This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Абсурдно звучит, но мы сбежали с нашей горы в Беверли-Хиллз в Северную Калифорнию, потому что может осточертеть все — даже самое прекрасное. В этом и прелесть, и коварство жизни. Окланд, Санта Круз, Монтеррей, Кармель, Биг Сур — все точки с контурной карты в школе, которые я как сейчас помню, старательно раскрашивала на уроке географии, ожили. Дорога невероятно красивая — дикие пляжи, океан, горы, крошечные лавки с невиданными ценами для ЛА — за 1$ дают шесть авокадо (у нас за доллар, наверное, можно приобрести только косточку). Но Биг Сур… Ни одна фотография не передаёт драму Биг Сур вокруг: ты стоишь на краю обрыва и смотришь на огромные волны-самоубийцы, снова и снова разбивающиеся о скалы внизу; горизонт-утопленник не в воде, а в тумане, поэтому разницы между небом и землей не видно. А ночью — видно звёзды. Я уже и забыла, что их так много. Две упали прямо над нашими головами. Ну миллиарда полтора лет назад.
Я, наверное, очень счастлива, вопреки всему, что происходит. Внутри — шторм.
Я, наверное, очень счастлива, вопреки всему, что происходит. Внутри — шторм.
Большинство отелей в штатах (за редким исключением), где я была, — расстройство. Но катастрофа, когда гостиницу пытаются сделать на итальянский или французский манер — невозможно отделаться от возмущения, что ее авторы наверняка не бродили по Маре и не топтали ступеньки на Испанской лестнице. И все это не Париж и не Рим, а американская фантазия на тему.
Но я о прекрасном сейчас. В Big Sur чудесный отель Post Ranch — стоит на горе 1300 футов от уровня моря, построен 30 лет назад. Гостиница — маленькие домики с балконами, выпрыгивающими с обрыва — напичкана современным искусством — на лугах странноватые скульптуры в виде громадных шишек и милых кроликов с эрекцией, а также там расхаживают вполне себе живые дикие индюшки и олени. В каждом номере настоящий камин с дровами, но интерьер ничего особенного. Но самое важное, кроме природы, — ресторан Sierra Mar — у повара явно прицел на звезду мишлена, и он очень старается. Потрясающе. В общем, идеальное место для уик-энда — созерцание, тишина, гедонизм.
Но я о прекрасном сейчас. В Big Sur чудесный отель Post Ranch — стоит на горе 1300 футов от уровня моря, построен 30 лет назад. Гостиница — маленькие домики с балконами, выпрыгивающими с обрыва — напичкана современным искусством — на лугах странноватые скульптуры в виде громадных шишек и милых кроликов с эрекцией, а также там расхаживают вполне себе живые дикие индюшки и олени. В каждом номере настоящий камин с дровами, но интерьер ничего особенного. Но самое важное, кроме природы, — ресторан Sierra Mar — у повара явно прицел на звезду мишлена, и он очень старается. Потрясающе. В общем, идеальное место для уик-энда — созерцание, тишина, гедонизм.
Зарисовки из Сан-Франциско.
Мы, голодные и уставшие, в невероятном японском мишленовском ресторане после пятого блюда из 10:
— Гугли срочно турецкий кебаб и только, чтобы был расположен на этой же улице.
— Я уже.
Мы перед началом мишленовского экспириенса.
— Сколько длится весь ужин?
— Около 2,5—3 часов.
— Ага, понятно. У нас есть час до самолёта.
— А вы быстро едите?
Короче, с вами были мы — идеологи фаст-мишлена.
Ресторан в Сан-Франциско называется Nisei (что означает человека, родившегося в США или Канаде, чьи родители иммигрировали из Японии) — высокая японская кухня washoku (васёку): в переводе — домашняя, мамина еда. Никаких суши не ждите — их не будет. Зато будет традиционный бульон с рисом и тремя ингредиентами. Кухню васёку, кстати, внесли в список нематериального наследия ЮНЕСКО.
Мне понятно, почему.
Мы, голодные и уставшие, в невероятном японском мишленовском ресторане после пятого блюда из 10:
— Гугли срочно турецкий кебаб и только, чтобы был расположен на этой же улице.
— Я уже.
Мы перед началом мишленовского экспириенса.
— Сколько длится весь ужин?
— Около 2,5—3 часов.
— Ага, понятно. У нас есть час до самолёта.
— А вы быстро едите?
