Фиумарские чтения

В честь дня рождения великого Габриэле д'Аннуцио хочу анонсировать для вас новую художественно-поэтическую площадку, "Фиумарские Чтения"!

Для нас Фиуме — это великий символ свободы творчества, политики и самовыражения. Для нас Фиуме — это идея! В честь этой идеи мы и планируем провести наше мероприятие, но нам необходимо помещение. Желательная дата 13 апреля.

Сантим, Красные Кхмеры, Кирилл Лютый, Павел Мицкевич и Дмитрий Фламин уже согласились выступить на нашей площадке.

По вопросам участия или помещения пишете в лс.
@WindOfChangez
@risharishaet

Форум многополярности: к чему мы идем и за что боремся

26-27 февраля в Москве прошел Форум многополярности и Второй конгресс Международного движения русофилов. Эти события объединили под одной крышей участников из 130 стран мира, включая Европу, Латинскую Америку, США и Африку. Все эти люди – борцы за свободу и независимость. Несмотря на множество различий, есть одна цель, которая их всех объединяет – борьба с глобалистской гегемонией и движение к новому справедливому миропорядку, где страны и цивилизации будут жить, развиваться и строить отношения на равных правах.

Своими отзывами о Форуме, а также комментариями о том, какие шаги мы должны принимать в нашей общей борьбе поделились деятели, мыслители и журналисты многополярного мира. Среди них: публицист из Бразилии Рафаель Мачадо, левый активист из Германии Тобиас Назе, предприниматель из Мальты Пьер Тонна, профессор из Италии Лоренцо Пачини, писатель из Греции Димитрис Константакопулос и политик-панафриканист Кеми Себа.

С завтрашнего дня буду периодически выкладывать полные интервью с участниками форума. Это был интересный опыт, большая часть общения, к сожалению, на камеру не попала, но главное, что мы находим союзников по всему миру, евразийское движение ширится, и у нас много планов на будущее.

@zorniy

Лавкрафт против человечества

Дошли тут руки дочитать наконец эссе Уэльбека о Говарде нашем Лавкрафте. Текст, надо сказать, более чем любопытный и к ознакомлению всячески рекомендуется. Автор смотрит не просто на биографию мэтра космического ужаса, но скорее на тот образ мироощущения, который стоит за Лавкрафтом-человеком и, как следствие, и за Лавкрафтом-писателем.

Мифология Лавкрафта – это кошмарный мир победившего ratio, несмотря на все Ктулху и Йог-Сототов, что таятся в его темных уголках. Лавкрафт, не будем забывать, был атеистом и материалистом, и мир для него выглядел соответствующим образом. Все исчезнет, умрет, распадется в пыль. Человек – не более чем песчинка перед необъятным холодом Космоса, неспособная выдержать даже мысли о древних богах из глубин океанов или иных миров. Сами эти боги, впрочем, тоже весьма материальны.

Жизнь, как и смерть, для героев Лавкрафта не имеет никакого смысла. Они ничего не достигают и никак не могут оказать тому же Ктулху решительно никакого сопротивления. Так, мясо на огромной космической скотобойне.

Пресловутый "научный подход", который исповедуют герои Лавкрафта, привел их лишь к ужасу и смерти. Отметим, что творил Говард Филлипс в начале ХХ века – совсем скоро "прогресс" и "научный подход" сбросят маски и явят миру освобожденное от этики чудовищное лицо.

Евгений Головин писал — "Запах гнили исходит от безупречно работающих конвейеров, зеленоватой фосфоресценцией разложения светятся напряженные тела культуристов".

Новый мир, превративший в начале прошлого столетия человека любого рода занятий в "рабочего", выбил из под ног людей всякую мифическую основу, оставив один на один со Вселенной. Которой, на самом деле, плевать на копошение каких-то там сапиенсов. Окруженный холодным стеклом гигантской чашки Петри, человек. вслушиваясь в черноту, различил голос и потянулся к нему, в надежде найти опору. Кто же мог знать, что вместо руки помощи из мрака покажется склизкое щупальце?

Небольшое интервью с товарищем и соратником из Бразилии Рафаелем Мачадо на полях Форума многополярности. Поговорили об итогах, ожиданиях и будущем фронте работ России и Бразилии в новом зарождающемся миропорядке.

@zorniy

Кстати, уже совсем скоро снова выступаем. Отмечаем годовщину первой репетиции, день носков, юбилей Куросавы, смерть Березовского, новый альбом, старый альбом, другой альбом и грядущие релизы. @khmerissarak

@zorniy

Интервью с Кеми Себа, как и обещал. Кеми — президент организации Urgences Panafricanistes, главный идеолог панафриканизма и союзник Евразийского движения в борьбе против глобализма. Поговорили об итогах Форума многополярности, об африканской идентичности, его дружбе с Александром Дугиным и попытках Парижа лишить его французского гражданства.

