В связи с невиданной конфронтацией между Западом и Россией энергетическая повестка в Европе меняется удивительно быстро. Еще совсем недавно в Брюсселе всячески акцентировалась цель «зеленого перехода», направленная на минимизацию изменений климата. При этом подчеркивалась первоочередная необходимость быстрейшего отказа от использования угля как самого вредного для окружающей среды источника энергии. На этом пути и Еврокомиссия, и отдельные страны ЕС поддерживали использование природного газа как заменителя угля на период полного перехода к возобновляемым источникам энергии. Всего месяц назад Еврокомиссия, несмотря на возражения экологистов, включила в классификацию экологически устойчивых видов энергии выработку электрической и тепловой энергии на газовом топливе.
Однако крепнущее намерение сократить поставки природного газа из России скорректировало установки Брюсселя. В четверг первый заместитель главы ЕК Франс Тиммерманс, ответственный за Зеленый курс, признал, что страны, планирующие использовать уголь в качестве альтернативы российскому газу, могут делать это, не выходя за рамки климатических целей ЕС. «Всё изменилось, – заявил Тиммерманс. – Я имею в виду, что история сделала очень крутой поворот неделю назад, и нам нужно справляться с этим историческим изменением. В такой ситуации нет никаких табу». По его словам, Европа, которая импортирует более трети потребляемого газа из России, должна избавляться от этой зависимости «гораздо быстрее, чем мы предполагали». Тиммерманс пояснил, что Польша и некоторые другие страны, которые под давлением Брюсселя планировали переходить от угля к возобновляемым источникам энергии через временное расширение потребления газа, теперь могут дольше использовать уголь.
Это касается не только крайне зависимой от добычи угля Польши. Премьер-министр Италии Марио Драги на днях заявил в парламенте, что вследствие конфликта с Россией, возможно, придется вновь открывать работавшие на угле электростанции, чтобы в краткосрочном периоде заполнить дефицит энергии. Даже в Германии, где разрабатываются планы резкого увеличения использования возобновляемых источников энергии, в энергетическую политику вносятся серьезные поправки. В воскресенье министр экономики и климата (и, кстати, представитель партии Зеленых) Роберт Хабек отметил, что не исключает отсрочки закрытия в стране угольных и ядерных электростанций. Так что, когда гремят пушки, голос Греты Тунберг и ее многочисленных сподвижников слышен гораздо глуше.
Александр Ивахник
Однако крепнущее намерение сократить поставки природного газа из России скорректировало установки Брюсселя. В четверг первый заместитель главы ЕК Франс Тиммерманс, ответственный за Зеленый курс, признал, что страны, планирующие использовать уголь в качестве альтернативы российскому газу, могут делать это, не выходя за рамки климатических целей ЕС. «Всё изменилось, – заявил Тиммерманс. – Я имею в виду, что история сделала очень крутой поворот неделю назад, и нам нужно справляться с этим историческим изменением. В такой ситуации нет никаких табу». По его словам, Европа, которая импортирует более трети потребляемого газа из России, должна избавляться от этой зависимости «гораздо быстрее, чем мы предполагали». Тиммерманс пояснил, что Польша и некоторые другие страны, которые под давлением Брюсселя планировали переходить от угля к возобновляемым источникам энергии через временное расширение потребления газа, теперь могут дольше использовать уголь.
Это касается не только крайне зависимой от добычи угля Польши. Премьер-министр Италии Марио Драги на днях заявил в парламенте, что вследствие конфликта с Россией, возможно, придется вновь открывать работавшие на угле электростанции, чтобы в краткосрочном периоде заполнить дефицит энергии. Даже в Германии, где разрабатываются планы резкого увеличения использования возобновляемых источников энергии, в энергетическую политику вносятся серьезные поправки. В воскресенье министр экономики и климата (и, кстати, представитель партии Зеленых) Роберт Хабек отметил, что не исключает отсрочки закрытия в стране угольных и ядерных электростанций. Так что, когда гремят пушки, голос Греты Тунберг и ее многочисленных сподвижников слышен гораздо глуше.
Александр Ивахник
Наряду с военным противостоянием на Украине вопросы о санкциях против России стали одним из ключевых сюжетов сегодняшнего дня. Новостные ленты не успевают размещать сообщения о новых пакетах ограничений, вводимых США, ЕС в целом, отельными странами Евросоюза в отношении к РФ. Наряду с государством в санкциях участвуют и отдельные компании, а также союзники Вашингтона и Брюсселя, которые пока что не имеют еэсовской прописки
На этом фоне сообщения о том, что такие ближайшие союзники Украины, как Грузия и Молдавия не присоединились к общему станционному хору, представляют, как минимум, интерес. В чем мотивация Тбилиси и Кишинева. Напомню, что Грузия вместе с Украиной получила обещание стать членом НАТО еще в апреле 2008 года. С тех пор кейсы двух стран зачастую рассматривали через запятую. Молдавия – иной случай. Формально нейтральная страна, стремящаяся в ЕС, но не в Североатлантический альянс, но при этом имеющая общий с Киевом интерес в отношении к Приднестровью. Все три страны- члены интеграционного объединения ГУАМ (Организации за демократию и экономическое развитие). Все три образуют трио лидеров в проекте «Восточное партнерство», подписав Соглашение об Ассоциации с ЕС. И все три получили безвизовый Шенген. Киев, Кишинев и Тбилиси ориентированы на прозападный внешнеполитический вектор. Однако военное противостояние на Украине не сплотило эту тройку постсоветских диссидентов.
Причин несколько. И Тбилиси, и Кишинев стоят перед дилеммой конфликтов в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье. Первые два заморожены, а с точки зрения Москвы, урегулированы, чего не скажешь о ситуации на Днестре. В этом контексте ни Майя Санду, ни Ираклий Гарибашвили не хотели бы становиться заложниками украинской динамики. Велика угроза мультипликации конфликтов и того, что не самые жаркие противостояния вдруг актуализируются.
При этом и у Грузии, и у Молдавии своя повестка в отношениях с Россией. Страны, несмотря на многочисленные проблемы на российском направлении, сохраняют связи с нашей страной, и экономические, и культурные, и социально-гуманитарные. Для Молдовы это энергетический сектор, а Грузия поставляет свою продукцию (винную, например) на российский рынок. Поставить эти связи на карту не готовы ни в Тбилиси, ни в Кишиневе. И снова, и снова. Любые интеграционные проекты на постсоветском пространстве просеиваются через сито национальных интересов. И здесь зачастую прагматика идет впереди лозунгов о солидарности.
Сергей Маркедонов
На этом фоне сообщения о том, что такие ближайшие союзники Украины, как Грузия и Молдавия не присоединились к общему станционному хору, представляют, как минимум, интерес. В чем мотивация Тбилиси и Кишинева. Напомню, что Грузия вместе с Украиной получила обещание стать членом НАТО еще в апреле 2008 года. С тех пор кейсы двух стран зачастую рассматривали через запятую. Молдавия – иной случай. Формально нейтральная страна, стремящаяся в ЕС, но не в Североатлантический альянс, но при этом имеющая общий с Киевом интерес в отношении к Приднестровью. Все три страны- члены интеграционного объединения ГУАМ (Организации за демократию и экономическое развитие). Все три образуют трио лидеров в проекте «Восточное партнерство», подписав Соглашение об Ассоциации с ЕС. И все три получили безвизовый Шенген. Киев, Кишинев и Тбилиси ориентированы на прозападный внешнеполитический вектор. Однако военное противостояние на Украине не сплотило эту тройку постсоветских диссидентов.
Причин несколько. И Тбилиси, и Кишинев стоят перед дилеммой конфликтов в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье. Первые два заморожены, а с точки зрения Москвы, урегулированы, чего не скажешь о ситуации на Днестре. В этом контексте ни Майя Санду, ни Ираклий Гарибашвили не хотели бы становиться заложниками украинской динамики. Велика угроза мультипликации конфликтов и того, что не самые жаркие противостояния вдруг актуализируются.
При этом и у Грузии, и у Молдавии своя повестка в отношениях с Россией. Страны, несмотря на многочисленные проблемы на российском направлении, сохраняют связи с нашей страной, и экономические, и культурные, и социально-гуманитарные. Для Молдовы это энергетический сектор, а Грузия поставляет свою продукцию (винную, например) на российский рынок. Поставить эти связи на карту не готовы ни в Тбилиси, ни в Кишиневе. И снова, и снова. Любые интеграционные проекты на постсоветском пространстве просеиваются через сито национальных интересов. И здесь зачастую прагматика идет впереди лозунгов о солидарности.
Сергей Маркедонов
Относительно особенностей общественного мнения можно вспомнить роман Владимира Дудинцева «Белые одежды». В нем есть гениальная сцена – во время публичной проработки очередного разоблаченного врага-генетика (мухолюба-человеконенавистника) пропагандист вдруг заходит слишком далеко даже для тогдашней аудитории, и обвиняет свою жертву в симпатиях к фашизму. Тут зал начинает возмущаться, так как жертва – заслуженный ветеран недавно закончившейся войны, раненый и награжденный. Контраст оказывается слишком большим, и пропагандисту не удается сохранить инициативу.
И тогда инициативу пытается перехватить критикуемый, который, воспользовавшись видимым переломом в настроении зала, начинает доказывать свою правоту, рассказывая о шарлатанстве «народного академика», авторитет которого для зала бесспорен. Но его попытка «открыть глаза» аудитории завершается полной неудачей. У аудитории (где тоже немало воевавших) возникает мощный когнитивный диссонанс, из которого она выходит просто – мы думали, что пропагандист врет, что рядом с нами свой, а этот «свой» сам себя разоблачил. Значит, несмотря на все заслуги и регалии, он враг, сбросивший с себя маску. А, значит, пропагандист может быть где-то в частностях и ошибался, но в главном оказался прав. И дальше проработка идет по стандартной схеме.
Таким образом общественное мнение настроено нелинейно. Для него чрезвычайно важно, чтобы объект симпатий идентифицировался со «своими». Если это происходит, оно готово встать на его сторону, проявляя порой даже нонконформизм в конформистской по своей сущности среде. Если же человек оказывается в перпендикуляре с мейнстримными настроениями, то он выглядит для аудитории «чужим». Со всеми вытекающими последствиями.
Алексей Макаркин
И тогда инициативу пытается перехватить критикуемый, который, воспользовавшись видимым переломом в настроении зала, начинает доказывать свою правоту, рассказывая о шарлатанстве «народного академика», авторитет которого для зала бесспорен. Но его попытка «открыть глаза» аудитории завершается полной неудачей. У аудитории (где тоже немало воевавших) возникает мощный когнитивный диссонанс, из которого она выходит просто – мы думали, что пропагандист врет, что рядом с нами свой, а этот «свой» сам себя разоблачил. Значит, несмотря на все заслуги и регалии, он враг, сбросивший с себя маску. А, значит, пропагандист может быть где-то в частностях и ошибался, но в главном оказался прав. И дальше проработка идет по стандартной схеме.
Таким образом общественное мнение настроено нелинейно. Для него чрезвычайно важно, чтобы объект симпатий идентифицировался со «своими». Если это происходит, оно готово встать на его сторону, проявляя порой даже нонконформизм в конформистской по своей сущности среде. Если же человек оказывается в перпендикуляре с мейнстримными настроениями, то он выглядит для аудитории «чужим». Со всеми вытекающими последствиями.
