всё ещё было делом рискованным. Но Кондон успокоил его, рассказав про свои недавние совместные сессии с Уоллером, и уже к середине ночи Рокуэлл расчищал для музыкантов самый ранний утренний слот на Okeh.

Прокутив всю ночь, компания прикатила в студию, где к своему удивлению обнаружила скучающего Эдди Лэнга. Тот как раз должен был записываться на Okeh с другими музыкантами, и его то ли забыли, то ли не смогли предупредить об отмене сессии. Впрочем, он вряд ли сильно расстроился, ведь вместе с Армстронгом и его друзьями приехал ещё и целый галлон виски. Присутствие Лэнга оказалось более чем кстати: он заменил на записи Кондона, который напился до таких чертей, что играть уже был не в состоянии. В конечном итоге его как вдохновителя поместили в соавторы композиции. Из остальных музыкантов этого спонтанного бэнда нужно отметить Джека Тигардена и его соло на тромбоне в начале записи. Армстронг же появляется здесь лишь под конец, и несмотря на бессонную ночь, демонстрирует всю ту мощь, за которую его любили и в Нью-Йорке, и в Чикаго. Когда же после записи его попросили дать название композиции, то он не нашёл ничего лучшего, чем посвятить её стоявшей посередине опустошённой таре из-под виски. Так появилась на свет Knockin’ a Jug.

#Y1929 #armstrong #eddiecondon #eddielang #jackteagarden

Видео, дошедших до нас из 20-х годов, по понятным причинам не так уж и много, а джазовых видео и того меньше. Тем ценнее отличного качества запись мини-концерта Реда Николса, выпущенная в 1929 году. Милаха-вокалист, готовый растопить сердца ваших бабушек, это никто иной как герой двух предыдущих постов - кутила-мутила Эдди Кондон.

#Y1929 #eddiecondon #rednichols #jazzmovie

Кстати о Николсе. Из всех белых бэндлидеров конца 20-х он был, пожалуй, наиболее изобретательным. Явно вдохновлённый Гершвиным, он любил сложные гармонии и композиции, как бы составленные по принципу лоскутного одеяла - с постоянными сменами ритма, темы и состава инструментов. За навязчивыми мотивчиками и приторным вокалом всего этого легко не заметить, но многое из записанного им в 1929 вообще-то звучало для своего времени уникально. Мне в этих песнях слышатся зачатки тех рецептов, которые спустя 30 лет будет применять Брайан Уилсон, создавая лучшую поп-музыку в истории.

А какие у него играли музыканты! Для примера послушайте не самую популярную, но показательную композицию - Sally Won’t You Please Come Home. На ней играют Бенни Гудман, Гленн Миллер, Джимми Дорси, Джек Тигарден (он ещё и поёт во второй части композиции) и ещё много не менее заметных музыкантов, о которых пока не было случая рассказать подробнее.

#Y1929 #rednichols #jackteagarden #bennygoodman #jimmydorsey #glennmiller

Начал было рассказывать о Фэтсе Уоллере, но отвлёкся. Исправляюсь, ведь не поговорить о его 1929 нельзя. В этом году он выпустил сразу несколько (хватило бы на полноценный альбом) неординарных сольных записей. В большинстве своём это были короткие страйд-пьесы, явно вдохновлённые музыкой его друга и наставника Джеймса Джонсона. На некоторых из этих записей Уоллер колотит по клавишам со скоростью, сравнимой разве что со скоростью, с которой он штамповал (и за бесценок продавал) свои хиты.

В качестве иллюстрации послушайте Handful of Keys, в которой инновационная манера игры Уоллера удивительным образом сочетается с почтением к регтайму и музыке начала века. Блюз Фэтс тоже стороной не обходил. Как пример слушаем Numb Fumblin’, глоток свежего воздуха в однообразном мире фортепьянного блюза 20-х.

#Y1929 #fatswaller

Тем временем Армстронг был близок к завершению своего второго чикагского периода. В Иллинойсе его уже ничего не держало: брак с Лил Хардин фактически распался, работы в городе становилось меньше, а центр джазового притяжения вновь переместился в Нью-Йорк. Но одна вещь оставалась неизменной - каждый релиз Армстронга и его Hot Five (которую, правда, на записях 1929 года переименовали в Savoy Ballroom Five) мгновенно превращался в классику джаза. Очень советую послушать их все, к счастью антологий Hot Five и Hot Seven существует предостаточно. В 1929 вышли последние пластинки пятёрки, три композиции с которых мы сегодня и послушаем.

