Жизненное.
Как я понимаю этого бедолажного Фёрби... Осень на Крайнем севере.

🔞
Это короткий анонс ближайшего отзыва и вопрос к готовым поразмышлять над тайной мироздания.
Вот цитата из книги, которую я сейчас читаю:

«лишённый девственности вафельный стаканчик полетел бы в ближайшую мусорку извергаться молоком»

Внимание, вопрос:
Как лишить девственности вафельный стаканчик?
Спасибо

#заметкивкниге

Пытка словарным запасом
Начитанные (и насчитанные), интеллектуально развитые и культурно образованные люди – это хорошо. И хорошо, когда эти люди пишут книги. Плохо, когда они пишут книги, чтобы продемонстрировать всю свою интеллектуальность и образованность. Мне показалось, что именно эта цель была если не единственной, то основной у Наташи Гринь, когда она писала свой «Апоптоз»

Замечу, что на весьма популярный блог автора в нельзяграме я никогда не была подписана и к произведению Гринь подходила без особых ожиданий. Мне была интересна заявленная тема – первое близкое столкновение со смертью, которое пробуждает в героине навязчивые мысли о собственной смертности и навязчивое же желание мстить Богу и человеку. Книгу я прочла и обзавелась собственным желанием отомстить за столь привлекательную и обманчивую аннотацию.
С первой страницы автор начинает швырять в читателя сомнительные неологизмы, многослойные метафоры и вычурные эпитеты. Ну что ж, роман заявлен как «экспериментальный» [ пожалуй, объявлю таковым и этот пост]. «Апелькисти и апельступни» (кстати, почему не «мандакисти», тоже ведь хорошо?) - ещё цветочки по сравнению с тем, что на вас выпрыгнет страниц через пять. Мир, окружающий лирическую героиню, живой и антропоморфный. Слишком живой. Асфальт здесь вальсирует, потолок то ли плачет, то ли мироточит, плита затягивает еду в зев, вафельный стаканчик лишается девственности, апельсины обливаются кровью, после того как им взрезали пуп и сломали хребет, почтовый ящик, конечно, проглатывает письмо, а почерк в этом самом письме эмигрирует в далёкую страну, обзаводится там женой, а вскоре ей изменяет. Всё вокруг шевелится, издаёт звуки (преимущественно неприятные), проявляет себя излишне физиологично и страдает. Это, наверное, чтобы мы поняли, как страдает сама героиня и как её тошнит от этой жизни. Ну, на пятом круге (читай – странице) взбесившейся французской карусели мы поняли, спасибо, дальше уже страдает сам читатель. 
А ради чего? Ради чего страдает читатель и бедные эти апельсины с взрезанными пупами?

Чтобы героиня нам рассказала, что человек начинает умирать, едва родившись. Мысль свежая аки дедовы портки. Чтобы мы ещё раз прочли о том, что Бог, если он и есть, не просто несправедлив, но жесток? Стоит ли это повторение перебитых цитрусовых хребтов? Вряд ли.

Кажется, «Апоптоз» вырос из желания автора поделиться своими знаниями и талантами в области словообразования. На двух сотнях страниц есть и точечные незакавыченные цитаты, и внушительный кусок из «Монахини» Дидро, и перечисление (да, просто через запятую) русских и зарубежных авторов, и размышления о некоторых странностях французского языка, и разговор о живописи. Не говоря уж о том, что весь текст (кроме, пожалуй, последней трети) смотрится как оммаж Виану, а в некоторых местах можно встретить подмигивающего Джойса (или это нервный тик?). 
Любовь к словам и языку в целом автор несколько раз транслирует устами разных героев, но читатель понимает это и без прямых реплик, по бесконтрольному производству эпитетов. «Апоптоз» можно рекомендовать тем, кто не выносит тавтологии, у Гринь вы её точно не встретите. Кожа здесь «ликидная» или «сине-хлебная», героиня «слишком крихка, чтобы открыть дверь кирхи», грудь у женщин «каряя», вечерние занятия «ивернальные», пенсионеры «щерботные», а если кто-то и улыбается, то делает это «ублушно». Привычная лексика и удобные синтаксические конструкции тоже встречаются, но используют их обычно неприятные мужчины. Ну, правда, не изъясняться же этой банальщиной девушке, которая вырвалась из уральской нищеты, годы страдала на филфаке, жила впроголодь, зубрила, переводила, тяжело трудилась…Что же ей теперь отдаться течению жизни в сторону смерти, так и не поведав миру, как много она знает и умеет? А куда же деть тот факт, что лирическая героиня, например, помнит классы глаголов по Зализняку? А вот же, можно вставить это между дефлорацией вафельного стаканчика и казнью грецких орехов.