Алексей Макаркин
После завершения «осенней войны» 2020 года ситуация в непризнанной Нагорно-Карабахской республике обсуждалась нечасто. Геополитический контекст вытеснил на второй план все проблемы, касающиеся внутреннего развития этого де-факто образования. НКР после ноября 2020 года существенно изменился, утратив ряд территорий, а также оккупированные районы вокруг (в Степанакерте их называли «поясом безопасности»). Фактическими гарантами существования непризнанной республики стали российские миротворцы. Вопрос же о статусе НКР не решен. Баку считает вопрос закрытым, а Ереван, хотя и настаивает на обсуждении данной темы, не обладает достаточными ресурсами для обеспечения выгодного результата.
И тем не менее, внутри непризнанной НКР продолжается политическая жизнь, несмотря на все описанные выше обстоятельства. Еще в конце января 2022 года была анонсирована конституционная реформа, ее параметры все это время активно обсуждаются. 4 марта влиятельное армянское издание «Грапарак» сообщило, что глава непризнанной республики Араик Арутюнян принял окончательное решение не выдвигать свою кандидатуру на будущих президентских выборах. Напомню, что на свой пост Арутюнян заступил незадолго до второй карабахской войны. В апреле 2020 года он во втором туре выиграл президентскую кампанию, а в мае прошел инаугурацию. Затем на его долю выпало военное противостояние, кардинально изменившее статус-кво в конфликтном регионе.
Сегодня Арутюнян намерен уйти, хотя еще в декабре 2020 года он говорил, что не исключает такой возможности. На 2023 год в непризнанной НКР намечены парламентские выборы, а затем должны состояться выборы главы республики. Предполагается в будущем эти две кампании разделить. Впрочем, перспективы выборов и конституционной реформы- вопрос, явно выходящий за рамки внутренней повестки НКР. Очевидно, что всякие выборы, которые намекают на статус де-факто образования вне Азербайджана Баку приветствовать не будет. Напротив, может оказать давление. В непростой ситуации оказываются и российские миротворцы. Для них важно сохранять политическую стабильность до того, как вопрос об окончательном статусе НКР будет решен в ту или иную сторону. Но сам факт заслуживает внимания: непризнанные республики даже в сложнейших и неблагоприятных условиях сохраняют свою собственную повестку, которая по обыкновению теряется в геополитических контекстах.
Сергей Маркедонов
И тем не менее, внутри непризнанной НКР продолжается политическая жизнь, несмотря на все описанные выше обстоятельства. Еще в конце января 2022 года была анонсирована конституционная реформа, ее параметры все это время активно обсуждаются. 4 марта влиятельное армянское издание «Грапарак» сообщило, что глава непризнанной республики Араик Арутюнян принял окончательное решение не выдвигать свою кандидатуру на будущих президентских выборах. Напомню, что на свой пост Арутюнян заступил незадолго до второй карабахской войны. В апреле 2020 года он во втором туре выиграл президентскую кампанию, а в мае прошел инаугурацию. Затем на его долю выпало военное противостояние, кардинально изменившее статус-кво в конфликтном регионе.
Сегодня Арутюнян намерен уйти, хотя еще в декабре 2020 года он говорил, что не исключает такой возможности. На 2023 год в непризнанной НКР намечены парламентские выборы, а затем должны состояться выборы главы республики. Предполагается в будущем эти две кампании разделить. Впрочем, перспективы выборов и конституционной реформы- вопрос, явно выходящий за рамки внутренней повестки НКР. Очевидно, что всякие выборы, которые намекают на статус де-факто образования вне Азербайджана Баку приветствовать не будет. Напротив, может оказать давление. В непростой ситуации оказываются и российские миротворцы. Для них важно сохранять политическую стабильность до того, как вопрос об окончательном статусе НКР будет решен в ту или иную сторону. Но сам факт заслуживает внимания: непризнанные республики даже в сложнейших и неблагоприятных условиях сохраняют свою собственную повестку, которая по обыкновению теряется в геополитических контекстах.
Сергей Маркедонов
Вчера Эммануэль Макрон сделал то, чего от него давно ожидали: объявил о своем выдвижении на второй президентский срок. Любопытно, что сделал он это не в выступлении по телевидению, а в письме, опубликованном одновременно в ряде национальных и региональных газет. В Елисейском дворце пояснили, что Макрон хотел избежать устного выступления, которое могло быть сочтено неуместным в ситуации острейшего международного конфликта. В своем письме президент попросил французов оказать ему доверие на новый мандат. «Перед лицом вызовов нашего века я являюсь кандидатом, который будет вместе с вами давать единый французский и европейский ответ. Я являюсь кандидатом, намеренным защищать наши ценности, которым угрожают потрясения в мире», – заявил Макрон.
Президент перечислил основные достижения своего пятилетнего правления. В частности, он указал, что в период до пандемии ему удалось сократить безработицу до самого низкого за 15 лет уровня (сейчас безработица составляет 7,4%), снизить дефицит госбюджета, увеличить инвестиции в здравоохранение и исследования, а также расходы на оборону, уменьшить зависимость Франции от ископаемого топлива. В случае своей победы Макрон обещает сохранить курс на снижение налогов и одновременно бороться против неравенства, продолжить совершенствование здравоохранения. Также он подчеркнул, что Франция должна больше инвестировать в сельское хозяйство, в возобновляемые источники энергии и ядерную энергетику.
Но понятно, что в центре предвыборной кампании Макрона будут не социально-экономические вопросы, и даже не проблемы миграции и безопасности, на которые делали упор его соперники справа: Марин Ле Пен, Эрик Земмур и Валери Пекресс. Всё это сейчас отошло на второй план. А на первом плане – военная операция России в Украине и связанный с этим невиданный геополитический кризис. В этой ситуации Макрон на протяжении последних недель действовал как самый активный и влиятельный европейский лидер, пытавшийся выступить посредником между Москвой и Киевом, а сейчас прикладывающий усилия к прекращению боевых действий. И хотя результат этих усилий близок к нулю, французы ценят, что их президент стремится сделать всё от него зависящее. А двум кандидатам с крайне правого фланга – Ле Пен и Земмуру – приходится извиняться за свои недавние пророссийские высказывания и оперативно выступать с критикой действий Кремля.
По опросам, Макрон и прежде существенно опережал всех своих соперников по первому туру выборов, который состоится 10 апреля. А недавние замеры показывают, что его отрыв увеличился. Так, согласно данным опроса IFOP, опубликованным 28 февраля, электоральный рейтинг Макрона возрос на 2 п.п. и достиг 28%. На втором месте Марин Ле Пен с 16%, на третьем – Земмур с 14%. Рейтинг кандидата от правоконсервативной партии «Республиканцы» Валери Пекресс опустился до 13%. Опросы относительно второго тура выборов дают Макрону явное преимущество по отношению к любому из соперников. Так что исход президентских выборов можно считать предрешенным.
Александр Ивахник
Президент перечислил основные достижения своего пятилетнего правления. В частности, он указал, что в период до пандемии ему удалось сократить безработицу до самого низкого за 15 лет уровня (сейчас безработица составляет 7,4%), снизить дефицит госбюджета, увеличить инвестиции в здравоохранение и исследования, а также расходы на оборону, уменьшить зависимость Франции от ископаемого топлива. В случае своей победы Макрон обещает сохранить курс на снижение налогов и одновременно бороться против неравенства, продолжить совершенствование здравоохранения. Также он подчеркнул, что Франция должна больше инвестировать в сельское хозяйство, в возобновляемые источники энергии и ядерную энергетику.
Но понятно, что в центре предвыборной кампании Макрона будут не социально-экономические вопросы, и даже не проблемы миграции и безопасности, на которые делали упор его соперники справа: Марин Ле Пен, Эрик Земмур и Валери Пекресс. Всё это сейчас отошло на второй план. А на первом плане – военная операция России в Украине и связанный с этим невиданный геополитический кризис. В этой ситуации Макрон на протяжении последних недель действовал как самый активный и влиятельный европейский лидер, пытавшийся выступить посредником между Москвой и Киевом, а сейчас прикладывающий усилия к прекращению боевых действий. И хотя результат этих усилий близок к нулю, французы ценят, что их президент стремится сделать всё от него зависящее. А двум кандидатам с крайне правого фланга – Ле Пен и Земмуру – приходится извиняться за свои недавние пророссийские высказывания и оперативно выступать с критикой действий Кремля.
По опросам, Макрон и прежде существенно опережал всех своих соперников по первому туру выборов, который состоится 10 апреля. А недавние замеры показывают, что его отрыв увеличился. Так, согласно данным опроса IFOP, опубликованным 28 февраля, электоральный рейтинг Макрона возрос на 2 п.п. и достиг 28%. На втором месте Марин Ле Пен с 16%, на третьем – Земмур с 14%. Рейтинг кандидата от правоконсервативной партии «Республиканцы» Валери Пекресс опустился до 13%. Опросы относительно второго тура выборов дают Макрону явное преимущество по отношению к любому из соперников. Так что исход президентских выборов можно считать предрешенным.
Александр Ивахник
Новая реальность. Часть 1.
Одно из главных следствий текущих драматических событий, связанных с разломом между Россией и Западом, заключается в том, что на Западе больше не будут стремиться понять загадочную русскую душу.
На эмоциях Миланский университет Бикокка отменил маленький курс лекций по Достоевскому, который объявил писатель и переводчик Паоло Нори (который переводил русский классический литературный канон - Пушкина, Лермонтов, Гоголя, Толстого, Тургенева, Гончарова – и «Москву-Петушки» Венедикта Ерофеева, вошедшую в канон современный). Вскоре курс восстановили – чтобы не обижать заслуженного человека. Но эмоция осталась надолго, и сомнительно, чтобы этот или аналогичный курс объявили в следующем году.
У интеллектуалов Запада многие десятилетия есть комплекс вины перед русским народом, победившим абсолютное зло – фашизм – и заплатившим за эту победу многими миллионами (сейчас официальная цифра – 27 миллионов) человеческих жизней. В обществах, где честью считалось уже «моральное сопротивление», то есть несотрудничество с оккупантами (см. «Молчание моря» Веркора – одну из главных книг Сопротивления во Франции), существовало своего рода благоговение перед загадочной страной, в которой такое несотрудничество было отклонением от нормы (и анкетное «находился на оккупированной территории» могло стать мощным препятствием для карьеры, поездок за границу и др.). А нормой официально признавалось участие в действенном сопротивлении врагу в подполье или партизанском отряде.
Этот комплекс постепенно уходил со сменой поколений, но инерция все равно оставалась сильной. Теперь ее больше нет. Россию будут продолжать изучать – более того, потребность в профессиональном анализе может даже увеличиться, как это было в период холодной войны, когда появился феномен советологии. Но это будет уже другая история, в том числе в существенно меньшей степени основанная на апелляции к литературе, как классической, так и современной (а в большей – на социологических методах). Основным не только на средне-, но, видимо, и на долгосрочный период будет ощущение опасности – со всеми вытекающими последствиями.
Алексей Макаркин
Одно из главных следствий текущих драматических событий, связанных с разломом между Россией и Западом, заключается в том, что на Западе больше не будут стремиться понять загадочную русскую душу.
На эмоциях Миланский университет Бикокка отменил маленький курс лекций по Достоевскому, который объявил писатель и переводчик Паоло Нори (который переводил русский классический литературный канон - Пушкина, Лермонтов, Гоголя, Толстого, Тургенева, Гончарова – и «Москву-Петушки» Венедикта Ерофеева, вошедшую в канон современный). Вскоре курс восстановили – чтобы не обижать заслуженного человека. Но эмоция осталась надолго, и сомнительно, чтобы этот или аналогичный курс объявили в следующем году.