Прямо перед нашим разговором пришла новость о том, что у Кеми хотят отнять гражданство Франции. Многие СМИ пытались к нему пробиться и взять комментарий. Успели и мы, но разговор, к сожалению, получился недолгим.

Спасибо @mahacalls за монтаж!

@zorniy

Сегодня Прощённое воскресенье! Большой праздник перед началом Великого Поста.

Простите все, кого обидел. Не держите зла.

@zorniy

Мне стыдно быть гражданином Франции. Заявил Кеми Себа, и сжег свой французский паспорт в Париже.

Оказывается, в эту игру можно играть вдвоем 😅

#образ #суверенитет

Я просыпаюсь от резкого света в комнате: голый какой-то свет, холодный, скучный. Да, сегодня Великий Пост. Розовые занавески, с охотниками и утками, уже сняли, когда я спал, и оттого так голо и скучно в комнате. Сегодня у нас Чистый Понедельник, и всё у нас в доме чистят. Серенькая погода, оттепель. Капает за окном – как плачет. Старый наш плотник – «филёнщик» Горкин, сказал вчера, что масленица уйдет – заплачет. Вот и заплакала – кап... кап... кап... Вот она!

Я смотрю на растерзанные бумажные цветочки, назолоченый пряник «масленицы» – игрушки, принесённой вчера из бань: нет ни медведиков, ни горок, – пропала радость. И радостное что-то копошится в сердце: новое всё теперь, другое. Теперь уж «душа начнётся» – Горкин вчера рассказывал, – «душу готовить надо». Говеть, поститься, к Светлому Дню готовиться.

<...>
Отворяется дверь, входит Горкин с сияющим медным тазом. А, масленицу выкуривать! В тазу горячий кирпич и мятка, и на них поливают уксусом. Старая моя нянька Домнушка ходит за Горкиным и поливает, в тазу шипит, и подымается кислый пар, – священный. Я и теперь его слышу, из дали лет. Священный... – так называет Горкин. Он обходит углы и тихо колышет тазом. И надо мной колышет.

– Вставай, милок, не нежься... – ласково говорит он мне, всовывая таз под полог. – Где она у тебя тут, масленица-жирнуха... мы её выгоним. Пришёл Пост – отгрызу у волка хвост. На постный рынок с тобой поедем, Васильевские певчие петь будут – «душе моя, душе моя» – заслушаешься.

Незабвенный, священный запах. Это пахнет Великий пост. И Горкин совсем особенный, – тоже священный будто. Он ещё до свету сходил в баню, попарился, надел всё чистое, – чистый сегодня понедельник! – только казакинчик старый: сегодня все самое затрапезное наденут, так «по закону надо». И грех смеяться, и надо намаслить голову, как Горкин. Он теперь ест без масла, а голову надо, по закону, «для молитвы».

Сияние от него идёт, от седенькой бородки, совсем серебряной, от расчёсанной головы. Я знаю, что он святой. Такие – угодники бывают. А лицо розовое, как у херувима, от чистоты. Я знаю, что он насушил себе чёрных сухариков с солью, и весь пост будет с ними пить чай – «за сахар».

– А почему папаша сердитый... на Василь-Василича так?

– А, грехи... – со вздохом говорит Горкин. – Тяжело тоже переламываться, теперь всё строго, пост. Ну, и сердются. А ты держись, про душу думай. Такое время, всё равно как последние дни пришли... по закону-то! Читай – «Господи-Владыко живота моего». Вот и будет весело.

<...>
В комнатах тихо и пустынно, пахнет священным запахом. В передней, перед красноватой иконой Распятия, очень старой, от покойной прабабушки, которая ходила по старой вере, зажгли постную, голого стекла, лампадку, и теперь она будет негасимо гореть до Пасхи. Когда зажигает отец, – по субботам он сам зажигает все лампадки, – всегда напевает приятно-грустно: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко», и я напеваю за ним, чудесное:

И свято-е... Воскресе-ние Твое
Сла-а-вим!

Радостное до слёз бьётся в моей душе и светит, от этих слов. И видится мне, за вереницею дней Поста, – Святое Воскресенье, в светах.