Начнём с томного блюза Basin Street Blues. Назван он в честь новоорлеанской улицы, на которой располагались самые шикарные бордели Юга и судя по тому, с каким настроением играет весь бэнд, тёплых воспоминаний о ней у музыкантов сохранилось немало. Как и в West End Blues за волшебство здесь в равной степени ответственны и Армстронг с полными ностальгии скэт-вокалом и соло на трубе, и Хайнс, воздушно играющий на челесте.

На одной из сессий к музыкантам присоединился гостивший в Чикаго Дон Редман. С Армстронгом он был знаком ещё со времён работы в оркестре Флетчера Хендерсона. С собой он привёз аранжировку St. James Infirmary, известной песни с запутанной историей авторства, восходящей аж к английскому фолку XVIII века. Интерпретация Редмана как всегда оригинальна, и Hot Five звучит чуть ли не как похоронный оркестр. Да и сам Армстронг отнёсся к композиции со всей серьёзностью. В его вокале нет привычного ёрничества, да и вообще голос Сачмо звучит здесь как-то по-новому. Похоже, именно в этот момент менеджеры Okeh впервые услышали в нём потенциал поп-вокалиста.

Ну и напоследок слушаем Muggles. Это слово в 20-х означало на сленге траву, а не то что вы, мои юные любители Гарри Поттера, подумали. Настроение у композиции соответствующее. В игре Хайнса и Армстронга здесь чувствуется столько свободы, что хочется позабыть тот факт, что над большинством своих соло они, подобно классическим композиторам, корпели бессонными ночами, и представить их, раскуривающик на двоих здоровенный косяк, а потом утопающих в бесконечной импровизации. Да так наверняка всё и было.


#Y1929 #armstrong #earlhines #hotfive #donredman #scat

Я уже упоминал короткий визит Армстронга в Нью-Йорк в марте 1929 и грандиозную вечеринку, которая увенчалась спонтанной студийной сессией на следующее утро. Но Армстронг, понятное дело, не пьянствовать в Нью-Йорк приезжал. Главным вдохновителем этой поездки был менеджер Okeh Томми Рокуэлл, и двигал им исключительно коммерческий интерес. Записи Hot Five при всей своей популярности среди чёрного населения и фанатов джаза не сумели мгновенно возвысить Армстронга до статуса общенационального идола, в котором пребывал, например, Пол Уайтман. Уж больно новаторской и безумной казалась музыка пятёрки массовому слушателю, который предпочитал удобоваримый sweet джаз. Потому при первой возможности Рокуэлл, чувствовавший в Армстронге звёздный потенциал, попытался вписать его в нью-йоркскую поп-волну и прощупать интерес публики к тому, что получится. Поэтому риск, на который он шёл, соглашаясь записывать вместе музыкантов разных рас, был хорошо просчитан.

В Нью-Йорке Армстронг дал один концерт вместе с бэндом Луиса Расселла. Расселл, раньше игравший у Оливера, вынужден был собрать собственный состав после очередной финансовой ямы, в которую Оливер затащил себя и своих музыкантов годом ранее. Среди публики кафе Савой в этот вечер был и сам Король. Стоя прямо перед музыкантами и впервые за долгие годы вживую наблюдая за своим лучшим учеником, он не мог сдержать слёз.

Именно Кингу Оливеру Армстронг посвятил сыгранный в тот вечер бродвейский хит I Can't Give You Anything But Love. В начале 1929 не было песни популярнее. Кажется, её пели и записывали практически все (послушайте, к примеру, отличную версию Эллингтона с вокалом Бэйби Кокс). Неизвестно, было ли исполнение включено в программу заранее (ещё со времён Нового Орлеана все отмечали память Сачмо и его умение идеально воспроизводить услышанные лишь раз мелодии), но получилось так удачно, что уже на следующий день музыканты были в студии. Записывать нежную балладу, в которую Армстронг превратил песню, пришли помогать Лонни Джонсон и вездесущий Эдди Кондон. Из музыкантов обычного состава Расселла выделить нужно молодого тромбониста Джей Си Хиггинботама, которому досталась нелёгкая работа - играть своё соло между выступлением трубы Армстронга и его вокалом. Но в центре внимания, конечно же, остаётся сам Луи - для его голоса это звёздный час. Тест пройден удачно: Армстронгу поп-звезде быть!

#Y1929 #armstrong #luisrussell #lonniejohnson #eddiecondon #jchigginbotham #duke #babycox

Ну и наконец, о главной песне года. Но сначала немного контекста.