У интеллектуалов Запада многие десятилетия есть комплекс вины перед русским народом, победившим абсолютное зло – фашизм – и заплатившим за эту победу многими миллионами (сейчас официальная цифра – 27 миллионов) человеческих жизней. В обществах, где честью считалось уже «моральное сопротивление», то есть несотрудничество с оккупантами (см. «Молчание моря» Веркора – одну из главных книг Сопротивления во Франции), существовало своего рода благоговение перед загадочной страной, в которой такое несотрудничество было отклонением от нормы (и анкетное «находился на оккупированной территории» могло стать мощным препятствием для карьеры, поездок за границу и др.). А нормой официально признавалось участие в действенном сопротивлении врагу в подполье или партизанском отряде.
Этот комплекс постепенно уходил со сменой поколений, но инерция все равно оставалась сильной. Теперь ее больше нет. Россию будут продолжать изучать – более того, потребность в профессиональном анализе может даже увеличиться, как это было в период холодной войны, когда появился феномен советологии. Но это будет уже другая история, в том числе в существенно меньшей степени основанная на апелляции к литературе, как классической, так и современной (а в большей – на социологических методах). Основным не только на средне-, но, видимо, и на долгосрочный период будет ощущение опасности – со всеми вытекающими последствиями.
Алексей Макаркин
Турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган в очередной раз выступил с посреднической инициативой. 10 марта на полях форума в Анталье должен состояться диалог министров иностранных дел РФ и Украины Сергея Лаврова и Дмитрия Кулебы. С начала проведение Россией специальной военной операции на украинской территории представители Москвы и Киева провели три раунда переговоров. Но еще ни разу часы не сверяли руководители МИД двух государств.
Прогнозировать итоги встречи двух министров- задача неблагодарная. Однако действия турецкого президента заслуживают комплексной оценки. Эрдоган последовательно воздерживается от присоединения к хору союзников по НАТО, которые солидарно осуждают Россию. Более того, он обрушивает громы и молнии на международные интеграционные структуры, обвиняя их в неэффективности в деле урегулирования конфликтов. По его мнению. их реакция, «в том числе СБ ООН, ограничивается заявлениями. Это постыдно!» Эта его оценка прозвучала на заседании парламентской фракции его партии 9 марта. Турецкий президент не поддерживает санкции против России, но в то же самое время настаивает на территориальной целостности Украины. «Турция прилагает усилия для прекращения боев в Украине. Мы надеемся на долгосрочный режим прекращения огня. Анкара проводит сбалансированную политику, оставляя открытыми каналы диалога для Москвы и Киева», - резюмировал Эрдоган. Налицо его стремление выступить в роли «честного маклера».
Нельзя не заметить, что свою активность на украинском направлении турецкий лидер стремится дополнить активностью и на других театрах. Критику мирового сообщества за пассивность в отношении военных действий на Украине он дополняет негативными оценками ООН и других международных структур за их якобы бездействие в Сирии.
При этом 9 марта произошло другое знаковое событие. Турцию посетил израильский президент Ицхак Герцог. С того момента, как один из его предшественников, всемирно известный политик Шимон Перес побывал в Анкаре в 2007 году, никто из глав Еврейского государства не ступал на турецкую землю. С 2010 года Турция и Израиль, два государства-союзника США находятся в состоянии «холодного мира». Анкара пытается взять на себя лидерство на Ближнем Востоке. И президент Эрдоган сделал немало, чтобы подвергнуть ревизии «юдофильский курс» своих предшественников, переместив фокус на поддержку Палестины. Похоже, турецкий лидер хочет найти общий язык с Израилем, не полагаясь всецело на поддержку американцев. Его цель – повышение геополитической капитализации на фоне стремительно меняющегося мира. И поддержка украино-российских переговоров, как и попытка «перезагрузки» отношений с Еврейским государством выглядят, как звенья одной цепи.
Сергей Маркедонов
Прогнозировать итоги встречи двух министров- задача неблагодарная. Однако действия турецкого президента заслуживают комплексной оценки. Эрдоган последовательно воздерживается от присоединения к хору союзников по НАТО, которые солидарно осуждают Россию. Более того, он обрушивает громы и молнии на международные интеграционные структуры, обвиняя их в неэффективности в деле урегулирования конфликтов. По его мнению. их реакция, «в том числе СБ ООН, ограничивается заявлениями. Это постыдно!» Эта его оценка прозвучала на заседании парламентской фракции его партии 9 марта. Турецкий президент не поддерживает санкции против России, но в то же самое время настаивает на территориальной целостности Украины. «Турция прилагает усилия для прекращения боев в Украине. Мы надеемся на долгосрочный режим прекращения огня. Анкара проводит сбалансированную политику, оставляя открытыми каналы диалога для Москвы и Киева», - резюмировал Эрдоган. Налицо его стремление выступить в роли «честного маклера».
Нельзя не заметить, что свою активность на украинском направлении турецкий лидер стремится дополнить активностью и на других театрах. Критику мирового сообщества за пассивность в отношении военных действий на Украине он дополняет негативными оценками ООН и других международных структур за их якобы бездействие в Сирии.
При этом 9 марта произошло другое знаковое событие. Турцию посетил израильский президент Ицхак Герцог. С того момента, как один из его предшественников, всемирно известный политик Шимон Перес побывал в Анкаре в 2007 году, никто из глав Еврейского государства не ступал на турецкую землю. С 2010 года Турция и Израиль, два государства-союзника США находятся в состоянии «холодного мира». Анкара пытается взять на себя лидерство на Ближнем Востоке. И президент Эрдоган сделал немало, чтобы подвергнуть ревизии «юдофильский курс» своих предшественников, переместив фокус на поддержку Палестины. Похоже, турецкий лидер хочет найти общий язык с Израилем, не полагаясь всецело на поддержку американцев. Его цель – повышение геополитической капитализации на фоне стремительно меняющегося мира. И поддержка украино-российских переговоров, как и попытка «перезагрузки» отношений с Еврейским государством выглядят, как звенья одной цепи.
Сергей Маркедонов
Будет ли в России восстановлена смертная казнь в связи с возможным выходом из Совета Европы (пока о выходе официально не объявлено, но грозное заявление МИДа делает такое развитие событий вполне вероятным)? Автоматически нет, потому что мораторий основан прежде всего на национальном документе – решении Конституционного суда от 2009 года, в котором было зафиксировано, что « формировались устойчивые гарантии права не быть подвергнутым смертной казни и сложился легитимный конституционно-правовой режим, в рамках которого - с учетом международно-правовой тенденции и обязательств, взятых на себя Российской Федерацией, - происходит необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни, как исключительной меры наказания, носящей временный характер ("впредь до ее отмены") и допускаемой лишь в течение определенного переходного периода, т.е. на реализацию цели, закрепленной статьей 20 (часть 2) Конституции Российской Федерации».
Впрочем, статья 20 не исключает смертную казнь, хотя в ней действительно содержится положение о возможности ее отмены. Она гласит: «1. Каждый имеет право на жизнь. 2. Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей».
Таким образом в случае выхода России из Совета Европы возможно возвращение к теме смертной казни. Тем более, что в прошлом году Валерий Зорькин высказался о теме смертной казни довольно двусмысленно. Приведя набор аргументов из трудов Канта, Гегеля и Чичерина в пользу ее соответствия правовому принципу равенства, он отметил «сложность, неоднозначность и по сути своей – нерешенность рассматриваемой правовой проблемы». «То обстоятельство, что Конституционный Суд принял решение, делающее невозможным применение смертной казни в России на данном историческом этапе ее развития, не исключает возможности возврата к этой мере наказания в будущем», - утверждал Зорькин.
А в прошлом месяце Дмитрий Медведев заявил, что выход из Совета Европы – это «хорошая возможность восстановить ряд важных институтов для предотвращения особо тяжких преступлений в стране — типа смертной казни для опаснейших преступников». И добавил, что смертная казнь активно применяется в США и Китае.
Ревизия постановления Конституционного суда от 2009 года может быть проведена на основе аргументации, выработанной еще в 2005 году, когда он фактически пересмотрел собственное решение о выборности губернаторов (в 90-е годы суд считал, что выборность необходима, в нулевые – что необязательна). А именно: «Поскольку положения Конституции РФ проявляют свое регулятивное воздействие как непосредственно, так и посредством конкретизирующих их законов в определенной системе правового регулирования, притом в развивающемся социально-историческом контексте, правовые позиции, сформулированные Конституционным Судом РФ применительно к проверявшемуся нормативному акту в системе прежнего правового регулирования и имевшей место в то время конституционной практики, могут уточняться либо изменяться, с тем чтобы адекватно выявить смысл тех или иных конституционных норм, их букву и дух, с учетом конкретных социально-правовых условий их реализации, в том числе с учетом изменений в системе правового регулирования».
Так что можно заявить, что «социально-исторический контекст» изменился и на этом основании признать смертную казнь законной. Обществу можно объяснить, что она будет распространяться на особо одиозных преступников – типа террористов или маньяков. Однако отечественный опыт показывает, что в случае наличия смертной казни у государства есть соблазн максимально расширить ее применение – вплоть до валютчиков, как это было при Хрущеве в тогдашнем «социально-историческом контексте».
Алексей Макаркин
Впрочем, статья 20 не исключает смертную казнь, хотя в ней действительно содержится положение о возможности ее отмены. Она гласит: «1. Каждый имеет право на жизнь. 2. Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей».
Таким образом в случае выхода России из Совета Европы возможно возвращение к теме смертной казни. Тем более, что в прошлом году Валерий Зорькин высказался о теме смертной казни довольно двусмысленно. Приведя набор аргументов из трудов Канта, Гегеля и Чичерина в пользу ее соответствия правовому принципу равенства, он отметил «сложность, неоднозначность и по сути своей – нерешенность рассматриваемой правовой проблемы». «То обстоятельство, что Конституционный Суд принял решение, делающее невозможным применение смертной казни в России на данном историческом этапе ее развития, не исключает возможности возврата к этой мере наказания в будущем», - утверждал Зорькин.
А в прошлом месяце Дмитрий Медведев заявил, что выход из Совета Европы – это «хорошая возможность восстановить ряд важных институтов для предотвращения особо тяжких преступлений в стране — типа смертной казни для опаснейших преступников». И добавил, что смертная казнь активно применяется в США и Китае.
Ревизия постановления Конституционного суда от 2009 года может быть проведена на основе аргументации, выработанной еще в 2005 году, когда он фактически пересмотрел собственное решение о выборности губернаторов (в 90-е годы суд считал, что выборность необходима, в нулевые – что необязательна). А именно: «Поскольку положения Конституции РФ проявляют свое регулятивное воздействие как непосредственно, так и посредством конкретизирующих их законов в определенной системе правового регулирования, притом в развивающемся социально-историческом контексте, правовые позиции, сформулированные Конституционным Судом РФ применительно к проверявшемуся нормативному акту в системе прежнего правового регулирования и имевшей место в то время конституционной практики, могут уточняться либо изменяться, с тем чтобы адекватно выявить смысл тех или иных конституционных норм, их букву и дух, с учетом конкретных социально-правовых условий их реализации, в том числе с учетом изменений в системе правового регулирования».