Короче, с вами были мы — идеологи фаст-мишлена.
Ресторан в Сан-Франциско называется Nisei (что означает человека, родившегося в США или Канаде, чьи родители иммигрировали из Японии) — высокая японская кухня washoku (васёку): в переводе — домашняя, мамина еда. Никаких суши не ждите — их не будет. Зато будет традиционный бульон с рисом и тремя ингредиентами. Кухню васёку, кстати, внесли в список нематериального наследия ЮНЕСКО.
Мне понятно, почему.
Открытие нью-йоркской галереи Pace (они продают и Ротко, и Калдера, и Дюбюффе) заставило знаменитых арти-анджелиносов расчехлить свои архивные наряды Prada и приехать в модный район La Brea — здесь бутики у японских дизайнеров одежды, магазины с необычной мебелью и искусством. Pace с медицинской точностью подошёл к выбору художника для первой вечеринки, чтобы все случилось, — Джулиан Шнабель, который ещё и режиссёр с каннским трофеем (за «Скафандр и бабочка»). 70-летний мастер в белом джинсовом комбинезоне приветствовал всех и каждого, кто готов выложить полмиллиона за полотно и тех, кто нет. Кстати, Джулиан носит исключительно пижамы и комбинезоны, исключение он сделал единожды для красной дорожки. Вместе с художником совершал броуновское движение владелец галереи Pace Марк Глимчер и с неподдельной искренностью интересовался, нравится ли пространство, картины, вечеринка. Но что тут спрашивать, все было невероятно — даже главный по светской жизни Андре Балаз, коллекционер искусства, самых красивых женщин Голливуда и создатель Chateaux Marmont, ушёл под занавес — довольный и счастливый. А некоторых уводили раньше времени под белы рученьки девушки (здесь они тоже цепкие) — так вот повезло или нет актёру Джоне Хиллу в плющевых шортах и резиновых тапочках, другу Ди Каприо, звезде «Не смотрите наверх» и «Волк с Уолл-Стрит». Вайб у лос-анджелесских вечеринок сильно отличается от московского — как-то все проще и легче, никто никому ничего не доказывает и не показывает, потому что все давно богатые и знаменитые не за счёт мужей-коррупционеров-чиновников, а из-за самих себя. Меня здесь никто не знает: если бы я была в Москве, я бы еле успевала со всеми здороваться. Впрочем тут тоже — американцы открыты к новым знакомствам. И никакой русофобии. Когда узнавали, что я из России, многие обнимали, говорили, что сопереживают. А ещё недоуменно просили рассказать, как вообще все это вышло и что случилось после Горбачёва.
Из искусства мне понравились огромная белая скульптура Шнабеля с надписью Esme (так зовут его 4-месячную дочку) и серия A girl with no eyes. Кстати, именно эта картина стала знаковой для закрытого клуба любителей серфа BLIND GIRL SURF CLUB, который основал Шнабель со своим другом кинопродюсером Херби Флетчером сорок лет назад. И все бромансы художника носят куртки и худи с изображением этой девушки — таких было много на вечеринке. Очень круто 😂
Из искусства мне понравились огромная белая скульптура Шнабеля с надписью Esme (так зовут его 4-месячную дочку) и серия A girl with no eyes. Кстати, именно эта картина стала знаковой для закрытого клуба любителей серфа BLIND GIRL SURF CLUB, который основал Шнабель со своим другом кинопродюсером Херби Флетчером сорок лет назад. И все бромансы художника носят куртки и худи с изображением этой девушки — таких было много на вечеринке. Очень круто 😂
А вот скульптура и картины
9 вечера мы с Лизой (моей старшей падчерицей, ей вот-вот стукнет 17) без остановки отжимаемся и делаем ягодичный мост со штангой. Еле дышим, временами порыкиваем, как Шарапова на Уимбилдонском турнире, когда ее крики вышли на 95 децибел.
Ариэла (младшая падчерица, 10 лет) играет в IPad и, не отрываясь от экрана, со свойственной ей ироничностью замечает:
— It’s so fun to watch you suffer. It’s the best part of my day*
Вот и люби детей, все равно все идёт к одному 😅
*«Так весело смотреть, как вы страдаете. Это лучшее событие за сегодня».
на фотографии паннакота моего авторства и моя грядка со стеклянными цветами. Обожаю садоводство по-калифорнийски.
