Должно ли внешнее влияние на общественно-политические процессы внутри страны быть транспарентными? И как обеспечить критерии такой прозрачности? Эти вопросы стали ключевыми в грузинской повестке за несколько месяцев до главной избирательной кампании четырехлетия парламентской.
Похоже, тема иноагентов получила второе дыхание в Грузии. Напомним, что 7 марта 2023 года национальный парламент этой страны в первом чтении уже принимал закон «О прозрачности иностранного влияния». Тогда фронтменами этой инициативы выступили представители движения «Сила народа», хотя информированные люди осознавали причастность правящей партии к этому законопроекту. Но год назад «Грузинская мечта» предпочитала парить над схваткой. Как бы то ни было, а данную инициативу отозвали после того, как в Тбилиси прошли массовые протесты. Конечно, не стоит сбрасывать со счетов и пресловутый внешней фактор. Представители США и стран ЕС не были в восторге от принятия подобного закона. Авторы законопроекта сетовали на то, что его критики зря приклеили к их идее «российский ярлык». Казалось бы, тема ушла.
Но в действительности она ушла в тень, чтобы затем из нее выйти. 3 апреля исполнительный секретарь правящей партии Мамука Мдинарадзе выступил с развернутыми разъяснениями по поводу возрожденного проекта «О прозрачности внешнего влияния». Предполагается, что определенную трансформацию претерпит глоссарий предлагаемого закона. Вместо термина «агент иностранного влияния» будет использоваться словосочетание «организация, проводящая интересы внешних сил». Инициаторы хотят избежать всякого сравнения их с путинской Россией. Но оппозиция свои «компаративистские упражнения» уже провела. И выразила готовность к акциям протеста.
Мотивация властей более или менее понятна. В канун выборов они хотели бы жестче контролировать финансовые потоки для оппозиции. Вспомним, как в бытность оппозиционером эти же намерения команды Михаила Саакашвили был вынужден отражать Бидзина Иванишвили. К слову сказать, борьба за контроль «левых денег» для тогдашних властей успехом не увенчалась. Сегодня, похоже «Грузинская мечта» стремится не повторить ошибки предшественников. Но для продвижения своей инициативе ей придется столкнуться с внутренним и внешним сопротивлением. Не исключено, что власти тестируют реакцию улицы и посольств в канун парламентских выборов. Если окажется, что «сопротивление материала» не так велико, можно попробовать сыграть свою игру с большей выгодой для себя.
Сергей Маркедонов
Похоже, тема иноагентов получила второе дыхание в Грузии. Напомним, что 7 марта 2023 года национальный парламент этой страны в первом чтении уже принимал закон «О прозрачности иностранного влияния». Тогда фронтменами этой инициативы выступили представители движения «Сила народа», хотя информированные люди осознавали причастность правящей партии к этому законопроекту. Но год назад «Грузинская мечта» предпочитала парить над схваткой. Как бы то ни было, а данную инициативу отозвали после того, как в Тбилиси прошли массовые протесты. Конечно, не стоит сбрасывать со счетов и пресловутый внешней фактор. Представители США и стран ЕС не были в восторге от принятия подобного закона. Авторы законопроекта сетовали на то, что его критики зря приклеили к их идее «российский ярлык». Казалось бы, тема ушла.
Но в действительности она ушла в тень, чтобы затем из нее выйти. 3 апреля исполнительный секретарь правящей партии Мамука Мдинарадзе выступил с развернутыми разъяснениями по поводу возрожденного проекта «О прозрачности внешнего влияния». Предполагается, что определенную трансформацию претерпит глоссарий предлагаемого закона. Вместо термина «агент иностранного влияния» будет использоваться словосочетание «организация, проводящая интересы внешних сил». Инициаторы хотят избежать всякого сравнения их с путинской Россией. Но оппозиция свои «компаративистские упражнения» уже провела. И выразила готовность к акциям протеста.
Мотивация властей более или менее понятна. В канун выборов они хотели бы жестче контролировать финансовые потоки для оппозиции. Вспомним, как в бытность оппозиционером эти же намерения команды Михаила Саакашвили был вынужден отражать Бидзина Иванишвили. К слову сказать, борьба за контроль «левых денег» для тогдашних властей успехом не увенчалась. Сегодня, похоже «Грузинская мечта» стремится не повторить ошибки предшественников. Но для продвижения своей инициативе ей придется столкнуться с внутренним и внешним сопротивлением. Не исключено, что власти тестируют реакцию улицы и посольств в канун парламентских выборов. Если окажется, что «сопротивление материала» не так велико, можно попробовать сыграть свою игру с большей выгодой для себя.
Сергей Маркедонов
Трехстороннюю встречу в формате Армения-ЕС-США анонсировали еще в марте. В комментариях по поводу этого мероприятия недостатка не было. Сегодня такая тема, как «геополитический разворот» Еревана весьма востребована. Свои соображения по поводу высказывают и официальные лица по обе стороны Атлантики, и высшие представители Турции, Азербайджана.
5 апреля в Брюсселе долгожданные (хотя и с разным знаком у всех заинтересованных игроков) переговоры прошли. Изначально предполагалось, что Никол Пашинян встретится с Урсулой фон дер Ляйен и Энтони Блинкеном. Но в итоге к этому трио присоединился еще и Жозеп Боррель, Верховный представитель Европейского Союза по иностранным делам и политике безопасности. Таким образом, был сделан некий акцент в сторону ЕС в формате «коллективного Запада».
Как оценивать прошедший переговорный раунд? На первый взгляд, очевиден тренд на укрепление взаимодействия Армении с США и ЕС. Официальный Ереван пытается оседлать определенное разочарование в армянском обществе по поводу действий России. Хотя и делает это поспешно. Порой такое стремление к перемене внешнеполитического «патрона» выглядит, как самоцель. Однако при более глубоком рассмотрении бросается зазор между ожиданиями и полученными результатами.
Армении обещано финансирование. Прозвучали слова об укреплении демократии и солидарности ради свободы внешнеполитического выбора. Но при этом ключевые для республики вопросы безопасности не были рассмотрены предметно. Создается ощущение, что для ЕС и США сами переговоры с Арменией ради ее отдаления от Москвы также превращается в самоцель.
Впрочем, сближением Запада и Еревана недовольна не одна только Россия. Москва постоянно говорит, что США и ЕС ничего кроме уступок Армении не предлагают. Но наращивание связей армянского руководства с Западом также раздражает и Баку. Было бы поспешно на этом основании записывать Азербайджан в число оппонентов США и Евросоюза. Стратегический союзник Турции, страны-члена НАТО не может себе этого позволить. И мы видим, что вопросов энергетического партнерства и Запад, и Азербайджан страются не затрагивать, здесь у них общий интерес. При этом Баку не хочет, чтобы Ереван получил бы какие-то серьезные внешние гарантии, таковые рассматриваются, как вызов новому статус-кво, в целом выгодному азербайджанскому руководству.
Не слишком радуется сближению Запада и Армении Турция. Прекрасно понимая, что таковое может быть инструментально использовано, как прессинг в отношении Анкары и укрощения ее чрезмерных амбиций. Но не отнесешь к числу выгодоприобретателей разворота Армении на Восток и Иран. У Тегерана есть свои серьезные разночтения по поводу Кавказа и с Анкарой, и с Баку. Но усиление Запада в Евразии- это последнее, о чем мечтает руководство Исламской республики.
Таким образом, назвать брюссельскую встречу прорывом для кого бы то ни было не получается. Ясно одно: кавказская повестка становится все более сложной, запутанной и многогранной. Прежние альянсы и договоренности, казавшиеся еще вчера незыблемыми, подвергаются пересмотру. Но пока еще не вполне очевидно, в какой точке завершится эта эволюция.
Сергей Маркедонов
5 апреля в Брюсселе долгожданные (хотя и с разным знаком у всех заинтересованных игроков) переговоры прошли. Изначально предполагалось, что Никол Пашинян встретится с Урсулой фон дер Ляйен и Энтони Блинкеном. Но в итоге к этому трио присоединился еще и Жозеп Боррель, Верховный представитель Европейского Союза по иностранным делам и политике безопасности. Таким образом, был сделан некий акцент в сторону ЕС в формате «коллективного Запада».
Как оценивать прошедший переговорный раунд? На первый взгляд, очевиден тренд на укрепление взаимодействия Армении с США и ЕС. Официальный Ереван пытается оседлать определенное разочарование в армянском обществе по поводу действий России. Хотя и делает это поспешно. Порой такое стремление к перемене внешнеполитического «патрона» выглядит, как самоцель. Однако при более глубоком рассмотрении бросается зазор между ожиданиями и полученными результатами.
Армении обещано финансирование. Прозвучали слова об укреплении демократии и солидарности ради свободы внешнеполитического выбора. Но при этом ключевые для республики вопросы безопасности не были рассмотрены предметно. Создается ощущение, что для ЕС и США сами переговоры с Арменией ради ее отдаления от Москвы также превращается в самоцель.
Впрочем, сближением Запада и Еревана недовольна не одна только Россия. Москва постоянно говорит, что США и ЕС ничего кроме уступок Армении не предлагают. Но наращивание связей армянского руководства с Западом также раздражает и Баку. Было бы поспешно на этом основании записывать Азербайджан в число оппонентов США и Евросоюза. Стратегический союзник Турции, страны-члена НАТО не может себе этого позволить. И мы видим, что вопросов энергетического партнерства и Запад, и Азербайджан страются не затрагивать, здесь у них общий интерес. При этом Баку не хочет, чтобы Ереван получил бы какие-то серьезные внешние гарантии, таковые рассматриваются, как вызов новому статус-кво, в целом выгодному азербайджанскому руководству.
Не слишком радуется сближению Запада и Армении Турция. Прекрасно понимая, что таковое может быть инструментально использовано, как прессинг в отношении Анкары и укрощения ее чрезмерных амбиций. Но не отнесешь к числу выгодоприобретателей разворота Армении на Восток и Иран. У Тегерана есть свои серьезные разночтения по поводу Кавказа и с Анкарой, и с Баку. Но усиление Запада в Евразии- это последнее, о чем мечтает руководство Исламской республики.
Таким образом, назвать брюссельскую встречу прорывом для кого бы то ни было не получается. Ясно одно: кавказская повестка становится все более сложной, запутанной и многогранной. Прежние альянсы и договоренности, казавшиеся еще вчера незыблемыми, подвергаются пересмотру. Но пока еще не вполне очевидно, в какой точке завершится эта эволюция.
Сергей Маркедонов
Президентом Словакии во втором туре избран председатель парламента Петер Пеллегрини – политический союзник премьера Роберта Фицо. Он получил 53,12% голосов, тогда как его соперник, либерал Иван Корчок - 46,88%.
В первом туре вперед неожиданно вырвался Корчок, но ему практически не удалось улучшить (в процентах) свой результат, тогда как Пеллегрини смог заручиться поддержкой сторонников консерватора Штефана Харабина, занявшего третье место. Пеллегрини и поддерживавший его Фицо успешно акцентировали внимание на двух дихотомиях.
Первая – Европа или национальная идея. Здесь Пеллегрини выступал в роли защитника национальных ценностей, причем не только от евробюрократов из Брюсселя, но и от куда более близких к Братиславе проевропейских политиков, находящихся у власти в соседней Чехии. Тема чешского влияния на словацкую политику исторически непроста и стала одной из главных причин «развода» Чехии и Словакии в 1992 году. И сейчас Пеллегрини и Фицо выступают в роли патриотов, защищающих национальную идентичность, хотя и не собирающихся выходить ни из ЕС, ни из НАТО. В рамках «Вышеградской четверки» Словакия дистанцируется от либеральной Праги и явно сближается с евроскептической консервативной Венгрией.
Вторая дихотомия – «война или мир». И здесь Пеллегрини выступил против военной помощи Украине и за скорейшие мирные переговоры. Фицо перед голосованием назвал Корчока «разжигателем войны, который без колебаний поддержит все, что ему скажут на Западе». Характерно, что максимальную поддержку Пеллегрини получил на востоке страны, в районах, граничащих с Украиной. Многие люди там напуганы перспективой военных действий, в том числе после того, как с подачи президента Франции Эммануэля Макрона тема возможного непосредственного участия западных стран в конфликте на Украине стала обсуждаемой. Результаты голосования в приграничных районах за Пеллегрини: Собранце – 77%, Снина – 75%, Михаловце – 70%, Требишов – 68,5%.
Мощная мобилизация за Корчока была в Братиславе, где он получил 69% при 71%-ной явке. Проевропейские модернистские избиратели хотели получить противовес Фицо в виде президента, полномочия которого хотя и ограничены, но все же не являются полностью номинальными (тем более, что он избирается на прямых выборах). Во втором по величине городе, Кошице, Корчок получил 60%. Но явка выросла и в целом по стране – если в первом туре голосовать пришли 51,9% избирателей, то во втором – 61,1% (хотя обычно во втором туре она падает). Так что значимость выборов признали и сторонники Фицо, часть которых была перед первым туром «убаюкана» благоприятными для Пеллегрини опросами и прогнозами. Успех Корчока в первом туре способствовал и их мобилизации.
Электоральная картина в результате напомнила чешские выборы 2013 года, где за либерала и европейца Карела Шварценберга голосовали крупнейшие города, включая Прагу, а за евроскептика Милоша Земана – остальная Чехия. Можно вспомнить и парламентские выборы 2022 года в Венгрии, где партия Виктора Орбана уверенно победила, даже проиграв в Будапеште. Тот же раскол «центр-периферия» оказался свойственен и Словакии. И теперь Фицо за счет провинциальных голосов полностью доминирует в словацкой политике, что укрепляет его позиции и внутри страны, и в отношениях с Евросоюзом и НАТО.
Алексей Макаркин
В первом туре вперед неожиданно вырвался Корчок, но ему практически не удалось улучшить (в процентах) свой результат, тогда как Пеллегрини смог заручиться поддержкой сторонников консерватора Штефана Харабина, занявшего третье место. Пеллегрини и поддерживавший его Фицо успешно акцентировали внимание на двух дихотомиях.