#читаеткуплевацкая

Чтобы добавить объёма новелле Тове Дитлевсен «Лица», желательно бы почитать рассказ Шарлотты Гилман «Жёлтые обои».

А чтобы разобраться с тем, что в этом рассказе происходит, можно послушать новый выпуск подкаста «Стивен Книг».

Не благодарите.
А хотя нет, благодарите ❤️

https://music.yandex.ru/album/9310299/track/108478406?utm_medium=copy_link

Лингвистическое:

К: а ты знаешь, чем отличается налёт от полёта?
Я: ну, налёт на зубах, а полёт на воздушном шаре.

К: да, почти. Налёт - это время от момента отрыва шасси от полосы до момента касания шасси полосы. А полёт - время от начала работы двигателя до выключения двигателя.
Я: моя версия тоже жизнеспособна.

Всякий раз, когда смотрю фото с очередного «официального мероприятия», удивляюсь, что находятся люди, которые подходят ко мне на этих мероприятиях познакомиться/пообщаться.
Вообще-то я человек довольно тёплый и открытый, но по вот этому моему характерному выражению лица не скажешь.

В общем, спасибо всем, кто не боится 😀

Фото со вчерашней встречи литературных резидентов АСПИ в Каменске-Уральском.
Я рассказывала о том, для чего нужна рекомендательная критика и как я до неё докатилась.

Леена Лехтолайнен - финская королева детектива. Не удивительно, что её так называют: если издать первую книгу в 12 лет и с тех пор не останавливаться, можно себе какой-нибудь статус написательствовать. Но тут ещё так совпало, что пишет Лехтолайнен не только много, но и неплохо. 
Про книгу «Отступники» кое-что надо знать тем, кто любит скандинавские детективы. Это не совсем он. Это финская криминальная драма. Здесь нет нуарного антуража, нет физиологических подробностей преступлений, нет маньяка с детской травмой и нет пьющего и нарушающего закон следователя. Следователя как героя в «Отступниках» вообще нет, преступников по принципу «око за око» наказывают (или пытаются это сделать) жертвы.

Ещё один важный признак - очевидная романтическая линия. Да, с первых минут встречи двух героев - лингвиста Томаса, на которого точит зуба банда байкеров, и отшельницы Айно, следящей за порядком в природном парке, - понятно, что из криминальной истории они перекочуют в любовный роман. Можно встретить и совсем уж не характерные для скандинавского детектива штампы вроде брошенной у алтаря невесты и смутного шевеления внизу живота.

Основная тема «Отступников» - извлечение скелетов из шкафа. Чтобы оказаться в безопасности в настоящем времени, Томасу и Айно надо перетрясти прошлое: кому-то разобраться с чувством вины, кому-то покончить с абьюзивной дружбой. Ну, и паре байкеров по ходу пьесы навалять хорошенько.

А теперь ответ на любимый вопрос школьного учителя литературы. Чему же нас учат «Отступники»? 

▪️ Если уезжаешь в другую страну надолго, а автомобиль оставляешь дома, блокируй руль!

▪️Если выбираешь самую кабинетную научную специальность, всё равно время от времени готовься к рукопашной.

▪️Если удалилась от цивилизации, чтобы жить в природном парке и целибате, не расслабляйся: судьба найдёт способ подкинуть тебе голозадого мужика.

▪️Байкеры в Финляндии почти равнозначны ОПГ. 

▪️У финской группы «Miljoonasade» есть песня «Герою моего детства», посвящённая Юрию Гагарину.

Приятного чтения!
#читаеткуплевацкая
@idgorodets

«если у тебя в жизни не всё совершенно, закрой рот и молчи об этом, пока не добьёшься совершенства, - тогда можешь и похвастаться»

#заметкивкниге

«Добрые соседи» Сары Лэнген – книга из тех, что быстро читаешь, а размышляешь потом о ней несколько дней. Если, конечно, не бежишь от мыслей в какой-нибудь другой роман.
Лауреат премии Брэма Стокера и член оргкомитета премии Ширли Джексон, очевидно, умеет нагнать на читателя ужаса и далеко не всегда обращается для этого к потусторонним силам. В «Добрых соседях» нет вообще никакой мистики, только не самые лучшие представители рода человеческого. Не самые лучшие и вполне обычные.

Историю о том, как семья Уайлдов осуществляет свою мечту и таки покупает домик на Мейпл-стрит, но так и не становится частью сообщества жителей Лонг-Айленда, можно читать, например, как социальную драму. И Сара Лэнген помогает читателю это сделать. Семья из нижнего слоя среднего класса, в которой у обоих супругов тёмное прошлое, а оба ребёнка не умеют «вести себя прилично», врывается в тихий благополучный район, где все только и думают о том, чтобы жить «как полагается». Это начало социального конфликта, который должен закончиться если и не массовым убийством (как в романе), то хотя бы ярким скандалом.

