Маша получила новую работу и я решил сделать ей небольшой подарок. Несколько месяцев назад, прогуливаясь по Шестнадцатому в окрестностях Passy, она увидела магазин и сумочку в нем. К этой сумочке я и вернулся.

Маленький бутик, больше похожий на чулан старой актрисы, чем на магазин. Но на витрине вполне себе замечательные маленькие дамские сумочки цветов на все случаи жизни. Я сомневался между синим и жёлтым.

Женщина в богатой шевелюре, с сигаретой, которая, конечно, убивает, во рту, и с маленьким мопсом в ногах заявила:

- Смотрю не часто ты делаешь подарки, бери жёлтую.

- Я сомневаюсь, у нее синее пальто, - возразил я.

- Блю-марин?

- Да.

- Жёлтый будет очень-очень модным в этом сезоне. Будет много жёлтого, вот увидишь. Вы американец, - мы резко перешли на "вы".

Признался, что я русский, стали обсуждать акценты. Я сказал, что в России девушки лучше мужчин в иностранных языках. Она на минутку замешкалась, размышляя, нет ли тут сексизма и чтобы окончательно его уничтожить в самых зачатках добавила: “Да, женщины прекрасны”.

Я уже заявил, что пойду на риск и возьму жёлтую, с условием обмена в крайнем случае, а мадам все продолжала шуршать бумагой и искать новые темы. В Париже стало солнечно на этой неделе. Ещё холодно, но уже ясно и по-весеннему. Этот сюжет не ускользнул от владелицы чулана.

Ей не очень понравилось, когда я усомнился в превосходстве столицы над всем, что есть на свете. Чтобы убить мой туризм, выраженный фразой "только для парижан", в самом зачатке, она произнесла: “Да, Париж - прекрасен”.

Когда сумочка уже была запакована, мадам затянула ещё одну папиросу и жалобно вздохнула: НДС. Выплаты и налоги не дают ее бизнесу покоя. Как можно так жить, проклятые социалисты. Когда я спросил, будет ли чек или как я смогу обменять цвет сумочки, она улыбнулась: у меня одной такие сумочки в Париже, я узнаю её.

Цвет, конечно, не подошел. Маша мечтала даже не о блю-марин, а о коричневой. На следующий день мы снова пошли в бутик.

Тут я сверну за угол и расскажу вам, что за неделю до событий, Маше вырезали два зуба мудрости. Припухлость уже спала, но небольшой синяк под глазом остался.

Мы зашли в магазин, и мадам нас сразу узнала. Вручила коричневую, приговорив сквозь сигарету: “Вы еще вернетесь летом за жёлтой”.

И вот теперь весь шестнадцатый в курсе, что где-то тут неподалеку живет типичный русский, который колотит свою жену, а синяки ее замаливает потом сумочками желтыми, коричневыми и иногда блю марин. Тут бы еще про ГУЛАГ чего добавить, но никак не влазит.

Национальная забастовка пару дней назад была в Париже. Поезда редко ходят. Я стою на платформе ищу развлечений на ближайшие 10 минут в ожидании электрички. Разглядываю людей. Среди них один парень на лавочке. Что-то среднее между Джесси Спенсером (этого актера я помню, только потому что в 4-м сезоне “Хауса” я осознал, что Джесси – это мужское имя, вот умора!) после австралийского серфинга и евро-атлантическим изображением Иисуса. Кудри, правильные черты лица, легкая небрежность в одежде и в отношении к этому миру, рваные на коленях джинсы, небритость обязательно, ноги расставлены так, что там три географические широты легко поместятся. Я продолжаю гулять по платформе.

Прохожу мимо снова, а он уже с какими-то двумя испанскими барышнями на английском со своим «сексуальным» французским акцентом разговаривает. Французы свято уверены, что их акцент очень «сексИ».

И наш герой в розовой кепке с надписью «Los Angeles» (нет, ну а вы чего ожидали?) уже наклонился к одной из подружек и такой:

- Я знаю одно слово по-испански: «Пор фавор», это же «пожалуйста», да?

О, ну вот те лингвист нифига себе нашелся. Я, например, знаю «Киеро ун ихо туйо», в дословном переводе «Я хочу от тебя сына», а жгучие испанские барышни убеждали меня, что так нужно кричать девушкам на узких улицах Андалузии и они навеки твои. Я еще парочку подобных фраз выучил, но мы с вами в приличном обществе, правда же. И ни одна испанка так на меня в жизни не смотрела, как на эти впавшие щечки сейчас. Походу не всё ученье то свет! Врали мне в школе. Тут вон поррфавором обойтись можно оказывается.

Дальше мы вошли в поезд. Он нажал кнопку, пропустил сеньорит вперед, предложил им места, возле туалета, с запахами, но красивым аристократическим французским жестом. Электричка на Версаль, а он в ней - д’Артаньян.

Из краткого разговора выяснилось, что девушки тут на полгода по Эрасмусу. Он смотрит прямо в глаза, качает головой, проявляет заинтересованность. Я у своего кота два года гляделки выиграть не мог, а он прям высасывает их океан души. Им приятно.

Говорят, на шопинге сегодня были. И где там шопинг возле Эйфелевой башни? Дауншифтер наш, естественно, тоже совсем недавно прибарахлился. Буквально в эти выходные. И так свои плечи разворачивает, мол, «посмотрите что прикупил, нормально выгляжу»? Я также разминаюсь перед заплывом в бассейне, когда раз в полгода там появляюсь. У него жилетка дутая, рубаха клетчатая, на четыре пуговицы расстегнута, а он еще и плечи разворачивате. Да блин, мужик, твоя волосатая грудь даже мне сниться будет, что там про этих испанок говорить.

Подъезжаем мы к следующей станции и ему выходить надо. Ну, думаю, сейчас начнет клянчить телефон. Глупо как. Он же говорит: «может ты напишешь мне свой e-mail». Вот это ход! Вот это браво! Сейчас посмотрим, как она прошепелявит ему свою почту. Ей лень, конечно, говорит, я тебе лучше телефончик оставлю и дает ему свой смартфон, чтоб он туда записал номер и набрал. Я вдребезги. Я полтора года с коллегами своими за соседним столом познакомиться не могу, а он вот так за 3 минуты телефончик, да?!

Поцеловал, как тут принято, два раза в щечки новых знакомых и выскочил из поезда. Французской мгновенной вспышкой Эйфелевой башни появился он в жизни неопытных испанских студенток, которые только приехали в этот город романтики, и исчез с их номером телефона.

Я тоже вышел, моя станция. Пойду сосисок на ужин куплю.

Три-четыре. Минутка мужской желчи закончена.