Первая – Европа или национальная идея. Здесь Пеллегрини выступал в роли защитника национальных ценностей, причем не только от евробюрократов из Брюсселя, но и от куда более близких к Братиславе проевропейских политиков, находящихся у власти в соседней Чехии. Тема чешского влияния на словацкую политику исторически непроста и стала одной из главных причин «развода» Чехии и Словакии в 1992 году. И сейчас Пеллегрини и Фицо выступают в роли патриотов, защищающих национальную идентичность, хотя и не собирающихся выходить ни из ЕС, ни из НАТО. В рамках «Вышеградской четверки» Словакия дистанцируется от либеральной Праги и явно сближается с евроскептической консервативной Венгрией.
Вторая дихотомия – «война или мир». И здесь Пеллегрини выступил против военной помощи Украине и за скорейшие мирные переговоры. Фицо перед голосованием назвал Корчока «разжигателем войны, который без колебаний поддержит все, что ему скажут на Западе». Характерно, что максимальную поддержку Пеллегрини получил на востоке страны, в районах, граничащих с Украиной. Многие люди там напуганы перспективой военных действий, в том числе после того, как с подачи президента Франции Эммануэля Макрона тема возможного непосредственного участия западных стран в конфликте на Украине стала обсуждаемой. Результаты голосования в приграничных районах за Пеллегрини: Собранце – 77%, Снина – 75%, Михаловце – 70%, Требишов – 68,5%.
Мощная мобилизация за Корчока была в Братиславе, где он получил 69% при 71%-ной явке. Проевропейские модернистские избиратели хотели получить противовес Фицо в виде президента, полномочия которого хотя и ограничены, но все же не являются полностью номинальными (тем более, что он избирается на прямых выборах). Во втором по величине городе, Кошице, Корчок получил 60%. Но явка выросла и в целом по стране – если в первом туре голосовать пришли 51,9% избирателей, то во втором – 61,1% (хотя обычно во втором туре она падает). Так что значимость выборов признали и сторонники Фицо, часть которых была перед первым туром «убаюкана» благоприятными для Пеллегрини опросами и прогнозами. Успех Корчока в первом туре способствовал и их мобилизации.
Электоральная картина в результате напомнила чешские выборы 2013 года, где за либерала и европейца Карела Шварценберга голосовали крупнейшие города, включая Прагу, а за евроскептика Милоша Земана – остальная Чехия. Можно вспомнить и парламентские выборы 2022 года в Венгрии, где партия Виктора Орбана уверенно победила, даже проиграв в Будапеште. Тот же раскол «центр-периферия» оказался свойственен и Словакии. И теперь Фицо за счет провинциальных голосов полностью доминирует в словацкой политике, что укрепляет его позиции и внутри страны, и в отношениях с Евросоюзом и НАТО.
Алексей Макаркин
Пресловутый «квартирный вопрос» беспокоит не только москвичей. Он всерьез рассорил абхазских политиков. Второй год в республике активно обсуждается так называемый «закон об апартаментах». Он вызывает порой полярные оценки. И на днях в жесткую полемику вступили действующий президент Абхазии Аслан Бжания и его предшественник Рауль Хаджимба (занимал этот пост в сентябре 2014- январе 2020 гг.).
В чем же его непреходящее значение для рядовых абхазов и для национальной республиканской элиты? Наверное, если бы можно было бы подобрать ключевое слово для абхазской общественно-политической повестки дня, то таковым стала бы демография. В Абхазской АССР «титульный народ» не составлял большинства, а во время вооруженного конфликта с Грузией он потерял порядка 4%. Многие исследователи сравнивали такой уровень потерь с человеческими утратами времен «махаджирства» 1860-х гг. И сегодня этот исторический сюжет- фигура политкорректного умолчания в отношениях Москвы и Сухума. Здесь следует искать корни и этнократических перегибов в абхазском постсоветском госстроительстве, и «охранительных мер» во всем, что касается прав иностранных граждан покупать недвижимость на территории республики.
Однако нынешняя власть в целом, и президент Аслан Бжания в особенности стали активно продвигать изменения этого курса. Оппозиционеры и их сторонники считают, что снятие барьеров даже для россиян несет серьезные риски, прежде всего, этнодемографические.
В своем недавнем интервью российскому изданию «Аргументы и факты» абхазский президент риторически вопрошал: «Почему в маленьком Дубае спокойно продают квартиры иностранцам, и там никто не кричит о колонизации? Заграничный собственник жилья в Абхазии имеет право только на это жилье - и ни на что другое». Пафос Бжании довольно прост и логичен: без российской поддержки республика сама не вытянет, значит нужны и позитивные шаги в отношении Москвы, вовлечение бизнеса и финансов из РФ.
Но предшественник Бжании Рауль Хаджимба считает иначе. И он не преминул воспользоваться открывшейся возможностью поспорить с оппонентом. По словам экс-главы республики, «альтруизм и инвестор - несопоставимые понятия». Заодно он подчеркнул, что попытки отождествления любой критики власти с изменой Родине. В условиях маленькой республики- важное замечание, стигматизация оппонентов в Абхазии опасна.
Важно подчеркнуть, что рациональные резоны есть у двух спорящих сторон. «Традиционалистская» Абхазия без мощных инвестиций и развития так и будет напоминать законсервированный остов Абхазской АССР. Но в то же время, в условиях, повторюсь, маленькой республики опасно сведение повестки дня к манихейской двухцветной картинке. Без диалога кулуарно в Абхазии не получится. Весь предшествующий опыт со свержением президентов (таким путем своих постов лишились Александр Анкваб и Рауль Хаджимба, хотя оба, мягко говоря, никогда не были союзниками) и традицией массовых протестов подтверждает этот тезис.
Сергей Маркедонов
В чем же его непреходящее значение для рядовых абхазов и для национальной республиканской элиты? Наверное, если бы можно было бы подобрать ключевое слово для абхазской общественно-политической повестки дня, то таковым стала бы демография. В Абхазской АССР «титульный народ» не составлял большинства, а во время вооруженного конфликта с Грузией он потерял порядка 4%. Многие исследователи сравнивали такой уровень потерь с человеческими утратами времен «махаджирства» 1860-х гг. И сегодня этот исторический сюжет- фигура политкорректного умолчания в отношениях Москвы и Сухума. Здесь следует искать корни и этнократических перегибов в абхазском постсоветском госстроительстве, и «охранительных мер» во всем, что касается прав иностранных граждан покупать недвижимость на территории республики.
Однако нынешняя власть в целом, и президент Аслан Бжания в особенности стали активно продвигать изменения этого курса. Оппозиционеры и их сторонники считают, что снятие барьеров даже для россиян несет серьезные риски, прежде всего, этнодемографические.
В своем недавнем интервью российскому изданию «Аргументы и факты» абхазский президент риторически вопрошал: «Почему в маленьком Дубае спокойно продают квартиры иностранцам, и там никто не кричит о колонизации? Заграничный собственник жилья в Абхазии имеет право только на это жилье - и ни на что другое». Пафос Бжании довольно прост и логичен: без российской поддержки республика сама не вытянет, значит нужны и позитивные шаги в отношении Москвы, вовлечение бизнеса и финансов из РФ.
Но предшественник Бжании Рауль Хаджимба считает иначе. И он не преминул воспользоваться открывшейся возможностью поспорить с оппонентом. По словам экс-главы республики, «альтруизм и инвестор - несопоставимые понятия». Заодно он подчеркнул, что попытки отождествления любой критики власти с изменой Родине. В условиях маленькой республики- важное замечание, стигматизация оппонентов в Абхазии опасна.
Важно подчеркнуть, что рациональные резоны есть у двух спорящих сторон. «Традиционалистская» Абхазия без мощных инвестиций и развития так и будет напоминать законсервированный остов Абхазской АССР. Но в то же время, в условиях, повторюсь, маленькой республики опасно сведение повестки дня к манихейской двухцветной картинке. Без диалога кулуарно в Абхазии не получится. Весь предшествующий опыт со свержением президентов (таким путем своих постов лишились Александр Анкваб и Рауль Хаджимба, хотя оба, мягко говоря, никогда не были союзниками) и традицией массовых протестов подтверждает этот тезис.
Сергей Маркедонов
Предстоящая отставка руководителя Судебного департамента при Верховном суде России Александра Гусева является значимым событием для судейского сообщества, так как этот департамент ведает организационными и материальными вопросами деятельности судов. От квартир до компьютеров, от ремонта зданий до норм судебной нагрузки, от санаторно-курортного лечения до организации делопроизводства и архивов.
На момент создания Судебного департамента в 1998 году, весь бюджет системы судов общей юрисдикции составлял чуть более 3 млрд рублей. А в российском бюджете на 2024 год заложено 329,2 млрд рублей расходов на Судебный департамент. Ключевой проект департамента – ГАС «Правосудие».
Не менее важно и то, что Судебный департамент занимается не только деньгами, но и кадрами: «определяет потребность судов в кадрах; обеспечивает работу по отбору и подготовке кандидатов на должности судей; взаимодействует с образовательными организациями, осуществляющими подготовку и повышение квалификации судей и работников аппаратов судов».
Гусев был ближайшим соратником покойного председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева. Само создание этого департамента было крупной аппаратной победой Лебедева. Дело в том, что ранее финансирование судебной системы с советских времен осуществляло министерство юстиции, что ставило Верховный суд в зависимость от этого правительственного органа. Плюс обеспечение деятельности судов было далеко не главной функцией Минюста – так что судьи неоднократно настаивали на создании специального органа, который бы занимался этими проблемами.
Только в 1996 году Борис Ельцин подписал федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации», в котором появилось упоминание о Судебном департаменте, а в январе 1998 года он же подписал федеральный закон «О Судебном департаменте при Верховном Суде Российской Федерации».
Первым главой департамента стал Валентин Чернявский, который ранее был начальником Московского юридического института МВД. Но уже в 2000-м он перешел на должность замминистра внутренних дел, и департамент возглавил Гусев. Теперь Верховный суд возглавит Ирина Подносова (Совет Федерации рассмотрит ее кандидатуру 17 апреля), у которой явно будет свой кандидат на эту должность.
Интересно, что отец Гусева, Валентин Кузьмич, был не только сделавшим блестящую карьеру советским администратором (в 37 лет - директор одного из самых современных для того времени предприятий – Энгельсского завода химволокна, в 43 года – первый секретарь Саратовского обкома КПСС, в 53 года – союзный вице-премьер), но и дважды депутатом Госдумы от ЛДПР. Причем во время процедуры импичмента Ельцину в 1999 году Гусев оказался одним из двух членов фракции, проголосовавших за импичмент, и единственным – по реально опасному для президента «чеченскому» пункту.
Жириновский, стремившийся как максимально обеспечить дисциплину голосования по важнейшему для его отношений с властью вопросу, так и установить полный контроль над фракцией, не включил Гусева в свой избирательный список на выборах в том же году. Впрочем, политическая карьера Гусева-старшего на этом не оборвалась – он более 10 лет был сенатором от Ивановской и родной Саратовской областей.
Алексей Макаркин
На момент создания Судебного департамента в 1998 году, весь бюджет системы судов общей юрисдикции составлял чуть более 3 млрд рублей. А в российском бюджете на 2024 год заложено 329,2 млрд рублей расходов на Судебный департамент. Ключевой проект департамента – ГАС «Правосудие».
Не менее важно и то, что Судебный департамент занимается не только деньгами, но и кадрами: «определяет потребность судов в кадрах; обеспечивает работу по отбору и подготовке кандидатов на должности судей; взаимодействует с образовательными организациями, осуществляющими подготовку и повышение квалификации судей и работников аппаратов судов».
Гусев был ближайшим соратником покойного председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева. Само создание этого департамента было крупной аппаратной победой Лебедева. Дело в том, что ранее финансирование судебной системы с советских времен осуществляло министерство юстиции, что ставило Верховный суд в зависимость от этого правительственного органа. Плюс обеспечение деятельности судов было далеко не главной функцией Минюста – так что судьи неоднократно настаивали на создании специального органа, который бы занимался этими проблемами.
Только в 1996 году Борис Ельцин подписал федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации», в котором появилось упоминание о Судебном департаменте, а в январе 1998 года он же подписал федеральный закон «О Судебном департаменте при Верховном Суде Российской Федерации».
Первым главой департамента стал Валентин Чернявский, который ранее был начальником Московского юридического института МВД. Но уже в 2000-м он перешел на должность замминистра внутренних дел, и департамент возглавил Гусев. Теперь Верховный суд возглавит Ирина Подносова (Совет Федерации рассмотрит ее кандидатуру 17 апреля), у которой явно будет свой кандидат на эту должность.
Интересно, что отец Гусева, Валентин Кузьмич, был не только сделавшим блестящую карьеру советским администратором (в 37 лет - директор одного из самых современных для того времени предприятий – Энгельсского завода химволокна, в 43 года – первый секретарь Саратовского обкома КПСС, в 53 года – союзный вице-премьер), но и дважды депутатом Госдумы от ЛДПР. Причем во время процедуры импичмента Ельцину в 1999 году Гусев оказался одним из двух членов фракции, проголосовавших за импичмент, и единственным – по реально опасному для президента «чеченскому» пункту.
Жириновский, стремившийся как максимально обеспечить дисциплину голосования по важнейшему для его отношений с властью вопросу, так и установить полный контроль над фракцией, не включил Гусева в свой избирательный список на выборах в том же году. Впрочем, политическая карьера Гусева-старшего на этом не оборвалась – он более 10 лет был сенатором от Ивановской и родной Саратовской областей.
Алексей Макаркин
«Исламская Республика Иран считает, что Южный Кавказ не должен стать ареной геополитической конкуренции». Не спешно, по-восточному выдержав паузу, иранская дипломатия отреагировала на брюссельские переговоры между премьер-министром Армении Николом Пашиняном и высокими представителями США и Евросоюза.
Насер Канаани, официальный представитель МИД Ирана особо подчеркнул, что международная кооперация на Кавказе крайне важна. И Тегеран за то, чтобы она достигалась на основе «взаимной выгоды». Только проблема в том, что Исламская республика не видит для себя значительных профитов от усиления США и их союзников в Евразии.