Можно прочесть «Добрых соседей» как психологический триллер, эту линию автор тоже чертит жирно с первых страниц. Конфликт между двумя главными героинями, матерями семейств Уайлдов и Шредеров, явно не социальной природы. Женщины, ещё неделю назад считавшиеся подругами, к началу истории находятся в состоянии холодной войны. И читатель чувствует, что холодность эта вот-вот заискрит.

Но (ради этого и написано всё, что выше) я предлагаю проанализировать образ, который Лэнген спрятала в провале. Не саму яму, внезапно образовавшуюся в центре районного парка, а далёкую пещерку, заполненную битумом, грязью и цикадами. Если поразмыслить над этим образом хоть сколько-нибудь внимательно, мы поймём (ок, я поняла), что он символизирует детскую травму. Да, «Добрые соседи» - роман о взрослых, которые в очередной раз не справились с собственным тяжёлым прошлым и отравили жизнь своим детям. Отравили буквально: пока соседские разборки набирают обороты, Мейпл-стрит заливает битумом и наполняет химическим кисло-сладким запахом. И где источник этой черни и удушающего аромата? В той самой дыре. Пока взрослая Рея не позволяет себе спуститься в бездну бессознательного и встретиться там, наконец, с несовершенством отца, которого она всю жизнь считает богом, её дочь Шелли вынуждена буквально свалиться в горячий зловонный разлом. И не случайно Герти проникает в дом Шредеров именно через подвал, ведь она единственный человек в мире, которому Рея открыла свои тёмные, потаённые мысли. Но вернёмся к пещере. Почти две недели спасатели пытаются туда проникнуть и даже вызывают специально обученную низкорослую ныряльщицу, но и ей задача оказывается не по плечу. Потому что это территория детства. Только ребёнок, а в случае «Добрых соседей» группа детей, может добраться до нужной глубины, протиснуться сквозь узкий лаз, как через родовые пути в обратном направлении, чтобы оказаться в тёмной, округлой камере. И ужаснуться. Образ детства, где игрушечный робот и живые птицы завязли в липкой жиже, а тело друга поглотила ледяная тьма, страшнее любого приведения. И только дети оказываются в силах этой тьме противостоять и извлечь на свет тайны, встречаться с которыми больно, но необходимо.

#читаеткуплевацкая @polyandria

А вот и тот самый #книжныйобзор о котором я говорю в «пояснительной записке для новеньких»
Вы можете прочесть его и два предыдущих обзора здесь, чтобы понять, насколько отличается мой рассказ о книге в «Красном севере» и тг. В КС я не спойлерю, моя задача - заинтересовать книгой. А здесь я могу позволить себе обстоятельно говорить о конкретном образе или шутить про голозадого мужика в жизни главной героини.

https://ks-yanao.ru/narrative/kultura/novyj-povorot-bujnye-bajkery-smertelnoe-sosedstvo-i-sovetskij-kapitan

«Ну, я говорю «дикая», потому что не знаю, как лучше выразиться, и возможно, это не самое подходящее слово. Она добрая, вежливая, но никто не смеет к ней близко подойти. Мы уважаем её личную жизнь. Это как если бы у неё был панцирь. Никто не собирается пронзать панцирь. Слишком рискованно. Сразу понятно, что не надо лезть...»

#заметкивкниге
@polyandria предзаказ

следующая рецензия для тех, кто уже прочёл книгу Дмитрия Данилова и готов почитать ещё немного много букв от меня.

«Саша, привет!»
Дмитрий Данилов
1.
#читаеткуплевацкая
Московский драматург, поэт и писатель Дмитрий Данилов известен широкой публике, прежде всего, благодаря своим пьесам, жанру малому и потому не терпящему затянутых предисловий. События, обычно абсурдные, близкие кафкианским, в драматических произведениях Данилова развиваются молниеносно. И Колю, который «человек из Подольска», и Серёжу, который «очень тупой», иррациональность и абсурд настигают чуть ли не на первой странице пьес. С большой прозой Дмитрий Данилов раньше обращался иначе: герои в ней часто были похожи на незаметных счетоводов, скрупулёзно фиксирующих события дня. Похоже, роман «Саша, привет!» ломает эту схему, здесь театр абсурда начинается с первого же эпизода.