Рокуэлл в итоге всё-таки перевёз Армстронга в Нью-Йорк. Тот, правда, к неудовольствию своего менеджера заявился не один, а со всем своим бэндом. Рокуэллу благодаря своим связям сразу же удалось в пристроить их во второй по популярности гарлемский клуб - Connie's Inn. Помимо выступлений со своим привычным составом Армстронг был частью так называемого pit orchestra, то есть из оркестровой ямы сопровождал идущие на сцене ревю и мюзиклы. Символично, что восхождение к поп-олимпу для него началось именно со спуска в яму.

А дело было так. В 1929 в Connie's как раз запустился невероятно успешный ревю Hot Chocolates, музыку к которому написал Фэтс Уоллер. Шоу так понравилось публике, что вскоре переехало на Бродвей. Весь город был влюблен в самый популярный номер программы - Ain't Misbehavin', но больше всего нью-йоркцам запомнилось соло безымянного трубача, звучащее из темноты оркестровой ямы в перерыве между актами. После восторженных отзывов критиков продюсеры превратили Армстронга в полноценного участника шоу, и своё соло он исполнял уже со сцены.

Вообще из множества записей Ain't Misbehavin', вышедших в 1929 году, мне больше по душе инструментальная версия, записанная самим Уоллером. Но вы и интерпретацию Армстронга послушайте. По мне ничего особенного в ней нет, и даже странно, как именно эта запись стала для Армстронга прорывом.

#Y1929 #armstrong #fatswaller

Самое интересное, как всегда, прошло мимо радаров. Оркестр Луиса Расселла подобрался совсем близко к эре свинга, а никто толком и не заметил. Просто послушайте, как они звучат в The New Call Of The Freaks. Бог с ней, с челестой (привет Эрлу Хайнсу). Самый сок тут не в ней, а в том, как солисты Ред Аллен и Джей Си Хиггинботам выстраивают свои выступления вокруг упругой ритм-секции. Эти ребята свингуют не хуже Армстронга с Хайнсом.

Вообще слово freak негативных коннотаций в данным случае не несёт. Каждый второй современник, вспоминая о звучании Оливера, называл его freaky, имея в виду то, как король изменял звучание своего корнета тысячью разных сурдин. Оливер, кстати, записал свою версию композиции ещё в начале года, но в ней и близко нет того бешеного свинга, которого удалось достичь Расселлу.

#Y1929 #luisrussell #redallen #jchigginbotham #kingoliver

Продолжаем слушать 1929. Сегодня поговорим ещё об одном музыканте, чьё творчество не было по достоинству оценено современниками, и сорок с лишним лет пребывало почти в полном забвении.

В конце 20-х Джаббо Смита многие называли главным конкурентом Армстронга, и быть ему таковым, если бы не совсем юный возраст. Когда Армстронг выпускал свои первые записи с Hot Five, Джаббо ещё и восемнадцати лет не было. Это, впрочем, не помешало ему успеть к своему 21-летию отказать Дюку Эллингтону, предлагавшему Джаббо место в своём оркестре, поиграть в бэнде Джеймса Джонсона и после переезда главных звёзд на восток получить статус главной трубы чикагской сцены.

Возможно, именно ранний взлёт и не позволил Джаббо стать настоящей звездой: из-за своего высокомерия он мало с кем ладил, тратил слишком много времени на женщин и выпивку и через чур верил в свой гений. Тот факт, что годы его расцвета пришлись на годы расцвета Депрессии, тоже вряд ли помог его карьере.

И всё же шанс у него был. В конце 20-х он выпустил 16 композиций, которые хоть и остались незамеченными у публики, многое изменили в эволюции джазовой трубы. По правде говоря, аранжировки на этих записях порой звучат так, как будто они отстали от своего времени лет на пять, но сам Джаббо великолепен. Несмотря на юный возраст он не подражает другим трубачам, не старается бить в одну точку и отходит на второй план, когда требуется. В общем, делает всё правильно.

Заинтересовавшимся советую посмотреть хорошую видео-подборку с историей Джаббо и его архивными записями из 70-х.

#Y1929 #jabbosmith

Самая безбашенная композиция Джаббо - Jazz Battle - названа так в честь старой новоорлеанской традиции, из которой в итоге выросли и современные рэп-баттлы. Правда в отличии от нынешних заруб, под солнцем Луизианы бэнды сражались не ради понтов и возможной славы, а с вполне ясной целью.