Ариэла (младшая падчерица, 10 лет) играет в IPad и, не отрываясь от экрана, со свойственной ей ироничностью замечает:
— It’s so fun to watch you suffer. It’s the best part of my day*
Вот и люби детей, все равно все идёт к одному 😅
*«Так весело смотреть, как вы страдаете. Это лучшее событие за сегодня».
на фотографии паннакота моего авторства и моя грядка со стеклянными цветами. Обожаю садоводство по-калифорнийски.
Я очень боюсь ветра. Сейчас за окном бесснежная вьюга, которая заставляет верхушки 10 метровых пальм-великанов целовать близлежащий газон.
Все началось с того, когда мне было 3 годика и мы с моей бабушкой шли из гостей в Кустанае — начался снежный ураган. Ветер был такой силы, что вырвал меня из рук бабушки, поднял очень высоко и тащил-тащил-тащил до самого конца бесконечной улицы. Я до сих пор помню свои ощущения в этот момент. А до этого бабушки и родители запугивали меня ветром Бореем и Снежной Королевой, чтобы повысить мой аппетит. «Ах не съешь этот 10-й пельмень, я вот уже слышу, как Борейка несёт Снежную Королеву. Они тебя сейчас заберут, жуй-жду скорее!!! Они уже рядом».
Вот такие сцены разыгрывалось ежедневно во время завтрака-обеда и ужина.
Прошло столько времени. И сейчас, когда на улице сильный вечер, меня охватывает такой же ужас, когда мне было 3 и ветер подбрасывал меня и тащил по улице. Вчера не смогла уснуть ни на минуту. Лежала и слушала эти завывания из разных частей дома и тряслась. И сегодня снова. Как выжить. Даже пельменей нет.
А у вас есть такие страхи?
Все началось с того, когда мне было 3 годика и мы с моей бабушкой шли из гостей в Кустанае — начался снежный ураган. Ветер был такой силы, что вырвал меня из рук бабушки, поднял очень высоко и тащил-тащил-тащил до самого конца бесконечной улицы. Я до сих пор помню свои ощущения в этот момент. А до этого бабушки и родители запугивали меня ветром Бореем и Снежной Королевой, чтобы повысить мой аппетит. «Ах не съешь этот 10-й пельмень, я вот уже слышу, как Борейка несёт Снежную Королеву. Они тебя сейчас заберут, жуй-жду скорее!!! Они уже рядом».
Вот такие сцены разыгрывалось ежедневно во время завтрака-обеда и ужина.
Прошло столько времени. И сейчас, когда на улице сильный вечер, меня охватывает такой же ужас, когда мне было 3 и ветер подбрасывал меня и тащил по улице. Вчера не смогла уснуть ни на минуту. Лежала и слушала эти завывания из разных частей дома и тряслась. И сегодня снова. Как выжить. Даже пельменей нет.
А у вас есть такие страхи?
Происходит столько событий, что не хватает эмоций и даже времени, чтобы все это пережить. Я все время в своих мыслях в параллельном измерении, из которого реальная жизнь меня иногда вырывает. Даже не могу отследить, как это точно происходит. Хлоп — и я нахожу себя на отчетном танцевальном концерте у дочери (нет-нет, я еще никого не рожала, но слово падчерица как-то унизительно для наших отношений) в школе. На входе мне выдают программу выступлений с описанием каждого номера. Глаз цепляется за танец, описывающий сложные отношения между Палестиной и Израилем. Черный актовый зал, напичканный самой современной техникой, напоминает МХТ в Камергерском. Билет — 15$, все по-взрослому. Все места заняты родителями — возраст которых в среднем по залу 50 лет. Половина из них вытащили из сейфов крупнокалиберные бриллианты и надели вечерние платья, а половина так и не успели вылезти из йога-пэнтс. Я была где-то посередине. Уровень танцевальной подготовки учеников из группы уровня advanced меня поразил — воздушные шпагаты, сложносочинённые акробатические трюки и совсем не школьная хореография. Интересуюсь после концерта у Лизы, как это все вообще возможно. Она рассказывает, чтобы дойти до этого уровня, нужно пройти все ступени от beginner, даже если ты умеешь крутить сальто в воздухе и садишься на все шпагаты, то это запрещено делать до тех пор, пока не пройдёт время и тебя не переведут в группу продвинутых. Звучит абсурдно, но в США абсолютно все устроено по «лестничной» системе — я вот привыкла прыгать через две ступеньки, но тут это невозможно. В этом — вся Америка. Здесь свои привычки.