Так что можно заявить, что «социально-исторический контекст» изменился и на этом основании признать смертную казнь законной. Обществу можно объяснить, что она будет распространяться на особо одиозных преступников – типа террористов или маньяков. Однако отечественный опыт показывает, что в случае наличия смертной казни у государства есть соблазн максимально расширить ее применение – вплоть до валютчиков, как это было при Хрущеве в тогдашнем «социально-историческом контексте».
Алексей Макаркин
Российская военная операция в Украине и введение Западом невиданных антироссийских санкций мощно вторглись в ход переговоров в Вене по реанимации иранской ядерной сделки. В последние недели казалось, что после 11 месяцев сложных и напряженных дискуссий делегации Ирана и США при посредничестве переговорщиков от европейских держав (Франции, Британии и Германии), России и Китая совсем близко подошли к подписанию соглашения, нацеленного на возвращение США и Ирана к условиям Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), заключенного в 2015 году. Судя по всему, этому способствовала резко возросшая после 24 февраля готовность Вашингтона идти на уступки требованиям Тегерана. По некоторым данным, даже стал прорисовываться компромисс в отношении иранского требования об изъятии Корпуса стражей исламской революции из американского списка террористических организаций.
Однако на этой неделе переговорный процесс столкнулся с неожиданным препятствием. Во вторник глава российских переговорщиков Михаил Ульянов представил политическому директору Европейской внешнеполитической службы Энрике Мора, который координирует переговоры в Вене, внезапные требования Москвы. Согласно этим требованиям, соглашение о возвращении к СВПД должно включать гарантии того, что в будущем любое торговое, экономическое и инвестиционное сотрудничество России с Ираном не должно подпадать под санкции со стороны США и ЕС. Западные переговорщики считают, что российские требования невозможно удовлетворить, поскольку предметом венских переговоров является возвращение Ирана к условиям ядерной сделки и отмена антииранских санкций, объявленных Трампом после выхода из СВПД в 2018 году, но не санкции против России, введенные в связи с военной операцией в Украине. Так что, скорее всего, теперь переговоры в Вене встанут на паузу, чтобы Россия и Иран в двусторонних консультациях прояснили ситуацию.
Действия Москвы, вероятно, продиктованы озабоченностью в отношении того, что скорое заключение соглашения о возврате к условиям СВПД приведет к появлению на мировом рынке большого объема иранской нефти и соответственно к снижению зависимости Европы от поставок российской нефти. Западные дипломаты считают, что теоретически возможно восстановление иранской ядерной сделки без России. Но для этого потребуется, чтобы вместо России другая страна (в этой связи называется Китай и даже Казахстан) согласилась принять у себя накопленные в Иране запасы обогащенного урана (в последние месяцы уровень обогащения там составлял 60% вместо допущенных сделкой 2015 года 3,67%), а в обмен поставляла природный уран. Вариант с Казахстаном представляется крайне маловероятным – у России достаточно рычагов влияния в этой стране. А вот позицию Китая предсказать сложнее.
Александр Ивахник
Однако на этой неделе переговорный процесс столкнулся с неожиданным препятствием. Во вторник глава российских переговорщиков Михаил Ульянов представил политическому директору Европейской внешнеполитической службы Энрике Мора, который координирует переговоры в Вене, внезапные требования Москвы. Согласно этим требованиям, соглашение о возвращении к СВПД должно включать гарантии того, что в будущем любое торговое, экономическое и инвестиционное сотрудничество России с Ираном не должно подпадать под санкции со стороны США и ЕС. Западные переговорщики считают, что российские требования невозможно удовлетворить, поскольку предметом венских переговоров является возвращение Ирана к условиям ядерной сделки и отмена антииранских санкций, объявленных Трампом после выхода из СВПД в 2018 году, но не санкции против России, введенные в связи с военной операцией в Украине. Так что, скорее всего, теперь переговоры в Вене встанут на паузу, чтобы Россия и Иран в двусторонних консультациях прояснили ситуацию.
Действия Москвы, вероятно, продиктованы озабоченностью в отношении того, что скорое заключение соглашения о возврате к условиям СВПД приведет к появлению на мировом рынке большого объема иранской нефти и соответственно к снижению зависимости Европы от поставок российской нефти. Западные дипломаты считают, что теоретически возможно восстановление иранской ядерной сделки без России. Но для этого потребуется, чтобы вместо России другая страна (в этой связи называется Китай и даже Казахстан) согласилась принять у себя накопленные в Иране запасы обогащенного урана (в последние месяцы уровень обогащения там составлял 60% вместо допущенных сделкой 2015 года 3,67%), а в обмен поставляла природный уран. Вариант с Казахстаном представляется крайне маловероятным – у России достаточно рычагов влияния в этой стране. А вот позицию Китая предсказать сложнее.
Александр Ивахник
Новая реальность. Часть 2.
В перестроечные годы многие недоумевали, как люди сталинской эпохи могли искренне бороться с космополитизмом. Конечно, были и профессиональные доносчики, и совсем уж беспринципные и бесталанные карьеристы – с ними все ясно. Но в идеологические кампании был вовлечен огромный слой людей, которые не были ни первыми, ни вторыми – а являлись крепкими профессионалами. Приходили к единственно возможному заключению – их заставляли. Берия с Абакумовым стояли за спинами и требовали, чтобы ученые клеймили позором растленный Запад, а деятели культуры творили на эту же тему в стихах и прозе.
Да, принуждение конечно же было – равно как и тесно связанное с ним двоемыслие. Но не стоит сбрасывать со счетов и другой фактор – желание самоутверждения, для страны и, разумеется, для себя вместе с ней. В послевоенном СССР одновременно было два общественных запроса. Первый – на открытость и большую свободу, основанный на союзничестве с западными странами во время войны. Второй – на государственный патриотизм, подчеркивание своей самости и превосходства над иностранцами. Обе тенденции были укоренены в истории – нечто подобное было и в начале ХХ века.
Сталин посредством борьбы с космополитизмом определил позицию государства – подавлять первый запрос и стимулировать второй. Ничего хорошего из этого не получилось не только с моральной, но и с сугубо прагматической точки зрения. Реальные успехи – в физике, например – были достигнуты вопреки борьбе с космополитизмом. А очевидные провалы – в биологии и кибернетике – возникли именно благодаря ей – равно как и усилившаяся провинциализация в гуманитарных науках.
В новой реальности тоже немало желающих самоутвердиться, прославить страну и себя – в самых разных сферах. Возвращается забытая риторика типа обличения «раболепствования перед западом» и «журналов с двойным английско-русским названием» (из постов архитектора). Очевидно, что будут востребованы и патриотические «национальные» школы в гуманитарных науках – от истории (в том числе истории науки) до международного права. Дойдет ли до физики и математики, пока непонятно – но всякого рода идеологические кампании весьма благоприятны для очередных отрицателей теории вероятности.
Причем востребованы не только для того, чтобы конъюнктурно обосновать, почему мы в данном конкретном случае правы, а они - нет. Но и более глобально – для самоутверждения и демонстрации первенства. Тем более, что так легче – не надо следить за современной зарубежной литературой, а можно ориентироваться на старые проверенные временем тексты. Доказывая, например, что первый полет на самолете совершил Можайский (эта версия появилась перед Первой мировой войной и была «раскручена» в сталинские годы), а закон сохранения массы научно обосновал Ломоносов (впервые об этом заговорили тоже в начале ХХ века).
Здесь есть общая рамка – у России всегда и во всем свой путь, уникальный и праведный, который хотят дискредитировать космополиты. Но хотя научный национализм неоднократно доказывал свою тупиковость (в том числе и объективно дискредитируя тех, кого хочет возвеличить – и Ломоносов, и Можайский действительно были выдающимися людьми, хотя и не совершали того, что им приписывалось), он живуч не только по административным, но и по психологическим причинам.
Алексей Макаркин
В перестроечные годы многие недоумевали, как люди сталинской эпохи могли искренне бороться с космополитизмом. Конечно, были и профессиональные доносчики, и совсем уж беспринципные и бесталанные карьеристы – с ними все ясно. Но в идеологические кампании был вовлечен огромный слой людей, которые не были ни первыми, ни вторыми – а являлись крепкими профессионалами. Приходили к единственно возможному заключению – их заставляли. Берия с Абакумовым стояли за спинами и требовали, чтобы ученые клеймили позором растленный Запад, а деятели культуры творили на эту же тему в стихах и прозе.
Да, принуждение конечно же было – равно как и тесно связанное с ним двоемыслие. Но не стоит сбрасывать со счетов и другой фактор – желание самоутверждения, для страны и, разумеется, для себя вместе с ней. В послевоенном СССР одновременно было два общественных запроса. Первый – на открытость и большую свободу, основанный на союзничестве с западными странами во время войны. Второй – на государственный патриотизм, подчеркивание своей самости и превосходства над иностранцами. Обе тенденции были укоренены в истории – нечто подобное было и в начале ХХ века.
Сталин посредством борьбы с космополитизмом определил позицию государства – подавлять первый запрос и стимулировать второй. Ничего хорошего из этого не получилось не только с моральной, но и с сугубо прагматической точки зрения. Реальные успехи – в физике, например – были достигнуты вопреки борьбе с космополитизмом. А очевидные провалы – в биологии и кибернетике – возникли именно благодаря ей – равно как и усилившаяся провинциализация в гуманитарных науках.
В новой реальности тоже немало желающих самоутвердиться, прославить страну и себя – в самых разных сферах. Возвращается забытая риторика типа обличения «раболепствования перед западом» и «журналов с двойным английско-русским названием» (из постов архитектора). Очевидно, что будут востребованы и патриотические «национальные» школы в гуманитарных науках – от истории (в том числе истории науки) до международного права. Дойдет ли до физики и математики, пока непонятно – но всякого рода идеологические кампании весьма благоприятны для очередных отрицателей теории вероятности.
Причем востребованы не только для того, чтобы конъюнктурно обосновать, почему мы в данном конкретном случае правы, а они - нет. Но и более глобально – для самоутверждения и демонстрации первенства. Тем более, что так легче – не надо следить за современной зарубежной литературой, а можно ориентироваться на старые проверенные временем тексты. Доказывая, например, что первый полет на самолете совершил Можайский (эта версия появилась перед Первой мировой войной и была «раскручена» в сталинские годы), а закон сохранения массы научно обосновал Ломоносов (впервые об этом заговорили тоже в начале ХХ века).
Здесь есть общая рамка – у России всегда и во всем свой путь, уникальный и праведный, который хотят дискредитировать космополиты. Но хотя научный национализм неоднократно доказывал свою тупиковость (в том числе и объективно дискредитируя тех, кого хочет возвеличить – и Ломоносов, и Можайский действительно были выдающимися людьми, хотя и не совершали того, что им приписывалось), он живуч не только по административным, но и по психологическим причинам.
Алексей Макаркин
На фоне переговоров министров иностранных дел России и Украины Сергея Лаврова и Дмитрия Кулебы, в тени осталось другое дипломатическое событие. Но для евразийской политической динамики оно имеет немалое значение. 10 марта президенты Азербайджана и Турции Реджеп Эрдоган и Ильхам Алиев провели встречу. Она продолжалась более четырех часов. В чем ее значение? В какой степени оно повлияет на ситуацию в Закавказье?
Два президента обсудили широкий спектр проблем.