Открыло ли заявление иранского МИД некую новую веху в подходах официального Тегерана? Нет, иранские дипломаты и ранее выступали за продвижение формата «3+3», то есть кооперации между тремя закавказскими государствами и тремя их соседями- крупными евразийскими державами (Россией, Турцией и собственно Исламской республикой). Однако обратить внимание на слова Насера Канаани (а его устами говорит иранский государственный истеблишмент) необходимо.
В-первых, ключевым словом для сегодняшней армянской политики является диверсификация. Официальный Ереван подчеркивает, что открыт для всех. Но далеко не все готовы такую открытость поддерживать. Позиция России, находящейся в жесткой конфронтации с Западом известна. Иранские же подходы находятся в информационной тени. Стоит заметить, что Ереван, последовательно критикуя Москву за ее неэффективность, как гаранта безопасности, наращивает связи не только с Западом, но также с Дели и с Тегераном. «Мы очень высоко ценим отношения с Ираном. Наши отношения с Ираном стратегические», - заявил всего 6 дней назад секретарь Совбеза Армении Армен Григорян. Политик и управленец, имеющей репутацию одного из самых прозападных в руководстве страны. С Москвой армянский истеблишмент демонстративно ссорится, но с Тегераном столь же демонстративно пытается доказать свою расположенность.
Проблема одна. Иран не видит в открытости Еревана Западу выгоды для себя. «Вестернизация» региона для Тегерана тождественна наращиванию той самой «геополитической конкуренции». Значит и иранцы будут просить армянских партнеров как-то лучше определиться. Такие просьбы перестанут быть российским «эксклюзивом».
Во-вторых, «вестернизацию» Кавказа не слишком приветствуют и Турция с Азербайджаном. С их точки зрения, брюссельская встреча (не только она сама по себе, а проекты Запада) нацелены на одностороннюю поддержку Еревана. Казалось бы, вот основа для объединения усилий всех евразийских держав. Но и здесь все не так уж просто. Иран с опаской воспринимает усиление «тюркского тандема», который он рассматривает, как часть западной силы. С Кавказом и ранее было все не так просто, а сегодня (и завтра) становится намного сложнее.
Сергей Маркедонов
Насер Канаани, официальный представитель МИД Ирана особо подчеркнул, что международная кооперация на Кавказе крайне важна. И Тегеран за то, чтобы она достигалась на основе «взаимной выгоды». Только проблема в том, что Исламская республика не видит для себя значительных профитов от усиления США и их союзников в Евразии.
Открыло ли заявление иранского МИД некую новую веху в подходах официального Тегерана? Нет, иранские дипломаты и ранее выступали за продвижение формата «3+3», то есть кооперации между тремя закавказскими государствами и тремя их соседями- крупными евразийскими державами (Россией, Турцией и собственно Исламской республикой). Однако обратить внимание на слова Насера Канаани (а его устами говорит иранский государственный истеблишмент) необходимо.
В-первых, ключевым словом для сегодняшней армянской политики является диверсификация. Официальный Ереван подчеркивает, что открыт для всех. Но далеко не все готовы такую открытость поддерживать. Позиция России, находящейся в жесткой конфронтации с Западом известна. Иранские же подходы находятся в информационной тени. Стоит заметить, что Ереван, последовательно критикуя Москву за ее неэффективность, как гаранта безопасности, наращивает связи не только с Западом, но также с Дели и с Тегераном. «Мы очень высоко ценим отношения с Ираном. Наши отношения с Ираном стратегические», - заявил всего 6 дней назад секретарь Совбеза Армении Армен Григорян. Политик и управленец, имеющей репутацию одного из самых прозападных в руководстве страны. С Москвой армянский истеблишмент демонстративно ссорится, но с Тегераном столь же демонстративно пытается доказать свою расположенность.
Проблема одна. Иран не видит в открытости Еревана Западу выгоды для себя. «Вестернизация» региона для Тегерана тождественна наращиванию той самой «геополитической конкуренции». Значит и иранцы будут просить армянских партнеров как-то лучше определиться. Такие просьбы перестанут быть российским «эксклюзивом».
Во-вторых, «вестернизацию» Кавказа не слишком приветствуют и Турция с Азербайджаном. С их точки зрения, брюссельская встреча (не только она сама по себе, а проекты Запада) нацелены на одностороннюю поддержку Еревана. Казалось бы, вот основа для объединения усилий всех евразийских держав. Но и здесь все не так уж просто. Иран с опаской воспринимает усиление «тюркского тандема», который он рассматривает, как часть западной силы. С Кавказом и ранее было все не так просто, а сегодня (и завтра) становится намного сложнее.
Сергей Маркедонов
Сообщения о возможном поглощении ЛДПР Партии дела можно рассматривать в контексте изменения внутрипартийной политики.
При Владимире Жириновском в ЛДПР крайне неохотно принимали выходцев из других партий. И тем более ЛДПР ни с кем не объединялась. Сознательно или нет, но Жириновский следовал логике устава ВКП(б) 1926 года, фактически установившего заградительный барьер для приема в компартию бывших членов других партий. В гражданскую войну, пока большевики ощущали свою слабость, такой прием был довольно частым. Принимали как российских политиков - бывших меньшевиков (например, Вышинского) и эсеров, так и национальных. Одних украинских эсеров-боротьбистов приняли около четырех тысяч.
Но как только большевики усилились, то стали все строже блюсти идеологическую чистоту. Устав 1926 года устанавливал, что «выходцы из других партий принимаются в исключительных случаях по рекомендации пяти членов партии с пятилетним партстажем, не иначе как через производственную ячейку, с обязательного утверждения ЦК».
Жириновский в идеологии был крайне прагматичен, но рассматривал ЛДПР как электоральную машину, которая должна работать бесперебойно, без оглядки на личные мнения, эмоции и комплексы ее участников. Пока партия была слаба, в «теневой кабинет» ЛДПР принимали Лимонова, который, впрочем, так и не получил партбилета. Но как только ЛДПР стала парламентской партией, требования ужесточились, уже к выборам 1995 года Жириновский создал контролируемую «машину». И в последующие годы немногочисленные идеологизированные депутаты-националисты (Логинов, Курьянович), участвовавшие в «Русских маршах», в конце концов были вынуждены покинуть партию. Малоуправляемые подчиненные Жириновскому были не нужны – как они не нужны главам корпораций, ориентированных на жесткие механизмы внутрикорпоративного контроля. А ЛДПР была партийным аналогом такой корпорации.
В то же время Леонид Слуцкий не харизматик, а парламентский политик, у него нет энергетики Жириновского, способного «вытягивать» ЛДПР на приемлемый электоральный результат. Голосование за партию сейчас в значительной степени носит «мемориальный» характер в память о Жириновском, но возникает вопрос, как долго люди будут голосовать таким необычным образом. В условиях дефицита партийных брендов, возможно, и долго, но не бесконечно.
Поэтому Слуцкий ищет объединительные форматы – тем более, что у Партии дела перспективы почти нулевые (в Верховном суде будет рассматриваться иск Минюста о приостановлении ее деятельности), но есть собственное финансирование (ее основатель Константин Бабкин – владелец «Ростсельмаша»). Но электоральные плюсы ЛДПР это вряд ли принесет, а в то же время партийная машина, созданная Жириновским, может столкнуться с обычными для многих партий проблемами, связанными с внутренними разногласиями и расколами. В том числе и для ЛДПСС-ЛДПР «домашинного» периода (1989-1995 годы).
Алексей Макаркин
При Владимире Жириновском в ЛДПР крайне неохотно принимали выходцев из других партий. И тем более ЛДПР ни с кем не объединялась. Сознательно или нет, но Жириновский следовал логике устава ВКП(б) 1926 года, фактически установившего заградительный барьер для приема в компартию бывших членов других партий. В гражданскую войну, пока большевики ощущали свою слабость, такой прием был довольно частым. Принимали как российских политиков - бывших меньшевиков (например, Вышинского) и эсеров, так и национальных. Одних украинских эсеров-боротьбистов приняли около четырех тысяч.
Но как только большевики усилились, то стали все строже блюсти идеологическую чистоту. Устав 1926 года устанавливал, что «выходцы из других партий принимаются в исключительных случаях по рекомендации пяти членов партии с пятилетним партстажем, не иначе как через производственную ячейку, с обязательного утверждения ЦК».
Жириновский в идеологии был крайне прагматичен, но рассматривал ЛДПР как электоральную машину, которая должна работать бесперебойно, без оглядки на личные мнения, эмоции и комплексы ее участников. Пока партия была слаба, в «теневой кабинет» ЛДПР принимали Лимонова, который, впрочем, так и не получил партбилета. Но как только ЛДПР стала парламентской партией, требования ужесточились, уже к выборам 1995 года Жириновский создал контролируемую «машину». И в последующие годы немногочисленные идеологизированные депутаты-националисты (Логинов, Курьянович), участвовавшие в «Русских маршах», в конце концов были вынуждены покинуть партию. Малоуправляемые подчиненные Жириновскому были не нужны – как они не нужны главам корпораций, ориентированных на жесткие механизмы внутрикорпоративного контроля. А ЛДПР была партийным аналогом такой корпорации.
В то же время Леонид Слуцкий не харизматик, а парламентский политик, у него нет энергетики Жириновского, способного «вытягивать» ЛДПР на приемлемый электоральный результат. Голосование за партию сейчас в значительной степени носит «мемориальный» характер в память о Жириновском, но возникает вопрос, как долго люди будут голосовать таким необычным образом. В условиях дефицита партийных брендов, возможно, и долго, но не бесконечно.
Поэтому Слуцкий ищет объединительные форматы – тем более, что у Партии дела перспективы почти нулевые (в Верховном суде будет рассматриваться иск Минюста о приостановлении ее деятельности), но есть собственное финансирование (ее основатель Константин Бабкин – владелец «Ростсельмаша»). Но электоральные плюсы ЛДПР это вряд ли принесет, а в то же время партийная машина, созданная Жириновским, может столкнуться с обычными для многих партий проблемами, связанными с внутренними разногласиями и расколами. В том числе и для ЛДПСС-ЛДПР «домашинного» периода (1989-1995 годы).
Алексей Макаркин
Удар Ирана по Израилю сейчас нередко интерпретируется как часть «договорного матча» - с учетом незначительности его последствий. Но это не совсем так.
Действительно, в отношениях между США и Ираном есть немалая «подводная» часть, существуют негласные каналы и посредники. Но она была практически всегда – возможно, исключая период конца 1979-го и нескольких последующих годов, когда после захвата сторонниками Хомейни американского посольства в Тегеране негласные контакты оказались прерваны, а затем (после обнародования захваченных в посольстве секретных документов) и скомпрометированы. Однако уже к середине 1980-х годов контакты были восстановлены, что привело к делу «Иран-контрас». Напомним, что это было при Рейгане и Хомейни – людях, реально и сильно веривших в правоту своих взглядов.
«Подводная» часть, действительно, играет сдерживающую роль и способствует введению конфликтов в рамки. Но ее способность урегулировать конфликты во многих случаях сомнительна – как и в иранском. Легитимность иранского режима в значительной мере основана на противостоянии с США и Израилем. На этом противостоянии «выросли» многочисленные командиры КСИР, которые играют все большую роль в иранском государстве после маргинализации реформаторов и даже части умеренных консерваторов. Среди религиозных деятелей в Куме, Тегеране и Мешхеде также много сторонников жесткого курса. Это противостояние поддерживает наиболее консервативная часть электората, голосующая за президента Раиси и нынешнее большинство в меджлисе. И иранский режим не может не учитывать эти факторы – поэтому договориться о стабильном компромиссе невозможно.
Тем более, что ближневосточный конфликт при всех механизмах его сдерживания все же не холодный, а горячий. Только за последние полгода в Сирии погибли четверо бригадных генералов КСИР – из них двое во время израильского удара по иранскому консульству в Дамаске. Поэтому можно говорить не о «договорном матче», а о попытках ввести конфликт в сколько-нибудь управляемый режим с тем, чтобы избежать большой войны. Скорее всего, это удастся, но результат полностью не гарантирован. Впрочем, рынки верят в лучшее – подскока нефтяных цен не произошло.
Алексей Макаркин
Действительно, в отношениях между США и Ираном есть немалая «подводная» часть, существуют негласные каналы и посредники. Но она была практически всегда – возможно, исключая период конца 1979-го и нескольких последующих годов, когда после захвата сторонниками Хомейни американского посольства в Тегеране негласные контакты оказались прерваны, а затем (после обнародования захваченных в посольстве секретных документов) и скомпрометированы. Однако уже к середине 1980-х годов контакты были восстановлены, что привело к делу «Иран-контрас». Напомним, что это было при Рейгане и Хомейни – людях, реально и сильно веривших в правоту своих взглядов.
«Подводная» часть, действительно, играет сдерживающую роль и способствует введению конфликтов в рамки. Но ее способность урегулировать конфликты во многих случаях сомнительна – как и в иранском. Легитимность иранского режима в значительной мере основана на противостоянии с США и Израилем. На этом противостоянии «выросли» многочисленные командиры КСИР, которые играют все большую роль в иранском государстве после маргинализации реформаторов и даже части умеренных консерваторов. Среди религиозных деятелей в Куме, Тегеране и Мешхеде также много сторонников жесткого курса. Это противостояние поддерживает наиболее консервативная часть электората, голосующая за президента Раиси и нынешнее большинство в меджлисе. И иранский режим не может не учитывать эти факторы – поэтому договориться о стабильном компромиссе невозможно.
Тем более, что ближневосточный конфликт при всех механизмах его сдерживания все же не холодный, а горячий. Только за последние полгода в Сирии погибли четверо бригадных генералов КСИР – из них двое во время израильского удара по иранскому консульству в Дамаске. Поэтому можно говорить не о «договорном матче», а о попытках ввести конфликт в сколько-нибудь управляемый режим с тем, чтобы избежать большой войны. Скорее всего, это удастся, но результат полностью не гарантирован. Впрочем, рынки верят в лучшее – подскока нефтяных цен не произошло.
