Forwarded from НеЧехов. Три сестры
Мария вспоминает. Журналистская судьба часто сталкивала меня с Алексеем Леоновым. Никогда мне не приходило в голову взять у него автограф или попросить сфотографироваться, казалось, он будет всегда – живой и вечно улыбающийся. Но поговорить по душам однажды удалось.
Как-то во время интервью в Звездном городке я задала все положенные вопросы, а потом вдруг расслабилась и спросила от сердца: «Алексей Архипыч, а вам космос снится?» Леонов глубоко задумался и серьезно ответил: «Нет, космос мне не снится. Но мне до сих пор снится, что я лечу на перехват! Понимаете, мы же все были военными, летчиками-истребителями. И вот мне снится, что поднимают по тревоге, и нужно лететь. А я не готов!»
В следующий раз я видела Леонова на каком-то торжественном заседании в Королеве. Я раскрыла свежий номер «Новостей космонавтики» и начала непринужденно листать журнал, пока не дошла до последней страницы. Там был напечатан некролог о моем отце. Папы не стало три месяца назад, но я все еще не могла осознать это. Я прижала журнал к себе и так просидела с ним в обнимку все заседание, словно это было самое дорогое, что у меня есть. А с трибуны говорили о космосе, но все услышанное я воспринимала через какую-то свою призму размышлений о жизни и смерти.
Когда пригласили выступить Леонова, я заметила, как сильно он постарел. И как почти все пожилые люди, начал заговариваться, не замечая, что рассказывает одну и ту же историю уже в который раз. Стоя на трибуне, Алексей Архипович уже битый час говорил что-то малоинтересное про Королева и Гагарина. Выступление явно затянулось, в зале начался шум, разговоры, люди устали и хотели на банкет.
А я сидела и думала о том, что все мы однажды умрем. И нас забудут. И меня, и сидящего в президиуме вице-премьера, и всех скучающих в этом месте людей. Из всего зала только один человек навсегда останется в истории – Алексей Леонов.
#выход_в_космос #про_жизнь
#Мария_женщина_без_предрассудков
Как-то во время интервью в Звездном городке я задала все положенные вопросы, а потом вдруг расслабилась и спросила от сердца: «Алексей Архипыч, а вам космос снится?» Леонов глубоко задумался и серьезно ответил: «Нет, космос мне не снится. Но мне до сих пор снится, что я лечу на перехват! Понимаете, мы же все были военными, летчиками-истребителями. И вот мне снится, что поднимают по тревоге, и нужно лететь. А я не готов!»
В следующий раз я видела Леонова на каком-то торжественном заседании в Королеве. Я раскрыла свежий номер «Новостей космонавтики» и начала непринужденно листать журнал, пока не дошла до последней страницы. Там был напечатан некролог о моем отце. Папы не стало три месяца назад, но я все еще не могла осознать это. Я прижала журнал к себе и так просидела с ним в обнимку все заседание, словно это было самое дорогое, что у меня есть. А с трибуны говорили о космосе, но все услышанное я воспринимала через какую-то свою призму размышлений о жизни и смерти.
Когда пригласили выступить Леонова, я заметила, как сильно он постарел. И как почти все пожилые люди, начал заговариваться, не замечая, что рассказывает одну и ту же историю уже в который раз. Стоя на трибуне, Алексей Архипович уже битый час говорил что-то малоинтересное про Королева и Гагарина. Выступление явно затянулось, в зале начался шум, разговоры, люди устали и хотели на банкет.
А я сидела и думала о том, что все мы однажды умрем. И нас забудут. И меня, и сидящего в президиуме вице-премьера, и всех скучающих в этом месте людей. Из всего зала только один человек навсегда останется в истории – Алексей Леонов.
#выход_в_космос #про_жизнь
#Мария_женщина_без_предрассудков
Forwarded from НеЧехов. Три сестры
Мария вспоминает. Сегодня в это трудно поверить, но Юрий Гагарин мог не стать военным летчиком, и, стало быть, космонавтом. Все дело в том, что на экзаменах в летном училище ему долго не удавалось сдать так называемый контрольный полет. Выпускник должен был на двухместном истребителе, во второй кабине которого сидел экзаменатор, показать свое мастерство и получить право на самостоятельный вылет уже на одноместном реактивном самолете.
И вот экзамен. Подошла очередь сержанта Юрия Гагарина. Запуск двигателя, выруливание, взлет, работы в зоне, заход на посадку. Но… перед самой землей самолет вдруг резко клюнул носом, и инструктору пришлось исправлять положение, взяв управление на себя. Через две недели история повторилась. Авиация не та область, где выпускника может спасти средний по всем предметам балл. Двойка по любой из дисциплин обладает правом вето. Когда подводились итоги контрольных полетов, решение было категоричным: курсантов, не сумевших полностью выполнить полетное задание, отчислить из училища. Кроме Гагарина, таких было еще трое.