Во-первых, это стратегическое взаимодейстие. Эрдоган и Алиев обсудили имплементацию Шушинской декларации, подписанной 15 июня 2021 года. Недавно два национальных парламента стран-союзников ратифицировали этот документ. Очевидно, что Анкара и Баку пытаются отправить сигнал внешнему миру: эскалация военного противостояния на Украине лишь усиливает их взаимный интерес друг к другу и их кооперацию в военной и политической сфере. Стоит обратить внимание на то, что переговоры двух президентов прошли на фоне обострения в Нагорном Карабахе. Данный вопрос вызвал обеспокоенность в Ереване и в Степанакерте. Многие в Армении и в непризнанной НКР связали этот всплеск турбулентности с ситуацией на Украине. Имеются опасения, что Россия, отвлеченная спецоперацией в этой стране, утратила «хватку» на Кавказе. Понятное дело, Азербайджану крайне важно заручится поддержкой Турции. К слову сказать, украинская тематика не осталась вне фокуса переговоров турецкого и азербайджанского лидеров. Эрдоган стремится играть роль «честного маклера» в отношениях между Киевом и Москвой. Эту функцию готов выполнить и азербайджанское руководство. Опыт балансирования между Турцией и РФ у него уже имеется.
Во-вторых, Эрдоган и Алиев обсудили вопросы нормализации армяно-турецких отношений. Для Турции это вопрос не только «большой геополитики», но и внутренней повестки. Многие выходцы из Азербайджана имеют турецкие паспорта, их голоса важны правящей «Партии справедливости и развития». Баку и Анкара стремятся действовать на этом направлении согласованно. Турецкая позиция основывается на предусловиях: будет прогресс по демаркации и делимитации армяно-азербайджанской границы и Карабаху, пойдет и улучшение отношения с Арменией.
Словом, часы сверены. В условиях меняющегося мира два союзника пытаются показать, что их стратегическое взаимодействие остается неизменным.
Сергей Маркедонов
Два президента обсудили широкий спектр проблем.
Во-первых, это стратегическое взаимодейстие. Эрдоган и Алиев обсудили имплементацию Шушинской декларации, подписанной 15 июня 2021 года. Недавно два национальных парламента стран-союзников ратифицировали этот документ. Очевидно, что Анкара и Баку пытаются отправить сигнал внешнему миру: эскалация военного противостояния на Украине лишь усиливает их взаимный интерес друг к другу и их кооперацию в военной и политической сфере. Стоит обратить внимание на то, что переговоры двух президентов прошли на фоне обострения в Нагорном Карабахе. Данный вопрос вызвал обеспокоенность в Ереване и в Степанакерте. Многие в Армении и в непризнанной НКР связали этот всплеск турбулентности с ситуацией на Украине. Имеются опасения, что Россия, отвлеченная спецоперацией в этой стране, утратила «хватку» на Кавказе. Понятное дело, Азербайджану крайне важно заручится поддержкой Турции. К слову сказать, украинская тематика не осталась вне фокуса переговоров турецкого и азербайджанского лидеров. Эрдоган стремится играть роль «честного маклера» в отношениях между Киевом и Москвой. Эту функцию готов выполнить и азербайджанское руководство. Опыт балансирования между Турцией и РФ у него уже имеется.
Во-вторых, Эрдоган и Алиев обсудили вопросы нормализации армяно-турецких отношений. Для Турции это вопрос не только «большой геополитики», но и внутренней повестки. Многие выходцы из Азербайджана имеют турецкие паспорта, их голоса важны правящей «Партии справедливости и развития». Баку и Анкара стремятся действовать на этом направлении согласованно. Турецкая позиция основывается на предусловиях: будет прогресс по демаркации и делимитации армяно-азербайджанской границы и Карабаху, пойдет и улучшение отношения с Арменией.
Словом, часы сверены. В условиях меняющегося мира два союзника пытаются показать, что их стратегическое взаимодействие остается неизменным.
Сергей Маркедонов
Если Россия столкнулась с лавиной санкций, то Европа – с лавиной украинских беженцев. По данным на 11 марта, Украину покинули более 2,5 млн человек, в основном женщин с детьми и пожилых людей, и почти все они двинулись через пограничные переходы на западе страны. Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев назвало этот поток самым масштабным кризисом в Европе после Второй мировой войны. Естественно, больше всего беженцев оказалось на территориях приграничных стран. Основная нагрузка легла на Польшу – туда въехало около 1,6 млн человек. Это связано и с тем, что граница между двумя государствами растянулась на 500 км, и с тем, что до начала нынешнего кризиса в Польше временно проживало свыше миллиона украинцев, так что сейчас многие перебирались к своим родственникам и друзьям. В Венгрию прибыло более 235 тыс. человек. Затем следуют Словакия – более 176 тыс., Румыния и Молдавия – примерно по 100 тыс. В Германию и Чехию, не имеющие прямой границы с Украиной, уже доехали также по 100 тыс.
Руководящие органы Евросоюза 3 марта в рекордно короткие сроки, без обычных бюрократических проволочек, единогласно ввели в действие так называемую Директиву о временной защите, которая была принята в 2001 году после войны в Югославии, но ни разу не применялась. Директива определяет статус граждан Украины, бежавших от военных действий и оказавшихся на территории союза. Документ предусматривает, что эти граждане не нуждаются в подаче заявлений на предоставление убежища. Они немедленно получают право на свободное перемещение по территории ЕС, право на проживание (на год, с возможностью продления до трех лет) и получение работы, доступ к социальным пособиям, к медобслуживанию, а дети – к школьному образованию. К оказанию помощи беженцам сразу подключились не только государственные и местные власти, но и многочисленные гуманитарные НКО и просто волонтеры. Они предоставляют временное размещение, питание, одежду, лекарства, консультации по дальнейшим действиям.
Крайне оперативная, действенная и сочувственная реакция в ЕС на поток беженцев из Украины резко контрастирует с реакций на предыдущие миграционные волны. Во время миграционного кризиса 2015-16 гг., когда в Европу хлынуло более 2 млн выходцев из Сирии, Ирака, Северной Африки, лишь Германия и Швеция широко распахнули для них свои двери. А Венгрия быстро соорудила забор из колючей проволоки вдоль своей южной границы. Вопрос о квотах распределения мигрантов по странам ЕС вызвал в союзе ожесточенные споры. Страны Восточной Европы наотрез отказались принимать мигрантов у себя. Прошлым летом страны ЕС, включая Германию, весьма настороженно отнеслись к перспективе прибытия к ним афганских беженцев.
Теперь всё поменялось, и в некоторых правозащитных и леволиберальных кругах в адрес ЕС стали звучать упреки в двойных стандартах. Дескать, разница в подходах объясняется этноконфессиональными факторами. Вероятно, часть истины в этом есть. Славянские беженцы из Украины, принадлежащие к христианской культуре, вызывают куда меньше опасений среди европейцев, особенно в славянских странах Восточной Европы, чем арабы-мусульмане из Ближнего Востока и Северной Африки. Но, пожалуй, большее значение имеет фактор географической близости Украины. Военные действия идут в Европе, совсем рядом, и сотни миллионов жителей континента наблюдают за ними и их последствиями во всех подробностях. Кроме того, нет сомнений, что женщины с детьми, покидающие Украину, – это именно беженцы. А среди мигрантов, устремившихся в Европу в 2015-16 гг., большинство составляли молодые мужчины, которых скорее можно отнести к искателям лучшей жизни. Наконец, в отличие от экономических мигрантов, беженки из Украины, у многих из которых там остались мужья, надеются все-таки вернуться назад. На это же рассчитывают и власти стран ЕС. Впрочем, это не значит, что в случае затягивания и вероятного расширения гуманитарного кризиса в ЕС не будут нарастать острые проблемы и финансового, и политического характера.
Александр Ивахник
Руководящие органы Евросоюза 3 марта в рекордно короткие сроки, без обычных бюрократических проволочек, единогласно ввели в действие так называемую Директиву о временной защите, которая была принята в 2001 году после войны в Югославии, но ни разу не применялась. Директива определяет статус граждан Украины, бежавших от военных действий и оказавшихся на территории союза. Документ предусматривает, что эти граждане не нуждаются в подаче заявлений на предоставление убежища. Они немедленно получают право на свободное перемещение по территории ЕС, право на проживание (на год, с возможностью продления до трех лет) и получение работы, доступ к социальным пособиям, к медобслуживанию, а дети – к школьному образованию. К оказанию помощи беженцам сразу подключились не только государственные и местные власти, но и многочисленные гуманитарные НКО и просто волонтеры. Они предоставляют временное размещение, питание, одежду, лекарства, консультации по дальнейшим действиям.
Крайне оперативная, действенная и сочувственная реакция в ЕС на поток беженцев из Украины резко контрастирует с реакций на предыдущие миграционные волны. Во время миграционного кризиса 2015-16 гг., когда в Европу хлынуло более 2 млн выходцев из Сирии, Ирака, Северной Африки, лишь Германия и Швеция широко распахнули для них свои двери. А Венгрия быстро соорудила забор из колючей проволоки вдоль своей южной границы. Вопрос о квотах распределения мигрантов по странам ЕС вызвал в союзе ожесточенные споры. Страны Восточной Европы наотрез отказались принимать мигрантов у себя. Прошлым летом страны ЕС, включая Германию, весьма настороженно отнеслись к перспективе прибытия к ним афганских беженцев.
Теперь всё поменялось, и в некоторых правозащитных и леволиберальных кругах в адрес ЕС стали звучать упреки в двойных стандартах. Дескать, разница в подходах объясняется этноконфессиональными факторами. Вероятно, часть истины в этом есть. Славянские беженцы из Украины, принадлежащие к христианской культуре, вызывают куда меньше опасений среди европейцев, особенно в славянских странах Восточной Европы, чем арабы-мусульмане из Ближнего Востока и Северной Африки. Но, пожалуй, большее значение имеет фактор географической близости Украины. Военные действия идут в Европе, совсем рядом, и сотни миллионов жителей континента наблюдают за ними и их последствиями во всех подробностях. Кроме того, нет сомнений, что женщины с детьми, покидающие Украину, – это именно беженцы. А среди мигрантов, устремившихся в Европу в 2015-16 гг., большинство составляли молодые мужчины, которых скорее можно отнести к искателям лучшей жизни. Наконец, в отличие от экономических мигрантов, беженки из Украины, у многих из которых там остались мужья, надеются все-таки вернуться назад. На это же рассчитывают и власти стран ЕС. Впрочем, это не значит, что в случае затягивания и вероятного расширения гуманитарного кризиса в ЕС не будут нарастать острые проблемы и финансового, и политического характера.
Александр Ивахник
Русская православная церковь оказалась в непростой ситуации. В целом ряде епархий входящей в ее состав Украинской православной церкви официально прекратилось поминание патриарха Кирилла. «Официально» - потому что на многих приходах его там не поминали и раньше, и ни РПЦ, ни УПЦ не было выгодно акцентировать внимание на этом неудобном вопросе. Но теперь речь идет не о практике отдельных священников, а о позиции епархиальных архиереев, что куда серьезнее.
Сохранит ли РПЦ в своем составе УПЦ? Очевидно, что автокефалистские настроения в УПЦ существенно усилились – и если бы церковные вопросы решались бы голосованием верующих, то сейчас вряд ли УПЦ осталась бы даже номинально под омофором московского патриарха. Но голосованием можно решить судьбу конкретного прихода в Западной Европе, где такие процедуры прописаны в его уставных документах (это сейчас происходит с приходом РПЦ в Амстердаме) – но не церкви, где есть совсем другие процедуры. И Москва никогда не даст УПЦ каноническую автокефалию.