<...>
В доме открыты форточки, и слышен плачущий и зовущий благовест – по-мни.. по-мни... Это жалостный колокол, по грешной душе плачет. Называется – постный благовест. Шторы с окон убрали, и будет теперь по-бедному, до самой Пасхи. В гостиной надеты серые чехлы на мебель, лампы завязаны в коконы, и даже единственная картина, – «Красавица на пиру», – закрыта простынёю.

<...>
Все домашние очень строги, и в затрапезных платьях с заплатами, и мне велели надеть курточку с продранными локтями. Ковры убрали, можно теперь ловко кататься по паркетам, но только страшно, Великий Пост: раскатишься – и сломаешь ногу. От «масленицы» нигде ни крошки, чтобы и духу не было. Даже заливную осетрину отдали вчера на кухню. В буфете остались самые расхожие тарелки, с бурыми пятнышками-щербинками, – великопостные.

<...>
Сумеречное небо, тающий липкий снег, призывающий благовест... Как это давно было! Тёплый, словно весенний, ветерок... – я и теперь его слышу в сердце.

Иван Шмелёв «Лето Господне»

Николаю Александровичу Бердяеву - 150

Кажется, всего Бердяева я перечитал в юности в университете, в формате покетбукс; читал запоями, читал в автобусах и в метро, в поездах и походах; читал как романы и как трактаты; читал в смятении и в покое; читал для диссертации и просто так. Бердяев на столько важных вещей в жизни мне указал и столько мне открыл, столько важных вопросов мне помог поставить, что он теперь, кажется, всегда со мной.

Сердечно поздравляю Вас, Николай Александрович, с юбилеем! Вы - бессмертны. Мы об этом заботимся.

PS. По ссылке моя небольшая лекция о Бердяеве из курса "Философия войны и смерти": https://www.youtube.com/watch?v=tiMF5tBw1KM&list=PLS5ACacLoKRpX83BALh5Nwczfzll107AH&index=3

Спустя полтора месяца добрался в кинотеатр на новую экранизацию романа Михаила Булгакова. Фильм структурно сложен, многообразен и в чем-то даже симпатичен. Но после сеанса осталось чувство, что где-то меня как зрителя пытались подловить, что-то внушить, что не сходится ни с текстом оригинального романа, ни с моими этическими убеждениями. Нет, речь не о топорной антирусской (именно антирусской, а не антисоветской) пропаганде, она витает лишь на поверхности. Попробовал разобраться.

Экранизация, как и роман, многослойная (это то немногое, что новой версии удалось сохранить лучше, чем двум предыдущим попыткам, снятым в РФ), поэтому рассуждать о ней и критиковать также можно на нескольких уровнях. Я не претендую на истину, но обозначил для себя несколько методов, которые конечно же не исчерпывают всю полноту анализа:

- Идеологический. Самый низкий, и самый понятный уровень, на нем мы останавливаться долго не будем. Да, фильм явно с "повесточкой" и даже с пошловатой подачей этой повесточки. Дошло вплоть до того, что герой Александра Яценко, Алоиз Магарыч, второстепенный персонаж романа, проговаривает для непросвещенного зрителя, который не знает, что этот фильм о России: "это же не про древнюю Иудею, это все про нас". В современном кинематографе часто появляется такой герой-камертон (видимо, продюсеры думают, что зритель настолько отупел, что ему все растолковывать нужно), который специально проговаривает основной лейтмотив, чтобы потом не приходилось тяжело думать. И понятно, что такие маячки-подсказки разбросаны по всему фильму. Ну, и горящая Москва в конце... Тут все понятно: скучно, неинтересно, банально. Но это не единственное, к сожалению, за что можно зацепиться. Поэтому идем дальше.

- Эстетический. Здесь претензии близки к нулю. Музыка — браво, визуал — браво. Несмотря на всю желчь, что ядовитым пламенем выбрасывается в фильме на сталинскую (и современную) Москву, к оформлению этой фэнтезийной Москвы подошли со вкусом. К слову, от настоящей Москвы там совсем ничего нет, кроме кремлевской стены у Александровского сада и Патриарших прудов в одной из сцен. Это настоящая Красная Москва, имперский авангард, нереализованные мечты и футуристический пафос. Как будто с картин Алексея Гинтовта, не хватало только подобных херувимам пионеров и красно-золотого неба. Но фантазия авторов должна где-то заканчиваться. Продолжим.

- Содержательный. Фильм заметно отходит от буквы автора. Это я одобряю, потому что проза Булгакова вообще не в моем вкусе, а "Мастера и Маргариту" я никогда не любил. За смелость можно было бы похвалить, если бы не одно "но". Но это "но" связано с еще одним слоем, самым глубоким и чувственным, на котором я остановлюсь подробнее...