Алексей Макаркин
«Армения для Казахстана является важным, значимым партнером. Я с особыми чувствами посещаю землю армянского народа, имеющего богатую историю и культуру, восходящую к древней цивилизации». Казахстанский лидер Касым-Жомарт Токаев не скупился на комплименты в адрес своих армянских партнеров. 15 апреля он посетил с кратким однодневным визитом Ереван. Это его первое посещение Армении в качестве главы государства.
Данное событие заслуживает внимания по нескольким причинам. Во-первых, всего месяц назад президент Казахстана посетил Азербайджан. Таким образом, он попытался сбалансировать отношения между двумя кавказскими государствами, хотя традиционно Астана и воспринимается, как прежде всего, важный партнер Баку. Во-вторых, Казахстан недавно пострадал от природной стихии (паводки). Сразу после Еревана Токаев отправился на родину. Но стоит подчеркнуть, что в своем напряженном графике он нашел «армянское окно».
«Нами достигнуты важные договоренности и намечены планы по дальнейшему углублению многопланового взаимодействия Казахстана и Армении. Мы также «сверили часы» по вопросам международной и региональной повестки дня», - так резюмировал итоги своего визита казахстанский лидер.
Астана пытается позиционировать себя, как особый игрок в Евразии, заинтересованный в продвижении себя, как эффективного модератора. Еще до своего визита Токаев в эксклюзивном интервью изданию «Арменпресс» подчеркнул, что его страна хотела бы видеть примирение между Баку и Ереваном, и в этом- интерес Казахстана. В уже упомянутом выше интервью Токаев привел впечатляющее «портфолио» посреднических инициатив Астаны в спектре от сирийского и иранского кейсов до казахстанского участия в ооновских операциях.
Имеет ли модерация Казахстана в Закавказье перспективы? С одной стороны, многое складывается в пользу Астаны. И Баку, и Ереван готовы к наращиванию кооперации с Казахстаном, и между армянским, азербайджанским, казахстанским руководством достигнут высокий уровень доверия. Россия, Запад, Иран, Турция сегодня по разным причинам в полной мере не устраивают две конфликтующие кавказские республики. Но, с другой стороны, вопрос о посреднике, хотя и важный, но не единственный для достижения успешного урегулирования многолетнего противостояния. Сами участники конфликта должны найти волю и силы для компромиссов. Посредник может помочь, облегчить поиски мира, но для начала на мир должен быть спрос у тех, кто долгие годы был не в состоянии к нему приблизиться.
Сергей Маркедонов
Данное событие заслуживает внимания по нескольким причинам. Во-первых, всего месяц назад президент Казахстана посетил Азербайджан. Таким образом, он попытался сбалансировать отношения между двумя кавказскими государствами, хотя традиционно Астана и воспринимается, как прежде всего, важный партнер Баку. Во-вторых, Казахстан недавно пострадал от природной стихии (паводки). Сразу после Еревана Токаев отправился на родину. Но стоит подчеркнуть, что в своем напряженном графике он нашел «армянское окно».
«Нами достигнуты важные договоренности и намечены планы по дальнейшему углублению многопланового взаимодействия Казахстана и Армении. Мы также «сверили часы» по вопросам международной и региональной повестки дня», - так резюмировал итоги своего визита казахстанский лидер.
Астана пытается позиционировать себя, как особый игрок в Евразии, заинтересованный в продвижении себя, как эффективного модератора. Еще до своего визита Токаев в эксклюзивном интервью изданию «Арменпресс» подчеркнул, что его страна хотела бы видеть примирение между Баку и Ереваном, и в этом- интерес Казахстана. В уже упомянутом выше интервью Токаев привел впечатляющее «портфолио» посреднических инициатив Астаны в спектре от сирийского и иранского кейсов до казахстанского участия в ооновских операциях.
Имеет ли модерация Казахстана в Закавказье перспективы? С одной стороны, многое складывается в пользу Астаны. И Баку, и Ереван готовы к наращиванию кооперации с Казахстаном, и между армянским, азербайджанским, казахстанским руководством достигнут высокий уровень доверия. Россия, Запад, Иран, Турция сегодня по разным причинам в полной мере не устраивают две конфликтующие кавказские республики. Но, с другой стороны, вопрос о посреднике, хотя и важный, но не единственный для достижения успешного урегулирования многолетнего противостояния. Сами участники конфликта должны найти волю и силы для компромиссов. Посредник может помочь, облегчить поиски мира, но для начала на мир должен быть спрос у тех, кто долгие годы был не в состоянии к нему приблизиться.
Сергей Маркедонов
О консерватизме идейном и инструментальном.
Одна из знаковых консервативных тем – морально-нравственные ценности. Но их можно интерпретировать по-разному. Дональд Трамп победил в 2016 году в том числе за счет обещания назначить в Верховный суд настоящих консерваторов, которые пересмотрят решение 1973 года по делу «Роу против Уэйда», легализующего аборты на всей территории США. Обещание он не только выполнил, но и перевыполнил, назначив за четыре года троих судей. Так, Билл Клинтон, Джордж Буш-младший и Барак Обама за восемь лет президентства каждый заместили лишь по два места в суде.
Трампу повезло. Первую вакансию республиканское большинство в сенате «придержало» до выборов, отказавшись обсуждать кандидатуру, выдвинутую Обамой. Вторая образовалась после ухода на пенсию, а третья – после смерти судьи. Соответственно, Трамп смог создать консервативное большинство в суде, которое и приняло новое решение по абортам, передав этот вопрос на уровень штатов. Целевая аудитория была довольна – ради этого она прощала Трампу его хорошо известную моральную неустойчивость.
Но дальше случилось непредвиденное. Республиканцы, включая и Трампа, считали, что штаты будут принимать ограничительные законы, но относительно умеренные. Дело в том, что большинство американцев выступают за аборты, хотя и расходятся по вопросу об условиях, когда их разрешать. Но ситуация «взорвалась» в Аризоне, где местные судьи восстановили действие закона 1864 года, запрещающего аборты кроме случаев непосредственной угрозы жизни матери. В аризонском суде образовалось большинство из идейных судей, воспринимающих борьбу с абортами не инструментально, с учетом политических, в том числе электоральных интересов, а идейно, искренне считая, что любой аборт является убийством.
Этим, разумеется, воспользовались демократы, которые стали обвинять республиканцев в целом и Трампа в частности в том, что они допустили такое развитие событий, лоббируя отмену решения «Роу против Уэйда». Как и на промежуточных выборах 2022 года, демократы стремятся поставить выгодную для них тему абортов в центр избирательной кампании.
В свою очередь, Трамп, не желая отталкивать умеренную часть своего электората, выступил за пересмотр решения аризонских судей – и тут же вызвал недовольство наиболее консервативной части своего электората, для которого аризонский прецедент является идеальным образцом. А решение Верховного суда о передаче темы абортов на региональный уровень – лишь промежуточным этапом на пути их запрета. Впрочем, Трамп не указал, как именно он предлагает пересмотреть это решение – чтобы не вызвать новой критики в свой адрес с разных сторон.
Так что «инструментальному консерватору» Трампу в ходе президентской кампании придется иметь дело не только с судьями по его собственным делам – вчера на Манхэттене начался первый такой суд (о попытке скрыть платеж Сторми Дэниэлс). Но и с судебным решением, раскалывающим его собственный электорат.
Алексей Макаркин
Одна из знаковых консервативных тем – морально-нравственные ценности. Но их можно интерпретировать по-разному. Дональд Трамп победил в 2016 году в том числе за счет обещания назначить в Верховный суд настоящих консерваторов, которые пересмотрят решение 1973 года по делу «Роу против Уэйда», легализующего аборты на всей территории США. Обещание он не только выполнил, но и перевыполнил, назначив за четыре года троих судей. Так, Билл Клинтон, Джордж Буш-младший и Барак Обама за восемь лет президентства каждый заместили лишь по два места в суде.
Трампу повезло. Первую вакансию республиканское большинство в сенате «придержало» до выборов, отказавшись обсуждать кандидатуру, выдвинутую Обамой. Вторая образовалась после ухода на пенсию, а третья – после смерти судьи. Соответственно, Трамп смог создать консервативное большинство в суде, которое и приняло новое решение по абортам, передав этот вопрос на уровень штатов. Целевая аудитория была довольна – ради этого она прощала Трампу его хорошо известную моральную неустойчивость.
Но дальше случилось непредвиденное. Республиканцы, включая и Трампа, считали, что штаты будут принимать ограничительные законы, но относительно умеренные. Дело в том, что большинство американцев выступают за аборты, хотя и расходятся по вопросу об условиях, когда их разрешать. Но ситуация «взорвалась» в Аризоне, где местные судьи восстановили действие закона 1864 года, запрещающего аборты кроме случаев непосредственной угрозы жизни матери. В аризонском суде образовалось большинство из идейных судей, воспринимающих борьбу с абортами не инструментально, с учетом политических, в том числе электоральных интересов, а идейно, искренне считая, что любой аборт является убийством.
Этим, разумеется, воспользовались демократы, которые стали обвинять республиканцев в целом и Трампа в частности в том, что они допустили такое развитие событий, лоббируя отмену решения «Роу против Уэйда». Как и на промежуточных выборах 2022 года, демократы стремятся поставить выгодную для них тему абортов в центр избирательной кампании.
В свою очередь, Трамп, не желая отталкивать умеренную часть своего электората, выступил за пересмотр решения аризонских судей – и тут же вызвал недовольство наиболее консервативной части своего электората, для которого аризонский прецедент является идеальным образцом. А решение Верховного суда о передаче темы абортов на региональный уровень – лишь промежуточным этапом на пути их запрета. Впрочем, Трамп не указал, как именно он предлагает пересмотреть это решение – чтобы не вызвать новой критики в свой адрес с разных сторон.
Так что «инструментальному консерватору» Трампу в ходе президентской кампании придется иметь дело не только с судьями по его собственным делам – вчера на Манхэттене начался первый такой суд (о попытке скрыть платеж Сторми Дэниэлс). Но и с судебным решением, раскалывающим его собственный электорат.
Алексей Макаркин
Протестами в Грузии никого не удивишь. В истории этой постсоветской страны трудно обнаружить какую-либо избирательную кампанию или законодательную инициативу, которая не сопровождалась бы выходом масс на улицы. Впрочем, каждая протестная волна имеет свои уникальные черты. Что стало поводом для мартовских акций 2024 года?
Уже больше года в стране обсуждают законопроект «О прозрачности внешнего влияния» (также называемый грузинской версией закона об «иноагентах»). Год назад попытка его рассмотрения в парламенте уже вызвала акции протеста. Тогда эту инициативу отозвали. Но год спустя, она снова оказалась на рассмотрении депутатов.
Как только 15 апреля закон стали обсуждать в стенах парламента, активная часть общества пришла в движение. Сама дискуссия прошла в формате «добро с кулаками». Притом, что это не было фигурой речи, депутаты сошлись друг с другом в боксерском поединке. Но наиболее опасным вызовом для власти стал не этот «депутатский турнир», а массовые протесты на улицах Тбилиси. И поскольку всякое действие рождает противодействие, то у здания парламента появился и спецназ МВД Грузии. Уже имели место столкновения полицейских и протестующих.
Любые протесты в постсоветских республиках принято рассматривать сквозь призму противостояния Запада и России. Вот и после акций в Тбилиси многие комментаторы стали вызывать призраков «цветной революции». Однако упрощать ситуацию не стоит. Попытки поставить под контроль внешнее финансирование- не российское ноу-хау. И правящая партия «Грузинская мечта», инициировавшая свою национальную версию закона об иноагентах, не занимались копированием опыта Кремля. У нее есть свой собственный мотив- минимизировать угрозу со стороны «коллективного Саакашвили» в канун выборов-2024, главной кампании четырехлетия. В этом нет какого-то хитрого геополитического плана по «развороту» политики Тбилиси на север.
Но оппозиция в Грузии- не группа объективных исследователей, ее задача сыграть на слабых сторонах власти. Вот она и пытается прибегнуть к старой методике – вызову призрака Кремля. Делается попытка представить власть не как самостоятельную силу, а игрушку в руках Москвы. В определенной среде столичной молодежи, не представляющей большинства грузинского общества, но весьма активной и политически заряженной, такие идеи могут найти популярность. Кстати, не факт, что эта молодежь вся повально за Саакашвили. В прошлые годы не раз юные активисты приходили на митинги, отвергая руководство со стороны «Единого национального движения». И сегодня ключевой для всех, и для власти, и для оппозиции вопрос, кто сможет использовать с выгодой для себя митинговую стихию.
Во время кризиса 2019-2021 гг. правительство показало свои умения по купированию протестной активности. Но сейчас ставки выше. На носу выборы, а в канун этой кампании и западные партнеры оппозиции постараются активнее поддержать именно ее, опасаясь «разворотов» правящей партии, даже если таковые и не планируются. Известно, что восприятие угрозы может быть тождественно самой угрозе. Власти повысили ставки, понимая на что идут. Теперь предпринимаются попытки найти ответ на их инициативу.
Сергей Маркедонов
Уже больше года в стране обсуждают законопроект «О прозрачности внешнего влияния» (также называемый грузинской версией закона об «иноагентах»). Год назад попытка его рассмотрения в парламенте уже вызвала акции протеста. Тогда эту инициативу отозвали. Но год спустя, она снова оказалась на рассмотрении депутатов.
Как только 15 апреля закон стали обсуждать в стенах парламента, активная часть общества пришла в движение. Сама дискуссия прошла в формате «добро с кулаками». Притом, что это не было фигурой речи, депутаты сошлись друг с другом в боксерском поединке. Но наиболее опасным вызовом для власти стал не этот «депутатский турнир», а массовые протесты на улицах Тбилиси. И поскольку всякое действие рождает противодействие, то у здания парламента появился и спецназ МВД Грузии. Уже имели место столкновения полицейских и протестующих.