Вот типичная для начала века история с родины джаза, самого злачного района Нового Орлеана - Сторивилла. Разрекламирует, например, какой-нибудь местный клуб танцы на тысячу-другую человек. Незадолго до их начала начинают потихоньку стягиваться со всего города усталые рабочие, готовятся к ночи проститутки и картёжники, едет себе не торопясь вагончик с музыкантами... тут из-за угла появляется повозка с ещё одним бэндом, которую кто-нибудь оперативно скрепляет цепью с вагончиком (чтоб не убежали). Музыканты с повозки на всю толпу объявляют, что в клубе напротив сегодня тоже будут танцы, да ещё и по той же цене, и начинают играть так горячо, как только способны. Участникам первого бэнда ничего не остаётся, как принять вызов и пытаться переиграть конкурентов в попытке удержать аудиторию. От исхода таких битв зависели не только доходы музыкантов и их репутация, но и все эти полуформальные титулы, которыми так любили одаривать своих любимцев новоорлеанцы.

Местные называли эти битвы “cutting contests”. Это же название позже использовали и пионеры нью-йоркского страйда, которые переняли традицию музыкальных сражений.

#Y1929 #jabbosmith

В завершение рассказа о музыке Джаббо нужно упомянуть его не менее своеобразный вокал.

Не зря трубачи того времени говорили: ты не сможешь сыграть то, что ты не можешь спеть. Как и Армстронг, Джаббо любил свой собственный голос не меньше, чем звук своей трубы. Как и Армстронг, Джаббо мог петь в любой манере - от типичного блюз-вокала до скэта. Вот пример последнего. Оцените его диапазон - в рычание Джаббо на мгновения врываются стонущие высокие ноты, а через минуту он повторяет то же самое уже на трубе. Это, наверное, один из самых удачных примеров скэт-вокала 20-х: звучит уместно и совсем не комично.

#Y1929 #jabbosmith #scat

Джелли Ролл Мортон одним только списком своих тёмных делишек заслуживает, чтобы его жизнь экранизировали в Голливуде. Но даже этот список меркнет в сравнении с его чувством собственного величия. Воспоминания о нём в основном состоят из историй, в которых он поучает, переспоривает или затыкает рот каждому встречному вне зависимости от возраста, пола и статуса.

«Чикагский стиль, новоорлеанский стиль, канзаский стиль - всё это всего лишь стиль Джелли Ролла», любил говорить он. «Этот джаз я начал играть двадцать пять лет тому назад, когда этих сопляков и на свете ещё не было». Такая самоуверенность конечно не на пустом месте основывалась. Джелли Ролл был реально хорош. И пусть его записи конца 20-х не так известны, как вещи, созданные им в середине декады, среди них тоже попадаются бриллианты.

Например, Deep Creek - композиция для Джелли Ролла весьма необычная. Она насквозь пропитана сожалением и меланхолией. Соло Мортона преисполнено горькой иронии, а саксофоны звучат вязко и даже чуть лениво. Слушаешь и как будто вдыхаешь влажный воздух новоорлеанских болот.

#Y1929 #jellyrollmorton

Вот тут люди из Lincoln Center’s Jazz Academy вкратце объясняют, чем так велик Джелли Ролл. Их послушать, так он просто непонятый гений, опередивший своё время изобретатель и жертва несправедливости!

Ладно, их версия имеет право на существование - может Мортон и не был таким уж самовлюблённым засранцем. Вот опять же песню посвятил красивой девушке, да ещё и неплохую. Pretty Lil, как нетрудно догадаться, названа так в честь Лил Хардин, с которой Джелли Ролл познакомился задолго до её встречи и брака с Армстронгом.

В 1918, когда Лил было двадцать, а выглядела она по собственным словам на десять, она работала в одной чикагской музыкальной лавке. Основным товаром тогда были не пластинки, а партитуры, поэтому прямо в магазине стояло пианино, на котором молодая Лил и демонстрировала клиентам заинтересовавшие их композиции. В лавку часто захаживали музыканты, и вот однажды в дверях появился Джелли Ролл. Усевшись без лишних церемоний на место Лил, он в своей типичной манере сыграл свои композиции, и ошеломив присутствующую публику, с лёгкой ухмылкой взглянул на Лил. Та приняла вызов, но разумно рассудив, что в джазе с Мортоном тягаться бесполезно, исполнила Шопена и Баха. Сами понимаете, что шопенов с бахами в новоорлеанских борделях Джелли Ролл не играл, так что победителем из дуэли вышла Лил. Дерзкую девчонку Мортон запомнил и через одиннадцать лет посвятил ей композицию.

#Y1929 #jellyrollmorton #lilhardin