Главный герой, молодой университетский преподаватель литературы Сергей, приходит в суд на вынесение приговора. Приговаривают его, Сергея, к смертной казни, а повинен он в интимной связи со студенткой. Оказывается, в России недалёкого будущего смертные приговоры выносят за преступления сексуального характера и правонарушения в экономической сфере. Сергей смиренно принимает судьбу и отправляется туда, где должна произойти казнь. Место это - вовсе не тюрьма, а Комбинат, заключённые которого живут в номерах уровня неплохого отеля, заказывают еду из обширного меню, имеют неограниченный доступ к интернету, работают удалённо и могут беседовать с психологом или представителем одной из конфессий. По сути, жизнь осуждённых от жизни остальных отличается немногим. Например, тем, что в один из дней, выходя на обязательную прогулку по белому коридору, «гость» Комбината будет расстрелян. Точной даты не знает никто.

Когда Сергей попадает на Комбинат и постепенно знакомится с условиями отбывания наказания, ему много раз говорят, что всё здесь обстоит именно так, потому что «теперь всё гуманно». Мантра о «человечной системе» звучит с каждой страницей более абсурдно, ведь как раз с обычным человеческим отношением к себе Сергей после вынесения приговора так и не встретился. Две близкие женщины главного героя – жена и мать – после суда будто погружаются в период вдовства. Они не дожидаются казни, для обеих Сергей уже мёртв, потому что это с ним рано или поздно случится. Звонки мужа и сына из комнаты Комбината не радуют их, а – скорее – раздражают, потому что не позволяют отгоревать по ушедшему и жить дальше, а заставляют снова и снова возвращаться к мучительному ожиданию расстрела родного человека. Им, этим женщинам, больно и страшно, и они требуют от Сергея понимания. Понимать же Сергея вообще никто не торопится. Его чувства и мысли перестали интересовать окружающих, как только ему вынесли смертный приговор. Студенты, для которых герой пытается вести лекции онлайн, игнорируют его как преподавателя, как профессионала, они хотят знать только подробности его жизни на Комбинате. Служители культа, навещающие Сергея по долгу службы, с первых минут беседы ищут способа больше не приходить к нему в камеру, ведь он не планирует обращаться в ислам или становиться последователем Будды, а его душевные терзания и страхи не интересуют представителей духовенства. Даже психолог, которая, казалось бы, должна найти способ хоть немного облегчить эмоциональное состояние клиента, говорит, что не видит смысла тратить время на человека без будущего.

В этой новой «гуманной» системе человек отсутствует даже в финальной точке, ведь и выбор дня казни, и сам расстрел осуществляются автоматически. Может быть, именно для того, чтобы очеловечить хоть что-то в своей новой реальности, Сергей начинает разговаривать с пулемётом, который однажды лишит его жизни. Разговоры эти ограничиваются формальным приветствием, но иногда герой кричит и матерится, будто пытаясь вывести оружие на эмоции, которые не получает от людей. Невозможность сочувствовать в горе, сопереживать ближнему - вот какой новый «гуманный» мир можно разглядеть в романе «Саша, привет!». Отсутствие эмпатии граничит здесь с эмоциональной тупостью и полным смирением.
⬇️⬇️⬇️

«Саша, привет!»
Дмитрий Данилов
2.

Даже сам Сергей не пытается понять своих эмоций, ни в одну из них не погружается хоть сколько-нибудь глубоко, предпочитая «выключаться» под алкоголем. Не говоря уж о том, что ни сам приговорённый, ни кто-либо другой не протестуют против очевидно несоразмерного проступку наказания. Есть закон, по которому за секс с двадцатилетним человеком полагается смертная казнь, и общество не только безропотно принимает эти правила игры, но и находит им логическое обоснование.

«Саша, привет!» - роман, в котором невозможность истиной эмпатии встречается с непререкаемой властью системы. Вполне возможно, что вещи эти бесконечно порождают и питают друг друга. 

#читаеткуплевацкая

Читаю новый роман Салли Руни «Прекрасный мир, где же ты»
Осталась треть, но я могу сказать, что это привычная Руни. Моя микро-рецензия такова: «Секс. Страдания. Социализм». И вряд ли я буду писать развёрнутый вариант. Но я вам посоветую отличную рецензию Дины.

Все эти красивые фоточки с книгами на столике поезда рядом со стаканом в ржд-шном подстаканнике, а также рассказы об уютном стуке колёс, под который так приятно читать увлекательную книгу... Так вооот... Всё это актуально или в параллельной реальности, или хотя бы в купе без соседей. Но когда катишь 27 часов на боковой полке плацкарта (как я сейчас), а остальные полёжечные места заняты пьяными, прокуренными вахтовиками (славим человека труда!), читать не получается почему-то. Но! Я достала Библию, и они хотя бы перестали ко мне доё#&ваться с охрененно оригинальными вопросами про голубые волосы.