Любые протесты в постсоветских республиках принято рассматривать сквозь призму противостояния Запада и России. Вот и после акций в Тбилиси многие комментаторы стали вызывать призраков «цветной революции». Однако упрощать ситуацию не стоит. Попытки поставить под контроль внешнее финансирование- не российское ноу-хау. И правящая партия «Грузинская мечта», инициировавшая свою национальную версию закона об иноагентах, не занимались копированием опыта Кремля. У нее есть свой собственный мотив- минимизировать угрозу со стороны «коллективного Саакашвили» в канун выборов-2024, главной кампании четырехлетия. В этом нет какого-то хитрого геополитического плана по «развороту» политики Тбилиси на север.
Но оппозиция в Грузии- не группа объективных исследователей, ее задача сыграть на слабых сторонах власти. Вот она и пытается прибегнуть к старой методике – вызову призрака Кремля. Делается попытка представить власть не как самостоятельную силу, а игрушку в руках Москвы. В определенной среде столичной молодежи, не представляющей большинства грузинского общества, но весьма активной и политически заряженной, такие идеи могут найти популярность. Кстати, не факт, что эта молодежь вся повально за Саакашвили. В прошлые годы не раз юные активисты приходили на митинги, отвергая руководство со стороны «Единого национального движения». И сегодня ключевой для всех, и для власти, и для оппозиции вопрос, кто сможет использовать с выгодой для себя митинговую стихию.
Во время кризиса 2019-2021 гг. правительство показало свои умения по купированию протестной активности. Но сейчас ставки выше. На носу выборы, а в канун этой кампании и западные партнеры оппозиции постараются активнее поддержать именно ее, опасаясь «разворотов» правящей партии, даже если таковые и не планируются. Известно, что восприятие угрозы может быть тождественно самой угрозе. Власти повысили ставки, понимая на что идут. Теперь предпринимаются попытки найти ответ на их инициативу.
Сергей Маркедонов
Был ли фашистом Иван Ильин?
После протеста группы студентов РГГУ, не желающих, чтобы в их учебном заведении существовала ВПШ им. И. Ильина, в публичном пространстве в очередной раз стали спорить о том, был ли Ильин фашистом. Нередко говорят, что Россия – страна историческая, причем с непредсказуемой историей. На самом деле исторической является любая страна – тому свидетельство и американское свержение памятников генералам-южанам. И постоянные апелляции французских политиков к истории (многие из них, по совместительству, авторы исторических книг). И монумент Пателю, и культ Шиваджи в современной Индии (или все же Бхарате?). И Китай, где Мао и коммунисты сейчас выступают преемниками прежних объединителей страны – и в этом основа легитимности власти КПК.
Проблема отношений Ильина и фашизма не является уникальной. Многие консерваторы в разных странах в страхе перед большевистской революцией качнулись если не к фашизму, то к его «пониманию», не став при этом фашистами. Опыт Муссолини воспринимался ими как не идеальный, но приемлемый, а демократия с многопартийностью и выборами – как устаревшая и никчемная говорильня, неспособная сдержать мировую революцию. Авторитаризм, антипарламентаризм, презрение к политическим правам человека, апология корпоративизма были свойственны тогда не только Ильину. Притом, что фашистом Ильин не стал, расистом не был.
К русским консерваторам это относилось еще в большей степени, так как они напрямую столкнулись с красным террором. Ильин пережил его в Москве – его несколько раз арестовывали и при неблагоприятном развитии событий могли бы расстрелять. И он, конечно, ждал Деникина и был шокирован стремительным отступлением белой армии после взятия Орла (когда Москва казалась столь близкой). И ненавидел большевиков – причем не только фанатиков красного террора, но и тех, к кому приходилось обращаться за защитой (Каменеву, Луначарскому, Красину и др.), что в антибольшевистских кругах рассматривалось как унижение.
И, кстати, был бы совсем не против, если бы победившие белые повесили бы не только Ленина с Троцким, но и Керенского с Черновым. И итальянские фашисты, посадившие коммуниста Грамши, убившие социалиста Маттеотти и избившие до полусмерти левого либерала Амендолу (который умер в эмиграции от последствий этого избиения), никакого отторжения в связи с этим у него не вызывали.
Симпатии (хотя и не безусловные) к фашизму неизбежно вели к попыткам выстроить отношения и с нацистами, которых Ильин поначалу воспринимал как обычный аналог итальянских фашистов. Но те считали любых русских «унтерменшами», не желая видеть в эмигрантах партнеров – им нужны были послушные и готовые на все клиенты, которым Ильин быть не мог из-за своего стремления к интеллектуальной независимости. Отсюда и его вынужденная эмиграция в Швейцарию, где он воздерживался во время Второй мировой войны от выражения симпатий к гитлеровским агрессорам - в отличие от немалого числа эмигрантских консерваторов.
Грани, которая вела к коллаборационизму, Ильин не переступил – хотя сторонником авторитаризма продолжал оставаться. И к антифашистскому движению никакого отношения не имел (кстати, некоторые немецкие и французские консерваторы и авторитаристы стали действенными противниками нацизма, участниками Сопротивления).
Путь Ильина можно понять и нужно изучать, но апология такого пути невозможна. Для сравнения можно вспомнить хотя бы судьбу русского либерала Астрова, у которого большевики расстреляли двоих братьев и племянника, а еще один брат успел скрыться и умер через несколько месяцев от тифа. То есть пострадал он значительно больше, чем Ильин – но никаких симпатий к фашизму в эмиграции он не испытывал, оставаясь сторонником демократии. Отказался сотрудничать с нацистами генерал Деникин, будучи при этом убежденным антикоммунистам. Сочувствовал Сопротивлению Бердяев – философ куда более значительный, чем Ильин, в эмиграции занимавшийся в основном публицистикой. И для современных студентов Ильин – не образец для подражания.
Алексей Макаркин
После протеста группы студентов РГГУ, не желающих, чтобы в их учебном заведении существовала ВПШ им. И. Ильина, в публичном пространстве в очередной раз стали спорить о том, был ли Ильин фашистом. Нередко говорят, что Россия – страна историческая, причем с непредсказуемой историей. На самом деле исторической является любая страна – тому свидетельство и американское свержение памятников генералам-южанам. И постоянные апелляции французских политиков к истории (многие из них, по совместительству, авторы исторических книг). И монумент Пателю, и культ Шиваджи в современной Индии (или все же Бхарате?). И Китай, где Мао и коммунисты сейчас выступают преемниками прежних объединителей страны – и в этом основа легитимности власти КПК.
Проблема отношений Ильина и фашизма не является уникальной. Многие консерваторы в разных странах в страхе перед большевистской революцией качнулись если не к фашизму, то к его «пониманию», не став при этом фашистами. Опыт Муссолини воспринимался ими как не идеальный, но приемлемый, а демократия с многопартийностью и выборами – как устаревшая и никчемная говорильня, неспособная сдержать мировую революцию. Авторитаризм, антипарламентаризм, презрение к политическим правам человека, апология корпоративизма были свойственны тогда не только Ильину. Притом, что фашистом Ильин не стал, расистом не был.
К русским консерваторам это относилось еще в большей степени, так как они напрямую столкнулись с красным террором. Ильин пережил его в Москве – его несколько раз арестовывали и при неблагоприятном развитии событий могли бы расстрелять. И он, конечно, ждал Деникина и был шокирован стремительным отступлением белой армии после взятия Орла (когда Москва казалась столь близкой). И ненавидел большевиков – причем не только фанатиков красного террора, но и тех, к кому приходилось обращаться за защитой (Каменеву, Луначарскому, Красину и др.), что в антибольшевистских кругах рассматривалось как унижение.
И, кстати, был бы совсем не против, если бы победившие белые повесили бы не только Ленина с Троцким, но и Керенского с Черновым. И итальянские фашисты, посадившие коммуниста Грамши, убившие социалиста Маттеотти и избившие до полусмерти левого либерала Амендолу (который умер в эмиграции от последствий этого избиения), никакого отторжения в связи с этим у него не вызывали.
Симпатии (хотя и не безусловные) к фашизму неизбежно вели к попыткам выстроить отношения и с нацистами, которых Ильин поначалу воспринимал как обычный аналог итальянских фашистов. Но те считали любых русских «унтерменшами», не желая видеть в эмигрантах партнеров – им нужны были послушные и готовые на все клиенты, которым Ильин быть не мог из-за своего стремления к интеллектуальной независимости. Отсюда и его вынужденная эмиграция в Швейцарию, где он воздерживался во время Второй мировой войны от выражения симпатий к гитлеровским агрессорам - в отличие от немалого числа эмигрантских консерваторов.
Грани, которая вела к коллаборационизму, Ильин не переступил – хотя сторонником авторитаризма продолжал оставаться. И к антифашистскому движению никакого отношения не имел (кстати, некоторые немецкие и французские консерваторы и авторитаристы стали действенными противниками нацизма, участниками Сопротивления).
Путь Ильина можно понять и нужно изучать, но апология такого пути невозможна. Для сравнения можно вспомнить хотя бы судьбу русского либерала Астрова, у которого большевики расстреляли двоих братьев и племянника, а еще один брат успел скрыться и умер через несколько месяцев от тифа. То есть пострадал он значительно больше, чем Ильин – но никаких симпатий к фашизму в эмиграции он не испытывал, оставаясь сторонником демократии. Отказался сотрудничать с нацистами генерал Деникин, будучи при этом убежденным антикоммунистам. Сочувствовал Сопротивлению Бердяев – философ куда более значительный, чем Ильин, в эмиграции занимавшийся в основном публицистикой. И для современных студентов Ильин – не образец для подражания.
Алексей Макаркин
«Вывод российских миротворцев из Карабаха начался и будет вестись поэтапно», - с таким заявлением выступил пресс-секретарь президента России Владимира Путина Дмитрий Песков. Это выступление официального представителя Кремля ожидаемо вызвало к себе повышенный интерес.
В ноябре 2020 года российский миротворческий контингент (РМК) входил в Нагорный Карабах в соответствии с трехсторонним совместным заявлением президентов РФ, Азербайджана и премьер-министра Армении. Этот документ де-факто остановил вторую карабахскую войну и оформил новый статус-кво на Кавказе. Пункт третий заявления гласил, что «вдоль линии соприкосновения в Нагорном Карабахе и вдоль Лачинского коридора развертывается миротворческий контингент России». Следующий четвертый пункт определял срок пребывания РМК на карабахской земле – 5 лет, «с автоматическим продлением на очередные 5-летние периоды» в случае обоюдного согласия конфликтующих сторон.
Однако на дворе апрель 2024 года, а процесс вывода контингента уже начался. А с ним и споры о том, можно ли говорить об отступлении России или в действительности речь идет о перезапуске всей системы кавказской региональной безопасности, а положение Москвы совсем не так безнадежно?
Отвечая на поставленный вопрос, крайне важно иметь в виду, что любые договоренности, а с ними и форматы военно-политического присутствия страны имярек, заключаются не в вакууме, а в конкретно-исторических условиях. В ноябре 2020 года Азербайджан одержал военную победу. Однако она была неполной. Карабахская непризнанная государственность сохранялась, хотя и в урезанном виде, а вместе с ней и возможность для контактов Степанакерта и Еревана. Россия была заинтересована в откладывании решения всех статусных вопросов «до лучших дней. И хотя Баку это совсем не устраивало, на тот момент Москва была в большей степени сфокусирована на решении кавказских проблем.
Но затем положение дел стало меняться. Азербайджан стал проводить «тактику салями», пытаясь шаг за шагом не только прощупывать, но и отодвигать «красные линии». И оказалось, что и Ереван не заинтересован в поддержке «миацума» (политического единства Армении и Карабаха), и у Москвы актуализировались другие приоритеты. Речь, конечно же, об Украине. С началом СВО и эскалацией конфронтации между РФ и Западом зависимость Москвы от Баку и Анкары возросла, а Армения, напротив, стала стремится к диверсификации своей внешней политики. В этом контексте и произошла самая быстротечная третья карабахская война в сентябре 2023 года.
Она привела к формированию нового регионального геополитического ландшафта. И деарменизация Карабаха сделала пребывание России в этом регионе лишь вопросом времени. Как показали события последних полутора лет, некое статуса спорного региона в пользу Баку не принесло мира, в армяно-азербайджанском противоборстве обозначились те пункты, которые ранее находились в тени Карабаха. Решать их будут уже без российского присутствия в Карабахе. Но не факт, что уход РМК оттуда тождественен выходу России из кавказской геополитической игры. Слишком велико значение Закавказья и для Евразии в целом, и для Москвы в особенности.
Сергей Маркедонов
В ноябре 2020 года российский миротворческий контингент (РМК) входил в Нагорный Карабах в соответствии с трехсторонним совместным заявлением президентов РФ, Азербайджана и премьер-министра Армении. Этот документ де-факто остановил вторую карабахскую войну и оформил новый статус-кво на Кавказе. Пункт третий заявления гласил, что «вдоль линии соприкосновения в Нагорном Карабахе и вдоль Лачинского коридора развертывается миротворческий контингент России». Следующий четвертый пункт определял срок пребывания РМК на карабахской земле – 5 лет, «с автоматическим продлением на очередные 5-летние периоды» в случае обоюдного согласия конфликтующих сторон.
Однако на дворе апрель 2024 года, а процесс вывода контингента уже начался. А с ним и споры о том, можно ли говорить об отступлении России или в действительности речь идет о перезапуске всей системы кавказской региональной безопасности, а положение Москвы совсем не так безнадежно?
Отвечая на поставленный вопрос, крайне важно иметь в виду, что любые договоренности, а с ними и форматы военно-политического присутствия страны имярек, заключаются не в вакууме, а в конкретно-исторических условиях. В ноябре 2020 года Азербайджан одержал военную победу. Однако она была неполной. Карабахская непризнанная государственность сохранялась, хотя и в урезанном виде, а вместе с ней и возможность для контактов Степанакерта и Еревана. Россия была заинтересована в откладывании решения всех статусных вопросов «до лучших дней. И хотя Баку это совсем не устраивало, на тот момент Москва была в большей степени сфокусирована на решении кавказских проблем.
