Девки спорили на даче, у кого грибы лохмаче.

В ожидании Победы

Накануне 80-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне поводов для тоски у нас более чем достаточно. И дело не в Трампе и его пустом хвастовстве, дело в нас самих.

Именно в майские дни острее всего мы чувствуем все те пошлые, постыдные надругательства над символами Победы, которыми тычет нам «начальство», стараясь вызвать патриотические чувства. Это и замаскированный Мавзолей Ленина на Красной площади, перед которым шли победители на парадах 1941 и 1945 года, и триколор, который в годы той войны воспринимался только как флаг предателя Власова, и который понесут на параде впереди Красного знамени. Мы не можем не вспоминать всё то, что наше «начальство» своими руками сделало для искажения памяти о нашей Победе. Это и печальные «мелочи» типа увековечения памяти Маннергейма, попытки ставить памятники и вешать мемориальные доски в честь Краснова и Врангеля. Это и куда более крупные, исторические решения, такие как переименование городов — символов нашего героизма и нашей Победы — Ленинграда и Сталинграда, сделанное, видимо, ради того, чтобы ничто не напоминало любителям Власова и Маннергейма, что именно советский народ победил в величайшей войне в истории человечества.

Вслед за переименованием постепенно уходит и память. Особенно на мировой арене. Но почему-то это никого не волнует, зато идут удивительные разговоры о «деидеологизации» слова «Сталинград». Что? Неужели не понятно, что если мы сами стыдимся Ленинграда и Сталинграда, то уж за рубежом и подавно никто не будет их чтить?

Но главное — даже не это. Главное — в том особом горьком привкусе фальши, который приобрел наш великий праздник в последние три года.

Когда автор учился в школе, в его классе не было ни одного ученика, у которого был бы хотя бы один дедушка. В годы нашего детства дедушек не было почти что ни у кого. Потому что они погибли на войне. Мы ненавидели эту войну, и мы гордились тем, что мы — Советский Союз — победили. Мы часто играли в войну, и это всегда была та война — Великая Отечественная. В которой мы победили. За фрицев никто играть не хотел, это всегда была проблема, поэтому в наших играх советские войска всегда имели значительное численное превосходство. И всегда побеждали. Военные парады на Красной площади всегда волновали нас — потому что, глядя на них, мы думали о том, что если будет нужно — и мы пойдем воевать, и мы сможем быть героями, и мы сможем победить, как победили они — наши деды.

Прошло много лет, и вот ожидается парад по случаю 80-летия Победы. Но что он будет значить? Теперь мы знаем, что мы ничего не можем, как они — герои Великой Отечественной. Мы все вместе взятые, как одна страна, оказались недостойны того поколения — поколения победителей, как сейчас стало принято говорить. «Мы» не можем мобилизовать ни людей, ни производство, «мы» не можем наносить сокрушительные удары, «мы» годами топчемся там, где Красная Армия проходила за недели. «Мы» живем не как положено — «Всё для фронта, всё для победы», а наоборот — усиленно делаем вид, что ничего не происходит. Фронт, героизм и гибель воинов, жертвы среди гражданского населения — отдельно, а страна — отдельно: расхристанное потребительское общество ежедневно гуляет по ресторанам и клубам и стоит в очередях за модными тряпками и гаджетами. «Мы» не в состоянии признать свои ошибки и модернизировать армию и общество ради победы. Мы утешаем себя разговорами о том, что «всё-таки, хоть и медленно, но что-то меняется», прекрасно понимая, что это уловки сознания и отговорки, и что так мы не победим.

Так что же мы будем праздновать 9 мая посреди зажравшейся Москвы, с замаскированным Мавзолеем и под власовским флагом? Мы будем праздновать, что 80 лет назад мозолистые руки фронтовиков и иссушенные голодом руки тружеников тыла передали нам путевку в жизнь, в прекрасную счастливую жизнь, а мы разменяли ее в ближайшем ларьке на пару бутылок немецкого пива и пачку американских чипсов.

Ну что ж, можем друг друга поздравить.

Поздравляем, товарищи!

Был месяц май

По слухам, и авторитетно.

Маск — жалкий эпигон

Главным человеком Магнитогорска был директор комбината Абрам Павлович Завенягин (назначен в августе 1933 года - А.З.)

Завенягин был фактически хозяином Магнитогорска. Он контролировал поставки, всю администрацию комбината, строительство и снабжение города, общественные службы, строительство учебных заведений, здравоохранение и транспорт.
Многие из этих функций были делегированы администрации комбината другими организациями (Наркомздравом, горсоветом, Наркомпросом и т. д.).

У администрации комбината были деньги и люди, чтобы построить необходимые учебные заведения, больницы, трамвайные линии и т.д.

Все здания принадлежали комбинату. Администрация комбината выделяла определенное количество комнат и квартир каждому цеху и предприятию, входящему в состав комбината.

Квартплата зависела от жалованья и составляла приблизительно от двух до десяти рублей в месяц за каждый квадратный метр жилой площади. Во всех домах были электричество, центральное отопление и водопровод. Еду готовили в основном на плитах, топящихся углем; электричество стоило всего лишь 12 копеек за киловатт-час. Мебель в квартирах, как и сами дома, изначально принадлежала заводу. Квартиросъемщик платил за использование мебели пять процентов ее оценочной стоимости в год.

По слухам, и авторитетно.