Причем в Украине уже есть церковь, получившая автокефалию от Константинополя (Москва этого не признала и порвала отношения с Константинополем и его союзниками в православном мире). Так что теоретически возможное обращение в Константинополь столкнется с предложением выстраивать отношения с митрополитом Епифанием. А это по многим причинам очень непросто – особенно с учетом того, что УПЦ с ее лаврами, монастырями и большим количеством практикующих верующих вряд ли захочет подчиняться своим конкурентам, у которых больше «захожан», чем прихожан.
Да и сама УПЦ неоднородна. Во Львове верующие не поймут, если священник помянет патриарха Кирилла. Но в состав УПЦ входят и епархии Донбасса, и даже Крыма – а там не поймут, если священник Кирилла не помянет. Да и в Киево-Печерской лавре исторические связи с русским православием очень сильны. Поэтому автокефалистские настроения – это одно, а реальный уход – совсем другое.
Алексей Макаркин
Сохранит ли РПЦ в своем составе УПЦ? Очевидно, что автокефалистские настроения в УПЦ существенно усилились – и если бы церковные вопросы решались бы голосованием верующих, то сейчас вряд ли УПЦ осталась бы даже номинально под омофором московского патриарха. Но голосованием можно решить судьбу конкретного прихода в Западной Европе, где такие процедуры прописаны в его уставных документах (это сейчас происходит с приходом РПЦ в Амстердаме) – но не церкви, где есть совсем другие процедуры. И Москва никогда не даст УПЦ каноническую автокефалию.
Причем в Украине уже есть церковь, получившая автокефалию от Константинополя (Москва этого не признала и порвала отношения с Константинополем и его союзниками в православном мире). Так что теоретически возможное обращение в Константинополь столкнется с предложением выстраивать отношения с митрополитом Епифанием. А это по многим причинам очень непросто – особенно с учетом того, что УПЦ с ее лаврами, монастырями и большим количеством практикующих верующих вряд ли захочет подчиняться своим конкурентам, у которых больше «захожан», чем прихожан.
Да и сама УПЦ неоднородна. Во Львове верующие не поймут, если священник помянет патриарха Кирилла. Но в состав УПЦ входят и епархии Донбасса, и даже Крыма – а там не поймут, если священник Кирилла не помянет. Да и в Киево-Печерской лавре исторические связи с русским православием очень сильны. Поэтому автокефалистские настроения – это одно, а реальный уход – совсем другое.
Алексей Макаркин
В непростом процессе армяно-турецкой нормализации наметилось новое движение. Состоялась встреча министром иностранных дел двух государств Арарата Мирзояна и Мевлюта Чавушоглу. Переговоры прошли в рамках дипломатического форума в Анталье, который уже запомнился диалогами Сергея Лаврова и Дмитрия Кулебы, Реджепа Эрдогана и Ильхама Алиева. Этот формат проводится на территории Турции во второй раз. Он является инициативой МИД Турецкой республики, и в 2022 году его лозунг «Новая дипломатия: новое время, новые взгляды». Цель Анкары понятна: повысить свою внешнеполитическую капитализацию на фоне углубляющихся кризисов и конфликтов в Евразии.
По окончании встречи, глава МИД Армении Арарат Мирзоян заявил, что он и его коллега намерены продолжить диалог без каких-либо предварительных условий. Насколько важны анталийские переговоры? Какое влияние они могут оказать на весь расклад сил в Кавказском регионе?
Во-первых, стоит обратить внимание на уровень представительства от Анкары и Еревана. 14 января и 24 февраля в Москве и в Вене состоялось два переговорных раунда, но Армению и Турцию на них представляли специальные представители Сердар Кылыч и Рубен Рубинян. В марте 2022 года перспективы нормализации обсуждали уже министры. Это первая их встреча. И поскольку стороны публично выразили удовлетворение от нее, скорее всего, главы двух внешнеполитических ведомств продолжат диалог.
Но вот обойдется ли он без предусловий? Здесь нет однозначного ответа. Сегодня, скорее нет, чем да. Еще после первой карабахской войны Анкара требовала от Еревана деоккупации азербайджанских земель и отказа от лоббирования на международном уровне признания событий XX века в Османской империи геноцидом. На сегодняшний день вопрос о деоккупации практически решен. Однако есть нюансы. В урезанном виде непризнанная НКР все равно существует, хотя и испытывает на себе давление со стороны Баку. Готов ли Ереван рискнуть и вовсе отказаться от всяких претензий даже на урезанный Карабах ради мирного договора с Азербайджаном? Полной ясности нет. Если же представить себе, что решение о полной ликвидации инфраструктуры непризнанного образования будет сделано еще в «пакете» и с отказом от признания геноцида, то риски для любой власти в Ереване (фамилия здесь критического значения не имеет) автоматически увеличиваются. Впрочем, и здесь есть свои нюансы. В лоббировании признания геноцида армян первенство, скорее у «спюрка» (диаспоры), чем у правительства Республики Армения. Полного контроля над ней у официального Еревана никогда не было.
Значит, определенные «обременения» к нормализации будут. И они будут с турецкой стороны, которая ощущает свое превосходство, как и уязвимость Армении. Два министра в Анталье согласились, что нормализация принесет пользу для всего Кавказа. Но цену мира еще никто не отменял. Вопрос, готовы ли в Ереване к самым радикальным уступкам.
Сергей Маркедонов
По окончании встречи, глава МИД Армении Арарат Мирзоян заявил, что он и его коллега намерены продолжить диалог без каких-либо предварительных условий. Насколько важны анталийские переговоры? Какое влияние они могут оказать на весь расклад сил в Кавказском регионе?
Во-первых, стоит обратить внимание на уровень представительства от Анкары и Еревана. 14 января и 24 февраля в Москве и в Вене состоялось два переговорных раунда, но Армению и Турцию на них представляли специальные представители Сердар Кылыч и Рубен Рубинян. В марте 2022 года перспективы нормализации обсуждали уже министры. Это первая их встреча. И поскольку стороны публично выразили удовлетворение от нее, скорее всего, главы двух внешнеполитических ведомств продолжат диалог.
Но вот обойдется ли он без предусловий? Здесь нет однозначного ответа. Сегодня, скорее нет, чем да. Еще после первой карабахской войны Анкара требовала от Еревана деоккупации азербайджанских земель и отказа от лоббирования на международном уровне признания событий XX века в Османской империи геноцидом. На сегодняшний день вопрос о деоккупации практически решен. Однако есть нюансы. В урезанном виде непризнанная НКР все равно существует, хотя и испытывает на себе давление со стороны Баку. Готов ли Ереван рискнуть и вовсе отказаться от всяких претензий даже на урезанный Карабах ради мирного договора с Азербайджаном? Полной ясности нет. Если же представить себе, что решение о полной ликвидации инфраструктуры непризнанного образования будет сделано еще в «пакете» и с отказом от признания геноцида, то риски для любой власти в Ереване (фамилия здесь критического значения не имеет) автоматически увеличиваются. Впрочем, и здесь есть свои нюансы. В лоббировании признания геноцида армян первенство, скорее у «спюрка» (диаспоры), чем у правительства Республики Армения. Полного контроля над ней у официального Еревана никогда не было.
Значит, определенные «обременения» к нормализации будут. И они будут с турецкой стороны, которая ощущает свое превосходство, как и уязвимость Армении. Два министра в Анталье согласились, что нормализация принесет пользу для всего Кавказа. Но цену мира еще никто не отменял. Вопрос, готовы ли в Ереване к самым радикальным уступкам.
Сергей Маркедонов
12 марта в Абхазии прошли парламентские выборы. Однако сама избирательная кампания не завершилась. Из 35 депутатских мест оказались заполненными только 17. Через две недели в 18 округах пройдет второй тур. По условиям абхазского законодательства для получения мандата депутата Народного собрания нужно получить 50% плюс 1 голос. Эту задачу удалось выполнить далеко не всем.
Первая «пристрелка» к кампании началась еще до новогодних торжеств, когда оппозиция провела митинг в Сухуми с требованием отставки президента. Но эта акция не привела к серьезным внутриполитическим изменениям, властям удалось купировать угрозы. И даже перехватить инициативу. Критики президента предлагали перенести голосование, мотивируя это санитарно-эпидемиологическими соображениями. Однако острота коронавирусной угроза к февралю значительно снизилась. Властям удалось организовать все в срок. Как же оценивать итоги первого тура?
Хотя в Абхазии много партий, они сильно отличаются от европейских аналогов, они выстраиваются вокруг известных личностей, а не идеологических систем. «Личностной» политике помогает и мажоритарная система выборов. Среди тех, кому улыбнулась удача 12 марта, можно назвать бывших мэров абхазской столицы Кана Кварчия и Адгура Харазия. Некоторые депутаты прошлых созывов также получили мандат на новый парламентский срок.
Предварительно можно говорить о том, что исход первого тура оказался более выгодным для власти. Окончательные выводы можно будет делать через две недели, но пока ясны три момента. Во-первых, после декабря 2021 года оппозиция не смогла провести мощных выступлений. Ход кампании выглядел рутиной, а не жесткой борьбой. Во-вторых, выборы стали своеобразным стресс-тестом для презиента Аслана Бжания. Он выиграл выборы в 2020 году. И через два года команда президента могла понять, насколько силен оппозиционный ресурс. Стало ясно, он имеется, но пока его состояние таково, что для Бжания он критически не опасен.
Стоит особо отметить, что события в Донбассе и на Украине сильно сместили абхазскую оптику. В Абхазии судьбы непризнанных республик воспринимают с повышенным интересом. Не только ответственные руководители, но и рядовые обыватели сравнивают Донбасс с собственным абхазским путем. Они солидарны с ЛДНР, а также Россией, которая сначала поддержала Сухуми, а потом Донецк и Луганск. Как следствие укрепление лоялизма на фоне растущей международной и региональной турбулентности. Многие абхазы опасаются, что неудача России «разморозит» их собственный конфликт с Грузией. Как следствие, готовность поддержать власть и не «нагнетать» оппозиционную активность.
Сергей Маркедонов
Первая «пристрелка» к кампании началась еще до новогодних торжеств, когда оппозиция провела митинг в Сухуми с требованием отставки президента. Но эта акция не привела к серьезным внутриполитическим изменениям, властям удалось купировать угрозы. И даже перехватить инициативу. Критики президента предлагали перенести голосование, мотивируя это санитарно-эпидемиологическими соображениями. Однако острота коронавирусной угроза к февралю значительно снизилась. Властям удалось организовать все в срок. Как же оценивать итоги первого тура?
Хотя в Абхазии много партий, они сильно отличаются от европейских аналогов, они выстраиваются вокруг известных личностей, а не идеологических систем. «Личностной» политике помогает и мажоритарная система выборов. Среди тех, кому улыбнулась удача 12 марта, можно назвать бывших мэров абхазской столицы Кана Кварчия и Адгура Харазия. Некоторые депутаты прошлых созывов также получили мандат на новый парламентский срок.
Предварительно можно говорить о том, что исход первого тура оказался более выгодным для власти. Окончательные выводы можно будет делать через две недели, но пока ясны три момента. Во-первых, после декабря 2021 года оппозиция не смогла провести мощных выступлений. Ход кампании выглядел рутиной, а не жесткой борьбой. Во-вторых, выборы стали своеобразным стресс-тестом для презиента Аслана Бжания. Он выиграл выборы в 2020 году. И через два года команда президента могла понять, насколько силен оппозиционный ресурс. Стало ясно, он имеется, но пока его состояние таково, что для Бжания он критически не опасен.