Но затем положение дел стало меняться. Азербайджан стал проводить «тактику салями», пытаясь шаг за шагом не только прощупывать, но и отодвигать «красные линии». И оказалось, что и Ереван не заинтересован в поддержке «миацума» (политического единства Армении и Карабаха), и у Москвы актуализировались другие приоритеты. Речь, конечно же, об Украине. С началом СВО и эскалацией конфронтации между РФ и Западом зависимость Москвы от Баку и Анкары возросла, а Армения, напротив, стала стремится к диверсификации своей внешней политики. В этом контексте и произошла самая быстротечная третья карабахская война в сентябре 2023 года.
Она привела к формированию нового регионального геополитического ландшафта. И деарменизация Карабаха сделала пребывание России в этом регионе лишь вопросом времени. Как показали события последних полутора лет, некое статуса спорного региона в пользу Баку не принесло мира, в армяно-азербайджанском противоборстве обозначились те пункты, которые ранее находились в тени Карабаха. Решать их будут уже без российского присутствия в Карабахе. Но не факт, что уход РМК оттуда тождественен выходу России из кавказской геополитической игры. Слишком велико значение Закавказья и для Евразии в целом, и для Москвы в особенности.
Сергей Маркедонов
В Венесуэле определился кандидат от оппозиционной «Единой платформы». Им стал Эдмундо Гонсалес Уррутия, которого первоначально рассматривали как временного кандидата.
Напомним, что победительница оппозиционных праймериз Мария Корина Мачадо лишена права участия в выборах. А профессор Корина Йорис, которую официально поддержала Мачадо, просто не была зарегистрирована по техническим причинам при использовании электронной системы. Но совсем отстранить оппозицию от выборов и ограничиться группой спарринг-партнеров (у которых никаких проблем с электронной системой не возникало), Мадуро не может. Он заинтересован в хотя бы частичной нормализации отношений с США, и поэтому правительство Венесуэлы договорилось с оппозицией о допуске ее кандидата к выборам. Правда, не обещало допустить именно победителя праймериз. Американцы в ответ приостановили санкции в отношении венесуэльской нефти, но возобновили их с 18 апреля, после недопуска к выборам Мачадо и Йорис.
Мадуро, в свою очередь, разрешил зарегистрировать сразу двоих кандидатов от оппозиции, чтобы внести раскол в ее ряды. Первым зарегистрировали губернатора штата Сулия Мануэля Росалеса, у которого непростые отношения с Мачадо – он выдвинулся сепаратно. И буквально в последнюю минуту «Единая платформа» выдвинула кандидата, который выглядел настолько нехаризматичным, что Мадуро решил ему не мешать. Притом, что по венесуэльским правилам кандидата в течение нескольких недель после регистрации можно заменить.
Далее этот кандидат, 74-летний Эдмундо Гонсалес Уррутия, полностью исчез из публичного пространства. Не дал ни одного интервью, не сделал ни одного заявления и вообще не выразил желания участвовать в выборах. Оппозиция в переходный период пыталась понять, что делать дальше. Ставку на Росалеса отвергла Мачадо – да и кроме этого у губернатора есть антирейтинг, который мог осложнить его участие в выборах. А само его сепаратное выдвижение не повысило доверия к нему со стороны оппозиционного электората.
Согласно апрельскому опросу, проведенному компанией More Consulting из Каракаса, за Мадуро намерены голосовать 27,7% избирателей. Росалес следовал за Мадуро с 15,9% голосов, а Гонсалес Уррутия был четвертым с 6,9%. При однотуровых выборах такой раскол оппозиции давал наилучшие шансы Мадуро. Однако 45% опрошенных заявляют, что проголосовали бы за любого кандидата, которого поддерживает Мачадо. Так что результаты опроса показывали скорее растерянность оппозиционного электората, не понимавшего, кто является его реальным кандидатом. И интересно, что Гонсалес Уррутия без всяких собственных усилий, только в результате формального выдвижения от «Единой платформы», получил очень неплохой стартовый результат.
В конце концов был принят самый простой и безопасный вариант – раз Гонсалес Уррутия уже зарегистрирован, то сконцентрироваться на его поддержке. Снять его с выборов теоретически можно, но непросто. Росалес, чтобы не выглядеть раскольником, уже объявил о снятии своей кандидатуры. Ставка оппозиции будет делать на максимальное задействование в избирательной кампании Мачадо, которая должна будет «передать» свой электорат Гонсалесу Уррутии. Автоматически это не делается, но время до выборов, которые состоятся 28 июля, еще есть. Еще один ход – продвижение образа Гонсалеса Уррутии как единственной альтернативы Мадуро, то есть биполяризация кампании. Пока что придумали слоган Todo el mundo con Edmundo («Все с Эдмундо»), который призван повысить известность кандидата и сблизить его с избирателями.
Тем более, что у Гонсалеса Уррутии есть еще одно важное для оппозиции достоинство – в «Единой платформе» уверены, что он не сговорится с Мадуро. Он принадлежит к традиционной элите, правившей Венесуэлой четыре десятилетия до Уго Чавеса, но никогда никуда не избирался, а был карьерным дипломатом, послом в Алжире и Аргентине. Написал несколько книг, в том числе биографию бывшего министра иностранных дел и историка, либерального консерватора Караччиоло Парры Переса, также представителя венесуэльской элиты ХХ века.
Алексей Макаркин
Напомним, что победительница оппозиционных праймериз Мария Корина Мачадо лишена права участия в выборах. А профессор Корина Йорис, которую официально поддержала Мачадо, просто не была зарегистрирована по техническим причинам при использовании электронной системы. Но совсем отстранить оппозицию от выборов и ограничиться группой спарринг-партнеров (у которых никаких проблем с электронной системой не возникало), Мадуро не может. Он заинтересован в хотя бы частичной нормализации отношений с США, и поэтому правительство Венесуэлы договорилось с оппозицией о допуске ее кандидата к выборам. Правда, не обещало допустить именно победителя праймериз. Американцы в ответ приостановили санкции в отношении венесуэльской нефти, но возобновили их с 18 апреля, после недопуска к выборам Мачадо и Йорис.
Мадуро, в свою очередь, разрешил зарегистрировать сразу двоих кандидатов от оппозиции, чтобы внести раскол в ее ряды. Первым зарегистрировали губернатора штата Сулия Мануэля Росалеса, у которого непростые отношения с Мачадо – он выдвинулся сепаратно. И буквально в последнюю минуту «Единая платформа» выдвинула кандидата, который выглядел настолько нехаризматичным, что Мадуро решил ему не мешать. Притом, что по венесуэльским правилам кандидата в течение нескольких недель после регистрации можно заменить.
Далее этот кандидат, 74-летний Эдмундо Гонсалес Уррутия, полностью исчез из публичного пространства. Не дал ни одного интервью, не сделал ни одного заявления и вообще не выразил желания участвовать в выборах. Оппозиция в переходный период пыталась понять, что делать дальше. Ставку на Росалеса отвергла Мачадо – да и кроме этого у губернатора есть антирейтинг, который мог осложнить его участие в выборах. А само его сепаратное выдвижение не повысило доверия к нему со стороны оппозиционного электората.
Согласно апрельскому опросу, проведенному компанией More Consulting из Каракаса, за Мадуро намерены голосовать 27,7% избирателей. Росалес следовал за Мадуро с 15,9% голосов, а Гонсалес Уррутия был четвертым с 6,9%. При однотуровых выборах такой раскол оппозиции давал наилучшие шансы Мадуро. Однако 45% опрошенных заявляют, что проголосовали бы за любого кандидата, которого поддерживает Мачадо. Так что результаты опроса показывали скорее растерянность оппозиционного электората, не понимавшего, кто является его реальным кандидатом. И интересно, что Гонсалес Уррутия без всяких собственных усилий, только в результате формального выдвижения от «Единой платформы», получил очень неплохой стартовый результат.
В конце концов был принят самый простой и безопасный вариант – раз Гонсалес Уррутия уже зарегистрирован, то сконцентрироваться на его поддержке. Снять его с выборов теоретически можно, но непросто. Росалес, чтобы не выглядеть раскольником, уже объявил о снятии своей кандидатуры. Ставка оппозиции будет делать на максимальное задействование в избирательной кампании Мачадо, которая должна будет «передать» свой электорат Гонсалесу Уррутии. Автоматически это не делается, но время до выборов, которые состоятся 28 июля, еще есть. Еще один ход – продвижение образа Гонсалеса Уррутии как единственной альтернативы Мадуро, то есть биполяризация кампании. Пока что придумали слоган Todo el mundo con Edmundo («Все с Эдмундо»), который призван повысить известность кандидата и сблизить его с избирателями.
Тем более, что у Гонсалеса Уррутии есть еще одно важное для оппозиции достоинство – в «Единой платформе» уверены, что он не сговорится с Мадуро. Он принадлежит к традиционной элите, правившей Венесуэлой четыре десятилетия до Уго Чавеса, но никогда никуда не избирался, а был карьерным дипломатом, послом в Алжире и Аргентине. Написал несколько книг, в том числе биографию бывшего министра иностранных дел и историка, либерального консерватора Караччиоло Парры Переса, также представителя венесуэльской элиты ХХ века.
Алексей Макаркин
Что общего между В.И. Лениным и компанией «Шелл»?
Очередная годовщина со дня рождения Ленина прошла привычно спокойно. Ленин малоинтересен современным россиянам из-за того, что его культом перекормили многие поколения людей. Казалось, любой шаг вождя был тщательно изучен, но есть малоизвестные детали.
Апрель для Владимира Ульянова был знаменательным месяцем. Он родился 22 апреля 1870 года, а 3 апреля 1917-го вернулся в Петроград из Швейцарии. Путь Ленина через Германию (в пломбированном вагоне), Швецию и Финляндию описан во всех подробностях. Прибыв вечером 3 апреля на Финляндский вокзал, он залез на броневик, с которого обратился с зажигательной речью. И затем отправился на квартиру к топ-менеджеру одной из «внучатых» компаний Royal Dutch/Shell, где и поселился. Там же он написал и свои непримиримые по отношению к буржуазии «Апрельские тезисы».
Топ-менеджером был директор пароходства «По Волге» отставной коллежский секретарь Марк Тимофеевич Елизаров, муж старшей сестры Ленина Анны Елизаровой-Ульяновой. Карьера выпускника Петербургского университета Елизарова сломалась из-за того, что он был женихом, а затем и мужем сестры государственного преступника Александра Ульянова. Супружеская чета участвовала в деятельности большевистской партии, но аккуратно, так что в сибирской ссылке или эмиграции не оказалась, хотя Елизарову пришлось многократно переезжать, меняя места работы.
В период между революциями он занимался страхованием судов и строений на Волге и добился в этом деле успехов, став главным инспектором Российского транспортного и страхового общества. Купил земельный участок в Сызрани для строительства собственного дома – в этом городе директором банка был его брат Павел Тимофеевич. Но дом не построил, так как переехал в Петроград на директорскую должность.
Пароходство «По Волге» в 1914 году было куплено нефтепромышленным и торговым обществом «Мазут», которое принадлежало Royal Dutch/Shell, в свою очередь купившей «Мазут» в 1912 году у Ротшильдов (вот было бы раздолье для конспирологов, если бы Ротшильды владели «Мазутом» и в 1917-м – Ленин точно стал бы их агентом). Но долго владеть пароходством «Мазут» не планировал, а искал на него покупателя – и почти договорился с бизнесменом Николаем Рузским, тезкой и троюродным братом ненавидимого монархистами генерала, участвовавшего в отречении Николая II. Заключить сделку помешала революция. Все эти сведения содержатся в только что вышедшей книге Алексея Иванова «Речфлот».
Для предпродажной подготовки «Мазуту» нужно было сохранить популярный бренд «По Волге» и пригласить новых менеджеров. Марк Елизаров никогда до этого пароходствами не управлял, но как опытный сотрудник страховой фирмы прекрасно знал финансовую сторону вопроса. Переехав в Петроград, он снял просторную пятикомнатную квартиру в престижном доходном доме на Петроградской стороне за 1428 рублей в год, куда переехала и его теща Мария Александровна – в ней она и умерла в 1916-м.
В ее комнате и поселились Ленин с Крупской – роскошную печь, украшенную выборгской керамикой и изображением медведя с шишками, в советское время музейные работники закрасили, чтобы экскурсанты не задавали лишних вопросов относительно материального положения семьи. В СССР было принято считать, что большевики занимались только подпольной деятельностью – и старались не акцентировать внимание на том, что те из них, кто имел образование и опыт работы, в период политической реакции могли переключиться на управленческую работу, приносившую немалый доход и позволявшую содержать семью. Так складывались судьбы Красина, Кржижановского, Елизарова.
Пока Ленин делал революцию, Елизаров почти весь 1917 год занимался подготовкой пароходства к продаже. В ноябре Ленин пригласил его на должность наркома путей сообщения - занял ее Елизаров неохотно и пробыл на ней недолго (железнодорожную сферу он знал только как бухгалтер, для корпорации инженеров путей сообщения своим не был). Занялся руководством хорошо знакомой ему страховой сферой. Умер от тифа в 1919 году.
Алексей Макаркин
Очередная годовщина со дня рождения Ленина прошла привычно спокойно. Ленин малоинтересен современным россиянам из-за того, что его культом перекормили многие поколения людей. Казалось, любой шаг вождя был тщательно изучен, но есть малоизвестные детали.
Апрель для Владимира Ульянова был знаменательным месяцем. Он родился 22 апреля 1870 года, а 3 апреля 1917-го вернулся в Петроград из Швейцарии. Путь Ленина через Германию (в пломбированном вагоне), Швецию и Финляндию описан во всех подробностях. Прибыв вечером 3 апреля на Финляндский вокзал, он залез на броневик, с которого обратился с зажигательной речью. И затем отправился на квартиру к топ-менеджеру одной из «внучатых» компаний Royal Dutch/Shell, где и поселился. Там же он написал и свои непримиримые по отношению к буржуазии «Апрельские тезисы».