Спустя какое-то время командир полка приехал в летний полевой лагерь, где проходили последнюю перед выпуском практику будущие военные летчики. Стояла дождливая погода. Дождь всех – и летчиков-инструкторов, и курсантов, и техников загнал в казармы. Только на спортивной площадке на тренажере крутилась одинокая фигурка. Подойдя ближе полковник узнал курсанта. Это был Гагарин. Вызвав к себе в штаб инструктора, спросил: "Где документы на списание сержанта Гагарина?" "Не готовы. Не могу решиться. Очень уж курсант переживает", – ответил тот. "Что значит переживает? – не отступал командир полка. – Плачет, что ли?" "Считайте, что плачет. Говорит, что без неба не может, жизнь ему не в жизнь".
Некачественная посадка может быть по двум причинам. Во-первых, из-за отсутствия у летчика чувства земли – того, которое создает точное ощущение высоты до плюс – минус десяти сантиметров. Его не заменить никаким прибором. И, во-вторых, неправильный угол зрения. У невысоких людей он будет отличаться от расчетного, и может сыграть коварную роль. Решили еще раз испытать судьбу и летное умение Юрия Гагарина. Под сидение положили специальную прокладку, чтобы увеличить ему обзор из кабины. На третий раз зачетный полет Гагарин выполнил более-менее успешно – резкость при посадке была, но в пределах допустимого. И до самого выпуска из училища он оттачивал посадку.
Гагарину помогли тогда внутренняя собранность, умение держать удар. Командиры видели, что этот парень будет до конца биться за право летать на истребителях, собрав в кулак всю свою волю. Ему надо было дать шанс. Его дали. И не ошиблись.
Это отрывок из книги моего отца, Юрия Зайцева «Трудный путь в космос», которую я издала после его смерти. В сборник вошли статьи и рассказы о космонавтах, исследователях и ученых, которые отец писал на протяжении всей жизни.
Благодаря папе День космонавтики – один из главных праздников в моей семье. А ракету, спутник и Гагарина узнаёт на картинках даже мой двухлетний сын. И я знаю, что это всегда будет со мной. Папа оставил мне то, что ни один другой отец в мире не смог бы подарить дочери. Он подарил мне Космос.
#про_жизнь #космос
#Мария_женщина_без_предрассудков
И вот экзамен. Подошла очередь сержанта Юрия Гагарина. Запуск двигателя, выруливание, взлет, работы в зоне, заход на посадку. Но… перед самой землей самолет вдруг резко клюнул носом, и инструктору пришлось исправлять положение, взяв управление на себя. Через две недели история повторилась. Авиация не та область, где выпускника может спасти средний по всем предметам балл. Двойка по любой из дисциплин обладает правом вето. Когда подводились итоги контрольных полетов, решение было категоричным: курсантов, не сумевших полностью выполнить полетное задание, отчислить из училища. Кроме Гагарина, таких было еще трое.
Спустя какое-то время командир полка приехал в летний полевой лагерь, где проходили последнюю перед выпуском практику будущие военные летчики. Стояла дождливая погода. Дождь всех – и летчиков-инструкторов, и курсантов, и техников загнал в казармы. Только на спортивной площадке на тренажере крутилась одинокая фигурка. Подойдя ближе полковник узнал курсанта. Это был Гагарин. Вызвав к себе в штаб инструктора, спросил: "Где документы на списание сержанта Гагарина?" "Не готовы. Не могу решиться. Очень уж курсант переживает", – ответил тот. "Что значит переживает? – не отступал командир полка. – Плачет, что ли?" "Считайте, что плачет. Говорит, что без неба не может, жизнь ему не в жизнь".
Некачественная посадка может быть по двум причинам. Во-первых, из-за отсутствия у летчика чувства земли – того, которое создает точное ощущение высоты до плюс – минус десяти сантиметров. Его не заменить никаким прибором. И, во-вторых, неправильный угол зрения. У невысоких людей он будет отличаться от расчетного, и может сыграть коварную роль. Решили еще раз испытать судьбу и летное умение Юрия Гагарина. Под сидение положили специальную прокладку, чтобы увеличить ему обзор из кабины. На третий раз зачетный полет Гагарин выполнил более-менее успешно – резкость при посадке была, но в пределах допустимого. И до самого выпуска из училища он оттачивал посадку.
Гагарину помогли тогда внутренняя собранность, умение держать удар. Командиры видели, что этот парень будет до конца биться за право летать на истребителях, собрав в кулак всю свою волю. Ему надо было дать шанс. Его дали. И не ошиблись.
Это отрывок из книги моего отца, Юрия Зайцева «Трудный путь в космос», которую я издала после его смерти. В сборник вошли статьи и рассказы о космонавтах, исследователях и ученых, которые отец писал на протяжении всей жизни.
Благодаря папе День космонавтики – один из главных праздников в моей семье. А ракету, спутник и Гагарина узнаёт на картинках даже мой двухлетний сын. И я знаю, что это всегда будет со мной. Папа оставил мне то, что ни один другой отец в мире не смог бы подарить дочери. Он подарил мне Космос.
#про_жизнь #космос
#Мария_женщина_без_предрассудков