Стоит особо отметить, что события в Донбассе и на Украине сильно сместили абхазскую оптику. В Абхазии судьбы непризнанных республик воспринимают с повышенным интересом. Не только ответственные руководители, но и рядовые обыватели сравнивают Донбасс с собственным абхазским путем. Они солидарны с ЛДНР, а также Россией, которая сначала поддержала Сухуми, а потом Донецк и Луганск. Как следствие укрепление лоялизма на фоне растущей международной и региональной турбулентности. Многие абхазы опасаются, что неудача России «разморозит» их собственный конфликт с Грузией. Как следствие, готовность поддержать власть и не «нагнетать» оппозиционную активность.
Сергей Маркедонов
Новая реальность. Часть 3.
Разрыв России и Запада продолжается. Похоже, что Москва и Совет Европы вступили друг с другом в некое соревнование – кто кого опередит. Москва ли подаст заявление о выходе, или Совет Европы исключит ее раньше. Так как в России меньше необходимых согласовательных процедур, то она успела подать заявление до голосования в Совете Европы. Сути дела, понятно, это не меняет.
Беспрецедентным является решение ввести санкции против президента США – такого не было даже в первые годы холодной войны, когда правила игры еще не были выработаны. Но тогда СССР быль автаркией с закрытой (после проведенной с широким привлечением западных ресурсов индустриализации) экономикой, существующей за счет внутренних ресурсов. Теперь же Россия встроена в глобальный мир, что раньше создавало возможности, а сейчас делает ее экономику более уязвимой в условиях санкционного давления. Особенно в ситуации, когда западные политики готовы идти на жертвы и отказываться от привычных экономических схем для того, чтобы изолировать Россию и ликвидировать зависимость от ее ресурсов. Популярный тезис, что торговые отношения и инвестиции могут смягчать политические противоречия, по отношению к России признан Западом ошибочным (в России еще раньше западные инвестиции стали воспринимать не только как ресурс, но и как риск — впрочем, альтернативы им найдено не было).
При этом даже если удастся достичь компромисса по украинскому вопросу (где множество подводных камней), то разрыв никуда не исчезнет. В повестке дня Евросоюза – отказ от российских энергоносителей ориентировочно к 2027 году, об этом заявила Урсула фон дер Ляйен. Это будет непростой, поэтапный процесс, неравномерный для разных стран – но отказа от него не произойдет. По сути дела, воссоздан тот самый коллективный Запад, о котором так много говорили в России (разумеется, в негативном смысле) – в нем будут свои точки напряжения, как и в период «старой» холодной войны, но они не окажут принципиального влияния на стратегический выбор.
Алексей Макаркин
Разрыв России и Запада продолжается. Похоже, что Москва и Совет Европы вступили друг с другом в некое соревнование – кто кого опередит. Москва ли подаст заявление о выходе, или Совет Европы исключит ее раньше. Так как в России меньше необходимых согласовательных процедур, то она успела подать заявление до голосования в Совете Европы. Сути дела, понятно, это не меняет.
Беспрецедентным является решение ввести санкции против президента США – такого не было даже в первые годы холодной войны, когда правила игры еще не были выработаны. Но тогда СССР быль автаркией с закрытой (после проведенной с широким привлечением западных ресурсов индустриализации) экономикой, существующей за счет внутренних ресурсов. Теперь же Россия встроена в глобальный мир, что раньше создавало возможности, а сейчас делает ее экономику более уязвимой в условиях санкционного давления. Особенно в ситуации, когда западные политики готовы идти на жертвы и отказываться от привычных экономических схем для того, чтобы изолировать Россию и ликвидировать зависимость от ее ресурсов. Популярный тезис, что торговые отношения и инвестиции могут смягчать политические противоречия, по отношению к России признан Западом ошибочным (в России еще раньше западные инвестиции стали воспринимать не только как ресурс, но и как риск — впрочем, альтернативы им найдено не было).
При этом даже если удастся достичь компромисса по украинскому вопросу (где множество подводных камней), то разрыв никуда не исчезнет. В повестке дня Евросоюза – отказ от российских энергоносителей ориентировочно к 2027 году, об этом заявила Урсула фон дер Ляйен. Это будет непростой, поэтапный процесс, неравномерный для разных стран – но отказа от него не произойдет. По сути дела, воссоздан тот самый коллективный Запад, о котором так много говорили в России (разумеется, в негативном смысле) – в нем будут свои точки напряжения, как и в период «старой» холодной войны, но они не окажут принципиального влияния на стратегический выбор.
Алексей Макаркин
Как ни странно, но вроде бы возвращаются шансы на подписание соглашения о реанимации иранской ядерной сделки. Неделю назад на соответствующих переговорах в Вене российская делегация неожиданно выдвинула требование, которое грозило заблокировать близкий к завершению переговорный процесс. Москва потребовала, чтобы в соглашение о возвращении США и Ирана к условиям Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), заключенного в 2015 году, были включены гарантии того, что в будущем торговое, экономическое и инвестиционное сотрудничество России с Ираном не должно подпадать под санкции США и ЕС против России, введенные в связи с военной операцией в Украине. Вначале Вашингтон назвал это требование «неуместным», а европейские участники венских переговоров (Франция, Германия и Британия) заявили об угрозе провала переговоров, который приведет к тому, что уже через несколько месяцев Иран сможет обогащать уран до оружейного уровня. Встречи делегаций в Вене прекратились. При этом западные дипломаты предполагали, что Москва пытается не допустить скорого снятия американских санкций с Тегерана, которое открыло бы путь иранской нефти на мировой рынок и соответственно снизило бы зависимость Европы от поставок российской нефти.
Однако вчерашний визит в Москву главы МИД Ирана Хосейна Амира Абдоллахияна показал, что ситуация изменилась. На пресс-конференции после переговоров с Сергеем Лавровым Абдоллахиян заявил, что «Россия не создает никаких препон для достижения договоренностей, нет никакой связи между украинскими событиями и венскими переговорами». Он отметил, что переговорные стороны в Вене близки к достижению соглашения и теперь главное – чтобы Вашингтон отказался от «своих непомерных требований». В свою очередь, Лавров отметил: «Американцы каждый день пытаются утверждать, что мы препятствуем соглашению, но это ложь». Однако главной новостью стали слова главы МИД России о том, что Вашингтон согласился удовлетворить требование Москвы. «Мы получили письменные гарантии. Они будут включены в текст самого соглашения о восстановлении Совместного всеобъемлющего плана действий», – сказал Лавров. Он добавил, что соглашение о возвращении к иранской ядерной сделке находится «на финишной прямой». Лавров также отметил, что «влияние предстоящего выхода иранской нефти на мировой рынок, конечно же, ощутит все сообщество стран-экспортеров и стран-импортеров, и механизмы, чтобы здесь не допускать волатильных неожиданностей, существуют, прежде всего это ОПЕК+».
Спустя несколько часов появилось подтверждение слов Лаврова из Вашингтона. Неназванный высокопоставленный чиновник Госдепартамента сообщил, что США «продолжают взаимодействовать с Россией» по вопросам возвращения к иранской ядерной сделке. Представитель Госдепа заявил: «Конечно, мы не будем вводить санкции против российского участия в ядерных проектах, которые являются частью полного выполнения условий СВПД. Возможно, теперь Москве ясно, что новые санкции против России не связаны с СВПД и не должны оказывать воздействия на его исполнение». Таким образом, на уступки пошли и США, и Россия. Американцы не стали упирать на то, что российское требование формально не является предметом венских переговоров. Для Вашингтона важнее вернуть Иран к жестким ограничениям его ядерной программы, предусмотренным в СВПД, и увеличить предложение на мировом рынке нефти. А Москва не хочет испортить отношения с Ираном, который остается одним из немногих крупных геополитических партнеров России.
Александр Ивахник
Однако вчерашний визит в Москву главы МИД Ирана Хосейна Амира Абдоллахияна показал, что ситуация изменилась. На пресс-конференции после переговоров с Сергеем Лавровым Абдоллахиян заявил, что «Россия не создает никаких препон для достижения договоренностей, нет никакой связи между украинскими событиями и венскими переговорами». Он отметил, что переговорные стороны в Вене близки к достижению соглашения и теперь главное – чтобы Вашингтон отказался от «своих непомерных требований». В свою очередь, Лавров отметил: «Американцы каждый день пытаются утверждать, что мы препятствуем соглашению, но это ложь». Однако главной новостью стали слова главы МИД России о том, что Вашингтон согласился удовлетворить требование Москвы. «Мы получили письменные гарантии. Они будут включены в текст самого соглашения о восстановлении Совместного всеобъемлющего плана действий», – сказал Лавров. Он добавил, что соглашение о возвращении к иранской ядерной сделке находится «на финишной прямой». Лавров также отметил, что «влияние предстоящего выхода иранской нефти на мировой рынок, конечно же, ощутит все сообщество стран-экспортеров и стран-импортеров, и механизмы, чтобы здесь не допускать волатильных неожиданностей, существуют, прежде всего это ОПЕК+».
Спустя несколько часов появилось подтверждение слов Лаврова из Вашингтона. Неназванный высокопоставленный чиновник Госдепартамента сообщил, что США «продолжают взаимодействовать с Россией» по вопросам возвращения к иранской ядерной сделке. Представитель Госдепа заявил: «Конечно, мы не будем вводить санкции против российского участия в ядерных проектах, которые являются частью полного выполнения условий СВПД. Возможно, теперь Москве ясно, что новые санкции против России не связаны с СВПД и не должны оказывать воздействия на его исполнение». Таким образом, на уступки пошли и США, и Россия. Американцы не стали упирать на то, что российское требование формально не является предметом венских переговоров. Для Вашингтона важнее вернуть Иран к жестким ограничениям его ядерной программы, предусмотренным в СВПД, и увеличить предложение на мировом рынке нефти. А Москва не хочет испортить отношения с Ираном, который остается одним из немногих крупных геополитических партнеров России.
Александр Ивахник
Сегодня количество сообщений о характере российско-украинских переговоров резко увеличилось. Владимир Мединский говорит о том, что «Украина предлагает австрийский, шведский вариант нейтрального демилитаризованного государства, но при этом государства, имеющего собственную армию и военно-морские силы» (понятно, что демилитаризированное государство с армией – это нечто несовместимое, но из этого можно понять, что вектор обсуждения сдвигается в сторону нейтралитета). Сергей Лавров говорит о надежде на компромисс и выражает симпатии к украинской культуре, кухне и юмору (ответные комплименты вряд ли последуют). А вчера Лавров заявил о «необходимости отмены всех дискриминационных ограничений, которые были наложены на русский язык, образование, русскую культуру, русские СМИ». Тема признания Крыма территорией России и независимости ДНР-ЛНР публично не поднимается.
Конечно, никаких гарантий успеха переговоров нет и быть не может. И даже если удастся заключить соглашение, то Украина никак не будет напоминать современные Австрию или Швецию (эти примеры взяты, видимо, для того чтобы избежать аналогии с «финляндизацией», когда внешняя политика послевоенной Финляндии была зависима от СССР). Никакого внутреннего примирения с Россией у украинского общества не произойдет.
Невозможность для Украины вступления в НАТО может быть компенсировано началом интеграции в Евросоюз. Впрочем, ряд европейских стран – в том числе Германия и Нидерланды – выступают против ускоренного принятия Украины, но здесь тоже возможны компромиссные решения с установлением реальных сроков. Тем более, что 63% жителей Германии и чуть меньше половины – Франции, Нидерландов и Италии – принципиально выступают за прием Украины в ЕС, как показывает опрос, опубликованный изданием Politico. При этом, к примеру, 22% немцев и 25% французов высказываются даже за немедленный прием Украины, хотя она не соответствует тщательно продуманным критериям членства. Месяц назад такие цифры были бы невозможны.