Топ-менеджером был директор пароходства «По Волге» отставной коллежский секретарь Марк Тимофеевич Елизаров, муж старшей сестры Ленина Анны Елизаровой-Ульяновой. Карьера выпускника Петербургского университета Елизарова сломалась из-за того, что он был женихом, а затем и мужем сестры государственного преступника Александра Ульянова. Супружеская чета участвовала в деятельности большевистской партии, но аккуратно, так что в сибирской ссылке или эмиграции не оказалась, хотя Елизарову пришлось многократно переезжать, меняя места работы.
В период между революциями он занимался страхованием судов и строений на Волге и добился в этом деле успехов, став главным инспектором Российского транспортного и страхового общества. Купил земельный участок в Сызрани для строительства собственного дома – в этом городе директором банка был его брат Павел Тимофеевич. Но дом не построил, так как переехал в Петроград на директорскую должность.
Пароходство «По Волге» в 1914 году было куплено нефтепромышленным и торговым обществом «Мазут», которое принадлежало Royal Dutch/Shell, в свою очередь купившей «Мазут» в 1912 году у Ротшильдов (вот было бы раздолье для конспирологов, если бы Ротшильды владели «Мазутом» и в 1917-м – Ленин точно стал бы их агентом). Но долго владеть пароходством «Мазут» не планировал, а искал на него покупателя – и почти договорился с бизнесменом Николаем Рузским, тезкой и троюродным братом ненавидимого монархистами генерала, участвовавшего в отречении Николая II. Заключить сделку помешала революция. Все эти сведения содержатся в только что вышедшей книге Алексея Иванова «Речфлот».
Для предпродажной подготовки «Мазуту» нужно было сохранить популярный бренд «По Волге» и пригласить новых менеджеров. Марк Елизаров никогда до этого пароходствами не управлял, но как опытный сотрудник страховой фирмы прекрасно знал финансовую сторону вопроса. Переехав в Петроград, он снял просторную пятикомнатную квартиру в престижном доходном доме на Петроградской стороне за 1428 рублей в год, куда переехала и его теща Мария Александровна – в ней она и умерла в 1916-м.
В ее комнате и поселились Ленин с Крупской – роскошную печь, украшенную выборгской керамикой и изображением медведя с шишками, в советское время музейные работники закрасили, чтобы экскурсанты не задавали лишних вопросов относительно материального положения семьи. В СССР было принято считать, что большевики занимались только подпольной деятельностью – и старались не акцентировать внимание на том, что те из них, кто имел образование и опыт работы, в период политической реакции могли переключиться на управленческую работу, приносившую немалый доход и позволявшую содержать семью. Так складывались судьбы Красина, Кржижановского, Елизарова.
Пока Ленин делал революцию, Елизаров почти весь 1917 год занимался подготовкой пароходства к продаже. В ноябре Ленин пригласил его на должность наркома путей сообщения - занял ее Елизаров неохотно и пробыл на ней недолго (железнодорожную сферу он знал только как бухгалтер, для корпорации инженеров путей сообщения своим не был). Занялся руководством хорошо знакомой ему страховой сферой. Умер от тифа в 1919 году.
Алексей Макаркин
«Россия является основополагающей страной в плане региональной безопасности на Кавказе и в более широкой географии, и от взаимодействия между нашими странами зависит очень многое». С таким сигналом обратился к Владимиру Путину его азербайджанский коллега президент Ильхам Алиев. 22 апреля он посетил с рабочим визитом Москву. Его поездка состоялась по приглашению главы Российского государства. Означает ли она, что отношения между РФ и Азербайджаном вышли на новый уровень? И можем ли мы говорить о том, что теперь реконфигурация прежних привычных геополитических альянсов продолжится, а подтверждающим кейсом станет нарастающая кооперация Москвы и Баку?
Сегодня две страны многое связывает. И азербайджанские, и российские представители активно критикуют Запад. Заметим, что недавние переговоры в Брюсселе в формате Армения-США-ЕС удостоились критики и в Москве, и в Баку. И Азербайджан, и Россия крайне негативно относятся к миссии европейских наблюдателей в Армении. Да и в том, что касается вмешательства Запада во внутриполитическую повестку двух государств имеется совпадение.
Конечно, необходимо отметить и растущее экономическое партнерство. Владимир Путин, перечисляя достижения в этой сфере, подчеркнул, что двусторонний товарооборот превысил 4 миллиарда Американских долларов. И судя по всему, это еще не предел. Конечно, сближению Баку и Москвы способствует и отдаление Армении от России, фактическая «заморозка» армянского присутствия в ОДКБ.
Но можно ли говорить о наступлении идиллической картины в российско-азербайджанских отношениях? Наверное, такие выводы, как минимум, преждевременны. Для Баку крайне важно уравновешивать свое стратегическое союзничество с Турцией отношениями с Москвой. Н вряд ли Азербайджан сделает некий окончательный выбор в пользу РФ и станет форпостом антизападной политики на Кавказе. Турция при всей своей неоднозначности своей политики на западном направлении не собирается покидать НАТО и отказываться от тесного взаимодействия с США и с ЕС. Не факт, что и Азербайджан заинтересован в прекращении выгодного для него взаимодействия с Вашингтоном и с Брюсселем. А фрондировать Баку всегда умел. Опять же с выгодой для себя, что естественно для любой страны, защищающей, прежде всего, свои национальные интересы.
Добавим к этому, что за траекториями внешней политики Азербайджана внимательно следят в соседнем с ним Иране. И укрепление тюркского тандема вызывает у Тегерана немалые опасения. Да и воспринимается оно в целом, как усиление Запада. Правильно или нет- отдельный вопрос. Значит, и вопросы к Москве у Исламской республики также появятся. Как появятся они и у Еревана, впрочем здесь настоящее время корректнее, чем будущее.
Таким образом, не стоит излишне спешить и выдавать на гора скороспелые прогнозы. Сближение Москвы и Баку налицо. Но его глубина, темпы и последствия - вопросы, которые еще не имеют однозначных ответов. Будем наблюдать за развитием ситуации.
Сергей Маркедонов
Сегодня две страны многое связывает. И азербайджанские, и российские представители активно критикуют Запад. Заметим, что недавние переговоры в Брюсселе в формате Армения-США-ЕС удостоились критики и в Москве, и в Баку. И Азербайджан, и Россия крайне негативно относятся к миссии европейских наблюдателей в Армении. Да и в том, что касается вмешательства Запада во внутриполитическую повестку двух государств имеется совпадение.
Конечно, необходимо отметить и растущее экономическое партнерство. Владимир Путин, перечисляя достижения в этой сфере, подчеркнул, что двусторонний товарооборот превысил 4 миллиарда Американских долларов. И судя по всему, это еще не предел. Конечно, сближению Баку и Москвы способствует и отдаление Армении от России, фактическая «заморозка» армянского присутствия в ОДКБ.
Но можно ли говорить о наступлении идиллической картины в российско-азербайджанских отношениях? Наверное, такие выводы, как минимум, преждевременны. Для Баку крайне важно уравновешивать свое стратегическое союзничество с Турцией отношениями с Москвой. Н вряд ли Азербайджан сделает некий окончательный выбор в пользу РФ и станет форпостом антизападной политики на Кавказе. Турция при всей своей неоднозначности своей политики на западном направлении не собирается покидать НАТО и отказываться от тесного взаимодействия с США и с ЕС. Не факт, что и Азербайджан заинтересован в прекращении выгодного для него взаимодействия с Вашингтоном и с Брюсселем. А фрондировать Баку всегда умел. Опять же с выгодой для себя, что естественно для любой страны, защищающей, прежде всего, свои национальные интересы.
Добавим к этому, что за траекториями внешней политики Азербайджана внимательно следят в соседнем с ним Иране. И укрепление тюркского тандема вызывает у Тегерана немалые опасения. Да и воспринимается оно в целом, как усиление Запада. Правильно или нет- отдельный вопрос. Значит, и вопросы к Москве у Исламской республики также появятся. Как появятся они и у Еревана, впрочем здесь настоящее время корректнее, чем будущее.
Таким образом, не стоит излишне спешить и выдавать на гора скороспелые прогнозы. Сближение Москвы и Баку налицо. Но его глубина, темпы и последствия - вопросы, которые еще не имеют однозначных ответов. Будем наблюдать за развитием ситуации.
Сергей Маркедонов
«Евросоюз пока не готов к расширению, а Грузия- к вступлению». Произнеси такой тезис какой-нибудь аналитик, представляющий даже «мозговой центр» из США или любой европейской страны, скорее всего, данное высказывание просто «потонуло» бы в бурном информационном потоке. Но с таким комментарием выступил Ираклий Гарибашвили, дважды премьер, министр обороны Грузии, а ныне глава правящей партии «Грузинская мечта». Заметим, что в активе Гарибашвили (если поднять его заявления прежних лет) множество комплементарных оценок ЕС и внешней политики своей страны, ориентированной на присоединение к этому интеграционному объединению.
Сегодня, в отношениях между Тбилиси и Брюсселем имеются сложности. На одной чаше весов решение Евросовета от декабря прошлого года. Грузия получила статус кандидата на вступление в ЕС. Не гарантия быстрой интеграции, но важный символический шаг на пути к ней. Сам Гарибашвили в канун новогодних торжеств записывал это решение в заслугу себе и своему правительству. Но на другой чаше весов сегодня недовольство со стороны руководства Евросоюза тем, что «Грузинская мечта» активно продвигает закон о «прозрачности иностранного влияния». При этом европейская тема стала важнейшим внутриполитическим сюжетом.
Оппозиция, а также внепартийные молодежные активисты грузинской столицы выходят на акции протеста против внесенного законопроекта. Они выступают с лозунгами «Не хотим жить в России», пытаясь отождествить проект «Грузинской мечты» с вмешательством Москвы. Хотя, на самом деле, речь не о пресловутой «руке Кремля», а о стремлении правящей партии поставить под контроль вопросы финансирования и поддержки оппонентов власти. Да и аргументация у правительства такая: мы ориентируемся не на российские, а на западные аналоги. Приводятся в пример инициативы США, Австралии, Британии. Однако эти доводы малоубедительны для оппозиционеров и критиков властей.
В то же время нельзя не признать за тезисами Гарибашвили определенной правоты. Процесс расширения ЕС уже давно имеет два измерение- реалистические и идеологическое. И многие обещания раздаются из Брюсселя на фоне углубления конфронтации с Россией, в контексте борьбы против «ничейной земли» и «игры с нулевой суммой», а не потому, что кандидат Имярек действительно соответствует неким стандартам Евросоюза.
Тем не менее, пафос Гарибашвили обращен не только к европейским партнерам. Он, прежде всего, нацелен на внутреннюю аудиторию. Глава «Грузинской мечты» призвал участников протестных акций соблюдать закон, полагая, что все спорные вопросы должны решаться в стенах парламента или на выборах, но не в уличных потасовках с полицией. В то же время экс-премьер намеренно разделил «молодежь, протестующую чистосердечно» и политизированных оппозиционеров, стремящихся осуществить прорыв к власти нечистоплотными методами. Тем же, кто призывает к насилию и неповиновению, Гарибашвили пригрозил судебным преследованием. Похоже, власти решили не идти на компромиссы с улицей. Впрочем, это- вывод дня сегодняшнего. И в прошлые годы правительство могло призывать «громы и молнии» на головы оппонентов, но в трудный момент его представители садились за стол переговоров со своими критиками и ниспровергателями.
Сергей Маркедонов
Сегодня, в отношениях между Тбилиси и Брюсселем имеются сложности. На одной чаше весов решение Евросовета от декабря прошлого года. Грузия получила статус кандидата на вступление в ЕС. Не гарантия быстрой интеграции, но важный символический шаг на пути к ней. Сам Гарибашвили в канун новогодних торжеств записывал это решение в заслугу себе и своему правительству. Но на другой чаше весов сегодня недовольство со стороны руководства Евросоюза тем, что «Грузинская мечта» активно продвигает закон о «прозрачности иностранного влияния». При этом европейская тема стала важнейшим внутриполитическим сюжетом.
Оппозиция, а также внепартийные молодежные активисты грузинской столицы выходят на акции протеста против внесенного законопроекта. Они выступают с лозунгами «Не хотим жить в России», пытаясь отождествить проект «Грузинской мечты» с вмешательством Москвы. Хотя, на самом деле, речь не о пресловутой «руке Кремля», а о стремлении правящей партии поставить под контроль вопросы финансирования и поддержки оппонентов власти. Да и аргументация у правительства такая: мы ориентируемся не на российские, а на западные аналоги. Приводятся в пример инициативы США, Австралии, Британии. Однако эти доводы малоубедительны для оппозиционеров и критиков властей.
В то же время нельзя не признать за тезисами Гарибашвили определенной правоты. Процесс расширения ЕС уже давно имеет два измерение- реалистические и идеологическое. И многие обещания раздаются из Брюсселя на фоне углубления конфронтации с Россией, в контексте борьбы против «ничейной земли» и «игры с нулевой суммой», а не потому, что кандидат Имярек действительно соответствует неким стандартам Евросоюза.
Тем не менее, пафос Гарибашвили обращен не только к европейским партнерам. Он, прежде всего, нацелен на внутреннюю аудиторию. Глава «Грузинской мечты» призвал участников протестных акций соблюдать закон, полагая, что все спорные вопросы должны решаться в стенах парламента или на выборах, но не в уличных потасовках с полицией. В то же время экс-премьер намеренно разделил «молодежь, протестующую чистосердечно» и политизированных оппозиционеров, стремящихся осуществить прорыв к власти нечистоплотными методами. Тем же, кто призывает к насилию и неповиновению, Гарибашвили пригрозил судебным преследованием. Похоже, власти решили не идти на компромиссы с улицей. Впрочем, это- вывод дня сегодняшнего. И в прошлые годы правительство могло призывать «громы и молнии» на головы оппонентов, но в трудный момент его представители садились за стол переговоров со своими критиками и ниспровергателями.
Сергей Маркедонов
Прохождение через американский Конгресс «украинско-израильско-тайваньского» пакета демонстрирует некоторые особенности функционирования государства в США.