@zorniy

Есть еще несколько уровней, на которых можно работать с произведением искусства: религиоведческий, а также исторический (помещая произведение в широкий контекст религии или истории), текстологический (метатекстуальный), то есть сугубо литературоведческий, затем феноменологический и метафизический.

Что касается религии, то роман, конечно же, протестантский или даже ближе к гностическому. Обычно при рассмотрении религиозного контекста МиМ ссылаются на "Фауста" Гете, но в "Фаусте" все же был Бог-творец, в романе его нет. В эпиграфе дана гетевская фраза из поэмы "Я часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо". Не зря указано, что Воланд (и Мефистофель) всего лишь часть — значит есть и другая часть силы, что хочет зла и зло сотворят. А если героям в романе помогает не Бог, а дьявол, то второй полюс этой силы нам не показан, и остается за скобками. Но это что касается романа, а не экранизации. И это отправная точка того, о чем речь пойдет дальше.

Так как роман не имеет ничего общего с христианством и Библией, сюжетную линию Понтия Пилата и Йеишуа Га-Ноцри мы будем рассматривать исключительно, как историю, рассказанную Мастером и Воландом, и которая является неотъемлемой частью воображаирума Булгакова, в котором происходит действия всего романа. Тем более, что в фильме, который является главным объектом нашей деконструкции, этой сюжетной линии посвящено ничтожно малое количество времени.

@zorniy

Как я и сказал, фильм, как и булгаковский текст, многослоен. Роман нам понятен, множество литературоведов трудилось над его деконструкцией. Здесь этот литературоведческий материал нам пригодится. Обозначим эти уровни:

- уровень Понтия Пилата (художественный текст Мастера)

- уровень Мастера (любовная линия с Маргаритой, все события, которые происходят с Мастером)

- уровень Воланда (реальность, конструируемая неземными, магическими силами).

Перед нами типичная метатекстуальная конструкция: наложение слоев текста друг на друга. В обычной текстуальной конструкции есть два слоя: уровень текста (содержание, нарративы, описание) и уровень автора (реальное пространство автора, в котором он пишет текст). То есть уровень автора МиМ — Советский союз 20-ых годов, в котором Булгаков пишет свой роман, мы тоже можем вынести как четвертый уровень метатекста:

- уровень Булгакова.

@zorniy

Метатекстуальность, вопреки частым заблуждениям, это не модернистский или постмодернистский прием. Он проявляется почти в любом тексте, в основном от третьего лица, где автор дает оценку происходящим событиям. Сноски, комментарии, примечания — это тоже часть метатекста. Новаторство модернистов состоит в том, что они сделали уровень автора и уровень героя (или героев) соприкасаемыми внутри написаного текста. Самый яркий пример — роман Курта Воннегута "Бойня номер 5", где в первой главе описано, как автор (Воннегут) придумывает идею своего романа, а потом рассказывает, как садится и пишет его. То есть первый уровень — автор, перо и белый лист — не просто довлеет над вторым, а разрывает ткань текста, что делает сам художественный текст вторичным по отношению к первому.

Иногда бывает, что уровень автора тождественен или почти тождественен уровню рассказчика событий произведения. Например, это легко проследить в "Бесах" Достоевского, где рассказчик просто повествует о событиях, при этом сам находится в их гуще, но никак на них не влияет. Это просто проводник между читателем и героями, он говорит от лица автора, он почти и есть автор. В случае МиМ отождествить Булгакова с Мастером тоже легко — но только на уровне ассоциаций, а не на уровне метатекста. Потому что Мастер — объект, а не субъект текста, главное действующее лицо. С точки зрения метатекстуальности гораздо логичнее соотнести Булгакова с Воландом, потому что дьявол в этом романе — творец, драйвер всего действия, творит то, что ему заблагорассудится. По его желанию, трамвай может рассечь пополам тело Берлиоза, также как перо автора может рассечь пополам неудачно написанную страницу.

Зафиксируем итог метатекстуального анализа: есть реальность, где происходят события в Древней Иудее (мир Понтия Пилата), рассказ в рассказе. Далее: мир Мастера, который пишет роман и сам пребывает внутри другого романа (первичный текст). Самый высший текстуальный уровень: мир Воланда, который запускает цепь событий, держит в руках судьбы Мастера и Маргариты. Важно отметить, что реальность романа — магическая и не равна реальности Булгакова. Его мир — четвертый уровень, который почти тождественен уровню Воланда на уровне текста. Воланд — лишь часть силы, демиург текста — Булгаков.

@zorniy