Но и давние требования России относительно статуса русского языка и смежных вопросов сейчас выглядят по-другому. Раньше украинские власти опасались внутреннего раскола страны – ныне же трудно себе представить, чтобы Харьковский облсовет предоставил русскому языку статус регионального. Или чтобы в стране были популярными пророссийские СМИ. Характерно, что из требований исчезла защита Украинской православной церкви – когда во многих ее епархиях перестали поминать патриарха Кирилла, эта тема теряет актуальность.
Алексей Макаркин
Конечно, никаких гарантий успеха переговоров нет и быть не может. И даже если удастся заключить соглашение, то Украина никак не будет напоминать современные Австрию или Швецию (эти примеры взяты, видимо, для того чтобы избежать аналогии с «финляндизацией», когда внешняя политика послевоенной Финляндии была зависима от СССР). Никакого внутреннего примирения с Россией у украинского общества не произойдет.
Невозможность для Украины вступления в НАТО может быть компенсировано началом интеграции в Евросоюз. Впрочем, ряд европейских стран – в том числе Германия и Нидерланды – выступают против ускоренного принятия Украины, но здесь тоже возможны компромиссные решения с установлением реальных сроков. Тем более, что 63% жителей Германии и чуть меньше половины – Франции, Нидерландов и Италии – принципиально выступают за прием Украины в ЕС, как показывает опрос, опубликованный изданием Politico. При этом, к примеру, 22% немцев и 25% французов высказываются даже за немедленный прием Украины, хотя она не соответствует тщательно продуманным критериям членства. Месяц назад такие цифры были бы невозможны.
Но и давние требования России относительно статуса русского языка и смежных вопросов сейчас выглядят по-другому. Раньше украинские власти опасались внутреннего раскола страны – ныне же трудно себе представить, чтобы Харьковский облсовет предоставил русскому языку статус регионального. Или чтобы в стране были популярными пророссийские СМИ. Характерно, что из требований исчезла защита Украинской православной церкви – когда во многих ее епархиях перестали поминать патриарха Кирилла, эта тема теряет актуальность.
Алексей Макаркин
Новая реальность. Часть 4.
Как ни странно, но тема «национал-предательства» связана сейчас в первую очередь не с темой гонений на оппозицию, а с проблемой другого рода. Только что ее обозначил Дмитрий Песков, заявив, что «очень многие люди показывают себя по-русски говоря предателями. Они сами исчезают из нашей жизни. Кто-то уходит со своих должностей, кто-то уходит из активной служебной жизни, кто-то покидает страну и переезжает в другие государства».
Понятно, что имеются в виду не оппозиционеры, которые должностей не занимали и уходить из «активной служебной жизни» им некуда. Дело в том, что за несколько постсоветских десятилетий в российской элите и субэлите сформировался слой людей, органично встроенных в глобальный мир. Еще совсем недавно (буквально месяц назад!) работа в крупной международной кампании рассматривалась как плюс в резюме при устройстве в коммерческую структуру, контролируемую государством. Причем таких специалистов приглашали на работу для решения конкретных задач, которые сейчас потеряли актуальность. Зато надо решать другие, не обозначавшиеся при приеме на работу – но за которые можно либо попасть под санкции, либо закрыть себе любые возможности для работы в будущем в западном мире.
То же самое относится и к значительной части частного бизнеса, который привык взаимодействовать с западными партнерами – и рассчитывает при первом же удобном случае возобновить привычное сотрудничество. А для этого сейчас хотел бы не светиться и не поддерживать отношений с теми, кто попал под санкции. Неслучайно «единороссы» реанимируют законопроект о наказании за исполнение западных санкций (то есть за отказ работать с «подсанкционными» структурами и персоналиями). А государство настоятельно приглашает бизнес работать в Крыму и Севастополе.
Переход к логике «осажденной крепости» происходит стремительно и мало кто в «несиловых» элитах и субэлитах к этому всерьез готов – тем более, что официально никакой войны нет и само упоминание о ней считается фейком, распространение которого запрещено законом. Поэтому формально и чиновник, и менеджер, и бизнесмен (или, например, спортсмен, меняющий «спортивное гражданство» ради участия в международных соревнованиях) могут развести руками – какая-такая мобилизация в мирное время, ничего не слышали. Но многим придется делать выбор – то, что раньше считалось возможным, сегодня становится недопустимым.
Алексей Макаркин
Как ни странно, но тема «национал-предательства» связана сейчас в первую очередь не с темой гонений на оппозицию, а с проблемой другого рода. Только что ее обозначил Дмитрий Песков, заявив, что «очень многие люди показывают себя по-русски говоря предателями. Они сами исчезают из нашей жизни. Кто-то уходит со своих должностей, кто-то уходит из активной служебной жизни, кто-то покидает страну и переезжает в другие государства».
Понятно, что имеются в виду не оппозиционеры, которые должностей не занимали и уходить из «активной служебной жизни» им некуда. Дело в том, что за несколько постсоветских десятилетий в российской элите и субэлите сформировался слой людей, органично встроенных в глобальный мир. Еще совсем недавно (буквально месяц назад!) работа в крупной международной кампании рассматривалась как плюс в резюме при устройстве в коммерческую структуру, контролируемую государством. Причем таких специалистов приглашали на работу для решения конкретных задач, которые сейчас потеряли актуальность. Зато надо решать другие, не обозначавшиеся при приеме на работу – но за которые можно либо попасть под санкции, либо закрыть себе любые возможности для работы в будущем в западном мире.
То же самое относится и к значительной части частного бизнеса, который привык взаимодействовать с западными партнерами – и рассчитывает при первом же удобном случае возобновить привычное сотрудничество. А для этого сейчас хотел бы не светиться и не поддерживать отношений с теми, кто попал под санкции. Неслучайно «единороссы» реанимируют законопроект о наказании за исполнение западных санкций (то есть за отказ работать с «подсанкционными» структурами и персоналиями). А государство настоятельно приглашает бизнес работать в Крыму и Севастополе.
Переход к логике «осажденной крепости» происходит стремительно и мало кто в «несиловых» элитах и субэлитах к этому всерьез готов – тем более, что официально никакой войны нет и само упоминание о ней считается фейком, распространение которого запрещено законом. Поэтому формально и чиновник, и менеджер, и бизнесмен (или, например, спортсмен, меняющий «спортивное гражданство» ради участия в международных соревнованиях) могут развести руками – какая-такая мобилизация в мирное время, ничего не слышали. Но многим придется делать выбор – то, что раньше считалось возможным, сегодня становится недопустимым.
Алексей Макаркин
Военная операция России в Украине и невиданный наплыв украинских беженцев в Европу резко и серьезно изменили актуальную повестку ЕС. Сейчас на первом плане – достижение и публичная демонстрация единства союза по всем вопросам, связанным с украинским кризисом. Это и вопрос о всё новых пакетах санкций в отношении России, и выработка решений, минимизирующих ущерб от этих санкций для экономики Европы, и меры поддержки бизнеса и населения в ситуации непомерно высоких цен на энергоносители. А вот темы, долго вызывавшие в ЕС острые противоречия, сейчас ушли в тень.
Одна из таких тем – соблюдение демократических норм и верховенства права в странах-членах союза. Как известно, две страны ЕС – Польша и Венгрия – давно находятся в открытом конфликте с Брюсселем относительно трактовки правящими там национал-популистами принципов верховенства права, причем в течение последнего года этот конфликт нарастал. Еврокомиссия начала подготовительную работу по приведению в действие одобренного Евросоюзом в конце 2020 г. «механизма увязки» выделения средств из долгосрочного союзного бюджета с практическим обеспечением верховенства права. Этот механизм касается тех нарушений, которые могут напрямую вести к злоупотреблениям в использовании средств ЕС. В отношении Польши претензии Брюсселя вызвали реформы, которые поставили судебную систему в зависимость от исполнительной власти. Касательно Венгрии озабоченность ЕК связана с тем, что значительная часть денег ЕС, используемых при госзакупках, идет компаниям, близким к правящей партий Фидес. В середине февраля Суд ЕС в Люксембурге полностью отверг иск Польши и Венгрии, которые год назад оспорили законность «механизма увязки». После этого ЕК стала готовить письма в адрес Варшавы и Будапешта с конкретными претензиями, с тем чтобы при отсутствии удовлетворительных ответов внести предложения по замораживанию выплат.
Но после 24 февраля эта работа была приостановлена. Как сказал изданию Politico брюссельский чиновник, «по понятным причинам все так заняты украинским кризисом, что просто невозможно предвидеть, когда мы начнем действовать». Правда, в Европарламенте, в судейских кругах и в правозащитной среде звучат голоса о том, что вопрос о механизме обеспечения верховенства права нельзя класть под сукно. Однако понятно, что сейчас руководители ЕС не считают возможным идти на обострение с Варшавой и Будапештом. В том числе и потому, что Польша приняла около 2 млн украинских беженцев, Венгрия – около 430 тысяч. В такой ситуации, когда приоритетным становится достижение общеевропейской солидарности, решение о замораживании выплат этим странам из фондов ЕС было бы крайне негативно воспринято как поляками и венграми, так и жителями других стран.
Александр Ивахник
Одна из таких тем – соблюдение демократических норм и верховенства права в странах-членах союза. Как известно, две страны ЕС – Польша и Венгрия – давно находятся в открытом конфликте с Брюсселем относительно трактовки правящими там национал-популистами принципов верховенства права, причем в течение последнего года этот конфликт нарастал. Еврокомиссия начала подготовительную работу по приведению в действие одобренного Евросоюзом в конце 2020 г. «механизма увязки» выделения средств из долгосрочного союзного бюджета с практическим обеспечением верховенства права. Этот механизм касается тех нарушений, которые могут напрямую вести к злоупотреблениям в использовании средств ЕС. В отношении Польши претензии Брюсселя вызвали реформы, которые поставили судебную систему в зависимость от исполнительной власти. Касательно Венгрии озабоченность ЕК связана с тем, что значительная часть денег ЕС, используемых при госзакупках, идет компаниям, близким к правящей партий Фидес. В середине февраля Суд ЕС в Люксембурге полностью отверг иск Польши и Венгрии, которые год назад оспорили законность «механизма увязки». После этого ЕК стала готовить письма в адрес Варшавы и Будапешта с конкретными претензиями, с тем чтобы при отсутствии удовлетворительных ответов внести предложения по замораживанию выплат.
Но после 24 февраля эта работа была приостановлена. Как сказал изданию Politico брюссельский чиновник, «по понятным причинам все так заняты украинским кризисом, что просто невозможно предвидеть, когда мы начнем действовать». Правда, в Европарламенте, в судейских кругах и в правозащитной среде звучат голоса о том, что вопрос о механизме обеспечения верховенства права нельзя класть под сукно. Однако понятно, что сейчас руководители ЕС не считают возможным идти на обострение с Варшавой и Будапештом. В том числе и потому, что Польша приняла около 2 млн украинских беженцев, Венгрия – около 430 тысяч. В такой ситуации, когда приоритетным становится достижение общеевропейской солидарности, решение о замораживании выплат этим странам из фондов ЕС было бы крайне негативно воспринято как поляками и венграми, так и жителями других стран.
Александр Ивахник