Хорошо известно, что республиканцы во главе с Трампом в течение долгого времени блокировали помощь Украине, апеллируя к мнению рядовых налогоплательщиков, трудолюбивых американцев, деньги которых не должны идти на поддержку Киева. И заявляя, что надо думать о закрытии границ от мигрантов, а не о трате средств на вопросы, чуждые обычным американцам. Тем временем официальные представители американского государства (Госдепартамента, Пентагона, ЦРУ) периодически утверждали, что задержки помощи ослабляют позиции Украины, но не включали механизм убеждения на полную мощность.
Однако весной интонации изменились – речь шла уже не об ослаблении Украины, а о возможности ее поражения. И тут произошел перелом – видимо, основанный не столько на публичных высказываниях, сколько на данных, представленных на закрытых брифингах. В результате спикер Джонсон выносит законопроекты на обсуждение. Трамп публично поддерживает спикера, давая при этом понять, что именно он настоял на том, что Украина получит не безвозмездную помощь, а кредит – хотя кредит включает в себя лишь около одной шестой «украинской» части пакета. Но Трампу надо сохранить лицо – и он это делает.
Попытки нескольких крайних изоляционистов (Тейлор Грин, Мэсси, Госар) инициировать смещение Джонсона не находят поддержки даже у их коллег (всего в Палате представителей менее двух десятков крайних изоляционистов, голосовавших против всех компонентов «пакета»). Марджори Тейлор Грин, которая выступила главным инициатором этого плана, подвергается резкой критике в прореспубликанской New York Post, которая выходит с обложкой «Nyet, Moscow Marjorie!» и с изображением конгрессвумен в ушанке с красной звездой. Она сама в очередной раз клеймит Джонсона и уезжает в свой округ работать с избирателями – сместить Джонсона крайние изоляционисты не могут (демократы его выручат), зато несвоевременный бунт способен осложнить их отношения с Трампом.
Большинство республиканцев в Палате голосуют против «украинской» части пакета, но многие делают это, чтобы отчитаться перед своими избирателями из глубинки и понимая, что законопроект все равно пройдет (решающим стало само вынесение пакета на голосование, так как демократы, имеющие почти половину мест в Палате, изначально поддерживали помощь Украине). Большинство руководителей республиканцев в Палате голосуют «за».
Дальше пакет идет в Сенат, и там никто из сенаторов не делает попытки затянуть его рассмотрение. Дж. Д. Вэнс, разумеется, критикует пакет, но в отведенные краткие сроки – для избирателей и, возможно, для истории. Документ проходит через Сенат за несколько часов при 79 сенаторах «за».
Этот «кейс» показывает, как работает государство в США. Когда возникает действительно серьезный внешнеполитический вызов, то политический театр если не заканчивается полностью (в конкурентной публичной политике всегда есть элементы театра), то свертывается. И принимаются двухпартийные решения.
Алексей Макаркин
Хорошо известно, что республиканцы во главе с Трампом в течение долгого времени блокировали помощь Украине, апеллируя к мнению рядовых налогоплательщиков, трудолюбивых американцев, деньги которых не должны идти на поддержку Киева. И заявляя, что надо думать о закрытии границ от мигрантов, а не о трате средств на вопросы, чуждые обычным американцам. Тем временем официальные представители американского государства (Госдепартамента, Пентагона, ЦРУ) периодически утверждали, что задержки помощи ослабляют позиции Украины, но не включали механизм убеждения на полную мощность.
Однако весной интонации изменились – речь шла уже не об ослаблении Украины, а о возможности ее поражения. И тут произошел перелом – видимо, основанный не столько на публичных высказываниях, сколько на данных, представленных на закрытых брифингах. В результате спикер Джонсон выносит законопроекты на обсуждение. Трамп публично поддерживает спикера, давая при этом понять, что именно он настоял на том, что Украина получит не безвозмездную помощь, а кредит – хотя кредит включает в себя лишь около одной шестой «украинской» части пакета. Но Трампу надо сохранить лицо – и он это делает.
Попытки нескольких крайних изоляционистов (Тейлор Грин, Мэсси, Госар) инициировать смещение Джонсона не находят поддержки даже у их коллег (всего в Палате представителей менее двух десятков крайних изоляционистов, голосовавших против всех компонентов «пакета»). Марджори Тейлор Грин, которая выступила главным инициатором этого плана, подвергается резкой критике в прореспубликанской New York Post, которая выходит с обложкой «Nyet, Moscow Marjorie!» и с изображением конгрессвумен в ушанке с красной звездой. Она сама в очередной раз клеймит Джонсона и уезжает в свой округ работать с избирателями – сместить Джонсона крайние изоляционисты не могут (демократы его выручат), зато несвоевременный бунт способен осложнить их отношения с Трампом.
Большинство республиканцев в Палате голосуют против «украинской» части пакета, но многие делают это, чтобы отчитаться перед своими избирателями из глубинки и понимая, что законопроект все равно пройдет (решающим стало само вынесение пакета на голосование, так как демократы, имеющие почти половину мест в Палате, изначально поддерживали помощь Украине). Большинство руководителей республиканцев в Палате голосуют «за».
Дальше пакет идет в Сенат, и там никто из сенаторов не делает попытки затянуть его рассмотрение. Дж. Д. Вэнс, разумеется, критикует пакет, но в отведенные краткие сроки – для избирателей и, возможно, для истории. Документ проходит через Сенат за несколько часов при 79 сенаторах «за».
Этот «кейс» показывает, как работает государство в США. Когда возникает действительно серьезный внешнеполитический вызов, то политический театр если не заканчивается полностью (в конкурентной публичной политике всегда есть элементы театра), то свертывается. И принимаются двухпартийные решения.
Алексей Макаркин
Тема президентских выборов 1996 года, кажется, относится к числу вечных - как вечно спорят о том, можно ли было спасти монархию, а затем остановить большевиков в 1917-м. Продуктивность дискуссий часто находится на том же уровне.
Добавлю в копилку фактов один эпизод из книги депутата Госдумы двух первых созывов Виктора Шевелухи. Он был членом ЦК КПРФ, академиком ВАСХНИЛ (а когда академии объединили – то и РАН), у Машерова в белорусском ЦК – секретарем по сельскому хозяйству. Именно Шевелухе политологи обязаны многочисленными интересными текстами, описывающим внутренние механизмы функционирования КПРФ. Любой историк партии не может пройти мимо нескольких томов, которые Шевелуха выпустил в 1990-е годы – его публикации не «подчищены» и вполне искренне раскрывают партийную внутреннюю кухню (неудивительно, что начиная с 1999-го он больше не становился депутатом).
Итак, встречаются перед выборами на зюгановском митинге-встрече в Лужниках Шевелуха и Майк Давидоу, пожилой американский журналист-коммунист, долгие годы бывший корреспондентом в Москве коммунистической газеты Daily World. Давидоу горячо сочувствовал КПРФ и Геннадию Зюганову, но при этом хорошо знал, как проходят конкурентные избирательные кампании. И Давидоу говорит Шевелухе, что компартия уже проиграла выборы. И поясняет свою позицию – коммунисты пассивны, не занимаются контрпропагандой, Ельцину удалось создать образ врага в лице КПРФ. Результат – на одном из главных мероприятий избирательной кампании в зале не заполнена треть мест. Люди не видят у КПРФ силы, напора, наступательности.
И сам Шевелуха отмечает, что после думских выборов 1995 года коммунисты оказались в эйфории и приняли ликование своих сторонников за поддержку широких масс. И сильно ошиблись.
В общем, вывод простой. Не было страсти, без которой выборы не выигрывают. А что до доступа к электронным СМИ – у Ельцина ведь в 1989 году (перед выборами в Москве) ее тоже не было. А страсть была.
Алексей Макаркин
Добавлю в копилку фактов один эпизод из книги депутата Госдумы двух первых созывов Виктора Шевелухи. Он был членом ЦК КПРФ, академиком ВАСХНИЛ (а когда академии объединили – то и РАН), у Машерова в белорусском ЦК – секретарем по сельскому хозяйству. Именно Шевелухе политологи обязаны многочисленными интересными текстами, описывающим внутренние механизмы функционирования КПРФ. Любой историк партии не может пройти мимо нескольких томов, которые Шевелуха выпустил в 1990-е годы – его публикации не «подчищены» и вполне искренне раскрывают партийную внутреннюю кухню (неудивительно, что начиная с 1999-го он больше не становился депутатом).
Итак, встречаются перед выборами на зюгановском митинге-встрече в Лужниках Шевелуха и Майк Давидоу, пожилой американский журналист-коммунист, долгие годы бывший корреспондентом в Москве коммунистической газеты Daily World. Давидоу горячо сочувствовал КПРФ и Геннадию Зюганову, но при этом хорошо знал, как проходят конкурентные избирательные кампании. И Давидоу говорит Шевелухе, что компартия уже проиграла выборы. И поясняет свою позицию – коммунисты пассивны, не занимаются контрпропагандой, Ельцину удалось создать образ врага в лице КПРФ. Результат – на одном из главных мероприятий избирательной кампании в зале не заполнена треть мест. Люди не видят у КПРФ силы, напора, наступательности.
И сам Шевелуха отмечает, что после думских выборов 1995 года коммунисты оказались в эйфории и приняли ликование своих сторонников за поддержку широких масс. И сильно ошиблись.
В общем, вывод простой. Не было страсти, без которой выборы не выигрывают. А что до доступа к электронным СМИ – у Ельцина ведь в 1989 году (перед выборами в Москве) ее тоже не было. А страсть была.
Алексей Макаркин
Южная Осетия сегодня нечасто попадает на первые строчки информационных новостных лент. И раньше упоминание этой частично признанной республики происходило, прежде всего, в контексте грузино-осетинского конфликта или конфронтации между Россией и Западом на Кавказе.
Но, как говорится, не геополитикой единой. Внутриполитическая повестка Южной Осетии представляет значительный интерес. В первую очередь потому, что в республике сохраняется высокий уровень политической конкуренции при сохранении пророссийского консенсуса. Ведущие югоосетинские силы при всех имеющихся противоречиях выступают за стратегический выбор в пользу России. При этом по внутренней повестке могут вести порой и жестокую полемику друг с другом.
9 июня в республике пройдут парламентские выборы. И хотя до дня голосования еще около полутора месяцев уже сейчас все претенденты на депутатские кресла пришли в повышенную готовность. 25 апреля все самовыдвиженцы и «партийцы» должны предоставить в ЦИК Южной Осетии все необходимые для регистрации документы.
В парламент будут избраны 34 депутата по смешанной системе (17- по партспискам и 17- по одномандатным округам). Но уже сейчас имеется 47 самовыдвиженцев. Выборы-2024- не пустая формальность. В первую очередь, они станет тестированием для действующего президента Алана Гаглоева. Он побелил на выборах во втором туре в мае 2022 года тогдашнего главу республики Анатолия Бибилова. Однако ключевая проблема в том, что Гаглоев представлял партию «Ныхас» («Народное собрание»), тогда как по итогам предыдущей парламентской кампании 2019 года она заняла лишь третье место, уступив «Единой Осетии» и Народной партии. И все последние два года наблюдатели главной проблемой Гаглоева называли отсутствие у него слаженной команды.
Электоральный успех «Ныхаса» в 2024 года помог бы, если не полностью, то частично решить эту проблему. Мы также знаем недавние примеры, когда победители парламентских выборов впоследствии успешно выдвигались на президентский пост (см. пример того же Анатолия Бибилова).
Конечно же, всякие выборы в Южной Осетии, и парламентские, и президентские традиционно сопровождаются обсуждением темы «единства с Северной Осетией» и вхождения в состав РФ еще одного «нового субъекта». Впрочем, до того, как завершится главная кампания четырехлетия в Грузии (выборы в парламент, они состоятся в октябре) вряд ли возможны какие-то практические шаги на этом направлении. Разве что не случится форс-мажор.
Сергей Маркедонов
Но, как говорится, не геополитикой единой. Внутриполитическая повестка Южной Осетии представляет значительный интерес. В первую очередь потому, что в республике сохраняется высокий уровень политической конкуренции при сохранении пророссийского консенсуса. Ведущие югоосетинские силы при всех имеющихся противоречиях выступают за стратегический выбор в пользу России. При этом по внутренней повестке могут вести порой и жестокую полемику друг с другом.
9 июня в республике пройдут парламентские выборы. И хотя до дня голосования еще около полутора месяцев уже сейчас все претенденты на депутатские кресла пришли в повышенную готовность. 25 апреля все самовыдвиженцы и «партийцы» должны предоставить в ЦИК Южной Осетии все необходимые для регистрации документы.
В парламент будут избраны 34 депутата по смешанной системе (17- по партспискам и 17- по одномандатным округам). Но уже сейчас имеется 47 самовыдвиженцев. Выборы-2024- не пустая формальность. В первую очередь, они станет тестированием для действующего президента Алана Гаглоева. Он побелил на выборах во втором туре в мае 2022 года тогдашнего главу республики Анатолия Бибилова. Однако ключевая проблема в том, что Гаглоев представлял партию «Ныхас» («Народное собрание»), тогда как по итогам предыдущей парламентской кампании 2019 года она заняла лишь третье место, уступив «Единой Осетии» и Народной партии. И все последние два года наблюдатели главной проблемой Гаглоева называли отсутствие у него слаженной команды.
Электоральный успех «Ныхаса» в 2024 года помог бы, если не полностью, то частично решить эту проблему. Мы также знаем недавние примеры, когда победители парламентских выборов впоследствии успешно выдвигались на президентский пост (см. пример того же Анатолия Бибилова).
Конечно же, всякие выборы в Южной Осетии, и парламентские, и президентские традиционно сопровождаются обсуждением темы «единства с Северной Осетией» и вхождения в состав РФ еще одного «нового субъекта». Впрочем, до того, как завершится главная кампания четырехлетия в Грузии (выборы в парламент, они состоятся в октябре) вряд ли возможны какие-то практические шаги на этом направлении. Разве что не случится форс-мажор.
Сергей Маркедонов